Текст книги "Трилогия о мисс Билли"

Глава XXXIX
Клочок бумаги

Из всех гостей Билли Мари казалась самой счастливой. Да, она жила у Билли постоянно, тогда как остальные приезжали на неделю или две, но девушка думала, что вовсе не это заставляет Мари радостно смеяться, а ее глаза – сверкать. Радость была еще заметнее, потому что раньше Мари была очень мила, но постоянно грустила. В ее огромных голубых глазах всегда пряталась тоска, ее походке не хватало легкости, присущей юным и счастливым особам. Раньше Билли никогда не видела ее такой.

– В самом деле, Мари, – заметила она как-то, – ты что, нашла бесконечный источник нештопаных чулок? Или новый рецепт пудинга?

– О чем ты?

– Нет, ничего. Мне просто интересно, почему у тебя глаза светятся.

– А они светятся?

– Еще бы.

– Наверное это потому, что я счастлива, – вздохнула Мари, – а ты так добра ко мне.

– И только в этом дело?

– А этого мало? – уклончиво спросила Мари.

– Нет, – Билли упрямо покачала головой. – Мари, в чем дело?

– Ни в чем. Правда, все в порядке, – возразила Мари и выбежала из комнаты с нервным смешком.

Билли нахмурилась. Раньше она лишь подозревала, а теперь ее уверенность крепла. Возможность убедиться в своей правоте представилась ей менее чем через двенадцать часов. Она снова оказалась наедине с Мари.

– Мари, кто он? – внезапно спросила она.

– Он? Кто?

– Мужчина, который будет носить носки и есть пудинг?

Учительница музыки занялась краской, но все же сумела изобразить что-то, похожее на удивление.

– Билли!

– Ну же, дорогая моя, – победоносно рассмеялась Билли, – расскажи мне все! Очень интересно!

– Но мне нечего рассказывать, правда, нечего.

– Кто он?

– Он… никто. Точнее, он ничего не знает, – объяснила Мари.

Билли тихо рассмеялась.

– Думаешь? А он никогда не подавал виду, что… влюблен?

– Нет. Хотя… может быть, только мне кажется… что он имел в виду другую девушку.

– Другую девушку! Выходит, есть и другая.

– Да, то есть нет, – Мари вдруг поняла, что говорит. – На самом деле ничего не было. Ничего!

– Хм, – лукаво сказала Билли, – кажется, понимаю. Однажды он все-таки показал, что влюблен, но ты решила, что он влюблен в другую, и поэтому отвернулась. А теперь оказывается, что никакой другой нет, так что… Мари, рассказывай, в чем дело!

Мари в ужасе затрясла головой и осторожно выбралась из объятий Билли.

– Не надо, пожалуйста, – попросила она. – На самом деле ничего нет. Я все придумала сама! – с этими словами она убежала.

Следующие несколько дней Билли много размышляла об истории Мари и думала, кто же этот мужчина. Она еще раз спросила у самой Мари, но та опять ничего не ответила. К тому же Билли была так занята своими собственными проблемами, что у нее не было времени на других людей.

Самой себе Билли вынуждена была признаться, что вовсе не привыкает к новой роли. Она все еще стеснялась Уильяма и не могла забыть, что однажды станет его женой. Она не могла вернуться к прежней доброй дружбе с ним.

Билли встревожилась и начала задавать себе вопросы.

Что будет, если она никогда не привыкнет к мысли о браке с Уильямом? Как она сможет выйти за него замуж, если он так и останется «дядей Уильямом» и никогда не станет для нее возлюбленным? Почему ей не хватило ума и храбрости сразу сказать ему, что она не совсем уверена в своей любви, но очень постарается его полюбить?

И теперь, когда она постаралась – и старалась до сих пор, – но у нее ничего не вышло, она могла бы сказать ему всю правду, и это бы не шокировало его так, как шокирует сейчас, если она все-таки скажет.

Билли потихоньку приходила к выводу, что никогда не сможет полюбить ни одного мужчину достаточно, чтобы выйти за него замуж, но потом она увидела клочок бумаги, который заставил ее отказаться от этой идеи.

