Текст книги "Камни для царевны"

Глава
8
Остапа понесло

По словам папы, после Нового года Остапа понесло. Я знала, откуда это выражение, и хорошо понимала, кого папа имеет в виду, поэтому не возражала. Понесло и понесло. В моей груди полыхала любовь, и мне хотелось всех поражать.

Вернувшись из школы домой, я решила навести «марафет». Мама была дома, и я попросила заплести волосы в двадцать косичек. Мама согласилась.

«Завтра в классе будет фурор, – глядя на себя в зеркало, думала я. – Войду и сражу всех наповал. Прежде всего Ветрова, за ним Леликова».

Мишка Леликов был троечником. Но красивым. В отличие от Ветрова, он был высок и галантен. Чтобы вызвать Сашкину ревность, я строила Мишке глазки и давала списывать. Однако ревности не было. И я решила сменить прическу. Но как всегда, слишком спешила.

Я проснулась за двадцать минут до начала урока, но решила успеть. Я быстро умылась, быстро накрасилась, распустила косы… и оп! Тот самый случай, когда ожидаешь одно, а получаешь совсем другое. Мои волосы стали кудрявыми, и это было хорошо; но они встали дыбом, и это никуда не годилось. Тугие пружинки не хотели лежать прилично ни за какие коврижки. Я, как могла, пыталась выйти из этого положения. Мочила волосы, слюнявила, брызгала на них лаком, но все было напрасно. Попробовав расчесать локоны, я превратилась в одуванчик. В таком виде и полетела. Приземлившись у кабинета биологии, я распахнула дверь и сказала:

– Раиса Борисовна, извините. Я проспала.

Меня встретил гомерический смех. Смеялись все – и биологичка, и мои одноклассники. Усевшись за парту, я незаметно достала зеркало и взглянула на себя. Моя голова походила на облако. Да уж, полный фурор.

Но я своего добилась – поймала однодневную славу. Да-да, так все и было. Весь день я привлекала внимание старшеклассников, и среди желающих сфотографироваться со мной не было отбоя. Первое фото я сделала с Люськой. Оно у меня до сих пор стоит на столе. Я словно облако, Люська похожа на солнце; у нас обеих – веснушки на носах, и обе улыбаемся.

Что говорить, глупостей в моей жизни было немало. Но это все черти виноваты. Кто же еще? Помню, спросила бабушку:

– Бабуль, скажи: черти с людьми играют?

– Еще как играют, – ответила бабушка.

Бабушка не будет врать. Если сказала, играют, значит, так и есть. Другое дело, не все это видят. Теперь-то я понимаю, люди делятся на две категории: первая влипает в дурацкие ситуации, вторая выходит сухой из воды.

Мы с Люськой относимся к первой категории. В этом нет никаких сомнений. Однажды, например, доигрались до вызова полиции. А дело было так.

Как-то раз, сидя на кровати Варвары Петровны, блуждали по социальным сетям, и нам было весело. Мы с кого-то смеялись, звонили одноклассникам и опять смеялись. Видел бы меня папа. Бесцельного времяпрепровождения он не выносил. Поэтому и держал меня под контролем. В контроль входило много чего, в частности – ограниченное пользование компьютером и айпадом. Но, по словам бабушки, вода дырочку всегда найдет. И я с бабушкой согласна. Если тебе не разрешают сидеть за компьютером, значит, надо его искать на стороне. Вариантов – вагон и маленькая тележка: можно заглянуть к друзьям, можно остаться в компьютерном классе или пойти в библиотеку. Что касается меня, то я сижу в Люськином айфоне. И все потому, что своего айфона у меня нет. А у Люськи – шестая модель, подарок Варвары Петровны. А я сижу на бобах. Верней, с папиным старым «Самсунгом».

Короче, сидели мы с Люськой на кровати и, воткнувшись в «ВКонтакт», смеялись. И тут увидели осу. Такую огромную, что оторопь взяла.

– Откуда оса? – прошептала я. – Зима на дворе.

– Наверное, с осени, – ответила Люська. – Спряталась в балдахине и уснула.

– Осы так долго не живут.

– Может, это и не оса?

– Кто же тогда?

