Текст книги "Ночь восставших мертвецов"

Глава III
Илька теряет глаза

Они опоздали.

Дома у Квасникова их встретила расстроенная Сашкина мать, которая на все вопросы отрицательно качала головой. За ее спиной виднелся ужасный бардак.

Илька с Левкой снова оказались во дворе. Шагунов выбросил оказавшийся ненужным веник.

– Черт знает что, – бушевал Илька. – Сначала звонит, потом смывается! Мог бы и нас подождать.

Левка раздражение друга не разделял. Он стоял в подъезде и вертел головой, словно пытался рассмотреть какую-то мелкую птичку в ветвях деревьев.

– Вряд ли они далеко ушли, – задумчиво произнес Сидоров. – Мы их еще можем догнать. Идем.

– Кого ты собрался догонять? – орал Илька. – Куда этот балбес мог отправиться?

– Наша кукла вышла на тропу войны, – пробормотал Левка. – И теперь либо она нас, либо мы ее…

– Вы случайно не мальчика ищете?

В пылу спора ребята и не заметили, что в подъезде на лавочке сидит человек. Это был мужчина, скорее старик, худой, с короткими седыми волосами, с острым носом и подбородком. Лицо у него было бледно и неподвижно, словно принадлежало не живому человеку, а кукле…

Впрочем, о куклах думать сейчас не хотелось.

– Вы видели? – кинулся к старику Илька. – Мальчик… Да, мальчик! Двенадцать лет, полноватый такой. Куда его понесли?

– Понесли? – Голос у старика был чуть глуховат, а взгляд холодно колюч. Он смотрел невероятно внимательно, словно гипнотизировал. – Почему понесли? Он сам шел. У него еще с собой кукла была. Я удивился, зачем мальчику эта игрушка.

– Кукла! – От волнения Шагунов ударил кулаком по раскрытой ладони. – Куда они пошли?

– Туда, – старик неопределенно махнул куда-то влево.

Илька с Левкой посмотрели в указанном направлении. Там было шоссе, метро и множество автобусных остановок.

– Что он там забыл? – взвыл Илька.

– Он пошел на кладбище, – ответил старик.

Шагунов крутанулся на пятках. Старик сидел, чуть подавшись корпусом вперед. Спину при этом он держал невероятно ровно для своего возраста.

– На кладбище, – кивнул старик. – Они проходили мимо, и я слышал, как они об этом говорили.

– С кем это он разговаривал? – с недоверием спросил Левка. – С куклой?

– С ним еще кто-то шел. Я не разглядел. – Старик поднялся. Губы его были недовольно сжаты, словно своим недоверием ребята его обидели. – Они говорили о кладбище и о школе. Хотели и туда сходить. Может, это был его отец?

– Нет у Сашки никакого отца! – выпалил Илька и повернулся к Левке. – Идем скорее! Мы их догоним!

Сидоров не шелохнулся. Он внимательно смотрел на старика. Под этим пристальным взглядом старик развернулся и пошел прочь.

– Шевелись! Что ты застыл? – торопил приятеля Шагунов.

– Не нравится мне это. – Левка сдвинулся с места, но было видно, что мыслями он где-то очень далеко. – Чтобы Сашка добровольно пошел с куклой да еще с каким-то неизвестным…

Илька махнул рукой и побежал вперед.

Он себе никогда не простит, если с Квасниковым что-то случится. Во всей этой ситуации виноват он, Илька. Не вылези он вперед с этим дурацким пергаментом, все бы мирно продолжали учиться в школе. Конечно, редко какие Илькины идеи проходили безнаказанно. Но такого всепоглощающего чувства вины у Шагунова еще не рождалось.

– Куды намылились?

Кладбищенский сторож смотрел на ребят нехорошим взглядом.

– Что-то я вас здесь раньше не видел. Или вы только по темноте шастаете?

– Мы из молодежного отделения Общества охраны кладбищ. – Пока Илька соображал, что бы такого сказать, Левка вышел вперед. – Проверяем сохранность могил и ухоженность территории. Вам должны были звонить.

– Никто мне не звонил. – Сторож на всякий случай попятился. – У меня и телефона-то нет.

– Тогда приходил человек и предупреждал. – Сидоров сделал нетерпеливый жест, собираясь пройти мимо охранника. – Двадцать минут назад к вам должен был прийти мальчик лет двенадцати со всеми документами. Там правительственное постановление!

