Текст книги "Жизнь на Repeat"

Глава 1

Линия 1. Серафима

8:47

Полностью одетая, с сумкой на плече, я стояла у окна своей комнаты и вглядывалась в поток учеников, спешащих по улице в сторону школы. В воздухе витал сладко-свежий цветочный аромат: на подоконнике росла орхидея, которая совсем недавно снова распустилась. Не особо люблю орхидеи, потому что бóльшую часть времени этот цветок представляет собой пару палок, воткнутых в горшок.

8:49

Ну, где же он?

Я стала всерьез беспокоиться. Обычно он проходил мимо моего дома в 8:44. Каждый день в это время я всматривалась в толпу, ища желтое пятно – его рюкзак от Burton. Найдя, я быстро выходила из квартиры, спускалась со второго этажа и на улице делала вид, что встретилась с ним случайно. Мы вместе шли оставшиеся одиннадцать минут до дверей кабинета, успевая незадолго до звонка. Целых одиннадцать минут он был рядом. Лучшие одиннадцать минут за весь мой день.

8:51

Если я прожду еще две минуты, то точно опоздаю, как потом ни беги. Первым уроком – литература. Русичка не пускает опоздавших. Что же делать? Но он должен сегодня быть в школе, последний учебный день!

8:52

Ура! Увидев желтые лямки рюкзака, я радостно выбежала из квартиры, с бухающим сердцем открыла дверь подъезда и вышла.

Артем увидел меня.

Короткие темные волосы, серые глаза, длинные черные ресницы и черные брови – удивительно красивое сочетание! Фигура – ну совсем как у бога войны: так и веет силой, дерзостью, опасностью и разрушением. Хоть в музее выставляй! Только вот все это никак не сочеталось с добрым взглядом и чистой улыбкой, от которой слабели колени…

– Артем? Привет! – Я напустила на себя удивление.

– О, привет, Сим, тоже опаздываешь?

– Ага. Надо поторопиться.

Как же я обожала это время. Эти одиннадцать минут Артем только мой – Ирка жила в другой стороне от школы. Но вообще именно сегодня мне было грустно, ведь сегодня последние наши с Артемом одиннадцать минут в этом году. На дворе – двадцать четвертое мая, я заканчиваю десятый класс.

– Алгебру сделала? – спросил Артем.

– Ага.

– Можешь дать списать? Патента нет?

– Могу. Патента пока нет.

– Здорово! Тогда я запатентовываю!

– Хорошо, сейчас на русском дам. У тебя сегодня игра?

Артем – капитан старшей школьной команды по баскетболу. Сегодня он будет играть за первенство района.

– Ага. После третьего урока.

– Ирка так хотела пойти поболеть. Но нас не отпустили из-за контрольной по физике. Везет тебе, ты ее пропустишь.

– Вот поэтому я и играю в баскетбол, – засмеялся Артем.

От его смеха внутри растеклось приятное тепло.

– Кто вообще придумал контрольную в последний учебный день? Это нечестно, ведь оценки уже проставлены! – возмутилась я.

– Согласен. Физичка обещала перенести результаты контроши на следующий год. Это глупо и несправедливо.

В кабинет русского и литературы мы вбежали через три минуты после звонка. Учительница недовольно на нас посмотрела, но ничего не сказала.

В классе было очень душно, не спасали открытые окна. Стояла причудливая смесь запахов сирени, пота и мела. Я сидела на соседнем от Артема ряду, на одну парту дальше, и всю литературу, почти не отрываясь, смотрела на его затылок. Я любовалась родимым пятном на его шее, которое всегда напоминало мне арахисовую скорлупу.

Я знала об Артеме очень много и постоянно пыталась узнать что-то еще. Ему лучше давались гуманитарные науки. В столовой он никогда не брал компот, только чай. Без сахара. Никогда не брал ни сэндвичи, ни салаты, ни первое, ни второе. Подкреплялся шоколадными батончиками. И любил блинчики. В столовой иногда продавали блинчики с творогом, ветчиной и сгущенкой, и Артем сразу брал две – три, а то и четыре порции.