Пока мы перешептывались, оса решила размяться. Она взлетела под потолок и с невероятным жужжанием продемонстрировала нам с Люськой мертвую петлю. Вскочив с кровати, мы понеслись в другую комнату. Оса полетела за нами. Мы побежали на кухню, однако оса уже ждала там. Она делала перед нами кульбиты и свирепо косила огромным глазом. Или нам это казалось? Так или иначе, но оса нас чуть с ума не свела. Мы махали перед ней полотенцем, прыгали на диван, прятались под стол. И все это время орали.

– Мамочка, убивают!

– Спасите!

– А-а-а! Боюсь!

Оса продолжала свои дурацкие игры. Покружившись под потолком, она пикировала вниз и делала перед нами разворот. Затем опять поднималась вверх и начинала сначала. Мы с Люськой легли на пол и ползком добрались до коридора. И тут позвонили в дверь. Сначала коротко, потом нетерпеливо. Наконец в дверь стали тарабанить. Мы замерли.

– Открывайте, полиция!

Люська открыла дверь, и мы увидели двух полицейских. Они держали в руках оружие. Откинув нас в сторону, полицейские ринулись в комнату. Раздался звук упавшего стула, звон стакана.

– Где они? – вернувшись в коридор, рявкнул полицейский.

– Кто? – прошептала Люська.

– Преступники.

– Там оса.

– Какая оса?

В коридор вышел второй полицейский.

– Никого нет, – доложил он. – Только шмель.

– Что шмель? – не понял первый.

– Я его убил.

Обыскав квартиру, полицейские успокоились. Они сказали, что их вызвали соседи.

– Зачем? – удивилась Люська.

– Соседи услышали крики и позвонили. Это вы так орали?

Опустив взгляд, Люська призналась, почему мы орали. На лицах полицейских появились кислые гримасы.

– Более глупого вызова еще не было, – закрывая за собой дверь, сказал тот полицейский, что был постарше.

– Да уж, – согласился младший. – Скажи кому, поднимут на смех.

Глава
9
Первое апреля

Первое апреля в этом году пришлось на субботу. День был на редкость пакостным. Размазывая по стеклу струи воды, за окном завывал ветер. В душах девятиклассников, сидевших в кабинете русского языка, царило плохое предчувствие. Мы с напряжением ждали Марью Васильевну. Оно и понятно: нам был обещан контрольный диктант.

Войдя в кабинет, Марья Васильевна подошла к столу и, положив журнал, застыла на месте. Мы почувствовали неладное. Взгляд маленьких глаз полз по нашим лицам и, остановившись на ком-нибудь, ярко вспыхивал. Ветер за окном зашелся в истерике, и, не выдержав напряжения, я всхлипнула. Марья Васильевна ожила.

– Сначала кое-что выясним, – сказала она.

Мы были готовы к фразе «достаньте двойные листочки», а тут «кое-что выясним». Когда такое бывало? И с какой стати грозный взгляд? Будто под дулом пистолета стоишь.

Все напряженно смотрели на учителя. Вернее, ждали чего-то ужасного. Так бывает. Вроде не виноват, а понимаешь: наказание рядом. За что – это другой вопрос, главное – уверен, тебя накажут.

– К доске пойдут… – Сделав паузу, Марья Васильевна выдала «пулеметную» очередь: – К доске пойдут Ветров, Лыткин, Леликов, Асина и Арионова. Остальные могут сесть.

Девятиклассники шумно опустились на стулья. Первым к доске вышел Лыткин. Его губы растянулись в нелепую улыбку, уши горели, в глазах застыло недоумение. Дескать, что происходит? И почему я? За Лыткиным вышли Ветров и Леликов. Оба хорохорились как могли. И выглядели похоже. Руки в карманах брюк, взгляд устремлен к окну. Типа плевали на всех – и на Марью Васильевну, и на диктант, и на вызов к доске. Последними вышли мы с Ольгой Арионовой. Встав рядом с мальчишками, я взглянула на Люську. Та, полыхая волосами, ерзала на своем месте.