– Не было никакого мальчика! – сторож прижался к столбу, пропуская странных посетителей. – Но если вам очень нужно…

– Нужно, нужно, – кивнул Левка.

Очутившись на территории кладбища, ребята юркнули к знакомому забору, через который они вчера проникали на кладбище.

– Малы вы, чтобы в обчества вступать, – крикнул им в спину сторож, но следом не пошел. Решил не связываться.

Днем кладбище выглядело совсем не так, как ночью. Исчезли таинственность и загадочность, пропали призрачные тени, наводящие ночью панический страх. Теперь все было просто – дорожки, оградки, надгробия. Но зато сейчас было непонятно, куда идти. По каким они вчера дорожкам бродили? Какую могилу раскапывала Уля?

Илька вертелся вокруг могильных холмиков, тщетно вчитываясь в полустертые буквы.

– Что мы тут ищем? – бросил он неспешно вышагивающему среди пожухлой травы Сидорову.

– Квасникова, – после короткого размышления ответил Левка. – Я сам не понимаю, зачем старик послал нас сюда. Может, у него маразм? Что кукла забыла на кладбище? Хочет Сашку вместо своего Мертвеца в могилу положить?

– А как он выглядит, этот Восставший Мертвец?

Вопрос поставил Сидорова в тупик. Описать нового знакомого оказалось трудно. Лохмотья… зеленые глаза… Вряд ли подобную фотографию поместят на надгробном памятнике.

– А дедушка-то пошутил. – Левка зябко передернул плечами – солнце скрылось, по небу ползли дождевые облака, дул прохладный ветер. – Сидит такой старый маразматик у подъезда на лавочке и лепит всякую байду.

– Но он даже куклу описал… – начал Илька и замолчал на полуслове.

На дорожке перед ним виднелись четкие отпечатки крошечных ботинок. Следы шли в глубь кладбища и через несколько метров терялись среди других, вполне человеческих следов.

Тропинки были пусты. Вокруг не было никого, кто мог бы оставить эти бесконечные следы. Справа и слева на Шагунова с памятников смотрели осуждающие глаза покойников. Из-за поворота появился гипсовый лев с раскрытой пастью. Белый памятник был до того неуместен на этом мрачном кладбище, что Ильке на мгновение стало жаль его. То-то он кошмаров и ужасов насмотрелся за свою жизнь. По этим дорожкам прошло не одно привидение, здесь ползли, волочились и летели бесконечные тучи нечисти. А лев все так и стоял, открыв от ужаса пасть.

Илька до того замечтался, что чуть не налетел на ограду. Хорошо бы он смотрелся, растянись на могиле…

Подняв глаза, он действительно чуть не упал.

На могиле уже кто-то лежал.

Решив, что сегодня день открытых дверей на тот свет, Илька собрался бежать из этого проклятого места, как вдруг распластанный на земле шевельнулся.

«Мама!» – едва не заорал Шагунов. И мысленно представил, как разворачивается, несется прочь и через минуту оказывается за несколько кварталов отсюда.

Но ноги отказались его слушаться. Коленки подогнулись, и Илька сполз на землю. Сзади неслышно подошел Сидоров и негромко ойкнул.

На могиле лежал Сашка Квасников. Одежда на нем была изрядно порвана, лицо расцарапано и присыпано землей, босые ноги сверкали розовыми пятками. Тапочки аккуратно стояли около калитки.

Сашка снова шевельнулся. Его руки медленно потянулись к лицу.

В первую секунду Ильке показалось, что глаз на лице у Квасникова нет и что сбылась сидоровская сказка – кукла добыла то, за чем охотилась семьсот лет.

Взметнувшийся ветер поднял в воздух соринки и песок, закрутив маленький вихрь. Песчинки стали складываться в фигурку человека.

– Квасников! – негромко позвал Шагунов. – Квасников, вставай! Нашел место для отдыха!

Сашка заворочался. Как завороженный Илька смотрел на то место, где у Квасникова должны были быть глаза, но разглядеть их под слоем песка было невозможно.

Квасников тряхнул головой. Шагунов зажмурился.

– Я уже помер? – вяло спросил Сашка, размазывая по лицу грязь.

Илька задержал дыхание.

– Ага, – радостно гоготнул Левка. – А мы два ангела.

