Текст книги "Большая книга ужасов – 71 (сборник)"

Глава шестая

Сон… Всего лишь сон. Снится разное. И понятно, почему Катьке приснился кошмар – все думала, как отнести деньги. И вот оно – как на заказ – сон с кладбищем, Рыцарь, готовый ее убить. Уф, хорошо, что это только сон.

Голова была мутная, вставать с кровати не хотелось. Вспомнился еще более давний сон, с директором.

Тогда ей приснилось, что директор стоит в зимнем саду и поливает цветы. Любовно так. С улыбкой. У монстеры восхитительной пузатый горшок. Почва просела. Вода бьет в высокий бортик, размывает у корней ямку. Из нее показывается рука. В черной перчатке. Директор усмехается. Палочкой прикапывает руку поглубже. Жмет плечами – неловко как получилось.

«Везука!» – как сказал бы этот, на класс старше. Всего лишь сон. Ничего другого. Говорят последнее время о ерунде, вот она и снится.

Когда-то по рукам гулял список «географических» названий школьных мест. В этом списке лестница на первом этаже называлась Егорьевской, потому что пару лет назад некий Егорьев съехал по перилам и убился. Спортзал – Павлушиным, потому что полез как-то Павлуша по канату, добрался до потолка, ногу у него свело, и он упал. Мимо мата. На третьем этаже был Еленин угол, потому что там однажды плакала учительница начальных классов Елена Викторовна. А зимний сад назывался Горкой крестов не только из-за крестообразных подпорок. А потому, что там похоронен прах умершего мальчика. Имя его забыто. Умер он оттого, что очень не хотел идти на уроки, но все равно пришел. И сердце его остановилось. Он упал прямо под монстеру восхитительную. Мать захотела, чтобы его там и закопали. Горка крестов теперь.

Обо всем этом Катька думала, бредя в школу. Все сходилось одно к одному. Только в такой школе могли происходить такие дела.

Катька постояла около закрытых ворот кладбища. Просверлила взглядом решетку. Вот тебе и Королева желаний. Вот тебе и сбудется все, что захочется…

А чего ей сейчас хотелось?

Пусть у отца на работе все будет хорошо. Пусть мама найдет новый проект. Пусть за ней не охотится Рыцарь в Черном. И хватит уже птицам каркать под окном!

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» – взмолилась мысленно.

«Кар!»

Чтобы у этих ворон все перья повылезали! Чтобы они все разом поперхнулись! Чтобы повымерзали в зиму!

Летали они у Катьки над головой. Каркали. Беду опять кликали.

Сторож мел аллею. Методично. Как заведенный. Шварк, шварк. Шаг. Шварк, шварк. Шаг. Показалось, что метелкой он смахнул ее желания. Что они не долетели до склепа.

Впрочем… А почему бы нет?

Катька крутанулась на каблуках.

У нее всегда есть кабинет физики. Сесть на свое место, сосредоточиться и пожелать. С контрольной-то получилось!

Она помчалась в школу.

Никто, кроме нее, не являл такой пример сознательности – все шли нога за ногу, вздыхали, зевали. Она бодро пробежала через двор, взлетела по ступенькам, проскочила раздевалку.

Четвертый этаж.

То ли она уже устала бегать, то ли не выспалась – к кабинету физики она подходила с тяжело бухающим сердцем и подрагивающими коленями.

В классе сидела одна учительница и с сомнением смотрела в учебник.

– А! Аполлонова! – грустно вздохнула она. – Ты, конечно, контрольную написала, но она у меня вызывает сомнение. И что у тебя там за каракули в начале работы?

– Я на минуту, – буркнула Катька, пробираясь к своему месту.

– Мне вообще ваш класс не очень нравится, – вещала учительница. – Дам-ка я вам еще одну самостоятельную. Кажется мне, что вы все равно ничего не поняли.

Не поняли… Что-то Катька в этой истории не понимала.

Из окна была видна левая часть кладбища. Никого там сейчас не было.

Катька вдохнула побольше воздуха, закрыла глаза.