Он тащился от кровавых ужастиков. Одевался спортивно, предпочитал бренды, особенно «Адидас». Он слушал странные группы вроде «Сатана Печет Блины» и «Тролль Гнет Ель», одни названия которых не вызывали желания познакомиться с их творчеством. Увлекался баскетболом. Любил старые досовские игры. Пользовался туалетной водой Terre d’Hermès – той самой, с нотками апельсиновых косточек – ее аромат сводил меня с ума.

Я старалась полюбить то, что любил он, но выходило плохо. Его музыка ввергала меня в панику, игры казались скучными, ужастики я терпеть не могла. Но я не сдавалась, продолжала слушать, смотреть, играть, изучать. Я хотела показать ему, что я в теме. Что я могу быть хорошим другом, если он только посмотрит на меня. Я могла бы разделить с ним его интересы.

Артема любили во всех компаниях, везде он был своим. Он нравился людям своей добротой и переменчивостью: он мог быть отрешенным, как монах, а через миг стать душой компании. Он мог быть ведущим и ведомым. Молчаливым и общительным. То покладисто соглашаться с другими, то до последнего стоять на своем. И это казалось удивительно естественным.

Порой Артема считали слегка чудаковатым: он не выносил несправедливости и рьяно пытался с ней бороться, даже если борьба выходила ему боком. В школе он пресекал любые попытки издевательств над слабыми, вступал в драку, если была необходимость. А драться он умел, так, будто на кону – жизнь.

Артем воевал с гопниками, которые приставали к девушкам или докапывались до какого-нибудь одинокого парня. Воевал с судьями, несправедливыми к их баскетбольной команде. Воевал с учителями. Наша классная, она же учительница истории, как-то собирала благотворительный взнос на новые занавески. Взносы были исключительно добровольными… Вот только потом у тех, кто не скинулся, вдруг ухудшились оценки по истории. Артем поднял бунт, хотя сам скинул деньги… Его поддержало большинство. В итоге оценки у не оплативших взнос учеников пришли в норму, а у Артема – поползли вниз. Но, казалось, ему было плевать. Почти всегда Артем играл не в свою пользу. Но это его абсолютно не смущало. Ему нравился сам процесс борьбы, а не результат.

После урока мы с Ирой, моей лучшей подругой, войдя в туалет, увидели у раковины умывающуюся одноклассницу. Заметив, что мы смотрим на нее, она низко опустила голову и вышла, завесив лицо волосами. Это была Оля, девушка Артема.

– Ты видела? Она рыдала! – крикнула Ира из своей туалетной кабинки.

– Ага. Интересно, почему?

– Артем с ней порвал.

– Что? – удивилась я.

– Вот так вот. – Ира казалась довольной. – Мне Денис сказал.

– Но из-за чего?

– Ты с ней рядом сидела хоть раз? У нее изо рта воняет. А еще у нее на сосках волосы. Я в раздевалке видела.

– Что? Бе-е, мерзость. А побриться никак?

– Видимо, она не знает, что такое бритва. Ты видела ее ноги сзади, когда она в колготках? Там просто девственные леса Коми!

Артем расстался со своей девушкой! Эта новость определенно подняла мне настроение! Мне нравилось, что девушки у Артема надолго не задерживались – значит, ни к одной он не испытывал настоящих чувств. Его сердце оставалось свободным.

– Ирк, есть, чем заткнуться? – крикнула я. Под перегородкой показалась рука, держащая прокладку. – Спасибо. А то у меня тут Ниагарский водопад.

Выйдя из кабинок, мы подошли к зеркалу. Подруга подкрасила губы и оценивающе посмотрела на меня. Я закончила матировать лицо и перешла к помаде.

– Яркие тебе не идут, – сказала она, имея в виду цвет помады. – Тебе бежевые цвета лучше или темные. Сливовую попробуй.

– Попробую.

Я не стала спорить, но осталась при своем мнении. Мне нравились яркие помады, да и вообще яркий макияж. Он делал меня женственнее: от природы у меня грубоватые черты лица. Сейчас на губах была ярко-оранжевая помада, моя любимая.

Ирка часто высказывалась резковато, но я никогда не обижалась. Просто такой характер, что поделать? Моей подруге повезло от природы: очаровательная брюнетка с молочной кожей, она была этакой стервозной версией Белоснежки. Она могла даже не краситься, всегда выглядела прекрасно.

