Текст книги "Поллианна. Поллианна вырастает"

Глава 8
Поллианна наносит визит

Вскоре жизнь в доме мисс Харрингтон приобрела черты чего-то похожего на порядок, хотя и не совсем тот порядок, который поначалу запланировала мисс Полли. Поллианна шила, играла гаммы, читала вслух и училась готовить в кухне, все это правда, но она не посвящала ни одному из этих занятий столько времени, сколько было отведено им в первоначальном проекте мисс Полли. У нее оставалось много времени, чтобы, как она выражалась, «просто жить», потому что почти все послеобеденное время, от двух до шести, она могла занять тем, чем ей хотелось, – при условии, что ей не захочется заниматься тем, что уже запретила тетя Полли.

Остается, впрочем, под вопросом, было ли это время досуга предоставлено Поллианне, чтобы отдохнуть от работы, или тете Полли, чтобы отдохнуть от Поллианны, поскольку уже в эти первые июльские дни у мисс Полли не раз был случай воскликнуть: «Какой странный ребенок!», а после каждого урока шитья и чтения вслух она чувствовала себя отчасти ошеломленной и совершенно измученной.

В кухне у Ненси дела обстояли лучше. Она не была ни измучена, ни ошеломлена. Среды и субботы стали для нее настоящими праздниками.

По соседству с домом мисс Харрингтон не было детей, с которыми могла бы играть Поллианна. Дом стоял на окраине городка, и хотя неподалеку располагались другие дома, в них не было ни мальчиков, ни девочек примерно того же возраста, что Поллианна. Впрочем, казалось, это ее совсем не огорчало.

– О нет, я ничуть от этого не страдаю, – объяснила она в разговоре с Ненси. – Я счастлива, что могу просто ходить по улицам, разглядывать дома, наблюдать за людьми. Я люблю людей. А ты, Ненси?

– Ну, не скажу, чтобы я любила… их всех, – отвечала Ненси немногословно.

Почти каждый погожий день Поллианна выпрашивала позволение «пробежаться», с тем чтобы она могла прогуляться в том или ином направлении по улицам городка. Часто во время этих прогулок она встречала одного Мужчину, как она обычно мысленно его называла, даже если встречала в тот же день десяток других мужчин.

Мужчина носил длинный черный сюртук и блестящий цилиндр – два предмета одежды, которых «просто мужчины» никогда не носили. Лицо у него было чисто выбритое и бледное, а волосы, видневшиеся из-под цилиндра, были с проседью. Он держался прямо, шел довольно быстрым шагом, но всегда один, чем возбуждал в Поллианне неясное сочувствие. Возможно, именно поэтому она однажды заговорила с ним.

– Как поживаете, сэр? Чудесный день, не правда ли? – воскликнула она весело, поравнявшись с ним.

Мужчина быстро оглянулся кругом, затем неуверенно остановился.

– Ты это… мне сказала? – спросил он резким голосом.

– Да, сэр, – лучезарно заулыбалась Поллианна. – Я сказала, чудесный день, не правда ли?

– Э? О! Хм! – проворчал Мужчина и зашагал дальше.

Поллианна рассмеялась. «Какой смешной», – подумала она.

На следующий день они столкнулись опять.

– Сегодня не так хорошо, как вчера, но тоже неплохо! – воскликнула она оживленно.

– Э? О! Хм! – проворчал он, как прежде; и опять Поллианна радостно засмеялась.

Когда она подобным же образом заговорила с ним в третий раз, Мужчина внезапно остановился.

– Послушай, девочка, кто ты и почему ты каждый день заговариваешь со мной?

– Меня зовут Поллианна Уиттиер, а вы показались мне очень одиноким. Я очень рада, что вы остановились поговорить со мной. Теперь мы знакомы… только я еще не знаю, как вас зовут.

– Ей-богу, из всех… – Мужчина не закончил фразу и зашагал прочь еще быстрее, чем обычно.

Поллианна взглянула ему вслед, уголки ее обычно улыбающихся губ разочарованно опустились.

– Может быть, он не понял… но это была только половина знакомства. Я еще не знаю его имени, – пробормотала она, продолжая свой путь.

