Текст книги "Боги, шаманы и призраки Кореи"

Судьба или собственная воля?

Как мы уже видели на примерах, корейцы считают, что послушание вышестоящим и покорность судьбе – достойное поведение. Ведь судьбу надо понимать как волю божества. А божество – залог правильного миропорядка. Управляя людьми с помощью их судеб, высшая сила поддерживает гармонию на земле и не допускает хаоса.

Судьба – это еще и время, отпущенное человеку. В мифах разных стран одни и те же боги нередко объединяют функции владыки времени и повелителя судьбы (сразу оговоримся – у корейцев это не так): индийская Кали, греческие парки, скандинавские норны.

Но, понимая конечность своего существования и признавая то, что у него есть судьба, человек не отказывается от своего рода сотворчества – действий, направленных во благо себе и окружающим. Ведь божества, какой бы вариант мифа о творении мы ни взяли, не создали человека безвольным, более того – доверили ему работу по дальнейшему обустройству мира (особенно это видно на примере сказания о Мирыке). Оныль меняет свою жизнь с подачи госпожи Пэк и сама, в свою очередь, помогает другим изменить обстоятельства к лучшему.

А как вы думаете, Оныль – божество или обычный человек? Если учесть, что божественное воплощение (фея) она получает уже на небесах, надо понимать, она была смертным человеком. Но не совсем обычным. Ведь судьба (в качестве персонификации которой выступил Небесный владыка) избрала ее родителей в правители волшебного царства, а сама Оныль сумела этого волшебного царства достичь. Не так уж проста и госпожа Пэк. Она знает, где искать родителей Оныль, а значит, обладает какими-то сверхспособностями. Они нигде прямо не называются полубогами, но их вполне можно сопоставить с этой категорией мифических персонажей.

В мифах разных народов мы находим примеры того, как полубог или вовсе смертный становится божеством, совершив героические подвиги или добрые деяния. Вот и корейская богиня судьбы Камынчжан не просто была рождена на земле, как и Оныль, и братья Тэбёль-ван и Собёль-ван, чья божественная сущность не вызывает сомнений, но и происходила от самых обычных людей с непростой судьбой. Впрочем, у них хватило силы воли поменять свою жизнь к лучшему.

Кан Се Хван. Корейский пейзаж. XVIII в.

Итак, начнем со сказочного «жили-были». В поселениях, находящихся по соседству, жили нищие мужчина и женщина. Звали их крайне сложными для нашего восприятия именами – соответственно Каниёнсонисобуль и Хынынсочхонкунекунчонкуннап. Они повстречались, бродя в поисках подаяния. А чем не знак судьбы? Примерно так они и восприняли свою встречу: решили жить вместе. И это решение стало… да, судьбоносным! Как Чансан и Нэиль в мифе об Оныль, объединившись в семью, нищие, которых мы теперь будем для простоты именовать муж и жена, проложили себе путь к добрым переменам.

То, что они совершили вдвоем, похоже на чудо: работая поденщиками, они сумели победить нищету. Однако рождение дочери чуть было не отбросило их на первоначальные позиции…

В корейских дорамах, равно как и в японских, герои в ответ на упрек нередко говорят: «Я буду лучше стараться», а в ответ на похвалу: «Я буду стараться еще больше». И это действительно важная черта менталитета: свою беспомощность принято скрывать (а попрошайничество, которым пробавлялись наши герои, – это беспомощность), трудолюбие же и старательность пробуждают в окружающих уважение. Это же мы видим и в данной легенде: соседи, которым была безразлична судьба нищих, проявляют участие к молодой тяжело работающей паре с ребенком на руках, и нашлись добрые люди, которые приглядывали за девочкой, пока ее родители трудились в поле. Более того, для нее не пожалели серебряной миски, из которой девочка, ставшая наглядным проявлением пришедшего к родителям успеха, ела кашу. Даже ее именем стало данное ей прозвище – Ынчжан, в основе которого – наименование той самой мисочки. Досталось внимание и второй девочке – Нотчжан (ее кормили из латунной мисочки), и третьей – Камынчжан (у нее была черная деревянная мисочка). Вероятно, в этом сюжете нашел отражение и такой исторический факт, как общинное бытие крестьян, в основе которого лежит взаимопомощь и забота о наиболее беспомощных.

