Текст книги "Брачная игра"

Будучи священником, давшим обет безбрачия, епископ умел распознать истинные чувства других. Сейчас он видел, насколько королеве и Роберту хорошо в обществе друг друга. Если забыть, что перед ним сидели двое еретиков, один из которых, весьма вероятно, убил свою жену, де Квадра видел почти идеальную пару. Угощение, это красивое празднество на воде и оказанная честь подвигли епископа на комплимент.

– Ваше величество, я давно не видел вас такой счастливой, – поглядев сначала на королеву, затем на лорда Роберта, произнес испанец.

– А я действительно счастлива, господин епископ, – улыбнулась Елизавета. – И у меня для этого есть веские основания.

– Стало быть, слухи не беспочвенны и вы действительно собираетесь замуж за лорда Роберта?

– Чего только не услышишь вокруг! – засмеялась Елизавета. – Но мы можем об этом поговорить. Правда, Робин?

Роберт понимал, что ей нравится дразнить де Квадру, а заодно и его самого.

– Если вам угодно, ваше величество, – сказал он, подыгрывая Елизавете, – достойный епископ мог бы обвенчать нас прямо здесь.

– Сомневаюсь, что епископ достаточно хорошо знает английский брачный ритуал, – захихикала королева.

Благодушного настроения де Квадры как не бывало. Он не любил, когда серьезные темы делались предметом легкомысленных шуток. Брак был одним из таинств церкви, разговор о венчании в каюте воспринимался епископом едва ли не богохульством. Но до чего же лжива и тщеславна эта женщина. В ней жило не менее сотни тысяч чертей, и де Квадра давно оставил попытки понять Елизавету.

– Если бы вашему величеству было угодно освободиться от тирании сэра Уильяма Сесила и других ваших советников, восстановив в Англии истинную религию, вы могли бы беспрепятственно выйти замуж за лорда Роберта, – без тени улыбки произнес де Квадра. – Король Филипп оказал бы вам всестороннюю поддержку, а при таком могущественном союзнике никто бы не осмелился воспротивиться вашему союзу. И я бы с радостью вас обвенчал.

Елизавета видела, как мрачнеет лицо Роберта. Не дожидаясь, пока он скажет епископу какую-нибудь дерзость, она широко улыбнулась де Квадре и поблагодарила за совет и за искреннюю заботу о ее судьбе. Более того, даже сказала, что подумает над его словами. Роберт за спиной де Квадры подавал ей сердитые знаки, но Елизавета лишь улыбалась. Когда празднество кончилось и они остались одни, Роберт попытался выговорить ей за столь неподобающее поведение. Тут Елизавета не выдержала:

– Я королева Англии, и не тебе, Робин, сомневаться в моей мудрости. Меня короновали на правление, и простые смертные не вправе меня судить. Попробовал бы ты говорить в таком тоне с моим отцом!

– С твоим отцом я не укладывался в постель! – парировал Роберт. – Интересно, что сказал бы твой отец, если бы услышал, как ты разговаривала с этим испанцем?

– Робин, ты иногда ведешь себя словно мальчишка. Уж кто-кто, а ты должен понимать, сколь важна для нас сейчас дружба с Испанией.

– Даже ценой отхода от принципов истинной религии?

Елизавета фыркнула:

– Тебе ли меня не знать? Ладно, мои дорогие Глаза, не будем ссориться. Сегодня был чудесный вечер, пока ты его не испортил.

Ночью Роберт опять пришел к ней. Он не мог отказать. И вновь думалось, что главная цель – брак с королевой – в пределах его досягаемости. Однако в эту ночь, как и в другие ночи, дальше ласк у них не пошло. Елизавета была напряжена и думала о чем-то своем. В предрассветные часы Роберт вернулся в свою постель, но не смог уснуть, размышляя о своем будущем.

Судя по всему, Елизавета снова взялась за брачную игру. Стало известно, что принц Эрик, еще не утративший надежд стать ее мужем, выехал в Англию. Он намеревался свататься сам, не доверяя эту миссию никаким посланникам.

– Не понимаю, чту понадобилось этому шведу у нас, – ворчал Роберт.

Друзья успокаивали его, говоря, что это обычная придворная дипломатия. Внимание королевы поглощено только Робертом, и даже простой народ считает их брак делом решенным. Люди даже заключают пари, называя разные даты свадьбы.

Оказалось, что еще раньше Эрик отправил свой портрет. Когда холст прибыл во дворец, Елизавета велела поставить его у себя в приемной и как раз любовалась изображением принца. Это видели и придворные, и, конечно же, Роберт. Улыбнувшись ему, Елизавета снова повернулась к портрету.