Так. Во-первых, родители. Чтобы все было хорошо. Во-вторых, вороны. Всех на помойку. В-третьих, пацаны. Особенно Шуз… И этот, долговязый.

– Не советую.

От неожиданности Катька вздрогнула.

Шуз. Собственной персоной. Как будто позвала.

– А! Денис! – снова оторвалась от учебника учительница. – Хорошо, что пришел. Стулья опустишь?

Только сейчас Катька заметила, что все стулья в классе стоят на партах перевернутыми.

– И надо фрамуги открыть. А то душно. Палка с крюком в лаборантской.

Шуз послушно потянул ближайший стул на себя, перевернул, поставил на пол. Отозвался звонко:

– Конечно, Людмила Ивановна.

Грохнул очередной стул на пол.

– Ты чего, сюда каждый день приходишь? – догадалась Катька.

– Да, мне Денис помогает, – обрадовалась вопросу физичка. Сам Шуз отвечать, как всегда, не торопился. – А то ко мне сейчас малыши придут.

Малышами был седьмой класс. Катька восьмой. Ну-ну… Считайте, что она не обиделась.

Шуз закончил с одним рядом, перешел на соседний.

– Какой-то учебник странный, – физичка поднялась из-за стола. – Пойду я в библиотеку схожу.

Не успела за учительницей закрыться дверь, как Шуз со стулом в руке оказался около Катьки.

– Шла бы ты отсюда, – прошипел он.

– Я тогда свое желание на склепе напишу, – разозлилась Катька.

– Тебя Рыцарь не пустит!

– С чего это он меня не будет пускать? Вас пускает, а меня нет?

– Потому что ты ничего не понимаешь!

С этим утверждением Катька спорить не стала. Да, было у нее такое свойство, тормозила местами. Особенно позавчера, в тренерской.

– Вы же все – все, – это слово она выделила, – знали, что делали, и подставили меня.

Шуз сломал губы в злой усмешке.

– Сама виновата! Никто тебя под руку не толкал.

– Я же за вас, неудачников, старалась!

Шуз посмотрел в окно. Склепа отсюда видно не было.

– Ага, и заодно литераторшу убрала.

Катька открыла рот, чтобы возразить. Да так и застыла.

– Ты откуда знаешь?

Шуз с грохотом поставил стул. Поморщился.

– Сонька из вашего класса хвасталась. Ведьмой тебя называла. Трындела, что они теперь все в классе зажируют, будут жить как захотят. Потому что ты любое желание выполнишь! И учителя вас будут бояться.

Катька уперлась взглядом в окно. Так. Она хочет, чтобы у родителей все было хорошо. Чтобы птицы…

Шуз рванул ее за плечо.

– Слушай, ты! Ведьма! Катись отсюда, пока я тоже что-нибудь не попросил!

Лицо Шуза неожиданно оказалось в нескольких сантиметрах от Катькиных глаз. Глаза его были широко распахнуты, хорошо просматривалась пористая кожа с прыщиком у носа.

– Ты не можешь, – пискнула Катька. – У тебя мать в больнице. Она умрет, если ты что-то пожелаешь!

– Я все могу! Мне ваш Рыцарь не указ. И на мать мне плевать!

Шуз уставился в окно.

Так вот зачем Шуз каждое утро ходит к физичке! Он что-то постоянно просит у кладбища!

Невольно глянула на его ноги. Новенькие белоснежные кроссовки. Они не могли быть такими, если он пришел с улицы, где грязюка, где после дождя месиво из земли и воды.

Понимание нахлынуло разом, заставив замотать головой.

– Иди отсюда, – сказал Шуз буднично. Как само собой разумеющееся. – Ты все равно не жилец.

Провел рукавом по подоконнику, щелкнул по стеклу пальцем.

– А ведь я знал, где ты сидишь. Даже не сомневался, что по своей глупости с загадом сунешься. Настоящие желания надо писать на склепе. Тогда они сбываются.

– У меня сбылось! С контрольной, – шипела Катька. Как же она его сейчас ненавидела. Люто. Насмерть.

Шуз молчал. Тянул губы в злой усмешке, смотрел так, словно знал все тайны мира.