– Смотри, что у меня есть. – Подруга покопалась в сумочке и достала два флаера в клуб. Я схватила один. Флаер обещал бесплатный вход и два напитка в подарок.

– Круто! Откуда?

– Тополев дал. У него только пять было.

– А когда?

– Сегодня. Пойдешь?

– Пойду. А ты только два взяла?

– Нет, три, еще для Артема, но пока не спрашивала.

На перемене перед алгеброй наш класс облюбовал длинный подоконник в коридоре. Артем переписывал домашку с моей тетрадки. Ирка поодаль болтала с девчонками из одиннадцатого. Увидев, что мы с Артемом стоим вдвоем, чуть в стороне от остальных, она быстро распрощалась с девчонками, подошла и влезла четко между нами. Ей пришлось нас раздвинуть, хотя рядом было много места. Это ее совершенно не смутило.

– Темка, идешь с нами сегодня в клуб? – заискивающе спросила Ирка.

– Сегодня нет, Ирк. Сима вот уже предложила, но не могу, уезжаю, – произнес он немного извиняющимся тоном.

Ирка так на меня глянула, будто нам по шесть лет, а я у нее любимую игрушку отобрала и сломала. Потом она посмотрела на Артема. Взгляд ее сразу сделался ласковым и печальным.

– А у меня флаеры есть… На бесплатный вход и халявные коктейли. Может, все-таки изменишь планы?

– Прости, Ирк, не могу. В другой раз обязательно.

* * *

К ночи я стала собираться в клуб. Сходив в душ, вернулась в комнату, выбросила в корзину для мусора прокладку – ту самую, Иркину. Она осталась абсолютно чистой, что было для меня неудивительно. Оделась я просто – в джинсы и рубашку. Расчесав волосы и нанеся базовый макияж, посмотрела в зеркало – сойдет. Потом я увидела на экране телефона входящий звонок.

– Ну что, собралась? – раздался Иркин голос.

– Ага, готова.

– Мы сейчас заедем за тобой. Уже в такси.

– Мы? – не поняла я.

– Со Светкой. Она тоже у Тополева флаер взяла. Ну, и еще с Артемом.

– С Артемом? – Сердце упало. – Но… Он же сказал, что уезжает.

– Ага, но потом у него планы изменились, так что он с нами. Через три минуты выходи.

Я отключилась и, в панике глянув в зеркало, молниеносно выскочила из одежды. Затем быстро воткнула в розетку щипцы, метнулась к шкафу, достала черное короткое платье с вырезом, переодела спортивный топик на пуш-ап. Натянула платье. Одной рукой накручивала локоны, второй – делала макияж смоки айс. Стала искать колготки, радуясь, что пока все успеваю. И вот тут вышла заминка – я никак не могла найти капроновые, пришлось натягивать толстые черные… Хотя на дворе – почти лето, колготки были необходимы: ноги побрить я не успею, планировала-то идти в джинсах! Скользнув в колготки, я с ужасом обнаружила огромную беду – на ляжке прямо под платьем красовалась дырка. Что же делать? Я схватила черный лак для ногтей, покрасила края дырки и попыталась их скрепить – не вышло! Лак был почти засохший. Я злилась, яростно надрачивая кисточкой в пузырьке. Пытаясь разжижить лак, я резко выдернула кисточку… и мои чудесные белые обои с выпуклым рисунком кирпичей, которые я просто обожала и на фоне которых мы с Ирой любили устраивать фотосессии во время совместных ночевок, покрылись россыпью черных капель. Я взвыла. Да что за непруха?!

Телефон зазвонил – недовольная Ирка грозилась уехать, если я не появлюсь через минуту. Схватив черный карандаш для глаз, я густо закрасила кожу на месте дырки, а затем смахнула в рюкзак со столика всю косметику. Наконец, понюхав волосы и с недовольством убедившись, что они все еще пахнут дрожжами (сегодня делала питательную маску), я щедро опрыскала себя духами и выбежала из комнаты.

– О, Сим, ты же снова с рюкзаком? Положи туда мой клатч! – попросила Ира, когда я села в такси.

– И мой! – поддержала Света.

