Текст книги "Истории из соседней палаты. Услышано и рассказано ревматологом"

Профессор и беленькие таблеточки
Глава 12

Это был чудесный день. В архив сданы все хвосты. В кои-то веки у меня не осталось долгов по историям болезни.

Обход сделан. Корректировки по листам назначений внесены. Возвращаюсь с поста в ординаторскую.

– Елена Александровна, вас обыскались! Три раза заходили. Жена пациента очччень недовольна.

На столе – очередная история. Сверкает новенькими страничками. Предварительный диагноз – «подагрический артрит». Мужчина, 70 лет.

Что подагре делать в стационаре? Подагрический приступ снимается и таблетками. Видимо, меня ждет что-то интересное.

Со времени поступления, судя по отметке в приемном, прошло 28 минут. В первые полчаса пациент должен быть осмотрен – таковы правила. Обход длился час. История успела подзапылиться. А жена пациента – заждаться. Видимо, очень болит. А может, ей пора на работу, а уйти она не может, не увидев врача.

Минута – и я уже в палате. Пациент лежит. Жена на стульчике рядом. Два соседа по палате выразительно смотрят на меня. Здесь точно происходит что-то интересное.

– Здравствуйте, давайте знакомиться! Я ваш доктор.

– Мы ждем уже час! – хмурится супруга пациента.

История заведена полчаса назад, а они уже час в палате. Либо история оформлялась без пациента, либо кто-то немного преувеличивает.

Но к чему пререкания?

– Я к вам сразу же после утреннего обхода. Что беспокоит?

– Доктор, у него болят суставы! И…

– А давайте сам пациент расскажет. Что забудет – вы обязательно добавите. Я знаю, жены всегда помнят больше, чем их супруги.

– Итак, что привело вас в наши стены?

Пациент оживился, но продолжает лежать. Отмечаю про себя, что попрошу его встать во время осмотра.

– Вы знаете, когда пали стены Фив под натиском Александра Македонского, я подумал…

– Я прошу прощения, но давайте передвинемся в наше время.

– Конечно, милая! Во времена революции, когда бунтовщики шли ко дворцу, стены его…

Перевожу взгляд на жену.

– Э… Скажите, а это что у нас с ощущением реальности?

– Доктор… – Неожиданно она начинает плакать. – Он нормальный, абсолютно нормальный… был еще три дня назад.

– Вы обращались куда-то?

– Нет, мы же записаны к вам, решили, тут разберутся.

Волна антипатии, которая плескалась на донышке моей души после «Мы вас ждем, а вы где-то шляетесь», испаряется.

Женщина испугана. Ждала три дня она зря, конечно. В подобных ситуациях, когда изменения возникают резко, счет идет на часы.

Но что локти кусать. Берем кровь на все, что может посчитать наша лаборатория. В режиме «бегом-срочно-очень-прошу».

Вызываю невролога цито и на месте, то есть осмотр пациента прямо в палате.

Жену пациента прошу помочь ему собрать мочу. Сам он не соображает, что творится вокруг и чего от него хотят.

Осмотр невролога. Оскал, улыбка, зажмуривание – норма. Но при попытке встать на ноги пациент заваливается. Мешком падает в заботливо подставленные руки – мои, невролога и супруги.

О том, чтобы попасть пальцем в нос, не может быть и речи. Даже с открытыми глазами.

– Ка-а-ак он оказался у вас? – закатывает глаза невролог.

Она права. Припухший сустав – меньшее из зол, которые происходят с пациентом. То, что отняло у него разум, ощущение реальности и равновесие, вряд ли имеет отношение к ревматологии.

КТ головного мозга, цито. Цито – это значит срочно. Бегом. В обход плановых пациентов.

На КТ мы видим очаг в вертебро-базилярной области, в области мозжечка.

Анализы подоспели. Глюкоза в крови – 20! Норма – до 6. В общем анализе крови – признаки бактериального воспаления. В моче чуть выше нормы лейкоциты и, конечно, глюкоза.

– А температура? – уточняю у жены пациента.

– Была, доктор, пять дней назад – 39,8, – шепотом отвечает она. – Мы ее сбили диклофенаком. Соседка посоветовала еще три таблетки азитромицина выпить. И температуры больше не было.

– Давно диабет у вашего мужа?

– А у него нет диабета, доктор. Муж вообще абсолютно здоров. Он преподаватель, кандидат технических наук. Его любят ученики, приходят к нам в гости много-много лет.