– У меня получилось! – с нажимом произнесла Катька, поднимая кулак. Как же хотелось ударить.

Молчал. Гад, обманщик, самый последний человек Вселенной!

Катька посмотрела в окно. Так, кладбище, найти глазами… найти глазами…

– Не старайся, – прошептали над ухом. – Если ты еще не поняла, то на подоконнике ответы – это так, разминка. Он этим не занимается. Это я так захотел. У тебя получилось только потому, что мне очень понадобился будущий волшебник, о чем я и написал на склепе. С тобой ничего не случилось бы, не пойди ты с нами на кладбище. Хочешь быть ведьмой, так думай о последствиях!

Вчера это с Катькой уже случалось – в помутнении сознания попыталась убить Виталика. Вот и сейчас – разом наступила в мозгах темнота. Как будто свет в комнате выключили.

Орала, сжимала кулаки, пыталась попасть по улыбающейся физиономии. Но почему-то не попадала.

Шуз ловко отступал. Двигался мягко. Резина кроссовок чуть поскрипывала на линолеуме.

Катька расшвыривала стулья, отталкивала от себя парты, пытаясь добраться до него.

– Психованная! – смеялся Шуз. – Невротичка! Тебе лечиться надо!

Катька напирала. Шуз уворачивался.

– Я всем расскажу! Всем! – рычала Катька. – Они узнают! Они тебя убьют!

Она уже почти ничего не видела. Мелькали яркие картинки. И еще она почему-то постоянно ударялась обо что-то жесткое.

– Всем!

Вылетела в коридор. Вниз. На второй этаж. Там свои. Там сейчас будет математика. Расскажет. Ей поверят. Они все вместе пойдут и разберутся. Позовет Софку, Асю, Костяна. Ириска поддержит. Она видела. Это из-за нее Катька написала желание с литераторшей.

Третий этаж. Второй.

Дверь в коридор закрыта. Катька дернула. От грохота вдруг наступила тишина. Все с удивлением смотрели на бьющегося в дверь человека.

Среди этой тишины вдруг раздались шаги.

Черный Рыцарь!

Катька испуганно вжалась в закрытую дверь. Еще не увидела, но уже заорала. Кто-то и правда поднимался. С первого этажа.

И снова вспомнился сон.

Растерянная ухмылка, звук воды из лейки.

Ей бы сообразить, что ничего страшного не происходит. Подумаешь, дверь на этаж не открывается. Кто-нибудь шарахнул, ее и заклинило. Нервных в школе не хватает? Даже с излишком.

Но голова не работала. Голову выключили. Перед глазами стоял сон.

Туман. За спиной бренчит доспехами Рыцарь. Распевается птица Сирин. Всполохи. Запертая калитка. И бежать больше некуда. Остается орать.

Школа. Перемена. Гвалт. Толпа туда-сюда. Грохот двери. И вдруг ни слова, ни движения.

Только Катька орет. Чтобы не подходили. Что больше не будет.

Поднимается по лестнице директор. И как назло, опять вдоль стенки. Еще и пальцами ведет, словно упасть боится. Звякает что-то.

Директор! Почему он? Как будто не хватило его в сновидениях? Зачем он сейчас ей встретился?

Это уже потом стало понятно – дверь с другой стороны тоже толкали. Она ходила туда-сюда в слабых петлях, звякал шпингалет.

И вот дверь с хлопком распахнулась. Первым в нее вышел Шуз. В новеньких белых кроссовках. По борту идет красная полоса. Кроваво-красная.

Все это как-то разом в глаза бросилось. Еще не замятые словно выглаженные джинсы, синяя рубашка с красной прострочкой. Сытое, румяное лицо. И как будто крошка булки на губах.

Он был другим, не таким, как в классе. И он шел к ней. Шел остановить. Чтобы она молчала.

Катька распахнула рот. Воздуха не хватило.

– Больная на всю голову, – опередил ее Шуз. – Истеричка! Таким надо дома сидеть. На домашнем обучении.

– Это все ты! – завопила Катька. Горло как-то привычно подстроилось под нужный звук. – Гад! Предатель! Обманул!

