Текст книги "Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху. Парадигма баланса и гибкости"

Даже самый общий взгляд на регулирование правоотношений в сфере информационных технологий (интернет-сервисов, электронной коммерции, электронного правительства, мобильных платежей и мобильной связи, социальных сетей, разнообразных баз данных и т. д.) показывает, что регулируются эти правоотношения не только традиционными правовыми инструментами, но и с использованием самих этих технологий. Более того, технологии как инструмент регулирования приобретают все большее значение.

Технологии не только ставят, но и решают правовые проблемы. Прежде всего, когда речь заходит о принуждении к исполнению каких-либо обязательств. Ощутимые результаты достигнуты, к примеру, в области защиты персональных данных в сети Интернет. Об этом свидетельствуют, в частности, доклады, которые выносятся на обсуждение на ежегодный Симпозиум по совершенствованию технологии защиты персональной информации (Privacy Enhancing Technologies Symposium)[163]163
  С материалами Симпозиума можно ознакомиться на сайте springerlink.com.
  За 2009 год по адресу: http://www.springerlink.com/content/978-3-642-03167-0/#section=184760 &page=2&locus=23 (дата обращения: 10.12.2012).
  За 2010 год по адресу: http://www.springerlink.com/content/978-3-642-14526-1 /#section=727734 &page=7&locus=56 (дата обращения: 10.12.2012).


[Закрыть].

Судя по всему, запреты на обработку данных о пользователях, введенные на уровне законодательных актов или судебных решений, оказываются менее эффективными в сравнении с технологиями, которые ограничивают возможности провайдеров собирать такие данные с помощью специальных протоколов[164]164
  Классическим примером здесь может служить протокол TOR.


[Закрыть], шифрования и других программных средств.

Аналогичным образом специальные компьютерные программы используются для защиты детей от интернет-угроз. Такие программы позволяют блокировать доступ к нежелательным сайтам. Этот пример особенно красноречив: в отличие от уговоров родителей, технологии действуют безотказно. Кроме того, технические средства, предназначенные для фильтрации контента, могут использовать различные оценочные стандарты применительно к одному и тому же массиву информации, что позволяет их использовать для различных целей. На одном и том же сайте можно блокировать доступ, например, только к порнографии, но точно так же можно закрыть доступ к информации националистического толка и т. д.

Неудивительно, что среди юристов появляются сторонники радикальной позиции о назревшей необходимости заменить законодательство техническими инструментами. Данную точку зрения попытался обосновать в своей статье «Lex informatica: формулировка правил работы с информацией с помощью технологии» (1998) американский профессор права Джоель Рейденберг (Joel R. Reidenberg)[165]165
  Reidenberg J.R. Lex Informatica: The Formulation of Information Policy Rules through Technology // Texas Law Review. 1998. № 3. P. 553–594.


[Закрыть]. Само понятие «lex informatica» создано автором по аналогии с понятием «lex mercatoria». Как пишет автор: «В век сетевых и коммуникационных технологий пользователи, путешествующие по информационной инфраструктуре, сталкиваются с нестабильной и неопределенной средой многочисленных правовых актов, изменяющихся национальных правил и конфликтующих между собою предписаний. Для информационной инфраструктуры базовые правила, установленные по умолчанию, являются настолько же существенными для пользователей в информационном обществе, насколько сотни лет назад было lex mercatoria для торговцев»[166]166
  Reidenberg J.R. Op. cit. P. 553.


[Закрыть].

Если в правовом режиме содержание норм определяется законом и судебными решениями, в lex informatica правила поведения определяются техническими возможностями и практикой применения технологий. В качестве одного из примеров Дж. Рейденберг приводит всем известную систему электронной почты и мобильную связь. Стандартный формат электронного письма содержит поле «от», и для отправки письма его необходимо заполнить. Если полученный звонок на мобильный не идентифицирует звонящего, то абонент может не отвечать или вообще блокировать подобные звонки. В обоих случаях речь идет о сложившейся практике и правилах, исполнение которых поддерживают технологии. Тогда как проблема юрисдикции является одной из самым острых, когда мы говорим о правовом регулировании сети Интернет, для lex informatica такой проблемы не существует, поскольку его юрисдикция распространяется на всю сеть[167]167
  Ibid.


