Текст книги "Луноликая. Современная проза"

Исповедь

Всё было так нелепо и безумно, что казалось сном. Этот дождь, ручейками стекавший за шиворот, глубокие лужи. Они шли, сняв туфли, и громко смеялись.

«Это когда-то было, – пронеслось у неё в голове, – да, это уже было. В прошлой жизни они точно так же бежали по лужам. А потом, потом…»

Обняв её за плечи, он спросил, о чём она думает. В ответ, тряхнув мокрыми локонами коротких волос, девушка посмотрела на небо, будто оттуда ожидая ответа. Но дождь капал не переставая, и Анна, серьёзно посмотрев в его глаза, спросила: «Помнишь, что было потом?» Друг склонился над ней и прошептал, что был всемирный потоп, который охватил всю землю. Они стояли, целовались под проливным дождём и, казалось, не замечали никого.

Мимо прошли две женщины, бросив на ходу что-то о стыде и совести, о том, что они в своё время помнили о нравственности. А влюблённые продолжали стоять и целоваться, держа в руках туфли.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Она вспомнила, что уже поздно и пора домой. В сотый раз парень сказал, что любит и не сможет без неё жить.

– Ты готов жениться на мне?

– Да хоть сейчас, но тебе нужно окончить школу, а мне отслужить в армии.

– А вдруг тебя убьют?

– «Будет так, как укажет звезда, как сплетутся дороги в слезах», – вспомнил он слова из песни. – Успокойся, глупенькая моя. Это ведь не война, а служить и защищать Отечество нужно!

– Я не приду провожать на вокзал. Вот не выдержу разлуки и брошусь под поезд, как Анна Каренина.

– Ты моя Анна, не вздумай только к Вронскому уйти, – полушутя сказал парень, утирая широкой ладонью девичьи слёзы.

Вокзал был переполнен отъезжающими бритоголовыми призывниками. Провожающая мать спрашивала, куда сын смотрит. Наказывала, чтобы чаще писал. Переведя взгляд на сумку, напомнила, что слева пирожки с картошкой, а справа с капустой. Но слова матери смешивались с общим гулом голосов и до него не долетали. Он скользнул взглядом от одной кучки провожающих к другой в надежде найти глазами её. Но подруги нигде не было видно.

Сначала любимая часто писала письма, присылала фотографии. Перед сном солдат глядел на её изображение на глянцевой бумаге и, желая доброй ночи, нежно целовал. Первое время Анна тоже грустила, на танцы не ходила и всё время как будто чего-то ждала. Игорь появился внезапно, словно весенний ветерок, ворвался в её распахнутую душу. Песни под гитару, шутки, анекдоты – всё это было так ново. Достав фотографию Димы, девушка повторяла, что Игорь просто друг и влюбляться в него она не собирается. «Этот парень скрашивает моё одиночество и долгое время ожидания».

Всё реже она писала Диме письма и не так уже часто вглядывалась в черты милого лица, изображённого на фото. И понимала, как образ возлюбленного на расстоянии тускнеет и теряет былую значимость перед обаянием Игоря.

Всё случилось как-то случайно, сейчас Анна даже сама не могла вспомнить всего происходившего в тот вечер, полный поцелуев, веселья, жарких объятий.

Свадьба была пышная, весёлая, а невеста грустная и всё время думала о чём-то своём. Жених заметил, что в её положении волноваться вредно. Игорь ласково погладил: «Родишь сына-богатыря, уедем за три тысячи километров, и никто нас не найдёт. Даже твой бывший Димка, которого так любила, будет кусать локти», – продолжил он иронизируя.

Невеста выбежала из-за стола. Жених сделал недовольную гримасу и, окинув взглядом гостей, не торопясь пошёл за ней. Свекровь, успокаивая родственников, сказала, что токсикоз – самый плохой период беременности, но скоро всё пройдёт.

«Замужество не напасть – только замужем не пропасть» – сейчас Анна стала понимать смысл этих слов. Муж запил после рождения ребёнка, и она, украдкой вытирая слёзы в чужом городе, терпела скандалы и упрёки в свой адрес. Основой всех раздоров в семье было её прошлое – Димка!

