Текст книги "Буря и пламя"

– Ну понятно, тебе важнее, чтобы какие-то там древние семена проросли, а на то, вернется ли человек с того света, плевать!

– Эрис, твой отец умер, – резко напомнил великан. – И никакая магия на свете не сможет его воскресить.

– Ложь! – крикнула девушка, давая свободу мыслям, переполнявшим разум. – У тебя ведь получилось! Ты мог его спасти, но не спас. Ты бессмертный, но не хочешь учить меня воскрешению. А сам ведь уже нарушал правила. Так почему же сейчас не хочешь?

– Не нужно сравнивать. Я сумел отогнать от себя Смерть, но вернуть утраченное не смог.

– Но пытался, и я тоже хочу! – Девушка кивнула на бутон розы. – Я рассказала тебе все, что знаю, о городе, я вырастила для тебя этот цветок и больше взамен ничего не прошу. Умоляю, Чудовище, позволь мне попробовать!

– Нет, – отрезал великан. – Не стоит думать, что воскрешение избавит тебя от боли. Глупости это все. Оно лишь усугубит страдания. Мысли о неудаче будут преследовать тебя до конца дней.

И вновь никаких ответов. Грудь так сдавило отчаяние, что стало больно дышать. Эрис отвернулась, опустилась на корточки и сжалась в комочек.

А она-то уже размечталась, поспешно поверила, что отец вернется, что она снова увидит улыбку на его смуглом лице, как десять лет назад, во время игр в лесу. Как ей хотелось вернуть эти дни! Вновь оказаться дома, вязать снопы белых стеблей, молоть зерно.

Нет. Эрис уткнулась лицом в колени. Чудовище убедило ее в том, что нет смысла и дальше копаться в иссохшей земле. Из года в год она будет делать одно и то же, и ее тело сгорбится, а кожа потемнеет и покроется морщинами. В конце концов содержать ферму станет невозможно, и ей тоже придется занять денег, а потом отбиваться от сборщиков, повторяя судьбу отца.

Ностальгия по детству так ослепила ее, что она позабыла о реальности. В те годы она была еще слишком мала, чтобы помогать в поле, и сестры поручали ей только вязать снопы, а еще она смутно помнила, как ссыпала зерна в решето. По меркам восьмилетней девчушки работа была нетрудной, но прошло уже много лет, и что-то могло стереться из памяти. Эрис ненавидела город, но и в прошлое вернуться не могла.

Нигде мне нет места.

Слезы закапали на пепел. Прежде Эрис пыталась выстоять против волны горя, отчаянно глотала воздух всякий раз, когда она обрушивалась. И план, который она придумала, до поры до времени помогал направить чувства в новое русло, отвлечься от этой самой волны, от попыток ее понять, спрятаться, чтобы только не оставаться с ней наедине.

А теперь Чудовище лишило ее надежды на воскрешение. А значит, волна уже не отступит.

– Не могу я вечно жить с этим чувством, – дрожащим голосом сказала она. – Отец был для меня всем.

Чудовище вздохнуло и сочувственно опустило плечи. Приподняв полы плаща, чтобы они не задели ног Эрис, великан опустился рядом с ней. Он потянулся к руке девушки, но тут же опомнился и упер ладони себе в колени.

– Эрис, – сказал он на выдохе, который был легче крыльев бабочки, – голоса океана окружают нас. Возможно, ты еще не услышала отца, но он живет среди деревьев, растущих из земли, среди песчинок, лежащих на берегу. Ты, как и весь мир, – часть цикла возрождения. Понимаю, в пучине горя ты моих слов не услышишь, но, поверь, твой отец вернется.

Эрис сильнее уткнулась в колени. Как жаль, что она не зеленый листик, иначе бы здешний воздух выжал из нее все соки, и слезы бы остановились.

– В этом краю смерти и пепла времени хоть отбавляй, – сказал великан, догадавшись, что ей сейчас нужнее всего. – Путешествие будет не из быстрых. Отдохни, а когда будешь готова, попробуем еще раз.

– Столько людей умерло за тебя… Как же ты победил скорбь? – спросила Эрис.