Она начинает плакать, но все равно продолжает:

– Он стихи пишет, на каждую годовщину торжественно мне преподносит. Доктор, вы знаете, он такой…

Не выдерживает, заливается слезами:

– Спасите его, пожалуйста!

Плечи ее дрожат.

– Ой, я вспомнила! – Вытирает слезы со щек бумажной салфеткой. – В санатории год назад говорили, сахар повышен. И давление. Мол, надо обследоваться. А у него ученики, наука. И давление совсем не беспокоило. Это его рабочее – 160–170.

…Пока мы держали совет, что делать дальше, наш новенький попытался удрать. В прямом смысле этого слова. Встал и пошел, держась за стеночку, в сторону выхода. Нелюбовь к больницам сохранялась даже в сумеречном сознании.

Далеко он не ушел, конечно. Поймала вахтерша на выходе.

Он ей тоже «за Александра Македонского» начал рассказывать.

Пока вели в палату, Профессор (так его прозвали сразу) уговаривал отпустить его на работу. Потом и вовсе кинулся драться. Женским коллективом – врач, две медсестры, жена – скрутили, уложили.

Стало ясно, в обычной палате и без присмотра оставлять мальчика никак нельзя. Реанимация распахнула свои гостеприимные двери. В суете промелькнул день.

Эндокринолог, невролог расписали свои рекомендации. Обсудили с урологом, что делать с воспалением в мочевыводящей системе: в моче сплошь лейкоциты, белок. Пиелонефрит – частая вещь для диабетика. Сладкая теплая среда (моча) – идеальная среда для размножения бактерий.

За всей этой суетой и спешкой про суставы я, честно говоря, СОВСЕМ ЗАБЫЛА. Пошла осматривать пациента, уже раздетого и успокоенного: суставы стоп деформированы, под кожей множественные узлы – тофусы, там откладывалась годами мочевая кислота. Подагру тоже не лечили.

Но! Важно, чего я НЕ УВИДЕЛА. Я не увидела воспаленных суставов. Подагра была вне обострения. Зачем рвались в отделение, если приступа не было?

Жена профессора устало сидела под дверью реанимации.

Сажусь рядом.

– Почему вы решились на стационар?

– Доктор, он не мог наступить на ногу. Даже до туалета не мог дойти – выл от боли.

– Но сейчас суставы спокойные.

– Мы не дотерпели! Пришел Пашин ученик, дал ему таблеточки. Маленькие такие, беленькие. Кругленькие! Сказал, что надо пить их при обострении. Паше стало легче почти сразу. Он пил неделю, чтобы уж наверняка.

– А когда закончил принимать?

– Да вот дней пять назад.

– И после их отмены поднялась температура?

Она смотрит на меня удивленно.

– Выходит, что так, доктор.

Что за таблеточки, жена, конечно, не вспомнила. Но мне кажется, я догадалась. Эти беленькие и кругленькие сыграли с Профессором злую шутку.

А утром… утром случилось чудо.

Профессор пришел в себя. И был он в действительности таким, как описывал его жена.

– Доктор, милая, надеюсь, я не причинил вам беспокойства, пока был не в себе? Как я могу исправить ситуацию? Хотите, я напишу вам стихотворение? – Пациент умоляюще прижал руки к груди.

– Лучше расскажите, что последнее вы помните? Можно в прозе.

Выяснилось, что из его памяти выпали дней пять.

– Помню, взял больничный. Первый за 20 лет! Подвела нога, распухла и болела дико. Спасибо Костик выручил – чудо-таблетками поделился.

– И что за таблетки?

– Преднизолон, милая доктор. Он им аллергию лечит. И суставы мои утихомирились.

Мои предположения подтвердились.

Рассказываю Профессору, почему нельзя пить преднизолон – ни аллергикам, ни подагрикам – без назначения врача.

Преднизолон быстро погасит подагрический пожар. Суставы действительно перестают болеть. Но какой ценой У Профессора, который не лечил диабет, подскочили сахара. Иммунная защита ослабла – опять спасибо преднизолону. На фоне диабета и иммунодефицита обострилась инфекция мочевыводящей системы. Поднялась температура – как результат разбушевавшейся бактериальной инфекции.

Еще вчера мы взяли посевы мочи и крови на стерильность, но ждать их несколько дней.