Это была половина нотного листка, которую ветер сдул с балкона Мари на лужайку. Билли нашла ее на траве и подняла, и в глаза ей бросилось имя, написанное почерком Мари не меньше полудюжины раз, как будто рука ее сама собой следовала за мыслями. Это имя было Мари Хеншоу.

Билли задумчиво смотрела на это имя, а потом вдруг вспомнила слова Мари и чуть не вскрикнула:

– Хеншоу… Бертрам!

Билли уронила листок и убежала. У себя в комнате, закрыв двери, она села подумать.

Бертрам! Вот в кого влюблена Мари. В ее Бертрама! И тут Билли вдруг осознала, что Бертрам совершенно ей не принадлежит. Он никогда не будет ее Бертрамом. Он будет Бертрамом Мари.

Билли даже испугалась, таким сильным и яростным было новое чувство, которое она вдруг испытала. Что-то огромное, казалось, уничтожило весь мир и оставило только Бертрама. Она вдруг поняла, что ее всегда тянуло именно к нему, но она была слепа и не замечала этого. Девушка строила все свои планы с его участием. Рядом с ним она была счастлива и всегда представляла себе его рядом с собой. Разумеется, она никогда не думала, что он будет любить другую женщину! И она не понимала, что все это значит, бедное слепое дитя!

Билли решительно заставила себя назвать вещи своими именами. Она все прекрасно понимала. Все лето Мари и Бертрам провели вместе. Неудивительно, что Мари влюбилась в Бертрама, и что он… Билли решила, что понимает, отчего ему так легко было играть роль «брата Уильяма» последние несколько недель. Конечно же, она и была той «другой девушкой», которую любил раньше возлюбленный Мари.

Все это было ей совершенно ясно.

У Билли заныло сердце, и она спросила себя, что теперь делать.

Как она ни раздумывала, в своем будущем она видела только горе. И со спартанской стойкостью решила, что никому другому такого же горя не принесет. Она будет молчать.

Бертрам и Мари любят друг друга. Это решено. А что до Уильяма… Билли вспомнила историю одинокой жизни, которую ей рассказывал Уильям, вспомнила, как он просил ее, и девушке стало больно. Что бы ни случилось, Уильям должен быть счастлив. Он ничего не узнает. Она сдержит свое слово.

Глава XL
Уильям наносит визит

Еще до конца сентября друзья Билли решили, что ноша, взваленная ею на себя этим летом, оказалась слишком тяжела. Ничем другим они не могли объяснить печальную перемену в ней.

Билли выглядела совершенно больной. Она всегда была худенькой, но теперь превратилась в тень. Во взгляде снова появилась та же тоска, что в детстве, но к ней прибавился еще и страх. Ее щечки впали и с них сошла краска, так что кругленький подбородок казался почти острым. Конечно, Билли была больна.

В конце сентября Уильям уехал на Запад по делам. Заодно он навестил свою сестру Кейт.

– И как все поживают? – радостно спросила Кейт, покончив с приветствиями.

Уильям вздохнул.

– Все меня мало волнуют, Кейт. Мы очень беспокоимся из-за Билли.

– Билли! Ты же не хочешь сказать, что она больна? Она всегда была просто воплощением здоровья.

– Да, была. Но это закончилось.

– И в чем же дело?

– А этого мы не знаем.

– Вы обращались к врачу?

– Да, к двум или трем, хотя сама Билли была против. Они не помогли.

– Но что они говорят?

– Они ничего не нашли, кроме, может, легкого расстройства желудка или чего-то в этом роде, но все согласились, что не в этом причина ее состояния.

– А в чем же?

– Врачи говорят, что это нервы и что ее, вероятно, что-то тревожит. Они спрашивают, нет ли у нее каких-то затруднений?

– А они есть? Что ее тревожит?

– Ничего, о чем бы я знал. Если что-то и есть, никому из нас это неведомо.

Кейт нахмурилась и быстро взглянула на брата.

– Уильям, – тихо сказала она, – прости меня, но Билли… довольна своей помолвкой, да?

