Текст книги "Весна для Ирэны"

Ирэна непонимающе смотрела на отца, а он всё так же печально улыбнулся и продолжил:

– Ты совсем нас забыла, забросила. Ладно нас с Лялечкой… мы поймём и простим. Но ведь ты и сына знать не хочешь.

– Батько…. – едва сдерживая слёзы и прикусывая нижнюю губу, чтобы не расплакаться как в детстве, произнесла Ирэна, – Я вернулась домой. Насовсем вернулась. С вами теперь жить буду.

– Правда? – недоверчиво, но уже с радостью в голосе спросил отец.

– Да, батько.

– Что-то случилось? Тебя обидел кто? Ты скажи, доня, скажи! Я вмиг того, кто обидеть посмел, так к стенке припру, что мало ему не покажется.

Ирэна засмеялась, а у самой по щекам побежали слёзы.

– Нет, никто меня не обидел. С вами жить хочу… соскучилась, – говорит Ирэна и чувствует, как сильные руки отца осторожно прижимают её к себе, как гладит он её широкой ладонью по спине.

– Надо же… – говорит он дрожащим срывающимся голосом, – Я боялся, что ты, узнав, что я заболел, не приедешь даже… а ты вот, сразу же как узнала, ко мне прибежала. Прости меня, донечка, прости…

– Это ты меня прости, батько, – Ирэна подняла голову и улыбнулась, потёрлась носом об его плечо.

А когда в палату снова вошла Настя то, взглянув на светящийся взгляд мужа, поняла, что скоро он пойдёт на поправку.

Лисичкин дом

«Живи, сохраняя покой.

Придёт весна, и цветы распустятся сами»

китайская пословица

Ирэна шла, постукивая каблучками по старой в мелких трещинках асфальтовой дорожке, держа в руке большую холщёвую сумку, с которой мама обычно ходила в магазин. Именно туда направлялась теперь Ирэна.

Ещё не осень, но уже и не лето. Всё ещё зелёные, но уже кое-где с желтоватыми прожилками листья тополей шуршали, потревоженные холодным ветром. «Сегодня же Мирон-ветрогон», – вспомнила девушка. По народному календарю этот день в конце августа всегда ветреный, холодный. Ирэна остановилась и застегнула вязаную кофту. Ещё месяц назад она и представить себе не смогла бы, что наденет простую кофту грубой домашней вязки. Но сейчас даже не обратила на это внимания. Кофта, связанная мамиными заботливыми руками, хорошо грела. А что ещё нужно в этот холодный августовский вечер? Этого более, чем достаточно. Под кофтой пестрело лёгкое платье из ситца, тоже мамино, любимое. Настя отдала его дочке, потому что оно удобное и не маркое. Не сравнить с вещами Ирэны – ужасно дорогими по деревенским меркам, и по тем же меркам абсолютно непрактичные. Платья в пол из дорогого итальянского шёлка, предназначенные для светских приёмов и тусовок, вызывали лишь недоумение. Ну куда в таких пойдёшь? И так как гардероб Ирэны оказался полностью непригодным к жизни в деревне, девушке пришлось пользоваться вещами своей матери. И теперь Ирэна шла и смотрела на потемневший вдали горизонт, предвещавший назавтра ненастную погоду, и размышляла, что же ей делать со своими вещами. Выкидывать жалко, да деревенский житель никогда ничего не выкидывает, с детства приученный к бережливости. Вот и Ирэна решает завтра же достать убранные в сарай тяжёлые и объёмные сумки и посмотреть, что можно перешить да переделать так, чтобы можно было носить ежедневно. В ближайшее время нужно будет купить одежду попроще, а пока придётся обходиться маминой, хорошо, что размер у них один.

Девушка шла, погружённая в свои хлопотливые хозяйственные думы, и ни разу не обратила внимания на то, как встречные мужчины бросают на неё восхищённые долгие взгляды. Даже без косметики и в скромной одежде она привлекала внимание. Даже стараясь быть незаметной, оставалась яркой, манкой, заметной. Медно-рыжие кудри прибраны и заколоты шпильками, но непослушный огненный локон выбился из плена шпилек и упал на висок, красиво обрамляя бледное тонкое лицо с глазами редкого тёмно-изумрудного цвета и чувственными капризно-пухлыми губами, две родинки на щеке делали это лицо незабываемым, манили остановить на них посторонний взгляд. И если это был взгляд мужской, он загорался восхищением, а если женский – то завистью.

