Текст книги "Невеста воина, или Месть по расписанию"

История третья, повествующая об истории моего рождения

Проснулась я ближе к закату. Выспалась просто потрясающе, и даже настроение поднялось. Это, наверное, мамино воспитание – все тревоги оставлять в дне прошедшем. Вот я и оставляла, всегда. Что бы ни случилось, просыпаясь, я верила, что все будет хорошо.

Позевывая и потягиваясь, я огляделась и невольно рассмеялась: Икас сидел рядом с Накаром, и они внимательно следили за поплавками, всеми тремя поочередно, и даже голову поворачивали синхронно. А позади этой неординарной рыбацкой парочки в небольшом надувном водоемчике плавала уже выловленная рыба, короче, я так поняла, что Икасик наелся.

Еще немного полежав на матрасе, я решила, что погода вполне располагает к купанию, и начала раздеваться.

– Ты куда собралась? – заметив мое пробуждение, спросил Накар.

– Купаться, – позевывая, ответила я.

– Жить надоело? – лениво поинтересовался мужчина. – Тут ядовитые водоросли, Кир.

И купаться расхотелось вмиг.

– Ладно. – Накар начал поочередно вытаскивать и складывать удочки. – Раз ты проснулась, пошли назад. Рыбу жарить будем. Ты чистить умеешь?

– Не-а, – поспешно ответила я.

– Правда? – искренне удивился Накар. – Неправильно это – на Иристане женщина обязана уметь освежевать дичь и почистить рыбу.

Мама все это умела. А еще умела охотиться, но я предпочитала без всех этих жестокостей и грязностей обходиться и, несмотря на все мамины старания, готовить не умела, не умею и уметь не желаю.

– Удочки понесешь, – скомандовал Накар мне, а Икасу: – Ты несешь матрас.

И как ни странно, мы послушались, в смысле и я, и мой шерстюсик, так и возвращались в наше убежище, когда у Накара тревожно зазвенел сейр.

Осторожно поставив надувное ведро на пол, Накар достал сейр, ответил на входящий и почти сразу перевел в режим громкой связи.

– Подземелья обыскивают, – произнес незнакомый мне мужик. – Дьяр МакВаррас и его люди.

– Усердствуют? – бледнея, спросил Накар.

– Задета его честь, – ответил собеседник.

Я почему-то вспомнила слова мамы про то, что нельзя становиться между воином и его честью. Кажется, и этот мамулин запрет я умудрилась нарушить.

Тихо выругавшись, Накар принял решение:

– Концы в воду по всем операциям. Уводи людей в хассарат Этра, немедленно.

– Мы не успеем собрать всех, – возразил мужик.

– Немедленно, – повторил Накар. – Дьяр МакВаррас – будущий глава клана, это я тебе говорю, так что прикинь возможности.

– Да, шеф, – отрапортовал тот, – сворачиваемся.

– Нижние уровни временно прикроем.

– Ясно.

Накар вернул сейр на место, подхватил ведро, и мы пошли дальше. Лично я решилась спросить, только когда пришли на кухню:

– Все так плохо?

– Относительно, – уклончиво ответил Накар.

Я забралась на стол, села, болтая ногами и глядя, как он начинает чистить рыбу в раковине. Потом не выдержала и попыталась извиниться:

– Накар, я не хотела.

– При чем здесь ты, – не оборачиваясь, произнес мужчина. – Дело в Штофе – не сунься мы к МакОратам, воины не сунулись бы в подземелья, потому как ранее они просто не интересовались нашими делами. Знали, несомненно, но не трогали.

– А почему ты так уверен, что знали? – Я даже ногами болтать перестала.

– Понимаешь. – Он обернулся, подмигнул и продолжил: – Тар-эны – это нечто среднее между сверхчеловеком и искусственным интеллектом. Они странные, Кир, и мы с ними не связываемся. Мы просто занимаем те ареалы обитания, которые им не интересны. Вот и все. А о том, что мы есть и что мы делаем, воины знают. На Иристане вообще практически невозможно что-то скрыть. И когда ты сунулась к МакОратам и помогла мне со Штофом, воины хассара мгновенно сообразили, где тебя искать. Но если бы ты не сунулась, последствия лично для меня были бы значительно печальнее, а так… Когда все утихомирится, мы вернемся к тому, с чего начали, а Иристан очень быстро окупает все потери.

