Текст книги "Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху. Парадигма баланса и гибкости"

Признание науки основным двигателем инновационных процессов в современной экономике, казалось бы, неизбежно приводит к необходимости организовать адекватную защиту результатов творческого труда ученых. И все же, с точки зрения значительного числа представителей академического сообщества, избыточная правовая защита таких результатов может иметь обратный эффект. Следует помнить, что любое научное исследование остро нуждается в доступе к другим исследованиям, в обмене информацией на всех стадиях осуществления проекта, а ограничение такого доступа негативно сказывается на потенциале новых исследований. Такую логику подтверждает традиция. В научной среде считается нормой, что фундаментальные исследования не пользуются защитой, а полученные результаты, опубликованные в профильных журналах, доступны как для коллег по цеху, так и для широкой общественности. Закономерными в данном контексте являются попытки использовать правовые средства с особой целью – защитить фундаментальные научные исследования от набирающей темпы коммодификации.

Одна из идей заключается в применении опыта, наработанного сообществом программистов, которые используют авторское право, но не для того чтобы ограничить использование компьютерных программ, а, напротив, чтобы обеспечить их свободное распространение. Речь идет о лицензиях на компьютерные программы с открытым кодом. Подчеркнем, что первые свободные лицензии появились в университетской среде, в Калифорнийском университете и Массачусетском технологическом институте США[800]800
  Первые версии лицензий BSD (Berkley Software Distribution license) и MIT (Massachusetts Institute of Technology (MIT) License) появились в 1983 и 1988 году соответственно.


[Закрыть]. Нельзя также пройти мимо того факта, что именно университетские лицензии предложили пользователям максимально широкие права, включая внесение изменений, переработку, сублицензирование и коммерческое распространение.

Массачусетский технологический институт (далее – MIT) совсем не случайно оказался у истоков свободных лицензий. Причина этого заключается не столько в компьютерном программировании как одной из специализаций университета, сколько в его идеологии и традициях. В 2000 году собранный ad hoc Комитет по интеллектуальной собственности и внешним обязательствам факультета из восьми профессоров различных специализаций, от астронавтики до литературы, по заданию провоста[801]801
  Провост (англ, provost) – второе по значению после президента (ректора) лицо в университетах США и Канады. Эквивалент первого проректора в российских университетах.


[Закрыть] Роберта А. Брауна (Robert A. Brown) разработал проект принципов, которые должны в условиях развития новых информационных технологий, прежде всего Интернета, определять политику университета в отношении распространения электронными средствами материалов, защищаемых правом интеллектуальной собственности, а также условия взаимодействия с другими организациями. Пожалуй, самое большое впечатление производит предложенное Комитетом описание «сути решения» (Nature of a Solution):

«Наше сообщество основано на уважении к отдельным основным правовым принципам, но оно также основано на общественном договоре. Сообщество MIT возникло не посредством определения того, что является законным; оно возникло, скорее, через определение того, к чему следует стремиться и какие социальные конвенции создадут такую среду, которая будет поощрять образование и научную деятельность.

И это важно, потому что мы живем в обществе, которое становится все более сутяжническим (litigious), что создает искушение ответить на поставленные вопросы, обращаясь к тому, что говорит право. Какова точка зрения права интеллектуальной собственности? Каковы последние тенденции в использовании договорного права?

Мы же, напротив, считаем, что ответ должен быть найден посредством анализа общественного договора, который определяет наше сообщество. Наиболее важные характеристики этого договора заключаются в том, что он рассматривается как справедливый и что он широко применяется, т. е. почти каждый считает, что он справедливый, и почти каждый живет в соответствии с ним. Общественный договор не обязан соответствовать правовым конвенциям»[802]802
  Statement of Principles. Draft report of the Ad Hoc Faculty Committee on Intellectual Property and External Faculty Commitments, 15 December 2000. Документ размещен на сайте MIT по электронному адресу: http://web.mit.edu/committees/ip/principles.html (дата обращения: 10.12.2012).


[Закрыть].