– Ты меня не любишь, – в очередной раз кричал муж. – И если бы не беременность, не вышла бы замуж! Ведь так, ну признайся! Что молчишь?

Анна в это время думала: «Ну почему такая глупая, зачем нужны были эти песни под гитару? Как же я ошибалась!» – горькое разочарование захлестнуло волной и накрыло с головой. Женщина дала волю слезам, склонившись над детской кроваткой. Муж продолжал упрекать, что даже во время близости жена продолжает мечтать о другом.

– Иди, я не держу тебя, – он распахнул дверь. – Уходи!

Собирая детские вещички, Анна думала, что скажет родителям: причина семейных скандалов – ревность супруга к её прошлому. Но ведь это так глупо, страшно глупо! Хотя с какой стороны посмотреть и для кого. Уговаривая себя не плакать, взяв ребёнка и маленький чемоданчик, Анна направилась к двери. С видом разъярённого быка Игорь преградил дорогу и стал угрожать, что повесится, если только жена уйдёт. Упав перед ней на колени, муж умолял остаться и начать всё заново. И оказалось, что пьёт от безысходности, так как понимает, что супруга любит другого, но даже себе в этом не признаётся. Говорил о том, что страшно мучается, когда во сне жена произносит не его имя.

И всё началось сначала, условное благополучие и счастье стало внешней формой, за которой скрывались пустота и равнодушие в душе Анны. Матери она писала письма о том, что всё хорошо, они ждут второго ребёнка. А Миша уже бегает, у него полный рот зубов.

Мать писала обратное: «Приходил Дима, просил твой адрес. Обещал быть у вас проездом и зайти, с ним я передала детское бельё для новорождённого. Думаю, после родов ты приедешь с малышами погостить».

И мать не ошиблась, Анна приехала, но без малышей, а с Димой и уже навсегда.

Вспоминала Анна всё, как кошмарный сон, в котором, однако, ей пришлось быть главной героиней.

– Увидев Димку на пороге, – рассказывала она матери, – я готова была идти за ним на край света, лишь бы быть рядом. В тот момент поняла, что не смогу жить без него. Игорь, достав пистолет, пригрозил, что выстрелит, если Дима приблизится ко мне. Дмитрий предложил, чтобы я решила, с кем хочу остаться. Я была между двух огней. Муж угрожал, что, если уйду из семьи, детей не отдаст. Миша плакал, уцепившись ручонками за юбку, напоминая тем самым, что я мать. Как во сне, подошла и поцеловала Юлю. Я прощалась с детьми, и Игорь это понял, он понял, что меня не держат даже они. Я не могла больше истязать себя. Четыре года тщетно пыталась забыть Димку и начать всё сначала.

А потом между мужчинами завязалась драка, но Дмитрий всё же сумел выбить у Игоря пистолет. Я уходила и думала о том, простят ли меня дети? А Игорь плакал на ступеньках дома, проклиная и любя. Вслед мне истошно кричал, что, если надумаю вернуться, простит, и будет ждать.

Но я уже знала, что никогда не вернусь, и только Бог мне судья! Что я сделала? Мать бросила двоих детей, чтобы идти за своей любовью. Мы уходили с Дмитрием, не оглядываясь назад, он отлично понимал мои чувства как матери и, как когда-то, сказал, утирая слезы:

«Будет так, как укажет звезда,

Как сплетутся дороги в слезах.

Тают оба кусочка льда —

У тебя, у меня в глазах».

Женщина-Ласточка

Однажды, это было весной, на скамейке в саду мне удалось подслушать разговор ласточки и кошки. Пожалуй, вы не поверите, но это именно так. Вы возразите: кошки не умеют разговаривать, да ещё с птичками. Оговариваюсь сразу: кошка была не настоящая – женщина с повадкой кошки; следовательно, и ласточкой тоже была женщина.

Имя Женщины-Ласточки было необычайно, а впрочем, зачем её имя: даже если вы с ней встретитесь, вам она его не назовёт. Ничего не скажет, поживёт недельку-другую, а потом упорхнёт в раскрытую форточку, как все птицы.

