Текст книги "Китти. Следуй за сердцем"

Алиса

Сегодня пятница, я сижу у Оливии с «Алисой» и чашкой капучино. Здесь мне всегда так хорошо и уютно, что все тревоги и переживания отходят на задний план. Ну, кроме одной. Сегодня последний рабочий день. Впереди две недели удручающих праздников. Счастливого Рождества!

По кафе циркулируют посетители, одни заходят только за хлебом, другие остаются на чашечку кофе. Приветливый, полный энтузиазма голосок Оливии немного примиряет меня с таким фоновым шумом.

– О, завтрак за книжкой, одобряю! Зачем читать газеты, это ведь так уныло, да? Что читаем?

Оторвавшись от «Алисы», я подняла недовольный взгляд на незваного собеседника. Молодой, возраст от двадцати пяти до тридцати, явно не местный – потому что местные ко мне уже не цепляются, – но периодически бывает в Брюгге, так как я его определенно уже когда-то видела. Неизвестно, что внушило этому детине такую глубокую уверенность в себе с такой-то заурядной внешностью: относительно высок, но довольно худощав, Аполлоном его точно не назовешь, обладатель курчавой шевелюры ржавого оттенка, с непримечательной короткой стрижкой, с жиденькой, по-новомодному выстриженной бороденкой, в хипстерских очечках и обязательном свитере с оленями. Боже мой, сплошные олени, когда же это закончится!

– Да ладно, почему вы такая сердитая, Рождество ведь! Как вас зовут, злючка? – не унимался парень. Наверное, он казался себе обаятельным. В чашке, которую он легкомысленно держал тремя пальцами только за ручку, опасно колыхался горячий черный кофе, а в глазах его горел необъяснимый энтузиазм.

Я лишь брезгливо дернула верхней губой и вернулась к чтению – обычно этого более чем достаточно. Но данный индивид оказался не слишком догадливым: он, видимо, решил, что он тут самый хитрый, подошел к моему стулу вплотную и постарался заглянуть мне в книгу через плечо. Ненавижу, когда подкрадываются! Почувствовав его приближение спиной, я дернулась, он от неожиданности тоже вздрогнул, и кофе хлюпнул через край, заляпав страницы моей книги и обдав горячими брызгами меня саму.

– Да что с вами такое?! – взвыла я, вскакивая со стула и пальцами за края поднимая книгу, пытаясь стряхнуть с нее капли на пол.

– Ой, простите, пожалуйста! – пролепетал детина, отставив свою чашку на соседний столик и пытаясь пучком салфеток промокнуть мою книгу. – Просто вы так внезапно дернулись!

– А зачем вы подкрадывались? – огрызнулась я. – Кто так вообще делает, вам сколько лет?

– Мне двадцать четыре, – чистосердечно признался малый, хотя мой вопрос явно был риторическим, – а вы так и не сказали, как вас зовут.

Я возмущенно вытаращила на него глаза – мало того что книгу испортил, еще и продолжает приставать, тоже мне, маньяк-недоучка.

– Секундочку, сейчас все исправим, – поспешила на помощь Оливия. – Ну вот, Китти, ты не обожглась? – участливо спросила она, вытирая губкой кофейное пятно на рукаве моего свитера.

Я выпучила на нее глаза: вот предательница! Она ведь нарочно назвала меня по имени! Еще и так заговорщицки мне подмигнула, мерзавка! Конечно, Оливия и раньше пыталась меня с кем-нибудь познакомить, но такого свинства я уж никак не могла ожидать! Осталось только надеяться, что он не услы…

– Ах, Китти! – Этот поганец все-таки услышал мое имя. – Китти – как «котенок»? – улыбнулся он. – Вам очень подходит!

Я закатила глаза: только еще такой вот тривиальной галантности мне здесь не хватало для полного счастья!

– А меня зовут Каспер, – не унимался тип.

– Каспер – как «дружелюбное привидение»? – ядовито поинтересовалась я.