Попробуем истолковать и странноватую символику, связанную с мисками. Конечно, есть соблазн пойти по простому пути: соседи устали заботиться о прирастающем семействе и проявляли все меньше рвения. Но вряд ли все так просто. Не будем забывать, что корейское общество на протяжении веков было строго патриархальным, и не из чьей-то прихоти, а потому что никакая аграрная цивилизация не может быть иной. Работа на земле – для физически крепких людей. Мужчина – полноценный работник. Женщина – лишь подсобный рабочий. Первая дочь – помощница в домашнем хозяйстве. Но чем больше в семье девочек, тем сложнее будет их прокормить и впоследствии выдать замуж. Поле требует больше рабочих рук, чем дом, и именно в поле «добывается» семейное благосостояние и благосостояние общины.

И снова особенность, более всего проявляющаяся именно в корейской мифологии: если для мифов других стран более характерно считать успехом рождение наследника божества или правителя, в корейских вообще рождение детей считается благословением, знаком, что супружеская пара живет правильно. С этим мы встретимся еще не раз. Равно как и с тем, что рождение дочери воспринимается не так радостно, как рождение сына.

Однако миф дает нам намек на то, что Камынчжан не так проста, как казалось бы. Именно после ее рождения родителям удалось скопить сумму, необходимую для покупки собственных рисового поля и земли под огород. Вскоре появилась корова. Построили новый дом. Они стали самыми богатыми людьми в округе и, как несложно догадаться, возгордились. А гордыня считается грехом не только в христианстве, но и в большинстве религий, ведь она провоцирует черствое отношение к окружающим и побуждает к неразумным поступкам. Именно так и случилось: когда родители, желая испытать дочерей, спросили, кого девушкам следует благодарить за безбедную жизнь, Ынчжан и Нотчжан, мгновенно сообразив, что от них хотят услышать, ответили, что Небесного владыку и родителей. А честная Камынчжан добавила: «И свою счастливую судьбу».

Ким Хон До. Строительство дома. XVIII в.

В гневе родители прогоняют Камынчжан – и начинается странствие совсем юной пятнадцатилетней девушки, которое должно не только доказать правоту ее слов, но и, как и в случае с Оныль, поспособствовать ее развитию, приобретению нового статуса.

Камынчжан – мы ведь ничего другого и не ждем от положительной героини? – проявляет покорность и воле родителей, и воле богов. Первое выражается в том, что она ни словом не возражает, вежливо прощается и тотчас же покидает дом. А вот старшая и средняя дочери непокорны: когда их попросили на дорогу покормить сестру, они лгут Камынчжан, что отец гонится за изгнанницей, собираясь побить. Младшая распознает ложь – и тогда проявляет другую грань покорности и родителям, и воле небес, так сказать деятельную покорность: она обращается к небу с просьбой обратить Ынчжан в сороконожку, а Нотчжан – в поганку. Обратите внимание – не пытается наказать сестер сама, а спрашивает, угодно ли это высшим силам. Родители же, в соответствии с корейским мировосприятием, виновны менее дочерей, ведь они вольны распоряжаться судьбой своих детей. Согрешили они не тем, что проявили свою власть над Камынчжан, а тем, что возгордились, позволили поставить себя вровень с Небесным владыкой, а также были несправедливо жестоки к своему ребенку вместо того, чтобы и далее заботиться о нем. И тоже были наказаны высшими силами: выходя на поиски старших дочерей, разом споткнулись о порог, упали и ослепли. Так они вернулись к прежнему своему зависимому положению, потому что работать больше не могли, им оставалось только просить подаяния.