С Женщиной-Кошкой они подругами не были, но после долгих перелётов и неудачных случайных зимовок встречались почирикать, помяукать, поделиться новостями, слухами, чтобы снова проститься и вернуться к своим будням.

Женщина-Ласточка имела хрупкое тельце и тоненькие ножки, смотрела на мир огромными наивными глазами, даря окружающим тепло, ласку и любовь. Голос у неё был тоненький, звонкий, чистый, фальшивить она не умела ни в жизни, ни в любви. Своим пением очаровывала всех особей мужского пола. Любила мужчин, но не любила клетки, в которых обычно держат птичек, чтобы те не улетели, поэтому, как только её сажали в клетку, ломала прутики и улетала. Так было и на этот раз. Журавль Павлик, который ничего, по сути, из себя интересного не представлял.

– Долговязый, с длинной шеей, да ещё, ко всему, глупый, – начала свой рассказ Ласточка.

Кошка её перебила:

– А где ты видела умных?

Ласточка вздохнула:

– Бывают мужчины, имеющие разум, но не для меня.

Журавлик плохо видел, что у него творилось под ногами, потому что летал выше Ласточки, а опускаясь на землю после полёта, устраивал незабываемые скандалы и сцены ревности, да ещё какие спектакли получались, любо было посмотреть.

Ласточка терпела, стойко сносила обиды, уже никуда не летала, не пела, сделалась добровольною затворницей. Ради любимого пожертвовала собой, варила супы и ждала, когда же прилетит милый сердцу журавлик Павлик.

Но надоели ей повседневные скандалы, да и молчание наскучило, когда увидела осенью клин гусей, тянущийся к югу.

Вожак – белый гусь Костя – тоже заметил тоскующую птаху в клетке и позвал за собой. Конечно, прогоготал, как и подобает в этих случаях, про вечную лапчатую любовь. А сам, как только прилетели на юг, сменил её на гусыню – слишком маленькой и хрупкой оказалась для него Ласточка. Когда она улетала от гуся Кости, внимание привлёк молоденький петушок Серёжа. Вид у него был несчастный, как у общипанного. Как оказалось, его бросила жена, уйдя к другу. Это была не просто измена, здесь было ещё и предательство со стороны друга. Он разочаровался в дружбе, жизни, любви, готов был вот-вот протянуть ноги или стать неизлечимым алкоголиком, который будет топить своё горе каждый вечер на дне бутылки. Из чувства жалости Ласточка взяла его под своё крылышко. Отогрев и вернув к жизни, она пела своим чистым голоском, что не стоит вешать клюв и опускаться. Поднимала высоко его крылья и учила летать. Поначалу тот не верил, что взлетит, но постепенно страх начал отступать, и он стал летать. Летал в головокружительном поднебесье, а потом – потом совершил глупость: вместо того чтобы вернуться к Ласточке, улетел к курице.

– Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу, – лениво мурлычет Женщина-Кошка.

– Да, – согласилась с ней Женщина-Ласточка, – вероятно, это его Женщина-Курица. Я знала, что он трусоват, всегда боялся разбиться, когда летал со мной. Но с высоты куриного полёта уж точно не разобьётся.

– С курицей ему будет намного лучше, та выведет ему десяток цыплят и будет постоянно квохтать и кудахтать, – утешала Ласточку Женщина-Кошка.

А Ласточка продолжала свой рассказ. Никита в её жизни был эпизодом на несколько дней. Ворон, питавшийся падалью, не мог найти ничего общего с ней, с райской пташкой, дарящей каждому радость и тепло, незабываемое счастье от головокружительных полётов любви.

Очередной незаконченный роман был и с болотным куликом Андреем. Тот суетился вокруг неё, мечтал, чтобы она пела только для него одного. Пытался даже привязать, чтобы не улетела, а как привязать? Кормить нужно лучше, решил кулик. Вот и стал червячков носить да мошек, а иногда – лягушек.

– Какая мерзость, – сморщилась Кошка.

– Жаль мне было его, ох как жаль, – продолжала Ласточка, – а что делать? Такая тоска была в его глазах, боялась оглянуться, улетая, думала, сердце разорвётся на части. А он пищал, что я его использовала, а потом бросила, как игрушку, представляешь?

