Текст книги "Анна Болейн. Страсть короля"

Новая фрейлина быстро освоилась с обычаями этого королевского двора, однако вскоре, к своему неудовольствию, обнаружила, что он больше напоминает двор королевы Клод, чем Маргариты. От фрейлин ожидалось неукоснительное соблюдение религиозного долга и совершение благих дел. Они часами шили алтарные покрывала, ризы или одежду для себя и бедняков. Но все же королева любила музыку и танцы. Кроме того, она была образованна, и Анна наслаждалась интеллектуальными беседами, которые велись в ее гостиной, хотя взгляды новой госпожи были сугубо ортодоксальными. Здесь невозможно было даже заикнуться о таких противоречивых вопросах, как религиозные реформы или эмансипация женщин. Тем не менее фрейлины Екатерины пользовались гораздо большей свободой, чем те, что служили Клод, и в покои королевы даже приглашали молодых придворных из окружения Генриха или кардинала Уолси, чтобы они весело проводили время с девушками под благосклонным взглядом Екатерины.

Королева не скупилась на похвалы. Анне поручили следить за гардеробом и личными вещами Екатерины, и все, что делала новая фрейлина, принималось с неизменной улыбкой и вежливым «благодарю вас». Анна обнаружила, что постепенно привязывается к Екатерине; этой женщиной действительно нельзя было не восхищаться. И принцесса Мария, которая часто проводила время с матерью, оказалась очень милым ребенком, исполненным грации, приятным в речах и вообще очаровательным. За первую неделю Анна поняла: есть много такого, за что она должна быть благодарна, получив место у королевы Екатерины.

Английский двор был гораздо более строгим и чопорным, чем французский, и одной из первых вещей, которые заметила Анна, – это соблюдавшийся здесь этикет. На случайные связи при дворе смотрели строго, и от всех ожидалось следование добродетельному примеру короля и королевы. Отклонения от правил случались, в этом Анна не сомневалась, и в подобной ситуации главным становилось слово «осмотрительность».

Вскоре она поняла, что является предметом пристального внимания всего двора. А чему удивляться? Анна была проникнута духом Франции: ее стиль в одежде, манеры, речь, поведение – все говорило о принадлежности к иной культуре. Этим она выделялась на фоне других придворных дам, и мужчин тянуло к ней, словно мотыльков, привлеченных светом пламени. Но она не позволит вскружить себе голову.

– За неизменную целомудренность вас называют Святой Агнесой! – посмеиваясь, сказала Мария, когда они сидели и болтали в одной из дворцовых комнат, отведенных Уиллу Кэри как одному из джентльменов короля.

Первое время, пока Анна еще мало кого здесь знала, она в свободное время часто приходила к сестре. Мария угощала ее хорошим вином с марципанами и посвящала во все придворные сплетни.

– Говорят, никто не принимает вас за англичанку, но только за прирожденную француженку. Может быть, не слишком хорошо казаться такой, раз мы воюем с Францией?

– Какая разница, – отозвалась Анна. – Я не могу не быть собой. И, кроме того, сомневаюсь, что отец купит мне новые платья в английском стиле. В любом случае я заметила, что некоторые дамы уже копируют мои наряды.

Мария пожала плечами:

– Что касается нарядов, нам, вероятно, придется взяться за шитье. Уилл говорит, скоро будут устроены торжества по случаю приезда имперских послов. Они собираются вести переговоры о помолвке принцессы Марии с императором.

– Но она еще дитя! – Анна вспомнила бургундский двор и холодного, презрительного эрцгерцога Карла с его тяжелой отвисшей челюстью. Теперь он был королем Испании и императором Священной Римской империи – самым могущественным человеком в мире, и ему было уже двадцать два года. Сердце Анны обливалось кровью от жалости к малютке-принцессе, которую обручат с таким неказистым мужчиной. – Он ей в отцы годится! Девочке всего шесть лет!

Тем не менее она прекрасно понимала, почему король, явно обожавший свою дочь, готов был отдать ее, несчастную малышку, замуж за человека, который был почти в четыре раза старше. Отец Анны сделал бы то же самое, если бы представилась такая выгодная возможность.

– Она будет императрицей. Этот брак принесет ей славу, – говорила Мария. – Я думаю, королева рада. Император – ее племянник. Ну, как бы там ни было, а планируется устроить живые картины для короля, королевы и послов. Празднество состоится во дворце Йорк у кардинала Уолси. Ты хочешь участвовать? Я могу замолвить за тебя словечко.

