Текст книги "Отложенное завтра"

Большая игра. Антидот

Лера и Сергей оказались между забором Мариинской больницы и остановкой, в руках у Леры была коробочка – голубой контейнер, который ей дала Саша. Когда Лера его открыла, там оказалось пять ампул с жидкостью желтоватого цвета, каждая лежала в отдельном гнезде. Как профессиональный журналист, девушка обладала хорошей памятью на тексты и пыталась представить, что же было на Сашиной флешке про антидот. И вспомнила – антидот конкурентного действия, находясь в организме, воздействует не напрямую на яд, а конкурирует с ним за влияние на реактивные системы организма, и таким образом наносит организму наименьший вред по сравнению с антидотами физиологического и химического воздействия. «Ну слава богу! Хоть хуже этим дуракам не сделаем!» – с облегчением подумала Лера.

Неожиданно позвонил телефон, она вздрогнула, чуть не выронив контейнер, но телефон абонента не определился. Лера не любила такие звонки и никогда на них не отвечала, не хотела отвечать и на этот раз, но вдруг стоящий рядом Сережа сказал:

– Надо ответить!

Лера удивленно на него посмотрела, все никак не могла привыкнуть, что Сергей проявляет чудеса здравомыслия, перевела пальцем на своем смартфоне на прием звонка.

– Лера, это Иван Колосов! Вы пропали, не отвечаете на звонки, а мне нужно срочно Вас увидеть, ситуация серьезная, по телефону не обсуждается! – по-военному чеканил он фразы.

– Приезжайте в Мариинскую больницу, буду Вас ждать, – ответила девушка и дала отбой.

Они, наконец, добрались до приемного покоя, где узнали, что Ян Соколовский и Валерий Смирнов находятся в реанимации, состояние их – средней тяжести, в сознание не приходили.

Лера вбежала в коридор, где находилась реанимация, напротив которой сидела мама в белом халате и внимательно что-то изучала, глядя в телефон.

– Мама, спасибо тебе! Как они?

– Плохо, дочь, в сознание не приходят, и пока никто не может понять, что с ними. Взяли кровь на анализ, а им сейчас капельницы с физраствором поставили, кровь чистят.

– Мам, это нужно вколоть по одной каждому! – Лера показала на ампулы.

– Что это? Где ты взяла? Что за самодеятельность? Кто ответит за последствия? – мать превратилась в представителя официальной медицины.

– Мама! Ты сама говорила, что нужно противоядие, это антидот именно от той гадости, которую они приняли. Они же умрут, если мы его не введем им!

Елена Петровна долго сверлила Леру глазами.

– Ты понимаешь, что официально нам этого сделать не дадут!

– Понимаю.

– Ты предлагаешь мне рискнуть и пойти на преступление!

– Предлагаю.

Елена Петровна тяжело вздохнула и полезла в «тревожный чемоданчик», который был с ней.

– Давай, только если что-то с парнями случится, ты погубишь и мою жизнь, и свою!

– Мама! Не время разыгрывать греческую трагедию!

– Не хами мне!

Лера понимала, что в Елене Петровне борются два чувства: ответственность врача и желание помочь попавшим в нестандартную ситуацию людям, поэтому тихо и твердо сказала:

– Прости, мама, но другого выхода я не вижу.

Мать ее уже не слышала, она скрылась за дверями реанимации, медсестра, как потом объяснила Елена Петровна, пошла перекусить. Она признала Лерину маму за свою и просила ее присмотреть за пациентами.

Через пять минут мать вернулась. Казалось, она постарела лет на пять, решение это ей далось очень тяжело.

– Сделано, будем ждать, – тихо сказала она, потом откинулась на стуле и закрыла глаза.

Лера смотрела на Елену Петровну с жалостью и любовью. «Ты самая лучшая мама на свете!» – подумала она.

Тревога

Колосов появился в коридоре больницы минут через пять после описываемых событий, выхватил глазами Леру, без особых церемоний взял ее за руку и увлек за собой в дальний угол к окну.

– Мне нужно поговорить с тобой.

Сережа, про которого все забыли, подошел к ним. Елена Петровна все также сидела с закрытыми глазами и, казалось, впала в забытье.

– Кто это? Неужели Сергей Незванов? Почему он здесь? – Колосов указал на Сергея.

– Он участник, ему известно все!