Некоторые исследователи полагают, что в этом сюжете можно увидеть и еще один символ: Камынчжан – олицетворение простого народа, а ее родители – власть имущие. Тогда кто же сестры? Те, кто умеет получать блага от правителя, к примеру недобросовестные чиновники, лживые и недобрые. Тогда миф приобретает весьма революционный смысл, не правда ли? Даже если сам народ проявляет послушание, на его стороне высшие – небесные – силы.

Син Юн Бок. Юноша и девушка, рвущие цветы азалии. XVIII в.

Миф меньше, чем сказка, склонен к повторам, имеющим значение для истолкования идеи. Однако корейский миф в этом плане значительно сближается со сказкой: и вот Камынчжан получает ночлег в доме, где живут пожилые супруги с тремя взрослыми сыновьями – крестьянами, возделывающими ямс. За ужином старшие сыновья берут себе лучшие части клубней, заявляя, что на своем веку родители и так вдоволь поели ямса, а младший делится не только с родителями, но и с гостьей. Камынчжан не остается в долгу перед хозяевами: у нее есть с собой небольшой запас риса, она варит кашу и предлагает ее всем, кто есть в доме. Все отказываются, только младший брат снова проявляет почтение к гостье, ведь принимать дары – это по достоинству оценивать усилия дарителя.

И снова торжествует справедливость. Подобно тому, как Иван-царевич, пожалевший лягушку, в итоге стал мужем могущественной волшебницы, так и младший из сыновей, проявив человечное отношение к бедной изгнаннице, женился на богине. Ведь в Камынчжан уже пробудилась сверхчеловеческая сила: у старших братьев были хорошие наделы, но наутро их поля стали пристанищем для насекомых и змей, а на каменистом участке младшего все камни превратились в слитки золота и серебра.

Но вернуться в родную деревню, нарушив родительский запрет, Камынчжан не смеет. Тогда она пускается на хитрость – ведь хитрость во имя благой цели не возбраняется? – и объявляет стодневный пир, как говорится в русских сказках, на весь мир, то есть без каких бы то ни было сословных ограничений. Конечно же, ее старики-родители приходят. И едва понимают, что снова обрели свою дочь, – чудесным образом прозревают.

Примкнув впоследствии к сонму богов, Камынчжан становится повелительницей человеческих судеб.

Итак, боги создали мир и упорядочили мироздание, даровав людям немалые возможности. Предстояло создать земную власть для поддержания порядка в дальнейшем.

В наиболее древних корейских верованиях присутствовала богиня созидания Маго. После принятия буддизма о ней начали забывать. Однако не совсем. Легенды о том, что она умела останавливать наводнения и наделять шаманов силой, бытуют до сих пор. Маго – одна из героинь популярной дорамы «Отель дель Луна».

Глава 2
Власть, данная богами

Будда Майтрея (Мирык). VII в. Япония. Статуя находилась в древнем корейском государстве Силла

Ким Хон До. Тигр в бамбуке. XVIII в.

Ким Хон До. Тигр под сосной. XVIII в.

Изображение короля Тангуна в классической корейской манере

Происхождение его величества

Миф – это не только объяснение всех явлений в мире в отсутствие твердых научных знаний и не только основа тех или иных религиозных доктрин. Миф – это еще и основа, на которой зиждутся законы – политические и нравственные.

Да, правитель – всего лишь человек. И его решения – решения человека, в значительной мере субъективные и в значительной – ориентированные на тех или иных советников, семейные кланы, социальные слои. Однако массы должны безоговорочно доверять этим решениям. Чем сильнее доверие, тем стабильнее власть. Вот почему издревле правители различных государств заботились о том, чтобы вывести свой род от богов. Предания, занесенные в летописные своды, рассказывают о том, что боги назначили своих потомков наместниками на земле, даровали им возможность узнавать высшую волю и действовать согласно ей. А разве может божество делать что-то неправильно? Может ли всеведущий и всемогущий ошибаться? Того же, кто воспротивится, ждет кара – и, как правило, не земная, а небесная.