Хотя приведенные тезисы были изложены более десяти лет назад, судя по всему, они остаются реально действующими негласными правилами, которым следует MIT. Так, на официальном сайте американского университета уведомление об авторском праве, наряду со стандартными ссылками на законы, содержит весьма вольное замечание о файлообменных сетях, которые могут играть важную и позитивную роль в реализации миссии научно-образовательных учреждений по преподаванию, исследованию и распространению знания[803]803
  С текстом уведомления можно ознакомиться по электронному адресу: http://web.mit.edu/copy-right/p2p.html (дата обращения: 10.12.2012).


[Закрыть]. Ярким примером реализации целевой установки на максимальное широкое распространение знания является проект MIT под названием «OpenCourseWare». Бесплатно и без процедуры регистрации пользователи со всего мира получают доступ к практически всем курсам ведущего американского вуза, включая видеозаписи, тезисы лекций и экзаменационные материалы[804]804
  Доступ к информационным ресурсам MIT можно получить по электронному адресу: http://ocw.mit. edu/index.htm (дата обращения: 10.12.2012).


[Закрыть]. Вся перечисленная информация распространяется по лицензиям Creative commons. Для сравнения, ни Сорбонна, ни Кембридж аналогичные проекты не развивают. Отметим также, что по рейтингу университетов мира и Кембридж и Сорбонна отстают от Массачусетского технологического института, который даже в различных рейтингах[805]805
  Сравнение проводилось по следующей выборке рейтингов университетов за 2011 год: Academic Ranking of World Universities, High Impact Universities Research Performance Index, QS World University Rankings, Times Higher Education World University Rankings, Webometrics Ranking of World Universities.


[Закрыть] всегда оказывается в первой десятке и опережает два европейских университета, взятых нами для сравнения. Так действительно ли наука сильно рискует своим авторитетом и конкурентными преимуществами, открывая свои информационные «богатства» для всех желающих? Вопрос, очевидно, риторический.

Насколько востребованным является сохранение пространства свободного обмена научной информацией можно судить по развитию движения Открытый доступ (Open access). Началом движения можно считать мини-конференцию, которую организовал в декабре 2001 года в Будапеште Институт открытого общества (Open Society Institute). Целью встречи было объединение усилий международного научного сообщества, чтобы сделать исследовательские статьи по различным научным дисциплинам свободно доступными в Интернете. На встрече был разработан и подписан документ под названием «Будапештская инициатива по открытому доступу» (Budapest Open Access Initiative), к которому до настоящего времени присоединяются все новые участники. Ключевым проектом, который стартовал благодаря будапештской встрече, стали научные журналы с открытым доступом (Openaccess Journals). В документе также предлагается решение практического вопроса по финансированию публикаций: «Поскольку цена является препятствием для доступа, эти новые журналы не будут взимать плату за подписку или доступ, а обратятся к иным способам покрыть свои расходы»[806]806
  Текст «Будапештской инициативы по открытому доступу» доступен по электронному адресу: http://www.soros.org/openaccess/read (дата обращения: 10.12.2012).


[Закрыть]. Так и получилось на практике. Наиболее распространенная модель (почти половина интернет-изданий) – плата самого автора за публикацию. Другими моделями являются заработок на рекламе и финансовая помощь со стороны научных и образовательных учреждений.

Любопытно также, что новая инициатива породила новую «традицию», которая предъявляет определенные требования, не рассчитывая на «широкий жест» со стороны ученого. Речь идет о мандате на открытый доступ в целях архивирования (Open Access Self Archiving Mandate). Мандат представляет собой обязательное требование, которое научное учреждение, фонд или государство предъявляет к исследователям, налагая на них обязательство обязательного размещения в архиве научных материалов определенной категории (диссертаций, опубликованных статей, черновых вариантов статей и т. д.). Для данных целей сегодня служит централизованный реестр и депозитарий – ROAR (Registry of Open Access Repositories) и ROARMAP (Registry of Open Access Repositories Mandatory Archiving Policies), ведение и поддержку которых взял на себя университет Саустемптон (University of Southampton) в Великобритании. На 2011 год соответствующие «мандаты» утверждены и используются более чем в 150 университетах мира.