– Дурак, – пожав плечами, сказала Женщина-Кошка, и они тепло распрощались.

В следующий раз, прогуливаясь по саду, я снова встретил Кошку, но на этот раз одну. Поинтересовался у неё судьбой Ласточки, уж больно та меня затронула. Кошка встрепенулась:

– Как, вы тоже знали Ласточку? Ну так вот, нет больше Ласточки.

Я попросил рассказать, как это произошло.

– Совершенно случайно, как это обычно в жизни бывает, – начала осторожно и неохотно свой рассказ Кошка, – судьба свела Ласточку с соловьём Сашей. Тот был истинный талант – певец, признанный всем птичьим двором. Из-за него шли раздоры и сцены ревности: утки, гусыни, курицы, индюшки – все скандалили и крутились возле него. Ласточка любовалась им издали и знала наверняка, что это её погибель. А соловей распевал романсы так, что у птахи кружилась голова и ёкало сердце. А любовь оказалась однодневкой. Улетел соловей гастролировать со своими серенадами в другие страны, а Ласточку не взял. Не выдержала горя Женщина-Ласточка и разбилась. Не понимаю я больше птиц, которые щебечут весело о любви и зовут в цветущий сад прогуляться влюблённые парочки.

– А как вы относитесь к любви? – деликатно спросил я Кошку, чтобы не обидеть.

Она прищурила глаза от солнца и нежно промурлыкала в ответ:

– Любовь, ах, какая может быть любовь? Я Кошка, и этим, пожалуй, всё сказано. А птичья любовь – пустой щебет и надуманные страданья от излишка солнца весной. А Ласточку жаль. Зачем поверила? Глупо!

Кошка хотела ещё что-то сказать, но мимо нас прошёл Кот, вероятно её друг, а может, знакомый. Кошка заторопилась уходить и на прощанье помахала мне лапой и ласково улыбнулась.

Медленным шагом я брёл домой в раздумье: кошка, ласточка, журавль, гусь, петушок, кулик, ворон, соловей. Чудно всё это как-то и странно, а кто же тогда я? Это может знать только любящая меня женщина – подумал про себя.

На следующий день я снова решил пойти в сад и прихватил с собой друга – породистого Кобелька, может, влюбится в какую-нибудь Лошадь. А я постараюсь всё-таки найти мою Ласточку. Не верю, что она разбилась. Это Кошка придумала от зависти, потому что сама не умеет любить. И я стал медленно разглядывать ветки, на которых сидели птички и что-то весело щебетали о весне, о солнце, о любви.

Поезд «Жизнь»

«Серое небо низко нависло над нами, туча всё никак не может расплакаться. Вокзал, шум, суета, кто-то уезжает, кто-то приезжает – всё это так давит, что я невольно задыхаюсь и начинаю искать глазами тебя. Объявили посадку, и ты уже со своего места машешь рукой и пытаешься через окно дать последнее наставление. Думаешь, внимательно слушаю, – нет, я не слышу. Я вбираю тебя всю в себя, как губка воду, стараясь запомнить каждую чёрточку, родинку, морщинку твоего лица, но ты ещё молода, и морщинок нет. Ты ещё не знаешь жизни, не знаешь, что такое быть в разлуке одиннадцать месяцев. Это почти целый год не видеть твоих нежных глаз, не слышать звонкого, а порой тихого, чарующего голоса. Как глупо, что ты решила уехать со своей экспедицией на Север. А я остаюсь здесь, в Москве, защищать диссертацию или бог знает чем ещё заниматься.

Поезд ушёл. И не успел я ещё о чём-то подумать, как тучка разрыдалась, собрав все силы, призвав на помощь гром и молнию. Люди сразу стали бежать от этих слёз кто куда, а мне было совершенно наплевать. И я не торопясь, как полоумный, шёл по лужам, промокший насквозь.»