– Очень бы хотелось. – Анна улыбнулась, стараясь не думать о бедной маленькой принцессе.

Через два дня король пришел навестить жену и дочь. Он стал еще мощнее и солиднее, чем раньше, – крупный мужчина с величавой внешностью и при этом легкий в общении, хотя, судя по прищуру глаз, рыжим волосам и поджатым губам, Анна легко могла представить, каким опасным становился этот человек, если его провоцировали. Только в прошлом году он отправил на эшафот своего кузена, герцога Бекингема, якобы за попытку захватить трон, после чего Пенсхерст, где когда-то служил брат Анны Томас, был конфискован короной. Отца назначили управляющим имением, и к его многочисленным должностям прибавилась еще одна.

Король наклонился поцеловать королеву и очень нежно заговорил с ней. Потом ему представили Анну. Генрих по-прежнему мало привлекал ее, однако, когда король задержал на ней пронзительный взгляд своих синих глаз, она была вынуждена признать, что в нем есть особый магнетизм. Разумеется, причины тому – власть, которой он обладал, и его выдающиеся таланты. К тому же человек он был высокообразованный. Когда король проверял познания принцессы в латыни и французском, обращаясь к ней на этих языках, то говорил бегло, а когда позднее сыграл на лютне для королевы и ее дам и спел одну из песен собственного сочинения, то привел всех в полный восторг.

А еще он любил свою жену. Нет, Анна не забыла инцидент с Этьенеттой де Лабом; несомненно, были и другие – короли всегда остаются королями, и она уже давно убедилась в этом на примере развратника Франциска, – но союз Генриха и Екатерины выглядел хорошим, крепким. Это видели все. Тем не менее часть присутствовавших в покоях дам не могла отвести от короля глаз, а некоторые просто из кожи вон лезли, лишь бы привлечь к себе его внимание. Анна не сомневалась: Генриху достаточно шевельнуть мизинцем – и полдюжины из этих женщин охотно упадут в его объятия, а то и сразу в постель. Однако король, глубоко вовлеченный в беседу с женой и дочерью, не обращал на них внимания.

Сидя на украшенной трибуне сбоку от турнирной площадки, Анна следила за лицом королевы в момент, когда король в сияющих доспехах, на покрытом роскошной попоной белом жеребце выводил участников состязания на ристалище. Екатерина смотрела на мужа с таким обожанием, будто на святого. Вот Генрих развернул коня, поклонился супруге с седла и опустил копье, чтобы она дала ему знак своей благосклонности; королева оживленно потянулась вперед и повязала на древко копья шарф цветов Испании. Послы императора, сидевшие между нею и кардиналом Уолси, одобрительно заулыбались. Потом король отвернулся, и Анна заметила, что лицо королевы изменилось. Екатерина смотрела на серебристую конскую попону, на которой был вышит девиз: «Она ранила мне сердце».

Вероятно, это всего лишь элемент любовной игры, правила которой Анна хорошо знала, но у королевы был потрясенный вид. Затем она, казалось, пришла в себя. Тем временем другие рыцари приближались к трибуне и дамы, толкаясь, дарили им знаки своей симпатии. Какой-то джентльмен салютовал Анне. Она узнала Джеймса Батлера, который улыбался ей из-под забрала.

– Моя избранница! – провозгласил он.

Анна не желала его внимания, не хотела публично признавать себя будущей супругой этого джентльмена, но знала: отказать будет грубо, поэтому со всей возможной грацией, какую только смогла изобразить, повязала свой платок на его копье, и Батлер ускакал вполне счастливый.

Начался турнир, и на площадке появился Генри Норрис. Сердце Анны екнуло. Сэр Генри выглядел еще прекраснее, чем запомнился ей, но на данном ему знаке любви были ясно видны цвета рода Файнс. Анна оглядела сидевших на балконе женщин и увидела среди них Мэри Файнс – она подбадривала мужа. Ничего не оставалось, как отвести глаза.

Джеймс Батлер проявил себя доблестно и выиграл приз, получая который сделал поклон в сторону Анны, демонстрируя миру, что подвиг был совершен в ее честь. Однако король превзошел всех и под громовые аплодисменты зрителей одержал решающую победу.