– Ну-у, – протянула я, – не выкаблучивайся я с Дьяром… не затронь я его честь…

– Ты продукт нашей цивилизации, Кира. – Накар приподнял уже почищенную рыбу за жабры, придирчиво осмотрел результат своей работы и бросил тушку в соседнюю мойку. Затем занялся второй хвостатой. – И для тебя отношения между родственниками противоестественны, для меня тоже, так что осуждение – это последнее, чего ты можешь от меня ожидать.

Хотелось обнять его от благодарности. Благодарности за все: за то, что помогает, и за то, что понимает, и за Икасика моя огромная благодарность.

Тихий перезвон над нашими головами.

Накар прислушался и бросил мне через плечо:

– Топай в переговорную, мать звонит.

Я спрыгнула со стола, подбежала к нему, порывисто обняла со спины и сорвалась на бег.

Икас, решив, что это очередная игра, бросился за мной, радостно повизгивая и помахивая хвостом. Он меня обогнал три раза, потом попытался не пустить в дверь, довольный, что с ним играют. Обманный бросок – и я, освободив путь, вбежала и сразу ответила на вызов.

Экран развернулся, мигнул и отобразил мою любимую мамочку в черной летной форме, с черными волосами и уже без седины и на фоне кабины управления малого крейсера YS 200, а таковые корабли уже лет двести как никто не выпускал!

Мамуль засекла мой неприятно удивленный взгляд, оглянулась, рассмеялась и успокоила:

– Это корабль контрабандистов, не суди о нем по обертке.

– Да при чем тут обертка? – Я все еще осматривала кабину управления. – Ма-а-ам, у тебя система охлаждения накрывается. Вон тот сине-оранжевый датчик на панели 3889.

Мамуль оглянулась, принялась считать панели, пытаясь понять, о чем вообще речь. Вот она, разница в образовании – мама летчик, а я будущий капитан, и потому в отличие от мамы у меня более широкая специализация.

– Правее, еще правее, ниже, чуть левее, ага, он. Запусти систему очистки, не-а, ниже, ага, это, – руководила я мамиными поисками нужных датчиков. – На сорок процентов запускай, больше этот утиль не потянет. И вот, мам, вот чем ты думала, когда брала этот корабль, а? Ну, поменяли они двигатель и, возможно, систему обороны, и что? Остальное-то рухлядь!

Мама не спорила, потому как знала – конкретно в данной области я соображаю лучше, а родительский авторитет не та величина, что фигурировала в наших отношениях.

– Так? – внося данные, спросила мам.

– Ага, и заодно запусти систему диагностики неисправностей.

– Кирюсь, а она не запускается автоматически?

– На этих моделях – нет, крейсер YS 200 рассчитан на команду в двенадцать человек.

И мама заметалась по кабине управления, быстрая, стремительная, красивая. Я всегда мамочкой восхищалась, она для меня как эталон идеальной женщины была… если бы не любовь к папандру. А так, какое-то разочарование появилось в моем отношении к мамочке. И вроде люблю, а как-то… не ожидала я от нее такой глупости. А потом припомнились мне синие-синие глаза, революция моих гормонов… короче, все мы имеем право на свое маленькое сумасшествие, вот.

Мамуль, отбегавшись, снова села в кресло, выдохнула, лучезарно мне улыбнулась и, скрывая страх за улыбкой, спросила:

– Пантеренок, ты как?

Хороший вопрос, я даже задумалась, что на это ответить. Потом тоже решила спросить:

– А ты про что знаешь?

– Начинается! – правильно поняла мой вопрос мамуля.

С улыбкой смотрю на маму и понимаю, как сильно соскучилась.

– Ты где? – спрашиваю без лишних слов.

– На подлете к астероиду. – Она отвлеклась на панель управления. – Буду ждать вас с Демоном здесь. Не знаю, кто это, но Исинхай заверил, что доверять ему можно. У тебя что? Исинхай только глаза отводит, Ашары нет на связи, Наска тоже исчез. – Моя мать выдала такую тираду на элате, что мне плохо стало. – Но… ты у людей Исинхая, значит, проблема решаема. Рассказывай, Пантеренок.