– Если в жизни принц столь же обаятелен, как на этом полотне, вряд ли кто из женщин перед ним устоит, – лукаво улыбаясь, заявила она.

Разговаривая с придворными, Елизавета то и дело поглядывала на портрет Эрика, словно не замечая бурлящего от гнева Роберта.

Еще больше оснований для гнева появилось у лорда Дадли, когда приехал посланник Карла Девятого – нового французского короля. Франциск Второй – юный, болезненный муж Марии Стюарт – недавно умер. Когда на престол взошел его брат, Екатерина Медичи – королева-мать – недвусмысленно намекнула Марии, что ее дальнейшее пребывание во Франции нежелательно. Мария вернулась в Шотландию, где теперь правили лорды-протестанты. Елизавета усмехалась, представляя, как эта изнеженная, неопытная католичка Мария будет заявлять о своих притязаниях на шотландский трон, стоя перед суровыми, неуступчивыми шотландцами. Настоящими варварами, если верить Бэкону. Уж они научат ее жизни и выбьют из ее головки разные глупости.

Главное, шотландские лорды были протестантами, способными умерить аппетиты Марии Стюарт. Это успокаивало Елизавету. А теперь и новый французский король предлагал ей свою дружбу.

– Ваше величество, мой государь не только шлет вам свои добрые пожелания, – заявил посланник. – Он велел мне передать вам его мнение. Его величество считает, что вам следует выйти замуж за лорда Роберта Дадли. Мой король желал бы познакомиться с лордом Робертом.

В глазах Роберта зажглось торжество.

«Смотри, – говорил его взгляд. – Не только Испания одобряет наш брак. Теперь и Франция тоже. Это расчищает нам путь…»

Увы, Роберт слишком многое принимал как должное! Елизавета повернулась к французскому посланнику и с учтивой улыбкой сказала:

– Я бы не осмелилась отправлять грума для знакомства со столь великим королем.

Она назвала его грумом? Его, королевского шталмейстера, принадлежащего к гордому семейству Дадли? Лицо Роберта пылало от стыда и злости. Придворные улыбались украдкой. Твари презренные, вот кто они!

– И потом, я не могу отпустить от себя лорда Роберта, – продолжала Елизавета. – Он у меня вроде собачки. Если он где-то появляется, все сразу знают, что я поблизости.

Роберт сам не знал, как ему удалось не взорваться. Зато гнев сжигал его изнутри. Зачем она унизила его на глазах придворных и французского посланника? Неужели он так мало для нее значит? Нет, не эту женщину он каждую ночь держал в своих объятиях. Как она может быть такой двуликой? Женское воплощение Януса. Роберт уже решил закрыть смежную дверь со своей стороны, но потом радовался, что этого не сделал. И снова были – правда, после бурного объяснения – жаркие объятия. И снова он лежал в изнеможении, не получив главного, что получает мужчина от женщины. Однако Елизавета нашла иной способ его удовлетворить: она подала Роберту перетянутый лентой пергаментный свиток. Указ о назначении лорду Дадли государственного пенсиона в размере тысячи фунтов в год. Сумма более чем щедрая. В сердце Роберта опять вспыхнула надежда.

Звезда лорда Дадли вновь поднималась на небосклоне. Елизавета не отпускала его ни на шаг. Куда бы она ни направлялась, Роберт шел позади. А бывало, надев простой плащ и скрыв лицо маской, Елизавета сопровождала его в таверны, на состязания стрелков, в медвежьи ямы и иные места, где никогда бы не смогла появиться королева. Роберт искренне восхищался, глядя, как Елизавета на равных пьет эль и не морщится от сквернословия ее подданных из низов. Королева любила собачьи бои и громко кричала, подбадривая пса, ненадолго ставшего ее фаворитом. А как азартно она рукоплескала лучнику, выигравшему состязания. Ей нравилась свобода, недоступная королевской особе. Нравились откровенные разговоры с простолюдинами, их мнения. Эти люди говорили то, что у них на уме, без придворной лести, не пытаясь угодить ей своими речами. Елизавета называла такие встречи поучительными.

Поздней весной в один из вечеров Роберт повел ее в Холборн, где находился постоялый двор «Митра», известный своим питейным заведением.

– Королева Елизавета – женщина достойная, – разглагольствовал беззубый старик, успевая глотать эль. – Настоящая дочь своего отца. Прямо-таки король Генрих в женском обличье. Храни ее Господь. Вот только сглупила она, спутавшись с этим сукиным сыном Дадли.