– О-о-о, так вы знаете! Да, именно в честь его меня и назвали! – обрадовался Каспер, а я опять закатила глаза: у него еще и родители сумасшедшие; впрочем, это все объясняет.

– Как мило… – проворчала я, оценивая нанесенный книге ущерб. Мда, теперь половина страниц скукожится…

– Простите за книгу, – покаялся детина. – Я вам новую куплю! Что это? – И он ловко отобрал ее у меня. – «Алиса»? – воскликнул он. – Да сколько вам лет?

– Мне двадцать семь, – злобно осадила я его, отбирая книгу, – и не вам решать, что мне следует читать!

– Ох, простите мою бестактность, – сказал Каспер так, будто оплошность с «Алисой» – это единственное, за что ему следовало просить прощения. – Конечно, вы вольны читать, что вам угодно. Значит, я куплю вам новую «Алису».

Эти слова меня немного успокоили, но он залпом допил все еще обжигающий кофе, направился к выходу и, стоя вполоборота к двери и натягивая пальто, добавил:

– И еще, пожалуй, какую-нибудь настоящую книгу вдобавок, в качестве извинения. Ее можно оставить здесь?

Мне ужасно захотелось пнуть его в коленку, так что ему повезло вовремя сбежать на противоположный конец кафе. «Настоящую книгу» – вот ведь нахал! Да кем он себя возомнил? Я только собралась высокомерно фыркнуть и непреклонно скрестить руки на груди, как Оливия пискнула из-за прилавка:

– Вообще-то Китти работает в книжном магазине недалеко от площади Рынок на улице Халлестраат.

Я тут же запустила в негодницу скомканной мокрой салфеткой, а Каспер издал многозначительное «Оу!», ухмыльнулся, поклонился ей и вышел.

Дверь за спиной самоуверенного рыжика уже закрылась, а я продолжала на нее смотреть. Кто он вообще такой? Что он здесь делает? Почему пристал ко мне? Какого цвета у него глаза, а то я не рассмотре… Ну нет, вот это уж точно меня не интересует! Я сердито фыркнула, поскольку не успела фыркнуть раньше непосредственно для Каспера, и вернулась за свой столик.

Оливия скрывалась за витриной от моего праведного гнева, но я слышала, как она там хихикает. Знает же, вредина эдакая, что я не могу на нее долго сердиться! Ну почему она просто не может принять, что я не хочу никаких отношений? Неужели я веду себя неубедительно?

Быстро расправившись с остатками завтрака, я забрала пострадавшую «Алису», погрозила Оливии кулаком – она в ответ скорчила умильную рожицу и показала мне язык – и побежала открывать магазин. Должен же Пэрри когда-нибудь объявиться. И еще этот… призрак ржавый.

Вообще-то логичнее всего было бы, если бы противный рыжик купил книгу именно в моем магазине: у меня в запасе имелся десяток «Алис» различных издательств и даже на разных языках. Но, как я уже упоминала, мой новый знакомец не отличался догадливостью. А может, просто соврал, хотел показаться джентльменом. Угостившаяся с утра пораньше черным кофе «Алиса» лежала на столе – молчаливое напоминание о том, на что мне следует злиться. Однако по необъяснимым причинам настроение было преотличным.

В этот день случился невиданный наплыв покупателей, как будто всем внезапно отключили Интернет и люди вспомнили, что на свете еще существуют бумажные книги. Девять человек, девять! И это еще до обеда. Бывало, целыми днями никто даже не заглядывал, а тут такой аншлаг. Мне очень понравилось общаться с посетителями. Я старалась как можно точнее составить для себя портрет каждого отдельного человека и подобрать историю, которая поразит его в самое сердце. Мне неоднократно доводилось чувствовать, что книга словно разговаривает со мной, что автор писал ее исключительно для меня и больше ни для кого другого. Такое впечатление, будто обретаешь друга, будто находишь свои детские сокровища в старой картонной коробке в дальнем углу чердака. Очень хотелось, чтобы другие могли ощутить то же самое.