В этот день она несла студень из телячьих ножек миссис Сноу. Раз в неделю мисс Полли Харрингтон обязательно посылала что-нибудь миссис Сноу. Она говорила, что считает это своим долгом, ввиду того что миссис Сноу – бедная, больная и принадлежит к той же самой церкви, и, разумеется, долг всех членов церкви помогать ей. Обычно мисс Полли исполняла свой долг по отношению к миссис Сноу во вторник после обеда – не лично, а при посредстве Ненси. Однако в этот день данную привилегию выпросила для себя Поллианна, и Ненси охотно, с согласия мисс Полли, от нее отказалась.

– И даже рада, что избавилась от этого, – объявила она, оставшись наедине с Поллианной, – хотя это, конечно, позор – сваливать такую работу на тебя, бедняжечка, позор, позор!

– Но мне это поручение нравится, Ненси.

– Ну, тебе оно не понравится, когда ты сходишь туда разок, – предрекла Ненси с кислой миной.

– Почему?

– Потому что никому такое не понравится. Если бы люди ее не жалели, возле нее не было бы ни души с утра до ночи, такая она сварливая. Жалко мне еще ее дочку, которой приходится о ней заботиться.

– Но почему, Ненси?

Ненси пожала плечами.

– Ну, откровенно говоря, что бы ни происходило, на взгляд миссис Сноу, происходит неправильно. Даже дни недели идут не в том порядке, в каком ей хотелось бы. Если это понедельник, то ей хочется, чтобы это было воскресенье. А если ты принесешь ей студень, то наверняка услышишь, что она предпочла бы цыпленка. Но если бы ты принесла ей цыпленка, она заявила бы, что истосковалась по бараньему бульону!

– Какая забавная женщина, – засмеялась Поллианна. – Я охотно пойду ее повидать. Она, должно быть, удивительная… и особенная. Я люблю особенных людей.

– Хм! Что миссис Сноу «особенная», так это точно… Я надеюсь, что таких больше нет… к счастью! – заключила Ненси с ожесточением.

Об этих словах Ненси и думала теперь Пол-лианна, входя в ворота маленького неказистого домика. Глаза у нее сияли в предвкушении встречи с «особенной» миссис Сноу.

Бледная молодая девушка с усталым видом открыла дверь в ответ на стук.

– Добрый день, – начала Поллианна вежливо. – Я от мисс Полли Харрингтон. И мне хотелось бы увидеть миссис Сноу.

– Если так, то ты первая, кому этого захотелось, – пробормотала девушка вполголоса, но Поллианна не расслышала этих слов. Девушка повернулась и прошла к двери в другом конце передней.

Она впустила Поллианну в комнату больной и сразу закрыла дверь. Некоторое время девочка растерянно моргала, прежде чем смогла приучить глаза к царившему в комнате полумраку. Наконец в противоположном конце комнаты она увидела смутные очертания женщины, полулежащей в постели, и направилась к ней.

– Как вы себя чувствуете, миссис Сноу? Тетя Полли надеется, что сегодня вам лучше, и посылает вам студень из телячьих ножек.

– Боже мой! Студень? – проворчал раздраженный голос. – Конечно, я очень благодарна, но я надеялась, что сегодня это будет бараний бульон.

Поллианна чуть-чуть нахмурилась.

– Да? А я думала, что, когда вам приносят студень, вы хотите цыпленка, – заметила она.

– Что-о? – Больная вдруг повернулась в постели.

– Нет, ничего, – поспешила извиниться Поллианна. – Разумеется, тут нет большой разницы. Просто Ненси говорила мне, что вы всегда хотите цыпленка, когда вам приносят студень, а бараний бульон – тогда, когда мы приносим цыпленка… Но, может быть, все наоборот, и Ненси перепутала.

Больная приподнялась и села в постели, что случалось с ней весьма редко, хотя Поллианне об этом не было известно.

– Ну, мисс Нахалка, кто ты такая? – спросила она.

Поллианна весело засмеялась:

– О, меня зовут совсем по-другому, миссис Сноу… и я этому рада! А такое имя было бы похуже, чем Хадшиба, правда? Меня зовут Поллианна Уиттиер, и я племянница мисс Полли Харрингтон и теперь живу у нее. Вот почему я сегодня принесла студень.

