Текст книги "Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху. Парадигма баланса и гибкости"

Начнем с того, что понятие кризиса в праве не является исключительным достоянием современной эпохи. В 1909 году была опубликована книга П.И. Новгородцева «Введение в философию права. Кризис современного правосознания». В правосознании, посредством тех или иных идей, представлений, целевых и ценностных ориентиров выражается отношение людей к правовой действительности. Но как соотносятся кризис правосознания и кризис права? Эти два явления тесно взаимосвязаны. Правовой кризис (различного рода несоответствия между правовыми нормами и потребностями общественной жизни, между должным и действительным) всегда сопровождается кризисом в теоретических и практических воззрениях. В этом смысле кризис права, хотя и вызывается конкретными причинами, проявляется всегда как кризис в области идей и обозначает, как пишет П.И. Новгородцев, «период сомнений и неопределенности, которые должны смениться или безнадежной утратой старых верований, или напряженностью новых исканий и нового творчества»[245]245
  Новгородцев П.И. Введение в философию права. Кризис современного правосознания. СПб.: Лань, 2000. С. 22. (Классики истории и философии права).


[Закрыть]. Кризис правосознания П.И. Новгородцев усматривал в кризисе теории правового государства и теории индивидуализма. О кризисе правосознания писал также И.А. Ильин в своей книге «О сущности правосознания» (1956).

Вопрос о кризисе, как и более общий вопрос об эволюции права можно поставить под сомнение, если сводить право к корпусу норм, т. е. к позитивному праву, но право является также и социальным институтом, частью истории и культуры определенного общества. Правовые нормы поэтому не являются нейтральным инструментом регулирования общественных отношений, но всегда зависят от мировоззрения и ценностных предпочтений как законотворцев, так и судей. В связи с этим назовем несколько характеристик современного права, которые, с точки зрения Г. Дж. Бермана, свидетельствуют о кризисе западной традиции права. Право не воспринимается более как целое, как corpus juris, а, скорее, как совокупность норм, принятых ad hoc и объединенных только формально с помощью приемов юридической техники. Постепенно уходит в прошлое также и обращение к истории права в целях получить дополнительное объяснение и истолкование правовых феноменов. Право, таким образом, все более понимается как неисторическое образование, создаваемое применительно к конкретной исторической ситуации и лишенное преемственности. Лишив право истории, современное сознание видит в праве инструмент политики[246]246
  Здесь было бы уместно вспомнить, что в «Манифесте коммунистической партии» (1848) К. Маркса и Ф. Энгельса право определяется как возведенная в закон воля определенного класса – буржуазии.


[Закрыть]. Наконец, множественность правовых юрисдикций и систем внутри одного правового порядка сменяется централизацией законодательства и административного регулирования. «Право, – заключает Г.Дж. Берман, – становится более фрагментированным, субъективным, больше настроенным на удобство, чем на мораль, оно больше заботится о сиюминутных последствиях, чем о последовательности и преемственности. Так в XX в. размывается историческая почва западной традиции права, а сама традиция грозит обрушиться»[247]247
  Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. С. 53.


[Закрыть].

А.В. Поляков указывает на несоответствие современной теории права требованиям времени и усматривает в этом «симптомы кризиса современного российского теоретического правосознания»[248]248
  Поляков А. В. Петербургская школа философии права и задачи современного правоведения // Правоведение. 2000. № 2. С. 4.


[Закрыть]. Одной из основных причин кризиса является комментаторский и нередко схоластический характер теории государства и права, унаследованный от советской эпохи, когда господствовало представление о классовой сущности права и о приоритете пропаганды по отношению к научным исследованиям. Соответственно, переосмысление соотношения права и политики, а также роли марксизма в правоведении является одновременно важной задачей и фактором, влияющим на ситуацию в научном сообществе[249]249
  Тарасов Н.Н. Методологическая ситуация в современном правоведении: аспекты анализа //Академический юридический журнал. 2001. № 3 (5). С. 4.