Корейские мифы рассказывают о Хвануне (Хвангуне), который, согласно более ранним мифам, был одним из четырех Людей неба – ближайших соратников, вероятно, даже сыновей Небесного владыки. По крайней мере, ряд преданий, бытовавших на севере Корейского полуострова, рассказывает о том, как Хвангун по приказу отца – Нефритового императора – спускается на землю, точнее, на гору Тхэбэк, устанавливает порядок в мире людей (еще один вариант мифа о мироустройстве), женится на женщине, которую он создал из медведицы, и становится отцом Хванина. В сюжете о женитьбе на медведице явно прослеживается влияние тотемизма с его верой в животных предков людей. Медведь, хозяин леса, – один из популярнейших тотемов у разных народов.

Дракон с жемчужиной. Скульптура. Пусан, Республика Корея. Драконы в мифах нередко выступают в качестве предков королей

Королевский трон во дворце. Сеул, Республика Корея

В более поздних мифах Хванин именуется Небесным владыкой, а тот, кто ранее считался его отцом, Хванун, – его сыном и отцом Тангуна Вангома, легендарного основателя первого корейского государства – Чосона, ныне именуемого Кочосоном (Древним Чосоном). Интересно, что Хванин – бог, который с помощью драгоценности, передающейся от предка к потомку, повелевает солнцем и огнем, какая же мифология обходится без такого героя? Кроме того, он имеет право делать людей богами.

Графическое изображение чеснока и полыни – символов рождения Дангуна и праздника, посвященного ему

Отец Тангуна – очередной культурный герой, то есть тот, кто дарует людям ремесла и навыки земледелия, искусство врачевания. Также он, желая жить на земле и далее, основывает свою столицу Синси, Город бога.



И здесь мы встречаемся с еще одним вариантом мифа о медведице-прародительнице. Медведица и Тигр мечтали стать людьми и молились об этом так, как молятся подвижники веры – отказываясь от сна и пищи. Причем Хванун, как водится, испытывает их, дав им для подкрепления сил по двадцать долек чеснока и один стебелек полыни и запретив выходить на солнечный свет в течение ста дней.

Терпения Тигра хватило ненадолго – миф указывает срок в двадцать дней, – а вот Медведица, даже оставшись в одиночестве, осталась верна своей цели и через двадцать один день превратилась в женщину, имя которой Уннё. Тогда она начала возносить молитвы, чтобы ей дарован был ребенок, и вот случилось чудо: на нее обратил внимание сам правитель, она стала его женой и родила принца Тангуна (Тангона). Его имя буквально означает Король сандалового дерева, ибо его новая столица именовалась Сандаловым городом (Асадалем) по очевидной причине: построена она была из этой драгоценной породы дерева. Среди ученых главенствует мнение, что находилась она недалеко от современного Пхеньяна.

В 2019 году значительно видоизмененный миф о Тангуне лег в основу киноэпоса «Хроники Асадаля». Сериал был весьма успешен; по охвату событий, зрелищности и эмоциональному воздействию его сравнивают с «Игрой престолов». Это тоже фэнтези в псевдоисторическом антураже. В 2023 году вышло продолжение. В центре событий судьба опытного военачальника Тангона, сына главы Асадальского союза. Тангон одерживает победу над расой неанталей. И, конечно же, разворачивается борьба за власть.

Тангун, тот, в чьих жилах текла кровь небесного божества и земного существа, считается первым правителем Кореи – человеком. Впрочем, такая ветвь корейского шаманизма, как косиндо, уверенно называет его богом.