Арионова кривила губы. Ее правильные черты лица выражали крайнее недоумение. Что за бред? И почему я оказалась в этой компании? Похожие вопросы волновали и меня. Все потому, что в пятерке, стоящей у доски, не было соответствия – то есть того самого, что так любила Марья Васильевна. Леликов и Лыта – троечники и раздолбаи; Ветров – хорошист, но общепризнанный клоун; Асина – почти отличница, однако особа с неуравновешенным характером – такая всякое может отмочить; Арионова – лучшая ученица в 9 «А», можно сказать, гордость школы. Словом, что за дела, товарищи?

Наконец Марья Васильевна прервала затянувшееся молчание.

– Руководство школы все знает, – сказала она.

Брови стоящих у доски, как по команде, взлетели вверх.

– Ваши родители уже вызваны в школу. Полиция прибудет с минуту на минуту.

Леликов оторвался от залитого дождем окна.

– В смысле? – спросил он.

Мишка спросил, как человек много битый и уже не ждущий от жизни ничего хорошего.

– В смысле за ваши безобразия, – перешла в наступление Марья Васильевна. – Это надо же – банду сколотить. И кто во главе? Лучшая ученица школы.

Испепелив Арионову взглядом, Марья Васильевна продолжила:

– Настоящий стратег, ничего не скажешь. Все было продумано до мелочей. И время, и место, и орудия преступления.

Класс ахнул. Казалось, Марья Васильевна сошла с ума. Надо же такое придумать: Арионова – глава банды!

Марья Васильевна перевела взгляд на меня.

– И ты, Асина, хороша. Позволь поинтересоваться: как представляешь встречу отца с полицией?

Судорожно вздохнув, я попыталась сдержать слезы, но мне это плохо удавалось. И тут к доске выскочила Люська. Она была похожа на рыжую бестию. Глаза горят, веснушки с копейку, в руках – учебник по русскому языку. Зачем Люська схватила учебник, трудно сказать: то ли для того, чтобы прихлопнуть Марью Васильевну, то ли для обороны.

– Как вы смеете? – крикнула Люська, встав рядом со мной.

Марья Васильевна отступила к окну. Ее пережженные химией волосы воинственно вздыбились, грудь колыхнулась.

– Смею, – с вызовом ответила Марья Васильевна. – Ты слышала, что в спортзале бьют окна?

– Слышала, – насупилась Люська.

– Знаешь, сколько стоит их вставить?

– При чем здесь наши?

Марья Васильевна прислонилась к окну и словно уменьшилась в размерах.

– При том, что они били.

– Этого не может быть.

– Все доказательства налицо.

Ветров встрепенулся:

– Какие еще доказательства?

– Есть свидетели, – отчеканила Марья Васильевна. Чуть помолчав, она добавила: – Но главное то, что есть отпечатки пальцев на камнях, которыми были разбиты стекла. И они совпадают с отпечатками пальцев вашей пятерки.

– С нашими отпечатками пальцев? – переспросила Арионова.

– Да, – скорбно поджав губы, кивнула Марья Васильевна.

Ольга усмехнулась и, откинув тяжелые косы, сказала:

– Неувязочка вышла. Дело в том, что я своих отпечатков пальцев не сдавала. Так что вам не с чем сравнивать.

И тут Марья Васильевна рассмеялась. Она смеялась громко, с надрывом, с восклицаниями «ой!», «это же надо!», «ну, не могу!». Затем достала огромный платок и, высморкавшись, сказала:

– С первым апреля! Можете садиться.

Девятый «А» зашумел.

– Ну и прикол!

– И от кого? От Марьи Васильевны!

– А я думал, она и улыбаться не умеет…

– Чего только в жизни не бывает!

Отвесив Ветерку подзатыльник, Леликов получил сдачу, чему все несказанно обрадовались. Лыта состроил рожу, а я, схватив Люську за руку, вприпрыжку побежала к парте. Арионова округлила глаза и, что-то буркнув под нос, поплыла на свое место. Класс затих. Похоже, все ждали продолжения.

Блеснув глазами, Марья Васильевна сказала:

– Диктанта не будет. Какой диктант первого апреля?