Но сейчас девушка была слишком занята предстоящими хлопотами и когда, приоткрыв тяжёлую дверь магазина, вошла внутрь, то не сразу заметила свою когда-то лучшую подругу Катю Вольскую. А когда увидела, то почувствовала, как щёки предательски вспыхнули, и в груди обожгло словно кипятком.

Катя стояла напротив прилавка и выбирала, какой из сортов сыра взять.

– Вот этот наисвежайший! – с улыбкой говорила продавщица Клавдия Петровна, позвякивая дешёвыми цыганскими серьгами в ушах, – Утром только привезли. Бери, Катюша, не пожалеешь.

Катя обернулась на звук открывшейся двери, увидела Ирэну, мгновенно подобралась, бросила на бывшую подругу быстрый равнодушный взгляд и снова отвернулась. И больше не поворачивалась. А Ирэна с сильно бьющимся сердцем и горящим лицом смотрела на бывшую подругу не отрываясь. Встав в очередь, Ирэна спряталась за спину мужчины, от которого резко и неприятно пахло дешёвым табаком и алкоголем, и смотрела, смотрела… ощущая боль и досаду…

– Да, вот этот возьму, – сделала выбор Катя, – И ещё пакет манки, молоко и йогурт.

– Правильно, сваришь кашку для Сонечки. Маленьким деткам молочко очень нужно, – одобрительно улыбнулась Клавдия Петровна, открыла дверцу холодильника-витрины и достала из него пакет с молоком и йогурт.

Ирэна вдруг смутилась. Она пришла сюда за хлебом, не собиралась ничего больше брать. «А любит ли мой сын манную кашу? – задумалась она и ощутила неловкость, – Я ведь ничего, вообще ничего не знаю о своём сыне!» Эта мысль молнией прожгла сознание, и отголоски этой мысли-молнии снова обожгли грудь, заставляя молодую женщину чувствовать боль почти физическую.

Катя, оплатив покупку, подхватила пакет с продуктами и вышла из магазина, так ни разу больше и не оглянувшись в сторону Ирэны. А когда до Ирэны дошла очередь, она решительно произнесла:

– Тётя Клава, и мне тоже дайте пакет манки, молока и йогурт. Вон тот, с персиковым вкусом. А ещё такой же сыр и две булки хлеба.

Клавдия Петровна одобрительно кивнула:

– Правильно, девки, кормите деток молочкой. Молочку свежую утром с комбината привезли. Ещё и сутки не простояла.

Но когда Клавдия Петровна подсчитала стоимость покупки, Ирэна растерялась. В её кошельке не хватало триста рублей, чтобы оплатить. Молодой парень, стоящий рядом, быстро среагировал:

– Я заплачу, красавица, не переживай. Делов-то!

– Нет, нет, – всё так же растерянно произнесла Ирэна и, почувствовав нестерпимый стыд, произнесла, – Тётя Клава, запишите в долг. Я завтра же отдам!

– Да, конечно, – кивнула Клавдия Петровна, – Ты только не забудь, Иришка, а то мне потом из своего кошелька придётся платить.

– Нет, нет! Я не забуду, – поспешила Ирэна уверить продавщицу, быстро сложила покупки в сумку и выбежала из магазина.

– Ну куда ты, красивая? Погоди, сумку тебе помогу донести! – услышала она вослед навязчивый голос парня и поспешила ещё быстрее, стараясь скрыться за ближайшим забором.

Как только Ирэна пришла домой, принялась варить кашу на молоке. Молодая женщина стояла у плиты и тщательно помешивала венчиком закипающее молоко, сосредоточенно следя за тем, чтобы оно не убежало. Подлое оно, молоко это. Смотришь – смотришь за ним, глаз не спускаешь, оно и не шевелится, но стоит только на секунду зазеваться, и – нате вам, пожалуйста! – оно уже проворно выбегает из кастрюльки и радостно шипит на плите, распространяя предательски-горелый запах, сообщающий всем о том, какая нерасторопная хозяйка на кухне.

В этот раз молоко из кастрюли не выбежало. Ирэна была так ответственно-сосредоточена на этом действии кулинарном, что не дала ни малейшего шанса молоку проявить свою подлую привычку.

Она наполнила тарелку кашей и дала ей чуть остыть, робко заглянула в комнату и позвала мальчика, тихо собирающего на ковре лего-конструктор.