[Закрыть]. По мнению О.Э. Лейста, кризис правовой теории постепенно преодолевается, в частности благодаря отсутствию обязательной официальной идеологии. «Однако, – отмечает О.Э. Лейст, – в настоящее время методология общей теории права все еще находится в стадии становления. У нас нет обоснованных концепций права, влиятельных направлений и школ, способных органически соединить достижения юридической мысли Запада с российской действительностью, существенно повлиять на теоретические конструкции в их связи с практикой, оказать зримую помощь законодателю и практикующему юристу»[250]250
  Лейст О.Е. Сущность права. М.: Зерцало, 2008. С. 292, 293.


[Закрыть]. Действительно, кризис правовой теории имеет неизбежные последствия для позитивного права и практики правоприменения. Поскольку любой законопроект должен не только отвечать требованиям практики, но и соответствовать общим началам права, вписываться в общую систему, обращение к достижениям юридической науки в данной области является неизбежным. Особенно остро данная проблема встает в связи с необходимостью регулирования новых отношений и новых феноменов, в понимании которых отсутствует определенность. Точно так же официальное нормативное или легальное толкование должно учитывать не только обстоятельства и целесообразность применения нормы, но и научные доводы, содержащиеся в доктрине, поскольку последние отражают научные ценности.

Другое важное замечание касается непосредственной связи кризиса в праве с общенаучным методологическим и структурным кризисом. Современный этап развития науки, преодолевающий ограниченность классической научной картины мира, характеризуется как «постнеклассический». В юридической науке, напротив, продолжает господствовать метафизический тип мышления, который использует большая часть концепций в теории и философии права. Под влиянием новой научной парадигмы за последние десятилетия в области теории права сформировался ряд концепций и направлений, в которых подвергается критике и переосмысливается действующая парадигма. Некоторые из этих концепций мы уже упоминали (юридический плюрализм, постмодернистское право), но существуют также и многие другие: критические юридические исследования, юридический феминизм и др. Все большее значение в развитии правовой теории приобретают различного рода междисциплинарные исследования. Речь идет как о новых достижениях в области юридической социологии и антропологии, так и об относительно новых направлениях, таких как право и экономика, право и информационные технологии, эволюционная теория права. В проблематике правовых исследований полноправное место занял также анализ права с точки зрения литературы, музыки и театра.

Постнеклассическая парадигма права является наследницей таких течений, как юридический реализм и юридический прагматизм. Помимо критической программы, реализующей деконструкцию постулатов либеральной юриспруденции (о государственном суверенитете, о вневременных и универсальных ценностях и т. п.), представители нового подхода отстаивают также ряд позитивных тезисов. Т.Л. Воротилина в своем диссертационном исследовании в числе таких тезисов указывает следующие: защита прав меньшинств (расовых, гендерных, культурных) и несостоятельных слоев; реорганизация принципов правосудия в сторону «креативного» правосудия; придание формальным юридическим категориям практического смысла; изучение политических интересов и экономической ситуации как источника развития права; понимание новой роли юридического мышления как посредника в диалоге множества различных культурных групп; понимание общества и права как сложных самоорганизующихся систем и др[251]251
  Воротилина Т.Л. Постнеклассические тенденции в западной и российской традициях правопонимания. Дис… канд. юрид. наук. М., 2002. С. 11, 12.


[Закрыть].

В России данные направления пока не получили развития. В то же время российские ученые активно изучают методологию постнеклассического правопонимания, и мы уже имеем ряд талантливых работ по данной теме[252]252
  См.: Невважай И.Д. Типы правовой культуры и формы правосознания // Правоведение. 2000. № 2. С. 23–31; Мартышин О.В. Совместимы ли основные типы понимания права? // Государство и право. 2003. № 6. С. 19, 20; Мальцев Г.В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999; Поляков А.В. Общая теория права: феноменолого-коммуникативный подход: курс лекций. 2-е изд. доп. СПб., 2003; Поляков А.В. Петербургская школа философии права и задачи современного правоведения // Правоведение. 2000. № 2. С. 4–23; Честнов И.Л. Право как диалог: к формированию новой онтологии правовой реальности. СПб., 2000; Честнов И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна. СПб., 2002. Перечислим также некоторые диссертационные работы по данной тематике: Деникина З.Д. Становление основных философско-правовых парадигм новейшего времени. Дис…. д-рафилос. наук. М., 2005; Овчинников А.И. Правовое мышление: аксиологический и герменевтический аспекты. Дис… канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2000; Честнов И.Л. Принцип диалога в современной теории права. Дис… д-ра юрид. наук. СПб., 2002; Воротилина, Т.Л. Постнеклассические тенденции в западной и российской традициях правопонимания. Дис… канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2002.


