Текст книги "Техасская звезда"

Едва сдерживая гнев, Пруденс Рейнолдс хлестала лошадь вожжами, заставляя ее бежать еще быстрее. Ей хотелось поскорее покинуть ненавистный Лоуэлл. Повозка раскачивалась и подпрыгивала на ухабах разъезженной дороги, и в такт ее движениям трепетала тяжелая черная шляпа на голове вдовы. В конце концов это начало раздражать Пруденс, и она, сняв неудобный головной убор, бросила его на лежавшие у нее за спиной свертки и пакеты с покупками.

Бивший в лицо свежий ветер немного успокоил раздосадованную женщину, и, обернувшись, она взглянула на сына. Его карие глаза горели от возбуждения, на щеках играл румянец.

– Гони, мама! Давай еще быстрее! – воскликнул мальчик. Он был в восторге от быстрой езды.

Чтобы доставить сыну удовольствие, Пруденс, щелкнув вожжами, пустила лошадь галопом.

– Йеху! – закричал Джереми.

Но тут два колеса повозки попали в глубокую колею, и она чуть не перевернулась на полном ходу. Пруденс затормозила, натянув вожжи. Она понимала, что должна вести себя более благоразумно.

– Я не хочу так медленно ехать, – захныкал Джереми, но Пруденс не обращала внимания на его капризы.

– Тише едешь – дальше будешь, Джереми, – нравоучительным тоном заявила она и тут же удивилась, что не задумываясь произнесла такую банальность.

Пруденс считала, что в последнее время она изменилась в худшую сторону и превратилась в настоящую посредственность. В двадцать три года она не только выглядела, но и рассуждала как вдова.

– Дорога слишком ухабистая, здесь нельзя гнать лошадь, – вздохнув, объяснила она мальчику. – Вот выедем на ровный участок, и я снова пущу Блэки во всю прыть.

Джереми кивнул, и Пруденс сосредоточила все свое внимание на дороге. Гнев еще не утих в ее душе. Она мысленно осыпала проклятиями Джека Грейта. Пруденс сама не понимала, как ее угораздило нанять для работы на ранчо этого негодяя! Впрочем, как она могла забыть? Джека Грейта ей настоятельно рекомендовали как отличного работника.

Постепенно дыхание Пруденс стало ровным и размеренным. Успокоившись, она погрузилась в воспоминания. Вскоре после свадьбы Брюс, ее муж, узнал, что неизлечимо болен. Это известие привело Пруденс в отчаяние. Через несколько дней после рождения сына доктор сказал ей, что Брюсу недолго осталось жить. А когда муж умер, на Пруденс обрушились новые беды. Оказалось, что в завещании ее свекра содержалась оговорка, в соответствии с которой после смерти Брюса родовое имение Рейнолдсов должно было вернуться под опеку адвоката семьи. У Пруденс не осталось средств к существованию. Для нее была невыносима мысль о том, что ей придется обращаться за каждым центом к прижимистому господину, ставшему опекуном имения. Кроме того, ее консервативно настроенный свекор вставил в свое завещание пункт, согласно которому «вдовы семейства Рейнолдс должны носить траур не менее пяти лет после смерти своего супруга и только в случае соблюдения этого условия могут претендовать на получение каких-либо средств из завещанного состояния».

Однако Пруденс не досталось даже тех крох от этого наследства, на которые она была вправе рассчитывать. Когда она явилась в адвокатскую контору, ей сообщили, что имение будет продано с молотка за долги, а они с Джереми оказались не только без гроша за душой, но и без крыши над головой и должны покинуть свой дом в тридцатидневный срок.

Женщину охватила паника, и в этом состоянии, совершенно потеряв голову, она решила переехать в Техас, на ранчо, доставшееся ей по наследству от дальнего родственника. Все деньги, которые еще оставались у Пруденс, она потратила на переезд. Ей не на что было купить одежду, и она продолжала ходить в трауре.

Добравшись через несколько месяцев до Лоуэлла и увидев ранчо, Пруденс пришла в отчаяние. Усадьба находилась в полном запустении. Не зная, что делать, она обратилась за советом к единственному адвокату в городе, Уильяму Лидсу. Впоследствии Пруденс пожалела об этом.