– Алё! Девушка! Отвали!

Катька наседала, жала кулаки. Шуз сделал шаг назад. Спокойно так. Даже румянец на щеках не сошел. Как будто каждый день с девушками разборки устраивает.

– Гад! Гад! – молотила воздух Катька. – Из-за тебя я на кладбище пошла! На склепе писала!

– Влюбилась? Так и скажи?

Влюбилась?

Влюбилась…

Влюбилась!

Слово подхватили, понесли. Это ведь два дня назад Ириска орала, что у Катьки с Шузом роман. А тут такое продолжение!

Роман!

Все вокруг уже хохотали, только Катька ничего не слышала и не видела. Она налетала на Шуза, пытаясь сделать ему больно. Но он был непроницаем.

– Эй, эй! Спокойно!

– Предатель! Ты виноват! У моего отца проблемы! Да я! Я сейчас пойду и на тебя напишу! Не будешь больше так улыбаться. Так и напишу, чтобы Рыцарь пришел и забрал тебя!

– Не напишешь, – в глаза ей прошептал Шуз. И лицо еще такое страшное сделал. – Не поверит тебе никто. Психам не верят.

– Тихо!

Шуз исчез. Катька смотрела под ноги, все надеясь заметить белые кроссовки. Такие не заметить невозможно. В любой толпе – за километр. А сейчас – ботинки, туфли, кроссовки, но черные или коричневые. Оставалось плакать.

– Иди за мной!

Рука держала крепко. Вела вниз.

Черные мужские туфли.

Катька похолодела.

Директор. Вот так спокойно – шел опять вдоль стенки, держал левой рукой. Пальцы правой касаются пупырышек, оставшихся под краской.

В спину несутся смешки.

Катька обернулась. Все разом отвели глаза. Но не могли спрятать улыбок.

Влюбилась… ненормальная… истеричка… сцену устроила… бросил, наверное… а она орать… наивная…

Катька шмыгнула носом. Вот попала! Но она не отступится. Ведь скоро надо бежать на кладбище. Ириска еще куда-то делась. А тут вдруг дверь заклинило.

Приемная. Сразу направо кабинет директора. Красный ковер. Большой цветок около окна. Жалюзи приспущены. Огромный стол, заваленный папками, бумагами, конвертами.

Секретарше директор бросил:

– Позови Люсю. Она сегодня в школе?

Секретарша что-то пискнула: высокая, сутулая, с короткими рыжими волосами, лицом на суслика похожа – зубы выступают.

Второй стол справа, длинный, блестящий. Стулья в ряд. Слева диван. Черный, напыжившийся.

Взгляд притягивал цветок около окна. Был он как будто неправильный. Неуместный.

Сразу придумалось, что стоит он тут неспроста. Что в этом огромном горшке кто-то закопан. Труп не труп, пепел. Сжигают же плохие контрольные. А пепел – в цветок. Он от этого только соком наливается.

– На, выпей.

Оторвать взгляд от цветка тяжело. Но когда тебе в руку настойчиво суют стакан… Да еще холодный…

– Спасибо, – пробормотала Катька, принимая стакан.

Слезы высохли. Навалилась усталость. Неловко-то как… Что это она? Зачем кричала? Не ожидала увидеть Шуза, вот и кричала. Но какой он все-таки гад!

– Так что у вас там опять с кладбищем произошло?

Катька сделала слишком большой глоток. Поперхнулась.

– Почему – опять? – Стакан в руке дрожал, стучал по зубам. Прижала его губами, чтобы не пролить воду на себя.

– Да потому, что каждый год что-нибудь с этим кладбищем случается.

Директор сидел на стуле, Катьку посадил напротив себя на диван. Шкура у дивана была холодная и жесткая.

– То Хеллоуин там устроят, то фотовыставку надгробий, то ограду стащат.

Директор посмотрел на дверь. Никого. Но смотрел он так, словно кого-то видел.

Катька икнула. Стакан звонко цокнул по зубам.

– А теперь призраки. Я правильно понимаю?