[Закрыть]. Одним из возможных выходов из создавшегося кризиса, который обсуждается сегодня российскими учеными, является признание неоднородности теории государства и права и постепенная дифференциация исследований[253]253
  См.: Козлихин И.Ю. О нетрадиционных подходах к праву // Известия вузов. Правоведение. 2006. № 1. С. 40; Проблема единства теории права и государства // Правовое регулирование инноваций в экономике региона: материалы «круглого стола» Международной научно-практической конференции «Роль высших учебных заведений в инновационном развитии экономики регионов» 10–12 октября 2006 г. / отв. ред. А.Е. Пилецкий. Самара: СГЭУ, 2006. С. 58–60.


[Закрыть].

Очевидно, причины кризиса науки права в России нельзя свести к политике и идеологии прошлого. Глобализация, о которой речь шла выше, затрагивает различные стороны жизни российского общества, включая право. Как заявляют В.С. Курчеев и Е.А. Тюгашев: «Оценивая перспективы юридических наук, можно, прежде всего, прогнозировать коренные изменения в самом фундаменте юридических знаний. Глобализация права объективно ведет к его унификации в сочетании с мультилокальностью»[254]254
  Курчеев В.С., Тюгашев Е.А. Глобальное видение права // Вестник НГУ. Сер.: Право. Т. 1. Вып. 1. Новосибирск, 2005. С. 6.


[Закрыть]. Одной из важных тенденций глобализации является развитие информационных технологий и новых средств коммуникации. Информационные технологи изменяют привычные представления об экономических процессах (прежде всего, в финансовой сфере), политике (в связи с растущим влиянием СМИ) и обществе в целом, которое под их влиянием становится информационным. Поскольку коммуникационное пространство сегодня имеет сетевую структуру, право нуждается в адекватных принципах и понятиях, которые бы способствовали включению данной структуры в правовое поле[255]255
  См.: Голоскоков Л.В. О перспективах развития «сетевого» права в России // Правоведение. 2006. №З.С. 221.


[Закрыть]. Иными словами, право не должно и не может остаться в стороне от происходящего. Как подчеркивает Д.А. Керимов: «Чем глубже и более всесторонне познана внешняя среда, чем рациональнее использованы добытые знания, чем в большей мере они отражают назревшие потребности этой среды, тем выше теоретический уровень законотворчества, тем эффективнее действие правовых норм, тем оптимальнее достижение целей и задач правового регулирования»[256]256
  Керимов Д.А. Законодательная техника: научно-методическое и учебное пособие. М., 2000. С. 9.


[Закрыть].

В отечественной правовой литературе последнего десятилетия утвердилось понимание правовой парадигмы как парадигмы правовой теории или философии права. Мы же будем говорить о смене парадигмы права, понимая под этим изменение в теории и практике, вызванные кардинальным изменением общей ситуации вне права – социально-политического и экономического контекста.