– Господи, ну почему женщины, такие хитрые, умные существа, порой начинают капризничать и ведут себя словно малые дети? Почему? Нет, этого никто не может знать, кроме мужчин, конечно. Она хочет быть самостоятельной, независимой. Дудки! Ни-че-го не выйдет. А она взяла и уехала, оставив меня одного, – так рассуждал Вениаминов, шевеля посиневшими от холода губами, нервно сжав кулаки в карманах старого серенького пальто.

В квартире было холодно, неуютно. То здесь, то там где попало были разбросаны вещи – следы недавних сборов. Белый кот Матрос выбежал навстречу и, переминаясь с лапы на лапу, задрав хвост, тоже стал жаловаться, что ему всё это не нравится и что он не намерен более оставаться в квартире один на один с золотистыми рыбёшками, беззаботно плавающими в аквариуме.

Вениаминов внимательно его выслушал, грустно улыбнулся и, погладив кота по пушистой спине, ушёл в ванную. Подставляя тело под струю горячей воды, он думал о том, что одиннадцать месяцев могут пролететь незаметно, если с головой окунуться в работу. Но, выйдя из ванной, увидел, что кот спит, и решил незамедлительно последовать его примеру.

Под равномерный стук колёс Катю укачивало, и всё начинало утрачивать свою пугающую реальность. Порой на неё волной накатывалась грусть и тоска, в такие минуты воображение рисовало неприглядную картину: она видела Вениаминова в объятиях другой женщины. И тогда мысленно себе давала клятву, что сюда уже точно никогда не вернётся. А с другой стороны – всё же знала, что, приняв решение уехать, тем самым ставит испытания своим и его чувствам: смогут ли они не видеть друг друга одиннадцать месяцев. Испытание для любви, а она подобна костру: на расстоянии большая любовь разгорается, а маленькая гаснет. Катя не знала, велика или мала их любовь и любовь ли это вообще. Как познакомились? Смешно, так люди не знакомятся, во всяком случае, знакомятся не для серьёзных отношений, как тогда считала она. А вышло всё наоборот. Она ждала своей очереди у стоматолога, и он тоже. Она читала какую-то книгу, а он ходил из угла в угол, как тигр в клетке, разъярённый своей болью. Какой-то эпизод был смешной, и Катя рассмеялась на всю поликлинику. И вот тут-то тигр не выдержал, одним прыжком оказался возле неё, выхватил книгу и в гневе бросил на соседнее кресло, сверкнув при этом зло глазами. Катю ещё больше позабавил поступок взрослого мужчины, который так боялся зубного врача. Посмеявшись, она стала его успокаивать, говорить на какие-то отвлечённые темы, рассказывать случаи из детства.

Дни пролетали, обгоняя друг друга, словно доказывая ему, что всё хорошо, лучше не бывает. Но в душе всё равно была какая-то опустошенность. Катя казалась странной женщиной, он никогда её не понимал. Она интересовалась буквально всем, в ней не было постоянства. И даже в избитом старом находила всякий раз что-то новое. Вениаминов не знал, что она сможет выкинуть через минуту. Порой была самой ласковой и нежной, а иногда – неприступной скалой. В такие мгновения женщина говорила ему «ненавижу», а спустя минуту могла отдаться со всей страстью, присущей только ей. Она была самой сложной загадкой в его жизни, вулканом страстей, который не давал ему покоя. И всякий раз, когда собирался уходить, удерживала возле себя. Вот и теперь, когда уезжала, прочитал в её глазах, что она не хочет этого делать. Всё это ей не нужно, а поступает так лишь из– за собственной слабости. Боясь поверить в любовь и окунуться в неё с головой. Решила проверить серьёзность отношений и искренность чувств, как она тогда выразилась, собирая вещи и пряча глаза. Обманывая тем самым себя. Зачем, зачем это ей нужно, просто помучить его?

Однажды вечером ему позвонил Женька. Другом его назвать было нельзя, а вот приятелем – пожалуй. Иногда с ним можно было неплохо провести время за кружкой пива, обсудив при этом футбольные новости. Но Кате он почему-то не нравился. За глаза она называла его скользким типом и, возможно, в чём-то была права. Чаще всего Женька обращался к Вениаминову тогда, когда тот был нужен, но на этот раз, как ни странно, приглашал к себе на вечеринку.