Я закатила глаза и заворчала:

– Зачем брать с собой эти клатчики размером со спичечный коробок, если все равно спрячете их в мой рюкзак? А потом еще и смеетесь надо мной – кто в клуб тащится с такой торбой!

– Ну, Сим, ну раз уж взяла… – сладко сказала Ира.

Ира и Света протянули мне свои клатчи. Я расстегнула молнию, и сумочки мигом скрылись внутри кожаного рюкзака.

Я вздохнула. В нашем женском тандеме я всегда играла… скорее мужскую роль. Это была роль и телохранителя, и носильщика сумок, и джентльмена, который протянет замерзшей даме свою куртку или подаст руку на скользкой дороге. На девчачьих тусовках именно мне протягивали закрытые бутылки алкоголя и закупоренные банки с консервированными помидорами. На пикниках я таскала дрова и разжигала костер. Я перла Иркины тяжелые пакеты с продуктами из магазина. Я несла Ирку на спине до дома, если вдруг та на прогулке ломала каблук или просто натирала ноги новыми туфлями. Мой рюкзак представлял собой склад: я таскала в нем и штопор, и перочинный складной нож с маленькой встроенной пилой, и зажигалку, хотя не курила, и даже отвертку.

В принципе, эта роль меня не огорчала. Все же приятно быть в компании этаким супергероем, иметь какое-то преимущество… Но иногда накатывала грусть. Ведь так хочется, чтобы хоть изредка кто-то открывал эти чертовы бутылки и банки для тебя.

– Артем, как твоя игра? – спросила я.

– Просрали, – огорченно ответил он с переднего сидения, повернув голову. – Да я и не удивлен – у нас нет ни одного нормального атакующего защитника…

В клубе, к моему и Ириному огорчению, Артем пробыл с нами на танцполе недолго – извинился и отошел к компании знакомых ребят, сидящих за столиком. Привычно: он был всегда и везде, со всеми по чуть-чуть. У Артема было огромное количество знакомых, и между всеми он разрывался. Возможно, это одна из причин, почему я так дорожила нашими одиннадцатью минутами по утрам. Дружба у него была то там, то сям по куску, но я заметила, что лучших друзей у него нет.

Ирка скучала недолго, быстро нашла себе пару. Точнее, ей даже искать не пришлось: как только Артем от нас отошел, к ней сразу подбежали трое парней. Она выбрала самого симпатичного. Второму ничего не оставалось, как выбрать Свету. Третий сделал вид, что устал, и ушел с танцпола. Это было предсказуемо. Многие танцевали в одиночку, музыка же была быстрая. Так что особой неловкости я не чувствовала, но все равно осадок оставался каждый раз.

– Кому-нибудь из вас есть восемнадцать? – подозрительно спросил бармен, когда мы подошли к барной стойке взять по коктейлю.

– Ей, – показала на меня Ира. – Это моя старшая сестра. И она берет все три коктейля.

Бармен вопросительно посмотрел на меня, я кивнула.

– Какие коктейли будете заказывать?

– А какие у вас есть с вишнями? – спросила я.

– Что? Вишневые?

– Нет, с коктейльными вишнями. Ну, с вишенкой сверху.

– А, понял, так их можно к любому добавить.

– Отлично, давайте Лонг-Айленд…

– Два, – сказала Ира.

– Три, – добавила Света.

–… и в каждый вишенки. Побольше, если можно.

Бармен поставил передо мной три Лонг-Айленда. Я вытащила из бокалов девочек несколько вишенок и переложила в свой.

– Эй! – возмутилась Ира.

– Это пошлина за проезд, – заявила я и передвинула бокалы к подругам.

Мы пили коктейли и смотрели на танцующих.

– Сим, тебе надо позвать вон того парня! – Ира указала на высокого брюнета. – Смотри, какой он классный. И даже выше тебя. Потанцуй с ним.

Но я не могла. Мне было страшно. Я будто снова оказалась на школьной дискотеке в пятом классе: вот я подхожу к мальчику, приглашаю на танец, а он смеется надо мной и называет лошадкой. И все вокруг подхватывают, смотрят на меня, смеются и кричат: «Лошадка!» А еще был похожий провал в восьмом классе…

Ира со Светой быстро допили коктейли. Света ушла на танцпол, а Ира – в туалет. Вскоре я пошла за ней и услышала из открытой двери женские голоса на повышенных тонах. Разборки? Мне было бы плевать, если бы один из голосов не принадлежал Ире. Я не стала входить и прислушалась.