Первую половину этого объяснения больная выслушала сидя прямо, в позе, свидетельствующей о заинтересованности, но при упоминании о студне снова безвольно упала на подушки.

– Хорошо, спасибо. Твоя тетя, конечно, очень любезна, но у меня сегодня что-то нет аппетита, и к тому же мне хотелось бараньего… – Она внезапно умолкла, а затем продолжила, резко изменив тему разговора: – В прошлую ночь я совсем не сомкнула глаз!

– Ах, вот бы мне так, – вздохнула Поллианна, поставив студень на маленький столик и удобно усаживаясь на ближайший стул. – Сколько времени теряешь, пока спишь! Вам не кажется?

– Теряешь время, когда спишь? – В голосе миссис Сноу звучало недоумение.

– Да, а в это время можно было бы жить. Так жаль, что мы не можем жить и ночью!

Больная опять, выпрямившись, села в постели.

– Ты меня прямо-таки изумляешь! Ну-ка! Подойди к окну и отдерни штору, – распорядилась она. – Я хочу увидеть, как ты выглядишь!

Поллианна поднялась, рассмеявшись, но не очень весело.

– Ах, Боже мой! Теперь вы увидите мои веснушки, – вздохнула она, подходя к окну. – А я так радовалась, что темно и их не видно. Ну, вот, теперь вы можете… О! – воскликнула она, когда обернулась к постели. – Я так рада, что вы захотели увидеть меня, потому что теперь и я вас вижу! Никто не говорил мне, что вы такая красивая!

– Я! Красивая? – с горькой усмешкой переспросила женщина.

– Ну да. А вы не знали?

– Нет, не знала, – сухо ответила миссис Сноу.

Миссис Сноу прожила на свете сорок лет и пятнадцать из них была слишком занята тем, что горячо желала, чтобы каждая вещь вокруг нее была не такой, какая она на самом деле. А потому у нее не хватало времени на то, чтобы радоваться этим вещам в том виде, в каком они существуют.

– О, но у вас такие большие темные глаза и волосы черные и вьются! – защебетала Поллианна. – Я так люблю черные кудри. Это одна из тех вещей, которые я надеюсь получить, когда попаду на небо. И у вас такой чудесный легкий румянец. Да, да, миссис Сноу, вы красавица! Я думаю, вы поняли бы это, если поглядели на себя в зеркало!

– В зеркало! – проворчала больная, снова падая на подушки. – Да, конечно, последнее время я нечасто прихорашивалась перед зеркалом… да и ты не прихорашивалась бы, если бы лежала весь день неподвижно на спине, как я!

– Конечно нет, – согласилась Поллианна сочувственно. – Но подождите… позвольте, я покажу вам! – воскликнула она, вприпрыжку подбегая к комоду и беря с него маленькое ручное зеркало. На обратном пути к кровати она приостановилась, критически оглядев больную. – Если вы не возражаете, я хотела бы немножко по-другому причесать вас, прежде чем поднести вам зеркало, – предложила Поллианна. – Можно мне причесать вас? Пожалуйста! Позвольте!

– Ну, я… пожалуй, если хочешь, – разрешила миссис Сноу ворчливо, – но они не будут держаться…

– О, спасибо. Я очень люблю кого-нибудь причесывать, – возликовала Поллианна, осторожно отложив зеркальце и берясь за гребень. – Разумеется, сегодня я не очень много успею… мне не терпится показать вам, какая вы красивая; но когда-нибудь я займусь вашими волосами как следует! – пообещала она, касаясь нежными пальцами волнистых волос надо лбом женщины.

Пять минут Поллианна трудилась ловко и быстро, то расчесывая в пушистую волну упрямый локон, то зачесывая вверх растрепавшиеся волосы на затылке, то взбивая повыше подушку, чтобы голова выглядела лучше. Тем временем больную, которая усиленно хмурилась и язвительно насмехалась над всей этой процедурой, начало захватывать чувство, опасно напоминающее волнение.