Покидая королевскую трибуну следом за Екатериной, Анна старалась держаться к ней поближе в надежде, что Джеймс Батлер не станет ее отыскивать. К счастью, ей удалось избежать встречи с поклонником, затерявшись в толпе людей, которые устремились в павильон, где были поданы закуски. Король находился там, он громко похвалялся своими подвигами перед королевой и восхищенной толпой придворных и фрейлин. Анна задумалась, кто мог пронзить его сердце? И посмел отказать ему? Кем бы ни была эта женщина, Анна молча ей аплодировала.

В тот вечер король и королева ужинали наедине с послами, а свободная от своих обязанностей Анна поспешила в комнаты Марии, чтобы добавить последние штрихи к костюму, который должна будет надеть через два дня для участия в живой картине. Верная слову, Мария выпросила для сестры одну из вожделенных многими ролей. Несомненно, благодаря влиянию Уилла Кэри.

Анна удивилась, застав Марию в подавленном настроении; сестра была поглощена какими-то своими мыслями. Попыталась изобразить радостное оживление, но безуспешно.

– Я знаю, что-то происходит, – сказала Анна, беря в руки тяжелое платье из белого шелка, чтобы закончить на нем вышивку золотой нитью.

– Я не смею тебе открыться, – пробормотала Мария.

– Давай же, это необходимо, – настаивала Анна. – Иначе я буду тревожиться.

Темные глаза Марии наполнились слезами. Она всегда так красиво плакала.

– Обещай, что не расскажешь об этом ни одной живой душе, особенно Уиллу, – выпалила Мария. – Король пытается соблазнить меня, но я не хочу! – Она начала всхлипывать, больше не контролируя себя.

– Какой ужас! – воскликнула Анна. Теперь девиз на попоне коня Генриха приобрел отвратительный смысл. – Ты должна сказать «нет»!

– Я сказала! А он рассердился. – Мария промокнула глаза платком. – Это началось в Рождество. Он делал мне комплименты, дарил подарки, и я думала, что он просто хочет сделать мне приятное. Но потом он стал намекать, мол, готов проявить настоящую щедрость, а в прошлом месяце даровал Уиллу земли. Он был польщен, но я-то знаю, что это такое на самом деле: приманка, подтверждение, что меня хорошо наградят.

– Я рада, что ты отказала ему, – поддержала сестру Анна. – Но полагаю, он к такому не привык. Большинству женщин льстит его внимание. Все-таки он король.

– Думаю, он рассчитывал, что я уступлю ему без колебаний, но я сказала, что у меня есть муж и я не хочу обижать его. Он ответил, что мой муж ничего не узнает и что у него уже были любовницы, о существовании которых никто не догадывался. Я сказала, что об этом буду знать я и что не могу предать Уилла. Кто в такое поверит, Анна? Сперва король Франциск, а теперь король Генрих! Почему я?

– Некоторые могли бы тебе позавидовать, – заметила Анна. – Но не я.

От волнения Мария мяла в руках шелковый платок:

– Я едва не разрушила свою репутацию при французском дворе. И вот здесь мне приходится рисковать тем же. И вообще, я не хочу короля.

– Это мне понятно, – согласилась Анна. – Сними с него корону да роскошный наряд, и останешься наедине с совершенно обыкновенным человеком. Ты должна держаться своего решения и сохранять дистанцию. Не давай ему возможности преследовать тебя.

Мария посмотрела на сестру с сомнением:

– Он король и не желает отступаться.

Высокие двойные двери распахнулись, заскрипели колеса неповоротливой платформы, когда она начала движение в зал, влекомая сильными мужчинами, которых скрывала листва, украшавшая всю конструкцию. В центре платформы был наскоро сколочен зеленый деревянный замок, куда втиснулись Анна и семь других женщин. Сооружение угрожающе завибрировало, и все участницы представления с облегчением вздохнули, когда платформа с замком остановилась.

Анна услышала голос герольда, который провозгласил:

– Зеленый замок!

Сбоку продолжала шмыгать носом Мария, глаза ее наполнились слезами, когда она увидела три полотнища ткани, свисавших со стен импровизированного замка. На них были изображены три разбитых сердца, женская рука, держащая сердце мужчины, и женская рука, вертящая мужское сердце.

– Это сделано по его приказу! – прошептала сестра Анне. – Он старается тронуть мою душу.

– Пошли! – скомандовала герцогиня Саффолк, которая не заметила тревожного состояния Марии.

У Анны тоже не было времени на слова утешения или моральную поддержку. Она знала, что Мария слаба духом, и опасалась, как бы та не сдалась под натиском короля. Вот бы надавать ему по ушам – или еще что похуже – за то, что он так обращается с сестрой, которая и без того уже натерпелась от королевских особ.