Лидс посоветовал ей нанять на ранчо работника, который помог бы восстановить хозяйство, и порекомендовал Джека Грейта.

Очень скоро Пруденс убедилась, что Грейт был лодырем, неряхой и грубияном. Со временем выяснилось, что к тому же он был нечист на руку. Грейт наделал долгов, приобретая материалы якобы для ранчо вдове. Получив счета за товары, которые она в глаза не видела, Пруденс с ужасом поняла, что ей не расплатиться с поставщиками и в течение двенадцати лет!

– Что с тобой, мама? – спросил Джереми, заметив, что мать нахмурилась.

Взглянув на сына, она улыбнулась, стараясь скрыть свое беспокойство. Пруденс трудилась ради сына не покладая рук. Она пыталась восстановить хозяйство, чтобы иметь средства на воспитание Джереми и оставить ему хоть какое-нибудь наследство. Однако, как оказалось, она тратила свои силы впустую, каждый день совершая все новые и новые ошибки.

Джереми терпеливо ждал ответа на свой вопрос. Пруденс хотелось снова увидеть улыбку на лице ребенка, поэтому она не стала делиться с ним своими тревогами.

– Со мной все в порядке, дорогой. Могу обрадовать тебя, мистер Грейт никогда больше не появится на нашем ранчо.

– Я не любил его, мама, – признался не по годам смышленый мальчик. – Мне казалось, что Джек смеется над нами, и это меня бесило.

– Он больше не будет смеяться над нами, дорогой, – сказала Пруденс.

Однако Джереми почувствовал, что она сама не верит в то, что говорит.

– Не беспокойся, мама, – промолвил мальчик, стараясь приободрить мать. – Я возьму на себя ту работу по хозяйству, которую выполнял он, и у нас все будет хорошо.

– Да, милый, у нас все будет хорошо, – повторила Пруденс, чувствуя, как комок подкатывает у нее к горлу.

Да, конечно, у них все будет хорошо, несмотря на то что жилой дом на ранчо скорее походил на лачугу, крыша сарая протекала, а поголовье скота постоянно уменьшалось из-за краж и плохого ухода…

Кэл, прищурившись, взглянул на послеполуденное солнце. Вскоре на горизонте должно было показаться ранчо «Техасская звезда». Он уже целый час ехал по земле, принадлежавшей его отцу. Эти края были с детства знакомы Кэлу и будили в его памяти мучительные воспоминания.

Пересекая сегодня северную границу земель Бака, Кэл невольно вспомнил тот день, когда он вместе с отцом забивал здесь межевые столбы и ставил табличку с названием ранчо. Проезжая вдоль извилистого русла реки, где весной в пору паводка обычно поили скот, он бросил взгляд на рощу пеканов. В годы беззаботного детства, когда еще была жива его мать, он собирал здесь под ее присмотром упавшие на землю зрелые орехи. Повернув голову в другую сторону, Кэл увидел пустой загон для скота. Сюда он вместе с Тейлором когда-то загонял телят для клеймения.

Кэл был неприятно поражен переменами, произошедшими на ранчо за последние годы. Хозяйство постепенно приходило в запустение. Заборы обветшали, ветряные мельницы развалились, чистые когда-то источники и колодцы были загрязнены. Но особенно Кэла встревожил жалкий вид пасущихся стад. Поголовье скота катастрофически уменьшилось.

Когда на горизонте наконец появилась усадьба ранчо «Техасская звезда», у Кэла затрепетало сердце. Подъехав ближе, он заметил, что краска на жилом доме, которым всегда гордилась его мать, облупилась, открытая веранда, на которой она частенько сиживала вечерами после работы, отдыхая и любуясь закатом, покосилась, а затянутая москитной сеткой дверь криво висела на ржавых петлях. Огород, за которым Эмма Стар всегда тщательно ухаживала, зарос сорной травой. Надворные постройки, сарай и загоны тоже находились в плачевном состоянии. Все свидетельствовало об упадке и разорении.

Однако больше всего Кэла поразил вид отца. Остановившись у крыльца, он увидел жалкого старика и не сразу узнал в нем Бака.

– По-моему, это мой старший сын, – холодно произнес Бак, и его губы скривились в усмешке. – Впрочем, я могу ошибаться. Мы слишком долго не виделись. Эй, парень, ты действительно Колдуэлл Стар?