– Я такого не говорила про тебя, – жалобно сказала Ира. Она явно защищалась.

– Как же не говорила, если Леська слышала? Лесь, подтверди, – ядовито зашипела наша одноклассница Алина.

– Вчера Терентьев сказал, что ты ему сказала, что Алина на вписке у пэтэушников была и там им отсосала, – добавил третий голос.

– Я такого не говорила, – повторила Ира. – Терентьев спросил, где ты. А я сказала только, что Петров сказал, что ты к пэтэушникам ушла.

– А значит, то, что я там кому-то сосала, Терентьев выдумал? – злилась Алина.

– Не знаю, наверное.

– Мы уже спрашивали Терентьева. Терентьев сказал, что он узнал у Петрова. А Петрову сказала ты.

Все понятно. Подобное часто повторяется. Ирка слишком много чешет языком и любит плодить слухи, особенно про Алину. Обычно в итоге ее просто зажимают, и дальше по плану должно следовать справедливое возмездие. Но так же обычно на горизонте появляюсь я и спасаю мою Ирку.

– Я?! Я ничего не говорила! – возмутилась Ира.

– Говорила! Это от тебя пошло,― напирала Алина.

– Это шутка была, мы с Петровым пошутили, и все, – оправдывалась Ира.

– Шутка, значит? А теперь весь район трындит, что Алина – шлюха, пэтэушникам сосет. Ну, в лицо мне скажи сейчас, кому я там сосала. Молчишь? Вчера смелая такая была, – бросила Алина с угрозой. – А сейчас что? Чего вся сжалась? Не до шуток, а?

Я услышала легкий удар. Очевидно, Иру толкнули. Больше скрываться я не могла. Войдя в туалет, я увидела троих девчонок, зажимающих Иру в углу.

– В чем проблема? – грозно спросила я, шумно вдыхая воздух. Запах ягодного ароматизатора тщетно пытался замаскировать запах хлорки.

– Ни в чем, – отрезала Алина, не обернувшись. – Иди куда шла.

Алина, видимо, не узнала меня по голосу. Я подошла к ним.

– Сюда и шла. Еще раз спрашиваю. Проблемы?

Алина обернулась, посмотрела на меня снизу вверх, и во взгляде мелькнул легкий испуг, который она тщетно попыталась скрыть.

– Что, защищать пришла? Что ж не научила свою подругу за слова отвечать? – поинтересовалась она вроде злобно, но уже не так уверенно, как десять секунд назад.

– Так я сама за нее и отвечу, – заверила ее я. – Но только болтать не люблю. Чего трепаться, пошли выйдем на улицу? Разберемся.

Я многообещающе расправила плечи. Обычно я, наоборот, горблюсь, мама ругает меня за плохую осанку. Но так кажется, что мои плечи ýже и вообще, что я ниже своих 178 сантиметров. А вот сейчас я внушительно выпрямилась. И троица посмотрела на меня с легким испугом, особенно Алина. Она явно задумалась, оценивая свои возможности. Наконец, ни слова не сказав, зачинщица быстро направилась к выходу, на ходу задев меня плечом. Ее подруги ушли с ней.

Ирка взяла меня под руку, прильнула головой к плечу.

– Спасибо, Сим. Ты у меня золотце. Мой ручной Терминатор.

Мы вернулись к барной стойке, где Ира пересказала Свете случившееся в туалете. Успешно решенную проблему мы отметили еще парочкой Лонг-Айлендов.

– Ир, вот чего ты к ней лезешь? – спросила я, вытащив вишенку из Иркиного бокала. – А если б меня рядом не было? Ты представляешь, что они с тобой бы сделали?

– Ну, так ты же была, – дернула подруга плечом. – Ты всегда меня спасешь. Ты мой персональный T-800[2]2
  Название серии роботов в цикле фильмов о Терминаторе.


[Закрыть].

– Ирк, я серьезно. Держись подальше от этой стервы. Хватит ее все время бесить.

– Неизвестно, кто кого бесит больше!