Неслучайно наше исследование проблемы опирается на концепцию научных революций Куна. Источником научной революции, по Куну, в конечном итоге является научная практика – эксперименты и открытия. Соответственно и в области права нельзя рассматривать эволюцию мировоззрения в отрыве от законодательной и правоприменительной практики. В силу особой природы права, в котором теория и практика находятся в более тесной связи, чем в иных областях науки и культуры, при возникновении неразрешимых проблем изменение теории абсолютно необходимо. Но право имеет и другую особенность, связанную с его консерватизмом. В связи с этим следует обратить внимание на факт временного запаздывания: за изменением ситуации в обществе, экономике и культуре вначале следуют спонтанные изменения на уровне негосударственного права и только затем, после продолжительных дебатов в академической среде и изменения соответствующей позиции в политических кругах, изменения приходят также и в законодательство. Бывают случаи, когда политическое решение опережает формирование доктринальной позиции, как это имело место в случае с разработкой и принятием четвертой части Гражданского кодекса[257]257
  Часть четвертая Гражданского кодекса РФ была принята 18 декабря 2006 г. № 230-Φ3 и вступила в силу с 1 января 2008 г.


[Закрыть]. Однако даже в этом случае принятие закона с таким количеством нововведений никогда не могло бы состояться, если бы определенная часть научного сообщества не взяла на себя инициативу апробировать новый теоретический подход.

Для того чтобы ответить на вопрос, как сегодня право понимает само себя, достаточно обратиться к любому учебнику по теории государства и права. Право, говорится в них, есть система общеобязательных норм, устанавливаемых и обеспечиваемых государством. Но ту же идею мы встречаем и у известных российских правоведов. Так, О.Э. Лейст в книге «Сущность права» пишет следующее: «Особенностью права, отличающей его от других социальных норм, всегда была поддержка государственным принуждением и соответственно “санкционирование” (официальное признание плюс снабжение санкцией) правовых норм»[258]258
  Лейст О.Е. Сущность права. С. 25.


[Закрыть]. Именно на таком понимании права (которое представляется чем-то непоколебимым и само собой разумеющимся) воспитывается в наши дни любой юрист. Философские корни такой трактовки – юридический позитивизм.

Является ли такое определение универсальным? В своей книге «Западная традиция права: эпоха формирования»[259]259
  Отметим, что в оригинале книга называется «Право и революция» (Law and Revolution), которое лучше отражает общую направленность книги.


[Закрыть] (1983) известный американский ученый, профессор университета Эмори Гарольд Джон Берман (Harold John Berman) высказывает иную точку зрения: «Говорить о западной традиции права – значит постулировать понятие права не как корпуса правил, но как процесса, предприятия, в котором правила имеют смысл только в контексте институтов и процедур, ценностей и образа мышления. При таком более широком взгляде источники права включают не только волю законодателя, но также разум и совесть общества и его обычаи и привычки»[260]260
  Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. 2-е изд. М.: Изд-во МГУ; Изд. группа ИНФРА-М – НОРМА, 1998. С. 28.


[Закрыть].

Разве право не отражает определенную картину мира? Так, в основе гражданского права лежит определенный взгляд на мир: мир состоит из материальных вещей и взаимоотношений людей по поводу этих вещей. Соответственно, любые отношения, которые становятся предметом регулирования, должны укладываться в модель обязательственных, вещных или смешанных. С появлением новых объектов регулирования, таких, к примеру, как информация и независящие от бумажных носителей денежные средства, право столкнулось с проблемой их истолкования в рамках правового дискурса. Поскольку система осталась прежней, новые феномены стали истолковывать, используя старые образцы. Деньги получили наименование «бестелесных вещей», информация вписалась в отношения собственности (проприетарная концепция) и т. д. Отсюда, кстати, умножение как в правовой доктрине, так и в практике правоприменения понятий и категорий с приставкой «квази».

Представляется, что в науке, тем более в гуманитарной, ни одно из понятий нельзя считать фиксированным. Даже базовые понятия создаются не на века, но претерпевают изменения, поскольку, во-первых, меняются подходы и взгляды на предмет, а, во-вторых, в чем мы усматриваем особенность права и иных общественных наук, вместе с экономическими, политическими и прочими преобразованиями изменяется и сам предмет. Убежденность в том, что у любого предмета имеется некая непреходящая сущность, является достоянием не юридической, а философской мысли. Об этом необходимо помнить, поскольку следствия принятия заимствованной из философии концепции, подлежат переосмыслению, когда сама философия уже не считает их данностью[261]261
  Идея о неизменной сущности предмета подвергается критике в герменевтике, экзистенциализме, постмодернизме и ряде других направлений в современной философии. Сознание не отражает и фиксирует, а производит смысл предмета. И этот произведенный смысл оказывается зависимым от языковых, исторических и культурных характеристик, детерминирующих человеческое сознание.