– Да уж, хорош гусь. Жену свою убил, – подхватила женщина, сидевшая рядом.

Остальные согласно закивали, ничуть не сомневаясь, что так оно и было. Елизавета опустила руку под стол и сжала напрягшуюся руку Роберта.

– Вот и я говорю: прогнала бы она его от себя, чтобы воду не мутил, – продолжал старик, явно переживавший за благополучие английского двора. – Вот ты, подруга, что скажешь? – спросил он, улыбаясь Елизавете беззубым ртом.

– Бывают ведь и ложные слухи. Да и злобной клеветы хватает. – Елизавета улыбнулась сквозь толстый слой грима. – Но мы любим нашу королеву, и это главное.

– Дыма без огня не бывает, – вставила девица в домашнем платье.

Местная шлюха, наверное.

– Ты будто за одним столом сидела с сукиным сыном Дадли. Или, пуще того, в одной постели валялась, – упиваясь свободой говорить что заблагорассудится, накинулась на девицу Елизавета.

Собравшиеся покатились со смеху. Только Роберт сидел с каменным лицом.

– А еще говорят, королева скоро замуж выйдет, – сообщил хозяин заведения. – И правильно. Стране наследник нужен. Не годится, чтобы женщина девственницей оставалась. Тогда уж в монастырь надо идти.

Эти слова Елизавету задели.

– Почему же не годится? – возразила она хозяину. – Полным-полно женщин, которые жалеют, что вышли замуж. Говорят, что без семейных оков были бы куда счастливее.

– Да разве можно им позволять такое? Им только волю дай. А там и до конца света недалеко.

– До конца света, каким его представляют мужчины, – заявила Елизавета.

– Подсыпь ему перчику, девка, – обрадовалась шлюха.

Несколько женщин шумно с ней согласились.

– И все-таки королеве надобно выйти замуж, – стоял на своем хозяин.

– Только не за этого кобеля Дадли, – прошамкал старик.

Рука Роберта инстинктивно потянулась к поясу, где у него обычно висел меч. Меч остался в дворцовых покоях. Сейчас Роберт был вооружен лишь кинжалом. С наступлением темноты лондонские улицы становились опасными. Елизавета слегка толкнула его в бок. Пора уходить.

– Спасибо честной компании за добрую беседу, – сказала она. – Может, опять свидимся.

– А я тебя где-то видела, – пристально поглядев на нее, сказала какая-то женщина. – Не здесь ли?

– Очень может быть.

Елизавета встала, залпом допила эль и подхватила плащ.

– Доброй всем вам ночи! – крикнула она и направилась к двери.

Эль оказался непривычно крепким, и их с Робертом пошатывало. Неподалеку росла вишня, ветки которой послужили им отличным прикрытием. Роберт тут же крепко обнял Елизавету. Он сильно опьянел и успел позабыть обидные разговоры в таверне. Поцеловав Елизавету, он сначала прижал ее к себе, потом отпустил и, отвесив неуклюжий поклон, попросил:

– Потанцуй со мной, добрая леди.

– Здесь? – захихикала Елизавета.

– Да.

Роберт схватил ее за руки и, напевая мелодию танца, стал быстро кружить вокруг дерева. Кружилась Елизавета с удовольствием, хохотала, снова кружилась. Когда их импровизированный танец кончился, она вспотела и тяжело дышала.

– А ведь они это могут делать каждый вечер! – крикнула она, обращаясь к звездам. – Как я завидую своим подданным!

Они двинулись вдоль Темзы. Прохладный воздух позднего вечера быстро протрезвил Роберта. Он больше не смеялся. К нему вернулась прежняя угрюмость.

– Бесс, неужели ты склонна простить им поношения в наш адрес? – сердито спросил он.

– Не забывай, в «Митре» я не была королевой. Да, это простые, невежественные люди, но свою королеву они любят. Что думают, то и говорят. Грубо, но без придворной лести. Не держи на них зла. Нас ждут более приятные занятия.

И Елизавета прижалась к нему, сунув руку внутрь его плаща.

По ночам она и Робин были настоящими любовниками во всем, кроме финального аккорда любовных ласк. Они засыпали в объятиях друг друга. Их ласки становились все изощреннее. Требовалось совсем немного фантазии, чтобы дарить и получать наслаждение, в чем они изрядно преуспели. Елизавета часто удивлялась: ну почему Роберту этого мало? Днем придворные относились к нему с поистине королевским почтением. Роберт преобразился – и внешне, и в поведении. Глядя на него, слушая его речи и наблюдая за его жестами, легко было принять его за наследного принца.