Хотя в том, что мы имеем дело с сепсисом, я была практически уверена.

Мощная комбинированная антибактериальная терапия шла с первых суток. Несмотря на это, лейкоциты в крови росли, температура тоже.

Удалось выбить МРТ «всего мальчика».

Результат нас не то чтобы расстроил – ошарашил: абсцесс[26]26
  Абсцесс – гнойник с четкими контурами, капсулой


[Закрыть] левой почки, абсцесс селезенки.

Урологам и хирургам предстояла совместная операция.

Уже к вечеру Профессор вновь потерял ясность сознания. И снова в ход пошли рассказы об Александре Македонском. Чудо оказалось кратковременным.

Давление пациент держал с трудом. На коже появились подкожные кровоизлияния. Сепсис во всей красе.

Я села писать перевод в хирургию или урологию: коллеги никак не могли определиться, кому достанется этот подарочек.

Началась предоперационная подготовка. Назначения сделаны. Оставалось только молиться.

Утро следующего дня выдалось сумбурным. Истории на выписку я подала в последнюю минуту, получив порицание от шефа. Прошедшие два дня были заняты хлопотами вокруг Профессора. Остальные пациенты заждались внимания доктора. Не все относятся с пониманием, когда половину рабочего дня врач пропадает в реанимации.

Хирурги отсалютовали: «Берем Профессора на стол». Мысленно желаю им удачи и иду на обход.

Через полтора часа возвращаюсь в ординаторскую – картина маслом.

– Елена Александровна, вас уже трижды спрашивала жена пациента.

Дежавю какое-то.

– Та самая жена? Того самого пациента?

– Угу.

Странно, по идее она должна обивать хирургические пороги.

Рядом с женой Профессора высокий худощавый молодой человек в очках. Нетерпеливо постукивает носком туфли.

– Вы Елена Александровна?

– Я.

– Наконец-то! Потрудитесь объяснить, почему после вашего лечения абсолютно здоровый человек попал на операцию?

– Что, простите? Вы, собственно, кто?

Жена пациента сбивчиво объясняет, мол, это Костик – любимый ученик Пал Палыча.

Ох как некстати, Костик, ты мне попался. Передо мной – виновник бедствий Профессора. И он смеет кидать обвинения мне в лицо! Держите меня семеро!

Пойдемте, молодой человек. И вы тоже, дорогая супруга пациента. В ординаторскую пойдем. Там коллеги. Там свидетели. А то потом расскажете, что доктор ничегошеньки не объяснила.

– Константин, таблетки, которые вы дали своему учителю, повысили ему сахар и спровоцировали гнойный процесс в организме. Мы два дня боролись с последствиями вашей помощи. Сейчас борются хирурги.

– Но позвольте! – вступает Костик на два тона спокойнее.

«Не перебивайте меня! У него в организме три гнойных очага: в мозгу и в животе. Молитесь, чтобы он выжил! В противном случае получится, что ВЫ ЕГО УБИЛИ».

Ординаторская, в которой всегда стоит рабочий гул, замерла.

Костик молча открывал и закрывал рот.

– А вам я настоятельно советую посетить врача, если регулярно принимаете тот же препарат. Вам ведь не врач его назначил, правда?

Костик молча рванул из ординаторской.

– Елена Александровна, хирургия на проводе.

– Ну что, Снегурочка, хирург намекает, что благодарен за подарочек, – абсцессы дренировали. Ткани рыхлые, отечные, везде кровоизлияния. Нашли еще два межпетельных абсцесса. Почистили, помыли, дренажи стоят. Но… – Доктор тяжело вздыхает. – Ничего хорошего, ты ж понимаешь.

Из реанимации, куда после операции отправили Профессора, вести не лучше.

– Давление не держит. Коагулограмма[27]27
  Коагулограмма – показатели свертываемости


[Закрыть] ни к черту. ДВС[28]28
  ДВС – диссеминированное внутрисосудистое свертывание, когда во всем организме одновременно кровь сворачивается и образуются тромбы. В это же время активируется противосвертывающая система и увеличивается кровоточивость.


[Закрыть]. Септикопиемия, товарищи, дело серьезное. Я бы даже сказала, драматичное. Это состояние, когда бактерии размножаются не только в кровотоке. Они формируют гнойные очаги в тканях и органах. Эти очаги называются метастатическими, совсем как при онкопроцессе.

