Текст книги "Если бросить камень вверх"

Пижамная вечеринка

– Месяц! Я сказала, открыть учебники, а не заглянуть в учебник соседа.

А учебничек-то тю-тю! Как не положила вчера вечером, так и не положила. Тьма галантно подвинул свой на середину стола. Не помогло.

– Что произошло?

И почему учителя любят задавать глупые вопросы? Где тетрадь? Что произошло? Как это называется?

– Тяжелые семейные обстоятельства, – отрапортовала Саша.

Разве вот так вдруг посреди урока все расскажешь?

Учительница не удовлетворилась таким ответом, но другого ждать не стала, распорядилась:

– Каждый нашел свой столбик. Решаем уравнение! И напоминаю, что это самостоятельная. Каждый делает сам. И пишет на своем листочке.

Тьма коснулся ее локтя, показывая, что сейчас напишет что-то. Саша пододвинула свой листок.

«Почему вчера не подошла к телефону?» – написал на полях Тьма и, дожидаясь ответа, побарабанил пальцами по столу.

«Потому что трубку стащил мелкий», – ответила Саша.

«Чего это он говорил по твоему мобильному?»

«Мне и самой хотелось бы узнать! Чего звонил?»

«А ты знаешь, что Варчук хочет устроить пижамную вечеринку? Где, кстати, твой учебник?»

«Мать взяла ватман подпереть, и он там прилип. Что следует из пижамной вечеринки? Что мальчиков не возьмут?».

«Мальчики тоже будут в пижамах. Прикинь! Отец уехал?»

«Уехал и оставил деньги Сеньке. Он их в три дня спустит на бигмагах».

«О! Великий «Русский Гулливер»! Какие акции проводит? Братает воду Нила с водами Ганга?»

«Журнал отца называется «Русский Робинзон». Он какие-то камни повез. Кажется, из Крыма».

«Ждать землетрясения?»

«Когда он камни из Аризоны привез в Африку, упал метеорит, но почему-то на Челябинск».

«Спасайся, кто может!»

– Сдаем работы!

Саша глянула на свой исписанный листок. Алгебраических задачек там не было. Скомкала, сунула в карман.

Тьма догнал в коридоре:

– Ну так что? Идешь на вечеринку?

Тьма от Тимофея. Он и правда темен волосом и смугл лицом. Совершенно черные брови и черные длинные ресницы. А еще он невысокий и полный. Тьмой он именует себя сам. В классе награждали кличками пообидней.

– Не могу представить тебя в пижаме, – фыркнула Саша.

– Фантазия не нужна. Хватит глаз. Я уже придумал, как все будет.

Будет, так будет.

Сильный толчок под локоть заставил сменить направление движения.

– Тебе уже донесли? – быстро зашептала Светка Варчук.

– На фига тебе пижамная вечеринка? Нельзя просто собраться?

– Хотелось кое от кого избавиться. – Светка посмотрела пристально и протянула: – Он толстый и неинтересный. Ску-ушный.

– Медленно бегает, зато метко бросает, – парировала Саша.

– Он не пойдет. Пускай худеть начинает.

– Я за него похудею. – И мысленно добавила: «С деньгами в руках Арсения еще и не так похудеешь».

– Только девочки. А тебя отпустили? – Светка недоверчиво поморщилась. Челка упала на глаза. Она махнула по ней рукой. Раз – промазала. Два – половина челки осталась. Три – все опять упало на лоб.

– Отпустили. Я платье купила. Кавалли. Все деньги потратила. Мне даже карточку заблокировали. А ты, пижама, пижама…

– А пижамы Кавалли не делают?

– Вот, не пришло им в голову! – вклинился в разговор Тьма.

– Катись отсюда, жиртрест! – отпихнула его Светка.

В то же мгновение со спины Тьму ударили. Мелкий пацан мчался по коридору. Тимофей качнулся. Прищурившись, посмотрел на убегающего обидчика. Казалось, он все делает медленно. Медленно сунул руку в карман, медленно вынул.

