Текст книги "Доверяя только сердцу"

– Но ведь должен же быть какой-то выход! – сердито ударила она по подлокотнику кресла. – Если вы сами отказываетесь ехать во Францию…

– А разве я сказал, что отказываюсь? – Бенуа положил ладонь на ее пальцы, и Анжелика вздрогнула, неожиданно поняв, как свободно, прямо-таки развязно она держится в его присутствии.

Бенуа сидел в кресле, а она стояла на коленях, на полу, да еще в позе, которую нельзя назвать ни грациозной, ни подходящей урожденной леди. Даже в самых пылких мечтах Анжелика и представить себе не могла, что ее разговор с контрабандистом будет проходить подобным образом.

Его рука с красивыми, гибкими пальцами была смуглой от загара. Анжелика сразу заметила, какие тепло и сила исходят от Бенуа, и неожиданно почувствовала, как в глубине ее души затеплилась в ответ на его прикосновение какая-то искорка, высечь которую не удавалось до сих пор ни одному из знакомых ей мужчин.

Воспитанная в правилах строгого этикета и неукоснительного соблюдения внешних приличий, Анжелика тем не менее жила в обществе, где ложный блеск и ухищрения последней моды составляли столь же неотъемлемую часть жизни, как и бесконечные интриги и откровенная лесть. С тех пор как Анжелика начала выезжать в свет, в ее адрес было произнесено множество комплиментов, и немало вполне достойных. Не единожды джентльмены склонялись над ее ручкой, но никто из них не вызывал в ее сердце столь мгновенный отклик и ожидание неведомого блаженства.

Зато сейчас она была не в силах отвести взгляд от лица Бенуа. Его внимательные карие глаза завораживали ее, хотя она и не могла разобрать, что скрывается в глубине его взора. Анжелика разрывалась между желанием убрать свою руку с подлокотника и желанием оставить ее там, чтобы продлить эту минуту магнетического воздействия на нее Бенуа. Затем она встрепенулась: ее долг перед Гарри – и перед отцом – сделать все возможное, чтобы убедить Фолкнера помочь им.

Неуверенно глядя на него, Анжелика слабо улыбнулась, и в ее искренних, как у ребенка, голубых глазах замерцал огонек надежды.

– Вы хотите сказать, что согласны поехать во Францию? – почти умоляюще проговорила она.

– Может быть.

– Может быть! – воскликнула она, отнимая у него руку, и на лице ее появилось упрямое выражение. – Но ведь…

– Отдайте мне письмо вашего отца! – резко сказал Бенуа.

– Зачем? Я и так рассказала вам все, что там написано, – возразила Анжелика.

– Тем не менее я хотел бы прочитать его. – Бенуа встал.

Анжелика оказалась застигнутой врасплох. Она тоже попыталась подняться, но то ли потому, что долго стояла на коленях, то ли от длительного сидения в тряской карете во время поездки сюда ей показалось, что в ее ноги вонзились раскаленные иголки и булавки, и она со стоном снова опустилась на пол.

Бенуа наклонился и, взяв девушку за обе руки, без малейшего усилия поднял на ноги. Анжелика поморщилась, так как в левой ноге все еще покалывало, и с трудом сохранила равновесие. Бенуа поддержал ее, легонько обхватив за талию. Анжелика инстинктивно отшатнулась в сторону и, подняв на него глаза, испугалась, увидев, как близко друг к другу они стоят. Причем такую близость она не назвала бы неприятной.

Карие глаза Бенуа смотрели на нее все так же внимательно, но довольно приветливо, почти по-дружески.

– Вы совершенно правы, – сказал он настолько низким голосом, что Анжелика невольно вздрогнула и вся затрепетала. – Я действительно обязан жизнью вашему отцу – и я отплачу ему, спасая жизнь вашего брата. Однако лучше всего будет, если вы предоставите мне самому решать, как мне поступить. Я напишу лорду Эллевуду, и завтра утром вы сможете отвезти ему мой ответ.

– Но что же вы собираетесь делать? – требовательно спросила Анжелика. – И когда вы собираетесь начать?