За Елизаветой все больше закреплялась репутация королевы-скупердяйки. Что ее обижало. А известно ли ее хулителям, что она приняла королевство с пустой казной? Это не скупердяйство – это разумная бережливость, поскольку королева, в числе прочего, обязана быть еще и рачительной хозяйкой. Но она умела быть и щедрой, в чем продолжал убеждаться Роберт. Елизавета восстановила Уорвикское графство и вернула земли и владения, конфискованные после казни отца Роберта. Теперь все это принадлежало Амбросу – брату Роберта.

Неизменным оставалось лишь отношение королевы к браку. Стоило Роберту только заговорить об этом – она уходила от прямого ответа. Страхи по поводу настоящего соития тоже сохранялись, невзирая на все попытки и усилия Роберта их развеять. Елизавета или придумывала новую любовную игру, или заливалась слезами, и Роберт просто не смел требовать от нее настоящего удовлетворения своей мужской страсти. Однажды подумалось: даже если она и согласится на брак с ним, это будет браком лишь по названию.

Со дня смерти Эми прошло больше года. Роберт окончательно избавился от угрызений совести. Нельзя затягивать траур по бывшей жене. Он свободный мужчина, который вправе заново устраивать собственную жизнь. Теперь ничто не мешало ему жениться на королеве. Сколько еще можно ждать? Но Елизавета и сейчас вела себя так, словно до конца не оставила мысль выйти замуж за одного из иноземных претендентов. Как ни странно, их число не уменьшилось. Роберту становилось все труднее сохранять веселое расположение духа. Его захлестывало отчаяние.

В это лето двор отправился странствовать по восточным графствам. В Ипсуиче их принял у себя сэр Эдмунд Уитполл – владелец роскошного особняка Крайстчёрч-Мэншн. Прежде здесь размещался католический монастырь, упраздненный Генрихом Восьмым. Сейчас о временах монашества напоминало, пожалуй, лишь название. Стены комнат были отделаны дубовыми панелями, а сами комнаты обставлены дорогой резной мебелью. Еду подавали на серебряных с позолотой тарелках. Роберту отвели комнату рядом со спальней королевы. При всех внушительных размерах особняк не мог соперничать с дворцом, а потому Елизавета благоразумно решила воздержаться от ночных визитов Роберта. В первую же ночь на новом месте, когда он лег и уснул, его разбудил чей-то жалобный плач. Открыв глаза, Роберт увидел возле своей постели леди Кэтрин Грей. Худенькие плечи молодой женщины вздрагивали от рыданий.

– Лорд Роберт, умоляю, помогите мне, – всхлипывая, произнесла она.

– Прежде всего, тише! – сердито прошептал он. – Рядом спальня королевы. Только еще не хватало, чтобы она явилась сюда! Или ты думаешь, что она бросится тебя утешать?

– Умоляю, – всхлипывала и фыркала носом Кэтрин.

Роберту стало не по себе. Не хотелось даже думать, как повела бы себя Елизавета, застав его с этой вечно бледной тощей девицей. Он поспешил прогнать пугающую мысленную картину. Что еще хуже, Елизавета терпеть не могла Кэтрин. Причин было две. Первая – Кэтрин являлась законной претенденткой на английский престол. Хотя Елизавета никогда бы не провозгласила ее своей преемницей. Вторая – заигрывание Кэтрин с испанским двором. Эта дурочка рассчитывала на поддержку короля Филиппа, искренне думая, что тот убедит Елизавету объявить ее официальной претенденткой на трон. Католической претенденткой. Но какого черта Кэтрин среди ночи явилась к нему? Ведь Елизавета сейчас могла не спать и все слышать. Перед мысленным взором Роберта замаячили мрачные стены Тауэра.

– Перестань реветь и расскажи, чту привело тебя ко мне, – шепотом потребовал Роберт.

Он не мог встать и вытолкать Кэтрин в коридор, поскольку привык спать голым. И принесли же ее черти!

Кэтрин Грей глотала слюну и отчаянно пыталась остановить слезы.

– Лорд Роберт, королева прислушивается к вашим словам. Скажите ей… пожалуйста, скажите ей… я прошу у нее прощения. Я вышла замуж за графа Хартфордского. Тайком, без ее позволения. Я люблю его, но, когда попросила ее согласия на брак, королева сказала «нет». Нынче я жду ребенка. Мой муж за границей, при посольстве. Я совсем одна и не знаю, что мне делать. Я очень боюсь гнева ее величества и готова уехать далеко-далеко…

Роберт с удовольствием спровадил бы ее подальше. Куда угодно, только бы она и лишней минуты не пробыла в его спальне. Страх сделал его жестоким.