Катька не собиралась отвечать. Разговор с директором – это все равно что на допросе у врага. Меньше скажешь – дольше проживешь. Но подбородок сам опустился – получился кивок.

– Еще Рыцарь, да? И что же этот Рыцарь? Похищает сердца?

У директора были светлые глаза с почти белыми, невидимыми ресницами. Не ответить этому взгляду было невозможно.

– Желания исполняет, – булькнула Катька. – Кажется.

– Ага.

Директор откинулся на спинку стула. Посидел, что-то разглядывая на потолке.

– Так! – Резко встал. – Ну, о том, что кладбище старое, имеет свою историю, ты, я думаю, знаешь.

Очень захотелось уже куда-нибудь стакан поставить. Тяжелый стал.

– Знаешь ты и про речку Синичку. Сейчас ее забрали в трубы. Цвет воды у нее был неожиданный. Синий. Почему?

Смотрел не на Катьку. Чего на нее смотреть? Понятно, что та отрицательно мотнула головой. Смотрел на цветок. Ему и рассказывал.

– Тебе, конечно, сказали, что речка имела дурную славу, что выше по течению сидели русалки и купали свои волосы, вот вода и стала синей. И каждый, кто воды этой выпьет, утонет.

Самое время было ронять стакан. Про русалок она не слышала. Было только про плохую энергию, оживляющую покойников. Про мертвую воду.

– На самом деле выше по течению стоял красильный цех. Отработанную краску сливали в реку. Видимо, красили в основном в синий цвет, вот вода и стала синей. А про сбежавшую на свидание знаешь?

Белая девушка? И про нее есть легенда?

– Видела это надгробие, да? Там муж и жена похоронены. Умерли они в один год. Вероятно, от одной болезни. Так вот, есть легенда, что жена была неверна мужу, за что он ее и убил. Поэтому и надгробие такое сделал. Убегающая на свидание девушка. Конечно, никто никуда не бегает. Просто ангел в виде девушки выходит из дома. Но некоторые умники говорят, что эту девушку иногда можно встретить на аллеях кладбища. И что бегает она на свидание к рыцарю. Слышала о таком?

– К рыцарю? – прошептала Катька.

– На другой стороне кладбища похоронен рыцарь. У него на надгробии лежит воин с мечом в руке. Этот рыцарь умер, не выполнив обещание.

– Обещание?

– Да, он дал слово защитить девушку, но не смог. Муж убил ее. Тогда она стала являться ему во снах, жаловаться. Дела у рыцаря пошли плохо, он в конце концов разорился и умер. И теперь он обречен вечно искупать свою вину. И будет это делать до тех пор, пока не поступит честно, даст обещание и выполнит его. Но пока все обещания у него не выполняются. – Директор усмехнулся. – Ты же взрослая, понимаешь, что это выдумки? Никто никуда не ходит. Никто не мечтает снять с себя проклятье. Никакая девушка не бегает по ночам на свидание. Это просто кладбище, просто красивые надгробия. Муж и жена, умершие от одной болезни, например чахотки. Она умерла раньше. Он, тоскуя, заказал оригинальную скульптуру. А рыцарь – просто надгробие красивое. Лежит под ним какой-нибудь бюргер с толстым пузом, и все бухгалтерские книги у него в порядке.

Катька, может, и понимала, но сейчас не в силах была отличить, кто что придумывает, от того, что есть на самом деле. Поэтому она глубже сползла в диван и прошептала:

– Но он же убивает за желания, которые исполняет.

– И какое было желание?

Директор это спросил быстро, как будто мимоходом. Катька не успела сообразить, что надо молчать.

– Контрольная по физике.

– Ну, за такое не убивают, – протянул директор. – Максимум переписывать будешь.

Катька попыталась в лице собеседника уловить издевку, поймать улыбку. Но лицо мужчины было беспристрастно.

– Что еще? – устало произнес директор. – Что там опять натворил Каблуков?

Опять?

Теперь Катька успела подумать. А поэтому сначала уточнила:

– А что он натворил до этого?

– Ну, тоже все мистику разводил. Устроил в началке вечер страшилок.

Так вот откуда мелкие в их компании!