– Мм… это долгая история, – протянула я.

Мама на меня так глянула, что стало кристально ясно – тема обсуждению не подлежит.

– Я жду, Кира, – уже нервно потребовала мамочка.

Не на ту нарвалась. Просто в свете всего сообщенного Дьяром и вообще у меня наконец была возможность нормально пообщаться с мамой, и этот шанс я упускать не собиралась.

– А знаешь, – я руки на груди скрестила, – начнем с тебя, мамуль! Рассказывай!

Мама напряглась, узрела мой возмущенный взгляд, глазки опустила и грустно спросила:

– Что тебе уже известно, Кирюш?

– Много чего, – нервно передернула плечами и все же не сдержалась: – Мам, тут планета сплошного идиотизма! Меня папандр сначала под Нрого подсунул, а потом… Дьяру отдал! Я от него едва смылась, и то тени Нрого помогли.

У мамули глаза увеличились, пальцы вцепились в панель управления, лицо побелело, и посиневшими губами она прошептала:

– Так, значит, Нрого…

– Да, мам, – подтвердила я ее невысказанное предположение, – меня отдали Нрого исключительно чтобы ты прилетела! А по идее, папандр сразу хотел кому-то из сыновей всучить.

Мама застонала, закрыла лицо руками и простонала громче. А потом я расслышала приглушенное:

– Он отпустил меня, чтобы ты не досталась правящему клану! Он все просчитал! Он все… – Далее ругательство на странном языке, который я уже слышала… от папика.

Дверь приоткрылась, вошел Накар, кивнул среагировавшей на звук маме, потом подошел и поставил передо мной поднос с рыбкой, поджаренной до золотистой корочки. Следом вошел шерстюсик, приветственно ткнулся носом в мое плечо и сел рядом, голодным взором поглядывая на рыбу. Со стороны экрана раздался сдавленный стон, а после тирада, причем опять непереводимая.

– Снежная смерть! – в результате выдала мама.

– Мой Икасик, – довольная и счастливая, ответила я. – Моя радость. Единственный нормальный мужик на всем Иристане, ну, кроме Накара, а главное – понимающий.

Подчиненный шефа хмыкнул и потрепал меня по голове. Как маленькую. Икас на это дело глянул и ткнул Накара носом в живот. Я потянулась и почесала Икасика, тот заурчал от удовольствия и полез облизывать меня. Идиллия, в общем, причем сплошная.

Некоторое время от мамы не доносилось ни звука, только глаза такие огромные и удивленные. А потом последовал вопрос:

– Ты что сделала с Нрого?

Теперь я на маму удивленно смотрю, а Икас тем временем нагло стянул рыбу и проглотил ее моментом. Накар узрел это и ушел явно за новой порцией. И вот тогда я маме ответила:

– Да ничего я с ним не сделала. Ну, выпили, ну, поговорили за жизнь, ну, он выдал, что его никто не понимает. И все.

По мере моего повествования мамины глаза все увеличивались. В итоге и рот приоткрылся.

– Что? – переспросила мать.

Ну уж нет!

– Мама! Ты опять стрелки переводишь? А ну живо про себя рассказывай!

– Ты как с матерью разговариваешь?! – вспылила мамуль.

– Ты почему от дочери свое героическое прошлое скрываешь?! – Мы все-таки родственники, так что я тоже возмущаться умею.

Мама нахмурилась, потом пальцы сцепила и лишь затем ответила:

– Кира, доченька, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы все рассказать! Потому что ты, Пантереночек, начнешь мстить в своем извечном стиле! А передо мной сейчас главная задача – вытащить тебя с этого, нестабильной рулевой тягой его, Иристана!

Так-так, а вот это уже интересно. Теперь и я села, сцепив пальцы. Счастливый и довольный Икасик стащил еще и булочку и теперь радостно скалился и облизывался, выразительно глядя на опустевший поднос. Мол, хозяйка, а что еще есть вкусненького? Но мне сейчас не до него было.

– Мам, – подозрительно протянула я, – почему отец сказал, что очень сильно любил тебя? И Дьяр на это намекал? И как ты вообще с папандром связалась, если у тебя, как я поняла, нормальный отец был… или есть. Мам, а у меня деда есть?