Уильям покраснел и вздохнул.

– Я, конечно, думал об этом. Строго говоря, это первое, о чем я подумал. Я даже начал внимательно изучать ее и даже… спросил однажды.

– И что она ответила?

– Она так испугалась и встревожилась, что я и сам почти ничего не сказал. Не смог. Я только начал, и ее глаза тут же наполнились слезами, и она испуганным голосом спросила меня, что она такого сделала, что меня расстроило. Ей было так грустно и страшно, и она явно боялась моих вопросов, так что я замолчал.

– А чем она занималась летом? Где была?

– Она нигде не была. Я разве тебе не писал? Она открыла свои двери для менее удачливых друзей и устроила для них летний дом. Надо признать, что она подарила им счастье.

– Но не было ли это тяжело для нее?

– Вроде бы нет. Она очень радовалась происходящему, особенно поначалу. Конечно, ей много помогали, и эта милая маленькая мисс Хоторн была настоящей хозяйкой. Теперь все уехали, кроме мисс Хоторн.

– Но Билли же трудилась, волновалась…

– Да, до определенных пределов. Вряд ли слишком сильно. Бертрам тоже посвятил им все лето, преданно сопровождал и развлекал всех гостей. Когда Билли приболела, он и мисс Хоторн вообще освободили ее от всех забот и все делали вдвоем.

– Но что же тогда случилось с Билли?

– Не знаю. Она многое делает для меня: каталогизирует мои коллекции, охотится вместе со мной за новыми вещицами. Честно говоря, когда она делает что-то для меня, она выглядит счастливее всего. Я боюсь, что у нее развилась своего рода мания угождать мне. Кейт, я страшно беспокоюсь. Как по-твоему, в чем дело?

Кейт озадаченно нахмурилась.

– И представить себе не могу, – медленно начала она. – Конечно, когда я сказала ей, что ты ее любишь…

– Сказала ей что? – взорвался обычно тихий Уильям.

– Когда я сказала ей, что ты ее любишь, Уильям. Понимаешь, я…

Уильям вскочил.

– Сказала ей, что я ее люблю! – закричал он. – Святые небеса, Кейт, ты в самом деле ей это сказала?

– Ну… да.

– А могу ли я узнать, откуда у тебя эта информация?

– Ну и вопросы у тебя, Уильям Хеншоу. Ты же сам мне сказал! – обиделась Кейт.

– Я? – лицо Уияльма выражало искреннее изумление.

– Конечно, когда мы катались в июне, – с достоинством ответила Кейт. – Ты, конечно, забыл, но я-то помню. Ты откровенно признался мне, как часто ты о ней думаешь и как хочешь, чтобы она вернулась и жила с тобой, но что она еще не готова. Я очень пожалела тебя и захотела что-нибудь для тебя сделать, потому что в ее отъезде была и моя вина.

Уильям поднял голову:

– Ты о чем?

– Да нет, ни о чем. Просто я сказала ей… немножко рассказала, как повлияло ее появление на вашу жизнь и как ты много делаешь для нее, забывая о самом себе. Я сказала это, чтобы она больше тебя ценила, само собой, но она восприняла все совсем по-другому и была этим шокирована. Тогда она неожиданно уехала.

Уильям прикусил губу, но ничего не сказал. Кейт лихорадочно болтала дальше, и перед лицом новых откровений он забыл об откровениях поменьше.

– И именно поэтому мне очень хотелось все исправить, – продолжила Кейт, – и я поговорила с ней. Я думала, что понимаю, в чем дело, и сказала тебе это на прогулке. Тогда я посоветовала тебе поговорить с Билли, а ты ответил, что она еще не готова и что нельзя выдать девушку замуж против ее воли. Ну теперь вспоминаешь?

Уильям вдруг все понял. Он заговорил, но сразу же замолчал. Подумал о чем-то, снова сел. И только потом сказал:

– Кейт, пожалуйста, расскажи мне, что именно ты сделала?

