Текст книги "Считайте это капризом…"

– Эти мне отдыхающие! Как будто их с луны засылают, ходят – варежки раскроют, а потом спрашивают: что же мне теперь делать?

– И что же мне теперь делать? – эхом повторила Марина. Чем-чем другим, а оригинальностью она точно не отличалась.

– Идти в милицию и заявление писать, что же еще…

– Прямо сейчас? – спросила Марина.

– Хоть сейчас, хоть завтра, – ответил сержант, давая понять, что дело настолько безнадежное, что от времени ее визита в милицию практически ничего не зависит. И еще прибавил, задумчиво почесав затылок:

– Документы, может, и найдутся, а вот деньги вряд ли. Это я вам по опыту говорю. – И опять забрюзжал:

– Ну есть же освещенная дорога через набережную, так нет, им бы все по кустам да кушерям… И эти тоже, хоть бы огородили строительную площадку… Мало что грабят, а то еще какому-нибудь торопыге кирпич на голову свалится или еще что, а ты потом разбирайся.

Здорово у него получалось. Явно просматривалась прямая зависимость между количеством заброшенных строек и уровнем преступности. Причем обратно пропорциональная. Но Марине от этого не полегчало. Она уже была близка к тому, чтобы от души разреветься – и зачем она только позарилась на эту горящую путевку?! – когда кто-то осторожно взял ее за локоть. Полковник-то, оказывается, еще не ушел, он стоял за ее спиной и наблюдал за бурной деятельностью «опытного» сержанта.

– Ну что, едем писать заявление? – предложил он.

Марина не нашла в себе сил отказаться. В иной обстановке она наверняка сочла бы такую заботу о ней подозрительной, но сейчас, совершенно потерянная, она приняла ее как должное.

Полковник быстро поймал такси, и уже через десять минут они предстали пред ясные очи дежурного по местному УВД. Он, кстати, был все тот же: именно с ним Марина имела дело пару дней назад, когда встретила на рынке женщину в платье Кристины.

Дежурный тоже ее узнал:

– А, это вы? Опять видели что-нибудь подозрительное?

Марина заметила удивленный взгляд Полковника и готова была сквозь землю от стыда провалиться. Что он о ней подумает? Что она какая-нибудь авантюристка?

– У меня сумку украли, – выдавила она из себя.

Дежурный, похоже, не удивился, только деловито осведомился:

– Где?

– На набережной, возле стройки…

– Понятно, – невозмутимо отозвался дежурный. – И что было в сумке? Марина всхлипнула:

– Деньги, обратный билет до Москвы и документы.

– Все ясно, джентльменский набор, – вынес вердикт дежурный и сунул ей лист бумаги:

– Пишите заявление.

Марина взяла бумагу и прошла к стоящему у стены столу. Тут силы ее оставили, она позорно заревела, хотя у нее при себе не было даже носового платка, чтобы вытереть слезы и размазанную вокруг глаз тушь, он ведь остался в украденной сумке. Полковник, не говоря ни слова, полез в карман и достал свой платок, которым мужественно пожертвовал. А потом довольно долго ждал, пока она успокоится, а когда она кое-как взяла себя в руки, сидел рядом и подсказывал, что именно ей следует писать в заявлении.

Когда с формальностями было покончено, он осторожно, словно она могла рассыпаться от дуновения ветерка, свел ее с крыльца и отвез на такси до пансионата. Марина, все еще хлюпая носом, выгрузилась из машины, рассеянно поблагодарила своего нежданного друга и медленно пошла к себе.

– Спокойной ночи! – пожелал ей вслед Полковник.

Спокойная ночь – вот уж что ей сегодня не светило. Отпирая дверь своего номера, Марина заметила клочок бумаги, просунутый в щель. Развернула и прочитала: «Марина! Мне нужно спросить у вас что-то очень важное. Если можете, зайдите ко мне сегодня вечером или завтра утром. Я живу в гостинице „Магнолия“, номер 345. Полина». Марина посмотрела на часы: ровно полночь, вряд ли это время можно считать вечером. В любом случае визит лучше перенести на завтра, на сегодня приключений ей и без того более чем достаточно. Эх, заснуть бы, да вряд ли получится. Однако, вопреки ожиданиям, заснула Марина, едва коснувшись головой подушки, и спала так крепко, как ни разу за все время ее незадавшегося отдыха.