Глава
10
Бета-троица

Сочинив «Сказку о царе Салтане», Пушкин подарил миру не только князя Гвидона с царевной Лебедью, но и ткачиху, повариху, сватью бабу Бабариху. Как известно, все эти дамы плели интриги, подсовывали подметные письма, клеветали, завидовали, сплетничали… и получали от этого большое удовольствие.

Бета-троица – их достойный потомок, только вот дела помельче. Это неудивительно. И возраст не тот, и королевство маловато. Однако нашего класса бете-троице хватало. Так получилось, что бета-троица в 9 «А» стала центром пусть небольшой, но отдельно взятой Вселенной. Троица судила, миловала, строила взаимоотношения, тут же их разрушала, льстила, получала комплименты, доводила до слез, упражнялась в остроумии, демонстрировала смирение, притягивала, отталкивала, топтала, поднимала из грязи – словом, жила самой что ни на есть интересной жизнью.

В состав бета-троицы входили:

1) Елизавета Николаева. Глава бета-троицы, современная сватья баба Бабариха. По характеру – лидер. Маленькая, симпатичная, хитрая.

2) Ирина Корнюшина. Она же ткачиха. Маленькая, узкая, темноволосая, кокетливая, недалекая, вертлявая.

3) Татьяна Вяльцева. Нынешняя повариха. Маленькая, некрасивая, умная, молчаливая, коварная, с сальными волосами и прыщавым лицом.

Ветров тусил с бета-троицей с большим удовольствием. Мало того, бывал в гостях у Николаевой. Там бета-троица и собиралась. Что они делали у Николаевой, я не знаю. И Люська не знает. И Наташка, и многие другие. Однако Люська и Наташка в компанию к бета-троице не стремились, а мне хотелось. Зачем? Я и сама не знаю. Может, потому, что с троицей дружил Ветров; может, стремилась к огню, как ночной мотылек.

Николаева, Корнюшина и Вяльцева вели себя как маленькие женщины. Они умело пользовались косметикой, прятали свои мысли, не лезли на рожон, не кричали, не ругались, умели слушать и говорить ребятам то, что те хотели бы слышать. И подходили любому парню. Все потому, что умели общаться с мальчишками и имели рост метр пятьдесят пять сантиметров. Таких сейчас мало, ведь современные девочки сплошь и рядом – высокие. Взять, например, нас с Люськой. У меня – метр шестьдесят семь, у Люськи – метр семьдесят два. И размер ног – ого-го-го какой! – тридцать девятый и сороковой соответственно. А у бета-троицы ножки тридцать четвертого и тридцать пятого размера. В отличие от нас с Люськой, у них проблема в том, что маленьких туфель на высоком каблуке найти трудно. Об этом бета-троица говорила часто, а заодно и о том, что среди аристократов девятнадцатого века очень ценили маленькие ножки. Дескать, и Пушкин об этом писал, и Лермонтов, и Тютчев. Подобные разговоры вызывали комплекс неполноценности. Я сутулилась, ходила на полусогнутых, загоняла ноги в тесную обувь, и все для того, чтобы изящнее выглядеть.

В начале апреля бета-троица развернулась в мою сторону. С какого рожна, не знаю. Все началось с того, что Николаева спросила:

– Ариш, можешь подойти к Чистым прудам часам к пяти?

– Могу.

– Тогда до встречи.

Николаева улыбнулась и поплыла к окну. Там уже стояли Корнюшина с Вяльцевой. С трудом скрыв радость, я вернулась в класс. Люська на перемену не выходила, поэтому о разговоре с Николаевой не подозревала.

* * *

К пяти часам дня я подошла к Чистым прудам. Николаева была уже там. Одна, что обрадовало.

– Надеюсь, нам удастся поговорить, – улыбнувшись, сказала она.

Я посмотрела по сторонам. По дорожке шли мамаши с колясками, на лавочках сидели пенсионеры.

– Ты есть «ВКонтакте»? – спросила Николаева.

– Нет.

– Почему?

– У меня уже был негативный опыт общения в социальной сети.

– У меня тоже, – вздохнула Николаева.

На некоторое время между нами повисло молчание. Каждый думал о своем. Наконец Николаева сделала вступление:

– Люблю весну. Мать-мачеха вдоль дорожки… – И, не договорив, спросила: – Ты бы хотела со мной дружить?