Убежать пацан не успел. Что-то темное четко вошло ему между лопаток. Пацан взвизгнул. По полу запрыгало круглое… круглое…

– Хорошо, что не нож, – наклонился к собственности Тьма. – Каштаны! – поднял он над головой шарик. – Созрели уже.

– Что ты с ним возишься? – сокрушенно покачала головой Светка.

– Помогать надо упавшему. Тот, кто встал, справится сам.

Светка зависла. Моргнула несколько раз. Ее некрасивое лошадиное лицо вытянулось. Но вот оно озарилось улыбкой:

– А! Это из твоего отца, да? Стихотворение?

Ну вот, теперь все, что говорит Саша, – из ее отца. Чтоб это родительское собрание горело синим пламенем!

О том, что отец у Саши поэт, владелец журнала и вообще большая знаменитость, стало известно недавно. По весне папенька пришел на родительское собрание, ужаснулся бессмысленностью происходящего и, чтобы побыстрее сбежать, пустил всем пыль в глаза. С тех пор Сашу полюбили родители. Еще бы – наследница гения. Папа обещал выступить, обещал привезти книг, обещал сделать ремонт в раздевалке. Не сделал, конечно. Вот бы он пообещал сотворить подкоп отсюда до Хьюстона. Тогда Саша могла бы чаще с ним видеться. Бегала бы по переходу до Америки, чаек с папой пила.

Нет, не попила бы. От папиных обещаний до их исполнений тоннель еще не прорыт. Рабочие ушли покупать лопаты и пропали.

Ничего этого Саша опять говорить не стала. Тьма доплыл до раздевалки и там завис. С кем-то болтает. Толстый. Неуклюжий.

– Приходи в платье, – уронила на Сашу свое благоволение Варчук. – Я время завтра уточню.

Светка ушла. Она высокая и неправильно худая, состоит из острых углов – локти, колени, плечи, торчащие ключицы, подбородок. Походка такая же острая. Идет, волосы, собранные в хвост, болтаются туда-сюда по спине.

Тьма тоже куда-то побрел. Чего он вчера звонил-то? О! Кстати о звонках!

– Мама! Привет!

– Сашка? – Голос у мамы в телефонной трубке теплый, тягучий. Так и видится кровать, легкое одеяло, скомканная простыня… И хочется туда, в тепло, в покой… – Ты чего? Сколько времени-то?

– Скоро десять. Утром баба Валя звонила. Просила, чтобы ты приехала.

– А что случилось? – Голос тянется как патока.

– Не знаю. Еще отец в почте появился. Написал, что все у него хорошо. Со слоном познакомился.

– С кем? Ах, ну да…

Все, ничего не забыла. Узнать бы только, отдал ли Арсений справку, что он из многодетной семьи, чтобы его бесплатно кормили, и надолго ли он едет на сборы – чемодан ему большой или маленький собирать.

По алгебре вышла двойка. Саша погоняла строчки электронного дневника. Пришло сообщение в чате от Тьмы:

«Математичка сказала, что у тебя пара за самостоятельную, и посоветовала взяться за… Забыл. Там какое-то иностранное слово было. Чего ты сейчас не на французском? Все сидят, а ты не сидишь? Трансгрессировала?»

Почти.

Бабушка

Вечером дома была бабушка.

Определяется это так. Если открываешь дверь, а на тебя летит стремянка, значит, дома бабушка.

– Баб! Привет! Хозяюшка ты наша!

Бабушку надо хвалить. Она это любит. Пропустишь пару похвал, схлопочешь веником по затылку.

– И что это вы тут устроили? – вместо приветствия начинает бабушка. – Вы вообще помните, как ваша квартира изначально выглядит?

– А это наша квартира? – Саша внимательно смотрит под ноги. Лампочка в коридоре не горит, поэтому вполне можно влететь, например, в ведро. Или в совок с мусором.

– Поговори мне! – грозит тряпкой бабушка. – Руки мыть и обедать. Почему холодильник пустой?