Чудовище ответило не сразу. Оно рассеянно вывело на пепельном ковре несколько кругов.

– Никак, – наконец сказало оно.

Глава тринадцатая

Легче сказать, чем сделать, и можно положить не одно столетие на то, чтобы победить горе, – и все равно потерпеть поражение. Стоило Эрис осознать это, как между ней и Чудовищем установилось понимание. Пускай девушке и недоставало теплоты объятий, она почувствовала в великане единомышленника – их сплотил тот самый бессмысленный бунт, нежелание отпускать. И все же скорби она себе не позволяла.

Она взвалила на плечи тяжелое кресло из спальни, потащила его вниз по лестнице, в Большой зал, и остановилась у стола.

– Ты что делаешь? – спросил великан, даже не шевельнувшись, чтобы ей помочь.

Эрис, промычав от натуги, поставила кресло на пол, отряхнула руки от пыли, нашла взглядом Чудовище, притаившееся в самом темном углу комнаты.

– Поешь со мной.

– Я бессмертен, – напомнил великан. – И уже много веков не ел. Время можно провести с большей пользой.

– Это где же, интересно?

– В саду.

Эрис нахмурилась.

– Ты что, постоянно там торчишь?

– Это моя единственная цель.

Девушка недовольно выдохнула.

– А сейчас я у тебя в гостях и хочу, чтобы ты составил мне компанию. Ты сам-то пробовал еду, которую наколдовываешь? Очень вкусно!

Великан не спешил выйти из тени.

– Не лучше ли подкрепиться одной? Мой вид тебе только аппетит испортит.

– Вот уж не знаю, ты ведь лица не показываешь. Но одно я знаю точно: когда ешь в одиночку, приборы уж очень громко звенят.

– Могу заменить вилку и ложку на деревянные, если хочешь.

Эрис указала рукой на принесенное кресло.

– Не усложняй. Чего я хочу – так это чтобы ты со мной посидел.

Великан спрятал руки в складки плаща.

– Не могу отказать гостье.

Эрис отблагодарила его поклоном. Великан уселся за стол. Отблески свечей подрагивали на его плаще.

– Почему ты скрываешь лицо? – полюбопытствовала девушка. – Внешность не самое главное. Уверена, не такой уж ты и страшный.

Ножки кресла Чудовища скрипнули.

– Я не хочу обсуждать свой облик.

Эрис решила, что не будет упорствовать. Чудовище уже от нее отгородилось, и умасливанием его все равно не переубедишь. Аппетитный запах запеченного фазана с пряностями и лепешками и теплого пшеничного вина вскружил ей голову.

Огоньки свечей подрагивали на стенах зала. Чудовище неподвижно сидело за столом. Его лицо было скрыто под капюшоном, но казалось, оно не сводит глаз с Эрис. А та старалась не скрипнуть ненароком вилкой по тарелке.

– А что случилось с тем существом, о котором написано в твоей книге? – вдруг спросил великан, нарушив тишину.

– Его зарубили.

– Как это произошло?

– Три года шла война, – пояснила Эрис. – Когда два короля убили Тварь, из ее крови выросло Вечное древо, и с тех пор в городе его считают символом той победы. – Она выдержала паузу, раздумывая, насколько близко можно подобраться к теме, которую ей так хотелось затронуть. – Ты говорил, что и здесь была война. Из-за нее тут все и погибло?

– Всему виной те, кто не уважал законы этих краев – законы жизни, смерти, возрождения. Они-то и изгнали отсюда природу своей магией.

Два короля убили Тварь без помощи колдовства. Эрис откинулась на спинку кресла и зажмурилась. Какое облегчение. Короли Саулос и Ананос не причинили Чудовищу вреда.

– Выходит, эту землю погубили другие волшебники?

– Мои подчиненные и ученики. Однажды мы поссорились из-за того, как правильно применять магию. Я верил в цикл жизни и смерти. Если что-то берешь, нужно потом вернуть. А они – что можно брать бесконечно. Иными словами, если океан магии безбрежен, значит, можно черпать ее, а она будет восстанавливаться сама собой. – Он слегка повысил голос: – Их жадности не было предела, и магию они использовали лишь для собственных прихотей. Между нами разгорелась нешуточная война. Я как король бился за эту землю, пытался сохранить ей жизнь, а они – уничтожить ее. Я проиграл. Они осушили море, сбросили в него останки моих слуг, а за морем устроили вечный шторм. А меня заточили здесь и клеймили, чтобы лишить магических сил.