Глава 8
ЧТО ХОТЕЛА СПРОСИТЬ ПОЛИНА?

Вероника за завтраком была непривычно холодна. Бросила дежурное «доброе утро» и уткнулась в тарелку с сосисками. Дедуси за столом уже не наблюдалось, он всегда завтракал первым и бежал к морю совершать холодные обтирания. Этот «сэконд хэнд», пожалуй, еще и некоторых юношей переживет!

Марина грустно ковыряла вилкой в тарелке, обдумывая свое житье-бытье. Точнее, отчетливо вырисовывавшиеся на лазурном горизонте безрадостные перспективы. А перспективы состояли в экстренной необходимости заняться поисками денег. Нет, не тех, из сумки, разумеется, те теперь достояние истории и милицейских сводок, короче, из области виртуальной реальности. А ей, Марине, чтобы «доотдыхать» оставшиеся в ее распоряжении две недели и как-нибудь, хоть на крыше паровоза, добраться до Москвы, нужны были настоящие, бренные, замасленные и т.д. и т.п.

Вопрос, где их взять. Звонить домой и поднимать переполох ей ужасно не хотелось, не хотелось выглядеть растяпой в Петькиных глазах, не говоря уже о теткиных. Тогда – только на работу, тем более что она не успела получить отпускные, и участливым Марининым сотрудницам даже не придется скидываться, чтобы закрыть брешь в ее бюджете, достаточно будет просто сходить в бухгалтерию. То-то они обрадуются, когда узнают, как замечательно она отдыхает!

Однако, чтобы позвонить в Москву, опять же нужны деньги. У кого бы занять? У Вероники? Да ведь та после вчерашнего Марининого вероломства демонстративно ее не замечала. Но больше-то не у кого., Марина только набралась храбрости и наглости и даже открыла рот, как соседка, покончившая с завтраком, грузно поднялась из-за стола, разглаживая руками морщинки на гороховом сарафане. И уже после ухода Вероники Марине долго не удавалось закрыть рот, потому что она вдруг с ужасом сообразила, что без паспорта ей перевод не получить, а паспорт – тю-тю вместе с деньгами и сумкой. Сумку, правда, не жалко, она была старая, к тому же из кожзаменителя, а вот все остальное… Словом, безнадега выходила окончательная и бесповоротная. Марина совсем упала духом и, допивая остывший чай, рисовала себе почти сюрреалистическую картинку, как она собирает милостыню по вокзалам и электричкам: «Простите, что я к вам обращаюсь… У меня украли деньги и документы…» Бр-р-р… Или еще вариант: повесить на грудь табличку и смотреть на всех умоляющим взглядом. Такое она видела в переходах метро.

Таким же горестным размышлениям она предавалась и в номере. Здесь у нее, правда, возникла идея продать что-нибудь из одежды, но она ее быстро отмела как утопическую. Вряд ли таким способом ей удастся набрать денег на билет. Это во-первых. А во-вторых, что именно она продаст? Из ее вещей вызвать какой-то интерес у потенциальных покупателей способно одно только голубое платье, но оно обезображено жирным пятном от шашлыка. А продавать те, что ей любезно предоставили сослуживицы, она просто не имела никакого морального права.

Неудивительно, что, придавленная грузом всех этих проблем, Марина не скоро вспомнила о просьбе Полины Коромысловой зайти к ней в гостиницу, да и то лишь после того, как на глаза ей попалась записка, лежавшая на подоконнике. Какое-то время в Марининой душе боролись два чувства – долга и отчаяния, – и первое в конце концов победило. Конечно, Марине было плохо, но на свете полно людей, которым в тысячу раз хуже. И Полина Коромыслова – достаточно яркий пример, подтверждающий эту бесспорную истину.

Марина тяжко вздохнула и, преодолевая внутреннее сопротивление, сползла с кровати. Кое-как привела себя в порядок, вышла из номера, спустилась вниз, неверным шагом пересекла фойе и, зажмурившись от яркого солнца, несмотря ни на что, исправно исполняющего свою священную обязанность «светить всегда, светить везде», двинулась в сторону набережной. При этом она мысленно молила небеса не посылать на ее голову новые приключения.

Небеса ее молитвам не вняли, потому что она вдруг услышала призывный клич:

– Марина!

Марина сочла за благо не отзываться в надежде, что зов относится к какой-нибудь другой Марине, в конце концов, она, по счастью, не одна Марина на этом свете.