Кэл изумленно смотрел на отца. Его глубокий сильный голос, как и прежде, звучал насмешливо, но внешне Бак сильно изменился. Его некогда густые темные волосы поредели и стали совершенно седыми. Лицо осунулось и покрылось пигментными пятнами, под глазами залегли глубокие тени. Одежда свободно висела на исхудавшем теле. И лишь взгляд голубых глаз был все таким же цепким и колючим.

– В чем дело, Кэл? Ты что, язык проглотил? – недовольным тоном спросил Бак, однако потрясенный Кэл не мог произнести ни слова. – Что привело тебя в наши края? Если ты попал в беду, говорю сразу, что я не смогу помочь тебе. А если тебе нужны деньги… ты, думаю, и сам видишь, что здесь тебе нечего ловить.

Взяв себя в руки, Кэл спешился.

– Что произошло, папа? – озабоченным тоном спросил он.

Бак нахмурился:

– А ты думаешь, у тебя есть право задавать подобные вопросы?

– Мама никогда не допустила бы…

– Твоя мать давно умерла!

Кэл бросил на отца сердитый взгляд.

– Знаю, – процедил он сквозь зубы. – Но похоже, ты не желаешь ничего делать, чтобы сохранить память о ней.

– Значит, ты вернулся, чтобы прочитать мне мораль? Не смей меня учить, щенок, – сжав кулаки, сказал Бак. – Не забывай, что ты по собственной воле уехал отсюда, бросив хозяйство на произвол судьбы. Тогда тебя не волновала память о матери.

– Я никогда не забывал ее.

– Надеюсь, о Бонни ты тоже помнил все это время, – едва сдерживая себя, произнес Бак и вдруг, выпучив глаза, закричал на сына: – Да тебе всегда было плевать на мать и сестру!

– Это ты так считаешь.

– Да, считаю! А ты, наверное, ждал другого приема? Ты думал, что я встречу тебя с распростертыми объятиями? – Бак зло рассмеялся. – Ты ошибался, Кэл! Я не люблю трусов. А ты, как трус, бежал из дома под покровом ночи.

Кэл промолчал, стараясь не терять самообладания. Если бы он сейчас открыл рот, то наговорил бы отцу много гадостей. Он высказал бы ему все накопившиеся за это время обиды и претензии. Однако Кэл понимал, что этого не следовало делать.

– Чего молчишь? – сердито спросил Бак. – Или тебе нечего сказать? А вот я давно ждал этой встречи, чтобы наконец выговориться. – Лицо Бака побагровело от гнева. – Я не забыл, как погибла твоя сестра, и никогда не забуду это. Ты не оправдал моего доверия! Твоя мать всегда говорила, что на тебя можно положиться, и поэтому я оставил Бонни на твое попечение. Я думал, что все будет в порядке.

– Это был несчастный случай.

– Значит, твоя мать ошибалась? – словно не слыша Кэла, спросил Бак.

– Я же сказал, что это был…

– Ты погубил Бонни, а потом убежал из дома, доказав тем самым, что твоя мать ошибалась… а вместе с ней ошибался и я, считая своего сына надежным человеком, который никогда не подведет.

– Ты несправедлив ко мне, отец. А как же быть с тобой? Разве можно положиться на тебя? Через месяц после смерти жены ты уже разгуливал средь бела дня по улицам города в обнимку со шлюхами!

– Не пытайся переложить на меня свою вину! Ты должен был приглядывать за сестрой! Тебе тогда было уже восемнадцать лет. В этом возрасте люди понимают, что маленьким детям опасно зачерпывать воду ковшом из колодцев! Почему ты не напоил ее? Она хотела пить!

– Но, папа…

– Ты виноват в гибели Бонни и не пытайся отрицать это! – Бак судорожно вздохнул. – Девять лет я мечтал бросить это тебе в лицо.

Кэл долго молчал, пытаясь справиться с болью, которую причинили ему слова отца.

– Именно поэтому ты послал мне письмо? – глухим голосом спросил он.

– Какое еще письмо?

– Письмо, в котором упоминалось имя Бонни, – буравя отца пронзительным взглядом, промолвил Кэл.