Женщины молчали, ожидая трубного гласа, который возвестит о начале представления живой картины. Они слышали аплодисменты гостей, приглушенные возгласы удивления и восторга – явно заслуженные, так как мастер Корниш, главный распорядитель праздника, создал прекрасные декорации. Замок окружали очень реалистичные сад и заросли кустов, и в распоряжении Корниша, наверное, имелась целая армия белошвеек, которые долгими ночами изготавливала шелковые цветы, усыпавшие ветви.

Зазвучали трубы, Анна и остальные дамы надели маски, подобрали юбки и бросились наружу из замка. Они были в одинаковых белых атласных платьях, отделанных миланским кружевом и расшитых золотой нитью, шелковых чепцах и капорах в миланском стиле, украшенных золотыми накладками с инкрустацией драгоценными камнями. На каждом капоре вышили имя персонажа. Анна изображала Упорство, Мария – Доброту, теперь она сожалела, что выбрала себе такую роль, вдруг это придаст храбрости королю. Джейн Паркер была Постоянством, а герцогиня Саффолк, находившаяся впереди всех танцовщиц, воплощала собой Красоту.

В зале за высоким столом сидела вместе с послами королева, она смотрела представление с явным удовольствием. Когда дамы начали танцевать, появились восемь лордов в масках, головных уборах из золотой парчи и накидках из синего атласа. У них тоже были имена: Любовь, Благородство, Юность, Преданность, Верность, Удовольствие, Нежность и Свобода. Возглавлял их мужчина в алой накидке, на которой были вышиты золотые языки пламени и имя – Страстное Желание. Это был мастер Корниш, не король, но Анна знала, что Генрих находится среди восьми танцоров и скрывается под маской Любви. Имена персонажей и сама тема живой картины, казалось, символизировали желание короля снискать благосклонность ее сестры.

При появлении лордов леди быстро ретировались в замок, после чего галантные джентльмены подвергли крепость обстрелу, отчего некоторые зрители испуганно закричали. Анна и ее спутницы самоотверженно защищали свою твердыню, бросая в осаждающих конфеты или брызгая на них розовой водой. Те в ответ осыпали осажденных финиками, апельсинами и другими фруктами, и, разумеется, исход битвы был предрешен. И вскоре они уже с видом триумфаторов брали дам за руки, выводили своих пленниц наружу, где тут же пускались с ними в быстрый круговой танец. Анна увидела короля в паре с Марией. Она чувствовала страх сестры, которой приходилось танцевать со своим будущим соблазнителем на глазах у королевы и всего двора, и наверняка многие, наблюдая за этой парой, наверняка уже строили разные домыслы. Но когда танец закончился и участники представления, к всеобщей радости и под бурные аплодисменты, сняли маски, Марии нигде не было.

Король хмуро стоял один, но быстро совладал с собой и отправился исполнять роль хозяина на банкете для гостей в апартаментах королевы.

Анне было позволено не сопровождать королеву. Не снимая костюма, она поспешила на поиски Марии, но безуспешно. Встревоженная, она вернулась в зал, чтобы спросить Джорджа, не видел ли он сестру. Брат сидел развалясь на скамье, и Анна едва не повернула обратно, заметив рядом с ним Генри Норриса и еще какого-то мужчину. Разгоряченные вином, они дружно хохотали над какой-то шуткой.

– Я потеряла Марию, – стараясь не смотреть на Генри Норриса, сообщила Анна. – Она куда-то ушла до окончания живой картины. Надеюсь, с ней все в порядке.

– Мария способна сама о себе позаботиться, – ответил Джордж. – Ни к чему беспокоиться.

Норрис улыбался. Анна посмотрела ему в глаза – в них светились теплота и восхищение – и тут же опустила взгляд.

– Ладно, – сказала она и отошла; ее сердце учащенно билось.

Всю ночь Анна тревожилась за Марию и не могла уснуть. Утром, прежде чем в столовую королевы принесли завтрак – холодное мясо, хлеб и эль, – она, пропустив молитву в часовне, побежала в комнаты Марии и наткнулась на Уилла Кэри, который отправлялся в апартаменты короля.

– Я не могу задерживаться, Анна, опаздываю, – бросил ей зять и умчался.

Анна взбежала по ступенькам.

– Мария! – позвала она. – Мария, с тобой все в порядке?

Дверь открылась, за ней с трагическим видом стояла Мария.