Я весело болтала с покупателями, шутила, расспрашивала об их литературных предпочтениях и вообще вела себя чрезвычайно уверенно и дружелюбно, что мне, в общем-то, не свойственно. Тем не менее такое мое поведение находило отклик в собеседниках: они тоже оживлялись, веселели, радовались и обещали потом зайти и поделиться впечатлениями от купленных книг. Я приветливо улыбалась, махала им рукой через окно витрины. Пожалуй, нужно будет поговорить с Карлом о том, как бы повысить посещаемость нашего магазина.

К обеду Каспер так и не объявился, Пэрри, впрочем, тоже. Я с досадой поймала себя на том, что жду их, то и дело поглядывая на дверь. Мне почему-то не хотелось, чтоб они пересеклись. Неизвестно почему… Хотя очень даже известно: как я ни сопротивлялась, я все равно надеялась понравиться Пэрри, а Каспер меня порядком раздражал. Едва ли утренняя сценка в кафе у Оливии могла выставить меня перед кем бы то ни было в привлекательном свете. Конечно, это не важно, совершенно не важно, мне все равно, что подумает Пэрри, и уж тем более плевать, что там себе возомнил этот нахальный Каспер. Вот. И вообще…

Тем не менее утренние гости меня очень подбодрили, и вдруг захотелось «продолжения банкета», захотелось общения. В обед я прогулялась по любимым магазинам – ради покупок и просто так, чтобы поздороваться со знакомыми, купила в любимой лавке метр серой костюмной ткани на юбку в складочку, затем мне приглянулась кокетливая воздушная розовая блузка с жабо и камеей в витрине одного магазинчика. Какая-то она была непривычно девичья, и я несколько раз прошла мимо витрины, не решаясь зайти внутрь, но блузка все-таки в итоге победила. Почему бы и не побаловать себя, любимую? Кто, как не я?

Затем мне вздумалось украсить дверь своего магазина рождественским венком, и я заскочила к знакомой флористке Мэр.

Мэр, как и я, переехала в Брюгге после большого разочарования. Правда, не в делах сердечных, а на почве карьеры. Она была блистательным юристом, лучшей выпускницей на своем курсе, несколько лет весьма успешно работала адвокатом в крупной конторе, пока ей не попалось совершенно отвратительное и гнусное дельце. От начальства поступило распоряжение защищать в суде отпетого негодяя – коррупционера, педофила и насильника. Негодяй был при огромном капитале, свои гнилые делишки даже не пытался скрывать, вел себя нахально и вызывающе, уверенный, что от всего сумеет откупиться. Мэр, конечно, не была наивной дурочкой и знала, каких подлецов порой приходится отмазывать от возмездия. Однако, изучив материалы предстоящего разбирательства, она поняла, что не только не готова впрячься во имя несправедливости, а и сама бы не прочь потуже затянуть удавку на шее подзащитного. Использовав все свои связи, она каким-то чудом перешла на сторону обвинения и, несмотря на титанические усилия бывшего работодателя, сумела усадить негодяя за решетку без права обжалования приговора. По слухам, в тюрьме его уже дожидались некогда обманутые подельники. Обработали красавца так, что мама родная не узнала бы. Кажется, во время драки его хорошенько стукнули головой (если головой еще можно было назвать эту боксерскую грушу) обо что-то твердое. Несколько раз. Когда с мерзавца сняли гипс и швы и выпустили из тюремной больницы, он стал тише воды ниже травы, рисовал тихонько какие-то каракули на бумаге и ни с кем не спорил. Говорят, он тронулся умом, однако на его поведении это сказалось наилучшим образом, поэтому в психиатрическое отделение его не стали помещать, а подельники больше его не трогают.

Эту жуткую историю мне рассказала сама Мэр, рассказала с металлической жесткостью в голосе. Я была в растерянности, не знала, как реагировать. Но Мэр посмотрела мне в глаза и призналась: «Китти, я разговаривала с некоторыми его жертвами. Поверь, был бы у меня шанс – я разорвала бы его на составляющие части голыми руками. Буквально. Без колебаний».