Тем не менее некто настойчиво повторил:

– Марина!

И ей пришлось поднять понурую голову. И как только она это сделала, так сразу увидела вчерашнего Полковника.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – пробормотала она.

– Мы же с вами вчера заявление в милиции писали. Вы уже забыли?

– Ах да, – она потерла лоб ладонью. – Извините.

– Это вы меня извините, – улыбнулся Полковник, – я-то вам не представился. Будем знакомы, я – Герман, – протянул руку и смущенно задержал ее на полпути. Вспомнил, видно, что первой подавать руку должна женщина.

Марина простила ему эту неловкость. Он задержал ее ладонь в своей и неодобрительно заметил:

– Ох, какая у вас рука холодная, прямо сосулька. А пульс-то, а пульс!

– Вы что, доктор? – поинтересовалась Марина.

– Нет, – он рассмеялся, – я каперанг. – И заметив ее недоумение, разъяснил:

– Капитан первого ранга.

– А-а, каперанг… – протянула Марина. Хотя какое это сейчас имело значение? Полковник, каперанг… У нее сумку с деньгами и документами украли! С другой стороны, разве не этот каперанг-Полковник вчера ей помог? В общем, быть с ним невежливой ей не полагалось, и Марина нехотя призналась:

– А я думала, что вы полковник.

Он рассмеялся:

– Да это практически одно и то же, только еще лучше. Слышали когда-нибудь про слепоглухонемого капитана дальнего плавания?

Марина прилежно захлопала ресницами.

– Неужели не слышали? – подивился каперанг по имени Герман.

После чего Марина сочла за благо развеять его сомнения, не в том она была настроении, чтобы выслушивать анекдоты с душком. Так что Каперанг не стал ей рассказывать трогательную историю слепоглухонемого капитана дальнего плавания, а вместо этого спросил:

– И куда вы направляетесь? На пляж?

– Нет, в гостиницу «Магнолия», – не стала скрывать Марина, – там живет одна моя знакомая. Вот только я не знаю, где эта гостиница.

– А я знаю, это не очень далеко… Могу вас проводить, если не возражаете.

– Не возражаю, – разрешила Марина и спохватилась, – если… если вы не торопитесь.

– В ближайшие три дня я совершенно свободен, – с улыбкой заверил он.

* * *

Полину в номере они не застали. Портье, молодой парень, вызвавший у Марины теплые чувства такой же, как у ее Петьки, модной стрижкой «под грибок» (это критично настроенная тетя Катя ее так называла), сообщил, что Коромыслова из триста сорок пятого номера уже уехала.

– Давно? – быстро сориентировался каперанг.

– Часа полтора назад, – пожал плечами парень. – Перед этим поинтересовалась, не спрашивал ли ее кто-нибудь…

«Это она меня ждала, – подумала Марина, – до последнего надеялась, что я приду!»

– А куда она поехала, не знаете? На вокзал, в аэропорт? – снова спросил парня каперанг, заметив, как погрустнела Марина.

Марина хотела было сказать, что знает, куда поехала Полина – в аэропорт, – но тут заговорил портье:

– Понятия не имею, куда она поехала, случайно видел, что она села в темную машину. По-моему, иномарку, а какую точно, не разглядел.

И он одарил Марину и каперанга взглядом, который был красноречивее любых слов: мол, все, что знал, я уже сказал, не мешайте работать.

Марина и ее добровольный помощник по имени Герман отошли в сторону, в тень искусственной пальмы в кадке.

– Ну вот, – горестно вздохнула Марина, – и здесь мне не повезло.

– С подругой разминулись? – участливо осведомился каперанг.

– Скорее со знакомой, причем познакомились мы в связи с очень печальной историей. – И Марина коротко изложила обстоятельства своего знакомства с Полиной Коромысловой, сказав в заключение:

– Она сегодня улетает. А может, уже улетела.

– Так что же вы с самого начала этого не сказали? – воскликнул каперанг и укоризненно покачал головой. – Каким рейсом она летит, знаете?

– Кажется, новосибирским… Точно, новосибирским, – вспомнила Марина.