У Эрис челюсть отвисла.

– Клеймили?

Чудовище громко вдохнуло, и из-под складок его плаща заструилось знакомое изумрудное сияние. Оно побежало по предплечью, взобралось на плечо, озарило часть головы. В полумраке зала оно высветило длинные, угловатые символы, вырезанные на коже. Рука затряслась, и дрожь передалась столу. Канделябры задребезжали, огоньки свечей закачались, и их отсветы заплясали на глубоких отметинах на теле великана. Красивое зрелище, если не знать, что это за следы.

Великан выдохнул, и зеленый туман рассеялся.

– Вот они, мои клейма.

– Сколько же страданий ты перенес… – Милостивые короли, а ей еще хватило наглости донимать его расспросами про облик! – Должно быть, ты очень на них злишься.

– Злился первое время. Выл, ярился, бился о горные подножия и стены замка. Лез на железную стену, нырял в вечный шторм в надежде, что смогу сбежать, но прилив всегда выбрасывал мое изнуренное тело обратно, как бы я ни старался. Мне отсюда уже не выбраться. Я пленник этой земли. Когда я подхожу к границе между нашими мирами, меня пронзает такая боль, что тело парализует. Как-то раз я три дня пролежал в агонии у подножия гор к югу от замка не в силах пошевелиться. А путь назад, в замок, занял и того больше. – Чудовище содрогнулось от воспоминаний. – Вот я и стал искать способ вернуть сюда жизнь – другого выхода у меня не было. – Хозяин замка потер большим когтистым пальцем остальные.

– Вот почему ты так разозлился, когда я убила детеныша пантеры, – догадалась Эрис. – Очень сложно возродить жизнь в краю, где она под запретом.

– Что сделано, то сделано, – ответил великан. – Сейчас ты здесь и исправляешь свою ошибку.

– Годы, а может, и века труда насмарку, а все потому, что я пришла и наворотила тут всякого. – Эрис сглотнула. – Словами не передать, как мне жаль. Я тогда и…

– Подумать не могла, – закончил великан за нее и фыркнул от смеха. – Кажется, это твое привычное состояние – действовать, повинуясь порыву, инстинктивно. Даже решения, которые обрекают тебя на смертельную опасность, и те не удерживают от повторения ошибок в будущем.

– Я всегда так жила, – сказала девушка. – Обожаю это чувство: когда сердце колотится, а в теле кипит жизнь, как уж тут усидеть на месте? Тогда в голове столько мыслей, а в жилах бурлит энергия, и хочется одного: бежать, бежать, пока силы совсем не оставят. – Она вдохнула, припоминая прохладную ночь, когда она вырвалась из города, вынырнула из моря людских тел.

Но память сохранила лишь пустоту в желудке, боль от каждого шага, кровь на руках.

– А потом за свои решения приходится платить, – пробормотала она, сплетая пальцы. – От эйфории не остается и следа. Все затмевает сожаление.

– Вечно тебе надо балансировать на грани жизни и смерти.

– Только так я могу что-то почувствовать.

– Может, и справедливо, – тихо произнесло Чудовище, – но где-то ведь есть тот утес, с которого тебе уже не вернуться. – Великан кивнул на богов, высеченных на дверях Большого зала, а потом указал на фигуру старика слева, в самом углу. – Его зовут Жизнь. Он видел, как рождается время, и будет жить до самого конца. Мрачный и дряхлый старик, он вечно жалуется на то, как все меняется от века к веку, потому что все помнит. Он дерется, напивается вусмерть, распутничает, но умереть никак не может. Его тело покрыто рубцами от неустанных попыток убить себя – каждый раз он надеется узреть то, чего прежде не видел. Смерть приходит лишь тогда, когда настает время забрать должок, вот только с Жизни, с вечной Жизни, и взять нечего.

Эрис печально улыбнулась.

– Мораль такова: Жизнь есть боль.