После суда над мерзавцем Мэр пришлось столкнуться еще и с иском от ее бывшей адвокатской конторы. Мол, она нарушила договор о конфиденциальности, разгласив некоторые материалы дела, которые могла узнать только непосредственно от их клиента. Процесс продвигался очень туго, заявленная сумма компенсации была просто заоблачной. Но не зря ведь Мэр считали лучшей выпускницей своего курса, а затем и лучшим адвокатом в городе. Владелец проигравшей конторы, как оказалось, сам не очень отличался от ранее посаженного негодяя, потому что докатился до запугиваний. К Мэр подсылали вооруженных громил, которые проникали в ее квартиру, грозились пристрелить или для начала просто переломать ноги. «Китти, так страшно мне еще никогда не было, – признавалась она. – Меня спасла только многолетняя привычка делать морду кирпичом». Мэр наврала бандитам, будто в квартире внизу живет ее хороший друг – бывший служащий французского Иностранного легиона, у которого сохранилась привычка агрессивно реагировать на подозрительный шум. Ребята, конечно, все проверили до того, как явиться, и знали о легионере, точнее, что квартира принадлежит ему, а сам он где-то в отъезде. Мэр, естественно, просто тянула время, но молодчики стали колебаться: а вдруг она не врет? Ребяткам было неизвестно, что в квартире, принадлежащей упомянутому легионеру, на самом деле проживала его бабушка, которая тем не менее оказалась гораздо полезнее его самого, так как, увидев угрюмые рожи входящих в подъезд, сразу вызвала полицию. Голубчиков грамотно повязали и увезли в синюю даль. «Когда полицейские, всех допросив и сделав подробные записи, уехали, я попросилась переночевать к бдительной соседке, – продолжала Мэр, и я никогда больше не видела на ее лице такого выражения. – Просто не могла оставаться дома одна. Она отнеслась ко мне как родная бабушка: дала выговориться и выплакаться, напоила горячим молоком и успокоительным, укрыла пледом и никому не позволила меня разбудить раньше полудня. Даже полиции. До сих пор на каждый праздник я присылаю ей огромную охапку цветов».

В результате ей удалось посадить еще и бывшего начальника и пустить по миру всю его контору. Мэр предлагали высокую должность в министерстве юстиции, но она вдруг заявила, что в гробу видала все это правосудие, обрубила все связи и кардинально изменила профессиональную ориентацию. Теперь только Брюгге, только цветочки.

Мэр – еще один человек в этом городе, которого я всегда рада видеть. Несмотря на новую цветочную профессию, у этой барышни сохранилась и прежняя хватка, и стальной характер: я не раз наблюдала, как жуликоватые поставщики бледнели и бормотали какие-то жалкие отговорки, а Мэр метала своими прекрасными очами молнии. Одного разговора всегда оказывалось достаточно, повторять свои требования дважды ей не приходилось. Возле ее имени в списке доставки рисовали череп и кости – это означало приоритетность класса «ультра». Думаю, поставщики скорее лишили бы цветов королевскую резиденцию, но отказать в чем-либо Мэр было абсолютно немыслимо. По отношению к цветам она – сама нежность, мать-природа, королева дождей и повелительница пчел. Но не дай бог вам опоздать с доставкой каких-нибудь там лютиков или привезти слегка увядшую гортензию! Казнь неминуема, Червонная Королева нервно курит в сторонке.

Только изредка я замечаю, как она погружается в свои мысли, смотрит, не мигая, куда-то в пустоту, а затем вздрагивает и приходит в себя. Порой мне хочется как-то помочь ей, разделить с ней пережитый ужас, но глубоко внутри я малодушно радуюсь тому, что это все-таки невозможно.

Однако рождественские венки от Мэр не имеют себе равных. Надеюсь, их еще не все раскупили.