– Твоя-то уехала?

– Да.

– А что такой понурый?

– Голова болит.

– Она не может болеть, это же кость.

– Этот анекдот я где-то уже слышал.

– Лучшее средство от хандры – выпивка. От меня когда Верка ушла, я тоже думал – чокнусь, а теперь ничего, оклемался. Жизнь увидел в новом свете. А, Светик, плесни-ка ещё пивка. Короче, приезжай. С нашей компанией скучно не будет.

Когда Вениаминов подъехал, веселье было в разгаре, многих из присутствующих здесь он видел впервые.

– Знакомьтесь, это Игорь – умная голова, золотые руки и просто отличный мужик, – представил вошедшего Вениаминова хозяин квартиры. – Выпьем, друзья, за моего лучшего друга.

– По какому поводу вечеринка?

– У Светы день рождения.

– Что же ты раньше не сказал?

– Иначе бы ты не пришёл, а так веселись и забудь. Только посмотри, сколько красивых свободных девчонок, выбирай любую!

Девчонок и впрямь было много, а вот мужчин в этой компании явно не хватало.

– Маша, – улыбнулась во все тридцать два зуба и представилась красавица. – А ты настоящий Аполлон. Можно так называть? Тебе это имя больше подходит.

Вениаминов внимательно посмотрел на Машу, глаза которой поблёскивали холодным светом и были огромными, как у стрекозы.

Она протянула ему стакан вина и обворожительно улыбнулась, опустившись возле него на колени.

– Молодец Машка, я же говорил, что без мужика такая баба не останется, – прошептал Женька, наклоняясь к Свете.

– Да уж, Машка своего не упустит. Однако хорошую ты партию подыскал.

– А как ловко расставляет она сети. Только бы не прокололась, что у неё двое детей.

– Ты, кажется, говорил, что он живёт с Катей?

– Она не жена, и всё время изводит, то замуж не хочет, то детей не хочет, а сейчас вообще уехала. А с Машкой он точно не будет знать горя.

– Да любая баба мечтает о таком, – прошептала, тяжело вздыхая, Света. – Рост – метр девяносто, фигура что надо, красавец, шатен, не пьёт, скоро станет профессором. Теперь понимаю, главное в этой жизни – ловить случай.

– Что там бормочешь? Посмотри, она так напоила, что он уже и на ногах не стоит.

– Дура эта Катя, раз уехала со спокойной совестью, оставляя такого мужика. А для Машки это просто счастливый случай.

– Ну-ка, обхвати меня за талию и держись. Да не падай же, Аполлон, сейчас поедем к тебе. Ну, ребята, спасибо за всё, мы поехали, да, мой сладкий? – сказала Маша, целуя Вениаминова и повязывая ему на шею шарф, наскоро прощаясь с друзьями.

– На свадьбу пригласить не забудешь?

– Обязательно!

– Подруга у тебя ничего вроде бы, и симпатичная.

– Да, а вот с мужиками не везёт. А ты, как погляжу, запал на Машку. Стерва она. Волчица, чует добычу за версту. А уж если попадёшь к ней в лапы, растерзает. Помнишь, я рассказывала, женила на себе молоденького, квартиру отцапала, а как не нужен стал, так и развелась. Умеет жить играючи!

Проснувшись, Вениаминов был сильно удивлён, глядя на сопевшую рядом Машу. Она лежала на спине, раскинув руки и ноги по всей кровати, точно морская звезда.

«Женщина – коварное существо, – думал он, сидя на кухне с сигаретой в руке. – Да, Катерина, провожая тебя, даже и не подозревал, что всё так получится. А что, собственно, случилось? Переспал с другой? Да, был пьян и ничего не помню. А раз ничего не помню, то ничего и не было! В верности мы друг другу не клялись. Можешь называть это инстинктом животного, а мне кажется, это жизнь!»

Сигарета в его руке погасла прежде, чем он успел её затушить. В дверях кухни показалась заспанная Маша.

– Пива холодненького нет?

Вениаминов смотрел не отрываясь на обнажённую Машу, на её худощавую фигуру и неряшливо разбросанные по плечам волосы.