– Верно, но есть куда более важная новость, – подметил великан. По голосу было слышно, что он сдерживает улыбку. – Жизнь упорна.

– Бессмертие в обмен на вечные страдания? Таков твой выбор?

Чудовище пожало плечами.

– Я боюсь смерти, как и все люди.

– А я боюсь так и не почувствовать себя живой, – ответила Эрис, вперив взгляд в нетронутую еду.

Великан встал.

– Ну вот, все-таки испортил тебе аппетит, – сказал он беззаботно. – А я ведь совсем другого хотел. Давай провожу тебя в комнату. Этих тем мы больше касаться не будем.

Эрис, к собственному изумлению, улыбнулась.

– Завтра вечером увидимся?

– Если пожелаешь, но говорить станем только о приятном. – Он махнул рукой на сад, мимо которого они проходили. – К примеру, о ботанике.

– Лучше о кулинарии, – предложила девушка. – Какие лепешки ты наколдовываешь – просто пальчики оближешь! Если получится, однажды сама выращу пшеницу и испеку такие же!

Великан усмехнулся.

– Работы предстоит немало. Придется молоть и веять зерно, да и инструменты понадобятся.

– А ты немало знаешь о крестьянском труде, если судить по королевским меркам.

– Каждый король должен представлять фундамент, на котором стоит цивилизация. Без искусства и золота можно обойтись, а вот без пищи – нет. Впрочем, на твоем пути возникнут преграды и посерьезнее. Кухни в этом замке давно засыпало песком – ты по нему каждое утро ходишь.

– Мне хватит каменной плиты и огня, – невозмутимо возразила она. – Уж как-нибудь справлюсь.

– Мы справимся, – поправил великан.

Девушка удивленно вскинула брови.

– Мы? Решил мне помочь?

– Давненько я ничего не делал руками. Здорово было бы вернуться к… относительной нормальности.

– Только без магии! – потребовала она, ткнув в Чудовище пальцем. – А то весь смысл исчезнет!

– Само собой.

Разговор подошел к логическому концу, но Чудовище не спешило уходить от дверей спальни Эрис.

Она вежливо улыбнулась. Позволительно ли уйти к себе в комнату, если тебя сюда проводил сам король? Каков протокол для таких случаев? Или надо дождаться, пока он с ней попрощается? В Храме учили, что в других городах повернуться к монарху спиной – значит страшно его оскорбить, но великан и слова не проронил. Может, ждал, что она сама что-нибудь скажет?

– Я пойду, ладно? – выпалила девушка.

Эта фраза, казалось, искренне его изумила.

– Да… да, конечно! – воскликнуло Чудовище. – Не буду тебя задерживать.

Но с места он не двинулся. Может, дожидаться, пока она уйдет первой, уже вошло у него в привычку.

Эрис переступила порог своей комнаты.

– Доброй ночи, – сказала она.

– Доброй ночи, Эрис, – проговорил великан.

Прежде чем дверь захлопнулась, Эрис мельком увидела лапы Чудовища. Одна из них вцепилась в другую, точно великан боролся сам с собой, мало того, он беспокойно царапал большой палец ногтем соседнего.

До чего странный человек.

* * *

Свою комнату – эту крепость с четырьмя стенами и единственным узким окошком – Эрис возненавидела. Кровать была чересчур неудобной, и ночи напролет девушка ворочалась, то и дело просыпаясь из-за того, что в неудобной позе затекли ноги. Ночную рубашку она не носила – спала в доспехах, так ей было спокойнее. А почему – она и сама не знала. Если Чудовище схватит ее под покровом ночи своими когтистыми лапами, ее броня поможет не больше, чем бумажные латы. И все же она ее не снимала, только усугубляя бессонницу.

Просить у хозяина замка другую комнату она не хотела. В конце концов, она отбывала тут наказание, и не в ее положении было вести себя как капризная аристократка, так что Эрис сносила головные боли молча. От камина тоже было мало толку – он наполнял комнату дымом – таким же, что душил ее в городе, и, чтобы проветрить спальню, уходил не один час.