– Вот еще! – сердито воскликнул Бак. – Я и не думал писать тебе. За эти годы ты ни разу не прислал мне ни строчки. Если ты ничего не желаешь знать о «Техасской звезде», то и «Техасская звезда» ничего не желает знать о тебе.

– Ладно, ты сказал все, что хотел, и я теперь по крайней мере знаю, как ты ко мне относишься.

– Если бы ты не убежал из дома девять лет назад, то давно бы уже знал, как я к тебе отношусь, – проворчал отец.

Кэл молча поднялся в седло.

– Ты снова убегаешь, как последний трус? – спросил Бак.

– Я никуда не убегаю.

– А что же ты в таком случае делаешь?

– Еду по делам, но, будь уверен, я еще вернусь.

– Хорошо, приму это к сведению. Я же знаю, что ты всегда держишь свое слово, – ехидно заметил Бак.

Желваки заходили на скулах Кэла. Пришпорив коня, он поскакал прочь со двора.

Тяжело вздохнув, Бак проводил сына задумчивым взглядом. Он долго ждал этого дня, однако встреча с сыном не принесла ему желанного облегчения. Странно, но раньше Бак не замечал, что Кэл внешне очень походил на свою мать. Он унаследовал от нее светло-карие глаза и русые волосы, которые быстро выгорали на солнце. У Кэла была улыбка матери. Правда, сегодня его сын ни разу не улыбнулся. Их разговор получился слишком напряженным, и им обоим было не до веселья.

Бак вдруг вспомнил, как заразительно смеялась Эмма – ее лицо словно озарялось внутренним светом. Дрожь охватила Бака, когда перед его мысленным взором возник образ давно умершей жены. Он потер лоб, стараясь не думать о прошлом. Воспоминания всегда причиняли ему душевную боль.

Звук шагов за спиной вывел Бака из задумчивости. Из дома на веранду вышла женщина и, взяв его под руку, заглянула ему в глаза.

– Бак, – прошептала она, – мне жаль, что ты не нашел общего языка с Кэлом.

Бак взглянул на голубоглазую красавицу. Это была его вторая жена. В отличие от него она с каждым годом все хорошела.

– Не расстраивайся из-за него, милый, – проворковала она. – Он не стоит того. Кэл один раз уже предал тебя, убежав из дома, а значит, может предать и в будущем. Не думай о нем.

– Он сказал, что вернется.

– И ты ему поверил? Бак пожал плечами:

– Не знаю. Кэл раньше никогда не бросал слов на ветер.

– Ну да, конечно, он же надежный человек, на которого всегда можно положиться!

Бак промолчал.

– Забудь его, милый, – продолжала красавица. – Выброси из головы. Мы проживем как-нибудь без него. Нам ведь никто не нужен.

– Да, но… – хотел что-то возразить Бак, но жена перебила его:

– Поздно уже, пора ужинать. Пойдем в дом.

Бак кивнул, не желая спорить с ней. Она была молода и красива и, несмотря ни на что, любила его, жалкого старика. Бак сам не понимал, что она в нем нашла, и считал, что ему просто крупно повезло. Повернувшись, он направился в дом вслед за своей женой, очаровательной Селестой Борно-Стар.

Глава 3

Жилой дом на ранчо «Техасская звезда» уже давно скрылся из виду, а Кэл все никак не мог успокоиться после разговора с отцом. Обвинение в гибели Бонни было впервые брошено ему девять лет назад, но Кэл до сих пор помнил, какая острая боль пронзила в тот момент его сердце. Когда Милли Акерман бежала сломя голову по улице, выкрикивая имя Бонни, Кэл не сразу понял, в чем дело. А увидев маленький трупик сестры, он не поверил своим глазам. Но потом, когда до сознания Кэла дошло, что все кончено и уже ничего не исправишь, его охватило отчаяние.

Кэл до сих пор остро переживал потерю сестры и надеялся, что, после того как он побывает на могиле Бонни, ему станет легче.

Остановив лошадь у ограды маленького кладбища, залитого лучами предзакатного солнца, Кэл спешился и подошел к двум могилам, где покоились его мать и Бонни. Территория кладбища была запущена и поросла сорняками, надгробия покрылись мхом, надписи на них почти истерлись.