– Так мы Сеню отправили в магазин. Он еще не вернулся. Взял с собой спальник и палатку, обещал слать письма…

– Какой магазин? Парню всего десять лет! У вас голова на плечах есть? Он мне рассказал, как ты его вчера кормила. А папаша твой опять умотал? Все шлендрает. Никак не нагуляется…

Но все это уже шло фоном, потому что Саша заметила приоткрытую дверь в дальнюю комнату. Из нее слышалась легкая музыка с перезвоном колокольчиков. «Трам-пам-пам. Тари-ра-ра-ра-ра-ра-рам. Трам-пам-пам», – пела музыкальная шкатулка. «Три слепые мышки». У Агаты Кристи в детективе под эту музыку людей убивали.

– Варенька, – осторожно прикоснулась к двери Саша. – Варя, – позвала как можно ласковей.

Двухлетняя Варвара с сомнением покосилась на вошедшую сестру, крепче сжала плюшевого пупса.

– А кто это домой приехал?

Словно щелкнул выключатель, словно жар-птица махнула разноцветным хвостом – лицо Варвары озарилось улыбкой. Она радостно агукнула и поползла к сестре.

– Привет, родственница. – Саша подставила локоть, чтобы Варвара могла подняться.

– Ну что, что тискаешь ребенка, не помыв руки. Заразится она у вас здесь чем-нибудь, – тут же появилась на пороге бабушка. Не в пример всему семейству, бабушка невысокая, тоненькая. Буйные кудряшки, очки. Со стороны кажется невинным созданием. Но это пока не начинает говорить и двигаться.

– Яблоня от груши далеко не падает, – парировала Саша, осторожно поднимая невесомое тельце. – А кто у нас такой зубастый? – засюсюкала она.

– Ой, Сашка, не понимаю, как вы тут живете, – опустилась на стул бабушка. – Все-то у вас не как у людей.

– А люди бывают разные, да, Варюша? – Саша щелкнула языком, вызывая на лице сестры широченную улыбку.

– Мать-то где?

– Работает. У нее сегодня… – Саша огляделась, словно стены могли подсказать. – Встреча с заказчиком.

– Встреча! Восемь вечера, а у нее встречи какие-то! О детях не думает.

– Дети сами о себе думают. – Саша не могла налюбоваться на Варину улыбку. Какие у нее ямочки появляются! Как она беззащитно смотрит!

– О детях взрослые должны думать! Вы себе тут надумаете всякие беды.

– Была бы голова, мы бы надумали. Но, ба, ты же знаешь, с головами нынче напряженно. Выдают через раз.

– Ты, значит, на хозяйстве осталась. Я вижу, как нахозяйничала.

В Варваре Сашу всегда удивляют ее вроде бы бессмысленные, но на самом деле весьма целенаправленные движения, поэтому смотреть она на сестру могла бесконечно. Как будто просто так руками машет или топает к видимой только ей цели. Но она есть – цель. Даже когда идет в угол и там замирает. Жизненно важная цель. Из-за которой плачется взахлеб, если не дают дойти. И все по боку, все ваши «можно» и «нельзя».

– Чем меньше продуктов, тем легче хозяйничать.

Бабушку не переспоришь. Ей нужны правила. А если правила нарушаются, то в этом кто-то виноват. Сегодня – Саша.

– Ну кто, кто так живет? Ты посмотри на себя! Посмотри на других! Твой дневник мать когда последний раз проверяла? А я вот глянула! Двойка.

– Ба!

– А ты все взрослую из себя корчишь.

– Давай я тебе чаю сделаю. Папа последний раз из Индии привез. Очень хороший. Ты же у нас любишь зеленый. Варвар, будешь ужинать?

Варвара была не против предложения сестры.

– Чем ужинать? Холодильник пустой!

– А мы придумаем! Электричество еще никто не отменял! Кипяток будет.

Саша понесла сестру из комнаты.

– Куда? Куда? – побежала за ней бабушка.