Именно Тангуну приписывается авторство названия, данного государству, – Чосон. И даже уточняется дата, когда это произошло, – 2333 год до нашей эры. Если фантастические подробности мы смело отметаем, то ни подтвердить, ни опровергнуть существование Тангуна, равно как и датировку, не можем. Поэтому и говорим о нем как о легендарном короле. И продолжительность жизни короля, указанная в источниках, соответствует этому «статусу» – в одних это 1908 лет, в других – 1048. Аналогично поступали составители базовых японских текстов – наделяли правителей фантастическими сроками жизни, дабы история императорского рода уходила своими корнями в невообразимую древность; это должно было служить доказательством незыблемости власти под сенью божества-прародителя.

У ученых есть версия, что имя Тангун – это вариант тюрко-монгольского слова «тенгри» – «небо». Ну а благодаря его происхождению от медведицы, его считали символом созвездия Большой Медведицы. Вот так связали небо и землю.

Чамсондан – Алтарь небес – на вершине горы Манисан на острове Канхвадо, по легенде, был создан Тангуном. На этом месте проводятся церемонии в честь легендарного короля

Образ Тангуна снова получил особое символическое значение в XX веке, когда Корея оказалась захвачена японцами. Именно образ легендарного короля стал символом сопротивления захватчикам. И, разумеется, не случайно. Даже сейчас миф о Тангуне нередко трактуют как миф о формировании всей корейской нации. Тангун – ее олицетворение.

Другие легендарные правители

Обстоятельства рождения уже известного нам Танмёна – в этой легенде он выступает не сыном основателя Пуё, а самим основателем – тоже фантастичны. И тоже соответствуют дуалистической – богочеловеческой – сущности правителя. Его матерью стала служанка, забеременевшая от воздуха, сгустившегося и принявшего форму куриного яйца.

Чумон, которого часть легенд называет основателем Когурё, – сын дочери речного бога. Да, не человеческой женщины, а богини, но богини земной, а не небесной, то есть связь неба и земли снова прослеживается, тем более что в качестве отца (или способа зачатия) выступает солнечный луч.

Порой двух этих мифических правителей объединяют в общей легенде – и тогда Танмён (Танмёнсон), сын Хэмосу, именуется основателем Когурё.

Следует оговориться, что в сказаниях встречается немало названий корейских государств. Не все из них существовали примерно одновременно (примерно – потому что, конечно, основывались и распадались не синхронно). Да и существовали ли кое-какие из них вообще… Некоторые возникли заметно раньше, некоторые – заметно позже. Поэтому для простоты все известные сначала по устным сказаниям, потом – по записанным легендам и, наконец, по относительно достоверным историческим источникам государства, предшествующие Чосону, объединяются в три группы. К ранним корейским относят Пуё, Окчо, Тонокчо, Е, Тонъе, Пёнхан, Чинхан, Махан и Четыре ханьских округа. Затем начинается период Трех корейских государств – Когурё, Пэкче и Силла. В это же время рядом с ними появляется конфедерация Кая. И наконец поздние – Позднее Силла, Тхэбон, Хупэкче, Усан, Корё, Пальхэ.

Река Хан – колыбель корейской цивилизации

Буддийский храм близ горы Янсан

История об основании Пэкче выглядит совсем не фантастической, особенно на фоне прочих. У Танмёна было несколько сыновей от разных браков. Юри должен был унаследовать Когурё, а его младшим братьям Онджо и Пирю, сыновьям следующей жены, надеяться было не на что. С небольшой свитой они отправились на юг. И вот там-то на реке Ханган, в районе современного Сеула, Онджо основал Пэкче. Реалистично, не правда ли?

Чего нельзя сказать об основании Силла.

Впрочем, есть миф, из которого мы узнаем, что король Пэкче был сыном земной женщины и дракона. Так что все не столь однозначно.

Вожди племен, проживавших на территории, где ему предстояло возникнуть, собрались на совет, чтобы решить, как навести порядок, ибо народ погряз в распущенности. Да, снова знакомый нам мотив рождения гармонии из хаоса, разве что не в космических, а в локальных масштабах: вожди приходят к выводу, что нужен верховный властитель над всеми племенами. И вдруг, как ответ на их горячую просьбу, над колодцем Наджон, что под горой Янсан, поднялся светящийся пар. Рядом, подогнув передние копыта, будто коленопреклоненная, стояла белая лошадь и кланялась. Подойдя поближе, очарованные чудом вожди нашли большое пурпурное (или синее) яйцо.