– Да почти ничего. Я просто хотела помочь. Я поговорила с тобой и посоветовала тебе просить Билли выйти за тебя замуж, а потом сразу поехала к ней. Я думала, что она тоже тебя любит, но хотела сказать ей, сколько она для тебя значит и подготовить путь для тебя. Что было дальше, я тебе уже пыталась рассказать, когда ты вдруг меня перебил. Я хотела сказать, что Билли, услышав мои слова, удивилась и даже испугалась.

Понимаешь, она не знала, что ты ее любишь, и тогда я разъяснила ей, что ты жить без нее не можешь. Вот и все. Сам видишь, я почти ничего не сделала.

– Ничего не сделала? – заревел Уильям, снова вскакивая. – Господи!

– Уильям, о чем ты? Куда ты?

– Я собираюсь к Билли, – отчеканил Уильям. – И я собираюсь добраться до нее прежде тебя!

И с этими неожиданными для него словами он ушел.

Уильям примчался к Билли с максимальной скоростью, доступной паровозу. Он нашел ее в маленькой гостиной. Вместе с тетей Ханной она безучастно наблюдала, как Мари и Бертрам играют в шахматы.

– Билли, милое мое бедное дитя, иди сюда, – сказал он, как только утихли восторги из-за его внезапного появления. – Я хочу с тобой поговорить.

И он повел ее на веранду, где всегда было тихо и не было людей.

– Поговорить со мной? – прошептала Билли, подходя к нему. В ее больших темных глазах читался испуганный вопрос.

Глава XLI
Кривизна выпрямляется

Уильям не стал возвращаться в дом после разговора с Билли на веранде.

– Я спущусь в сад и выйду на улицу через него, милая, – сказал он, – лучше мне не входить. Передай всем мои наилучшие пожелания и скажи, что я не мог остаться дольше. А теперь – до свидания. – Глаза его были влажны, и он смотрел на нее очень нежным взглядом. Губы его немного дрожали, но он улыбался, и лицо его приняло выражение покоя и радости.

Билли тоже улыбалась, хотя и с тоской. Испуганный вопрос исчез из ее взгляда, оставив только бесконечную нежность.

– Ты уверен, что теперь все хорошо? – спросила она, запинаясь.

– Конечно, маленькая моя, все хорошо впервые за много недель. Билли, это был очень добрый поступок, и я очень благодарен тебе, но подумай только, что ты едва не обрекла себя на пожизненную муку.

– Но я думала, что ты меня любишь, – робко улыбнулась она.

– Я и люблю, но как дочь. Теперь ты в этом не сомневаешься?

– Нет-нет, – тихо рассмеялась Билли, и вдруг стала счастливой и радостной, – я очень рада быть твоей дочерью.

Несколько минут после ухода Уильяма Билли простояла на веранде. Неожиданно из двери вышел Бертрам и заговорил с ней:

– Билли, я увидел в окно, что Уильям ушел и вы одна. Могу ли я поговорить с вами?

Девушка резко повернулась.

– Да, конечно. О чем? Мне казалось, что вы играли. Где Мари?

– Мы закончили. Кстати, Билли, почему вы постоянно спрашиваете у меня, где Мари, как будто я за ней слежу или она за мной? – неожиданно нервно спросил Бертрам.

– Просто так, Бертрам, – устало улыбнулась Билли. – Просто всего несколько минут назад вы играли, и мне стало интересно, куда она ушла.

– Несколько минут? – горько повторил Бертрам. – Быстро же для вас летит время, Билли. Уильям провел с вами больше часа.

– Бертрам!

– Да, понимаю. Мне нельзя так говорить, конечно же, – вздохнул он, – но, Билли, я за этим и пришел. Я должен поговорить с вами. Может быть, вы сядете? – отчаянно спросил он.

– Бертрам, – тихо прошептала Билли, садясь на кресло в увитом виноградом углу веранды. Она казалась испуганной, но на ее щеки вернулся румянец.

– Билли, – начал он очень спокойно, – пожалуйста, позвольте мне договорить и не прерывайте меня. Вы можете подумать, что выслушать меня будет предательством по отношению к Уильяму, но это не так. Сделайте мне такое одолжение, выслушайте меня. Билли, это невыносимо. Я пытался, но не смог. Мне придется уехать, и я это сделаю. И не только я так думаю, Мари тоже.