– Это уже мое дело, – твердо ответил Бенуа. – Кстати, а вашему отцу известно, где вы находитесь? Должно быть, со дня моего краткого знакомства с ним он сильно изменился, если, не говоря ни слова, позволяет вам загнать меня в угол в моем же собственном доме.

– Разумеется, ему все известно! – возмущенно воскликнула Анжелика. На самом деле она не нашла в себе сил сообщить отцу о своих намерениях лично, лишь трусливо оставила ему записку.

Лорд Эллевуд хотел, чтобы Бенуа получил это письмо из рук секретаря, однако Анжелика с изрядным подозрением отнеслась к намерению эрла просить какого-то контрабандиста спасти Гарри. Ей было неприятно думать, что она подвергает сомнению слова отца, правильность его решения, однако после катастрофы эрл нередко давал путаные распоряжения, а иногда и просто неразумные. Жизнь Гарри была для Анжелики и ее отца слишком драгоценна, чтобы можно было доверить ее незнакомцу, пусть и отважному, с которым эрл случайно встретился шестнадцать лет назад, потому Анжелика и решила сама разобраться, что за человек этот Бенуа Фолкнер.

Бенуа улыбнулся. Анжелике показалось, что она тонет в его вопросительно глядящих на нее глазах, и она зажмурилась. Теперь, когда наконец ему все рассказано и он, судя по всему, согласился помочь ей, Анжелика неожиданно почувствовала, как ее охватывает неимоверная усталость.

Бенуа коснулся ее волос – сквозняк от окна, заставлявший пламя свечей колебаться и вздрагивать, встревожил бы ее в данную минуту больше. Затем он положил руку ей на плечо.

– Вы клонитесь, как осинка на ветру в летний день, – произнес он, явно забавляясь. – Вам выпал нелегкий и утомительный день, миледи. Не хотите отправиться спать? Ведь вы уже выполнили свою миссию. А завтра сможете спокойно вернуться к отцу.

Анжелика резко открыла глаза, оскорбленная его предположением о том, что поездка в экипаже из Лондона может утомить ее, и раздраженная тем, как снисходителен был с ней Бенуа, предлагая поскорее удалиться на покой.

– Не смейте говорить со мной таким снисходительным тоном, сэр! – ледяным голосом проговорила она. – Я действительно немного устала, однако вполне ясно сознаю свои обязанности. Если ваши туманные намеки и увиливания означают, что вы предпочитаете не обсуждать со мной свои планы, – что же, так тому и быть. Однако в таком случае вам нет нужды притворяться, что вы ведете себя так только потому, что я не способна понять, с какими трудностями вам предстоит столкнуться!

Выслушав ее, Бенуа не произнес ни слова возражения, он лишь отступил к двери, открыл ее и жестом предложил Анжелике покинуть гостиную.

– Идите спать, миледи. Я уверен, что завтра, когда мы хорошенько выспимся и отдохнем, нам все будет ясно.

Анжелика стиснула зубы и вышла из комнаты, стараясь держаться с возможно большим достоинством.

Глава вторая

– Мы сегодня возвращаемся в Лондон, миледи? – мрачно поинтересовалась Марта, старательно причесывая Анжелику.

Марте было тридцать с небольшим, однако с ранней юности она вела себя как настоящая старая дева.

– Думаю, что да, – рассеянно ответила Анжелика. Накануне вечером она заснула, как только забралась в кровать, и у нее не было времени как следует обдумать свой разговор с Бенуа. Ей так мало о нем известно, а ведь очень хочется быть уверенной в том, что она поступает правильно, доверяя этому контрабандисту жизнь Гарри.

Марта пренебрежительно фыркнула.

– Мерзкое, сырое, холодное, неприветливое место, – кислым тоном произнесла она. – Я вообще не понимаю, что мы тут делаем.

Собственно говоря, в этом она была совершенно права. Анжелика думала, что не стоит посвящать горничную во все подробности своей поездки. Она просто сказала Марте, что Бенуа Фолкнер – старый знакомый эрла, который, возможно, сумеет помочь Гарри.

– Я приехала сюда для того, чтобы передать письмо от отца, – спокойно ответила Анжелика Марте.