Вожди верно восприняли поданные им знаки и разбили яйцо. В нем обнаружился маленький мальчик, не просто прекрасный, а сияющий. В момент его прихода в мир на небе разом сияли солнце и луна, птицы и звери танцевали рядом с необычным мальчиком. Ребенка омыли в водах ручья Тончхон и нарекли Хёк– косе-ван, решив, что именно он, обретенный по искренней мольбе к небесам, а следовательно, Сын Неба, сделается верховным правителем.

Берег реки Ханган – место, где Онджо основал Пэкче

Жених и невеста. На свадьбу корейцы и сейчас иногда надевают традиционные костюмы

Для мировоззрения современного человека странно, что старейшины сразу же озадачиваются продолжением рода только что обретенного правителя. Однако мы имеем дело с обычаями и нравами того периода, когда от наличия даже не наследника, а хотя бы достойной девушки высокого положения, с которой юноша обручен, зависела стабильность, как внутриполитическая, так и внешнеполитическая. Вот почему у монархов разных стран могли обручать детей задолго до наступления брачного возраста, и даже еще в младенчестве. В нашем случае значение имеет столь же чудесное, явно внеземное происхождение будущей супруги.

В тот же день – и это явно не случайное совпадение – в деревне Сарянни появились петух (божественный вестник) и дракон, из левого бока которого родилась девочка. Тех, кто первыми увидел ее, смутило, что при необычайной красоте она была рогата, и ее рог напоминал клюв.

Стоило искупать девочку, получившую имя Арён (Аро), в речных водах, как рог отвалился, и она стала похожа на самого обычного человека. Но чудесное ее рождение не позволяло усомниться в том, что она – нареченная свыше невеста Хёккосе-вана. Им и суждено было стать первыми королем и королевой Силла.

Традиционный корейский сундук

Подобное же рассказывают о четвертом правителе Силла, Тхархэ: будто бы царица не родила ребенка, а снесла яйцо. Ее супруг приказал яйцо выбросить, царица же, в лучших традициях мифов разных народов, спрятала его в сундук, а сундук доверила морским волнам. Сундук прибило к берегам королевства Силла. Мальчик был явно необыкновенным, он стал воспитанником царя, затем мужем царевны и новым правителем.

Как видите, везде присутствует «птичья» символика, которая традиционно связывается и с солнцем, и, что логично, с плодородием.

И еще одна легенда о яйце. Будущее царство Карак (Кымгван Кая, Бон Кая, то есть Настоящая Кая, оно существовало в I–VII веках нашей эры) у горы Куджи, как рассказывает предание, было населено всего лишь сотней семей и находилось под управлением девяти старейшин. И вот однажды к ним с небес спустился посланец, который песней (мы ведь уже встречались с подобным?) создал чудо: с неба на землю спустился пурпурный шнур с алым полотнищем, в который был завернут золотой ларец с шестью золотыми же яйцами. Двенадцать дней спустя из них вылупились шесть братьев-близнецов. Далее не совсем понятно, потому что основателем государства и королевского рода становится только один, а что произошло с пятью другими – неизвестно. Как бы то ни было, легенда красивая, зримая.

Как видите, о каждом, – ну или почти о каждом – из когда-либо существовавших корейских государств существует миф. Точнее – о том, кто его создал. Ведь знаменитое изречение «Государство – это я!», приписываемое Людовику XIV, «королю-солнцу», – это не какая-то блажь абсолютного монарха, правящего сильным государством. На протяжении многих столетий в разных странах и даже частях света государи считались олицетворением державы и народа, и с этим связывались бесчисленные мифы и традиции. И, конечно же, вера в незыблемость власти.

Деревянные уточки – один из символов плодородия – непременный атрибут свадебной церемонии