Опустила глаза, отрицательно покачала головой.

– А… дядя?

В ответ судорожный вздох и снова отрицательный жест.

– Жаль, – мне действительно было очень жаль. – Так правда, что папандр тебя любил?

Мама тяжело вздохнула и призналась:

– Он меня очень сильно любил, Кира. Он словно дышал мной, и в какой-то момент мне показалось, что и в моей душе что-то просыпается… А потом меня обвинили в нарушении закона. Эйтна-хассаш потребовала наказания, а он… он поверил другой, Кирюсь. Десять ударов кнутом, и этот кнут был в его руках. Позже, значительно позже, когда выяснилась правда, он молил о прощении. Я не простила. Не смогла. Вот и вся история.

Сижу, пытаюсь понять. Не понимаю.

– Мам, ты мне сейчас очень недоговариваешь или сильно недоговариваешь, а?

Мамуля улыбнулась, посмотрела на меня своими огромными, зелеными и полными слез глазами и тихо ответила:

– Я клянусь рассказать все, но только когда ты будешь далеко от Иристана.

– Что, до сих пор больно? – догадалась я.

Она молча кивнула.

– И ты в курсе, кто тебя подставил?

Мама снова кивнула.

Я нахмурилась и откровенно спросила:

– И что? Так и будем всю жизнь молчать в тряпочку и скрываться? Да?

– Начинается… – прошипела мама. – Вот в этом ты вся в своего отца – пусть я сдохну, но мои враги сдохнут раньше!

– А что в этом плохого? – удивилась я.

– Да ничего, Кирюсь. Совсем ничего! Разве что такой подход к жизни значительно эту самую жизнь сокращает!

– Но мам! Это… – Я вдруг задумалась. Бегемота вспомнила. И как-то проснулись во мне подозрения. – Мам, это ведь бегемот была, да?

– Кто?!

– Ну эта, бочка сала… тьфу ты, которая его единственная, да?

И вот как это часто бывает – ответ сразу в глазах собеседника видишь. И я сразу поняла, что таки да!

– Та-а-ак, – протянула я. – То есть, в то время как мы скрывались по мирам, тебя избили и вообще несправедливо обвинили, эта наглая туша пользовалась уважением и почитанием, да? – Чувствую, как в душе гнев закипает. – То есть она единственная, а тебя чуть не убили, да?

– Киран!

– Я уже восемнадцать лет Киран!

Мама подскочила и как рявкнет:

– А ну, живо угомонилась!

Я нахмурилась, руки на груди скрестила, на родительницу смотрю исподлобья, и в общем… злая я.

– Кира, не смей!

А я что? У меня тут имеется Снежная смерть, поддержка Исинхая и собственно мой паршивый характер! А еще счет… огромный такой счет, который я собиралась предъявить папандру!

– Киран! – Мамуль попыталась призвать меня к порядку.

Она могла сколько угодно орать на меня, но ситуация была не из лучших, это первое. И вряд ли наш побег что-либо решит – нашли один раз, сумеют найти и второй. Нет, с этой планеткой стоит разобраться.

– Кира, прекрати! – Мама явно была в отчаянии.

– А я и не начинала! – Пока не начинала, но клянусь бракованным двигателем, я начну!

– Кирюсик, пожалуйста! – Мама опять села в кресло, и взгляд такой испуганный.

Вошел Накар, принес второй поднос с ужином, недовольно посмотрел на Икасика и раздраженно сообщил:

– Я его уже покормил.

Шерстюсик сладко зевнул, продемонстрировав внушительный оскал… Накар треснул зверюгу по носу и вышел со словами:

– Пойду приготовлю ему мясо.

– Обжора. – Я укоризненно посмотрела на Икасика.

Тому хватило двух виляний хвостом, чтобы я ласково произнесла:

– Кушай, мой хороший, – и отдала ему половину своей новой рыбины.

А затем снова повернулась к маме, прихлебывая кофе.

– Нрого назовет тебя единственной, – вдруг сказала мама. – Его подарок – прямое тому доказательство. Не удивлюсь, если отец взбесится и запретит ему даже приближаться к тебе.

– Уже взбесился, – попивая кофе, сообщила я, – уже запретил.

Мама ослабила ворот, нервно сглотнула, прошептала:

– Тогда тебя попытаются выкрасть.