– Тогда чего мы тут торчим? – Он покосился на пластмассовую пальму в кадке. – Быстро в аэропорт! Может, еще успеем…

У Марины была тысяча резонов, чтобы усомниться в разумности этой затеи, но ни один из них она не успела озвучить, потому что каперанг подхватил ее под руку и увлек за собой. Через минуту они уже сидели в такси, которое остановил каперанг, и мчались по шоссе к аэропорту.

Герман, севший рядом с водителем, пробормотал:

– Далековато у вас тут аэропорт… Нам бы побыстрей, шеф…

– Что, на самолет опаздываете? – поинтересовался водила, прибавляя газу. – На какой спешите?

– На новосибирский, – вздохнула Марина.

– Ну… – протянул таксист, – на этот успеем. Только вы что-то без вещичек…

– Мы провожаем, – пояснил каперанг.

– Тогда проводите, – заверил водитель, – еще обниметесь и расцелуетесь. Я расписание наизусть знаю, как таблицу умножения. Единственный маршрут в городе, на котором еще можно заработать.

Они и в самом деле успели, в секторе регистрации пассажиров еще светилось табло с номером новосибирского рейса. Правда, очереди перед стойкой не наблюдалось, и две молоденькие девицы в черных юбках и форменных аэрофлотовских рубашках явно скучали, ожидая припозднившихся пассажиров.

– Наверное, она уже в самолете, – снова упала духом Марина.

– Не стоит паниковать раньше времени, – урезонил ее каперанг и направился к стойке сектора регистрации. Вернулся он довольно скоро и несколько озадаченный:

– Похоже, ваша приятельница передумала лететь этим самолетом…

– Как это? – «не поняла Марина.

– Она еще не регистрировалась, – ответил Герман, – я попросил проверить по списку.

– Может, она опаздывает? – предположила Марина.

– Все может быть, – философски заметил каперанг и сверил свои часы с электронным табло на стене аэропорта.

Они подождали минут десять, у Марины даже глаза разболелись, пока она всматривалась в пеструю толпу авиапассажиров в надежде разглядеть среди них Полину. Потом к стойке регистрации и в самом деле подлетел запыхавшийся пассажир, крупный высокий мужчина, которого при всем желании трудно было спутать с субтильной Полиной Коромысловой. А вслед за этим надпись «Новосибирск» погасла, вместо нее загорелась другая – «Киев», а Марина и каперанг понуро поплелись к выходу.

– Что, расстроилась? – Он впервые позволил себе обратиться к Марине не то чтобы фамильярно, но достаточно неофициально.

– Просто как-то не очень хорошо получилось, – вздохнула Марина. – Она еще подумает, что я не захотела ее видеть. Что мне неприятны разговоры о ее сестре, и, вместо того чтобы зайти в гостиницу, я преспокойненько отправилась на пляж. Тем более… тем более в записке она написала, что хочет меня о чем-то спросить. – Марина достала из кармана записку и показала ее Герману. – Вчера я не смогла из-за… ну, вы знаете, что случилось, а сегодня с утра как-то из головы вылетело.

– Немудрено, – согласился каперанг, – ладно, будем считать, что ничего плохого эта Полина про вас не подумает. В конце концов, вы можете ей написать и все объяснить.

– Куда написать? У меня же нет адреса.

– Да в пансионате он наверняка есть, – парировал Герман, – в таких учреждениях всегда тщательно фиксируют паспортные данные клиентов на тот случай, если они вдруг совершат кражу вафельного полотенца.

В ответ на эту реплику Марина позволила себе слабо улыбнуться. Она сразу вспомнила озабоченных администраторш «Лазурной дали», пересчитывающих полотенца и простыни. Еще она вспомнила директора пансионата, который ей, собственно, и открыл истинное имя Валентины Коромысловой, предпочитавшей называться Кристиной. Тогда же он зачитал и ее нижнереченский адрес, только Марина его, к сожалению, не запомнила. Но, в конце концов, она действительно может спросить директора, вряд ли он ей откажет. Впрочем, в данный момент ее интересовало совсем другое.

– Странно все-таки, – пробормотала она, – почему же она не улетела новосибирским рейсом?

Каперанг пожал плечами:

– При таких обстоятельствах, как у нее, возможны всякие неожиданности. Случай-то нетривиальный, согласитесь. Может, она еще не все формальности утрясла?

– Тогда почему она съехала из гостиницы?

Герман только развел руками:

– Честно говоря, я не специалист по гаданию на кофейной гуще.