– Ладно, пусть остается, если ты настаиваешь. Однако разговор у нас пойдет серьезный. Вписалась ты, девонька, в большую хрень, все вы под угрозой уничтожения, даже этот дурень! С Сашей говорил вчера бывший мой сослуживец, предлагал ей помощь, ее закроют. Приехал Прилучный, операцию назначили на сегодня, решили не тянуть. Сотрудников Сашиной лаборатории тоже арестуют, все разработки продолжат другие люди, мне мой старый товарищ сказал! Что с ними будут делать, не знаю, боюсь самого страшного, они уже выжали из ситуации все, но она опасна еще тем, что вышла из-под контроля.

– Они не успеют, – Сережа в упор смотрел на седого генерала, его глаза были оттенка моря в шторм.

– Что ты сказал?

– Сережа, о чем ты говоришь? – Лера подошла к нему вплотную. – Что Саша задумала? Она убьет себя?

– Она взорвет лабораторию и себя!

– Что?! – одновременно закричали генерал и Лера.

– Ты должен был ее остановить! Почему ты этого не сделал? Ты убил ее!

Сергей молчал.

– Поехали, я знаю, где это! – сказал генерал.

Убегая, Лера оглянулась. Мать по-прежнему выглядела спящей, сидя на стуле у дверей реанимации, а Сергей стоял и смотрел в окно, его хрупкая фигурка казалось такой беззащитной в огромном и гулком больничном коридоре.

На базе

Генерал гнал свой BMW на предельной скорости, обгоняя абсолютно всех, нещадно подрезая другие автомобили и не обращал внимания на возмущенные сигналы их водителей. В салоне повисла напряженная тишина, каждый думал о своем, но Лера знала – генерал молился успеть в лабораторию раньше группы захвата и раньше, чем Саша выполнит задуманное. Лера же досадовала на себя, ведь она может попадать в любое место, а делает это традиционным способом, потому что не удосужилась лазать по пространственным окнам самостоятельно. Тревога разъедала пространство, как кислота, и оставляла за собой пустоту безысходности.

Как ни удивительно, но на территорию базы их пропустили без проблем, зная, что должны пожаловать «гости». Проблемы начались перед КПП у здания лаборатории. Лаборатория располагалась за жилым корпусом, выглядела она как кирпичная серая двухэтажная коробка, которая очень Лере напомнила здание летнего лагеря в Ленинском, куда она по ее же просьбе ездила на одну смену, когда ей было десять лет. Данный опыт ей не понравился, а еще после пребывания в лагере она подхватила какую-то заразу, от которой лечилась в инфекционной больнице.

Два охранника перед лабораторным корпусом требовали от них с генералом спецпропуска, из их препирательств с Колосовым Лера вынесла информацию, что Саша действительно прошла в корпус минут двадцать назад. Лера попыталась настроиться на Сашу, мысленно позвать ее, но она не знала, как это сделать. И вдруг всплыло в ее сознании одно слово – «Прости!»

Неожиданно для себя Лера со всей силы толкнула в грудь рядом стоящего охранника, здоровенного детину, который от неожиданности не удержал равновесия и плюхнулся на спину, Лера перепрыгнула через него и понеслась к единственной железной двери лабораторного корпуса, вопя на бегу изо всех сил:

– Са-а-аша-а-а! Сто-ой! Не надо! Са-аша-а!!!

Последнее, что она увидела, – это вспышка яркого света перед глазами, и почему-то облупившаяся металлическая дверь. Прежде чем отключиться, Лера удивилась, ведь она до двери еще не добежала, а потом… темнота.

Опять вместе

Какие удивительные в жизни бывают совпадения. По иронии судьбы ее отвезли в реанимацию Мариинской больницы, где Лерины друзья начали приходить в себя. Елена Петровна встретила свою дочь – живую, но, к сожалению, изрядно помятую. У Леры была небольшая контузия, она плохо слышала, а от удара железной дверью оказалась сломанной ключица. Эту дверь сорвало с петель при взрыве, она и спасла нашей героине жизнь. Врачи убеждали испуганную Елену Петровну, что слух полностью восстановится дня через три.

Пришедшие в себя Ян с Валеркой хотя еще не совсем оправились, но настырно пытались расспрашивать несчастную мать о последних событиях, из которых они, к своему счастью, выпали. Но Елена Петровна только отмахивалась от них и грозно упрекала парней в легкомыслии. Лера, которая тоже очнулась, сидела на кровати и безуспешно трясла головой, пытаясь таким способом восстановить себе слух, но от этих попыток ее только еще больше тошнило. Елена Петровна показывала ей знаками, что все скоро пройдет, и строила дочери страшные рожицы, пытаясь так обозначить свой испуг, но в душе радовалось, что с Лерой все обошлось. Когда Елена Петровна узнала от Колосова, что произошло на базе, она еле сдержалась, чтобы не броситься на генерала с кулаками.