[Закрыть].

Официальным источником права служит государство. В lex informatica нормы устанавливаются разработчиком технологии и корректируются по результатам их практического применения. Наиболее гибкой частью официального права являются договоры.

Однако цена, которую вынуждены заплатить контрагенты за составление индивидуального контракта, нередко бывает высока. С другой стороны, любой бесплатный браузер позволяет пользователю самостоятельно установить уровень безопасности и другие параметры, касающиеся его сетевой активности.

Но главное преимущество lex informatica автор видит в процедуре исполнения правил. Если правовое регулирование зависит от судебных решений и решений административных органов, то технологическое право позволяет автоматизировать такое исполнение или изначально исключить нарушение того или иного правила. Таким образом, если судебное и исполнительное производство основано на принципе ex post регулирования, т. е. имеет дело с уже совершенными правонарушениями, то исполнение правил lex informatica следует принципу ex ante, т. е. происходит мгновенно, одновременно с установлением правила[168]168
  Reidenberg J.R. Op. cit. Р. 568–569.


[Закрыть].

На наш взгляд технологии должны оставаться, пусть и не нейтральным, если разделять идеи Маршалла Маклюэна (Marshall McLuhan), но все же посредником в человеческих коммуникациях. Наделение технологий непосредственной и основной функцией управления несет в себе неизбежные и далеко не всегда оправданные риски, многократно описанные в произведениях научной фантастики. Поэтому вряд ли можно согласиться с «панегириком» lex informatica, который мы находим в работе Дж. Рейденберга. Любопытно, что десятилетие спустя тот же автор кардинально изменил свою точку зрения. Ему пришлось признать, что использование технологий в нормативных целях нередко вступает в противоречие с действующим законодательством. Технологические атаки на интеллектуальную собственность (включая пиринговые сети, движение за свободное программное обеспечение и проект Google Books) являются, по мнению Рейденберга, движением против норм интеллектуальной собственности, закрепленных в законодательстве с соблюдением демократической процедуры, что недопустимо, так как «демократия должна превалировать над “технократией”»[169]169
  Reidenberg J.R. Fourth Annual Baker Botts Lecture: The Rule of Intellectual Property Law in the Internet Economy // Houston Law Review. 2007. Vol. 44. № 4. P. 1095.


[Закрыть]. Вопрос о том, всегда ли законодательные нормы принимаются демократически и отвечают интересам всего общества, является, очевидно, спорным. С другой стороны, в контексте обсуждения проблем саморегулирования в Интернете нередко подчеркивается, что правила, установленные без государственного вмешательства, в том числе реализуемые посредством технологий, в отличие от норм закона, не подчиняются каким-либо определенным критериям и процедурам установления и характеризуются, по крайней мере потенциально, так называемым «демократическим дефицитом», т. е. могут быть приняты в интересах узкой группы субъектов, обладают недостаточной прозрачностью, стабильностью и т. п.[170]170
  См. подробнее: Hugenholtz Р.В. Codes of Conduct and Copyright Enforcement in Cyberspace // Copyright enforcement and the Internet. Information law series. Vol. 21, Kluwer Law International, 2010. P. 303–320.


[Закрыть] В то же время различные формы саморегулирования, использующие в том числе технологические средства, были и остаются серьезным подспорьем в регулировании Интернета как на национальном, так и на международном уровне. Поэтому и в вопросе нормативного использования технологий, и в более широком контексте саморегулирования со стороны государства необходимы не запретительные меры, а сотрудничество и установление сбалансированной системы требований и критериев[171]171
  См.: Price M.E. Verhulst S.G. Self-Regulation and the Internet. Kluwer Law International, 2004. P. 21, 22.