– Ты мужчина моей мечты, – вкрадчивым голосом прошептала она, усаживаясь к нему на колени и целуя.

Он целовал её шею, губы, глаза, но в воображении видел другую, которая сейчас от него была далека.

Когда он возвращался домой, его всегда ждал горячий обед, ужин, вино, во всём спокойствие и стабильность отношений. Красивая и нежная Маша, которая без устали, словно заведённый попугай, называла своим Аполлоном. Но последнее время это стало его сильно раздражать. И ночами почему-то снилась Катя.

Один и тот же сон повторялся пёстрой кинолентой, как будто кто-то, засняв его однажды, теперь без устали прокручивал те минуты счастья. Сновидения были навязчивыми, яркими. Сначала думал, что скоро всё забудется, но Катя не отпускала.

Лето, ромашковое лето в деревне, он и Катя. Она упала в ромашки и смеётся, а он ничего не видит, кроме её огромных синих, как глубокие озера, глаз. Игорь плетёт ей венок.

– Катя, ты королева лета! Я короную тебя на престол! – он величественно надел венок на её русые волосы, но она откинула голову и посмотрела на небо.

– Катя, глянь, какое небо, сплошь голубизна, белые ромашки, тишина, лишь стрекозы стрекочут да птицы поют. Благодать!

– Я люблю.

Это было так тихо сказано, что он едва расслышал и переспросил тогда:

– Что, что ты сказала?

Она, рассмеявшись, вскочила, взъерошила его волосы и закричала на всю поляну:

– Я люблю! Люблю тебя!

Он поднял её на руки и, целуя в жаркие губы, закружил. Качнулось небо, поплыла земля под ногами, и они, смеясь, кубарем упали в траву.

– Что с тобой? Ты никогда раньше не целовал меня так, – Маша смотрела в его глаза и ждала ответа. – Ты меня любишь, да? – она взяла его лицо в свои руки и напряглась, ведь за всё время, что они вместе, он ей ещё этого не говорил.

Обмануть? Нет, он этого не сможет, это не в его правилах. Он закрыл ей рот поцелуем, мысленно пытаясь создать образ далёкой любимой.

Наутро выпал первый снег. Сначала это были узорчатые снежинки, а затем полетели пушистые хлопья. И уже нельзя было одуматься, всё слилось – небо и земля, белая стена. Снег залеплял глаза и рот, такого снегопада он ещё не помнил. С работы Вениаминов ушёл раньше – надоело, всё надоело. Хотелось побыть одному. А этот снег – он смотрел на него и не мог ни о чём думать, мысли сбивались, путались, глаза резало от белого цвета.

Игорь включил чайник и, глядя на падающий снег, погрузился в воспоминания. Когда был маленьким мальчиком, мама называла его почемучкой, он любил задавать вопросы. Почему дождь? Почему снег? Почему холодно? Почему ночь? И вообще, откуда, почему? И мама терпеливо объясняла, но ребёнок не понимал научные термины, и начинал фантазировать. И зима наступала не просто, а потому, что Снежная Королева вытрясала свою перину. Игорь улыбнулся, всё было так легко и просто. А сейчас? Почему живёт с одной, а непрестанно думает о другой? Почему та, другая завладела его мыслями и душой? Сердцем? Почему? Он не знал, но знал одно: жить без неё не сможет.

Он стал лихорадочно одеваться, шаря в карманах в поисках денег.

– Воздух, воздух, – бормотал Игорь едва слышно. – Она нужна мне, как воздух. – Взглянул на часы: – Я успеваю на этот поезд, успеваю!

Чайник шумел, крышка подпрыгивала, но Вениаминов всего этого уже не слышал. Игорь бежал по выпавшему снегу, спотыкаясь и наталкиваясь на людей, держа в одной руке шапку, в другой – деньги, безумно при этом улыбаясь, тараторя скороговоркой:

– Поезд – твой поезд, поезд – мой поезд. Жизнь – как поезд, а ведь он один, и твой и мой.

Поезд тронулся, на запотевшем стекле Игорь написал: «Катя, любимая, я еду к тебе». Поезд «Жизнь» везёт!