– Все равно ничего хорошего из этого не выйдет, – сурово отозвалась та. – Это просто разбойничье гнездо, а не дом. Приходят, уходят, и так всю ночь. А от слуг и словечка не добьешься… Помяните мое слово, миледи, сэр Уильям был прав, когда говорил эрлу, что в Суссексе сплошь одни притоны да…

– Ты это о чем? – торопливо прервала ее Анжелика. – Кто приходит и уходит всю ночь?

– Не то чтобы мне нравилось осуждать незнакомых мне людей… – загадочно произнесла Марта. Ее глаза пристально следили за отражением Анжелики в зеркале. Скорее всего, хозяйка не все ей рассказала, однако Марта была вполне в состоянии делать самостоятельные выводы…

Анжелика с подозрением посмотрела на горничную.

– Что тебе удалось узнать? – нетерпеливо потребовала она.

– Они разместили меня в крошечной каморке в мансарде, окна которой выходят на задний двор усадьбы, – ответила та, недовольно поджав губы. – Ветер там так и задувает во все щели – просто ужас какой-то! Ну, вот я и встала посмотреть, нельзя ли притворить дверь или окно поплотнее. Тут-то я и услышала голоса. Посреди ночи кто-то крадучись подъехал к дому. Огня не зажигали, только разговаривали, причем довольно долго.

А потом вышел сам хозяин. Я увидела его и услышала, как выводят лошадь. Можете быть спокойны, миледи, после этого я и глаз не сомкнула. Решила подождать и узнать, когда он вернется. Он и вернулся – часа через два или три, и уже один-одинешенек. Вот я и говорю: разве в почтенном доме творятся по ночам такие непонятные вещи?..

– Возможно, всему этому есть вполне невинное и разумное объяснение, – медленно проговорила Анжелика, не в силах сразу сообразить, хорошо это или плохо – услышать подобное о человеке, которому она готова поручить спасение брата?

– Ну конечно – в таком случае можете считать меня китаянкой, – презрительно ответила горничная. – Если все это, как говорит ваша милость, дело совсем обычное и невинное, тогда почему сегодня утром, когда я на кухне упомянула, что слышала голоса посетителей прошлой ночью, все уставились на меня так, будто я спятила? «Ах, нет-нет! – оборвала меня кухарка. – Должно быть, это просто ветер шумел, мисс Фэрли, вот вы и подумали Бог знает что. Видать, вы привыкли к жизни в городе, а у нас тут звуки совсем другие. Никто к нам вчера не приезжал…»

– Понятно… – протянула Анжелика. – Да, я согласна: все это действительно звучит очень подозрительно.

– Так ведь и я вам о том же толкую! – торжествуя, воскликнула Марта.

– Однако, если то, что ты заподозрила, действительно правда, может быть, все не так уж и плохо…

– Что?

– Только подумай, Марта! – Анжелика круто повернулась в кресле лицом к горничной и торопливо схватила Марту за руки. – Ведь побег Гарри не удался именно потому, что он не смог найти ни лодку, ни корабль, готовый переправить его через Ла-Манш. А кто сумеет помочь ему лучше, чем контрабандист?

Несколько секунд Марта смотрела на свою хозяйку, а затем коротко кивнула, словно услышанное отнюдь не было для нее новостью.

– Я догадывалась, что затевается нечто вроде того, – вздохнув, проговорила она. – Но как вы можете быть уверены в том, что они не возьмут ваше золото и не сдадут юного лорда Леннарда прямехонько в руки французам, чтобы получить вдвое больше за такую сделку?

– Я не знаю… пока, – ответила Анжелика. – Однако, возможно, лучшего шанса у Гарри никогда не будет. Мне следует сделать все, что в моих силах. Ради папы…

Марта плотнее сжала губы, безмолвно соглашаясь с доводами Анжелики, хотя не очень-то они ей пришлись по вкусу. Ведь горничная лучше, чем кто-либо другой, знала, как тяжела была жизнь ее хозяйки в последние полтора года. До сих пор никому не удавалось достучаться до сердца эрла, ожесточившегося и впавшего после несчастного случая в мрачную брюзгливость. Насмешливо отвергая любую попытку помочь ему, лорд Эллевуд затворился в своем лондонском доме и отказывался принимать старинных друзей.