[Закрыть].

О том, насколько право способно собственными средствами регулировать отношения в сети Интернет, рассуждает в своей книге «Правосудие в Интернете: философия права для виртуального мира» доктор правовых наук, специалист по патентному праву и философии права Анна Манчини (Anna Mancini)[172]172
  См.: Mancini A. Internet Justice: Philosophy of Law for the Virtual World. Buenos Books America, 2005.


[Закрыть].

По мнению автора, неудачи с регулированием Интернета заставляют задуматься о правомерности применения системы правовых норм, адаптированной к материальному миру.

Новизна Интернета заключается не в виртуальности как таковой, а в освобождении идей от общих ограничений пространства, времени, материи, а также от цензуры. «В сравнении с книгой, которая по самой своей природе материальна, Интернет вернул миру мыслей его первоначальную виртуальность»[173]173
  Mancini A. Op. cit. P. 29, 30.


[Закрыть]. Стихия Интернета – это коммуникации и инновации, а не материальные вещи: «Традиционный мир и его правовая система основаны на материальной экономике материальных благ, тогда как в Интернете основой экономического благосостояния является творчество людей, нематериальное по своей природе»[174]174
  Mancini A. Op.cit. P. 19.


[Закрыть]. Как полагает А. Манчини, древнеримское деление на actio in rem и actio in personam основано на изначальной невозможности воздействовать непосредственно на невещественный виртуальный мир. Чтобы регулировать Интернет, мы, следовательно, должны действовать через «физические вещи», посредством которых формируются информационные потоки. Такими «физическими вещами» являются люди (их тела) и компьютеры. С учетом приведенных базовых принципов и различений, которые носят философский характер, автор формулирует три ситуационных блока, каждый со своим способом регулирования.

Первая ситуация имеет место, когда Интернет является простым средством коммуникации идентифицированных пользователей и используется в целях торговли материальными товарами, которые доставляются в конкретное место. В этом случае должно применяться традиционное право, и нет необходимости создавать какое-либо особое право. Вторая ситуация заключается в использовании Интернета для обмена нематериальными товарами (электронными книгами, услугами, фотографиями и т. п.) при условии, что люди, обменивающиеся этими товарами, не идентифицируются физически. Поскольку воздействовать на нематериальное можно только, воздействуя на людей, а в нашем случае в правовом понимании люди отсутствуют (их нельзя идентифицировать), единственным выходом здесь является воздействие на сознание людей средствами пропаганды, убеждения, рекомендациями и т. п. Иными словами, воздействовать на людей государство будет средствами языка, что хорошо понимали уже древние. Наконец, третья ситуация имеет место, когда Интернет используется только для обмена нематериальными вещами и при этом лица, участвующие в обмене, идентифицированы. В данной ситуации в случае возникновения конфликта национальное законодательство может быть применено при соблюдении двух условий: правонарушение преследуется по закону; конфликтующие стороны являются гражданами одного государства, а если нет, то существует соответствующий международный договор. Но возможны и такие обстоятельства, когда международного договора не существует, или он не учитывает конкретной ситуации, или обмен не может быть локализован в пределах определенной территории, или кто-либо из участников не может быть идентифицирован. Наличие таких обстоятельств означает, что у государства отсутствует возможность наказать правонарушителя и решить конфликт на правовой основе[175]175
  См.: Mancini A. Op. cit. Р. 76.


[Закрыть].

Римское право помогает нам понять, что для выбора эффективного средства воздействия на виртуальным мир, мы всегда должны различать материальное и нематериальное: «Как и в Древнем Риме, мы можем воздействовать на нематериальный мир только через людей. Но появилось и нечто новое: с помощью Интернета мы можем воздействовать на нематериальное также через компьютеры. В случае возникновения конфликта в Интернете на международном уровне правовые меры принуждения, если возможно, должны осуществляться против лиц, и в этом случае нам необходимо «мировое право». Иначе говоря, право, которое для своего применения не нуждается в отсылке к территории. Меры по исполнению решения или правовые превентивные меры могут также осуществляться посредством компьютеров с использованием специальных технических средств»[176]176
  Mancini A. Op. cit. Р. 77, 78.