– Слава Богу, ты здесь! – воскликнула она. – Я думала, Уилл никогда не уйдет. – И разрыдалась, захлебываясь слезами.

– Что случилось? – воскликнула Анна. – Это король?

Марию начало рвать, она согнулась пополам и изрыгнула из себя чистую желчь, которая закапала на пол. Анна подавила желание отвернуться.

– Скажи мне, – не унималась она.

– Он меня принудил, – простонала Мария. – Пока мы танцевали в живой картине, он приказал ждать его в маленьком банкетном домике рядом с теннисным кортом. Сказал, что ему нужно поговорить со мной. Я не хотела идти, но боялась его обидеть. Я ждала целую вечность и страшно замерзла, наконец он пришел, а потом… О Анна, это было ужасно… И теперь я предала Уилла. Я этого не хотела…

Уму непостижимо: два короля надругались над Марией. И ведь никто не поверит, что против ее воли. Значит, об этом не должна узнать ни одна живая душа.

– Было больно? – спросила Анна, обнимая сестру.

– Нет, но он не принимал моих отказов, а я не посмела дать отпор. Я чувствовала себя грязной, замаранной… Когда вернулась, не могла смотреть Уиллу в лицо. Но он тоже хотел получить от меня свое удовольствие, и я сказала, что меня тошнит. Это правда. Я так боялась, что он догадается. Ох, Анна, что мне делать? Король хочет снова видеть меня сегодня вечером.

– Не ходи, – наставительно сказала Анна.

– Но я не смею ему отказывать. Он может проявить щедрость к нашей семье, но может и лишить нас своих милостей или сделать что-нибудь похуже. Я должна пойти. О Боже, почему я?! Из всех женщин, которых он мог выбрать. – И Мария снова залилась слезами.

– Нужно было сказать отцу.

– Ты с ума сошла? Он и так обо мне невысокого мнения.

Анна усадила Марию на скамью:

– Я скажу ему, как ты несчастна.

– Нет!

– Тогда сошлись на болезнь. Поезжай домой в Хивер. Уилл поймет.

– Мне придется и вправду заболеть. Уиллу не понравится мой отъезд.

Анна потеряла терпение:

– Тогда это единственный выход. Если, конечно, ты не пожалуешься королеве.

Мария ужаснулась:

– Об этом и подумать нельзя. Она такая добрая леди, я не стану причинять ей страдания.

– Ну что ж, ничего другого я предложить не могу. Не знаю, что еще придумать. – Анна чувствовала себя ужасно беспомощной и злилась. – Это позор, что король, который кичится добродетелью и выставляет себя живым примером рыцарственности, может так подрывать основания собственного авторитета, и это сходит ему с рук! – возмущалась она.

Распорядившись, чтобы Марии принесли хлеба и эля, Анна оставила сестру на попечение горничной и пошла искать отца. Она нашла его в зале Совета зеленого сукна[16]16
  Совет зеленого сукна заседал за столом, покрытым материей соответствующего цвета, и занимался ведением счетов королевского двора, организацией поездок короля и разбором проступков, совершенных на территории дворца.


[Закрыть] за большим столом, где он просматривал дворцовые счета.

Сэр Томас поднял взгляд:

– Анна! Какой приятный сюрприз.

– Не такой уж приятный, когда вы услышите то, что я собираюсь сказать, отец, – ответила она, понизив голос. – И это только для ваших ушей. – Она покосилась на сидевших за высокими столами двух клерков, и сэр Томас отпустил их.

– Ну, – сказал он, когда они остались одни, – что случилось?

– Король заставил Марию стать его любовницей.

– Что? – Сэр Томас побагровел.

– Он не оставил ей выбора. Он надругался над ней, если выражаться прямо! Я полагаю, вам следует знать об этом.

– Как она позволила себе оказаться в такой ситуации?! – проревел отец.

– Позволила себе?! Говорю вам, он не оставил ей выбора! – Анна начинала впадать в ярость. – Когда король повелевает, кто посмеет его ослушаться? И разумеется, он давал понять, что готов проявить щедрость. Он уже даровал Уиллу земли.

Сэр Томас с мрачным лицом глубже уселся в кресле.

– Это достойно сожаления, но не причинит ей вреда, – помолчав, сказал он, – и никому из нас. Бесси Блаунт, которая пять лет находилась в интимной связи с королем и родила ему сына, извлекла из этого большую пользу и была удачно выдана замуж.