Через час после операции Профессора не стало… Говорят, ангелы-хранители плачут, когда им не удается спасти своих подопечных. Надо признать, ангел Профессора долго тянул на себе тяжелую ношу. И мы, врачи, которые участвовали в жизни Профессора, тоже.

Но врачи всего лишь люди. Они ставят диагноз, назначают лечение, пытаются остановить патологический процесс, который на всех парах уничтожает человеческий организм.

Но если поезд летит в пропасть, его уже не остановить.

А Костик, кстати, побежал жаловаться. В Минздрав. Он у нас во дворе больницы – приятное соседство.

Говорят, шумел в приемной и рвался к самому министру. Министр была на выезде. Костик вооружился пачкой бумаги и сел строчить прямо в приемной.

Но жалобе не суждено было дойти до министра. Когда жене Профессора сообщили о смерти супруга, она позвонила Костику.

Что уж она ему говорила, осталось за кадром. Но полчаса спустя Костик вернулся в ординаторскую в другом настроении. Кажется, он даже стал меньше ростом.

– Елена Александровна, вы простите меня. Извините. Я же не знал. Правда, не знал! Пал Палыч, он для меня как… А я… – он махнул рукой и заплакал.

– Костя, я понимаю, вы хотели помочь. Пожалуйста, сходите к аллергологу, ладно? Это лучшее, что вы можете сделать для себя. И для Пал Палыча.

Гулкая пустота в душе. Так всегда, когда теряешь больного. Даже когда знаешь, что сделал все возможное.

Не все истории заканчиваются хорошо. Я не смогла нарисовать хеппи-энд там, где его не было.

Простите!

Девочка-загадка, или не дотянули
Глава 13

Уж сколько было загадочных историй мной рассказано. Наверное, складывается впечатление, что на приеме ревматолога – сплошные ребусы.

На самом деле нет. Девять из десяти пациентов уже на первом приеме собирают все нужные критерии для выставления диагноза. Писать об этом – как будто пересказывать учебник. И мне, и вам интереснее говорить об историях, где мы споткнулись – и не раз, и не два, пока искали диагноз.

Эта девочка была на приеме у ревматолога несколько раз. У нескольких ревматологов. А диагноз… диагноз прятался, и боли в суставах не сдавались.

Первый визит выглядел вполне штатно.

– Юлия Владимировна, что привело?

Юлии Владимировне 28 лет. Маленькая, худенькая, бледненькая…

– Руки очень болят, Елена Александровна. И меня можно без отчества, просто Юля, ладно?

– Руки – это где? Плечи, локти, кисти?

– Кисти, вот эти места, – Юля показывает на запястья, потом на межфаланговые и пястно-фаланговые суставы. (см. суставы кистей. шпаргалка.).

В голове моей проносятся – еще до осмотра снимков – варианты диагнозов. При симметричном поражении мелких суставов кистей на первом месте ревматоидный артрит. Реактивный и псориатический артриты тоже могут затрагивать кисти. Псориатический – чаще не симметрично. Реактивный, как правило, в компании с другими суставами.

– Псориаз, кожные шелушащиеся бляшки, изменения ногтей?

– Нет, ничего такого.

– Какие-то еще суставы беспокоят?

– Только руки, точнее, кисти.

– А скованность утренняя есть?

– Ну да, руки с утра тугие такие.

– А сколько длится эта тугоподвижность?

Юля задумалась.

– Ну пока зубы чищу, одеваюсь… К завтраку уже хорошо, минут 15–20 получается.

Ревматоидный артрит характерен скованностью от получаса, а чаще, нелеченый, – от часа и даже до обеда.

– А какие-то препараты пили в связи с болью в суставах?

– Нет, ничего пока. Вот ждала записи своей. Терпела.

Расспрашиваю об очагах хронической инфекции. Лор-сфера, зубки, урология, гинекология – без приключений.

Острой кишечной инфекции тоже не было. Явных провокаторов артрита мы не нашли.

Идем дальше. В анализах тишь да гладь. Аутоиммунные маркеры – ревматоидный фактор, антицитруллиновые антитела, которые сопровождают ревматоидный артрит в 99 процентах случаев, отрицательные. СОЭ, С-реактивный белок – измерители воспаления – в норме.

– Вот снимочек, – Юля протягивает мне пленку.

На снимке – такая безусловная норма, что можно студентам показывать в качестве примера.

– А как давно суставы болят?