[Закрыть].

Книга А. Манчини интересна своим общим замыслом, который заключается в прояснении базовых законов регулирования Интернета. Заслуживает внимания также обращение к римскому праву как источнику «категориальной сетки» современного права. В то же время обозначенные автором выводы представляются слишком абстрактными и уже поэтому далекими от реальности. Как и сами технологии, общественные отношения, начиная с 20 века, вступают в стадию качественного усложнения, и поиски ключа к их регулированию путем простой отсылки к делению на материальное и нематериальное, можно оценить только как еще одну псевдонаучную гипотезу, красивую мечту, которой не суждено сбыться.

Совсем иначе оценивает соотношение права и технологии известный голландский юрист, профессор права интеллектуальной собственности и директор Института информационного права Амстердамского университета Бернт Хугенхолц (Bernt Hugenholtz). В своей статье «Код как код, или Конец интеллектуальной собственности как мы ее знаем» ученый приходит к следующему неутешительному выводу:

«Неиерархическая архитектура Интернета предоставляет идеальную среду для роста и расцвета договорной и технологической культуры. Комбинация договорных и технологических мер приведет к уменьшению потребности в использовании систем правовой защиты erga omnes. В этом свете настоятельный призыв к усилению защиты авторского права представляется недостаточ но обоснованным. И уж точно нет необходимости в создании третьего правового режима: правовой защиты технической защиты авторского права. В ближайшем будущем Интернет постепенно утратит большую часть своей открытости. Защищенные шифром информационные продукты и услуги будут автоматически обеспечивать исполнение запрограммированных ими самими условий. Интернетом будет управлять железная логика Lex Informatica. В конечном итоге только новый корпус информационного права, замещающий традиционное авторское право, сможет спасти сокращающуюся сферу общественного достояния»[177]177
  Hugenholtz В. Code as code, or the end of intellectual property as we know it // Maastricht Journal of European and Comparative Law. 1999. Vol. 6. № 3. P. 318.


[Закрыть].

Приведенный текст был написан в 1999 году, но современная ситуация с регулированием Интернета в целом только подтверждает правоту негативного прогноза, сделанного автором. Причем не только в отношении авторского права, но и в отношении более широкой сферы регулирования.

В последние годы в академическом юридическом сообществе все чаще поднимается вопрос о нормативном значении технологий. Используемая в дискуссия формула «код как закон» (code as law) свидетельствует о беспокойстве юристов, связанном с тем фактом, что компьютерный код все чаще исполняет функции закона. При этом опасения носят двоякий характер и касаются использования технологий как в нормотворчестве негосударственных субъектов, так и в государственном регулировании. Как указывает доктор права, профессор по регулированию и технологии Тильбургского университета Голландии Берт-Джаап Коопс (Bert-Jaap Koops): «Технология, которая устанавливает новые нормы, вызывает вопросы о приемлемости таких норм, но и тогда, когда технология используется “только” для того, чтобы обеспечить исполнение действующих правовых норм, ее приемлемость остается под вопросом, так как редукция “должен” (ought) или “не должен” (ought not) к “в состоянии” (сап) или “не в состоянии” (cannot) угрожает таким основополагающим условиям правоприменения, как гибкость и интерпретация норм человеком»[178]178
  Koops B.-J. Criteria for Normative Technology: An Essay on the Acceptability of ’Code as Law’ in Light of Democratic and Constitutional Values // Regulating Technologies. Edited by Roger Brownsword and Karen Yeung. Hart Publishing, 2008. P. 157, 158.


[Закрыть].