– Какие, к черту, ангелы? – заорал Квасников. – Что вы тут делаете?

– Тебя спасаем, – буркнул Илька, опускаясь на лавочку около могилы. От пережитого ужаса у него подгибались ноги. – Со зрением у тебя все в порядке?

– Какой леший меня сюда занес? – Сашка озирался, лишний раз доказывая, что с глазами у него ничего не случилось.

– Это я хочу спросить, как ты здесь оказался? – закричал Илька, поняв, что с приятелем ничего страшного не случилось. – На помощь позвал, мы примчались, а он, оказывается, решил на кладбище прогуляться, поспать часок-другой. А мы там отдувайся за него!

– Чего это вы за меня отдуваетесь? – Сашка смахнул с себя землю и непонимающе уставился на друзей.

– Забыл? – Илька был готов наброситься на Квасникова. – Кто куклу разбил?

– Подумаешь… – пожал плечами Квасников. – Я тебя, между прочим, спасал. И вон того охламона, Сидорова. – Кивнул он в сторону Левки.

– Видели мы таких спасателей, – кипятился Илька. – После падения кукла сбрендила и хочет нас укокошить! Левка все рассказал букинисту, и тот ему поведал много нового и неожиданного. Короче, нам надо идти с повинной в магазин. Они еще смогут нам помочь. Останемся одни – разберет нас Уля на запчасти.

– Чего ты на меня орешь? – тоже перешел на крик Сашка. – Не я всю кашу заварил. Сам стащил эту тряпку, сам и разбирайся. А если я твою куклу еще раз увижу, руки-ноги повыдергиваю. Понял?

– Повыдергивал один такой! – Илька пытался перекричать Квасникова, но это у него не очень получалось. – Думаешь, как ты здесь очутился?

– Гулять пошел… – начал Сашка и запнулся. Брови у него поползли вверх. – А разве что-то произошло?

– Что-то? – Илька отошел в сторону. – И давно ты у нас стал на могилах спать?

Сидоров хранил молчание, с любопытством ожидая, чем закончится разговор.

– Подожди. – Сашка зябко передернул плечами и уставился на свои босые ноги. – Чего было-то? Я домой пришел… Пока телик посмотрел, пока конфеты у мамы в тайнике нашел… Потом эта сумасшедшая объявилась. Из-за телевизора вылезла. Я сначала подумал: глюк или новый прикол. Ужастики из ящика как бесплатное приложение к фильму идут. Вот… – Квасников почесал затылок. – А потом она руками стала размахивать и тебя звать. Я ей говорю: «Адресом ошиблась». Ну, она еще немного глазами полупала и ушла. Я тебе кинулся звонить. А потом она опять объявилась и давай орать, что ей мои глаза нужны, а то она при свете дня плохо видеть стала. Я снова к телефону. А потом… я уже не помню. Значит, она меня сюда приволокла? Вот чучело огородное!

Он с опаской покосился на памятник и на всякий случай отполз от него в сторонку.

– Намекает, что мы все покойниками станем, – подал голос Сидоров. – Вставай, проблемы у нас.

– Когда у нас проблем не было? – Квасников дотянулся до тапочек и натянул их на ноги – на дворе стоял не май месяц, чтобы без обувки расхаживать по улице. – Нам без проблем никак. – Он покосился на надгробие. – Неплохое местечко Уля выбрала. Кто тут у нас? Иван Иванович Иванов, – он довольно хмыкнул. – Все в порядке. Свои.

– Я думаю, пора уходить, – снова сказал свое веское слово Левка. – А то скоро сторож может очухаться.

– Слушайте, а может, ну их? – Квасников поднялся на ноги и теперь безуспешно кутался в тонкую курточку – сейчас он был одет явно не по сезону. – Пускай сами разбираются со своими взбесившимися мертвецами и куклами. Если мы к ним не полезем, они нас не тронут.

– Ага, не тронут. – Илька побрел к выходу, вслед за ушедшим вперед Сидоровым.

Он успел подумать об удивительных превратностях судьбы, о том, что из неплохой, в общем-то, затеи получилась полная неразбериха. Он-то хотел, как лучше, пользу с помощью пергамента кому-нибудь принести, а вышло… Ерунда вышла и сплошная головная боль. Еще он успел подумать о пропущенной школе, о несделанных уроках…

И забыл об этом, потому что чуть не налетел на Улю, по-деловому шагающую по центральной дорожке кладбища.