Вот уже много месяцев Анжелика занята лишь тем, что целыми днями читает отцу или же старается уговорить его вернуться к прежней жизни, – однако все напрасно. Если возвращение юного лорда Леннарда хоть как-то может исправить положение дел, Марта, как и ее хозяйка, готова была сделать все возможное, чтобы ускорить его освобождение.

– Ладно, миледи, – сказала Марта. – Приказывайте, что я должна делать.

– Сейчас, я думаю, тебе нужно держать ушки на макушке и все замечать, – грустно улыбнувшись, ответила ей Анжелика. – Пока что тебе удалось узнать куда больше, чем мне.

Марта снова неодобрительно фыркнула.

– Только потому, миледи, что меня разместили в мансарде, комнатушке, где рамы перекосились и прогнили, а окна не закрываются, – едко проговорила она.

Было уже довольно поздно, когда Анжелика готова была наконец спуститься к завтраку. Сегодня она надела темно-розовое платье, прекрасно подходящее для путешествия, и накинула на плечи шаль, чтобы уберечься от грозящих простудой сквозняков.

Несмотря на то, что сердце девушки по-прежнему терзали нерешительность и смутное беспокойство, выглядела она намного лучше, нежели накануне вечером. На щеках ее играл яркий румянец, а голубые глаза возбужденно блестели. Двигалась Анжелика с присущей ей всегда быстротой и живостью. Пересуды Марты скорее заинтриговали, чем встревожили ее, и сейчас впервые за множество бесконечно долгих месяцев она имела возможность подумать о чем-то ином, а не о тоскливых проблемах, связанных с состоянием здоровья лорда Эллевуда.

Спустившись по лестнице, Анжелика оказалась в холле, куда выходили две двери. Она знала, что одна из этих дверей ведет в гостиную, и уже взялась за ручку, когда до нее донеслись голоса из соседней комнаты. Дверь была слегка приоткрыта, и девушка сразу же узнала голос Бенуа. Другой голос показался ей смутно знакомым, однако только после того, как Бенуа назвал своего собеседника по имени, Анжелика сообразила, что хозяин дома ведет разговор с сэром Уильямом Хопвудом.

Сердце Анжелики замерло в груди. В первую секунду ей подумалось, что отец, вероятно, прислал сэра Уильяма, чтобы силой отвезти ее домой, однако через некоторое время девушка была уже в состоянии рассуждать более здраво.

Ведь она выехала из дома только вчера – за это время вряд ли можно успеть связаться с сэром Уильямом. Кроме того, отец Анжелики настолько отгородился от окружающего мира, что едва ли даже в подобной ситуации он прибегнет к помощи старинного друга.

Затем ей пришло в голову, что, если сэр Уильям увидит ее в доме Бенуа, она окажется в крайне щекотливой ситуации. Будет довольно непросто придумать приемлемое объяснение ее пребыванию в доме совершенно незнакомого ей человека, и немудрено, если сэр Уильям не только удивится, но и тут же кое-что заподозрит. Анжелика готова была опрометью броситься по лестнице наверх, как вдруг по доносящимся из-за приоткрытой двери словам поняла, что предмет разговора представляет для нее немалый интерес.

– Мои люди уверены, что один из негодяев скрылся в этом направлении, – кипел сэр Уильям. – Кроме того, они так же твердо уверены и в том, что еще один пострадал, когда его сбросили с лошади, однако шел дождь, и мои увальни потеряли след. Ты ничего не слышал прошлой ночью, а, Фолкнер?

– К сожалению, абсолютно ничего, – холодно ответил ему Бенуа. – Ничего, кроме ветра, разумеется.

– Черт возьми! Хотелось бы мне тебе верить! – проворчал сэр Уильям.

– Уж не предполагаете ли вы, сэр, что я говорю неправду? – поинтересовался Бенуа, однако, судя по голосу, он отнюдь не почувствовал себя оскорбленным. Скорее, этот разговор казался ему забавным.