[Закрыть]. Вопреки устоявшемуся мнению, теория права не использует какой-либо универсальный и объективный метод. В 20-м столетии в рамках юриспруденции сформировались сразу несколько направлений с критическим подходом к ортодоксальной теории права, берущей свое начало в юридическом позитивизме. В их числе юридический реализм, юридический плюрализм, критические юридические исследования. Очень важной заслугой современного права является восприимчивость к достижениям иных научных дисциплин. Общим местом стали исследования в области права и экономики, социологии права, юридической антропологии, права и языка, права и литературы.

В российском праве в последнее десятилетие широко обсуждаются вопросы методологии, переосмысливаются понятие права и правопонимания. Работы по данным вопросам опубликованы юристами и правоведами: И.Л. Честновым, А.И. Овчинниковым, А.В. Поляковым, Б.А. Осипян, Е.Ю. Таранченко, В.В. Лапаевой. Особо хочется отметить позицию доктора юридических наук И.Ю. Козлихина, которую он высказывает в полемической статье «О нетрадиционных подходах права». Высказывая сомнения относительно междисциплинарных тенденций в современном российском праве и продуктивности поиска новой парадигмы, автор признает «тот очевидный факт, что общая теория права и государства себя изжила»[262]262
  Козлихин И.Ю. О нетрадиционных подходах к праву // Известия вузов. Правоведение. 2006. № 1. С. 31–40. URL: http://www.jurisprudence-media.rU/archive/2006/1/2.php (дата обращения: 10.12.2012).


[Закрыть]. Выход из сложившейся ситуации И.Ю. Козлихин видит не в попытках создания новой общей теории, а в развитии философии права, социологии права и догмы права, которые являются самостоятельными юридическими науками с собственным предметом и методом.

Имея в виду ситуацию неопределенности, которая сложилась в российской науке права, мы не считаем, что сохранение в неприкосновенности общепринятых догматов, может решить назревшие проблемы. Поскольку любая наука, включая право, развивается, отказ от переосмысления, а в некоторых случаях и пересмотра правовых понятий, принципов и методов исследования нельзя считать единственно возможной и правильной стратегией.

Еще раз подчеркнем следующий момент. В основе поисков новой правовой парадигмы лежит не произвольное и абстрактное теоретизирование, не искусственное перенесение на почву права методов смежных дисциплин, а глубинные процессы в развитии общества и культуры, которые оказывают неизбежное давление на правовую практику, которая, в свою очередь, заставляет менять устоявшиеся теоретические воззрения.

Глава 3. Становление права интеллектуальной собственности: уроки истории

Неважно, насколько привлекательным может быть освобождающее обаяние оцифрованного, организованного будущего, поскольку спорные понятия и язык, на котором излагаются эти аргументы, опосредованы будущим, даже самые радикальные из мнений остаются в долгу у традиции, от которой они пытаются отделаться. Парадоксально, но чем больше пренебрегают прошлым, тем большим контролем оно способно обладать над будущим.

Брэд Шерман и Лионель Бентли[263]263
  Sherman В., Bently L. The Making of Modern Intellectual Property Law: The British Experience. Cambridge University Press, 1999. P. 2.


[Закрыть]

Парадигмальный подход к изучению права интеллектуальной собственности тесно связан с исторической тематикой. Любая отраслевая и научная парадигма локализована в определенном историческом периоде, и каждая проходит этапы созревания, расцвета и упадка, когда она вынуждена уступить место новой парадигме.