Сердце ухнуло вниз, и я прохрипела:

– Но у тебя есть Ира и Таня, а у меня – Люська.

– Вяльцева с Корнюшиной мне надоели, – ответила Николаева. – Одни и те же разговоры. А мне хочется новых отношений. Искренних.

«С чего это она разоткровенничалась?» – подумала я.

– Сначала было интересно. Согласись, Ирка с Танькой – прикольные. А потом мне надоело.

– Почему?

– Попадись на язык, съедят. А я – не злая. – Бросив на меня взгляд, Николаева продолжила: – Но сразу трудно порвать, ты же понимаешь. Помнишь, как в «Маленьком принце»? Мы отвечаем за тех, кого приручили. Вот я и подумала: хорошо бы подружиться с тобой. Ты – романтик, а я обожаю романтиков. Они всегда интересно живут. А у меня – проза. Душно и противно.

Здесь надо сделать пояснение. Это сейчас я рассказываю с некоторой долей иронии, а тогда… тогда мне казалось, что на мои плечи опустилось счастье. Большое и светлое. Мне предлагают дружбу. И кто? Глава бета-троицы.

«Вот подружусь с Николаевой, – думала я, – научусь подчинять мальчишек, красиво говорить, загадочно молчать. Словом, производить впечатление. А что плохого? Девушка должна уметь производить впечатление. А мы с Люськой этого совсем не умеем. И все потому, что никто не учил».

Взяв меня за руку, Николаева заглянула в глаза.

– Ну как? – спросила она. – Дружим?

– Дружим, – ответила я.

– Вот и отлично. Но наша дружба должна быть тайной. Согласна?

Я кивнула.

«Пусть будет тайной, я не возражаю».

Глаза Николаевой сверкнули, как звезды. Реально сверкнули.

– А как сохранить дружбу в тайне? – спросила я.

– Мы будем переписываться. Если тебя нет «ВКонтакте», давай писать друг другу в чате фейсбука?

– Не хочу, – твердо ответила я.

– Тогда можно писать эсэмэски. Или письма.

– Лучше уж письма.

– Идет, только напиши первая.

Николаева продиктовала адрес, потом взглянула на часы и заторопилась.

– Извини, – улыбнулась она. – Скоро мама придет, а у нее нет ключей.

– Тогда пока, – сказала я.

Перемены последовали на следующий день. Только не те, на которые я рассчитывала.

Глава
11
Письма

16 апреля

Лиза, привет!

Вчера с Люськой ходили в парк. Встретили Ветерка с Дюковым. Они собирали мать-и-мачеху, а по дороге домой рассказывали анекдоты. Дурацкие, на мой взгляд. Договорились встретиться сегодня вечером.

16 апреля, вечер

Ариша, привет!

Видела вас. Мы тоже гуляли в парке. Я, Вяльцева и Корнюшина. Подходить не стали. Чтобы не мешать свиданию. Похоже, ты Ветрову нравишься. А он тебе?

17 апреля

Мы с Сашкой знакомы тринадцать лет, так что у нас – дружеские отношения. Мы жили в одном доме, в одном подъезде и ходили в один детский сад. В детсаду Сашка с Дюковым любили играть в футбол. И меня брали с собой. Поставят на ворота и носятся – голы забивают. Давно это было. С тех пор мы редко гуляем вместе. Все некогда. К тому же я записалась в секцию фигурного катания, Ветерок – в музыкальную школу. Но он мне всегда нравился. Веселый, симпатичный. И поет хорошо.

18 апреля

Вот удивила. Не знала, что Сашка поет. К тому же ходил в музыкальную школу. Вот это новость. Признайся, он тебе пел?

19 апреля

Три года назад, еще до твоего прихода в наш класс, Сашка отмечал день рождения. Он пригласил нас с Люськой, Леликова, Дюкова и Лыткина. Было весело. Сначала играли в чепуху, потом Сашка спел под гитару. Я не знала, что в музыкальной школе он учится по классу гитары – думала, на фортепьяно играет. Оно у него есть. Помню, попросила показать аккорды на гитаре. Сашка пообещал. Но обещать он – мастер, а как до дела доходит, все потом и потом.