Конечно, он мог отнестись к непонятному исчезновению Полины спокойно, в отличие от Марины. Потому что не знал того, что знала она. Про платье, про странный обыск в номере пансионата. Но посвящать его в эти подробности Марина не стала из опасения, что он примет ее за фантазерку. Сама же она чувствовала себя окончательно выжатым лимоном.

Глава 9
ТРЕТИЙ ДЕНЬ ПЬЕМ ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ

Марина открыла глаза и печально посмотрела на окружающую ее действительность в виде казенных стен номера, шкафа с перекошенной дверцей и полотенца, висящего в лоджии на куске бинта, приспособленном вместо веревки. И в этой обстановке она встречала свое тридцатипятилетие! Было от чего загрустить, а может, даже и зареветь. Последнего, впрочем, она себе не позволила. Нужно не слезы размазывать, а выход искать. Жаль, под рукой его не было.

Она сползла с кровати и потопала в ванную. Умылась, рассмотрела в зеркале свое слегка шелушащееся от морской воды лицо и неуверенно сказала:

– Ну, с днем варенья тебя, что ли… В ответ ее отражение состроило уморительно-кислую мину, достойную Чарли Чаплина, и Марина раздраженно плеснула в него водой. Получилось еще хуже: теперь было похоже на то, что она плачет. Вернувшись в комнату, она распахнула шкаф, где увидела скомканное голубое платье, некогда выгодно подчеркивавшее нежность ее глаз и редкий цвет волос, а ныне безнадежно обезображенное жирным пятном. Вспомнив, что она захватила его с собой специально, чтобы надеть в день рождения, Марина не удержалась и таки дала волю слезам. В результате на люди, то бишь на завтрак, она явилась с красными глазами и опять же покрасневшим кончиком носа. Ей еще повезло, что в столовой уже никого не было: из-за внезапного приступа меланхолии она слегка под задержалась, за что и получила выговор от официантки. Кроме того, манная каша так застыла, что и по консистенции, и по вкусовым качествам напоминала пенопласт, а чай был окончательно холодным, но вряд ли это могло радикальным образом повлиять на Маринино настроение. В том смысле, что оно и без того было окончательно испорчено.

Кое-как покончив с завтраком, она осенней мухой поползла через фойе, когда ее окликнула крашеная блондинка, сидящая у входа за стеклом и напоминающая рыбку в аквариуме:

– Виноградова! Это вы Виноградова?

– Да, – пролепетала Марина, в глубине души ожидавшая нового подвоха от судьбы-злодейки.

– Вам телеграмма! – Крашеная блондинка просунула в окошко открытку с рисованными тюльпанами.

Марина ее торопливо развернула и с трепетом ознакомилась с содержанием телеграммы. Наклеенные буквы извещали: «Третий день пьем ваше здоровье. Пит и Вэл». Что за абракадабра такая? Марине пришлось перечитать телеграмму по крайней мере восемь раз, прежде чем до нее дошел смысл. Пит – это ее сын Петька, а Вэл – это его дружок Валерка из соседнего подъезда. Насчет здоровья было тоже более-менее ясно, но что именно они пили?

Ее раздумья вновь прервала блондинка за стеклом:

– Ой, чуть не забыла, вам же из милиции звонили. Просили зайти.

– А что случилось? – испугалась Марина.

– Откуда же я знаю? Сходите и узнаете, – резонно заметила блондинка.

Марине ничего не оставалось, как последовать ее совету. Она спустилась по ступенькам и уже хотела было взять курс в сторону центра города, как случилась очередная неожиданность… Сначала перед ней возникли цветы, здоровенная такая охапка. Марина уставилась на них и попыталась уклониться в сторону, но букет тоже изменил траекторию своего движения и снова оказался прямо перед ней. Чтобы выяснить, чьи это дурацкие шуточки, Марине пришлось остановиться и поднять голову. Полковник! Точнее, каперанг! Надо же, что это с ним? А тот улыбнулся и сказал:

– С днем рождения!

Марина так и застыла с открытым ртом, не зная, что ей делать: взять цветы или нет? В конце концов она их все-таки взяла и спросила:

– Откуда вы узнали?

– Ну вот, опять двадцать пять! Мы с вами заявление в милиции писали или нет? Я же теперь все про вас знаю, даже домашний адрес.