Связь парадигмы с историей преобразует последнюю из хронологии фактов в историю сменяющих друг друга систем отношения к миру и знанию. Чтобы увидеть парадигмы, необходим особый взгляд, улавливающий в фактах мировоззренческие закономерности. Такие закономерности, хотя и определяют границы возможных мыслительных построений и действий, сами по себе не осознаются, поэтому их экспликация требует специальной методологии. Как раз этого воздействия, неосознаваемого воздействия определенной установки, которую нам навязывает современность, включая те границы, в которых мы воспринимаем и интерпретируем исторические события, нам бы хотелось по возможности избежать в настоящем исследовании.

Дискурсивные практики, описанные Фуко, – другое название для парадигмы знания. Хотя метод археологии знания является крайне продуктивным, он намеренно оставляет вне сферы рассмотрения процесс смены парадигмы, совокупности условий и инструментов, которые приводят или могут привести к замене парадигмы. Поэтому, продолжая оставаться сторонниками куновского взгляда на историю науки, со всеми теми особенностями, которые свойственны праву как теоретической дисциплине и сфере практики, мы рассмотрим некоторые события из истории права интеллектуальной собственности и выводы, которые из них следуют.

Право интеллектуальной собственности как система правового регулирования сформировалось относительно недавно. Этот исторический факт известен каждому юристу. Как пишет Г.Ф. Шершеневич: «Авторское право, в смысле исключительного права воспроизведения своего сочинения, является продуктом новейших технических и экономических условий общественной жизни и было чуждо древнему миру»[264]264
  Шершеневич Г.Ф. История авторского права на Западе. Казань, 1891. С. 1.


[Закрыть]. В отношении патентного права А.А. Пиленко однозначно утверждал, что античный мир «не знал ничего аналогичного с современными привилегиями на изобретения», а появление первых привилегий в конце средних веков было вызвано, с одной стороны, изменением отношения к ручному труду, а, с другой – монополией цеховой организации промыслов, которая вынудила государства защищать права индивидуальных изобретателей правовыми средствами[265]265
  Пиленко А.А. Право изобретателя. М.: Статут, 2001. С. 81–83.


[Закрыть].

Однако отсылка к экономическим и даже социальным причинам вряд ли может служить единственной причиной возникновения права интеллектуальной собственности. Особенно показательным с этом отношении является пример античности.

Подчеркнем, что как раз с экономической точки зрения в эпоху античности уже имелись достаточные предпосылки для возникновения как авторского, так и патентного права. Хотя печатать книги еще не умели, их переписка была поставлена на промышленную основу и, в отличие от средневековья, когда книги могли стоить целые состояния, в Древнем Риме приобрести книгу можно было по вполне доступной цене. Автор же либо вообще не зарабатывал на публикации, получая «жалованье» от патрона, либо получал щедрое вознаграждение тогда, когда впервые отдавал свой труд для переписки. Точно так же можно сказать, что процветание ремесел в Древней Греции и Древнем Риме создавало благоприятную почву для развития специального правового режима, защищающего права изобретателей. Из истории известно, что идея, близкая к патентному праву, была предложена архитектором Гипподамом (498 год до н. э. – ок. 408 года до н. э.), который считал необходимым на уровне закона ввести обязательные почести для тех, кто изобрел нечто полезное для государства. В Древнем Риме представители отдельных видов ремесел (например, изготовители повозок) освобождались от государственных сборов. Однако идею Гипподама Аристотель оценил крайне отрицательно: «Такого рода предложения лишь на вид очень красивы, а в действительности могут повести к ложным доносам и даже, смотря по обстоятельствам, к потрясениям государственного строя»[266]266
  Аристотель Политика. Кн. 2, 1268b. См.: Аристотель. Политика //Аристотель. Сочинения: в 4 т. Т. 4. М.: Мысль, 1983. С. 425.


[Закрыть]. Если не видеть в Древней Греции начало рыночной экономики, то такая отрицательная оценка вовсе не покажется странной. Греческое слово metadosis, которое на современные языки, включая русский, переводят как «обмен», в действительности означало «уделение», «пособие»[267]267
  Вейцман А. Д Греческо-русский словарь. 5-е изд., СПб., 1899. С. 802. В русском переводе «Политики» Аристотеля, когда речь идет о хозяйственной деятельности, слово metadosis переводится как «обмен». Отметим, однако, что в переводе «Никомаховой этики» Н. Брагинской в качестве эквивалента греческого metadosis выбрано слово «передача». В подтверждение неадекватности перевода metadosis как простого обмена сошлемся также на использование термина в христианском богослужении: metadosis означает «причастие».