Что касается участия России в движении Открытого доступа, то на 2011 год регистрацию в международном реестре прошли 35 научных учреждений. В том числе: Институт проблем рынка РАН, Институт философии РАН, Институт государства и права РАН, Институт экономики РАН, Институт экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения РАН, Институт ядерных исследований РАН, Институт прикладной математики им. М.В. Келдыша РАН, Институт Европы РАН, Тверской, Белгородский, Ярославский, Уральский государственные университеты и др., всего 35 научных учреждений и организаций. Основные участники, как следует из списка, – различные структуры в рамках Российской академии наук, которым, видимо, в приказном порядке «порекомендовали» зарегистрироваться. Хотя в списке представлен ряд российских университетов, ни Московского государственного университета, ни Санкт-Петербургского государственного университета в нем нет. Архивы публикаций немногочисленны и пополняются очень медленно. Образовательные учреждения размещают в основном авторефераты диссертаций, а также, ничуть не стесняясь, ссылки на свои электронные библиотеки, которые изобилуют работами иностранных авторов. Показательно также, что «абоненты» на публикации, т. е. требование об обязательности размещения в открытом доступе, на начало 2012 года поддержали только три организации: Институт прикладной математики им. М.В. Келдыша РАН, Вологодский научно-координационный центр Центрального экономико-математического института РАН, а также сам Центральный экономико-математический институт РАН. База данных для всех трех подключившихся к абонентной системе одна: http:// socionet.ru/index.html. Неясно только, кто же все-таки из российских ученых обязан передавать в базу свои материалы? Дело в том, что основную массу материалов составляют иностранные публикации на английском языке десятилетней давности. Поскольку противоположные примеры – базы научных публикаций, создаваемые независимо от привязки к реестру, а зачастую и независимо от институализации в солидном учреждении – также существуют, напрашивается вывод, что российская официальная наука сознательно и добровольно исключает себя из процесса международного информационного обмена. Стагнация в сфере научного знания, которую мы наблюдаем сейчас в России, и самоизоляция суть две стороны одной медали.

Вернемся, однако, к общемировому процессу. Важным этапом в движении Открытого доступа стала Берлинская декларация о свободном доступе к научному и гуманитарному знанию (Berlin declaration on Open Access to Knowledge in the Sciences and Humanities)[807]807
  Название приведено на английском языке, так как Декларация была первоначально написана именно на английском.


[Закрыть], принятая в октябре 2003 года на конференции по открытому доступу, организованной Обществом научных исследований им. Макса Планка (Max-Planck-Gesellschaft zur Förderung der Wissenschaften) в Берлине. Декларация интересна прежде всего тем, что в ней впервые вводится четкое определение публикации. Декларация предъявляет к материалам Open Access (которые включают в себя результаты оригинальных научных исследований, исходные данные и метаданные, материалы источников, цифровые версии фотоматериалов и графики, а также прочие научные работы в мультимедийной форме) всего два требования. Поскольку эти требования носят отчасти правовой характер, приведем их полностью:

«1. Автор(ы) и правообладатель(и) таких материалов предоставляют^) всем пользователям на бесплатной основе безотзывное и действующее на всей территории мира право доступа и лицензионное право копирования, использования, распространения, сообщения в эфир или по кабелю (right to transmit), публичного показа, а также право создавать и распространять производные произведения на любом цифровом носителе и для любых целей, при условии надлежащего указания на авторство (стандарты научного сообщества продолжат предоставлять механизмы защиты надлежащего указания на авторство и ответственного использования опубликованного произведения, так же как они это делают сегодня), и право делать небольшое количество печатных копий для использования в личных целях.