Юля мысленно подсчитывает:

– Где-то с лета, наверное… Получается, уже полгода.

Так, за полгода в костях нет изменений – это хорошо. Значит, нет быстрого прогрессирования. Но одновременно и плохо – у нас нет явного диагноза. Объясняю это Юле.

Недифференцированный артрит – так мы назвали нашу ситуацию. Абсолютно правомерный диагноз для этого случая.

Расписываю противовоспалительную терапию, без базисной. Отправляю на месяц – с терапией.

Месяц – это 20 рабочих дней, 20 приемов. Пациенты и их истории мелькают перед глазами и убегают вдаль.

Не успела я моргнуть – снова сидит передо мной Юля. Грустная Юля сидит.

– Елена Александровна, еле дождалась я приема, – вздыхает она и показывает мне руки.

Опухшие руки. Отеки лучезапястных суставов, межфаланговых суставов.

– И еще колени начали болеть, да шишка выскочила! – Юля чуть не плачет.

На запястном суставе образовалась небольшая гигромка. Но она в нашей ситуации – самое меньшее зло.

И снова опрашиваю на предмет инфекций, сопутствующих заболеваний… Анемия – единственное, что обращает на себя внимание. Я понимаю, что она может возникнуть на фоне воспалительного процесса. Необходимо включать базисную терапию.

– Елена Александровна, я детей хочу. Мы как раз собирались с мужем…

– Начнем с базисной терапии, которая совместима с планированием. Но вы же понимаете, сейчас точно не надо рваться в бой. Беременность может усугубить ситуацию.

– Конечно, – кивает Юля.

Через три месяца терапии мы встретились.

– Елена Александровна, что-то странное со мной происходит. – Юля выглядит растерянной. И вообще выглядит, честно скажем, не очень.

– Рассказывайте, жалуйтесь, Юля!

– Я сама не своя, Елена Александровна, – Юлин голос дрожит. – Я поправилась, точнее, отекла как-то… Пппять килограммов набрала.

Личико у Юли и правда пастозненькое.

– Волосы выпадают, устаю быстро, спать все время хочу. С циклом беда… Ну и суставы – как болели, так и болят. И мышцы – не то чтобы болят, ослабли очень.

Да, ситуация, прямо скажем, не очень.

– Я думала, это из-за лекарств, что вы назначили. Убрала их на три недели. Но ничего не ушло, даже ухудшилось. А еще, – Юля смотрит на меня смущенно, – я пошла к другому доктору на консультацию. Только вы не обижайтесь, Елена Александровна.

– Конечно, не обижаюсь. Показывайте, у кого были, какие исследования сделали.

– Ревматолог отправил меня на МРТ кистей. Мне ее делали целый час. Долго, я измучилась просто!

– Так, давайте посмотрим.

Действительно, при такой непонятной ситуации МРТ покажет эрозии – костные краевые дефекты – раньше, чем рентген.

Но в нашем случае МРТ не спасла ситуацию. На снимке не было ни одного краевого дефекта. Зато были жидкость, утолщение синовиальной оболочки, выстилающей сустав.

Юля потирает пальцы.

– А вот еще пальцы у меня немеют – мизинец и безымянный на левой руке.

Да, с таким отеком действительно в запястье могут пережиматься нервные стволы – туннельный синдром.

– И на холод реагируют руки.

– Как?

– Пальцы спазмируются, белеют на улице. Я даже сфотографировала их, чудно как-то выходит.

На фото – красивый синдром Рейно. Ну что ж, развернемся пошире. У нас просматривается системность.

Назначаю КТ легких – нет ли пневмофиброза[29]29
  Пневмобизроз – уплотнение ткани легких.


[Закрыть], анализ на ANA иммуноблот – аутоантитела, которые бывают при склеродермии, полимиозите. Да, они тоже могут поражать суставы и тоже без краевых дефектов.

– А еще… – Юля достает из глубин женской сумочки еще один файл А4. – Мне травматолог выкачал жидкость из сустава.

Да, Юля совершила серьезный вояж по врачам. И ее можно понять на самом деле. Я не обижаюсь. Более того, рада, что па циентка пришла с исследованиями. Только бы доктор, который брал синовиальную жидкость, отправил ее на анализ.

Словно услышав мои молитвы, Юля протягивает мне бланк с анализом. Слава тебе, неизвестный травматолог!