Кэл понял, что за могилами в течение многих лет никто не ухаживал. Это неприятно поразило его. Несмотря на общую разруху, царившую на ранчо, Кэл не ожидал, что отец забросит могилы близких и перестанет посещать фамильное кладбище. Бак как будто вычеркнул из своей памяти жену и дочь.

Опустившись на корточки, Кэл начал яростно вырывать сорняки. Через полчаса он полностью очистил надгробия от травы и немного успокоился. Кэл был взрослым человеком и умел владеть своими эмоциями. Он знал, что у прошлого была своя правда, и не собирался ее оспаривать. Кэл признавал свою вину перед близкими. Он обманул ожидания матери, не сумев уберечь сестру от опасности, а потом предал память о них, убежав из дома. Но на земле не существовало такого места, где бы он мог скрыться от прошлого. Оно повсюду настигало его. Письмо без подписи, полученное им в забытом Богом уголке заснеженного Вайоминга, помогло Кэлу осознать простую истину: чтобы иметь силы двигаться вперед, необходимо вернуться назад.

Не сводя глаз с одиноких могил, Кэл поклялся, что отныне будет верно хранить память о похороненных здесь людях и исполнит свой долг до конца. Он больше не подведет мать и сестру. Кэл наконец вернулся домой после долгих странствий по свету и теперь был намерен возродить ранчо «Техасская звезда», которым всегда гордилась его мать. Он во что бы то ни стало наведет здесь образцовый порядок и сделает все, чтобы земля, в которой покоился прах его матери и сестры, всегда принадлежала их роду.

Вздохнув, Кэл взглянул на закатное небо, окрашенное в золотисто-розовые тона. Надвигались сумерки. Пора было ехать в Лоуэлл, где Кэл надеялся найти ответы на волнующие его вопросы. Как только он наведет все необходимые справки, он сразу же вернется на ранчо.

Кэл улыбнулся, вспомнив милые лица матери и сестры, и к его горлу подкатил комок. Легонько коснувшись полей своей шляпы, он мысленно попрощался с ними и направился к лошади. «Я обязательно вернусь», – твердил он, садясь в седло.

Из сарая доносилось громкое мычание. Пруденс понимала, что ей надо что-то делать.

– Мама, Лулу мычит! – сообщил ей Джереми. – Ее надо подоить.

– Я знаю, дорогой.

Пруденс невольно улыбнулась, заметив, что мальчик беспокоится о корове. Она прекрасно знала, что вымя Лулу наполнено молоком и ее пора доить, но тянула время, боясь приближаться к животному.

– В этом нет ничего сложного, мама, – заявил Джереми. – Я несколько раз видел, как Джек доит коров. Надо только потянуть за соски, и молоко само потечет в ведро.

– Да, конечно, дорогой, ты совершенно прав.

Взяв ведро, стоявшее у кухонной двери, Пруденс вышла во двор. Джереми следовал за ней по пятам. Доение коровы было всего лишь одним видом хозяйственных работ, которые прежде выполнял Джек. А теперь всем этим должна была заниматься Пруденс, и она сильно сомневалась, что справится со своими обязанностями.

Зная, что Джереми наблюдает за ней, Пруденс старалась держаться уверенно, скрывая свою растерянность. Она не собиралась покупать дойную корову, но Джек на прошлой неделе убедил ее в том, что это необходимо сделать. По его словам, Лулу была рекордсменкой по надоям. Джек говорил, что на ранчо никогда не будет недостатка в свежем молоке, и хвастался, что ему удалось уговорить продавца сбавить цену. На каждом ранчо должна быть корова, дающая молоко, заявил он, без этого не может существовать ни одно хозяйство. Пруденс была слишком неопытна и наивна, ей даже в голову не приходило, что Джек мог руководствоваться собственными корыстными интересами, что он просто хотел нагреть руки на этой сделке. В конце концов она поддалась на его уговоры и, поскольку у нее не было денег, решила взять кредит в банке, как это делали все владельцы ранчо, рассчитывая погасить долг после продажи части своего скота. Однако это был уже далеко не первый ее кредит. Пруденс и не заметила, как задолжала банку огромную сумму.