Варвара заволновалась, когда ее попытались забрать с рук сестры.

– Бедные дети! – вздохнула бабушка.

– Почему бедные? Богатые! Папка столько денег оставил.

– А где этот папка? Ты что, не знаешь, как в нормальных семьях бывает?

Саша остановилась. Она это уже где-то слышала или ей показалось?

– У нас нормальная семья. Я другой не знаю, не с чем мне сравнивать, понятно? И мне другая не нужна.

Хлопнула дверь.

– Народ! – заголосил на всю квартиру Арсений. – Есть кто? О! Бабуль! Ужинать скоро?

– Ужин, – картаво повторила Варвара.

На кухне стало заметно чище, засиял кафель, выпятил красный бок чайник. На сковородке жарилась картошка.

– Зато у нас Арсений едет на сборы, – похвасталась Саша.

– Езжайте, езжайте, – вздохнула бабушка. – Все уезжайте! Только кривых дорога не выправит.

Арсений не спускал глаз с картошки, но Саша вовремя ее перехватила, иначе братец сожрал бы всю сковородку, даже не заметив, что картошка обжигающе горячая.

– Что-то ты похудел, – погладила его бабушка по буйным вихрам – в парикмахерскую не идет, дома стричься не дается. Его за это не гладить по головке, а подзатыльники раздавать. – Осунулся, – гнула свое бабушка. – Переезжай ко мне.

– Деньги оставь и уматывай, – согласно покивала Саша.

К картошке полагалась рыба. А к рыбе горошек. Варвара гоняла по тарелке зеленые шарики, размазывала пюре по щекам.

– А я деньги уже матери отдал, – уплетая рыбий хвост, прочавкал Арсений.

Картошка застряла у Саши в горле.

– И много там было?

– Пятьдесят тысяч.

Саша стала быстро-быстро-быстро накалывать на вилку картошку. На зубцах уже не было места, и она давилась от нажима, некрасиво разваливаясь по тарелке.

Что сказать, что сказать, что сказать?

Нечего здесь говорить!

– Нет, нет, это не дело! – неутомимо наставляла бабушка. – Детям уход нужен. Пригляд. А вы что? Что едите? В чем ходите?

– В одежде, – отозвался Сенька. – Ба! Ты чего? У нас классно. Сашк, а задачу решишь?

За поддержку Саша была готова решить не только задачу, но и деньги простить.

– Смотри! Когда петух стоит на двух ногах, весит он четыре килограмма. Если встанет на одну ногу, сколько весить будет?

– Как же это решишь? – всполошилась бабушка.

Сенька сиял.

– Четыре с половиной, – буркнула Саша.

– А половина откуда? – забеспокоился Сенька.

– От твоей глупости.

Варвара шарахнула вилкой по тарелке и засмеялась.

– Ужин, – сообщила она, взяла последнюю горошину и с наслаждением размазала по пальцам.

Сенька насупился. Покопался в карманах. Ничего не нашел и грохнул локтями о стол.

– Там еще вот что было. Две лошади пробежали сорок километров. Сколько пробежала каждая лошадь.

– Это зависит от земного притяжения.

Сеня заскучал.

– Я умру, и вы будете плакать.

– Господи, от чего же это? – склонилась к нему бабушка. – Тебе сложно ребенку задачи решить? – погрозила она Саше.

Варвара вытерла об себя руки и требовательно глянула на сестру. Саша пожала плечами:

– Вот если бросить красный камень в голубое море, каким он станет?

– Синим! – обрадовался Сенька.

– Если смешать красный с синим, будет грязь, – засомневалась бабушка.

– Ну что вы! – расстроилась Саша. – Мокрым он будет. Это же море.

Варвара полезла со стула, с шуршанием обрушилась на пол. Больше задачи не решали.

Обиженный Сенька выпил три чашки чая с пакетом пряников и ушел к себе. Саша проверила карманы. Телефон при ней. На компе пароль. Пускай теперь упрыгается перед экраном. А то как бить свою технику – он первый. Зачем он три дня назад кинул ноут на пол, так никто и не понял. Но теперь брат жил без компьютера. А телефон он еще в сентябре посеял.