В ту ночь Эрис вышла в сад. Под открытым ночным небом боль в голове слабела, а тишина за пределами стен не казалась такой гнетущей, но по телу все равно бегала дрожь от докучливых мыслей.

Свет факелов лился на стены, окружавшие сад. Чудовище сидело у сломанного дерева спиной к девушке. Великан гладил бутоны роз, которые Эрис вырастила два дня назад. Она шагнула вперед, чтобы его поприветствовать, но тут он сжал могучий кулак и раздавил в нем розу. Эрис изумленно уставилась на Чудовище.

Оно продолжило срывать с куста цветы, отдавая предпочтение тем, что росли поближе к земле, и уничтожая их бутон за бутоном. Пригнувшись, Эрис подобралась к ограде сада и спряталась у ее основания, наблюдая за великаном сквозь трещины. Сквозь его пальцы падали кусочки пепла, но он продолжал сжимать кулак, размалывая их в пыль. А когда раскрыл ладонь, от бутонов и следа не осталось. Зеленоватое сияние сменилось слепящим белым светом.

Вдруг Чудовище взобралось на обрушившуюся стену и перескочило ров. Эрис решила не идти через сад – шорох гравия выдал бы ее присутствие. Она обогнула край двора, прижимаясь спиной к стене, которая соседствовала с лестницей, ведущей на бастион. Девушка надеялась, что тени скроют ее. Припомнив уроки Чудовища, она осторожно переставляла стопы, поднималась по ступенькам на цыпочках, чтобы только не шуметь.

Чудовище устроилось на одной из сторожевых башен за рвом, у самого края, точно одна из поломанных статуй, украшавших фасад замка. Вдоль стены не нашлось ни одного укромного места, где Эрис могла бы притаиться, поэтому она спряталась за углом на самом верху лестницы. С такого расстояния великан был не больше ладони.

Он дернул рукой, объятой сиянием, за невидимую веревку, и тучи, похожие на гигантские волны – виновники вечного шторма, – грозно поплыли к замку. А потом, как вода во время отлива, схлынули и вернулись.

– Давай же! – рявкнуло Чудовище и стукнуло кулаком по парапету.

Эрис подскочила. Молния ударила в черный холм вдалеке, на миг отбросив тени на громаду, возвышавшуюся за замком.

– Отвечай. Почему сейчас? – потребовало Чудовище.

Тишина. Великан снова ударил по парапету, и вторая вспышка молнии рассекла небо – на этот раз куда ярче и ближе.

– Отвечай, – повторил великан с непоколебимой властностью в голосе – ничего подобного Эрис от него прежде не слышала.

И снова никто не отозвался.

Чудовище громко простонало и повисло на парапете. Ослепительный свет его отметин немного померк, стал зеленоватым, а потом и вовсе растворился. Клейма закровоточили.

Эрис испугалась, что не сможет сдержать крика. Она зажала рот руками, чтобы только не ахнуть, съежилась, крепче вцепилась в колени, чтобы стать как можно меньше.

От нехватки воздуха уже начинало жечь легкие. Великан тем временем, царапая когтями камень, спустился со стены и пересек сад – до того быстро, что Эрис успела заметить лишь расплывчатое черное пятно. Двери в Большой зал скрипнули от его касания.

Девушка несколько раз досчитала до трех, озираясь по сторонам, чтобы удостовериться, что осталась одна. Убедившись, что все кругом стихло, она подобралась к краю сторожевой башни. Ей хотелось узнать, во что же попала молния. Уже очень скоро взгляд натолкнулся на лес. Все до единого деревья в нем были рассечены надвое. В дыму не было видно никого. Тот, к кому обращался великан, то ли исчез, то ли вовсе не появлялся.

По спине девушки побежали мурашки. Чудовище настолько сильно, что по-прежнему может повелевать магией, которой ему запретили пользоваться, а ее способности – лишь капельки в крошечном океане силы.

Унять дрожь в руках никак не получалось.

Глава четырнадцатая

Горсть коричневых продолговатых семян из ее детства лежала на дне плетеной корзинки. В закутке под ветхой лестницей Эрис заметила груду пеньки, присыпанную соломой и мелкими камешками. Она расчистила ее и нашла эту корзину, и если бы не воспоминания, то и не поняла бы, что за крошечное сокровище попало к ней в руки. Девушка собрала их и пересчитала. Пять. Расплывшись в улыбке, Эрис вознесла двум королям хвалу за то, что даровали ей удачу.