– В химической лаборатории что-то взорвал.

Директор поморщился.

Дверь открылась. Люсей оказалась медсестра. Белый халат накинут на плечи.

– А! – Директор обрадовался ее появлению. – Люся. Посмотри девушку и дай ей на пару дней освобождение. Чтобы отдохнула. Нервное перевозбуждение.

Катька поднялась.

Какой молодец Шуз, какой изящный шурум-бурум устроил. Два дня! В школу нельзя, только дома сидеть. Ни тебе кабинета физики, ни походов на кладбище. И все уже знают, что она шизанулась из-за Каблукова. Теперь что бы она ни говорила, в чем бы его ни обвиняла – все будут только смеяться. Влюбилась, мстит.

Четко.

Красиво.

Класс за нее не встанет. Ни Софка, ни Костян… Разве только Ириска… Но она сегодня не пришла.

Захотелось расплакаться. Зареветь в голос, как в детстве. Потому что не на кого больше свалить беду. Никто не возьмет вину на себя. Вину и проклятье.

Медсестра Люся отвела Катьку в медицинский кабинет. Что-то спрашивала, что-то проверяла. Катька отвечала, но вяло. Взяла справку. Пообещала поставить печать у секретарши.

Не пойдет она никуда. У сутулой зубастой секретарши ее ждет директор.

– Что?

С подоконника сорвалась Ириска. Глаза огромные, в карей радужке отражается коридор.

– Ничего! – пожала плечами Катька. – Ты чего к первому уроку не пришла?

– Вот! – Ириска сунула Катьке в карман руку, быстро вынула. Чем-то шуршанула. – Костян передал. У нас физкультура сегодня на улице. Будем в футбол играть. Без разминки.

Катька засопела. Голова стала наливаться тяжестью.

Это надо было остановить. Она больше не могла это терпеть.

Посмотрела на Ириску. Улыбающиеся, почти счастливые глаза. Россыпь конопушек на носу и щеках. Растрепанные по лбу локоны. Если бы не она со своей болтовней!

Прочитав обвинение в глазах подруги, Ириска потупилась.

– А еще говорят, что ты влюбилась в Шуза, – пробормотала она. – Что у всех на глазах кинулась ему на шею. А он тебя куда подальше послал.

Катька поджала губы. В этом тоже была виновата Ириска.

– Чего ты на него орала-то? – спросила Ириска.

– Чтобы не загадал твоей смерти, – буркнула Катька. В школе делать было нечего, можно было одеваться и уходить. – Ты теперь мне должна.

Катька забрала куртку. Уборщица все пыталась выяснить, куда она идет, урок недавно начался, но Катька молчала.

Ириска тоже забрала свое пальто.

Охранник не хотел выпускать, но, вглядевшись в Катьку, протянул непонятное: «Аааа», – и открыл турникет.

– А я всю ночь читала про добрые дела и удачу, – бежала следом за Катькой Ириска. – Человек, когда доброе дело делает, отдает часть своей энергии. Становится слабее. Поэтому его и пробивает чужое зло. Защиты не хватает. Много отдал, а восполнить не успел.

– Молоко пить, чтобы восполнилось?

– Нет, обереги нужны. Знаешь, такой синий шарик с глазом в середине? – Ириска пыталась рисовать пальцем по раскрытой ладони. – Или чеснок.

Катька остановилась. Земля под ногами дрожала. Вот-вот должен был появиться трамвай.

– Чеснок – это от вампиров, – произнесла недовольно. – Тут другое!

Трамвай прогремел. Путь был свободен.

– А мы куда? – крикнула ей в спину Ириска.

Катька не ответила. Зачем говорить – и так понятно. Тут куда ни пойдешь – оказываешься на кладбище.

В столь ранний час народа там оказалось много. Бродили бабушки, прошла заплаканная женщина в черном, протопал бодрый старичок.

– Смотри! И правда! – шептала Ириска. – Все утром приходят. А вот еще говорят, что покойники могут что-нибудь попросить. Явиться в сон и сказать: «Холодно мне». Или: «Пить хочу».

– И что тогда?