В маминой комнате приторно пахло корицей. Забытая свеча красиво наплыла на подсвечник. Отец тоже любит жечь свечи. Говорил, от вида пламени прочищаются мозги.

Коробочка от благовоний лежала на столе.

Корица. Правильно угадала. Помогает от стрессов и депрессий.

Депрессия, депрессия, что это?

Саша покопалась на столе, бессмысленно поперебирала листочки, задела мышку. Компьютер зашумел, заворчал, просыпаясь.

На экране открылась папина страница в Сети. Его портрет. Уголки губ недовольно приподняты, уставший. Зачем же он оставил деньги Арсению?

Папа смотрел влево и вниз. На клавиатуру. Под ней лежали две купюры по пять тысяч.

– Спасибо, папа, – прошептала Саша, отправляя компьютер в сон.

Мама про деньги не вспомнит, а Саша хоть что-нибудь сможет купить. Неделю они с Сенькой продержатся.

– Мама? – позвала из коридора Варвара.

На кухне шумела вода. Бабушка боролась с неустраивающей ее действительностью.

Кто в кого влюблен

Мамы не дождались. Варвара ревела. Ее с трудом усадили в специальное автомобильное кресло, бабушка вырулила со двора. Красные габаритные огни машины прощально мигнули.

Было и грустно, и радостно. С Варваркой всегда весело. Без нее сразу пусто. И мама все не идет. Телефон ее выключен. Завтра вечеринка. А пока уроки. Уроки, про которые Саша забыла.

– Сашааа, у меня живот болит!

Жалобный возглас заставил девушку вздрогнуть – за решением уравнения она задремала.

– Как болит?

Еще час назад Арсений был весьма бодр.

– Постоянно.

– Ложись в постель!

– Я там уже лежал. Все равно болит.

– Ложись на мою.

– Пройдет?

– На моей – точно.

Сенька с размаху бухнулся поверх кофт и юбок. Саша с шипением бросилась спасать свое добро.

– Слушай! Ты бы уже быстрее помирал, а то от тебя одни неприятности.

– Какие это неприятности? – Сенька страдал, хмурился, обреченно дергал ногами.

– Крупные.

– Крупные – это хорошо. Я не люблю мелкие. – Он застонал. – Сашка! А если я и правда помру?

Саша посмотрела на уравнение. Так бывает: иногда что-то не решается.

– Мы тебя закопаем. И хватит здесь болезни разводить. Это моя кровать.

– Сашка, – противно тянул Арсений, – а давай на остров наш сходим.

– Прямо сейчас?

От неожиданного предложения Сенька тут же забыл про боль, спустил ноги с кровати.

– Давай сейчас! Пошли, да?

– Иди-ка ты в свою комнату и там помирай. Таблетки выпил?

– Выпил, – поскучнел Сенька. – А на острове было бы хорошо. У меня бы все прошло.

Щелкнула входная дверь.

На маме было новое голубое платье. Специально оставила плащ распахнутым, чтобы все видели – платье. По фигуре. Выше колена. Голубое.

Наверное, надо было сказать что-то восторженное, но настроения на это не было.

– Кажется, Сенька обожрался.

– Чем вы тут ухитрились?..

Мама глянула по сторонам, все поняла.

– Хм… – протянула она, стаскивая с руки длинную перчатку. – Кто бы мог подумать!

Арсений натужно стонал, но уже не так убедительно. Таблетки помогли.

Мама прошла по коридору. Маски на стене недовольно качнулись.

– А ты чего не ложишься? – спросила мама, застывая на пороге своей комнаты.

– Я сплю, и вы мне снитесь!

Саша не сказала, что это мама должна следить за Сенькой.

Не сказала, что так поздно приходить нельзя.

Не сказала, что Варвара плакала, кого-то так и не дождавшись.