– Вот! – выдохнула Поллианна, поспешно выдергивая розовую гвоздику из стоящей рядом вазы и втыкая ее в темные волосы, там, где цветок, по ее мнению, должен был произвести наилучшее впечатление. – Теперь мы готовы и можно на нас посмотреть! – И она с торжеством протянула зеркальце.

– Хм! – проворчала миссис Сноу, внимательно глядя на свое отражение. – Я больше люблю красные гвоздики, да, впрочем, все равно она завянет еще до вечера, так что какая разница!

– А я думаю, вы должны радоваться, что она завянет, – засмеялась Поллианна, – потому что тогда вам будет приятно воткнуть новую. Мне очень нравится, когда у вас так взбиты волосы, – закончила она, удовлетворенно взирая на свою работу. – А вам?

– Хм-м, может быть. Но… это не продержится долго, потому что я все время ворочаюсь в постели с боку на бок.

– Конечно нет… но я этому тоже рада, – кивнула Поллианна невозмутимо, – потому что тогда я смогу снова их уложить. К тому же, я думаю, вы можете радоваться, что они черные… Черные лучше выделяются на фоне белой подушки, чем светлые, как, например, мои.

– Может быть, но я никогда не ценила черные волосы – в них так рано заметна седина, – возразила миссис Сноу. Она говорила раздраженно, но по-прежнему держала перед собой зеркальце.

– А я так люблю черные волосы! Я была бы очень рада, если бы была брюнеткой, – вздохнула Поллианна.

Миссис Сноу опустила зеркальце и раздраженно обернулась:

– Не была бы ты рада… если бы была на моем месте! Ты не радовалась бы… черным волосам, да и ничему другому… если бы тебе пришлось лежать здесь весь день, как мне!

Поллианна сдвинула брови, напряженно размышляя.

– Да, это было бы трудно… найти что-нибудь в этом случае… – размышляла она вслух.

– Что найти?

– Найти чему радоваться.

– Чему тут радоваться, когда лежишь больная в постели целыми днями? Тут, скажу тебе, радости мало, – сердито заявила миссис Сноу. – Если ты другого мнения, то сообщи мне, чему я должна радоваться. Будь так добра!

К безграничному удивлению миссис Сноу, Поллианна вскочила на ноги и хлопнула в ладоши.

– О, отлично! Это будет трудно, правда? Сейчас мне уже пора уходить, но я всю дорогу буду думать и думать, и, может быть, в следующий раз я смогу это сказать. До свидания. Мне было очень приятно у вас в гостях. До свидания, – повторила она, переступая порог.

– Ну и ну! Но что она хотела этим сказать? – воскликнула миссис Сноу, глядя вслед посетительнице.

Она снова и снова поворачивала голову, держа в руке зеркальце и критически глядя на свое отражение.

– Эта девчушка умеет обращаться с волосами… бесспорно, – бормотала она себе под нос. – Честное слово, я даже и не подозревала, что они могут выглядеть так красиво. Но все равно, какой от этого прок? – вздохнула она, уронив маленькое зеркальце на постель и раздраженно поворачивая голову на подушке.

Немного позднее, когда Милли, дочь миссис Сноу, вошла в комнату, зеркало все еще лежало на постели, хотя теперь было тщательно спрятано от чужих глаз в складках одеяла.

– О, мама… штора отдернута! – воскликнула Милли, с удивлением переводя взгляд то на окно, то на гвоздику в волосах матери.

– Ну и что из того? – отрезала больная. – Не должна же я всю жизнь сидеть в темноте из-за того, что больна!

– Н-нет, конечно нет, – поспешила согласиться Милли, берясь за бутылку с лекарством. – Только… Ты сама хорошо знаешь, что я так долго старалась уговорить тебя впустить в комнату хоть немного света, но ты не соглашалась.

Миссис Сноу молча теребила кружево на своей ночной рубашке, потом наконец заговорила ворчливо:

– Думаю, что хоть кто-нибудь мог бы догадаться подарить мне новую ночную рубашку… вместо бараньего бульона… для разнообразия!

– Но… мама!