2. Одна полная версия произведения со всеми дополнительными материалами, включая копию приведенного выше разрешения, размещается в соответствующем стандартном электронном формате (и таким образом публикуется) по крайней мере в одном депозитарии, использующем подходящие технические стандарты (например, в соответствии с определениями Открытого архива (Open Archive definitions), который поддерживается академическим учреждением, научным обществом, государственным учреждением или другой зарегистрированной организацией, стремящейся обеспечить открытый доступ, неограниченное распространение, совместимость и долговременное архивирование»[808]808
  Текст Берлинской декларации доступен по электронному адресу: http://oa.mpg.de/lang/en-uk/ berlin-prozess/berliner-erklarung/ (дата обращения: 10.12.2012).


[Закрыть].

Раскрыв содержание лицензии, авторы не указали конкретные виды лицензий. На практике публикация материалов Открытого доступа чаще всего осуществляется на условиях лицензий Creative Commons.

Отдельного упоминания заслуживают результаты исследования, проведенного Королевским обществом Великобритании и опубликованного в 2003 году под названием «Сохранение науки открытой: влияние политики в сфере интеллектуальной собственности на поведение науки»[809]809
  Keeping science open: the effects of intellectual property policy on the conduct of science. Royal Society working group on intellectual property, 2003. Документ размещен на сайте Королевского общества по электронному адресу: http://royalsociety.org/policy/publications/2003/keeping-sci-еnсе-ореn/ (дата обращения: 10.12.2012). Текст доклада Королевского общества обсуждался на круглом столе, который прошел в ЦЭМИ РАН 21 декабря 2006 года. Участникам был предоставлен перевод доклада на русский язык, отредактированный А.Н. Козыревым. Материалы круглого стола, включая стенограмму, см. по электронному адресу: http://www.labrate.ru/round_table/ (дата обращения: 10.12.2012).


[Закрыть]. В данном исследовании обращает на себя внимание позиция рабочей группы по интеллектуальной собственности по патентной защите результатов научных исследований и разработок. Так, авторы отмечают, что патентование поощряет «атмосферу секретности» (climate of secrecy), ограничивающую свободный поток идей и информации, который является жизненно необходимым для успешной научной деятельности. Стремление закрепить исключительные права на результаты проводимых исследований может негативно отразиться на направлениях, которые получают государственное финансирование. Поскольку с точки зрения интеллектуальных прав преимущество имеют прикладные исследования, фундаментальные научные исследования могут отойти на второй план. Авторы рекомендуют правительству Великобритании провести специальное исследование по данному вопросу. Слишком большой объем охраны, предоставляемой патентам на изобретения в новой области исследований, может привести к серьезным препятствиям в ее развитии, так как именно в начале развития нового научного направления свободный обмен идеями является особенно важным. В пример приводится патентный бум в современной биологии, который авторы однозначно характеризуют как нездоровую «золотую лихорадку», поразившую умы. Еще интереснее, что авторы сделали прогноз о волне аналогичной «лихорадки» в области нанотехнологий, который стал не только реальностью наших дней, но и плодотворной почвой для юридических дискуссий[810]810
  См., например: Koepsell D. Innovation and Nanotechnology. Converging Technologies and the End of Intellectual Property. 2011.


[Закрыть]. По мнению авторов, ряд вопросов должны постоянно оставаться в центре внимания как научного сообщества, так и государства. И ключевыми среди этих вопросов являются следующие. Препятствует ли стремление к патентованию результатов свободному обмену идеями среди ученых? Заставляет ли излишнее внимание к защите интеллектуальной собственности ученых отдавать предпочтение прикладным результатам в ущерб развитию чистой науки? И, наконец, ограничивает ли применение права интеллектуальной собственности последующее использование идей? Добавим, что и сегодня вопросы защиты исключительных прав остаются предметом исследования Королевского общества. В 2010 году Общество опубликовало свою позицию по вопросу о свободном распространении результатов исследований, финансируемых из федерального бюджета[811]811
  OST: Public access to federally funded research. The Royal Society response to the Office of Science and Technology Policy (OSTP) consultation on public access to federally funded research. 07 January 2010. Документ доступен по электронному адресу: http://royalsociety.org/policy/publications/2010/ public-access-research/ (дата обращения: 10.12.2012).