На следующее утро за Яном приехали родители, которые долго и обстоятельно разговаривали с Еленой Петровной, а за Валеркой приехала Ирина, наконец нашедшая своего мужа. Ребят, как несмышленых щенков, забрали под расписку родственники. Леру Елена Петровна тоже забрала домой, дав обещание лечащему врачу Леры обеспечить дочери профессиональный уход и покой.

Генерал

Через неделю к Лере домой приехал Колосов, она к тому времени уже шла на поправку. Дома у нее был Ян, который тоже не так давно окончательно выздоровел. Он съехал от родителей к себе и теперь частенько навещал больную. Елена Петровна также взяла две недели отпуска, чтобы ухаживать за дочерью.

Колосов приехал без предупреждения, на его звонок в дверь Крестовских в прихожую вышли Елена Петровна и Ян. Как только генерал сделал первый шаг в квартиру, Елена Петровна обрушилась на него с упреками:

– Как Вы смеете являться в мой дом, когда чуть не угробили мою дочь!

– Елена Петровна, голубушка, простите великодушно, виноват, но, слава богу, обошлось ведь. Как она?

Не удостоив его ответом, Елена Петровна фыркнула, развернулась и отправилась в свой кабинет.

Ян проводил генерала к больной.

Колосов сообщил Яну и Лере, что похороны погибшей при взрыве Александры Осетровой состоятся завтра, ее похоронят на Волковском кладбище рядом с мужем и дочерью.

– Да, ребята, дел вы наделали! Одно только радует – Прилучного от проекта отстранили, по факту взрыва разбирается комиссия из министерства, на нее этот гад влияния не имеет. Препарат, который на опечатанном складе был, исчез, весь до единой упаковки, просто испарился! Такой скандал! Но не Прилучного это дело, тот сам о… ся, извините за выражение, но по-другому его состояние не описать. Да и не до вас ему сейчас, у самого крупные проблемы. Тот, кто его ставил на должность, очень им недоволен. Жалко девку, Сашу, зачем она так?

– А жить ей стало невозможно, кончилась ее жизнь, – печально произнесла Лера.

– Ты мне, старому волку, не говори ерунды, я жену схоронил и сына, а жить дальше стал, человек должен подняться после любого горя, не ему решать, когда уходить!

Лера отвела глаза, слезы непрошенно блеснули – она так хотела уберечь Сашу, и так горевала, что не смогла.

Генерал попросил Яна оставить их с Лерой наедине, для приватного разговора. Когда тот удалился, Колосов сказал:

– Мы только отложили страшное завтра, а не полностью исключили возможность апокалипсиса, – он с грустью опустил свою седую голову. – Вполне возможно, девонька, такие разработки найдут вскоре своих хозяев и спонсоров. Это дело времени. Ты, наверное, понимаешь, что публикации у тебя на эту тему не получится, официальная версия – взрыв произошел случайно, из-за неправильной эксплуатации оборудования и химикатов. Официальное заключение читал – вот у нас сказочники! И вот еще, девонька, отдай-ка мне флешку да оставшуюся ерунду – таблетки и ампулы с противоядием.

– А у меня нет ничего! После всего я попросила Наташку уничтожить флешку, а мать должна была уничтожить остатки таблеток с антидотом.

– Эх, зря, а может, и нет, может, и нет…

Почему-то девушке показалось, что Колосов ей не поверил.

Лера обманула генерала, флешка так и осталась в сейфе у Натальи, туда же перекочевали оставшиеся четыре упаковки таблеток и три ампулы антидота, их отдала Наташке мать по Лериной просьбе. Лера не могла довериться бывшему ФСБ-шнику, хоть и знала, что человек он порядочный, но не могла пересилить предубеждение. Что ей делать со всем этим хозяйством, она еще не решила, но не сомневалась, что к исчезнувшей со склада партии препарата приложили руку Анна, Кармелита и Хосе вместе или кто-то один из них.