– Мари!

– Да. Я ей все рассказал. Она давно знает, что происходит, как я вас люблю.

– Вы сказали это Мари?! – воскликнула Билли.

– Да. Конечно, вы не против, чтобы Мари знала, – мрачно продолжил Бертрам, – она была очень добра ко мне и старалась мне помочь.

Бертрам не смотрел на Билли, иначе он увидел бы недоверчивую радость на ее лице. Однако он не поднимал глаз.

– Билли, я должен сказать вам. Я уезжаю. Я должен уехать. В первый раз поговорив с вами об Уильяме, я подумал было, что вы сами не понимаете своих чувств и на самом деле вовсе его не любите. Я даже был настолько глуп, что мечтал, что однажды вы все-таки сможете заметить меня, поэтому и остался. Я вел себя безупречно, Билли! Вам это известно! Я ни разу, ни на секунду не забыл, что я всего лишь брат Уильяма. Я обещал вам быть им и выполнил свое обещание. Вы согласны?

Билли тихо кивнула, не глядя на него.

– Но Билли, больше я не могу этого выносить. Пожалуйста, верните мне мое обещание. Я не могу здесь оставаться.

– Вам не нужно уезжать, – тихо прошептала девушка.

Бертрам вскочил. Лицо его было совершенно белым.

– Билли! – закричал он, стоя перед ней. – Билли, я люблю каждое движение вашей руки, каждый взгляд ваших глаз, каждое слово, которое слетает с ваших губ! Вы правда думаете, что я могу остаться? Освободите меня от моего обещания! Если я не должен буду изображать верного брата Уильяма, я уеду.

– Вам вовсе не нужно было давать такое обещание, – сказала Билли, покраснев. Она тоже встала.

– Билли, о чем вы?

– А вы не понимаете? Я… передумала, – выдохнула она, протягивая обе руки.

Даже сейчас Бертрам сделал только крошечный шаг вперед, хотя в глазах его вспыхнуло пламя.

– Но… как же Уильям? – недоверчиво спросил он.

– Это была ошибка, как вы и думали. Мы оба это поняли. Ни один из нас не любит другого… так. И… Бертрам, мне кажется, что все это время это были вы, просто я не понимала.

– Билли! – голос Бертрам задрожал. Он раскинул руки, и Билли бросилась в его объятия.

Глава XLII
Конец истории

Через два дня, после того как Билли нашла свое счастье, вернулся Сирил. Вскоре он пришел с визитом.

Девушку удивила перемена в его внешности. Он похудел и осунулся, глаза у него запали. Он нервно ходил по гостиной, а потом присел за пианино и стал наигрывать одну печальную мелодию за другой, а потом он ударил по клавишам и отвернулся.

– Билли, как вам кажется, может ли женщина выйти за меня замуж? – спросил он.

– Сирил!

– Не начинайте, пожалуйста, – капризно попросил он. – Конечно, я понимаю, что я не подхожу для брака. Прошлой зимой вы мне это прекрасно объяснили!

– Прошлой зимой?

Сирил приподнял бровь:

– Я пришел к вам за поддержкой, с маленьким признанием. Признание я сделал, а вот поддержки не получил.

Билли покраснела. Ей казалось, что она его понимает, но при этом ей было неясно, зачем он снова возвращается к этому разговору.

– Признание? – переспросила она.

– Да. Я сказал вам, что начинаю сомневаться в своем женоненавистничестве. Я поведал вам, что именно вы изменили меня и что потом я встретил некую молодую даму, которая… ну, скажем так, закончила эту работу.

– Ох! – странным голосом воскликнула Билли и тихо засмеялась.

– Это было мое признание, – пояснил Сирил, – потом я откровенно сообщил вам, что хочу на ней жениться, но не получил от вас поддержки.

– Боюсь, я была не слишком внимательна, – прошептала Билли.

– Да уж, – мрачно согласился Сирил. – Но может быть, сейчас, – его голос немного смягчился, – когда вы и Бертрам… Может быть, теперь у вас найдется для меня поддержка?