– Но Мария уже замужем, и ей больно сознавать, что она наставляет своему мужу рога. Едва ли она извлечет из этого что-то, кроме стыда и горя.

– Деньги, почести, преференции для семьи, – возразил отец, и в его глазах засветился расчетливый огонек.

Анна смотрела на него разинув рот. Неужели он готов за деньги продать собственную дочь?

– Мы все должны использовать сложные ситуации в свою пользу.

– Я думала, вы что-нибудь сделаете, чтобы прекратить это, – с трудом сдерживая злобу, заметила Анна.

– Увы, здесь я так же бессилен, как и Мария. Ты сама сказала: никто не смеет перечить королю.

– Я осмелюсь! – дерзко крикнула Анна и, с сердитым шелестом взмахнув юбками на прощание, оставила сэра Томаса.

Отец, казалось, был очень доволен собой.

– Меня назначили казначеем королевского двора и управляющим Тонбриджа, – ликовал он.

Они с Анной прогуливались вдоль набережной в Гринвиче, наслаждаясь первым теплым весенним вечером. После их перебранки из-за Марии Анна долгое время не могла заставить себя разговаривать с отцом, однако избегать встреч было невозможно – пришлось постепенно сменить гнев на милость и немного смягчиться по отношению к нему.

– Плата за грех? – спросила она.

Прошло два месяца с того дня, как Мария уступила домогательствам короля. Уилл ни о чем не догадывался, и Мария, хотя и смирилась с необходимостью терпеть ухаживания Генриха, которые признавала не такими уж неприятными, тем не менее ужасно страдала от чувства вины.

– Едва ли это так! – резко ответил сэр Томас, и благодушное настроение с него как рукой сняло. – Эти назначения – награда за мою многолетнюю верную службу и помощь в раскрытии замыслов герцога Бекингема. Любой в моем положении мог рассчитывать на благодарность короля. Я отвергаю твои намеки, будто получил эти должности только потому, что моя дочь делит ложе с его милостью.

– Как вы можете быть таким самодовольным? – бросила ему в ответ Анна.

– Могу, потому что должен!

Они продолжали идти в молчании, ловя на себе любопытные взгляды других гуляющих. Анна устремила глаза на реку, где сновали туда-сюда лодки, направлявшиеся в Лондон или в Дептфорд и к морю. Дул сильный ветер, и она придерживала рукой капор.

В то утро король посетил королеву в ее личных покоях и одарил Анну своим вниманием. Прошло три недели, как он соблазнил Марию, и все это время Анна едва могла заставить себя взглянуть на Генриха, потому что видела перед собой не монарха в прекрасной мантии, а себялюбивого, похотливого мужлана, который насильничал ее сестру, не задумываясь ни о чувствах своей «возлюбленной», ни о последствиях собственной страсти. Она его презирала. Поэтому, когда сегодня король спросил, как она устроилась, Анна, опустив глаза долу, ответила самым нелюбезным из возможных в данной ситуации тоном:

– Хорошо, ваша милость. – Если бы она посмотрела на него, Генрих увидел бы в ее взгляде ненависть. Те же чувства семь лет назад Анна испытывала к королю Франциску.

Последовала пауза.

– Приятно это слышать, – произнес король Генрих и прошел мимо.

Однако позже Анна заметила, что он продолжает следить за ней. Прочла ли она в его взгляде недоумение? Или стыд? Если так, отлично! Очень хотелось, чтобы этот всевластный господин понял: кто-то знает, какой он на самом деле.

Отцу о своей холодности с королем Анна, конечно, не рассказала. Для него солнце всходило и садилось вместе с Генрихом Тюдором.

– Должен сообщить, что кардинал затягивает переговоры по поводу твоего брака, – произнес отец, нарушая молчание. – Не знаю, что за игру он ведет, но совершенно невозможно достичь какого бы то ни было соглашения по условиям контракта. Если это дело не завершится к осени, я его прекращу.

«Слава Богу!» – возрадовалась про себя Анна.

– Я говорила, сэр, лучше бы вы потребовали графство Ормонд себе.

– Но тебе уже двадцать один, и ты до сих пор не замужем. Это тебя не волнует?

– Ничуть, – ответила ему Анна. – Я еще не встретила человека, за которого хотела бы выйти.

– Ты имеешь в виду, негодница, человека, которого выберу я! – прорычал отец.

– Будем надеяться, это окажется один и тот же человек.

Анне так нравилось дразнить отца.