– Ты боишься ее праведного гнева, – пробормотал всерьез разозленный Роберт. – Да ты просто дура! А как, по-твоему, должна отнестись к тебе королева? Ты же не обыкновенная фрейлина. Ты имеешь права престолонаследия. Королева запретила тебе выходить замуж, но ты ее ослушалась, а теперь носишь в себе наследника. Думала ли ты, как твое своеволие усложнит королеве жизнь? Как отразится на престолонаследии?

Кэтрин сжалась в комок и заплакала еще сильнее.

– Убирайся! – потребовал Роберт. – Я ничем не могу тебе помочь, но даже если бы и мог, ни за что не стал бы.

Кэтрин – воплощение горя и отчаяния – встала и молча вышла. Когда щелкнул дверной замок, Роберт облегченно вздохнул.

Он вдруг понял, что должен обо всем рассказать Елизавете. Своеволие Кэтрин переходило в опасную плоскость. Если утаить это от королевы, вполне может оказаться, что он проморгал назревающую государственную измену, и тогда часть вины падет на него.

Роберт застал королеву за завтраком. На Елизавете было свободного покроя платье, отороченное мехом. Ее завтрак состоял из похлебки, белого хлеба и легкого эля. Роберта сразу насторожило хмурое и какое-то отрешенное лицо Елизаветы.

– Никак я тебя чем-то обидел? – спросил Роберт, холодея при мысли, что она подслушала их ночной разговор с Кэтрин.

– Оставьте нас, – велела Елизавета фрейлинам.

Те неслышно вышли. Королева вытерла губы и скомкала салфетку.

– Кто это был у тебя минувшей ночью? – спросила она, и глаза ее сердито сверкнули. – Могу поклясться: я слышала женский голос.

– Не надо клясться, Бесс. Это действительно был женский голос, однако все остальное… не то, что ты думаешь.

Роберт болезненно поморщился.

«Ну как ты могла подумать такое обо мне?» – говорил его взгляд.

– У меня действительно побывала женщина, и сейчас я как раз затем и пришел, чтобы рассказать тебе о ней. Это была леди Кэтрин Грей.

– Леди Кэтрин Грей? – повторила потрясенная Елизавета.

– Да, Бесс. Она просила моего заступничества. Она тайно вышла замуж за графа Хартфордского и теперь ждет ребенка.

Елизавета пришла в ярость. Слова, которыми она щедро награждала бедную Кэтрин, редко услышишь в устах благородной и хорошо воспитанной женщины. Елизавета рвала и метала, угрожая отсутствующей Кэтрин всеми карами, включая дыбу и тиски для больших пальцев. Но Роберт знал: гнев королевы вызван страхом. Если Кэтрин родит сына, у Елизаветы появится еще один соперник. Более того, вокруг него могут сплотиться те, кто желает видеть на английском троне не королеву, а короля. Так что страхи были совсем ненапрасными.

Никакие уговоры Роберта на нее не действовали. В тот же день Елизавета созвала заседание Тайного совета – советники путешествовали вместе с остальным двором – и распорядилась заключить леди Кэтрин вместе с мужем в Тауэр, пока она не решит их дальнейшую участь.

– Найдите свидетелей этого, с позволения сказать, бракосочетания, – повелела Елизавета. – Уверена: вы их не найдете. Затем мы объявим ее брак незаконным. И кем после окажется леди Кэтрин? Лгуньей и авантюристкой.

Расчет был прост: кому после этого захочется видеть на английском троне такую королеву?

– Ее величество задала желаемое направление действий, – говорил Роберту Сесил. Их разговор происходил вскоре после заседания Тайного совета. – Елизавета боится и ненавидит всякого, в ком усматривает соперника. Попомните мои слова: никаких доказательств брака леди Кэтрин не найдут. Не важно, есть они или нет. Королева желает, чтобы их не было.

Сесил как в воду глядел. Тайный совет получил «убедительные доказательства», опровергающие заключение законного брака между леди Кэтрин и лордом Хартфордом. Следовательно, ребенок, родившийся от их союза, не будет иметь никаких законных прав на английский престол. А за то, что оба пошли против воли королевы, их ждет тюрьма.

«Не потому ли она так сурово наказала Кэтрин, что та оказалась наедине со мной?» – думал Роберт.