– Илюша… пойдём ужинать, – встала несмело в дверях, прислонилась плечом к стене и встретила такой же несмелый робкий взгляд ребёнка. И вдруг разозлилась на саму себя. Чего это вдруг она робеет? Это же её сын! Её родной сын! Резко отстранилась от стены и весело, нарочно бойко, произнесла, – Идём быстрее, сыночек! В кладовке я две банки варенья нашла. Ты какое любишь – брусничное или голубичное?

Мальчик пожал худыми плечами.

– А я вот в детстве любила и то, и другое. Если в манную кашу добавить брусничное, каша станет розовой, а если голубичное – то синей, как чернила. Пойдём, пойдём, – поторопила Ирэна ребёнка, – Манная каша с вареньем – это такая вкуснятина!

И действительно, есть разноцветную кашу оказалось очень увлекательным занятием. Так и не сумев сделать выбор, Илья положил на одну сторону тарелки брусничное варенье, а на другую – голубичное. Наблюдая, как её сын аппетитно ест сваренную ею кашу, Ирэна и сама не удержалась, съела бруснично-голубичную кашу за компанию с сыном, а после они сидели на полу друг напротив друга и собирали конструктор. Илья, соединяя мелкие детали друг с другом, объяснял Ирэне:

– В моём домике будет жить зайчик, а в твоём придёт жить лисичка, ей нужно домик побольше сделать, – говорит мальчик и кладёт в ладонь молодой женщины маленькую пластмассовую фигурку рыжей лисы. Ирэна невольно вздрагивает, зажимая в кулачок игрушечную фигурку. «Лисичка… Лисичка! – отчаянно произносит она в своих мыслях, – Так Денис меня называл». Это было её прозвище, которое ей ужасно нравилось – ласковое и милое. Так только он один её называл, никто больше. А в последнюю их встречу в коридоре больницы она, желая причинить ему больше боли, требует, чтобы он так её больше не называл. Грусть, горечь и тоска накрывают сердце Ирэны, и она безвольно разжимает пальцы, фигурка лисички выпадает из её рук. Молодая женщина не сразу замечает, что Илья смотрит неё обеспокоенно. И он спрашивает:

– Не нравится лисичка? Мы можем поменяться. Возьми моего зайчика, мама.

Ирэна снова вздрагивает и снова от неожиданности. В эту минуту, именно сейчас, в этот момент он назвал её мамой! Впервые назвал после того, как она приехала. Ирэна улыбается, едва сдерживая слёзы и дрожащим, надрывным голосом произносит:

– Ну что ты, сынок, как мне может не нравиться эта чудесная лисичка? Это самая лучшая лисичка на свете.

– Правда? – с сомнением спрашивает ребёнок, – И ты будешь для неё строить дом?

– Обязательно буду. У лисички должна начаться новая жизнь, лучше и счастливее прежней, – отвечает Ирэна и тянется за мелкими разноцветными деталями кубиков, чтобы построить лисичкин дом.

 
«Береги то, что у тебя есть,
не смотри на то, что есть у других,
благодари Бога за то, что он тебе дал,
и он даст больше»
Неизвестный автор
 

Большие дорожные сумки, наспех брошенные в сарай, на время были забыты. Но назавтра у Ирэны была назначена встреча с начальником местного филиала «Золотых россыпей» Сомалиным Виктором Петровичем. Молодая женщина больше всего опасалась, что Виктор Петрович доложит о её визите своему непосредственному руководству в городе Евсееву Илье Алексеевичу. Филиал «Золотых россыпей» – единственное крупное предприятие в посёлке, и именно туда хотела устроиться на работу Ирэну. Ей повезло, открыв сайт вакансий в интернете, она сразу же заметила бегущую строку, что предприятию «Золотые россыпи» в филиале в посёлке Таёжный требуется главный бухгалтер. Ирэна позвонила по бегущему номеру сразу же, ей ответил приятный женский голос и пригласил на собеседование завтра же.

И сейчас Ирэна стояла в нерешительности напротив открытой дверцы старого шифоньера с местами потрескавшимися дорожками лака. В большом зеркале отражалось задумчивое лицо красивой девушки. Смотреться именно в это старинное зеркало всегда нравилось Ирэне – в нём она всегда себе нравилась в любое своё настроение и в любое время суток. И сейчас, как казалось девушке, зеркало пыталось помочь, говоря ей, что она хороша даже в простеньком ситцевом платье своей мамы.