– Илья Шагунов!

Услышав знакомый писклявый голос, Илька вздрогнул.

Первым его желанием было, конечно же, сбежать. Но он вдохнул в себя побольше воздуха и решительно пошел навстречу кукле.

– А ну, иди сюда, – приказал он, лихорадочно соображая, где у куклы может лежать записка. – Я кому сказал!

Уля остановилась и зло прищурилась. Прозрачные стеклянные глаза уставились на Ильку.

Шагунов заметил желтый лоскуток за хлястиком платья. Он резко наклонился, пальцем подцепляя кукольный пояс. Не заметив его движения, кукла продолжала смотреть в прежнем направлении, туда, где Ильки уже не было. Это было до того неожиданным, что Шагунов на мгновение замер – ему всегда казалось, что кукла хорошо видит. С чего это она вдруг перестала это делать? И только потом он вспомнил Левкину сказку, что Уля изначально была слепая.

Из-за ближайших кустов выросла неслышная тень.

Илькино запястье пронзила острая боль, словно по нему хлестнули плеткой.

Справа от куклы возник Восставший Мертвец. Илька попятился, а кукла, наоборот, снова начала наступать.

– Глаза! Отдай глаза! – потребовала Уля.

Покойник пронзительным взглядом зеленых глаз посмотрел на Ильку и согласно кивнул.

Рот у Ильки непроизвольно открылся, и он застыл, неспособный шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Кукла сделала последний шаг. Маленькая ножка топнула о землю. Илька свалился на колени и склонил голову, оказавшись на одном уровне со стеклянными глазами куклы.

– Видеть, – все тем же невыразительным голосом произнесла кукла. – Чувствовать. – Маленькая рука поднялась. – Жить. – Крошечные пальчики шевельнулись, и Илька почувствовал ледяное прикосновение к своей щеке.

Перед глазами Шагунова все завертелось. Холод от щеки добрался до глаз, и мир вокруг померк.

Илька хотел встать, отбросить от себя эту неприятную руку, но тело не слушалось. Язык прилип к гортани. Вырывающееся из легких дыхание было нестерпимо горячим, губы жгло холодом. Ощущение было такое, словно Ильку посадили в морозильник, где не обычные минус восемнадцать, а все минус пятьдесят.

– У-ух! – раздалось над головой.

Звуки доходили до него как сквозь вату.

– Прекратить!

Крик болью отозвался в голове, которая вдруг стала невероятно легкой. Кто-то бежал, тяжело бухая ногами. Шагунов вдруг ощутил себя до такой степени хрустально-хрупким, что побоялся развалиться от первого же несильного толчка.

Теплый ветер дунул по лицу, осыпав пригоршней дорожной пыли с песком.

«Вот и все, – решил Илька, чувствуя, как в носу начинает щекотать, как раздуваются ноздри. – Чихну, и от меня останутся одни обломки».

– Вставай, вставай! – надрывались над его головой.

Это сбило чихательный настрой. Шагунов попятился и вдруг увидел около своих ног черную куртку Квасникова.

Куртка шевелилась.

– Получай!

Сашка с разбега пнул копошащуюся куртку. Из-под нее вылетела кукла и, несколько раз кувыркнувшись в воздухе, приземлилась на дорожку. Куртка снова накрыла ее с головой. Уля возмущенно заверещала.

– Не стой! – Сашка крутанулся на месте, опасаясь нападения Восставшего Мертвеца, но Улиного спутника нигде не было. Квасников потянул Ильку за рукав. – Ты что, ослеп? Вставай давай!

Ноги разгибались с трудом, колени захрустели, словно суставы ломали сами себя. Шагунов представил себя куклой, проржавевшим Железным Дровосеком. Год он простоял под дождем в лесу, и вот его заставляют шевелиться. А двигаться невозможно, потому что сердце в груди не бьется и железные веки не могут подняться.

«Она меня сделала куклой!» – в панике решил Илька, падая обратно на песчаную дорожку.

Удар был болезненным. Даже очень. Илька здорово ударился задом и разодрал ладонь. Боль быстро привела Шагунова в чувство.

– Хватит валяться! – хрипел у него над ухом Сашка. – Она встает!