Каспер

Я открыла дверь, и Мэр, услышав перезвон колокольчика, выглянула из-за цветочной пирамиды, увидела меня, улыбнулась, стряхнула с полотняного фартука ягодки илекса и обрезки еловых ветвей и поднялась навстречу.

– Какие люди! – радостно воскликнула она, обнимая меня. От нее изумительно пахло можжевельником. – Только поглядите, кто выбрался из своей скромной обители! Какими судьбами, Китти? Неужто… – она притворно встревожилась, – неужто твоя герань не вынесла очередного надругательства?

– Нет, герань заработала еще одно очко в свою пользу, я безнадежно ей проигрываю, – уныло призналась я. – Я вообще-то к тебе за венком.

– Да ладно тебе, брось, ты не так уж плохо выглядишь, он успеет завянуть к моменту похорон!

– Вот дурочка, – я шутливо ткнула ее пальцем в бок, – тебе бы все издеваться! Захотелось ощутить дух Рождества. Найдется у тебя что-нибудь для моей скромной обители?

– Ну вот… – Мэр сделала вид, что огорчилась, – нескоро, значит, мне доведется надеть свои траурные черные туфли.

Я посмотрела на ее обувь и недоверчиво хмыкнула.

– Да нет же, – рассердилась Мэр, – это праздничные черные туфли, совсем, что ли, не разбираешься? Ладно, шутки в сторону, – образумилась она, – готовые у меня уже заказаны, но, если зайдешь минут через двадцать, я тебе придумаю что-нибудь по-быстренькому.

– Я подожду здесь, не помешаю?

– Тогда не стой столбом, рассказывай что-нибудь, – велела Мэр и уселась обратно за свой стол, усыпанный разнообразными веточками, ягодками, лентами и шишечками. Сбоку стояла коробка с разноцветными перьями.

Пока она копошилась в своем хворосте, я рассматривала безупречные груды цветов и повествовала об утреннем кофейном приключении. Старалась изобразить рыжика в самых ярких красках, чтобы не осталось сомнений в его придурковатости. Наверное, мое описание было достаточно точным, потому как Мэр внезапно меня перебила:

– А, это такой высокий симпатичный парень в черном пальто? – спросила она. – У него еще темно-зеленый шарф и кожаный ежедневник с серебристой застежкой?

– Шарф я как-то не заметила, но, наверное, это он… – растерялась я, а затем опомнилась и возмутилась: – И вовсе он не симпатичный! Самодовольный индюк! Выдумаешь тоже!

– О-о-о-о, так он тебе понравился! – радостно заключила Мэр. – Неужто нашу Китти проняло? – И торжественно добавила, как бы между прочим: – Что же это, как не чудо Рождества?

Я гневно фыркнула, что развеселило ее еще больше. Хотелось добавить что-нибудь язвительное, но Мэр многозначительно заметила:

– Он заходил ко мне сегодня. – И умолкла.

Вот знала же я, что это ловушка, но все равно не смогла удержаться:

– И?

– Покупал цветы, – безразличным тоном добавила Мэр, притворяясь, что полностью погружена в процесс сотворения венка.

Я возвела глаза к потолку и обреченно спросила:

– И какие же?

– Твои любимые бордовые хризантемы! Огромную кадку! – радостно мурлыкнула Мэр и тихонько пропела, завязывая бантиком пучок какого-то сена: – Тили-тили-тесто!

– Что за чушь, ты же взрослый человек! – возмутилась я, но это прозвучало совсем неискренне. – Откуда ему знать, какие у меня любимые цветы? И вообще, с чего ты решила, что это для меня? – Откровенно говоря, я сама сразу же подумала о том, что огромная кадка бордовых хризантем предназначалась именно мне, но Мэр не обязательно это знать. – Может, у него здесь зазноба? – как можно более равнодушно добавила я.