Марина покраснела:

– Спасибо… Но, честное слово, не стоило…

– Стоило, стоило, – возразил Герман, – особенно после всех этих ваших злоключений. Вот представил себе утром, как вы грустите в собственный день рождения, и пошел клумбы обрывать.

Марина с сомнением покосилась на цветы, вдруг они и в самом деле с городских клумб? Вид у букета, надо сказать, был и правда не очень рафинированный, без всяких там ленточек-бантиков.

Каперанг, похоже, догадался, какие сложные чувства ее обуревали, и успокоил:

– Не бойтесь, не краденые, с рынка. По клумбам я последний раз промышлял лет двадцать назад, если мне не изменяет память. И было это в славном городе Владивостоке.

Марина стояла, вцепившись пальцами во влажные стебли цветов, и не знала, что и сказать. Слишком уж это походило на сказку, точнее, на мыльную оперу. Прекрасный принц в облике импозантного худощавого красавца с повадками первого парня на деревне… Или… или опытного соблазнителя? Впрочем, ее-то зачем соблазнять, чай, не семнадцатилетняя девочка? К тому же ее возраст, как выяснилось, ему хорошо известен.

– Да что с вами такое? – коснулся ее плеча Герман. – Вы разве не собираетесь меня пригласить на праздничный обед?

– Что? – очнулась Марина. – Какой еще праздничный обед?

– По случаю юбилея, разумеется. Дата ведь круглая.

Слава богу, Марине было что на это ответить. Она грустно улыбнулась:

– Я бы не против, но вы же знаете, я на мели, в смысле без денег. А потом мне надо в милицию, меня зачем-то просили туда зайти.

– Может, сумка нашлась? – предположил Герман.

Марина усмехнулась:

– Наверное, ворюга заглянул в мой паспорт, узнал, что у меня сегодня день рождения, и, чтобы сделать мне приятное, самолично принес сумку в милицию, а заодно и сдался.

– О! – оценил ее шутку находчивый каперанг. – К нам, кажется, возвращается чувство юмора? Это хороший знак! Ну что же мы тогда здесь стоим, вперед! За подарком!

* * *

И впрямь свершилось! Молодой лейтенант, Марина не сразу узнала в нем парня, сыпавшего анекдотами в милицейском «уазике» той ужасной ночью, когда их с администраторшей Ксенией Никифоровной возили в морг опознавать Валентину Коромыслову, торжественно вручил ей паспорт, в котором – о чудо! – за корешком обложки по-прежнему лежал обратный билет до Москвы. Убедившись в этом, Марина от избытка чувств надолго лишилась дара речи, чем не преминул воспользоваться симпатичный лейтенант:

– Вам очень повезло, гражданка Виноградова, что паспорт нашелся, а то у нас знаете сколько таких случаев было, когда все пропадало подчистую. И что дворничиха внимательная попалась, а то ведь запросто могла и сжечь…

– Какая дворничиха? – недоуменно заморгала Марина.

– Обыкновенная. Которая подметает на набережной. Паспорт ваш в урне валялся. Вор от него, видать, сразу избавился, а денежки себе оставил. Ну, это святое дело, деньги они обычно не подкидывают. Так что вам очень повезло, – повторил лейтенант.

– Ой, спасибо, спасибо и вам, и дворничихе! – запричитала Марина. – Вы не можете себе представить, как я счастлива.

– Еще бы, – откомментировал милиционер, – без паспорта вы бы пропали. Мы бы вам, конечно, справку соорудили, но это еще полдела. Полгода бы новый паспорт ждали, не меньше.

Марина с опозданием испугалась:

– Где ждала? Здесь, что ли?

– Да нет, уехать вы бы как-нибудь уехали, но в Москве бы началась канитель: всякие справки, запросы, подтверждения, уведомления… Паспорт потерять – очень неприятная штука. Вы уж теперь остерегайтесь, по безлюдным местам не ходите. Что касается пропавших денег, то здесь перспективы очень неутешительные. Таких случаев у нас знаете сколько? Своих ворюг полно, так еще во время отпускного сезона все окрестные жулики съезжаются, чтобы, так сказать, материальное положение поправить. Рост преступности, что вы хотите? Мы, конечно, боремся по мере возможности, но силы не равны. – На такой патетической ноте он закончил свою прочувствованную речь.

Насчет роста преступности это он вовремя заметил. Марина вспомнила, что до сих пор не знает, чем закончилась история с платьем Кристины. Выяснили они или нет, почему оно вдруг оказалось у молодящейся дородной бабенки, которую она встретила на рынке?