Не сказала, что не успела еще сделать уроки.

Она просто ушла в свою комнату. Что-то опять хотел Тьма. На него сил уже не было.

Утро было странным. Как в тумане. На всем лежала легкая дымка. Осень. В воздухе чувствовалась вода. Даже уроки были скользкие – проскакивали между минутами и часами. Первые два – завтрак, еще три – обед.

Столовая – отдельная от Земли планета. Может быть, она спутник Юпитера? Или прилетела от Сатурна. Свои запахи, свои законы. Местные жители ходят в белых халатах. Чужих в свой мир не пускают. Стоит туда сунуться чужаку, все испортится, все рассыплется в прах.

– Чего ты застыла? – шепчет Светка, опасно склоняясь над тарелкой с манной кашей. – На вечеринку придешь?

– Да, в платье от Кавалли. – Кашу не хочется. Был бы тут Арсений, он бы все стрескал.

– Если в нем удобно сидеть на полу…

– В Кавалли удобно все. – Выныривать из размышлений о кухне грустно. Есть в ее устройстве что-то правильное. Готовят по рецептам, поварята слушаются повара… – Зачем ты меня зовешь?

Про «слушаются» – отдельная история.

– Придешь на часик пораньше, да? Мы все быстренько приготовим.

– Позови Ксюху. Я не помню, когда Сенька возвращается. Его покормить надо.

– Он у тебя маленький? Сам разогреет!

– Иногда надо просто быть рядом.

– Ой, ну ты как скажешь! Пацанов вообще нельзя баловать. Они потом на шею садятся.

Говоря, Светка старательно повторяла мамину интонацию. Судя по Светкиным комментариями, та любит поругивать своего мужа. Вот и Светка следом за ней всех ругает.

– О! Смотри! Эдик приперся. Эд! А уже все съели.

Эдик Галич нашел глазами Светку. Звякнула ложка о тарелку. Под его взглядом Светка теряется, начинает говорить глупости. И Эдик это знает. Эдик вообще не дурак.

– А ты все кашку кушаешь? – вкрадчиво спросил он.

Подошел, заставив Светку задрать голову. Он высокий и очень красивый. Тонкой холодной красотой. Когда в лице и движениях все правильно. Саше от этого скучно.

– Совсем о своей фигуре не беспокоишься, – вкрадчиво произнес Эдик. – Кто ж тебя после этого любить будет?

Светка закашлялась, спрятала покрасневшее лицо в ладони. Пальцы у нее длинные, с выступающими узелками суставов.

– Бери пример с Месяца! Вот человек, сидит на хлебе и воде. Сашенька!

Эдик сделал движение, как будто собирался Сашу поцеловать. Она выронила бутерброд и шарахнулась по лавке в сторону. Эдик замер на полупоклоне, ухмыльнулся.

Сидящая рядом безмолвная Зара смотрела с восторгом.

– Ладно, девочки, не плачьте, – выпрямился Эдик. – Все равно мы все умрем.

Светка успела сжать кулак. Стукнула бы, но Эдик ушел. Движения у него мягкие. Через плечо перекинут армейский планшет. Темные густые волосы. Светка в него влюблена.

Саша пододвинула к себе стакан. После пережитого захотелось есть. Но бутерброд ушел под стол.

– Зачем ты его позвала? – Бутерброда было жалко.

– Слушай, я же не обсуждаю твоего Велеса.

– Он не мой!

– Ага! И глухой.

Саша отвернулась. Тьма никогда не ходил в столовую. Не ел на людях. Не завтракал и не обедал в школе. Даже бутерброды не брал. Как представишь – с восьми до трех и без всего. Бррр, умереть в пору.

Вопрос: что вы никогда не едите на завтрак? Ответ: обед и ужин. Шуточки из учебника Арсения.

– Нормальный он. – Разговор надо было заканчивать. – Во сколько к тебе прийти?

– В шесть! И он – ненормальный, – не сдавалась Светка. – Может, ему от этого и лучше, но ты – точно теряешь. Я-то, как подружка, с тобой. А другие шепчутся. Считают тебя дурочкой.