20 апреля

А знаешь, мне Ветерок тоже нравится. Как друг, конечно. Веселый, бесшабашный. Но больше нравится Леликов. Скажи, симпатичный? Высокий, с длинными ресницами. И хорошо воспитанный. Насколько я знаю, отец Леликова – главный инженер на авиазаводе. А Ветерок – слишком легкомысленный. Когда бывает в нашей компании, я настороже. Как бы он не поссорился с кем-нибудь или что-то не ляпнул.

21 апреля

Сашка – хороший парень. Однако он – артист. Строит из себя то хулигана, то мальчика-паиньку, то дружбана в доску. Мне кажется, сейчас осваивает новую роль – обольстителя. Строит девочкам глазки, говорит комплименты. Да и одевается не так, как другие. Здесь ему мама помогает. Насколько я знаю, она работает в Доме моды. С Мишкой Леликовым его и близко поставить нельзя. Знаешь почему? Мишка туповат, а Сашка – сообразительный. И книжек много читает. У них дома большая библиотека. От Сашкиной бабушки осталась. Ты в курсе, что бабушка Ветрова – известный искусствовед? Она в свое время работала в Музее Пушкина.

22 апреля

Читаю письма с большим интересом. Мне кажется, у тебя есть литературные способности. Да-да, вот закончишь институт и станешь писателем. Напишешь много книг и, кто знает, может, вспомнишь о нашей с тобой переписке.

22 апреля, вечер

Стать писателем – моя мечта. О ней только Люська знает, теперь вот ты. Прозу пока не пишу, а стихов набралась целая тетрадь. В основном детских. Вот одно из них. Я его написала ко дню рождения двоюродного брата.

Делать все хочу, как мама:

Взять кастрюлю, постирать, Мне своих игрушек мало, Надоело в них играть.

Шпильки, лампы, авторучки, Ленты, платья и духи, Все потрогать хочу ручкой, Не отнять – не подходи.

23 апреля

Теперь понимаю, почему вы с Сашкой тянетесь друг к другу. Не отрицай. Вижу, с какой симпатией ты о нем пишешь. И Сашка о тебе тепло говорит. Вчера был у меня в гостях. Зашел разговор о девочках из нашего класса, так Сашка тебя первой назвал. И еще сказал, что ты – самая умная и самая симпатичная. Танька, конечно, сморщилась. Она тебя к Сашке ревнует. Да и симпатичной не считает – говорит, нос слишком большой. Но это – ее личное мнение. Мне и Ветерку так не кажется. Мы с ним считаем, что у тебя – греческий нос.

24 апреля

Я в шоке. Не думала, что ты будешь обсуждать с Сашкой и своими подругами мой нос. Ужасно неприятно.

24 апреля, вечер

Ариша, прости! Не хотела тебя обидеть. Сама знаешь, как у девчонок бывает. Стоит заговорить о ком-то, так в поле зрения попадают и нос, и глаза, и волосы, и ноги, и руки… Да что там, ни один прыщ не спрячется. К тому же этот разговор Танька завела, а она тебе завидует. Это я точно знаю. Ветерок ее будто поддразнивает. Говорит: «Ариша и на коньках катается лучше всех». Вот Танька и бесится. Будь с ней осторожней. Хитрая она.

25 апреля

Твои слова о Татьяне меня удивили. Она ведь твоя подруга.

26 апреля

Подруга. Ну и что? Разве подруги вне критики?

Обещай, что моих писем никому не покажешь. Даже Люське.

27 апреля

Не волнуйся. Писем никому не покажу. Я умею хранить секреты.

27 апреля, вечер

То, что умеешь хранить секреты, поняла сразу.

Когда пришла в ваш класс, попала на разбирательство. Помню, тогда выясняли, кто вылил тушь на учительский стул. Ты в классе дежурила, значит, видела. Но не рассказала.

Ветров, наверное, да? Подобные хохмы – в его стиле.

28 апреля

Нет, не Ветров. Но извини, тебе тоже не скажу. Обещала.