Спрятав находку в ладонях так, чтобы ни одно семечко не выпало, она побежала в сад. Безжизненный ландшафт разбавляло всего несколько островков из зеленых листьев и бутонов. Да, пепла тут было по-прежнему больше, чем флоры, но Эрис каждый день добавляла новые яркие краски.

Ей не терпелось поскорее посадить пшеничные зернышки. Инструментов у Эрис не было, поэтому она вырыла небольшую ямку руками. Вот, отлично! Положила в нее семена, присыпала пеплом. Виктория отчитала бы ее за такую спешку, но сейчас можно поступать как душе угодно. Если хоть у одного из зернышек есть шанс на жизнь, магия сделает все остальное.

Плащ Чудовища прошуршал по полу, выдав его присутствие. Раньше они встречались только на утренних уроках и ужине, но теперь великан стал приходить всякий раз, когда девушка работала в саду. Он прислонялся к одной из колонн галереи и молча наблюдал за Эрис. Ее такая компания не смущала.

Он рассказал ей, как называются растения, появившиеся в саду, – многие из них Эрис видела впервые. Она узнала лаванду и душицу – их Констанция использовала в богадельне, – а вот глицинию спутала с розами – ей показалось, что веточки у них похожи, – а еще всякий раз запиналась, пытаясь произнести «рододендрон». Еще в саду выросли ирисы, шалфей, маргаритки, чертополох. Девушка и не ожидала такого разнообразия.

Кое-что оказалось совсем просто вырастить – к примеру, одуванчики быстро заполонили все пространство, отвоевав место, которое Эрис хотела отдать другим цветам. Она в ужасе попыталась их выполоть – как в детстве, когда они вырастали на поле и сестры спасали от них урожай, – но Чудовище остановило девушку.

– Здесь жизнь драгоценна, – сказало оно. – И мы рады любым ее проявлениям.

Эрис поджала губы. Каждая ошибка на шаг отталкивала ее от пробуждения. Раз оно не случилось, значит, она что-то делает неправильно, ведь столько времени уже прошло. Ей нужна помощь. Девушка поставила перед собой новую задачу – вырастить ирисы – и обратилась к Чудовищу.

– Как сделать так, чтобы они расцвели? – спросила она, показав завязавшийся бутон. – Может, я неправильно его держу?

– Не важно, как держать, – сказал великан. – Важно, какая связь между вами.

– Да знаю, знаю, – протянула Эрис, постукивая ногой. – Стебель касается моей кожи, а через нее передается мой пульс. Но что еще можно сделать?

– Выйди за пределы телесных ощущений. Тут нужна осознанность. Представь, что идешь по камням, которых не видишь.

Девушка потерла лоб – так энергично, что кожа покраснела.

– У меня такое чувство, что я иду сквозь туман, но вместо факела ты дал мне палку.

– Я бы выбрал другое сравнение, – фыркнув, ответил великан. – Неудачные попытки – неотъемлемая часть любой задачи, Эрис. Всему, что мне только известно о магии, меня научили ошибки, коих было немало.

Гонимая нетерпением, Эрис пыталась переключиться на более крупные детали сада. Согнутое пополам дерево так и не зацвело. Она пробовала его оживить, клала руки на расслоившуюся кору, припоминала уроки прогулок по зыбучим пескам, но попытки лишь забирали внимание и силы, а на ветвях так и не завязалось ни листочка. Утесы, между которыми раньше текла вода, так и оставались иссохшими островками в глубокой пропасти. Эрис воображала, каким был этот край, пока здесь не поселилась смерть, – представляла пышную зелень и синь вод.

За садом и крытыми галереями виднелось громадное, похожее на змею чудовище – бог, чье изображение было выбито на дверях в Большой зал. Даже на расстоянии и в темноте легко можно было различить его гигантские рога, раздвоенный язык, безглазую морду, которая, казалось, насмехается над каждым провалом Эрис.

– Что это за существо? – спросила девушка как-то днем.