– А я-то с чего?

– Тьма твой дурак, и ты с ним. Я говорила, бросай его. Влюбилась?

У Светки было тяжелое лошадиное лицо. Но когда улыбалась, она ничего себе так смотрелась. Челка все время падала на глаза, и она ее теребила, теребила.

– Почему если разговариваешь с парнем, то сразу влюбилась? Ты сейчас с Галичем разговаривала. Влюбилась?

Светку снова бросило в краску. Она закусила тонкую губу.

– Эдик хотя бы парень. А твой Велес галушка с жиром. И ты рядом с ним так же выглядишь. Ты не замечаешь, что он на тебя смотрит так, как будто съесть хочет. И все время вы держитесь за руки.

– С ума сошла? За какие руки?

– Здрасьте! За передние!

Саша посмотрела на свои ладони. Сжала-разжала пальцы. Тимофей ходит с ней за руку? Вот это новость!

– Ты с заморочками – это понятно, – вещала Светка. Челка падала. Она ее поправляла. – При таком папе можно быть любой. Но Велес – это уже перебор. С ним общаться нельзя. Он придурок.

– Он интересный.

– Интересный придурок. Рядом стоять противно! Чем он там кидается? Камнями?

– В тебя еще не бросал?

– Только пускай попробует. Что ты его защищаешь? Ксюха права, ты влюбилась. Нашла в кого! Неужели не чувствуешь?

– Чувствую – есть хочу. – Саша поднялась. Еще можно было купить сосиску в тесте. Если буфет не закрылся.

– Это же должно как-то проявляться, – неслась вперед Светка. – Бабочки в животе, мурашки по коже, голова кружится. – Она скисла. – Забыла, что это Велес. Какие бабочки?

– Бабочки – это у тебя в черепе. Ты к литератору никаких бабочек не испытываешь? Он мужчина, и ты с ним разговариваешь.

– Фу, – поморщилась Светка. – Сравнила. Он человек.

– Велес – тоже.

– Велес – гора жира, а не человек. У него на мозги места не осталось.

– Скажи ему об этом, и я посмотрю, как далеко ты успеешь убежать.

– Ну, ты совсем скучная. Общаясь с Велесом, сама становишься нечеловеком! Это как умножать на ноль. Все в ноль обращается.

– А если он для меня человек? Интересный человек.

– Значит, влюбилась. Но тогда ты – ноль. Мир вокруг себя теряешь. Откажись от этого, пока не поздно!

Захотелось взять тарелку с манкой в ладонь, так, чтобы поустойчивее, и впечатать в нее лицо Варчук. А потом долго смотреть, как каша стекает с подбородка на белую рубашку. После этого, конечно, стоило еще сказать что-нибудь обидное.

А буфет все-таки закрылся.

Варчук заработала ложкой, доедая кашу.

– Про шесть не забудь! – крикнула она вслед.

На выходе из столовой Саша увидела печально бредущего по коридору Тьму. Был он без ботинка. Шагающая рядом завуч старательно делала вид, что все нормально.

Сенька слал отчаянные эсэмэски с вопросами по геометрии. Телефоны брал у одноклассников. Странно, что они ему еще давали свою технику. Известно же, что у Арсения кривые руки. Он все роняет, разбивает и крошит в труху. На почту пришло новое письмо от отца. На фотке он сидел на слоне. Руку поднял вверх: «Слава «Русскому Робинзону»!»

Тьма вернулся обутый и весьма довольный собой. Подошел близко. Коснулся локтя.

– Ну что? Волан де Морт повержен? – спросила Саша и не отвела взгляд, как делала это обычно, а стала рассматривать соседа. Показалось, видит впервые. Не замечала она ни этих глаз, ни этих бровей, ни этих оспинок на щеке. Оттянутый ворот водолазки.

– Одной левой, – скривился Тьма.