– Уже пытались. – Я просто само спокойствие.

– Кира-а-а…

– А?

– Подробнее, будь добра.

Нагло улыбаюсь и повторяю с ее интонациями:

– Мама-а-а, подробнее, будь добра!

Явно психует сейчас и постукивает ногой по полу. Она всегда так делает, когда нервничает. Потом мамуль резко спросила:

– Ты сейчас имеешь достаточно времени, так?

– Ага, – невозмутимо протянула я.

– Ладно, слушай. – Мама чего-то там понажимала, затем откинулась в кресле, сцепила пальцы и начала: – Я родилась в семье МакЭдл. Это воины первой руки, то есть элита, выше только хассары, еще выше правящий клан, то есть Аэ. Но речь не об этом. Я родилась от воина и вместе с воином. Близнецы на Иристане редкость, двойняшка-девочка, родившаяся с будущим воином, просто нонсенс. И с самого моего рождения я была чем-то большим, чем женщина, и чем-то меньшим, чем тар-эн.

– Э-э, мам, а в чем отличие между тар-энами и не тар-энами? – попутно спросила я.

Нахмурилась и отрицательно покачала головой, демонстрируя, что не скажет.

– Тени? – Я и сама догадливая.

Мамусь губу закусила.

– Да-да, я их вижу, – насмешливо заметила я, – и ты в курсе этого.

– Не смей афишировать эту особенность! – неожиданно резко приказала моя мама. – Видящих на Иристане мало, и таких забирают даже из семьи. Я лишилась матери в семь лет!

– Ой… – вспоминаю представление с Дьяром… а он догадливый же.

– Ай, Кирюш. Думаешь, я сама решила покинуть Иристан? Или я просто так скрывала тебя от всех и вся? Никто, Кира, совсем никто не должен знать! Но даже если узнают… есть второй путь, Киран. У моей матери его не было, у меня был – я стала воином.

– А я могу? – вопрос-то заинтересовал.

Мама грустно улыбнулась и печально сказала:

– Ты все можешь, только учти, Пантеренок, воину могут бросить вызов, а если победитель вместо твоей смерти выберет твою жизнь, эту самую жизнь придется провести, абсолютно и полностью ему подчиняясь.

Я «кофием» подавилась. Закашлялась, поняла, что путь воина – это не дорога к райским кущам, и решила напомнить о сути разговора:

– Мам, а ты продолжай, я оч внимательно слушаю.

Она тяжело вздохнула и таки продолжила:

– Я воспитывалась в доме отца, я часто тренировалась вместе с братом Кираном. Именно он и был для меня настоящей семьей… Да, Кирюш, ты носишь его имя, имя воина… – Еще один тяжелый вздох. – Ладно, рассказываю дальше. В доме моего отца всегда было много воинов, но мне не нравился никто, а отец слишком любил, чтобы отдать кому-либо против моей воли. Ван МакЭдл – первый воин хассара Айгора, великого Рандо МакВарраса кагана Шатара.

– Стоп! – Я чуть вперед подалась. – Хассар Айгора – это мой отец и имя его Агарн.

– Сын, – пояснила мама. – И проблемы у меня начались именно тогда, когда Агарн занял место отца.

– Опять же стоп! – Я даже пальцем отрицательно покачала. – Ты увидела папандра в первый раз где?

– В доме моего отца. – Мама с подозрением смотрела на меня.

– Да? – Я выгнула бровь. – А как же Шоданар, тебе четырнадцать и твое поражение в какой-то там битве?

Мамуля в лице изменилась, задумалась, а после прошептала:

– Да, но… я не помню Агарна в тот день, возможно, потому, что… поражение было крайне неприятным фактом для меня… Знаешь, меня тогда уложили фальш-подсечкой и… Неважно. Но я не помню, чтобы видела Агарна в тот день.

– Зато он тебя запомнил, – с усмешкой обрадовала я. – И голову потерял именно тогда. И над ним посмеивались даже, вот.