– Тебе отлично известно, что так оно и есть! – парировал сэр Уильям. – Только мне от этого все равно легче не станет. Не раз, бывало, я думал, что вот-вот накрою Тоби – честно и открыто, накрою с поличным, однако непостижимым образом ему удавалось обвести моих простофиль вокруг пальца и перехитрить их. Похоже, в голове у них одна овсянка вместо мозгов.

– До чего же лестное определение! – оценивающе отозвался Бенуа. – Мне очень жаль, сэр Уильям, что способности ваших людей не вполне удовлетворяют вашим требованиям. Уверен, я сумел бы найти для вас несколько смышленых ребят на смену.

– Держу пари, ты и на это способен, – мрачно подтвердил сэр Уильям, – однако я буду весьма благодарен, если ты не станешь совать нос в мои дела.

– Ну, что вы, у меня и в мыслях нет подобной дерзости, – ровным тоном ответил Бенуа. – Но все же, может быть, вам угодно будет чем-нибудь подкрепиться или хотя бы что-нибудь выпить?

– Послушай, Фолкнер, какого черта ты постоянно уводишь разговор в сторону? Тебе не удастся заставить меня забыть об этих негодяях! – взорвался сэр Уильям. – Если бы только хоть несколько честных людей в наших краях могли противостоять им, нам бы живо удалось раздавить этот рассадник преступности!

– А кто я такой, чтобы нарушать давние традиции? – весело поинтересовался Бенуа.

– Традиции! – зарычал сэр Уильям. – Традиции убийства, насилия, шантажа… измены!

– Измены?

– А как еще вам угодно будет назвать сотрудничество с нашими врагами? Мой Бог! Я слышал, что эти проклятые контрабандисты на веслах добираются до Франции из Дувра, с поясами, набитыми гинеями для уплаты наемникам Бонапарта. Разве это, по-твоему, не измена, не предательство? Допустимо ли, чтобы золото нашей доброй старой Англии использовали для снаряжения армии противника?

– Я не собираюсь спорить с вами об этом, – холодно ответил Бенуа. – Однако вы никогда не задавали себе такой вопрос: а откуда берутся эти гинеи? Ясное дело, не из карманов бедолаг, что рискуют своей шкурой в Дуврском проливе. Благодарите за измену торговцев Сити – тех самых, что никогда, возможно, и на милю не приблизятся к побережью. Это они снабжают Наполеона золотом. Почему бы вам не поговорить о государственной измене с ними?

– Господь Всемогущий, Фолкнер!!! Как ты можешь оправдывать этих подлых, неотесанных негодяев, перекладывая их вину на других? – свирепо воскликнул сэр Уильям. – Если бы я только мог поступать по-своему, каждый торговец, каждый банкир, посылающий золото Бонапарту, оказался бы лишен состояния – но все равно, я никак не могу примириться с тем, что творится в наших краях. Местные жители – просто банда проходимцев, не желающих приниматься за честную работу: им больше по душе провести ночь за незаконной выгрузкой бренди, чем спокойно трудиться днем, как подобает порядочным людям.

– Может быть, если бы днем им платили как следует, ровно столько, сколько стоит их труд, их меньше бы тянуло рисковать своей жизнью и здоровьем на сыром берегу, – резко возразил Фолкнер.

– Побойся Бога, Бенуа! Хотя мне следовало и раньше догадаться, что твоя голова набита революционными выдумками, – задыхаясь, проговорил сэр Уильям. Было ясно, что замечание Бенуа привело его в ужас. – Это все твоя французская кровь! Еще немного – и ты заявишь мне, что все равны в своих правах и что наше правительство надо свергнуть. Да ты в союзе с лягушатниками, вот что я тебе скажу!

Бенуа расхохотался.

– Мой дорогой сэр Уильям! – весело воскликнул он. – Обещаю, что, как только мне придет в голову свергнуть законное правительство Его Величества,[8]8
  Имеется в виду Георг III (1738–1820), король Великобритании с 1760 по 1820 г.


[Закрыть] вы первый узнаете о моих намерениях. Пока же мне очень жаль, что я ничем не могу помочь вам в данной ситуации.