Илька поднялся, прогнал с глаз набежавшие слезы. Окружающая действительность перестала быть расплывчатой.

Около его ног о чем-то своем громко кричала Уля. Она сильно запуталась в куртке и самостоятельно из нее выбраться не могла. Восставший Мертвец горой возвышался неподалеку, то ли соображая, что делать, то ли собираясь с силами.

Илька повернулся в сторону ворот и снова чуть не растянулся на дорожке. Потому что к ним своей несколько косолапой походкой спешил сторож.

В руках у него было ружье.

– Ах вы, пакостники! – Старик потрясал над собой оружием. – Ах вы, нелюди!

Левка уже давно исчез. Сашка стоял неподалеку. Среди осенней пожухлости светлым пятном виднелась его белая рубашка. Квасников вертел головой, примеряясь, в какие кусты легче нырнуть. Но за кустами сплошным рядом тянулись оградки, и просветов между ними не было. Отступать можно было только назад, но там стоял покойник.

– Вот я вам сейчас устрою. – Сторож перехватил свою берданку удобнее, из огнестрельного оружия превратив ее в дубинку, и замахнулся.

Илька втянул голову в плечи. Шебуршание около его ног прекратилось. Шагунов скосил глаза вниз.

Куклы не было. Черный призрак, маячивший до этого посреди дорожки, тоже исчез. Невидимый ветер шевелил ветки ближайших деревьев да сбивал на землю вялую листву.

– Вот ведь, черти! – зло сплюнул сторож, перекидывая ружье через плечо. – И откуда они на мою голову свалились? Опять безобразят!

Неожиданно сторож поднял Сашкину куртку, отряхнул и протянул Квасникову.

– Сильно обидели? – спросил он участливо.

Сашка качнул головой.

– Вот уж какой день людям проходу не дают, – продолжал ворчать сторож, с сочувствием глядя, как Квасников дрожащей рукой пытается попасть в рукав куртки. – Я их еще когда заметил! Девчонка и мужик. Какой день ходят, к людям пристают, все что-то ищут. А чего тут искать? Все давно пронумеровано и записано. Ты спроси, я отвечу. Что ж мы, не люди? Все ж понятно. Ну что, оклемался, малец?

Сашка опять качнул головой – он все еще пребывал в сильном удивлении от такой неожиданной трансформации некогда злого охранника.

Напутствуемые всякими добрыми словами, ребята вышли за ворота кладбища.

– Ты что-нибудь понял? – спросил Сашка, когда охранник ушел.

– Сторож их здесь видел, – пробормотал Илька, который после столкновения с Улей чувствовал себя неважно. – И не один раз. Дед сказал: «Девчонка и мужик». Это он про куклу с нашим Мертвецом? Какая же Уля девчонка?

– И почему много раз? – Сашка почесал затылок. – С куклой мы впервые были на кладбище вчера ночью. Что же, она сюда каждые пять минут заглядывает, новых покойников присматривает? Подожди! – вдруг воскликнул Квасников. – Может, он вчерашнюю ночь с чем-нибудь перепутал? Увидел нас и решил, что мы это они?

– Может, сюда ходит какая-нибудь другая девчонка? – Илька последний раз посмотрел на кладбище и тяжело вздохнул. – Мало ли ненормальных в городе. Бродят здесь… А потом все на нас сваливают. Куда Сидоров делся?

– Сбежал твой Сидоров, как обычно. – Сашка был мрачен. – Говорил я, не надо с ним связываться. Трус он и трепло. Как паленым запахло, деру дал.

– Никакой он не трус! – с жаром заступился за Левку Шагунов. – Он в «Букинист» ходил, он все выяснил. Он со мной тебя спасать пошел.

– Что он там в твоем «Букинисте» делал? – презрительно хмыкнул Квасников. – Может, они его там подкупили, и теперь он всю информацию этим гадам передает? Почему, думаешь, он сбежал? А потому, что знал, что здесь произойдет! Что нас в винегрет порубят и покойнику скормят.

– Чего ты мелешь? – Илька остановился. – Чтобы Левка стучал на нас! Хочешь, пойдем и все у него самого спросим?

– Пойдем, – легко согласился Сашка. – Только не жди, что твой разлюбезный Левушка так тебе все и скажет. Ему же человека обмануть – раз плюнуть.