– Да, конечно, наверное, у него здесь зазноба… – легко согласилась Мэр, но я чувствовала подвох, – скоро появится! – закончила она и, не давая мне выразить свое негодование, сменила тему: – Вот, держи свой венок!

– Омела?! – возмутилась я. – Ты сделала мне венок с омелой? Что за намеки?

– А что? – невинно хлопая ресницами, удивилась Мэр. – Самое что ни на есть рождественское растение, разве плохо получилось?

Я посмотрела в эти честные-пречестные голубые глаза и поняла, что проигрываю не только герани.

– Нет, конечно, у тебя никогда не получается плохо, – сдалась я, – венок отличный, спасибо, Мэр. Сколько я тебе должна?

– Считай это рождественским подарком! – подмигнула подруга. – Ну все, кыш отсюда, а то распугиваешь мне посетителей! – И она подтолкнула меня к выходу.

– Спасибо! – Я чмокнула ее на прощание в щечку и, закрывая за собой дверь, услышала насмешливое:

– Передавай привет Касперу! Если понадобится свадебный флорист, ты знаешь, где меня найти!

Я снова фыркнула (то и дело фыркаю сегодня, того и гляди, действительно превращусь в лошадь) и поудобнее перехватила свой венок и пакеты с покупками. Дома я первым делом натянула новую блузку и строгую черную юбку-карандаш с завышенной талией, подвела глаза черным лайнером и даже побрызгалась какими-то духами. Выглядела я совершенно непривычно, но – ах как хорошо! Затем я завязала волосы в высокий узел, сетуя, что рядом нет Карины. Вышла на улицу, сняла с двери табличку «Закрыто» и повесила вместо нее венок. Потрогала листики омелы и ошеломленно прошептала:

– Боже мой, он ведь мне понравился!

Осознание того, что нахальный и самоуверенный Каспер все-таки умудрился мне приглянуться, привело меня в необыкновенное волнение, в голове пульсировало паническое «что же делать, что же делать, что же делать?». Я нервно расхаживала по магазину и заламывала руки. Как же так, почему? Ну ладно, молодой, симпатичный. И вовсе не симпатичный! Ну, разве что самую чуточку… А улыбка привлекательная! И голос такой приятный, бархатный, завораживающий… Тьфу! Ну и что толку, а ведет себя как дурак! Хотя он так галантно поклонился, когда уходил… И пальто ему очень к лицу… А если он придет, как себя вести? Ох, зачем же я так раскричалась на него, это ведь всего лишь книга! Что ему сказать? А вдруг он придет одновременно с Пэрри, что тогда? А если вообще не придет? А я еще вырядилась, дура набитая!

Когда моя паника достигла пика, я расплела волосы, пытаясь выглядеть менее торжественно, ближе к своему утреннему облику, собралась было уже метнуться домой, чтобы умыться и переодеться во что-нибудь попроще, но тут дверь распахнулась и вошел мой долгожданный рыжик. Тьфу, то есть Каспер. Я остолбенела, лихорадочно пытаясь придумать какое-то нейтральное приветствие, но он внезапно, без предисловий воскликнул:

– Отличное местечко, надо же, столько книг! – Он восторженно осмотрел высокие тяжелые стеллажи и предположил: – Приятно, наверное, проводить здесь целые дни? Так таинственно и уютно! – И внезапно переключился на меня: – О, Китти, вы великолепно выглядите, вам чрезвычайно идет эта блузка! Такая элегантная! Я даже рад, что облил вас с утра кофе, а то вдруг бы вы ее не надели!

Что он мелет? Теперь понятно, почему я не хотела признавать, что он мне понравился: рыжик вел себя вызывающе. Слишком свободно для первой встречи, слишком раскованно. Как будто мы давно знакомы. Правда, я вела себя скорее как припадочная селедка: беззвучно раскрывала и закрывала рот и неопределенно жестикулировала. Так что мы, пожалуй, оба были странными.