Вот так неделю назад на подворье ранчо появилась корова. За это время Пруденс не успела научиться доить. Она не знала, с какой стороны подходить к Лулу. Впрочем, это была не единственная проблема, с которой столкнулась молодая вдова на своей ферме. Пруденс понятия не имела, как ухаживать за лошадьми, она забывала вовремя покормить цыплят. Петух клевал нерадивую хозяйку за пятки, когда она проходила по двору. Но больше всего ее беспокоило то, что стадо, пасущееся на просторах ее ранчо «Скалистый Запад», с каждым днем тает на глазах.

Но несмотря ни на что, Пруденс старалась убедить себя, что у них с Джереми все будет в порядке.

Переступив порог сарая, она остановилась, увидев, что Лулу повернула голову и настороженно смотрит на нее.

– Мама, поставь скамеечку сбоку у задних ног Лулу, – распорядился Джереми. – Только будь осторожна, она может лягнуть тебя!

Кивнув, Пруденс сделала так, как сказал ей сын, и села на скамеечку.

– А теперь подставь ведерко под вымя, – продолжал Джереми руководить действиями матери, – и подергай за соски. Вот увидишь, из них сразу потечет молоко.

Стиснув зубы, Пруденс дернула за тугие коровьи соски, однако ее усилия не увенчались успехом. Она повторила свою попытку, но снова безрезультатно.

– Мне кажется, мама, – вздохнув, заметил мальчик, – что ты неправильно дергаешь.

Закусив губу, Пруденс сильнее потянула за соски, но тут корова брыкнула, угодив копытом в ведро, и оно с грохотом отлетело в сторону.

Джереми сочувственно улыбнулся:

– Я же говорил тебе, что она лягается.

– Может быть, ты сам попробуешь подоить ее, Джереми? – подняв ведро, спросила Пруденс. – Мне кажется, Лулу не любит меня, а ты с ней отлично ладишь!

– Нет, мама, у меня ничего не выйдет, – заявил мальчик. – Джек сказал, что корове не понравятся мои прикосновения. По его словам, все существа женского пола, в том числе и Лулу, обожают сильные мужские руки, особенно если мужчина знает кое-какие секреты.

Пруденс рассвирепела. Она дала себе слово придушить Джека Грейта, если снова встретит его.

– Что с тобой, мама? – спросил Джереми. – Почему ты нахмурилась?

– Все в порядке, сынок, я все-таки постараюсь справиться со своей задачей, – пробормотала она. – Хотя мои руки не назовешь большими и сильными, думаю, Лулу будет рада избавиться от молока, которым наполнено ее вымя.

Но как только Пруденс снова прикоснулась к соскам Лулу, раздраженная корова ударила копытом по пустому ведру и перевернула его. Пруденс испуганно ахнула, от напряжения на ее лбу выступили капельки пота. «Неужели мне так и не удастся подоить корову?» – с отчаянием думала она.

Когда Кэл выехал за пределы владений отца, уже смеркалось. Через полчаса небо заволокли тучи и стало совсем темно.

Из головы Кэла не выходил разговор с отцом. Перебирая в памяти все, что Бак сказал ему, он морщился от досады. Впрочем, другого приема Кэл и не ожидал. Он никогда не тешил себя надеждами на то, что Бак радушно встретит его, пригласит войти в дом и предложит поужинать. Нет, Кэла и Бака всегда разделяла пропасть, которая за последние девять лет стала вше глубже. Правда, Кэл не думал, что отец отнесется к нему с открытой враждебностью. Из-за этого он когда-то уехал из дома, а теперь, вернувшись, понял, что Бак все так же сильно ненавидит его. Кэла поразили перемены, произошедшие с отцом и ранчо. Бак сильно сдал, а «Техасская звезда» переживала не лучшие времена.

Об упадке и разорении некогда образцового хозяйства свидетельствовало множество примет. Вспоминая встречу с отцом, Кэл отметил про себя, что во дворе усадьбы не царило обычное оживление. Это было очень странно. Кэл не видел ни лошадей, ни нанятых рабочих. Похоже, Бак был единственным обитателем «Техасской звезды».

Кэл задавался вопросом, почему на крыльцо не вышла молодая жена отца. Неужели ей было безразлично, с кем разговаривает ее муж?