Мама отрицательно покачала головой, потом задумалась, а после решила продолжить рассказ:

– Я не помню его в Шоданаре, но, едва я подросла, Агарн МакВаррас стал частым гостем в доме моего отца. И причину своих появлений он не скрывал. Ни от кого не скрывал. И я точно знала: стоит могучему воину с черными глазами въехать во двор, как я не смогу ступить и шага, не ощущая его взгляда на себе… – И как-то совсем тихо добавила: – Мне было пятнадцать…

– Жуть! – честно сказала я, осознавая, что папик год к дому МакЭдл подбирался.

– Никто и не спорит. – Мама смотрела куда-то вдаль, судя по всему, вспоминая годы юности. – Но тогда я не переживала: отец никогда не отдал бы меня даже воину первой руки, и все знали, что папа меня так любит, что посмеет отказать даже хассару, не то что его сыну. Отец и отказал, едва мне было сделано предложение… Агарн был девятым сыном, – продолжила мама, – но после гибели отца он неимоверным образом победил всех старших братьев и стал новым хассаром Айгора. Мне тогда едва исполнилось семнадцать. Киран только прошел посвящение и едва набирал массу, необходимую для принятия… неважно.

– Тени, – догадалась я.

– Забудь.

– Ты продолжай, продолжай, не отвлекайся. – Я начала грызть булочку.

Обычно я ее просто кусаю, а сейчас нервное, наверное.

– Кирюш…

– Мам, я в норме. Ты мне лучше сама все расскажи, а то информации много путаной, да еще и из разных источников. Так что лучше сама. Правда. А то знаешь, у меня все воспоминания из детства про то, как ты говоришь: «Нет у нас папы, Кирочка, оно и к лучшему». И знаешь, я всегда тебе верила, в смысле, что оно к лучшему. А дальше чего было?

И мама нехотя продолжила:

– Когда хассаром стал твой отец, все изменилось. Агарн оказался очень жестким правителем, я бы даже сказала жестоким. Многие воины первой руки были лишены статуса, некоторые из тех, кто в иерархии ниже, оказались на ведущих ролях. Беда пришла и в наш дом – отец был обвинен в сговоре с представителями рода МакДрагар…

– Клан Нрого! – перебила потрясенная я.

– Да, хассар Нрого был вхож в наш дом, несколько раз он останавливался у нас по приезде в хассарат Айгора, а мы с Кираном очень сдружились с его младшим братом Харро. Но заговор… измена… Мой отец был благородным воином, обвинение Агарна никто не воспринял иначе как клевету с умыслом. В чем был умысел, также никто не сомневался. Однако теперь Агарн был хассаром, и мой отец не имел права отказаться от вызова на бой.

Жевать я перестала, жадно слушая каждое мамино слово. Мамуля грустно улыбнулась и продолжила:

– Мы с Кираном понимали, что у отца нет и шанса на победу. Возраст и потеря нашей мамы подкосили его здоровье. У него не было шансов, мы понимали это отчетливо. С другой стороны, мы, как наследники, причем единственные, могли принять вызов. Более того, мы были единоутробные, то есть два как один. А я, Кирюш, к семнадцати была достойным воином. И вызов приняли мы.

Невольно вспомнила свой бой с папандром… и осознала, что у мамы с дядей тоже и шанса не было. Совсем. Грустно.

– Это был удивительный бой, – прошептала мама. – Киара и Киран, как две тени, против самого хассара. Бой, на который собралось так много воинов, что сражение перенесли в Шоданар. И мама была с нами. Мама, которая пошла на нарушение закона, чтобы Киран раньше времени прошел процедуру принятия… – Судорожный вздох и едва слышное: – Но мы проиграли. Агарн оказался слишком быстр, слишком силен. Я успела нанести лишь два удара прежде, чем он блокировал мои руки…

А я вспомнила, как тот же фокус папашка проделал со мной, и невольно поежилась. Даже мне тогда было крайне неприятно вдруг оказаться беспомощной, но я и представить не могу, что чувствовала мама, лишившись рук в момент боя.

– И все же его кровь увидели все! – Мамочка вдруг вскинула голову, и я увидела ее прежней – сильной, смелой, отважной, не боящейся бросить вызов всему миру. – Я ранила его ножом, так как меч хассар Айгора сумел выбить… Но после… Он боялся причинить мне вред, именно поэтому допустил собственное ранение, а с Кираном Агарн не церемонился, и это было просто избиение младенца.