Катька вглядылась в левую сторону кладбища. Ей нужен был Рыцарь, не выполнивший своего обещания.

– Тогда ему помочь надо. Пойти на кладбище и поговорить с теми, кто хоронит кого-нибудь. Если холодно, в гроб свитер положить с просьбой передать. Или бутылку воды.

– А подкопать на саму могилу нельзя?

– Не, нужно, чтобы передали.

К ограде был привязан белый лоскуток. И даже не привязан, а насажен на кончик. Словно бежали, зацепились чем-то белым, например, длинным легким платьем, вырвались и побежали дальше. Например, налево.

– А если тебе покойник снится, и он говорит, что все хорошо – значит, у него все хорошо, – бубнила за спиной Ириска.

Тропинка уперлась в лучевую просеку, предлагая выбрать все четыре стороны света.

– А если вообще не снится?

Показалось, белое мелькнуло с правой стороны. Повернула туда.

– Значит, снится другому. – В голосе Ириски появилась неожиданная уверенность. – А мы куда?

– Сюда.

Это и правда был рыцарь. Он лежал на спине, плотно соединив мыски сапог – они выступали из-под запахнутого плаща. К груди прижимал длинный меч. Завязки стягивали плащ на шее. Голова открыта. И если верить скульптору, то был рыцарь весьма юн, с легкими вьющимися волосами. Чем-то на Шуза похож. Имя у него было незатейливое – Георг Шмит. Таких Георгов Шмитов наверняка вагон и маленькая тележка в мировой истории. Спасало одно – рыцарь. К какому-то ордену принадлежал. По таким приметам можно и найти, кто он и что сотворил.

– Вот он с желаниями мутит.

Ириска привстала на мысочки, на лице ее промелькнуло разочарование.

– Какой же он страшный? – протянула она. – Ничего страшного. Симпатичный. Я бы в такого влюбилась.

– Дарю, – прошептала Катька, оглядываясь. В этой части кладбища было безлюдно, никто не спешил к могиле с цветами, никто не готовил доклад о жизни и деяниях Георга Шмита. – Надо про него побольше узнать.

Вытянула телефон, щелкнула. Выложила в соцсеть. Подписала: «Никто не встречал? Очень нужны видевшие этого человека на Немецком кладбище или лично с ним знакомые». Верить директору, что Шмит был толстым бюргером, не хотелось. Бюргеры после смерти так себя не ведут.

Не приметила, почувствовала – следят. Затылок прожгли взглядом.

Посмотрела на рыцаря.

Лежит. Глаза закрыты. Губы сжаты. Короткая челочка. Нет, не шевелится. Ириска права, он довольно симпатичный. Даже добрый. В такого можно влюбиться. И уговорить выполнить хотя бы одно обещание, а не бегать и уничтожать людей за всякие глупые мысли.

Катька опять поизучала окрестности. Кто же за ними следит? Может, какая невысокая старушка? Ее и из-за надгробия не видно. Хочет подойти, но боится. Родственница, дальняя. Внучатая племянница Георга Шмита.

Сфотографировала надгробие еще раз. Может, с такого ракурса его лучше узнают? Добавила фотографию к посту.

Пошла по тропинке к центральной аллее.

Следят.

Да кто же это!

Кинула взгляд из-за плеча. А вдруг белая девушка сейчас устроит сцену ревности? Возьмет и стукнет чем-нибудь мраморным? Это же она к Рыцарю по ночам шастает. А тут конкурентки.

Розовый склеп стоял на месте, никто его не снес. Соврал сон.

А вот вчерашних Катькиных желаний не было.

Сегодня физкультура на улице. В Аньку, наверное, уже влюбились. Желания сбылись и исчезли. Литераторша в другом городе…

– Ага, это он, да? – Ириска была полна любопытства. – Прикольно! «Господи, помоги нам, Кате и Васе, стать мужем и женой и прожить до глубокой старости в любви и уважении», – прочитала первое попавшееся желание. – Что за бред?

И тут Катька поняла. Это те желания, которые не исполнились. Если Катя и Вася поженились, то сами по себе, без чужой помощи. А вот ее желаниям кто-то помогал. Поэтому они исчезали.