Громкое протяжное мычание вывело Кэла из задумчивости. Прислушавшись, Кэл понял, что оно доносится со стороны ранчо «Скалистый Запад». Корова жалобно мычала, требуя, чтобы ее подоили. Ни один уважающий себя фермер не довел бы животное до такого состояния. Кэл озабоченно нахмурился. Может быть, со стариком Симмонсом что-то случилось? Он был уже в преклонных годах и вполне мог серьезно заболеть. Симмонс, закоренелый холостяк, был довольно странным человеком, но он всегда хорошо относился к Кэлу и его брату. Как-то владелец ранчо «Скалистый Запад» подарил Тейлору щенка. Восьмилетний Тейлор пришел в восторг от этого подарка. В знак признательности мать мальчиков послала соседу пирог с орехами, и Кэл, отвозивший это угощение, до сих пор помнил, как растрогался Симмонс.

Корова продолжала громко мычать, и лицо Кэла помрачнело. Симмонс, наверное, превратился за эти годы в совсем дряхлого старика. Он, конечно, уже не мог справиться с хозяйством, иначе никогда не позволил бы бедному животному так мучиться…

И тут прогремел ружейный выстрел. Пришпорив коня, Кэл без колебаний поскакал к ранчо «Скалистый Запад»:

– Ты промахнулась, мама! – воскликнул Джереми.

Встав с земли и отряхнув юбку, Пруденс подняла тяжелый дробовик. Из сарая все еще доносилось гром-кое мычание Лулу.

Пруденс чуть ли не обрадовалась, когда четверть часа назад Джереми сообщил ей, что к ним на ранчо залетел ястреб. Теперь она могла хотя бы на время отвлечься от своих неудачных попыток подоить злосчастную корову. Правда, ястреб уже успел заклевать несколько куриц. Пруденс было до слез жаль их, тем более, что на подворье оставалось очень мало домашней птицы.

Услышав крики сына, Пруденс схватила заряженный дробовик, который Джек держал в сарае, и выбежала на улицу. Ее не смущало то, что у нее мало опыта в обращении с огнестрельным оружием. В конце концов, рассудила Пруденс, она сумеет прицелиться и нажать на курок, в этом не было ничего сложного. Однако женщина не приняла в расчет сильную отдачу дробовика. Выстрелив, она почувствовала такой резкий толчок в плечо, что не устояла на ногах и упала на землю, выронив из рук ружье. К тому же оказалось, что она промахнулась.

Хотя она и не попала в ястреба, ей все-таки удалось напугать пернатого хищника. Он улетел, оставив в покое ее кур. Пруденс радовало, что у нее хоть что-то получилось сегодня. Повернувшись к сараю, она уже хотела снова вернуться к Лулу, но тут до ее слуха донесся стук копыт. К ранчо приближался всадник.

Через несколько секунд он уже въезжал во двор. Схватив сына за руку, Пруденс загородила ребенка собой. Незнакомец осадил свою пофыркивающую лошадь и, посмотрев на вдову, перевел взгляд на сарай, в котором продолжала жалобно мычать Лулу.

У Пруденс перехватило дыхание от страха. Сидевший в седле широкоплечий мужчина показался ей невероятно высоким и сильным. Натянув поводья крепкими мускулистыми руками, он всадил шпоры в бока норовистого жеребца, заставляя того стоять смирно. Его обветренное лицо с резковатыми чертами было смуглым от загара, из-под полей надвинутой на лоб шляпы на Пруденс смотрели золотисто-карие проницательные глаза. У нее было такое чувство, что этот человек видит ее насквозь. Дрожь пробежала по телу Пруденс. Вскинув дробовик, она прицелилась в незнакомца.

«Черт подери, опять эта вдова!» – подумал Кэл, с досадой глядя на Пруденс, которая держала его под прицелом.

Теперь он мог хорошо рассмотреть ее. Молодая вдова была высокой и худощавой. «Худая как щепка», – вспомнил он слова болтливого ковбоя. Действительно, в мешковатом черном платье Пруденс походила на щепку. Впрочем, сейчас, когда она сняла ужасную широкополую шляпу с вуалью, в которой Кэл видел ее в салуне, оказалось, что она очень недурна собой. У Пруденс было миловидное лицо с тонкими чертами, которое, правда, портило суровое выражение. Палец Пруденс лежал на курке, и Кэлу вдруг стало не по себе. Сегодня днем у него была возможность убедиться в том, что вдова обладала твердым и решительным характером, так что она вполне могла выстрелить. Кэл не хотел искушать судьбу.