Подчеркнем, однако, еще раз, что lex informatica является только частью, одним из способов осуществления саморегулирования в Интернете и высказываемые опасения не должны приводить к умалению значения института саморегулирования в целом, к возникновению очередной «охоты на ведьм», противопоставляющей государство и интернет-сообщество. Учитывая скорость развития технологий, можно утверждать, что далеко не любое противоречие правил, установленных «снизу», должно жестко пресекаться. Как показывает Жанна Мифсуд Бонничи (Jeanne Pia Mifsud Bonnici) в своей книге «Саморегулирование в киберпространстве», государственное право и саморегулирование дополняют друг друга и развитие национального законодательства должно ориентироваться на успехи в сфере саморегулирования[179]179
  См.: Mifsud Bonnici J.P. Self-Regulation In Cyberspace. The Hague: TMC Asser Press, 2008. P. 199, 209–213.


[Закрыть]. М.А. Федотов также полагает, что виртуальный и реальный миры должны не противоборствовать, а искать общий язык для коммуникации: «Проблема программного кода как средства регулирования киберпространства и деятельности в нем весьма сложна ввиду принципиальной новизны этого социального регулятора и неясности его соотношения с другими регуляторами. Может ли законодатель устанавливать какие-то нормы, которые должны будут соблюдать создатели кодов? Видимо, может. Однако для этого он должен корректно включить киберпространство в сферу текущего правового регулирования, не противопоставляя реальный и виртуальный миры, а понимая, что эти миры существуют совместно, и то, что происходит в одном, может иметь серьезные последствия в другом»[180]180
  Федотов М.А. Проблемы доктрины информационного права // Труды по интеллектуальной собственности. Т. X. № 1. М., 2012. С. 42.


[Закрыть].

Сетевая нейтральность, или сетевой нейтралитет (net neutrality), – это принцип взаимодействия между операторами связи (предоставляющими доступ к сети Интернет), провайдерами контента и пользователями, в соответствии с которым операторы должны нейтрально, одинаково относиться ко всем видам трафика, что, в свою очередь, позволяет пользователям получать доступ к любому контенту по своему выбору.

Принцип сетевой нейтральности сформировался в конце 1990-х годов как идеологический принцип, который отстаивали, прежде всего, провайдеры контента. В последние годы сетевая нейтральность стала уже не столько идеологическим, сколько политическим и правовым принципом, который обсуждается на государственном уровне.

В Европе и США принцип сетевой нейтральности уже давно является предметом широких дискуссий как в академических кругах (прежде всего среди экономистов), так и в политических. До недавнего времени сетевая нейтральность не рассматривалась в России как серьезная проблема. Только в 2011 году, благодаря усилиям Федеральной антимонопольной службы, соблюдение данного принципа оказалось в центре внимания как вопрос, требующий государственного контроля. Но поскольку для России тема сетевого нейтралитета является достаточно новой, важно учитывать зарубежный опыт.

Европейский союз

В пакет поправок в телекоммуникационное законодательство, который был принят в 2009 году, вошло Заявление Европейской комиссии по сетевой нейтральности[181]181
  Commission Declaration on Net Neutrality // OJ L 337/69, 18 December 2009. P. 69.


[Закрыть]. Комиссия заявила, что придает большую важность сохранению открытого и нейтрального характера Интернета. Сетевая нейтральность является целевой установкой и принципом регулирования, который должны поддержать национальные регулирующие органы.

На реализацию данного принципа направлены следующие положения телекоммуникационного законодательства Европейского союза. Общий подход к принципу сетевой нейтральности отражен в п. 4 ст. 8 Директивы 2002/21/ЕС Европейского парламента и Совета от 7 марта 2002 г. об общих рамках регулирования электронных коммуникационных сетей и услуг (Рамочная директива)[182]182
  В редакции Директивы 2009/140/EC Европейского парламента и Совета от 25 ноября 2009 г.