Нюрнберг

Клаус Лемке, лысоватый невзрачный мужчина в очках, сидел в своем просторном кабинете и бездумно смотрел на репродукцию Густава Климта «Медицина» в рамке под стеклом. Оно под искусственным освещением бликовало, и картина наполнялась дополнительным деталями, вызванными игрой света. Клаус любил творчество Климта и мечтал о том, что разбогатеет и приобретет подлинник одной из его картин. Девушка с репродукции напоминала Клаусу жену Лену, которую он очень любил, но никогда не понимал эту русскую красавицу. Она ушла от него год назад, хотя разводиться супруги не собирались, и Клаус очень надеялся, что Лена одумается и вернется к нему. Детей у них не было, Лена почему-то не хотела, из-за этого у супругов возникали многочисленные скандалы, что и послужило причиной разрыва. Сейчас Лена – в Петербурге, уже второй раз за месяц: сначала хоронила дочь своей подруги Саши, а теперь и саму эту подругу. «Что же у этих русских происходит?» – думал Клаус. – Какая-то вечная война, жить там опасно, да и Лене там делать нечего, Саша ей давно уже не подруга, ведь уехала Лена из России больше семнадцати лет назад».

Клаус вздохнул, вспоминая те времена, когда молодая студентка Леночка, прибывшая в Мюнхенский университет по программе обмена, поразила преподававшего у них фармакологию Клауса своей рассудительностью и неплохой подготовкой к предмету. Ее подруга Рита, с которой они вместе приехали в Мюнхен, была по сравнению с Леной серенькой мышкой, хотя тоже оказалась довольно способной студенткой.

Буквально через месяц после первой лекции Клаус с Леной стали жить вместе, а потом вскоре поженились. И ни минуты в своей жизни Клаус не жалел о сделанном выборе.

Супруги переехали в Нюрнберг, где Клаус возглавил лабораторию отделения Мюнхенского университета, занимавшегося исследованиями возможностями человеческого организма.

Год назад Елена предложила провести в Германии испытания разработанного в России препарата. За этим проектом стояли спецслужбы России и Германии, и он сразу получил серьезную финансовую поддержку со стороны правительства Германии. Довести эту разработку до промышленного внедрения было поручено скромной лаборатории Клауса. Первые испытания препарата одновременно поразили и испугали Клауса. Их проводили на обезьянах. Подопытные шимпанзе Сабрина и Летиция умнели не по дням, а по часам. Мало того, они выполняли не только устные, но и мысленные приказы человека. Другие подопытные животные, уже менее высоко организованные – мыши, свиньи и собаки – также давали поразительные результаты. Хряк Алан довольно быстро выучился простому счету и мог складывать элементарные фразы, тыкая пятачком в карточки с буквами. Никогда ничего подобного Клаус не видел, таких технологий в мире еще не было. До промышленного внедрения препарата оставалось еще далеко, но уже было понятно, что он будет величайшим открытием, которое перевернет жизнь человечества. Но станет ли он благом для человечества или пойдет ему во вред, Клаус так и не определился, прекрасно зная историю своей великой Родины, зная, как осторожно нужно относиться к данным вещам.

Вчера приехало начальство из Мюнхена. Хранилища со всей документацией по препарату и его образцами опечатали, жесткие диски изъяли, а подопытных животных увезли в неизвестном Клаусу направлении. Все исследования потребовали немедленно свернуть. Но, впрочем, и работать было уже не с чем. Клаусу до скудности кратко пояснили, что в связи с событиями в России проект подлежит немедленной консервации, больше финансирования под него не будет.

А Лена с Ритой еще не знают об этом.

Казимир

Он наслаждался покоем в апартаментах своего палаццо на втором этаже, Хосе обещал подойти к девяти утра, и до этого времени оставалось добрых два часа. Старый Казимир вставал рано и любил это такое спокойное, без тени суеты утреннее время. Его старая служанка Лукреция (хотя, конечно, судить о ее старости было несколько странно, ведь она пришла наниматься к нему в горничные, да так и осталась здесь на всю жизнь, когда ей было лишь девятнадцать, а Казимиру стукнуло уже восемьдесят) зашла с подносом. На нем стоял бокал со специальным настоем, приготовленным из ингредиентов, которые добывала для него Анна и которые продлевали жизнь старого хранителя. Этот волшебный настой он пил уже шестьдесят лет, поэтому сердце его и другие органы работали как часы. Возраст свой он успешно скрывал, для непосвященных его годы застыли на отметке восемьдесят пять. Совершив обязательный утренний ритуал, он сел за компьютер, просмотрел отчет русского агента общества Хранителей, который проживал в Санкт-Петербурге и которому было поручено предоставлять еженедельный отчет об интересующих событиях. Резидент был внедрен в силовую структуру, действовал автономно от Прилучного, о нем знали только Казимир и Хосе. Такие тайные агенты были у Казимира по всему миру, и даже здесь, в Венеции. Отчет резидента на этот раз был срочным и повествовал о чрезвычайных событиях, происходивших в Петербурге: о взрыве лаборатории под Петербургом, где погибла Александра Осетрова, а также о том, что интересующий Казимира проект заморожен, и ведется расследование.