[Закрыть]. В 2011 году был запущен проект, посвященный проблеме открытости науки в эпоху Интернета[812]812
  Краткая информация о проекте доступна по электронному адресу: http://royalsociety.org/news/ Royal-Society-launches-study-on-openness-in-science/ (дата обращения: 10.12.2012).


[Закрыть], когда общество ожидает от науки гораздо большей прозрачности.

Как справедливо указала Национальная академия Шотландии, не существует ни «долины смерти», ни чудодейственной «серебряной пули», с помощью которой можно было бы одним разом покончить с препятствиями, стоящими на пути коммерциализации научных исследований[813]813
  ‘Bridging the valley of death’: RSE response to the House of Commons Science and Technology Select Committee inquiry into the commercialisation of research // Advice Paper (12–01). February 2012. P. 2.


[Закрыть]. Коммерциализация научного знания является процессом сложным, многофакторным и длительным. Правильно проводимая коммерциализация, как мы указывали, не противоречит общенаучным ценностям, а только встраивает науку в современный социально-экономический контекст. Все традиционные функции науки, такие как образование и просвещение, а также связанные с ними профессиональные и этические ценности в информационном обществе оказываются даже более востребованы, чем в индустриальном. Стремление осуществить коммерциализацию научных достижений как таковую, без учета всего спектра задач, функций и социальных связей, которые определяют научную сферу, приведет к заведомо отрицательным результатам. Подводя итоги проведенному анализу, хотелось бы выделить ряд необходимых условий успешной коммерциализации научного знания.

Долгосрочное финансирование государством всех сфер научной деятельности. Как было показано, отношение государства к науке ни в США, ни в других странах, которые имплементировали в свое законодательство аналогичные нормативные акты, не исчерпывается теми задачами, которые решает новая модель регулирования. Очень важно подчеркнуть, что экономически развитое государство изначально не рассчитывает на скорейший и сугубо практический результат от любого исследования, которое оно финансирует. Например, основной задачей Национального научного фонда США является финансовая поддержка фундаментальных научных исследований в самых различных областях знания, включая математику, кибернетику и гуманитарные дисциплины. На 2010 год годовой бюджет Фонда составил почти 7 млрд долларов.

Первостепенное значение фундаментальных исследований. Для всех участников процесса коммерциализации должно быть очевидно, что успешное инновационное развитие страны в долгосрочной перспективе зависит от самостоятельной и незаинтересованной научной деятельности в самых различных областях, причем в первую очередь на уровне фундаментальных исследований. Примечательно, что с начала кризиса 2008 года ощутимое сокращение бюджетного финансирования в США затронуло в основном прикладные исследования, что наглядно демонстрирует, насколько большую роль отводит государство успехам фундаментальной науки.

Культура научного сообщества. Университетская или, более широко, академическая культура является не просто данью традиции или привычкой, а составляет основу и залог результативности профессиональной научной деятельности. Так, в международных рейтингах университетов патентная активность, как правило, не находит свое выражение, в отличие, к примеру, от публикаций. Получается, что конкуренция между университетами не подразумевает достижений в коммерческой области и значит, институциональные стимулы для интенсификации предпринимательской деятельности в ущерб академической как минимум не очевидны. В подтверждение данного тезиса можно сослаться на тенденцию к сокращению числа патентов, которые получают ведущие университеты мира[814]814
  Leydesdorff L., Meyer М. The decline of university patenting and the end of the BayhDole effect // Scientometrics. Vol. 83. № 2. May 2010. P. 355–362.


[Закрыть]. В конце концов, ни общество, ни государство, ни тем более бизнес не заинтересованы в том, чтобы ученый превратился в предпринимателя. Позитивная идея коммерциализации заключается в установлении устойчивых связей между наукой, бизнесом и обществом, а не в подмене сущностей в угоду сиюминутным потребностям рынка.