Неудивительно, что от растерянности у Милли перехватило дыхание. У нее за спиной в ящике комода лежали две новые ночные рубашки, надеть которые она несколько месяцев безуспешно уговаривала свою мать.

Глава 9
В которой рассказывается о мужчине

Когда Поллианна в очередной раз встретила Мужчину, шел дождь. Тем не менее она приветствовала его радостной улыбкой.

– Сегодня не так приятно на улице, правда? – воскликнула она весело. – Я, впрочем, рада, что дождь идет не всегда!

На этот раз Мужчина даже ничего не проворчал и не повернул головы. Поллианна решила, что конечно же он не слышал ее. Поэтому в следующий раз (а случилось это на другой день) она заговорила громче. Она сочла это совершенно необходимым, потому что Мужчина шагал, заложив руки за спину и устремив глаза в землю, что казалось Поллианне нелепым перед лицом великолепного солнечного света и свежего, чистого после дождя утреннего воздуха. В этот день она в качестве особого поощрения получила разрешение на утреннюю прогулку.

– Как поживаете? – защебетала она. – Я так рада, что сегодня – это не вчера, а вы?

Мужчина резко остановился. На лице его было гневное и мрачное выражение.

– Послушай, девочка, мы должны решить этот вопрос прямо сейчас, раз и навсегда, – начал он раздраженно. – У меня есть другие заботы кроме погоды. Я даже не знаю, светит солнце или нет.

Поллианна просияла:

– Вот именно, сэр. Я так и знала, что вы не знаете. Поэтому я вам и сказала.

– Да… – начал было он, но неожиданно умолк, вдруг поняв смысл ее слов. – Э? Что?

– Я говорю, что именно поэтому я сказала вам, чтобы вы заметили, что солнце светит и все такое. Я знала, что вы этому обрадуетесь, если только остановитесь и об этом подумаете. А то было ни капельки не похоже, что вы об этом знаете!

– Ну, из всех детей!.. – воскликнул Мужчина и беспомощно махнул рукой. Он двинулся вперед, но, сделав два шага, обернулся, по-прежнему хмурясь. – Послушай, почему бы тебе не найти для беседы кого-нибудь в твоем возрасте?

– Я была бы рада, сэр, но Ненси говорит, что здесь в окру´ге нет детей. Но все равно я не очень огорчаюсь из-за этого. Я люблю взрослых не меньше; может быть, даже больше, потому что я очень привыкла к дамам из благотворительного комитета.

– Хм! Дамы из благотворительного комитета, ну и ну! Ты что же, принимаешь меня за одну из них? – Губам Мужчины уже угрожала улыбка, но гневный взгляд все еще старался удержать их в узде мрачного недовольства.

Поллианна добродушно засмеялась:

– О нет, сэр. Вы ни капельки не похожи на даму из комитета… хотя, разумеется, вы ничуть не хуже… может быть, даже лучше, – с вежливостью поспешно добавила она. – Знаете, я уверена, что вы гораздо милее, чем кажетесь внешне.

Из горла Мужчины вырвался какой-то странный звук.

– Ну, из всех!.. – воскликнул он опять и, не окончив фразы, повернулся и зашагал дальше.

При следующей их встрече он взглянул ей в глаза с насмешливой прямотой, которая, как подумала Поллианна, придавала его лицу действительно милое выражение.

– Добрый день, – приветствовал он ее несколько чопорно. – Вероятно, мне лучше сразу сказать, что я знаю о том, что солнце сегодня светит.

– Но вам даже не нужно мне этого говорить, – кивнула Поллианна радостно. – Я, как только вас увидела, сразу догадалась, что вы знаете!

– О, неужели?

– Да, сэр. Я увидела это по вашим глазам, понимаете… и по вашей улыбке.

– Хм! – проворчал Мужчина, проследовав дальше.

После этого он уже всегда отвечал Поллианне и даже часто заговаривал первым, хотя обычно ограничивался тем, что говорил: «Добрый день». Однако даже это казалось большим сюрпризом для Ненси, которой однажды случилось, прогуливаясь вместе с Поллианной, услышать это приветствие.

– Боже мой! Поллианна! – ахнула она. – Этот человек заговорил с тобой!