Я стащила из бокала подруги еще одну вишенку. Ира посчитала такую плату за свое спасение справедливой.

– Тебе надо чем-то заткнуть свой трепливый рот, – задумчиво сказала я, смотря, как Ира отпивает из бокала, и жуя вишенку. – Либо бухать побольше, либо сосать.

Ирка прыснула коктейлем.

– Сучка! – Подруга кинула в меня трубочкой.

– Вот отловит она тебя, когда меня рядом не будет, и тогда получишь.

– Хорошо, мамочка-Терминатор, я все поняла.

К барной стойке подошел Артем, стал развлекать нас шутками. Настроение повысилось, про разборки в туалете мы с Ирой быстро забыли.

Артем ушел из клуба на час раньше нас. Предлагал вызвать такси и уехать вместе, но Ирка хотела тусить, и мы решили задержаться. Через час, когда я тащила девушек к выходу, я пожалела, что не согласилась на предложение Артема. Пьяные Света и Ира с трудом держались на ногах.

Возле клуба мы ждали такси. Я держала подруг за талии, они так и норовили сползти и упасть. Возникла проблема – свободных рук не осталось, а мне надо было найти кошелек. Но когда я отпускала девушек, Света сразу сползала на землю, а Ира резво устремлялась в сторону незнакомых подозрительных типов с явным намерением продолжить праздник вместе с ними. В конце концов я усадила обеих на лавочку и обвязала ремешком от Светкиной сумки. С такими оковами подруги справиться не смогли, и я спокойно нашла кошелек. Подъехало такси, я развязала подруг и потащила в машину. Вскоре обе были заботливо доставлены по домам.

* * *

На следующий день, в субботу, мы с Иркой договорились погулять после обеда.

Мы с Никой, моей четырнадцатилетней сестрой, сидели за кухонным столом, ждали обеда. Я смотрела, как мама заканчивает очередной свой ЗОЖный «шедевр». Динка, наша старшая сестра, училась в Москве и бывала дома на выходных. Сегодня она не смогла приехать, но обещала прибыть завтра, к Никиному выступлению: школа собиралась отмечать День отцов и устраивала стендап-шоу. Среди участников – Ника. Она была прирожденным комиком. Сейчас сестра готовилась – перед ней лежал листок с речью, она задумчиво что-то дописывала, а что-то вычеркивала.

Мама постелила на столешницу красивую салфетку, поставила сверху парадное блюдо и принялась фотографировать его для своего инстаграм-блога, посвященного правильному питанию и семейной жизни. Я терпеливо ждала, пока она сделает 100500 снимков котлет. Наконец, одна из фотографий маму удовлетворила. Она вернула котлеты на сковородку, три положила мне, три – Нике. Рядом поставила миску с салатом. Я скептически смотрела на зелено-рыжие шарики в моей тарелке.

– Это из чего? – спросила я.

– Куриное филе, йогурт, шпинат и морковка. – Мама села напротив со своей тарелкой.

– Просто вкусняшка, – мрачно сказала я и взяла вилку.

Никаких макарон и картошки. Никакого мяса, похожего на мясо. Так и живем. Мама всегда тщательно следила за нашим здоровьем и фигурами. Конфеты я ела только в гостях, дома сладкого просто не бывало. Когда я начинала возмущаться, мама приводила мне веские аргументы: я сильнее других склонна к набору веса из-за приема гормональных таблеток – у меня повышенный тестостерон. Если я перестану пить таблетки, по всему телу полезут мерзкие волосы, а лицо покроется жуткими угрями, зато я смогу есть тортики. Продолжу пить таблетки, но дам слабину в еде – и тут же стану огромной бочкой. Выхода нет. Жизнь – это мрак, тлен и шпинатные котлеты.

Мама сделала фото – со мной, Никой и котлетами – и уткнулась в телефон. Это было неожиданно, думаю, рожа у меня вышла та еще. А вот Ника успела не только улыбнуться в кадр, но и тряхнуть волосами, чтобы придать им объем. Эта засранка, в отличие от меня, ужасно фотогеничная, позировать и красоваться она просто обожает. Конечно, мама выложит эту фотографию в сторис, как всегда. Я закатила глаза и раздраженно вздохнула.

– Мам, у нас хоть раз в жизни будет нормальная еда?