Проходя мимо, коснулся Сашиного плеча. Легко-легко, кончиками пальцев. Плечо взорвалось мурашками. Саша невольно потерла его ладонью.

Тьма все делал лениво или даже равнодушно. Постоянно ухмылялся. Не улыбался, а дергал уголком рта. Лицо круглое. Небольшие глаза. Серые, кажется. Волосы жидкие. Тяжеловатые, покатые плечи. Прежде чем сказать что-то, долго сопит, словно выискивает слова в своей большой голове. Смотрит в стену. И уже кажется, что разговор закончен, когда он вдруг спрашивает:

– Что ты делаешь завтра?

– Слежу, чтобы мама не опоздала к заказчику.

– Вместе отследим, я потом тебя на пару часов украду.

Все-таки Варчук зараза. Зачем она всю перемену твердила Саше про любовь? Любить Велеса? Любить Велеса. Любить Велеса…

Он, конечно, прикольный, постоянно что-то отчебучивает, но это же не повод – вот так сразу брать и влюбляться.

– Что ты смотришь?

Он не смутился. Даже взгляда не отвел. Только громче засопел.

– Дело у меня к тебе будет. Займет два часа, не больше. Или не хочешь?

Что, если это Велес влюблен? Почему нет? Сам сел рядом. Предложил на телефоны поставить рацию для быстрой связи. Истории какие-то постоянно рассказывает, по вечерам в чате обязательно болтают.

Что гадать? Надо так и спросить… Папа всегда говорил…

– Слушай, ты, часом, не влюбился?

Тьма сопел, тяжело налегая на парту.

– Не то чтобы… – Помялся. – Так заметно?

Та-да-да-дам! Звучат фанфары. Оркестр играет туш.

– Мне подсказали.

Тьма глянул на класс. Все, как нарочно, притихли, слушая историка.

– Я в нее потом что-нибудь брошу, – пообещал Тьма.

В кармане завибрировал телефон.

«Ай! – взывал Сеня. – Мальчики поздравили девочек с Восьмым марта пожатием руки. Всего получилось 77 рукопожатий. Сколько учеников в классе? Горю!»

– Правильно, так вас поздравлять и надо, – обрадовался эсэмэске Тьма. – Пожал руки – и гуляйте. А то подарки, цветы. От лукавого все это.

– Что-то я не помню такой задачи в пятом классе.

– Акселерация. Мы такие еще не проходили.

– А решать как?

Тьма стал чертить палочки и галочки, рисовать стрелочки.

Отбила Сеньке смс: «Спроси папу. Он у нас кандидат физмата».

«Он меня к деду послал», – отписал мелкий.

Кандидат – это мелко, а вот академик – это да. Только академик может решить задачу для пятого класса.

Тьма подсунул под руку листок: «18. 7 одних и 11 других».

«Доказать как?»

«Методом подбора. Семь на одиннадцать дает семьдесят семь. Без вариантов».

Так же ответил дед. Академия наук – это сила.

Может, попросить деда найти маму? Почему у нее постоянно выключен телефон? Может, что-то случилось? Ей к завтрашней встрече надо подготовиться.

– Месяц! Ты куда? Подожди!

Эдик сидел около раздевалки. За раскидистыми цветами зимнего сада его и не заметно. Может, у него не зря армейский планшет? Может, он на задании? Выслеживает шпионов?

– Галич! Отстань от меня.

– Ну чего – типа, крутая?

– Крутые – это горы или яйца в кипятке. А ты достал!

По широкому с прорезями листу щелкнул камень.

Велес стоял так, как будто ничего и не кидал. Плечи ссутулил, нахмурился. Это понятно, хочет напомнить про завтрашнюю встречу. А что нужно Эдику?

– Ну, короче, это… да? – протянул Эдик.

Отвечать Саша не стала. Но повод уйти появился.

– Месяц! – крикнул в спину Эдик. – Ну, чего?

Чуть не сбив Сашу с ног, пробежала по коридору Ленка. Но Эдик ее вряд ли заметил.