Во время всего этого разговора Анжелика, не смея пошевелиться, стояла за дверью и едва могла поверить своим ушам. Но долго подслушивать она не могла: сэр Уильям вот-вот был готов откланяться и уйти. Ее могут обнаружить, а это совсем нежелательно. Девушка, спотыкаясь, поспешила наверх и оказалась на верхней площадке лестницы как раз в тот момент, когда Бенуа и сэр Уильям вышли в холл.

Анжелика, замерев, остановилась. Сердце ее бешено стучало, и ей с трудом удалось успокоить его. Будет просто ужасно, если Бенуа заподозрит, что она подслушала его пикировку с сэром Уильямом!

Услышанное заставило Анжелику призадуматься. Просить о помощи контрабандиста – еще куда ни шло, но что, если Бенуа и вправду французский лазутчик? В конце концов, несколько минут назад он был почти что обвинен в измене и даже не попытался отклонить такое обвинение! Вернее, попытался, но столь же вяло, как и вчера, когда отклонял предположения Анжелики по поводу занятий контрабандой.

Девушка в ужасе прижала руку к губам. А что, если Бенуа и в самом деле мятежник? Революционер? Кое-какие из сказанных им слов давали все основания думать, что его идеи отличаются дерзостью и стремлением к радикальным переменам в обществе. До того, как Анжелике удалось подслушать разговор за приоткрытой дверью, она считала, что тот факт, что Бенуа наполовину француз, может во многом облегчить задачу по вызволению Гарри из плена. Анжелика и раньше встречала в Лондоне изрядное количество эмигрантов-французов – большинство из них от всего сердца искренне ненавидели Наполеона. Ей и в голову не приходило, что Бенуа может, в отличие от них, поддерживать идеи корсиканского чудовища. Девушка услышала, как за сэром Уильямом закрылась парадная дверь, и глубоко вздохнула. Ей отчаянно хотелось убежать в свою комнату, однако не может же она провести весь день, скрываясь там. Чем раньше она окажется лицом к лицу с Бенуа, тем лучше.

Анжелика поправила на плечах шаль и начала спускаться по лестнице с поистине величественной осанкой. Бенуа был уже на пороге комнаты, где только что разговаривал с сэром Уильямом, но, услышав ее неспешные шаги, поднял глаза.

– Доброе утро, миледи, – вежливо поприветствовал он. – Полагаю, вы хорошо отдохнули.

Анжелике показалось, что в глубине его глаз мерцали веселые огоньки, но в полумраке холла трудно было что-нибудь утверждать наверняка.

– Очень хорошо, благодарю вас, – спокойно ответила она, хотя сердце ее колотилось сильнее, чем всегда. – Моя горничная сказала, что прошлой ночью была настоящая буря, но я, к сожалению, ничего не слышала.

– Весьма рад, что вы хорошо выспались, – сказал Бенуа. – Прошу вас, завтрак ждет. – И он открыл дверь в гостиную.

– Благодарю. – Анжелика вошла в комнату, чувствуя, как ее охватывает странное, непривычное волнение, которое едва ли можно было объяснить тревогой за судьбу Гарри.

Для человека, который провел полночи на ногах, вид у Бенуа был на редкость бодрый. Анжелика испытывала безотчетную радость, что снова находится рядом с ним. Его присутствие пробуждало в страстной душе девушки незнакомый ей прежде трепет.

Она обратила внимание, что хозяин дома был одет во все черное – за исключением ослепительно белого шейного платка. Неожиданно ей стало любопытно: снимает ли он этот белый платок, когда уходит из дому на свой ночной контрабандный промысел? Или, может быть, он просто старательно прячет его под плащом? И еще ей пришло в голову: вероятно, чтобы быть всегда готовым действовать, одеваться надо незамысловато.

В гостиной никого не было, и Бенуа дернул за шнурок звонка. Анжелика не знала, как ей поступить: сразу сесть за стол или повременить немного? Поскольку шторы на окнах были раздвинуты, она то ли из любопытства, а то ли из-за того, что хотела успокоиться, подошла к окну.