Гибкое государственное регулирование в сочетании с саморегулированием. Необходимо подчеркнуть важное значение диспозитивных норм в правовой модели коммерциализации результатов научной деятельности. Так, Закон Бэй – Доула не заставляет университет выдавать именно исключительные лицензии. Хотя такие лицензии приносят обычно большую прибыль, университет может самостоятельно взвесить и решить, насколько оправданным является фактическая «монополизация» конкретной технологии. Поэтому закономерно, что в качестве своеобразного баланса по отношению к государственному регулированию коммерциализации, основанному на праве интеллектуальной собственности, все более широкие масштабы в академической среде приобретает саморегулирование. Взаимодействие между различными коллективами ученых, совместное использование ценного оборудования, финансирование отдельных этапов исследования, а также многие другие вопросы решаются на уровне специальных соглашений. В этой связи можно сказать, что использование права интеллектуальной собственности для защиты результатов исследований актуально лишь на определенном этапе и в ограниченных пределах, т. е. в той степени, в которой оно поощряет, а не препятствует дальнейшим научным изысканиям. Открытая наука и коммерчески ориентированные научно-исследовательские разработки представляют собой взаимно-дополнительные системы. Задача государственной политики состоит в поддержании между ними необходимого баланса.

Закон Бэй – Доула, с которого мы начинали наш анализ, действует в рамках государственной политики, которая строилась на перечисленных принципах, что позволяет ему выполнять свою функцию по стимулированию инновационной экономики без существенных негативных последствий. Современная экономика, как никогда прежде, является зависимой от научного прогресса. Неудивительно, что к традиционным функциям университетов как созидателей и проводников знания добавилась роль катализаторов экономического роста. Было бы неверно, как представляется, отрицать данную роль или пытаться изолировать «чистую» науку от проблем, которые стоят перед обществом. Наука действительно имеет в качестве своей цели стремление к истине как таковой, к знанию ради знания, однако это именно цель, идеал, а не описание ее реального, исторического бытия. Как социальный институт наука представляет собой не только органичную часть культуры, она всегда в той или иной степени связана также с экономической жизнью общества. Поэтому проблема, с которой сегодня столкнулось академическое сообщество, заключается не столько в ценностной переориентации, сколько в изменении способа интеграции науки в общественную жизнь. Наделение университетов правом распоряжаться результатами своей интеллектуальной деятельности связано не только с институциональными и идеологическими рисками, но также и с перспективами оказывать прямое воздействие на экономические процессы. Посредством таких законов как Закон Бэй – Доула в диалоге между наукой и бизнесом государство сознательно отводит ведущую роль университету, который самостоятельно определяет, какие именно технологии и каким образом будет производить или использовать бизнес сегодня и завтра.

Перспективы коммерциализации научного знания в России во многом зависят от эффективного правового регулирования. Федеральный закон от 2 августа 2009 года № 217-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам создания бюджетными научными и образовательными учреждениями хозяйственных обществ в целях практического применения (внедрения) результатов интеллектуальной деятельности» предоставил бюджетным научным учреждениям, а также научным учреждениям, созданным государственными академиями наук, право создавать хозяйственные общества, деятельность которых заключается в практическом применении результатов интеллектуальной деятельности, исключительные права на которые принадлежат данным научным учреждениям. В течение 2010 года в целях государственной поддержки научных исследований, высшего образования и развития инновационной инфраструктуры были приняты три постановления правительства: постановление Правительства Российской Федерации от 9 апреля 2010 года № 218 «О мерах государственной поддержки развития кооперации российских высших учебных заведений и организаций, реализующих комплексные проекты по созданию высокотехнологичного производства», постановление Правительства Российской Федерации от 9 апреля 2010 года № 219 «О государственной поддержке развития инновационной инфраструктуры в федеральных образовательных учреждениях высшего профессионального образования», постановление Правительства Российской Федерации от 9 апреля 2010 года № 220 «О мерах по привлечению ведущих ученых в российские образовательные учреждения высшего профессионального образования».