– Да, он всегда говорит… теперь, – улыбнулась Поллианна.

– Всегда! Господи!.. Ты знаешь, кто… он… такой? – спросила Ненси.

Лицо Поллианны омрачилось, и она отрицательно покачала головой.

– Я думаю, он забыл мне сказать в тот день. Понимаешь, я ему представилась, а он мне – нет.

Ненси широко раскрыла глаза.

– Но он никогда ни с кем не говорит… уже много лет, я думаю. Только когда бывает вынужден… по делу или что-нибудь в этом роде. Это Джон Пендлетон. Он живет один-одинешенек в большом доме на холме Пендлетон-Хилл. У него даже кухарки нет, и три раза в день он ходит есть в гостиницу. Я знаю Салли Майнер, официантку, которая его там обслуживает. Так она говорит, что он едва открывает рот, чтобы сказать, чего он хочет поесть. По большей части ей просто приходится угадывать – только бы это было что-нибудь дешевое! Этого он может и не говорить, она без слов знает!

Поллианна понимающе кивнула:

– Я знаю. Приходится обходиться чем-нибудь подешевле, если ты бедный. Мы с папой часто обедали не дома. Обычно мы брали бобы и рыбные тефтельки. И мы обычно говорили друг другу, как мы рады, что любим бобы… то есть мы говорили это тогда, когда смотрели на жареную индейку. Понимаешь, она стоила шестьдесят центов за порцию! А мистер Пендлетон любит бобы?

– Любит? Какая разница, любит он или не любит? Он совсем не бедный. У него, у Джона Пендлетона, куча денег – ему отец оставил. Во всем городке нет второго такого богача. Он мог бы питаться долларовыми банкнотами, если бы только захотел… и даже не заметил бы этого.

Поллианна расхохоталась:

– Как будто кто-то может есть бумажные доллары и этого не замечать! Попробовал бы он их прожевать!

– Ха! Я хотела только сказать, что он достаточно богат для этого, – пожала плечами Ненси. – Но он не тратит деньги, вот и все. Копит!

– О, наверное, на язычников, – предположила Поллианна. – Как это замечательно! Это значит – отказывать себе во всем и нести свой крест. Я знаю, мне папа говорил.

Губы Ненси неожиданно раздвинулись, как будто гневные слова были готовы сорваться с них, но глаза ее, задержавшиеся на простодушно сияющем лице Поллианны, увидели что-то, что помешало словам прозвучать.

– Хм! – только и изрекла она. Но затем, возвратившись к давнему предмету своего интереса, продолжила: – Надо сказать, это странно, что он говорит с тобой; честное слово, странно. Он ни с кем не разговаривает и живет совсем один в своем отличном огромном доме, который, как говорят, полон всяких шикарных вещей. Одни считают, что он полоумный, другие – что просто такой уж он нелюдим, а некоторые утверждают, что у него скелет в шкафу.

– О, Ненси, – содрогнулась Поллианна. – Как он может хранить такую гадость! Выбросил бы его, да и все!

Ненси засмеялась. Ей было совершенно ясно, что Поллианна поняла выражение «скелет в шкафу» буквально, а не в переносном смысле, но она умышленно воздержалась от исправления этой ошибки.

– И все говорят, что он какой-то таинственный, – продолжила она. – По нескольку лет путешествует – неделя там, неделя тут, – и все по разным языческим странам… в Египет, Азию и в пустыню какую-то – Сара… Понимаешь, о чем я говорю?

– О да, миссионер, – кивнула Поллианна.

Ненси странно засмеялась.

– Ну, этого я не говорила… А как вернется, пишет книжки… но какие-то чудные, необычные… вроде как все про какие-то безделушки, которые находит в этих странах. А здесь, похоже, и гроша не хочет истратить; по крайней мере, просто на жизнь.

– О, разумеется, если он копит на язычников, – заявила Поллианна. – Но он забавный человек и особенный, как и миссис Сноу, только по-другому особенный.

– Ну, пожалуй, что так… пожалуй, – со смехом сказала Ненси.

– Я теперь еще больше рада, что он со мной разговаривает, – вздохнула Поллианна удовлетворенно.