Окна гостиной были расположены в передней части дома. После дождя, барабанившего в стекла всю ночь, небо было на удивление чистым и поражало своей прозрачной голубизной. Анжелика увидела растущий рядом с окном остролист, а невдалеке – несколько нарциссов, покачивавшихся от порывов легкого ветерка. Первые нарциссы, которые она увидела в этом году…

– Весна уже на пороге, – раздался позади нее голос Бенуа, и Анжелика испуганно вздрогнула. Она не слышала, как он подошел к ней. – Пожалуй, в такой день ваше путешествие в Лондон покажется вам намного приятнее, чем накануне, миледи.

Анжелика почувствовала, как у нее перехватило дыхание, а мысли почему-то разбежались в разные стороны. Она порадовалась, что стоит спиной к Бенуа и тот не увидит ее смущения. Будет, совсем некстати, если он заметит, что ему удалось застать ее врасплох. Она, не в силах сразу найти подходящий ответ, покусала губы, устремив взгляд на нарциссы. Поручение отца было исполнено накануне, и теперь у нее нет оснований откладывать свое возвращение в город, но ей так не хочется уезжать! Кроме того, нельзя же доверить жизнь Гарри человеку, относительно которого у нее зародились такие ужасные подозрения!..

– Действительно, день сегодня замечательный, – ответила она наконец, поворачиваясь лицом к Бенуа как раз в ту минуту, когда в комнату вошла Тилли.

Не надо было ей поворачиваться! Он стоял слишком близко от нее, и отступать было некуда. Несколько секунд Бенуа смотрел ей прямо в глаза, завораживая магнетической силой своего взгляда. Анжелике показалось, что он видит ее насквозь, и она вызывающе вздернула подбородок. Щеки ее зарделись.

Бенуа улыбнулся и повернул голову, чтобы отдать приказания служанке.

Анжелика немного расслабилась. Ей отчаянно захотелось глубоко вздохнуть, однако она позволила себе лишь тихонько перевести дух. Мысленно девушка ругала себя за свое поведение. В конце концов, она же выше того, чтобы позволить какому-то провинциальному контрабандисту очаровать себя! Или нет?.. Ну как можно запретить себе смотреть на Бенуа?!

Он в это время разговаривал с Тилли. В ярком свете утреннего солнца его черные волосы казались иссиня-черными. Ей были видны крохотные морщинки в уголках его глаз – должно быть, Бенуа приходилось часто щуриться. Впервые за их краткое знакомство Анжелика задумалась над тем, насколько активно участвует этот человек в нелегальном промысле и в чем заключается его роль? Вряд ли он сам вытаскивает бочонки с бренди на берег и навьючивает лошадей…

Тут Фолкнер бросил на нее быстрый взгляд, и она почувствовала, как румянец вновь заливает ее побледневшее лицо. В проницательных карих глазах снова мелькнуло нечто, похожее на веселую искру, словно Бенуа прочитал ее мысли. Затем он обратился к ней:

– Что вы предпочитаете на завтрак, миледи? Чай или кофе?

– Ммм… Кофе, пожалуйста, – запинаясь, выговорила она, совсем не к месту припомнив, что сэр Уильям был особенно против употребления контрабандно ввезенного чая, хотя в то же самое время ей смутно помнилось и другое: теперь, когда пошлины на чай были в несколько раз снижены, говорят, доставка его в Англию перестала приносить контрабандистам баснословные прибыли.

– Я написал письмо вашему отцу, – произнес Бенуа, отодвигая стул от стола и помогая Анжелике поудобнее усесться. – После завтрака я вам его вручу.

– Благодарю вас, – рассеянно отозвалась Анжелика.

Ее миссия оказалась в несколько раз более сложной и запутанной, чем она предполагала. Мало того, что ей теперь необходимо постоянно помнить о том, что Бенуа, возможно, предатель и изменник, вдобавок еще следовало уяснить, почему ее так необъяснимо притягивает к нему?.. Едва ли можно поверить в то, что ему за столь короткое время удалось глубоко затронуть ее душу и сердце, – с другой стороны, с ней никогда еще ничего подобного не происходило. Наверное, все дело в том, что она сильно беспокоится и за отца, и за Гарри…

– Вы должны быть огорчены, что только что упустили возможность повидаться со старым другом, – вежливо заметил Бенуа, усаживаясь за стол напротив Анжелики.

– Действительно… То есть я хотела сказать: в самом деле? – запинаясь, ответила Анжелика и густо покраснела.