В этом то и была вся проблема, как только Ирэна вернулась домой, она надевала только мамины вещи. Хотя в сарае лежало несколько битком набитых одеждой сумок. Но беда в том, что ни одна из привезённых ею вещей абсолютно не подходила в ей новой жизни и даже была неуместна. Но сейчас домашние платья мамы явно не годились для того, чтобы идти на собеседование. И девушка вспомнила про привезённые с собой сумки.

Она поспешила в сарай, накинув на плечи цветастый шерстяной платок, вспомнив, что мама выписывала его из Сергиево Пасада. Уж очень Анастасия Сергеевна любила яркие неповторимые узоры сергиевопасадских платков, изготовленные непревзойдёнными мастерицами. И грел платок из тонкой шерсти хорошо. Быстро надев уличные тапочки, Ирэна вышла во двор. Утро выдалось ветреное, сырой туман не спешил расходиться, предвещая скорый конец лета. Поёжившись от сырой прохлады, Ирэна открыла скрипучую дверь сарая и с трудом вытащила огромную сумку во двор. Но вспомнив, что у сумки есть колёсики, покатила её к крыльцу. С трудом затащила на крыльцо, вкатила на веранду, остановилась и перевела дыхание. Ирэна не помнила точно, что вместила именно в эту тёмно-коричневую сумку из натуральной кожи, поэтому с любопытством поспешила открыть. На самом верху лежали небрежно в спешке смятые вечерние платья. Молодая женщина взяла одно из них в руки и встряхнула. Лёгкий невесомый шёлк заструился жемчужными переливами. Цвет морской волны всегда был одним из любимых цветом для Ирэны. Он очень красиво оттенял её зелёные глаза и не контрастировал с бледной кожей, как красный или чёрный. Ирэна любила это платье, но сейчас с сожалением посмотрела на него. Глубокое декольте и открытая спина делали платье непригодным. «Ну, и куда я могу пойти в этом платье? – с грустью усмехнулась девушка, – В магазин за молоком или в садик за сыном? Вот же опять привлеку и без того чрезмерное внимание к своей персоне». Ирэна бросила платье на спинку дивана, достала ещё одно, а потом ещё и ещё. И каждый раз, грустно вздохнув, откидывала его на спинку дивана. То вырез был очень глубоким, а юбка очень узкой, то ткань слишком прозрачной, то юбка длиною в пол красноречиво говорила о своей непрактичности. Ирэна села на стул и опустила руки на колени и так сидела, смотрела на раскрытую сумку, разбросанные по дивану платья и так ничего и не могла решить. Сколько она бы так сидела, неизвестно, но вернулась мама, ходившая на почту. Настя с удивлением посмотрела на погрустневшую дочку и несмело спросила:

– Доченька, ты сумки решила разобрать, да? Или… уже уезжать собралась…

По дрогнувшему голосу матери Ирэна поняла её отчаяние и сразу же поспешила переубедить:

– Нет, мама, что ты! Просто… Я завтра должна идти на собеседование, мне предложили должность главного бухгалтера на прииске, а я вот не могу выбрать, что мне надеть…

Настя сразу же оживилась, настороженные глаза потеплели.

– Ой, надо же… – растерянно произнесла она, – Нужно что-то строгое, но элегантное. В чём ты раньше ходила на работу?

Ирэна взяла лежащее на диване платье и протянула матери. Узкое, из чёрной кожи, оно едва прикрывало колени.

– Нет, доченька… Оно не подойдёт, – несмело возразила Настя.

– Боюсь, что и дригие вещи тоже не подойдут! Вот! Смоти, мама! – не выдержала Ирэна, вскочила с места и вытряхнула из сумки остатки вещей, – Одежды куча! А ничего, ничего не подходит! Ну, что мне со всем этим делать, что?!

– Погоди, дочка, – Настя присела на коленки и начала разбирать вещи, – Надо же… ткань-то какая дорогая… Всё это немалых денег стоит, дочка!

– А толку теперь с них?! – в сердцах прокричала Ирэна, подхватив носком туфли тонкую бархатную ткань и с презрением откинув её в сторону.

– Так… Не паникуй, дочка. Вот что… Сейчас мы спокойно и не торопясь осмотрим все твои вещи, разберём все сумки. Что-нибудь, да найдём. У тебя же должна быть белая блузка строгого покроя? Нужно надеть блузку и юбку. Или что-то строгое. Мы что-нибудь придумаем, а с остальными вещами нужно поступить так…

– Выкинуть, – подсказала Ирэна.

– Что ты! – испугалась Настя, – Твой гардероб бешеные деньги стоит! Я позову Машу Левину. Она шьёт хорошо, мастерица великолепная, у неё и спросим совета.