Шагунов открыл рот, чтобы возразить, но вспомнил историю с физруком и то, как Сидоров ловко заговорил зубы сторожу, и рот у того сам собой закрылся. Левка умел очень ловко врать.

Так, в молчании, они и дошли до сидоровской квартиры, где их встретил сам Левка, живой, здоровый и вполне себе довольный жизнью.

За те полчаса, на которые он опередил приятелей, Сидоров успел переодеться, включить телевизор и нарезать горку бутербродов.

– Ну что, набегались? – спросил он, впуская друзей. Квасникова он почему-то проводил долгим взглядом.

– А ты, я смотрю, отдыхаешь. – Сашка плюхнулся на диван и подхватил с тарелки самый большой бутерброд.

Левка внимательно проследил за исчезновением собственности в ненасытной квасниковской утробе и промолчал.

– Сказать нечего! – Сашка явно нарывался на ссору. – Мы там, можно сказать, за жизнь нашу боремся, а он тут прохлаждается!

– А я ничего такого не сделал, чтобы за свою жизнь сильно переживать. – Сидоров переставил бутерброды с дивана на сервант. – Вы хотели себе приключений – вы их получили. И заметьте, я вас отговаривал.

– Почему ты убежал? – еле слышно спросил Шагунов.

– А что мне там было делать? – В лице Левки не было и тени раскаяния. – С голыми руками под танк бросаться? Я сторожа позвал. Мало?

– Ты бы мог нас дождаться у ворот.

В Левкинах словах было много правды, но такая правда Ильке была не нужна.

– Что бы я там делал? – пожал плечами Сидоров.

– Ты бы мог помочь! – снова встрял Квасников. – Нашего Шагунчика там чуть не прибили!

– Так ведь не прибили, – парировал Левка. – А потом неизвестно, кто из вас опасней – ты или Уля с Мертвецом?

– Что? – Сашка перестал метаться по дивану. Щеки его налились краской. – Что ты сказал?

– А то! – Левка не спеша прошелся по комнате и уселся на подоконнике – была у него такая излюбленная поза. – Мы не знаем, что с тобой сделала кукла. Может, она тебе жучок какой вживила и ты теперь на них работаешь?

Илька смотрел на приятелей и не верил своим глазам. В какой-то момент ему даже показалось, что перед ним стоят не хорошо знакомые однокашники, с которыми он уже шесть лет ходит в одну школу и учится в одном классе, а какие-то совершенно неизвестные ему люди. Даже выглядели они сейчас не так, как обычно.

«Что-то у меня с глазами», – испуганно подумал Шагунов и сильно зажмурился. После встречи с Улей глаза ему явно стали врать, видеть не то, что есть на самом деле.

Илька пощупал спинку стула перед собой и только потом сел.

– Вы… это… – начал он, – вместо того чтобы ругаться, придумали бы, что дальше делать. Сидоров, ты говорил, в «Букинист» надо идти.

– Вот и идите, – устало отозвался Левка.

– Как «идите»? – опешил Шагунов. – Без тебя? Ты же сам сказку про куклу рассказывал, говорил, что Уля всех убить собирается.

– А теперь я думаю, что двух придурков ей вполне хватит. – Сидоров отвернулся к окну.

– Но ты же говорил… – от удивления Илька не знал, что и думать.

– Слушай, я тебе не радио, чтобы без остановки вещать что-то ценное. – Левка начал злиться. – Нужно было помочь, я тебе помог. Понадобится что-то еще – звони. А в беготню по пересеченной местности я не играю. – Он демонстративно закинул ноги на подоконник.

– Пойдем отсюда! – Сашка встал с дивана, лениво подошел к серванту и выбрал очередной бутерброд. – Вот перекусим и пойдем. А тебе, Левчик, потом обидно будет, что ты пропустил самое интересное.

– Обещаю принести веночек на вашу братскую могилу, – усмехнулся Сидоров, делая вид, что его сильно интересует происходящее во дворе.

– Дурак! – Даже терпеливый Илька не выдержал и вскочил. – Трус и предатель!

– Это всё слова. – Левка не отрывался от окна. – Жизнь дороже слов.

– Ладно, ладно. – Сашка уже давился бутербродами, но упорно засовывал их в рот. – Попросишься еще с нами на дело! На коленях будешь стоять!

– Смотри, тебя ждут. – Левка ткнул пальцем в стекло и выразительно посмотрел на Шагунова.