– Уберите ружье, мэм, – быстро произнес он, – я прибыл сюда с самыми добрыми намерениями. Проезжая мимо этого ранчо, я услышал надрывное мычание коровы и решил, что со стариком Симмонсом что-то случилось. Если бы он был в полном здравии, то не допустил бы, чтобы бедное животное так мучилось. А потом раздался выстрел, и я не раздумывая поспешил сюда.

– Это я стреляла в ястреба, – сказала Пруденс. – А что касается мистера Симмонса, то он не так давно умер. Это ранчо перешло ко мне по наследству.

– Ах, вон оно что! Значит, я был прав. Если бы старик был жив, он обязательно позаботился бы о бедной скотине.

Бросив на Кэла обиженный взгляд, вдова опустила дробовик и поправила свои черные как смоль волосы.

– Что вы хотите этим сказать? – не сводя с него чистых серых глаз, спросила она. – Вы намекаете на то, что я…

– Я хочу сказать, мэм, только одно, – перебил ее Кэл. – Корову необходимо доить.

– Я прекрасно знаю, что ее надо доить! – вспыхнув до корней волос, воскликнула Пруденс. – Меня оскорбляет ваш намек на то, что я жестоко обхожусь с бедным животным.

– Я этого не говорил. Думаю, вы просто слишком небрежно относитесь к своим обязанностям.

– К вашему сведению, я пыталась ее доить, – вскинув голову, заявила Пруденс. – Но она не слушается меня. Эта корова не желает давать молоко. Она лягается!

«Эта дурочка ничего не смыслит в фермерском деле! Ей в хозяйстве необходим крепкий мужик, а она не желает этого понимать!» – вспомнил Кэл слова хвастливого ковбоя.

Кэл чувствовал, что ему следует, не теряя попусту времени, поворотить коня и ускакать прочь из этой усадьбы. Пусть эта женщина сама разбирается со своими проблемами. Но почему-то он не трогался с места.

– В любом случае, мэм, эту корову необходимо срочно подоить, – повторил он.

Пруденс хотела было что-то сказать, но в этот момент из-за ее спины выглянул Джереми.

– Мы не нуждаемся в ваших советах! – крикнул мальчик.

– Джереми! – одернула его мать.

– Мне не нравится этот человек, мама, скажи, чтобы он уехал.

– Я сама разберусь, сынок, не надо вмешиваться в наш разговор.

Кэл узнал мальчугана, который стрелял в него в городе из рогатки.

– Теперь я вижу, что зря заехал сюда, мэм, – сказал Кэл. – Я без сожаления покину ваше ранчо.

– Сделайте одолжение.

Корова снова громко надрывно замычала.

– Прежде чем уехать, я должен предупредить вас, мэм, промолвил Кэл, – что если долго корову не доить, у нее начнется жар и она заболеет и погибнет.

– Моя мама не нуждается в ваших предостережениях! – снова выкрикнул Джереми. – У нее все получится, если она еще немного потренируется!

«О Боже, что он несет, – подумал Кэл, глядя на ребенка. – «Потренируется»! Что за глупость?»

Корова не умолкала ни на секунду. Кэл решительно спешился. Пруденс вскинула ружье и снова навела его на ковбоя.

– Что вы делаете? – настороженно спросила она.

– Иду доить корову.

– Я уже сказал, что моя мама не нуждается… – начал мальчик, но Пруденс перебила его:

– Джереми! – сердито воскликнула она.

Кэл направился к сараю. Пруденс засеменила вслед за ним.

– Я прошу вас, не вмешивайтесь не в свое дело, – на ходу говорила она, пытаясь остановить Кэла. – У меня есть наемный рабочий, он подоит Лулу, как только вернется на ранчо. Он должен быть здесь с минуты на минуту.

– Но Джек… – пробормотал Джереми и осекся, поймав на себе строгий взгляд матери.

Войдя в сарай, Кэл внимательно посмотрел на тугое вымя Лулу, подставил ведро и сел на скамеечку.