Мама замолчала, быстрым, каким-то стыдливым движением вытерла одинокую слезу и продолжила:

– Представь себе арену, покрытую мелким песком, меня, раз за разом пытающуюся встать, и Кирана… медленно падающего на колени с торчащим из груди мечом… Если бы я не была воином, в тот миг, наверное, голосила и выла бы, как обычная женщина… Но я не проронила и слезинки! Потому что я – Киара, Пантера МакЭдл!

Я грустно вздохнула, мама тоже. Пантера не пантера, а чем все закончилось, знали обе…

– Мы были два как один, – продолжила мамуля, – и Агарн взял только мою жизнь, Киран остался жив. Мой отец остался жив. А я… Он мог забрать меня сразу, но решил побыть благородным и потребовал лишь ночи. Ночь по праву сильнейшего воина, указав мне еще раз, что я всего лишь женщина… И в то же время он надеялся, что та ночь изменит мое отношение к хассару Айгора. Ведь воины, Кирюш, столь искусны, что могут вызвать желание даже у ненавидящей всей душой женщины.

– О да, у меня был наглядный способ в этом убедиться, – невольно сболтнула я.

У мамы глаза мгновенно сузились, взгляд стал ну очень проницательным, пришлось пояснить:

– Папик отдал меня Дьяру, мам, в буквальном смысле слова. Дьяр продемонстрировал свои умения.

О том, что я в тот момент чувствовала, маме не скажу. Незачем ей это.

– Кира-а-а, – испуганно протянула мама, – Кира, доченька…

– Ничего не было. – Я коварно усмехнулась, вспомнив рожу братика, когда я ему брюки расстегивать полезла. – Правда, ничего, мам. Я тебе потом расскажу, а сейчас давай дальше, а?

Но мамуль вся подобралась и нервно спросила:

– Когда?

– Прошлой ночью, я сбежала. Дьяр остался с носом. – Про себя подумала, что не только с носом, но и с Акаши в качестве главного приза. И да – он там оставался изрядно пожеванный, что очень приятно мне.

– Ты… – Выражение мамулиной моськи мне понравилось, но тут мама прошипела: – Ты встала между воином и его честью, Кира!

И такой священный ужас в ее словах.

– Да, встала! – И злость взяла. – Но, мам, я точно не жалею ни минуты! Это извращение какое-то, он на морду – копия отца! И он Икаса убить хотел! И знаешь… ты даже не представляешь, что он собирался сделать со мной, он…

Но по ту сторону экрана уже слышались только стоны и ругательства, а потом мама выдала:

– Не стоило, Кира! – выругалась и еще раз повторила. – Не стоило…

– Мам! – Я даже голос повысила. – Для меня неприемлемо спать с каждым встречным! Неприемлемо, и точка! Я или сбежала бы, или придушила бы после того, как схлынуло бы это голодное желание. И да – это ему не стоило вставать между мной и Икасом!

– Киррра, – прорычала мама, – я тебя очень прошу запомнить одну вещь – всегда лучше отдать мужчине свое тело, чем жизнь!

Чую, у меня глаз нервно задергался!

– Ма-ам, – протянула я, – это ты сейчас про главнокомандующего вражеской армии?

И она резко замолчала. Побледнела, и стало ясно, что от меня данную информацию планировалось скрыть.

– Дьяр сдал, – успокоила я. – Так что там у вас с папиком было той ночью?

Она выдохнула и продолжила рассказ:

– Наутро, когда в дом моего отца принесли выкуп за мою невинность, я не приняла дары. – И снова в маме проснулась сила и гордость. – Хассар Айгора был в ярости, но воины скрывают эмоции, и мне были принесены иные дары. Не приняла и их! Дары приносили пятнадцать раз… я не приняла ничего.

– Хи-хи, так его. Знай наших, – повредничала я.

– Торжествовала я недолго. – Мама невесело усмехнулась. – У меня была гордость, но у него – право сильнейшего… Агарн ворвался в дом моего отца. Я, как и все эти дни, находилась у постели Кирана, выхаживая его. Мы всегда были очень близки, и знаешь, когда мне было плохо, я приходила к нему, и мы делили боль на двоих. Когда нам было радостно… радости становилось вдвое больше. И я постоянно была рядом, потому что даже раны его заживали быстрее, если лечила их я. Так вот… Агарн вошел в спальню Кирана, схватил меня, перекинул через плечо и унес… Это был последний раз, когда я видела брата живым… Последний раз, Кирюсь.