Данный отчет одновременно обрадовал и опечалил Казимира, потеря Саши была неожиданным и неприятным обстоятельством, хотя некоторым образом избавляла от многих проблем. Напротив, нейтрализация Прилучного очень обрадовала Казимира, так как сильно возросшее влияние этого человека серьезно беспокоило главу Хранителей. Но, теперь, после всех этих событий, Казимир надеялся на укрепление своих позиций на Совете Хранителей, ему очень кстати был провал Прилучного. От Хосе он ждал и других новостей, особенно его волновала судьба опытной партии препарата, исчезнувшего со склада в России, а также об опытных образцах его из Германии. Необходимо было надежно припрятать все это до поры до времени. Казимир торжествовал, – слишком рано его хотели списать со счетов!

Хосе

Казимир не любил, когда его заставали врасплох, поэтому перед появлением Хосе обычно в обязательном порядке предварительно стучал в дверь.

Итак, Хосе постучался ровно в девять утра, и Казимир позволил ему войти. Секретарь пользовался безграничным доверием хозяина и не разу еще не подводил его. Хосе почтительно остановился у кровати Казимира, который полулежа смотрел новости в компьютере.

– Присаживайся, – Казимир кивнул на кресло возле кровати.

– Спасибо, я с отчетом, препарат уничтожен, сожжен в 100 км от Петербурга, у немцев тоже изъяли, подложив им пустышку, сам лично менял.

– Сколько оставил?

– Пять упаковок, спрятано надежно в деревне Щегловке под Петербургом.

– Есть предположения, что где-то он появится?

– Может, у Валерии Крестовской и ее друзей, но это только предположение, ее знакомые несколько упаковок увели.

– Срочно выяснить! Ничего не должно быть бесконтрольно использовано, возможно восстановление исследований, но уже не под нашим контролем. А потом, девчонка эта, Крестовская, может быть нам полезна и даже очень. Она же родственница нашей строптивой Анны, а значит, может оказаться не без способностей! Пожалуй, стоит с ней поработать, устрой нам личную встречу. То, что погибла Александра Осетрова, – безусловная для нас потеря, хотя теперь у них нет ничего против нас. А уж нейтрализация этого скорпиона Прилучного – настоящий подарок, опасен он очень для нашего дела, хотя и многих устраивает. А тебе спасибо, отличная работа. Я рад, что в конечном счете все получилось по-нашему. И кстати, как там Анна с Кармелитой?

– Расползлись по своим временным углам! Они задачу свою выполнили, да и старые стали уже, особенно Кармелита, оставили бы Вы их в покое!

– Я не спрашивал твоего совета, много берешь на себя!

– Простите, босс.

– Отправляйся в Петербург, там еще много работы, присмотри за девчонкой!

Прилучный

«Ну что ж, старый паук на этот раз победил, исчезновение препарата – проделки его подручных. Уверен, не пропал препарат, старый хрыч наверняка не смог уничтожить его полностью, а значит, не все еще потеряно, хоть победа в этой партии досталась Казимиру», – Прилучный стоял у окна своего кабинета на Литейном, мысли его текли медленно, как профессионал, он не намеревался отступать перед временными трудностями. – Жаль только, что проект приостановлен! Но невозможно остановить прогресс, да и заинтересованных в этом деле достаточно, в их числе и Казимир собственной персоной, просто старикашка хочет все делать сам, а все его благие намерения – чушь!»

Через некоторое время Прилучный попросил секретаря вызвать капитана Свешникова.

– Наблюдения с объектов не снимать!

– Но это дело мы больше не курируем, – оторопело промолвил вошедший брюнет неприметной внешности, который и был капитаном Свешниковым.

– Приказы не обсуждаются, мне нужна полная информация об объектах!

– А прослушка? Ее невозможно оставить, приказ самого.

– Оставить только наружное наблюдение, выполнять!