– Ну, давай… – неуверенно, сомневаясь в разумности этого предложения, согласилась Ирэна.

И Настя позвонила Маше, кратко рассказав ей, что им нужна её помощь. Маша пообещала забежать вечером после работы. А в оставшееся время Ирэна и Настя перебирали сумки, рассматривая вещи. Когда очередь дошла до сумки с верхней одеждой, Ирэна вытащила светло-серую с голубым переливом шубку из норки.

– Боже, какая красота!.. – ахнула Настя и осторожно провела рукой по нежному меху.

– Забирай себе и носи, – не думая, ответила Ирэна.

– Дочка… Что ты! – качнула головой Настя, – Да у меня никогда таких вещей не было, да и не привычная я к ним…

Ирэна вдруг почувствовала стыд и угрызения совести. Как это так получалось, что покупая себе в фирменных бутиках Милана и Парижа модные дорогие вещи, она ни разу не вспомнила о маме, не догадалась сделать ей подарок?! Вот хотя бы платок подарить…

– Мама, забирай и носи. У меня ещё одна норковая шуба есть, правда в пол… Но эту я дарю тебе. Носи и не береги, а то провесит в шкафу, пока моль не съест. Бери, бери, я её носить точно не буду!

– Да куда же я в ней…

– Да хоть до тёти Маши, хоть в садик за Ильюшей. Всё лучше, чем в сарае ей валяться без дела. Я её носить не буду. Светлая слишком.

– Ну, ладно… – всё так же несмело произнесла Настя, а Ирэна заставила её примерить шубку и повертеться перед большим зеркалом в шифоньере.

– Смотри, смотри, какая прелесть! И как к твоим глазам голубым подходит! – говорит Ирэна, – Сейчас мы к ней шарфик найдём. Должен где-то быть белый шарфик…

Пока искали шарфик, перебрали ещё одну сумку с обувью. И здесь Ирэну тоже ждало полное разочарование. Стильные сапожки, туфельки и ботиночки были на неимоверно высоких каблучках-шпильках. Совершенно невозможно было ходить в них по деревенским дорогам. Ирэна опять горестно вздохнула.

– Мне и на ноги обуть нечего… А скоро холода, – с досадой произнесла она.

– Дочка, не расстраивайся, в выходные поедем в город, купим тебе осенние ботиночки на низком каблуке, а морозы начнутся, мои унты наденешь.

– Мам, у меня сейчас денег на новый гардероб нет, – тихо призналась молодая женщина, – Я от Евсеева ушла совсем без денег, ни копейки не взяла.

– И правильно, дочка, – взгляд Насти потеплел, она с надеждой спросила, – Значит, ты не вернёшься к нему? Не надо, дочка, не возвращайся! Не нужны тебе такие отношения…

– Мам, не вернусь, – отмахнулась Ирэна и стала распаковывать следующую сумку, которую они уже вдвоём вкатили в дом из сарая.

Содержание этой сумки немного порадовало девушку – в ней было красивейшее нижнее бельё, колготки, чулки и шёлковые домашние халатики.

– Ну, это можно оставить и носить, – решила Ирэна. А на дне сумки нашёлся строгий брючный костюм из тонкой синей шерсти.

– Вот в нём и пойду! – обрадовалась девушка, а Настя одобрительно кивнула.

– Да, красивый и строгий, и тепло в нём будет утром. Нужно только блузку под него подобрать.

– А я его без блузки носила… – снова расстерялась Ирэна.

– Как без блузки?! Вырез пиджака же очень глубокий! Грудь же видно, – возмутилась Настя, но поймав пристыженный взгляд дочери, осеклась, – Ничего страшного, дочка. У меня есть светло-голубая блузка, строгая, с кружевным воротничком, и по цвету она подойдёт. Я сейчас поглажу и блузку, и костюм. А туфли можешь мои надеть. У меня есть почти новые, два раза только и надевала…

– Хорошо, мама, хорошо, – быстро согласилась Ирэна, – Спасибо тебе!