Потрясенно молчу. Икас, словно пытаясь поддержать, подошел, ткнулся носом в плечо. Машинально погладила зверя, не отрывая взгляда от мамы.

– Вот так я и стала женой хассара Айгора, – прошептала мама. – Не первой – в знак наказания, но и не седьмой, как намек на то, что одно мое слово, и… и я стану единственной.

Некоторое время мы молчали. Я, так как горло сжало спазмом, и сказать ничего не могла, и мама, словно переживающая те события заново…

– По традициям Иристана, – продолжила мамуля, – после брака женщина обязана месяц держать двери спальни открытыми. То есть я была не вправе отказывать хассару. Ни в чем. Однако даже не думай, что эта традиция как-то защищает женщину. Никак! Обычно этого срока достаточно, чтобы жена забеременела…

– Ты забеременела мной? – тихо спросила я.

Мама отрицательно покачала головой и прошептала:

– Моя мать эйтна… Зная о моем отношении к хассару, она сделала все, чтобы я не понесла. И прошел месяц, наполненный его нежностью и терпением, ласками и признаниями, просьбами и подарками, но… Истек указанный срок, и я с огромным наслаждением закрыла дверь перед его носом!

– Ого! – только и сказала потрясенная я.

– Самое приятное для моей гордости воспоминание, – с усмешкой сказала мама.

– Он был в ярости? – злобно так интересуюсь.

– В неописуемой. – Мама едва заметно улыбнулась. – Изломал дверь, оставил несколько вмятин на стенах, но… но традиции Иристана хассар нарушить не посмел, и я сладко спала всю ночь, зная, что где-то по коридорам злобной тенью мечется Агарн.

– Я представляю… А что было дальше?

– Дальше? – Мама улыбнулась. – Дальше мне требовалось выждать еще два месяца, закрывая двери в свою спальню каждую ночь, и Агарн был бы обязан вернуть меня отцу…

– Но этого не случилось, – догадалась я.

Мама отрицательно покачала головой, помолчала, затем тихо продолжила рассказ:

– Мне было семнадцать, я очень скучала по родным, а хассар Айгора был все же очень красивым, сильным и любящим мужчиной… И что-то начало меняться в моем отношении к нему, Кирюсь. Мужчины Иристана умеют желать и умеют заставить женщину поверить в то, что любят. Агарн действовал расчетливо – осознав, что подарками и просьбами от меня ничего не добиться, он попросил быть его партнером во время тренировок. Мне следовало отказаться, Кирюсь, я ведь понимала, что совсем не нужна ему для тренировочных боев, но… Я так устала от жизни на женской половине. От постоянной трескотни его остальных жен. От безделья… В доме отца я исполняла обязанности и воина, ежедневно тренируясь не менее восьми часов, и хозяйки… ведь мама стала эйтной, а другую женщину назвать женой отец не пожелал. А тут… и я согласилась, а он с трудом подавил довольную усмешку. И моя жизнь изменилась – каждое утро я переодевалась и спешила на задний двор, где Агарн уже ждал, протягивая мне облегченный, изготовленный под мою руку меч. И мы забывали обо всем – оттачивая удары, отрабатывая блоки, изучая различные стратегии боя. Потом как-то так получилось, что и завтракать после тренировок мы начали вместе. А после я даже присутствовала на заседаниях хассарата не как жена, как воин… Почему тогда я все еще закрывала двери в свою спальню, я не знаю. Мне нравился Агарн, нравилось быть с ним… нравилось, когда на тренировках он словно случайно меня касался, нежно и так… так, что мое сердце замирало. А срок подходил к концу, и в доме хассара мне оставалось пробыть всего четыре дня. Каюсь, если бы, если бы только он разрешил мне видеться с семьей, с братом, я бы согласилась на его предложение стать единственной. Но Агарн ревновал к Кирану и даже не скрывал этого. «Если бы ты хоть раз… хоть единственный раз посмотрела на меня с той же нежностью и любовью, с которой смотришь на брата», – однажды сказал он мне в ответ на очередную просьбу отпустить домой хоть на час.