[Закрыть], согласно которому национальные регулирующие органы должны содействовать тому, чтобы конечные пользователи могли получать доступ и распространять информацию или пользоваться приложениями и услугами по своему выбору. Другие принципиальные моменты, касающиеся сетевой нейтральности, закреплены в Директиве 2002/22/ЕС от 7 марта 2002 года об универсальной услуге и правах пользователей, касающихся электронных коммуникационных сетей и услуг (Директива об универсальных услугах)[183]183
  В редакции Директивы 2009/140/ЕС Европейского парламента и Совета от 25 ноября 2009 г.


[Закрыть].

В соответствии с правилом прозрачности потребители должны получать информацию о качестве услуг, которые им оказывает оператор, включая (1) информацию об условиях, ограничивающих доступ или использование услуг и приложений; (2) о процедурах, используемых оператором для управления трафиком в целях снижения нагрузки на канал связи, а также каким образом эти меры могут влиять на качество оказываемых услуг (ст. 20 и 21 Директивы об универсальных услугах). Национальные регулирующие органы вправе, с согласия Комиссии, устанавливать минимум требований в отношении качества услуг операторов связи (ст. 22 Директивы об универсальных услугах). Потребители услуг связи вправе менять оператора связи с сохранением своего номера в течение одного рабочего дня (ст. 30 Директивы об универсальных услугах). В этих целях устанавливаются дополнительные правила: срок договора с оператором связи не должен превышать 1 год; договор с оператором не должен содержать условий, делающих смену оператора невыгодной для потребителя.

Европейская комиссия взяла на себя обязательство проводить мониторинг того, насколько соблюдаются «сетевые свободы» европейских граждан, и при необходимости обращаться к антимонопольному регулированию. До конца 2010 года Европейская комиссия должна была провести анализ влияния развития технологий на сетевые свободы и доложить Европейскому парламенту и Совету о том, необходимы ли дополнительные меры для защиты сетевой нейтральности. Принятые на себя обязательства Европейская комиссия выполнила. В ноябре 2010 года был опубликован Доклад по результатам общественных слушаний «Открытый Интернет и сетевая нейтральность в Европе»[184]184
  European Commission: Report on the public consultation on «The open Internet and net neutrality in Europe«. 9 November 2010.


[Закрыть], а уже в апреле 2011 году Европейская комиссия выступила с Сообщением «Открытый Интернет и сетевая нейтральность в Европе», адресованным Европейскому парламенту и отдельным комитетам Европейского союза[185]185
  Commission Communication: The open Internet and net neutrality in Europe. Brussels. 19.04.2011. COM(2011)222 final.


[Закрыть].

Вначале скажем несколько слов об итогах общественных слушаний. В число опрошенных вошли компании операторов связи, провайдеров контента, государства – члены ЕС, организации потребителей и другие общественные организации, а также отдельные индивиды. Операторы связи и производители телекоммуникационного оборудования не считают, что в Европейском союзе существует какая-либо проблема с сетевой нейтральностью. Действительно, операторы управляют трафиком, но нет доказательств, что они осуществляют дискриминацию, которая наносит вред потребителям или конкуренции. Эту точку зрения поддержала часть европейских государств.

Важно отметить, что основная часть опрошенных считает, что действующее телекоммуникационное законодательство Европейского союза вполне способно справиться с потенциальными угрозами сетевой нейтральности. Кроме того, изменения в законодательстве приняты недавно и делать выводы о необходимости принятия дополнительных мер преждевременно.

Кроме того, практически все опрошенные были согласны в том, что управление трафиком является необходимым и существенным условием эффективного функционирования Интернета. Принципы управления трафиком должны быть одинаковыми как для фиксированных, так и для подвижных сетей. Основные и наиболее распространенные способы управления трафиком сами по себе не нарушают принципа сетевой нейтральности. Помимо требования прозрачности, которое уже установлено законодательством, дополнительного регулирования не требуется. Точно так же большинство опрошенных согласны, что используемые сегодня бизнес-модели доступа к Интернету вполне эффективны.