– Конечно! – быстро ответила Билли. – расскажите мне о ней.

– Я уже рассказывал, зимой, – возразил он, – и вы заявили, что я лгу себе. Вы нарисовали ужаснейшую картину семейной жизни со мной.

– Неужели? – Билли смеялась очень весело.

– Да. Вы сказали, что она будет болтать и смеяться, когда я захочу тишины, и будет таскать меня на вечера и приемы, когда я буду хотеть сидеть дома, и многое другое в таком же духе. Я пытался объяснить вам, что эта женщина не из таких, но не смог, – мрачно закончил Сирил.

– Конечно, не из таких, – сочувственно сказала Билли. – Я сама не знаю, что на меня тогда нашло, – честно призналась она и улыбнулась при мысли, насколько же плохо Сирил понимает ее слова. – Расскажите мне о ней, – попросила она, – я уверена, что она прекрасна, умна, и к тому же чудесный музыкант. Другую вы бы не выбрали.

К ее удивлению, Сирил вдруг отвернулся от нее и снова заиграл. Короткое стакатто скерцо немедленно сменилось очень тихой мелодией, а потом он сыграл что-то, крайне напоминающее последнюю строчку песни «Дом, милый дом» [7]7
  Популярная песня английского композитора Генри Бишопа на стихи работавшего в Лондоне американского актера и драматурга Джона Говарда Пейна.


[Закрыть]. Потом он повертелся на табурете.

– Билли, тут-то вы и ошибаетесь. Мне совершенно не нужна такая жена. Мне не нужна роскошная женщина, и, Билли, пусть даже это звучит ересью, мне плевать, играет она или нет. Более того, я предпочел бы, чтобы она играла поменьше.

– Сирил Хеншоу! Это вы-то, с вашей музыкой? Неужели вас устроит такая женщина?

– Ну, конечно, я хотел бы, чтобы она любила музыку, – исправился Сирил, – но мне не важно, будет ли она ее играть. Знаете, Билли… Вы, конечно, будете смеяться, но, представляя себе свою жену, я вижу всегда одну картину: комната, стол, лампа под абажуром, а за столом сидит женщина и рукодельничает. Я хочу домашнего уюта, – вызывающе закончил он.

– Да, пожалуй, – засмеялась Билли. – И вы ее нашли? Женщину, которая ничего не хочет делать, кроме как сидеть и шить под лампой?

– Да, нашел, но я совершенно не уверен, что нужен ей. Тут мне нужна ваша помощь. Я, конечно, не собираюсь навсегда усадить ее за шитье. Я просто надеюсь, что ей нравятся такие занятия.

– А они ей нравятся?

– Да, мне так кажется, – улыбнулся Сирил. – Однажды она сказала мне, что больше всего на свете хочет штопать чулки и стряпать пудинги.

Билли коротко вскрикнула. Да, Сирил исполнил свое обещание и многое для нее прояснил.

– Сирил, пойдемте! – воскликнула она, направляясь к открытой двери на веранду. В следующее мгновение Сирил уже смотрел на маленькую беседку в розовом саду Билли. Там сидела Мари и шила.

– Идите, Сирил, она вас ждет, – улыбнулась Билли. – Правда, там нет лампы, но зато там есть она.

– Вы догадались?

– Я знала. Все будет хорошо.

– Вы хотите сказать… – Сирил не закончил вопроса.

– Да, я совершенно уверена, – кивнула Билли и добавила шепотом, когда Сирил спустился в сад: – Мари Хеншоу. Конечно же! Значит, это был Сирил, а вовсе не Бертрам. Вот откуда взялась та бумажка.

Вернувшись в комнату, она увидела Бертрама.

– Я тебя звал, милая, а ты не слышала, – сказал он, обнимая ее.

– Бертрам, – не к месту сказала Билли. – И они жили долго и счастливо. Это же конец любой истории?

– Конечно! – радостно ответил Бертрам. – Нашей так точно.

– И их тоже, – тихо сказала Билли, но Бертрам ее не услышал.