Указанные нормативные правовые акты являются первым шагом на пути формирования необходимой правовой базы для коммерциализации научных исследований. Крайне позитивным является также сам факт, что задача по строительству инновационной экономики понимается сегодня как комплексная задача, включающая в себя и правовое обеспечение, и государственные субсидии. К сожалению, сегодня мы не можем сказать, что серьезно продвинулись в реализации поставленных целей. Упомянутый Федеральный закон № 217-ФЗ носит в целом декларативный характер и имеет ряд существенных недостатков, которые препятствуют его широкому применению в деятельности российских вузов. Довольно распространенной является ситуация, когда научные учреждения оформляют лишь небольшую часть результатов своих исследований, а те исключительные права, которые составляют их нематериальные активы, отражаются в учете по минимальной, часто заниженной стоимости. Возникает соответственно проблема с тем, откуда взять необходимые средства для оформления прав на результаты интеллектуальной деятельности, а также проблема стоимости лицензионных соглашений, которая оказывается выше стоимости самих исключительных прав. Перечень практических проблем, связанных с реализацией закона, можно продолжить, однако не менее значительными являются собственно правовые проблемы. До настоящего времени, хотя определенные шаги в данном направлении предпринимались[815]815
  В 2011 году были внесены изменения в Налоговый кодекс РФ (Федеральный закон от 27 ноября 2010 года № 310-Φ3), которые сняли ряд необоснованных ограничений для хозяйственных обществ, созданных на базе научных учреждений.


[Закрыть], не сняты противоречия закона с действующим законодательством, в частности, с положениями Гражданского кодекса РФ о распоряжении имуществом, которое закреплено за учреждением на праве оперативного управления.

Помимо перечисленных правовых «деталей», важно отметить концептуальные недостатки реализуемой в России правовой модели. В сердцевине американской модели лежит волевое решение о наделении университетов и малых инновационных предприятий статусом правообладателя с максимальной свободой действия, включая право самостоятельно распоряжаться лицензионными выплатами. При этом бюджетное финансирование основной деятельности таких субъектов не имеет значения: исключительные права передаются на результаты тех конкретных исследований, которые проводились при финансовой поддержке из федерального бюджета. На наш взгляд, данные положения закона США являются ключевыми. Действие российского закона, напротив, поставлено в непосредственную зависимость от организационно-правовой формы субъекта научной деятельности, а ограничения в действующем законодательстве в отношении бюджетных организаций делают заведомо невозможным полноценное распоряжение исключительными правами. Вместо свободы, которая необходима для создания и внедрения инноваций, российские вузы столкнулись с целым комплексом правовых неопределенностей и преград, которые во многих случаях сводят потенциал нового закона к нулю.

Очевидно, позитивным примером коммерциализации научных знаний является деятельность Фонда развития Центра разработки и коммерциализации новых технологий, под эгидой которого в настоящее время создает инновационный центр «Сколково». Хотя в адрес проекта «Сколково» можно услышать сегодня много справедливой критики, не вызывает сомнения тот факт, что в рамках данной конкретной инициативы действительно создаются все условия для инновационной деятельности, включая подготовку профессиональных кадров, проведение научных исследований, предоставление инфраструктуры, финансирование конкретных проектов по внедрению результатов интеллектуальной деятельности. Особое внимание следует обратить на правовое обеспечение деятельности центра. Федеральный закон от 28 сентября 2010 года № 244-ФЗ «Об инновационном центре “Сколково” устанавливает особый правовой режим в отношении территории, имущества и инфраструктуры центра. Поскольку все основные права в соответствии с законом сосредоточены в руках управляющей компании, нельзя говорить о том, что такое регулирование может служить образцом для будущих проектов. Скорее, наоборот, своими успехами инновационный центр во многом обязан, во-первых, тем, что он фактически выведен из правового пространства, и, во-вторых, целенаправленному государственному финансированию.

Данные обстоятельства нельзя поставить в упрек ни создателям центра, ни государству. Однако все это означает, что России еще только предстоит разработать жизнеспособную модель правового регулирования коммерциализации научных исследований и инновационной деятельности в целом. Будем надеяться, что практический опыт, полученный в центре «Сколково», а также в рамках иных проектов государственных инвестиций в научно-технические разработки, в совокупности с усилиями ведущих отечественных юристов и экономистов даст свои результаты и мы получим в ближайшем будущем и соответствующую для инноваций среду, и работоспособный закон.