Особый интерес представляет снабженные актуальными данными ответы, которые Орган европейских регуляторов в сфере электронных коммуникаций (Body of European Regulators for Electronic Communications, далее – BEREC) представил Европейской комиссии в рамках проведенной в 2010 году консультации по открытому Интернету и сетевой нейтральности[186]186
  BEREC response to the consultation on the open Internet and net neutrality in Europe. BoR (10) 42. 30 September 2010.


[Закрыть]. В большинстве европейских стран сетевая нейтральность не является предметом серьезных дискуссий. Зафиксированы только отдельные случаи дискриминации в отношении файлообменных сетей, видео и IP-телефонии. Все эти случаи выносились на суд общественности или становились предметом неформальных жалоб в регулирующие органы. Большая часть данных инцидентов была решена на добровольной основе самими операторами: либо под давлением прессы стороны приходили к заключению договора, либо следуя указаниям регулирующего органа, причем чаще всего за пределами формальной процедуры. Случаи блокирования IР-телефонии были зафиксированы только в семи из 27 стран Европейского союза, а именно в Австрии, Германии, Голландии, Италии, Португалии, Румынии и Швейцарии. То же самое справедливо и в отношении файлообменных сетей: нарушения имели место в шести странах из 27. Все случаи приводятся BEREC на основании информации, полученной от национальных регулирующих органов. При этом указанные инциденты национальные регуляторы отнесли к сфере сетевой нейтральности, но далеко не в каждом случае сетевая нейтральность нарушалась[187]187
  BEREC response to the consultation on the open Internet and net neutrality in Europe. BoR (10) 42. 30 September 2010. P. 3.


[Закрыть]. На основании обобщения полученных данных BEREC сделал вывод, что нарушения являются эпизодическими, но это не означает, что они не будут происходить в будущем. Поскольку нарушений мало и большая их часть устраняется в добровольном порядке, не существует достаточных причин для введения новых регуляторных мер на уровне Европейского союза.

В отличие от BEREC, Великобритания, к примеру, ответила на вопросы консультации Европейской комиссии исключительно кратко, констатировав, что государству неизвестны какие-либо особые проблемы, связанные с сетевой нейтральностью. В то же время цифровая экономика развивается быстро, и инновационный процесс может иметь непредсказуемые последствия, в том числе и негативно влияющие на потребителей[188]188
  United Kingdom’s Response to the Commission’s Consultation on Net Neutrality.


[Закрыть].

Отметим, что основные же опасения, которые были высказаны участниками опроса, касаются не существующих, а потенциальных угроз.

Теперь обратимся к Сообщению Европейской комиссии «Открытый Интернет и сетевая нейтральность в Европе». По мнению Комиссии, Интернет является ядром современной мировой экономики и основной причиной беспрецедентного уровня инновационного развития. Для размещения контента или оказания услуг сегодня ни компании, ни индивиды не сталкиваются с высокими ценовыми барьерами, связанными с выходом на рынок. Это отличает Интернет от многих других сетевых отраслей экономики. Интернет изменяет способ нашего общения и ведения бизнеса, поддерживает свободу слова и медиаплюрализм. Миллиардные инвестиции в сочетании с отраслевым регулированием и антимонопольными правилами позволили достичь конкурентных предложений на рынке широкополосного доступа и способствовали росту потребительского спроса. Еще больше инвестиций потребуется для того, чтобы справиться с существующей тенденцией роста трафика. По прогнозам, трафик будет возрастать на 35 % ежегодно на фиксированных сетях и на 10 % – на подвижных сетях.

Проблемы сетевой нейтральности непосредственно связаны с уровнем конкуренции на рынке. Одним из основных критериев добросовестной конкуренции является возможность потребителя делать выбор между конкурирующими предложениями на основе прозрачной и содержательной информации. Потребителям также должна быть обеспечена возможность менять оператора, чтобы получать услуги лучшего качества или по более низким ценам. Регулирование телекоммуникаций в Европейском союзе нацелено на содействие эффективной конкуренции, которая рассматривается как лучший способ обеспечения высокого качества товаров и услуг по доступным для потребителя ценам. Поправки, принятые в 2009 году в телекоммуникационное законодательство Европейского союза[189]189
  Поправки в «пакет» директив в сфере телекоммуникаций были внесены Директивой 2009/140/ЕС Европейского парламента и Совета от 25 ноября 2009 г.