[Закрыть]. Карл Поланьи, обвиняя переводчиков Аристотеля в «прорыночном уклоне», обращает внимание на то, что коммерческая торговля была для греческого мыслителя неестественной, тогда как «естественная торговля была неприбыльной, поскольку она всего-навсего поддерживала самодостаточность»[268]268
  Поланьи К. Аристотель открывает экономику // Истоки. Экономика в контексте истории и культуры. М.: ГУ ВШЭ, 2004. С. 51.


[Закрыть]. Точно так же неестественными должно было рассматриваться и какое-то дополнительное, особое вознаграждение за творческий труд изобретателя.

И в случае авторов литературных произведений, и в случае ремесленников-изобретателей речь не шла о предоставлении монопольного права. Поощряя творческий труд, государство учитывало, прежде всего, свои собственные интересы (общественные и экономические), и именно поэтому ни о каком естественном и неограниченном праве на продукты творчества речи просто не могло быть. Излюбленный пример с Марциалом, который сравнил Фиденция, читающего его стихи от своего имени, с тем, кто ворует детей (plagiarius), и от которого мы получили в наследство термин «плагиат», свидетельствует об уважении, которого требовали к себе авторы. Но только в античности достоинство и права автора ограничивались главным образом именем и целостностью произведения, т. е. моральными, но никак не имущественными правами.

В Древнем Риме эквивалентом системы вознаграждения авторов в современном смысле был институт патронажа. Ричард Саллер (Richard Sailer) так характеризует римский патронаж: «Прежде всего, он предполагает взаимный обмен товарами и услугами. Во-вторых, в отличие от коммерческой сделки на рынке, отношения должны быть личными и достаточно продолжительными. В-третьих, они должны быть ассиметричными в том смысле, что обе стороны не равны по статусу и предоставляют в обмен различные виды товаров и услуг – это то качество, которое отделяет патронаж от дружбы между равными»[269]269
  Sailer R.P. Personal Patronage under the Early Empire. Cambridge, 1982. P. 1.


[Закрыть]. И, конечно, отношения между патроном и его клиентом нельзя свести к чисто коммерческим, или иначе – такие отношения свидетельствуют об ином понимании экономики.

Для современного ученого проблема заключается в том, как оценивать те эпохи, в которых право интеллектуальной собственности отсутствовало. Самой распространенной является оценка любых феноменов, отдаленно напоминающих право интеллектуальной собственности как протофеноменов по отношению к современной системе регулирования. Естественно, что при таком взгляде приходится «вырывать» соответствующие обычаи или установления из контекста. Однако и контекст можно рассматривать по-разному. К сожалению, прошлое нередко лишают права на сознательный и по-своему обоснованный выбор. Так, для А.А. Пиленко совершенно очевидно, что в античные времена изобретатели не получали правовой защиты из-за неуважения к рабскому труду[270]270
  См.: Пиленко А.А. Право изобретателя. С. 81.


[Закрыть]. А Г.Ф. Шершеневич, в свою очередь, считает, что экономические и технические условия «парализовались воззрениями на литературный труд и социальное положение автора»[271]271
  Шершеневич Г.Ф. Авторское право на литературные произведения. С. 78.


[Закрыть]. В обоих случаях развитие системы правовой защиты результатов творчества рассматривается как свидетельство прогресса, причем как технического и экономического, так и социального, отражающего более совершенные этические ценности.

Но объективна ли данная точка зрения? Действительно ли исключительное право в том виде, как оно закреплено в действующем национальном законодательстве большинства стран и в международных актах, таких как Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС), является необходимым условием, гарантом дальнейшего экономического роста и воспроизводства культурных ценностей? Или, возможно, обоснование интеллектуальной собственности нужно искать в самом праве, как это делают сторонники правового позитивизма?