– Это Аэру, верховная мать, Создательница и Уничтожительница, – сообщил великан. – Она восседает на колесе времени, распахнув челюсти, готовая сожрать все сущее. В правой руке она держит огненный шар, в левой – воду, обе стихии и живительны, и разрушительны и напоминают о равновесии в природе. Если Аэру в ярости, все под ее ногами горит, а тело ее превращается в жидкое пламя, способное просочиться даже сквозь самую тонкую трещинку в земле. Когда ее гнев утихает, огонь гаснет, а выжженная земля на долгие годы остается бесплодной. Но потом жизнь возвращается…

– И снова гибнет от ее касания, – подхватила Эрис. Она впервые слышала об этой богине, но знала о вулканах и жидком убийственном пламени.

– В этой жизни во всем царит равновесие. Чтобы создать, нужно разрушить. И мы с тобой не исключение. Если этот цикл прервать, сама жизнь в конце концов прекратится.

Эрис сдвинула брови.

– Тогда объясни, как твое бессмертие вписывается в этот закон. Ты живешь вечно, а значит, ничего природе не возвращаешь.

Великан остановился под согнутым деревом, положил руку на его кору, посмотрел на ветки, раскинувшиеся над его головой.

– Когда-то давно это дерево приносило плоды, – поведал он. – На нем росли яблоки. Крупные, круглые, розовые, они так и сияли на солнце. Когда я был ребенком, то не мог дотянуться до веток и потому собирал то, что уже упало на землю. Когда приходило время урожая, я не мог собрать всё. Птицы стаями прилетали к яблоне и клевали плоды, до которых мне было никак не достать. Я прогонял их.

Он поманил Эрис за собой. Они поднялись по лестнице на сторожевую башню, а на самом верху путь им преградила большая трещина и гора руин, занявшая часть сада. Внешнюю стену повредили давным-давно – должно быть, по ней стреляли из катапульты, – расколов башню на две части. Великан уселся у края. Эрис последовала его примеру, расположившись чуть поодаль и свесив ноги над каменными обломками, лежащими в саду.

– Когда я стал старше, я начал наблюдать за птицами, которые клевали яблоки. – Великан указал на черное дерево посреди сада. – Они съедали весь плод без остатка и даже огрызок – и тот уносили с собой. Потом разгорелась война, и за деревом перестали ухаживать. Оно заболело, листву стали подтачивать черви, яблоки, которые падали с ветвей, теперь были мелкими и гнилыми. Но птицы все равно прилетали. Я думал: куда же деваются яблочные семена? А потом меня осенило – и я смог применить это открытие и к своей магии. Что, если я уже не часть дерева, а зернышко, которое оно породило?

Глаза Эрис расширились.

– Погоди, то есть ты создал собственную форму магии?

– Вроде того. Как и у зернышка, у нее есть источник. Магия, которую я применяю, всегда будет связана с океаном, из которого ее черпаешь ты. Но из зернышка вырастает отдельное дерево, со своими корнями и ветками. И в решающий момент, когда я оказался на пороге гибели, я стал таким деревом – стал частью цикла жизни и смерти. Я и есть природа и потому бессмертен.

Эрис невольно ощетинилась. До чего же могущественное создание перед ней! Он не только может использовать запретную магию, но перешагнул пределы природы и самой Смерти, освоил в совершенстве искусство, к которому она едва-едва прикоснулась всего несколько недель назад.

– Ты отдельная сущность, – заключила она.

– Именно так. Я – источник вечной жизни, но…

Но сидишь тут, прячешь свое проклятое тело под плащом, просишь меня о помощи.

– Но тебя клеймили, – закончила девушка. Мерцающие символы под бархатом лишают его сил. Интересно, а как он выглядел в расцвете жизни, еще до проклятия? Наверное, был еще страшнее и больше, чем теперь.

– И теперь… мне очень трудно создавать то, что когда-то получалось само собой. – Его голос был пронизан отчаянием. – Неукротимая сила ярится внутри меня, бьется о камни, словно мощная волна, готовая затопить все на своем пути, если только убрать дамбу. Но наружу просачивается лишь слабенький ручеек, да и тот пересыхает с восходом солнца.