– Эм-м… – Я наконец-то выдавила из себя хоть звук. – Ну… я это… мы… вы ведь…

– Ах да, чуть не забыл! – спохватился Каспер. – Вы ведь на меня сердитесь, точно-точно! Я обещал вам возместить ущерб, вот, примите!

Я только теперь заметила, что он все время держал в руках какие-то две книги, а теперь протягивает их мне.

– О, диснеевское издание «Алисы», ограниченная версия, – с уважением отметила я: рыжик не поскупился.

– Да! – Он явно обрадовался моей реакции, но, видимо, не удержался от колкости: – Смотрите, здесь еще красивые картинки! У-у-у!

Я глуповато хихикнула и смутилась: еще утром я шипела на него, а теперь уже смеюсь над его дурацкими шуточками.

– А это? – Я рассматривала обложку второй книги. – «Три товарища»?

– А это так легкомысленно обещанная мной «настоящая книга», – пояснил Каспер. – Не знаю, почему я так сказал, честно говоря, – смущенно засмеялся он, – наверное, хотел казаться старше и серьезнее. Наверное, просто стремился вам понравиться. – Он произнес это совершенно непосредственно, глядя прямо на меня, и я густо покраснела, чего раньше за мной не водилось.

Я издала какой-то неопределенный хмык, который можно было толковать как угодно, и поглубже зарылась в книгу, якобы рассматривая ее. Каспер прошелся вдоль стеллажей, касаясь пальцами корешков, и продолжил:

– Если честно, я сам очень люблю сказки! Просто «Алиса» у меня вызывает неприятные профессиональные ассоциации…

– И в какой же области вы работаете?

– Я работаю ассистентом в клинике. Доучиваюсь и одновременно стажируюсь там. «Алиса» мне очень напоминает наркотический бред, насколько я могу его представить со слов пациентов, естественно, – улыбнулся он.

– Естественно, – согласилась я и представила Каспера в белом халате и со стетоскопом. А что, без оленьего свитера он бы выглядел однозначно лучше. – Спасибо за книги! Вы полностью реабилитированы. – Я уже пришла в себя и даже немного расхрабрилась.

– Это же великолепно, – широко улыбнулся рыжик, – значит, теперь я могу даже кое о чем вас попросить…

У меня опять перехватило дыхание: о чем он хочет меня попросить? Может, он собирается пригласить меня на свидание? Вдруг он пригласит меня на свидание? Ну же, почему он молчит? Разве он не намерен пригласить меня на сви…

– Мне нужны книги, – продолжал будущий доктор, – для пациентов клиники. У нас есть телевизоры, но мне всегда казалось, что книги больше способствуют выздоровлению. Вот, хочу начать воплощать эту идею в жизнь. Вы ведь продаете книги?

Я вдруг ощутила ужасное разочарование. И усталость. Сегодня со мной творилось что-то невообразимое. С чего я вдруг решила, что он хочет меня куда-то пригласить? Потому что пытался познакомиться? Произнес пару комплиментов? Я ведь совсем ничего о нем не знаю! Почему я вдруг решила, что ему можно доверять? Вот ослица!

Каспер достал из кармана пальто кожаный ежедневник с серебристой застежкой, и я вспомнила о разговоре с Мэр, о том, как он покупал хризантемы. Не для меня. Я оказалась права. Но это не утешало.

– Эм-м, конечно… – произнесла я неожиданно хриплым голосом, но изо всех сил постаралась взять себя в руки и как можно веселее продолжила: – Вам что-нибудь порекомендовать или у вас есть свои идеи?

– У меня здесь записано несколько… – сказал Каспер, листая ежедневник и, кажется, не замечая моего замешательства. – Но ваши рекомендации, несомненно, будут приняты к сведению, – улыбнулся он.

На этот раз я не купилась: я уже знала цену его галантности. Это ничего не значит. Господи, да почему я вообще решила, что подобные вещи что-либо значат? Просто отвыкла. Да, я просто отвыкла.