А вечером пришла Маша Левина, выслушала суть проблемы, начала перебирать вещи и, неожиданно, сильно увлеклась. Получив полную свободу своим действиям, она быстро начала предлагать идеи:

– Многое можно перешить. Ткань очень дорогая, качественная, грех выбрасывать. Вот с этим, – она взяла в руки блузку из тончайшего шёлка, – Придётся повозиться, но ничего! У меня оверлок есть, на нём обработаю. Ворот слишком открытый, как я понимаю? – Ирэна утвердительно кивнула, – Видишь на том вечернем платье серого цвета кружева какие чудные? А блузочка синенькая. Возьму эти кружавчики, аккуратненько, легонечко отпорю и пришью к вороту блузки. И вырез закроется, и по цвету всё подойдёт. А вот примерь эту блузочку, Иришенька, я посмотрю, как на тебе.

Ирэна послушно примеряла требуемое. Тётя Маша критически её осматривала и быстро принимала решения:

– Вот с этой блузкой вообще проблем не вижу. Просто две пуговки вверху пришить и всё. Но придётся пуговки купить, а эти убрать.

– Мы на выходные поедем, я запишу всё, что нужно купить, – послушно согласилась Ирэна.

– Да, я тебе размер ниток напишу и цвет, а ещё резинки и замки купишь. С вечерних платьев только подол пригоден. Я тебе юбок нашью. Ткань отличная, и подкладка есть. Только замки вставить и резинку в пояс. Не переживай, дочка. В блузках, где можно, пуговицы перешью или кружевами отделку сделаю. Вечерние платья тоже не пропадут, на юбки переделаю. А вот у этого, – тётя Маша взяла в руки вишнёвое вечернее платье с длинной пышной юбкой – годе в пол, – столько ткани в подоле, что на летнее платьице хватит. Сейчас, кстати, давай платья посмотрим.

Когда Ирэна протянула узкое короткое платье из натуральной чёрной кожи, горестно вздохнула:

– Уж это никак не перешьёшь.

– Не перешьёшь… – задумчиво согласилась тётя Маша, на переносице её на пару секунд образовалась складка, а затем быстро разгладилась, – Из неё я тебе сумку сошью. Она быстро шьётся, легко кроится. Простенькая такая будет модель, но качественная.

– Ой, и правда! – обрадовалась Ирэна.

– Платья у тебя короткие очень, но на лето пойдёт. Вот это, шифоновое, переделывать не надо. Надевай и смело носи. А у этого только ворот и лиф хорош, на блузку можно переделать… – задумчиво решала тётя Маша, а с остатков шарфики чудесные выйдут, пёстрые. Один тебе, другой маме, а третий можешь моей Ксюшеньке подарить.

– Ой, да конечно! – оживилась Ирэна, – И как это я сразу про Ксюшу не подумала! У меня халатик кружевной есть, такая прелесть! Я его Ксюше завтра сама отнесу. Вы скажите ей, что я приду, ладно?

– Скажу, обязательно скажу, чтобы вечером дома была, никуда не отлучалась, тебя ждала.

– Приду завтра же! – заверила Ирэна и бросила озадаченный взгляд на длинную норковую шубу.

– Укоротить подол надо, – поняла её мысли тётя Маша, – Работы на один вечер. Завтра же сделаю. С тёплых вещей и начнём. Завтра, когда к моей невестке пойдёшь, занесешь сумку с вещами ко мне. Потихонечку за зиму твои одёжки в порядок приведём. А платье это Настя сама распустит и тебе свитерок свяжет, – тётя Маша показала на узкое шерстяное платье белого цвета и снова одобрительно кивнула, – Отличный свитерок выйдет.

– Ой, спасибо, тётя Маша. Я вам так благодарна! Вы не представляете как! Что-нибудь бы и вам подарила, только размер не подходит… – Ирэна бросила смущённый взгляд на полноватую фигуру женщины, а тётя Маша рассмеялась.

– Ну, что ты! Это вам, молодым, наряжаться надо, а мне это ни к чему. Ты лучше до моей невестушки сходи, она рада тебе будет очень.

– Обязательно, – искренне пообещала Ирэна и тепло улыбнулась женщине.

– Ну, побегу я, скоро мой Артёмушка с работы приедет, надо успеть котлет нажарить. Завтра придёшь, вещи на веранде оставишь. Я поздно вернусь, боюсь, меня не застанешь. А дня через три за шубой возвращайся, к тому времени уже готова будет.

Ирэна проводила тётю Машу до калитки, не удержалась и на прощание обняла её. Тётя Маша растерялась. Уж от кого-кого, а от шальной девки Ирэны Иващенко такого нежного порыва и не ожидала вовсе, но тоже тепло приобняла её за плечи и с улыбкой произнесла:

– Прорвёмся, Ирэнка. Главное, от своего не отступай, а я всегда помогу, чем смогу.