Вдруг Эрис осенило. В тот день, когда он пытался промыть ей раны, он отдернул руку. Ей показалось, что дыхание у него сбилось от сосредоточенности, но причина была куда страшнее.

– Стало быть, сад, который ты пытаешься возродить, пища, которую мне даешь, все это… причиняет тебе боль?

Чудовище замешкалось с ответом, но он был и не нужен.

– Я… я сама смогу прокормиться! – запинаясь, воскликнула она. – Я уже умею выращивать розы, а значит, справлюсь и…

– Благодаря тебе распустился бутон, но впереди еще долгий путь, – уточнил великан. – Да, мы с тобой разговаривали про хлеб, но заставить гостя самому готовить себе еду в моем доме, даже если он превосходно с этим справится, – позор для хозяина.

– Мы с тобой уже не просто хозяин и гость, Чудовище, – нахмурившись, подметила девушка. – Ты мой друг и не должен ради меня страдать. Отныне я не съем и кусочка той пищи, которую ты с такими муками добываешь!

– Эрис…

Девушка встала. Ее голова теперь едва-едва доставала до краешка капюшона Чудовища, хоть оно и осталось сидеть.

– Я выращу пшеницу силой магии. Потом сама приготовлю себе ужин.

* * *

Эрис забыла пометить точное место, где посеяла пять зернышек, поэтому островок земли для магических упражнений пришлось обозначить примерно. За три дня не проклюнулось ни одного росточка, и девушку охватило нетерпение. Пшеница росла слишком долго, а ей надо было поскорее стать независимой – по меньшей мере начать самой удовлетворять свои основные потребности.

Она обратилась к магии. Вот только на мертвой земле толком не к чему было ее применить. Эрис собрала горсть пепла, положила на тарелку и попыталась пробудить в себе то же чувство, что помогло ей вырастить самый первый цветок. Когда внимание рассеялось, она открыла глаза. Посреди тарелки лежало нечто черное и безобразное.

– Этим-то вы питаетесь у себя в городе? – спросил великан, присев рядом на корточки.

Эрис стало неловко. Она зарделась, но признавать ошибку не хотела.

– Это называется хлеб, – заявила она. – Уж извини, если моя еда недостаточно изысканная для Вашего королевского Величества.

Чудовище хохотнуло над ее остротой.

– Черный хлеб выглядит куда лучше, чем это недоразумение. Как будто бы ты кроличий помет поджарила. – Великан принюхался. – Да и запах соответствующий!

– Ты все равно ничего не ешь, так что думай себе, что хочешь, – съязвила девушка. – Это мое.

Чудовище медленно обвело взглядом длинный стол, на котором больше ничего не было.

– Ты и впрямь решила это съесть? – спросило оно мрачно.

– Да. Выглядит неплохо, – солгала девушка. Надо только не забыть задержать дыхание, чтобы не почувствовать вкус и запах. Она взяла кусочек и осторожно сжала его двумя пальцами. Он не поддался – прямо камень, а никакой не хлеб. Главное – привыкнуть к вкусу.

Она набрала в легкие воздуха и запихала кусочек в рот, а потом попыталась проглотить. Вкус у него был гнилой и угольный. Горло сдавило. Чудовище наблюдало за всей этой картиной, и, хотя улыбки видно не было, дрожь в плечах выдавала попытки сдержать смех.

Эрис решительно стиснула зубы, и под ними скрипнуло что-то вроде песка. Ее лицо исказила гримаса – продолжать трапезу дальше было попросту невозможно. Девушка выплюнула черный кусок на тарелку, не сдержав рвотных позывов. По Большому залу разнесся гулкий смех Чудовища.

– Прошу прощения, – выдавило оно сквозь хохот. – Дай-ка я. – Оно взмахнуло рукой. Клейма на ней блеснули, и из них засочился все тот же мягкий зеленый туман. Он заскользил по руке Чудовища и поплыл над столом, постепенно обретая форму. Изумрудный блеск потихоньку померк, оставив после себя рагу из баранины, приготовленное на медленном огне, и мягкий хлеб с хрустящей корочкой. Свечи зажглись сами собой и осветили стол.