Сашка с Илькой, звонко стукнувшись лбами об окно, бросились смотреть. Внизу кто-то стоял и смотрел на них.

– Идите, идите, не заставляйте людей ждать, – подогнал их Левка. Он сполз с подоконника, упал на диван и увеличил громкость телевизора.

– В школе ко мне не подходи, – бросил через плечо Сашка, выходя на лестничную клетку.

Илька пошел следом.

Уходить не хотелось. Здесь у Левки было невероятно спокойно и надежно. А там, на улице, их ждало неизвестно что.

– Илья!

Шагунов вздрогнул, не ожидая от такого обращения ничего хорошего. Но перед ним была всего-навсего мама. Она стояла на дорожке и недовольно хмурила брови.

– Скажи мне, что происходит? – Она провела рукой по волосам, как делала всегда, когда сердилась.

За ее спиной топтался высокий старик с неприятным цепким взглядом. Если бы не застывшее выражение лица, Шагунов не узнал бы его.

Это был тот же старик, что послал их с Левкой на кладбище. И вот сейчас он стоял рядом с его мамой.

– Илья, я тебя слушаю. – Мама была непривычно строга. – Ты нашел куклу?

– Да. – Врать маме Илька не умел, но сейчас ведь он и не врал. Кукла действительно нашлась. – Нашел. За ней надо сходить.

– А ты сходи, сходи… – негромко заговорил старик. – Боишься один, возьми приятелей. Втроем вы это сделаете быстрее.

Шагунов как зачарованный слушал этот вкрадчивый голос. Ему хотелось подчиняться. Все бросить и идти туда, куда посылали.

– Мы и подождать можем, – продолжал уговаривать старик. – Так ведь, Дарья Сергеевна?

– Вот, заставляешь человека ждать, – недовольно покачала головой мама. – Где кукла? У приятеля оставил? – Она выразительно посмотрела на Квасникова, которого никогда не любила. – Ну так иди, забирай. – Мама повернулась к старику. – Вы простите его, Александр Николаевич, сама не знаю, что с ним случилось. Впервые такое. Он вам все вернет. А платье я починю. Это вы уж не беспокойтесь.

– А я и не беспокоюсь, – промурлыкал старик, подходя к Ильке вплотную и заглядывая в лицо. – Какие у вашего сына ясные глаза. Чистые, светлые, позавидовать можно.

– Глаза как глаза, – удивилась мама, притягивая Ильку к себе. – Ну так что, горе мое луковое? Видишь, человек за своей вещью пришел.

– А вы его не торопите, – вкрадчиво забормотал старик, кладя свою широкую ладонь Шагунову на грудь. – Он же сказал, что принесет… – Илька попытался отклониться от руки, от этого холодного неприятного взгляда, но у него не получалось. А старик между тем продолжал негромко ворковать: – Значит, принесет. Завтра? Да? Эти глаза не могут лгать. Чистые, прозрачные… Я даже знаю, кому они нужны… Кому они очень нужны… Глаза!

– Завтра он вам ее принесет. – Сашка грубо отпихнул старика и встал, загораживая Ильку своим плечом. – Сказали же вам, есть кукла, сбегать за ней нужно. Вы адрес дайте, завтра ее и получите. В полном сборе.

– А ты не груби, – одернула его Илькина мама. – Как ты с пожилым человеком разговариваешь? Александр Николаевич – крупный специалист, большой ученый и не такому попрыгунчику, как ты, шипеть на него.

– Не надо, Дарья Сергеевна. – Старик остановил Илькину мать плавным движением руки. – Завтра так завтра. – Он пристально посмотрел теперь уже Сашке в лицо, но, видимо, не найдя в нем ничего интересного, отвернулся. – Детские глаза, – пробормотал он своим сладким голоском, – они так много видят, они такие сильные и здоровые. – А потом, словно очнувшись, снова посмотрел на ребят. – Что ж, до завтра. Еще увидимся.

На негнущихся ногах Илька пошел к своему дому, стараясь не отставать от мамы. Сашка какое-то время топал следом, но, не услышав от приятеля ничего толкового, отстал.

Дома Шагунов упал на кровать и пролежал так до вечера. Ни одна стоящая мысль к нему в голову не забрела.

Заглянувшая в окно ночь застала его с широко распахнутыми бессонными глазами.