[Закрыть], по мнению Комиссии, содействуют сохранению открытого и нейтрального характера Интернета. Новые положения, касающиеся требования прозрачности, смены оператора и качества услуг, должны быть имплементированы в национальное законодательство европейских стран в мае 2011 года.

На основании изложенного была сформулирована следующая программа действий. Европейская комиссия совместно с Органом европейских регуляторов в сфере электронных коммуникаций (BEREC) должны осуществлять постоянный мониторинг ситуации на рынке, чтобы обеспечить прозрачное управление трафиком, информированность пользователей, соблюдение операторами иных условий, от которых зависит сетевая нейтральность. Дополнительные рекомендации по сетевой нейтральности Комиссия сформирует только после получения дополнительных эмпирических данных и окончательной имплементации нового телекоммуникационного законодательства и получения первых результатов по практике его применения.

Таким образом, на сегодняшний день условия, от которых зависит реализация принципа сетевой нейтральности, фактически включены в телекоммуникационное законодательство Европейского союза. Соблюдение принципа сетевой нейтральности совпадает с общим требованием соблюдения законодательства о связи.

Соединенные Штаты

В 2005 году Федеральная комиссия по телекоммуникациям США приняла Принципы открытого Интернета[190]190
  Appropriate Framework for Broadband Access to the Internet Over Wireline Facilities et al. Policy Statement, 20 FCC Red 14986 (2005) (Internet Policy Statement).


[Закрыть], которые включают в себя право потребителей использовать контент, приложения, сервисы и оборудование по своему выбору, а также содействие конкуренции между операторами доступа и провайдерами контента и сервисов. Надо отметить, что по своей направленности указанные принципы сходны с теми положениями, которые вошли в новый телекоммуникационный пакет поправок, принятый ЕС в 2009 году.

В декабре 2010 года Федеральная комиссия по телекоммуникациям США (Federal Communications Commission, далее – FCC) издала приказ, устанавливающий новые правила регулирования в отношении сетевой нейтральности[191]191
  Federal Communications Commission, Report and Order // FCC 10-201. December 21.2010.


[Закрыть]. Комиссия полагает, что открытость Интернета является основой для конкуренции. Основная же цель приказа – ускорить оборот инвестиций и инноваций в сфере Интернета. Для сохранения открытости Интернета, по мнению Комиссии, необходимо ввести определенные базовые стандарты для операторов широкополосного доступа.

Базовыми принципами, позволяющими поддерживать сетевую нейтральность, являются: (1) прозрачность в отношении управления трафиком и условий оказания услуг; (2) неблокирование законного контента, сервисов, приложений и оборудования; (3) отсутствие необоснованной дискриминации в отношении законного сетевого трафика.

Правила, установленные FCC, являются достаточно жесткими, хотя Комиссия заявила, что ее правила предоставляют операторам широкополосного доступа достаточно гибкости для развития сервисов и тарифных планов, а также разумного управления трафиком (пар. 77). К примеру, по мнению FCC, ограничивать необходимо не только те практики, которые являются, очевидно, антиконкурентными или наносят явный вред потребителям. Операторы связи не должны управлять содержимым трафика даже в том случае, когда мотивы такого управления не имеют отношения к конкурентной политике оператора и не наносят прямого ущерба потребителю (пар.78).

Что касается «прозрачности», то операторы как фиксированных, так и подвижных сетей связи должны публично раскрывать свои практики управления и коммерческие условия оказания услуг широкополосного доступа.

В отличие от этого, применение запрета на блокирование различается в зависимости от типа связи. Обязательства операторов фиксированной связи являются наиболее широкими. Сотовым операторам запрещается блокировать только те сайты и приложения, которые конкурируют с его собственными видеоуслугами и услугами телефонной связи.