Я перебегала от полки к полке, отбирая книги, которые называл Каспер, иногда улыбалась, даже, кажется, шутила, но в голове у меня была полная каша. Почему-то было очень обидно. Я убеждала себя, что Каспер ни в чем не виноват: он просто пытался быть дружелюбным. Это я одичала и совсем разучилась общаться. В обществе принято флиртовать с девушками. В обществе принято оказывать такие вот знаки внимания. В обществе просто не принята я.

Я подобрала для Каспера пару десятков книг, упаковала их в две картонные коробки, обвязала толстой бечевкой, выписала чек. Он расплатился, но не спешил уходить, рассказывая какой-то забавный случай из своей практики. Я ни словечка не слышала. Смотрела на него, вымученно улыбалась, кивала и только надеялась, что он ни о чем не спрашивает. Мне отчаянно хотелось, чтоб он ушел и оставил меня в покое. Я взглянула на часы, потом на дверь. Рыжик это заметил и поспешил поинтересоваться:

– Ой, простите, я вас не отвлекаю? Кажется, вы кого-то ждете?

– Эм… я… – Не хотелось ему лгать, но тут я вспомнила о Пэрри. – Ну, в некотором роде. Один знакомый обещал зайти… – как бы извиняясь, сообщила я.

– О, тогда не смею вам мешать, – заторопился Каспер. – Спасибо за книги, дорогая Китти! – улыбнулся он, а меня почему-то замутило. – Надеюсь, это не последняя наша встреча!

Он подцепил пальцами перекрестья бечевок, локтем нажал на ручку двери, открыл ее, обернулся, поклонился на прощание и ушел.

Как только дверь за ним захлопнулась, я рухнула в кресло. Руки и колени почему-то дрожали.

«Ничего страшного не произошло, – уговаривала я себя, – я просто ошиблась. Подумаешь, все ошибаются. Он просто такой вот веселый и общительный человек. Ничего страшного не произошло. Никто не хотел тебя обидеть».

Я чувствовала себя преданной. Все пыталась доказать себе, что это верх глупости: я только сегодня утром впервые увидела этого человека и уже что-то себе про него придумала, более того, начала мысленно прикидывать, кого мне выбрать – Каспера или Пэрри. Мне еще никто ничего не предлагал, а я уже выбираю. Ну не дура ли?

Оказывается, абсолютно не обязательно быть брошенной невестой, чтобы оказаться обманутой. Оказывается, полное отсутствие отношений не спасает от разбитого сердца. Я думала, что полностью окружила себя защитной стеной. Что я ничего не стану планировать, пока не оправлюсь. Но стоило первому встречному сколько-нибудь милому парню одарить меня улыбкой, как я неосознанно принялась строить насчет него какие-то планы. Сумасшествие.

Грустно как-то. Что же мне с собой делать? Как быть дальше? А я-то думала, что понравилась ему… Я почувствовала, как на глаза набежали слезы обиды, и постаралась взять себя в руки. Пожалуй, подумаю об этом завтра. А пока нужно сделать так, чтобы никто больше не мог нарушить мой душевный покой!

Я посмотрела на часы: можно уже закрывать магазин. Это лучшее, что я могу сейчас сделать, пока не успела мысленно спланировать свадьбу с очередным посетителем. Необходимо проанализировать события сегодняшнего дня, обнаружить пробоину в своей защите и устранить ее. Вот так. Очень разумно и рационально, без всяких там соплей.

Накинув пальто, я вышла на улицу и минуту стояла с закрытыми глазами, пытаясь немного успокоиться и просто подышать. Брюгге по-прежнему был прекрасен, а люди – равнодушны. То, что нужно. Я повернулась к окну, чтоб закрыть ставни, и увидела огромную кадку бордовых хризантем. Вся моя хитроумная защита рухнула в один миг. Я подняла тяжелый горшок с цветами, крепко обняла его, прижав к груди, зарылась носом в упоительно пахнущие цветы, щекочущие лепестками лицо, и с облегчением разрыдалась.

Пэрри так и не явился. Но это было совершенно не важно.