Что касается Сашки, у него разные хохмы – и плохие, и хорошие. В начальной школе, например, он, прочитав «Тимура и его команду», организовал в классе тимуровское движение. Начал с себя и Дюкова. Они выяснили, кто в нашем подъезде воевал, вырезали красные звезды и приклеили ветеранам на двери. Затем разбили свои копилки и накупили ветеранам сладостей. Потом подключили ребят из нашего дома, и вскоре началось шефство над ветеранами. Мы даже концерт им устроили. В сквере между домами. Пели песни, рассказывали стихи. А в школе об этом никто не знал. Мы специально не говорили, чтобы не думали, что шефствуем из-за галочки.

Та к получилось, что 9 мая в нашу школу пригласили ветерана из дома. Он увидел нас на торжественной линейке и рассказал о шефстве. Помню, как удивился Павел Сергеевич – наш завуч. Прежде всего из-за Ветрова. Погладив Сашку по голове, он сказал: «В тихом омуте черти водятся. И наоборот». Дома я спросила: «Что имел в виду Павел Сергеевич?» – «Под маской скромника могут кипеть такие страсти, что только держись», – ответил папа.

29 апреля

Ариш, у меня предложение. Давай составим портреты наших одноклассников. Мне кажется, это – хороший опыт. Могу начать первой. Например, с Мишки Леликова. А ты составь портрет Сашки Ветрова. Договорились?

30 апреля

Как-то неожиданно все это. Но можно попробовать.

Начинай.

1 мая

Леликов Михаил.

Высокий, стройный. Карие глаза с длинными ресницами. Каштановые волосы средней длины. Полные губы. Аккуратный, хорошо воспитанный, спортивный. Любит угощать девочек шоколадными конфетами.

Учится неважно, любимый предмет – физкультура. Не подлый, не жадный, не трусливый.

6 мая

Лиза, извини! Сразу написать не могла – уезжала с родителями в гости. Продолжаю.

Ветров Александр.

Маленького роста. Глаза – небольшие, но выразительные. Чаще грустные, чем веселые. Губы – тонкие, высокие скулы. Когда волнуется, на скулах появляется бледно-коричневый румянец. Руки, как у девочки, – узкие, с длинными пальцами.

Неспортивный. Любимый предмет – литература. Играет на гитаре, хорошо поет. Неусидчивый, неспокойный, вертлявый.

Нравится внимание, комплименты; раб своих желаний. И перевертыш. Когда захочет, может быть другом, а может и высмеять у всех на глазах.

* * *

Седьмое мая было воскресеньем. Я занималась делами, когда раздался звонок. Открыв дверь, увидела Мишку Лаврова. Он переступал с ноги на ногу и, опустив взгляд в пол, молчал.

– Что случилось? – спросила я.

– Поговорить нужно.

– Прямо сейчас?

Лавров кивнул.

– Подожди у подъезда. Сейчас выйду.

Я заглянула на кухню и, сказав маме, что надо поговорить с Лавровым, побежала вниз. Мишка стоял у двери.

– Николаевой больше не пиши, – пробормотал Лавров.

Резкий порыв ветра распахнул куртку, однако я не обратила внимания на холод. В голове пульсировала мысль: «Лавров знает о нашей переписке. Но откуда?» Мишка не дождался вопроса.

– Николаева читает твои письма вслух.

У меня перехватило дыхание.

– Кому?

– Приближенным.

Сотни ножей вонзились в тело. Лезвия рвали мышцы, кромсали хрящи. Я еле устояла на ногах.

– В Лизкиной компании – Корнюшина, Вяльцева, а из ребят – Лыткин, Леликов, Ветров.

– Откуда знаешь?

– Был у нее сегодня. – Искоса взглянув на меня, Лавров потупился. – Они смеются над тобой.

Мое лицо залила краска.

– И ты смеялся?

Лавров съежился.

– Нет. Как только закончили читать, я попрощался и пошел к тебе.

– Но почему не пришел вчера? Или позавчера?

– Меня пригласили впервые.

– Зачем?

Выпятив губу, Лавров застыл на месте. Похоже, этот вопрос не приходил ему в голову.

– Не знаю, – честно ответил он.