– Это – самая нормальная еда! – возмутилась мама.

– Нет, я имею в виду еду.

– Чем же это не еда?

– Своим наполнением.

– А мне нравится мамина еда. От такой не потолстеешь, а то я уже в дверь нормально не могу зайти, вечно грудью бьюсь о косяки, – сказала Ника.

Я с завистью посмотрела на нее. В четырнадцать лет – третий размер груди! Мне бы ее проблемы… у Ники красивые формы: большая грудь, широкие бедра, ярко выраженная талия. Она вся такая кругленькая, аппетитная и упругая. А во мне – одни углы…

– Хм. Мам, а ты умеешь готовить блюда, от которых растет там, где надо?

Я взяла в одну руку Никину вилку, в другую – свою, зацепила на каждую по котлете и приставила их к тому месту, где у нормальных людей находится грудь. Ника хихикнула в ладошку. Я выпрямила спину и эротично потрясла котлетками. Ника прыснула.

– Так, дочки, прекратите играть с едой.

– А что не так? Может, снимешь видео для своего «Инстаграма»? Твои подписчики оценят, – издевалась я, потряхивая котлетками.

– Ешьте давайте, а то остынет. Все у тебя, Сима, и так там, где надо.

– А папа не будет обедать? – спросила я, отдав Нике ее вилку.

– Он попозже пообедает.

– Понятно, на свидании с телеком, как обычно, – вздохнула я.

Папа всегда любил есть в одиночестве. Точнее, наедине с телевизором. Обычно мы ели вчетвером – я, мама, Ника и Динка, пока последняя не уехала.

Наступило молчание, прерываемое звоном вилок. Ника быстро поела и убежала в свою комнату дорабатывать текст. Мы с мамой остались вдвоем.

– Сим, я тут забирала у тебя мусор… – неловко начала мама и, отложив вилку в сторону, посмотрела на меня тяжелым взглядом.

Я сразу поняла, о чем она, и похолодела. Черт, не спрятала поглубже…

– …И заметила… Прокладку.

Повисла неловкая пауза. Я не знала, что сказать.

– Сима, я может чего-то не понимаю… Одно дело, если бы это была ежедневка, но… Тут… в общем, это меня обеспокоило. – Мама заглядывала мне в глаза с такой тревогой, будто произошла какая-то катастрофа. Это меня разозлило.

– Я не хочу об этом говорить. – Я опустила взгляд в свою тарелку.

– Но как мама я должна знать, – сказала мама тверже. – Сима, для чего это?

Я резко положила вилку на стол – вышло довольно громко – и, вздохнув, прямо посмотрела на маму.

– Да, мам, я надела эту прокладку. И что теперь? Запостишь ее в Сторис с припиской: «Смотрите, моя дочь, у которой нет месячных, носит прокладки, рофл – рофл – рофл?» – бросила я.

У мамы был такой вид, будто я дала ей пощечину.

– Зачем ты так говоришь?

– А что мне еще говорить, если это правда?

– Я никогда не стану такое постить.

– Да ладно! Ты ведь запостила меня голенькую. Значит, и прокладку можешь.

– Это другое. И это был еще не «Инстаграм», а «Одноклассники». Тебе было пять лет.

– Какая разница? Это все равно я. Твой профиль в этих твоих Одноклассниках наверняка был в закладках у всех педофилов.

– Перестань. Я выкладывала вас голеньких только в раннем детстве. Так все делают.

– Вы все больные. И фиг знает, что ты там еще со мной постишь сейчас. Я от тебя отписалась.

– Я заметила. И добавила меня в ЧС, – сказала мама с укором.

Я закатила глаза.

– Мам, да ты настолько помешанная, что уже не видишь границ! Это моя жизнь. Моя частная жизнь, которую ты выставляешь на обозрение.

– Не переводи тему, Серафима. Мы сейчас не о моем «Инстаграме» говорим, – жестко возразила мама. – Я не понимаю, для чего тебе могла понадобиться прокладка…

– Я просто хочу быть как все, ясно? Разговор окончен. – Оборвав маму, я встала из-за стола и быстро направилась в прихожую. Я нацепила каблуки, схватила кожанку и выскочила из дома, громко хлопнув дверью.