– Я говорю о сэре Уильяме Хопвуде, – подсказал ей Бенуа.

– Ах да, сэр Уильям! – воскликнула Анжелика, надеясь, что голос ее прозвучал достаточно удивленно. – Как жаль… Вернее, нет…

– Полагаю, было бы довольно забавно увидеть, как вы попытаетесь объяснить ему причину своего пребывания в моем доме, – заметил, ухмыляясь, Бенуа. – Ваше красноречие и его недоумение – или, может быть, наоборот… Как вам, без сомнения, известно, наш достопочтенный баронет никогда не теряет дара красноречия.

Анжелика закусила губу, раздумывая про себя, уж не подозревает ли Бенуа, что она подслушала его разговор с сэром Уильямом.

– Я сделала бы все возможное, сэр, чтобы не поставить вас в двусмысленное положение, – торжественно сказала она. – Однако, разумеется, я не смогла бы объяснить сэру Уильяму подлинную причину моего визита к вам, хоть и считаю себя человеком чести.

– Ну, я к таким не отношусь, я ведь не сын дворянина, – улыбнулся Бенуа. – Кровь, текущая в моих жилах, не напоминает мне о традициях рыцарства. Я всего лишь сын бедного и трудолюбивого деревенского доктора.

– И именно благодаря этому вы живете в таком большом доме и одеваетесь с таким щегольством! – выпалила Анжелика раньше, чем успела спохватиться и вспомнить о правилах хорошего тона.

– Все это я заработал, – ответил он, и глаза его вновь загадочно блеснули.

– Ну конечно же! Заработал путем незаконных… – Анжелика замолчала, так как в гостиную вошла Тилли, держа в руках поднос.

– Спасибо, Тилли, – поблагодарил Бенуа.

Анжелика подождала, пока служанка не вышла из комнаты, испытывая к ней искреннюю благодарность за столь своевременное появление. Бенуа и раздражал ее, и вызывал беспокойство: она так мало знает о нем.

– Вы отрицаете, что этот дом приобретен на доходы с вашей контрабанды? – спросила Анжелика, когда они снова остались одни.

– Я готов бы был отрицать это, если бы не знал, что подобный ответ жестоко разочарует вас, – тут же откликнулся он, и на его губах появилась ироничная улыбка. – Но, помнится, я уже говорил вам, что в настоящее время я далек от какой бы то ни было романтики.

– Уж не намекаете ли вы на то, что будто бы я нахожу нечто привлекательное в том, что вы контрабандист? – возмущенно воскликнула Анжелика, покраснев от досады.

– Да что тут намекать, если это безусловно так, – заявил Бенуа. – Ведь, с вашей точки зрения, только благодаря своим связям с контрабандистами я в силах помочь вам, разве нет? Ваши убеждения порядочной и законопослушной англичанки – из тех, кого сэр Уильям счастлив иметь в числе своих друзей, – жестоко противоречат вашей сестринской преданности. Спасти брата вам хотелось бы любой ценой.

Анжелика зло проворчала сквозь зубы:

– Не вижу в этом ничего предосудительного и не понимаю, почему вы забавляетесь.

– Да потому, что я уже давно так не веселился! С одной стороны, передо мной сидите вы: в обычных обстоятельствах – монументально добропорядочная англичанка, которая, как мне кажется, всем сердцем надеется на то, что я окажусь жуликоватым контрабандистом. А с другой стороны, ко мне заявляется сэр Уильям и мечет громы и молнии из-за того, что я недостаточно активно участвую в ликвидации проклятого контрабандного промысла в наших краях. Как теперь прикажете действовать, чтобы вы оба остались довольны мною?

– Я вовсе не надеюсь на то, что вы окажетесь контрабандистом, – мрачно отозвалась Анжелика. – Я просто думала, что у вас, может быть, есть возможность связаться с Францией… Между прочим, что это вы имели в виду, назвав меня «монументальной»?

– Я просто оговорился, вот и все, – поспешил заверить ее Бенуа, но она заметила, каким лукавым огнем горели его глаза. – Говоря так, я не имел в виду ни ваш характер, ни фигуру. А кстати, сколько вам лет?