И Марина вежливо спросила:

– Вы не знаете, следователь Кочегаров сегодня работает?

– Следователя Кочегарова до конца недели не будет, у него теща померла в деревне, – пробубнил лейтенант, заполняя бумаги, в которых ей, Марине, следовало расписаться, дабы подтвердить факт получения паспорта.

Что она и сделала. И только после этого лейтенант ее признал:

– Постойте-ка, гражданочка, не вы случаем у меня на днях утопленницу опознавали?

– Я, – кивнула Марина и печально напомнила:

– Валентину Коромыслову.

– М-да, – философски заметил лейтенант, – не очень-то вам повезло с отдыхом. То соседки тонут, то сумки воруют. Мы-то к таким делам привычные, для нас это, считай, рутина, а вот вам, конечно, не позавидуешь. Кстати, а Кочегаров-то вам зачем?

Марина замялась:

– Даже не знаю, как вам сказать…

– Ну не хотите, так не говорите. – Парень, видно, решил, что не стоит слишком уж поощрять граждан тащить все свои проблемы в милицию, а то ведь с головой завалят – не выберешься.

Марина же, преодолев смущение, выложила все, что накипело у нее на душе: и про платье утонувшей Кристины-Валентины, непонятно как очутившееся у совершенно посторонней женщины, и про обыск в Маринином номере (с меньшим энтузиазмом, правда), и, наконец, о странном исчезновении Полины Коромысловой, почему-то не улетевшей домой новосибирским рейсом. Освободившись наконец от тяжкой ноши подозрений, Марина выжидающе уставилась на молодого лейтенанта.

Тот задумчиво почесал карандашом за ухом:

– Так этим что, Кочегаров занимается?

Марина смущенно заморгала: у нее имелись серьезные сомнения насчет того, что следователь Кочегаров «этим» занимался или собирался заняться в обозримой перспективе, но не могла же она в присутствии его коллеги по цеху высказаться о нем неуважительно!

Лейтенант же расценил ее задумчивость в том смысле, который его больше устраивал:

– Ну… Раз он в курсе, то ему и карты в руки. Подождите, он тещу похоронит и займется этими тайнами. Не исключено даже, что с удвоенной энергией, все-таки тещи не каждый день помирают.

И парень весело подмигнул Марине, показывая всем своим бесшабашным видом, что лично он из-за тещи убиваться не будет.

Марина поняла, что с этим милым парнем, так же как со следователем Кочегаровым, в тещином лице понесшим невосполнимую утрату, ей общего языка не найти. Слишком уж разные ими двигали интересы: Мариной – желание понять, что же все-таки случилось с Кристиной-Валентиной, а им – страстное стремление отбиться от лишней работы. В этом смысле они были почти как пресловутые Восток и Запад, которым никогда не сойтись. А потому она только сдержанно поблагодарила молодого лейтенанта за заботу и, прижав к груди свой вновь обретенный паспорт, вышла из кабинета.

Итак, предположение каперанга о подарке по случаю юбилея благополучно подтвердилось на сто процентов. Или на девяносто девять. Денег она, конечно, лишилась, но с паспортом переживать эту невосполнимую утрату было значительно уютнее.

Герман ждал ее внизу, скрашивая ожидание мирной беседой с дежурным. Общались они запросто, а это значило, что нравы в южном, разомлевшем от зноя городке были самые патриархальные.

– Ну, как дела? – осведомился Герман, завидев Марину.

Она не смогла сдержать счастливой улыбки и молча продемонстрировала ему паспорт и билет.

Он довольно потер руки:

– Это надо отметить. Марина поспешила его разочаровать:

– Нашлись только паспорт и билет, грабитель выбросил их в урну на набережной. Деньгами он не побрезговал. К сожалению.

Однако каперанг не растерялся:

– Стоит ли переживать из-за подобных мелочей в такой-то день!

– Пожалуй, – согласилась Марина и спросила, поражаясь собственной смелости:

– Вы не одолжите мне рублей десять? Я позвоню на работу, чтобы мне отпускные прислали, а то даже с паспортом и билетом без денег как-то…

– Ни за что! – бодро отрапортовал Герман и, блеснув крепкими зубами, особенно белыми на фоне оливкового загара, полез в карман за бумажником.