Синовиальная жидкость – к моему большому удивлению – невоспалительная. Нет, правда, я уже набросала себе рабочую версию. Да и о чем говорят отек, припухание суставов, если не о воспалении? Лейкоцитов – 25 в микролитре, нейтрофилов меньше 25 процентов. При воспалении эти цифры были бы выше, и выше десятикратно. Синовиальная жидкость прозрачная, а при воспалении она мутная. Зато морфолог отмечает положительный симптом «нити», что свидетельствует о высокой вязкости синовиальной жидкости. Судя по анализу синовиальной жидкости, в суставе воспаления нет. В болезненном и отекшем суставе нет воспаления – как это?

Я смотрю на Юлю. И пытаюсь уместить в голове ее жалобы.

А что если… что если я ищу не то?

– Вы у эндокринолога когда были последний раз?

– Я? У меня нет ничего эндокринологического. Вроде бы.

– Юлечка, у нас слишком много жалоб.

– Думаете, я сочиняю? Накручиваю себя, да? – Пациентка готова поверить в любой расклад.

– Нет, Юль, не накручиваете. Но нам нужно исключить внеревматологические причины. Какая системная ни была бы наша ревматология, уж слишком много жалоб для одного диагноза.

– Что надо делать? – Юля готова на все.

Я тоже, честно говоря.

– Отправляю вас за анализом из трех букв. Сдавайте ТТГ!

– Это что-то про щитовидку, да?

– Именно так.

Давно я так не ждала анализов на гормоны. Со времен своего хорионического гормона, который должен был показать, свершилась ли долгожданная беременность.

– Елена Александрова, – голос Юли в трубке дрожит, – у меня ТТГ – 23. Что мне с этим делать?

– Юлечка, это самое лучшее, что вы могли мне сказать! – Я практически готова затанцевать. – К эндокринологу живо!

Эндокринолог дообследовал Юлю, был выставлен первичный гипотиреоз – снижение функции щитовидной железы. Назначены гормоны.

А дальше… Дальше события развивались неожиданно.

– Елена Александровна, я даже не знаю, что мне делать.

Прошло еще два месяца. Юля опять сидит на приеме.

– Рассказывайте, будем решать, что делать.

– Елена Александровна, у меня… ничего не болит.

– Так это же хорошо!

Пациентка смотрит на меня недоверчиво.

– Болей нет, а что с припуханием суставов? Покажите ручки.

Руки идеальные. Припухания как и не было. И даже гигромы нет.

– А на холод руки реагируют так же?

– Вообще все прошло. И онемение, и белые пальцы… Я как будто заново родилась! Я все равно сделала анализы иммунные, что вы написали, и легкие просветила.

Аутоимммунных антител нет. Легкие чистые.

– Что мне делать, Елена Александровна?

Юля еще более растеряна.

– Юлечка, радоваться будем. Вместе.

– А таблетки?

– Те, что назначил эндокринолог, принимайте, как договорились. Мои таблетки не нужны.

– А если опять заболит?

– Тогда в первую очередь проверяете гормоны. Потом ко мне.

Юля не верила своему счастью. 125 миллиграммов тироксина буквально сотворили чудо.

– Какой диагноз у меня, Елена Александровна?

– «Дисгормональная артропатия на фоне первичного гипотиреоза».

– А мышцы? А отеки? Это все тоже давала щитовидка?

– Да, Юля, у гормонов щитовидной железы много функций. Их недостаток может давать и слабость мышц, и боли в суставах. Собственно, их восполнение и привело к тому, что вас ничего не беспокоит.

– А это… надолго?

– Что именно?

– Ну гормоны эти и то, что мне легче?

– По гормонам все вопросы к эндокринологу. В моем понимании длительность приема гормонов и их количество будет зависеть от уровня гормонов в вашем организме. А по поводу суставов… – Я понимала, Юля хочет точных прогнозов, но в такой ситуации их быть не могло. – Я считаю, нормальный уровень гормонов – залог благополучия в суставах и в организме в целом. Мы, конечно, будем приглядывать за вами в период беременности и менопаузы. И станем действовать по ситуации.

С тех пор прошло пять лет. Пациентка под руководством эндокринологов бдит свою щитовидку. Суставы и мышцы нареканий не вызывают. Юлиной дочке три года. Ни беременность, ни длительное грудное вскармливание не спровоцировали суставы к обострению.

Вот вам история с припухшими суставами и при этом без грамма воспаления. Бывает и так.