Катька пошла направо за угол. Маркер все так же лежал в щели. Ждал. Щель широкая. Тут, кроме маркера, и деньги поместятся.

Она скомкала все полученные тысячи и пятисотенные бумажки в мятую трубочку. Если прижать маркером…

Написала:

«Возьми плату и отстань от меня».

Не успела она оторвать руку от стены, как за спиной кто-то упал.

– Погоди!

На класс старше. Навернулся на ступеньке перед входом в склеп. Выронил пакет с чем-то небольшим и круглым.

– Вот везука, мог и куртку порвать.

Он сидел на земле, выворачивал руку, чтобы посмотреть на локоть. Не порвал, только испачкался. Разулыбался, сел расслабленно. Но вот вспомнил, зачем пришел.

– Слушай! – На класс старше подобрал пакет и поднялся. – Ну ты чего? Обиделась? Пришла гадости про нас писать? А я тебе поесть принес. Смотри! Сосиска в тесте. Две тебе, две мне. Твоей подружке и одной хватит.

Он стал крутить пакет в руках. На землю посыпались булки.

– Вот везука, – растерянно прошептал Виталик и кинулся собирать упавшее. Потер булку о рукав куртки.

– Я тебя тут давно жду. Не надо ничего писать.

Он посмотрел на стену.

«Возьми плату и оставь меня в покое».

– Достал уже, да? – со вздохом спросил Виталик, откусил от булки, залез в рот пальцем, вытаскивая соринку. – О! Везука! Чуть зуб не сломал. Ты это… погоди… Может, обойдется… Или найдешь другого кого, кто за тебя напишет.

На класс старше кивнул в сторону Ириски. Она нехорошо прищурилась:

– Это кто?

– Один из «волшебников», – процедила Катька.

На класс старше ее не волновал. Она запихивала деньги в щель. Купюр было много, они выскакивали, отбрасывая маркер. Стала всовывать по одной, но и так не держалось. Нужно было искать другую щель. Но такую, чтобы чужие не нашли. Чтобы попали они в руки не случайному прохожему, а Черному Рыцарю.

– И чего он хочет? – Ириска смотрела на Виталика насупленно.

– Булками нас отравить.

– Да не собираюсь я вас травить! – захохотал Виталик. – Я помочь хочу! Ты же мне помогла!

– Все закончилось? – мимоходом спросила Катька. – Кошмары больше не мучают?

Другая щель не находилась. Оставалась наклонная пристройка – вход в подвал. Может, под крышу сунуть?

– Ага, никаких больше кошмаров. – Виталик взял вторую булку. – У других тоже.

– А у Шуза?

Да, крыша подходила. Еще был вариант сунуть за заколоченную решетку входа. Доски местами отошли, сквозь них видны обсыпавшиеся ступени. Ведут они в сам склеп. Там, наверное, еще сохранились гробы. Или уже ничего не сохранилось?

Катька потянула из кармана телефон. Хотелось щелкнуть. Все-таки потрясающее место.

На класс старше булькнул.

– Что? – спросила Ириска и вдруг взвизгнула.

Шумная она стала какая-то. Чуть что – верещит. В их деле спокойней надо быть. Вот прям как Катька. Сама безмятежность. Танком не прошибешь.

На ступенях лежало… лежало… Какое-то тряпье. Катька не спешила было узнавать, с чего Виталик в очередной раз поперхнулся булкой и почему Ириска споткнулась на ровном месте. Она не поворачивалась.

Тряпка. Странная. Может, ее подсветить, станет лучше видно?

Сзади загородили свет, и высматривать подробности ступенек стало невозможно.

– Какого!.. – возмутилась Катька.

Перед ней стоял Черный Рыцарь.

В следующую секунду он схватил ее за руку. Даже сквозь перчатку чувствовалось, какие у него ледяные пальцы. И твердые как камень.

Прежде чем испугаться окончательно, Катька подумала, что неплохо было бы его сфоткать. И выложить на своей страничке. Никто ведь еще не выкладывал фото с призраком.