Текст книги "Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза"

Елизавета хорошо помнила церемонию помолвки, для которой на нее надели переливчатое белое платье, отчего она почувствовала себя принцессой до кончиков ногтей. Отец говорил, что ее брак принесет мир Англии и, если с ним что-нибудь случится, Невиллы позаботятся о том, чтобы они с Джорджем стали королем и королевой. Но когда еще это будет – пройдет вечность, отец еще молод, а Джорджу – мальчишке с костлявыми коленками и копной черных волос – всего пять лет.

Голос матери вернул Елизавету к реальности.

– В прошлом году ваш отец вернулся к власти, и я очень обрадовалась. Он разорвал вашу помолвку с Джорджем Невиллом и объявил Уорика с Кларенсом изменниками, так что те сбежали во Францию. С тех пор они строили планы вернуть на престол Генриха Ланкастера. Жена Генриха, мнимая королева Маргарита, наш злейший враг и Кларенса с Уориком некогда тоже, совершила невероятный разворот и присоединилась к ним. Она даже согласилась на брак дочери Уорика Анны со своим сыном Эдуардом Ланкастером, чтобы прочно скрепить эту новую дружбу. Затем мы проведали, что Уорик и Кларенс собирают армию для вторжения в Англию. Тогда я и увезла вас и ваших сестер ради безопасности в Тауэр. А теперь они идут на Лондон, вот почему мы укрылись здесь прошлой ночью, а вашему отцу с дядей Глостером пришлось бежать, в чем они были, к нашим друзьям в Бургундию за помощью.

– Уорик и дядя Кларенс придут сюда? – испуганно спросила Елизавета.

– Надеюсь, что нет! – ответила мать. – Ни один рыцарь, сто́ящий своих шпор, не станет воевать с женщинами. И мы под защитой Церкви.

В этот момент аббат вошел в комнату и поклонился королеве:

– Надеюсь, ваша милость всем довольны.

– Вы очень добры к нам, отец, – ответила королева.

– Мне это в радость, мадам. Но я должен сказать вам, что сегодня утром по Лондону разнеслась весть: Уорик и Кларенс приближаются к городу с большим войском.

Елизавету охватила паника – она увидела, как побледнела мать.

– Мы здесь в безопасности, отец аббат? – запинаясь, спросила королева.

– Они не посмеют ворваться в святилище Господа! – твердо заявил тот.

Елизавета силилась не заплакать. Девочка очень испугалась, но ведь она – дочь своего отца и должна быть храброй.

Позже тем же утром они с Марией играли в куклы. Вернулся встревоженный аббат:

– Ваша милость, люди Уорика бесчинствуют в городе. Закон и порядок нарушены. Толпы черни беспрепятственно грабят и громят что хотят – и все это от имени Уорика! Несколько преступников покинули святилище, чтобы участвовать в беспорядках на улицах. Мадам, я не верю, что какая-нибудь власть восстановится, пока не прибудет милорд Уорик.

Мать встала, глаза ее расширились от тревоги.

– Отец аббат, молю вас, поскорее сообщите об этом лорд-мэру, он обязан защищать Лондон. Уговорите его не сопротивляться силам Уорика и никак не провоцировать его самого, чтобы он не причинил вреда горожанам и не ворвался в аббатство.

– Мадам, не беспокойтесь, я это сделаю, – пообещал аббат и быстро удалился.

Елизавета дрожала от страха, но подоспела мистресс Джейкс, крепко взяла за руки ее и Марию, подвела к крючкам, на которых висели их накидки, затем проводила вниз по лестнице, в личный двор аббата, и велела побегать пока там на свежем воздухе. Девочки стали играть в пятнашки, потом в жмурки. Елизавета заметила аббата, он стоял у окна и помахал им рукой. Он был такой добрый, спокойный и надежный, и почему-то она верила: он оградит их от любого зла. Успокоившись, принцесса начала получать удовольствие от игры, но вдруг услышала вдалеке какие-то крики и замерла на месте. Тут снова появился аббат, улыбнулся сквозь ромбики стекол и покачал головой, глядя в том направлении, откуда доносился шум, чтобы показать детям: беспокоиться не о чем.

В одиннадцать часов девочек позвали в дом обедать. Обычно еду подавали с большими церемониями и во время трапезы детям читали вслух поучительные истории. Однако сегодня в Иерусалимской палате слышался только тихий шепот королевы и других женщин. Братья-миряне принесли им еду – сытную и простую, предложенную от сердца, но совсем не похожую на те изысканные блюда, к каким привыкли их гостьи.

После обеда девочкам умыли лица и отправили их вздремнуть. Елизавете никак не удавалось заснуть, она думала и думала, что же происходит сейчас совсем рядом с ними, на улицах Лондона, а когда их пришли поднимать, с радостью встала с постели и вместе с сестрой вернулась к играм. Однако от Елизаветы не укрылось, что их мать все время поглядывает на дверь и напряженно прислушивается, как и сама она, к любым звукам, которые говорили бы о беспорядках на улице. Девочку беспокоило, что мать, которая всегда являла детям образец спокойного царственного величия, так сильно нервничает. Казалось, мир шатается, и девочке хотелось одного: пусть ее успокоят и заверят, что все будет хорошо.

Ближе к вечеру детям, как обычно, дали молока и хлеба, после чего все пошли в домашнюю часовню аббата на вечерню. Уже несколько часов не было никаких новостей, и встречавший их монах тоже ничего не мог сказать.

После службы мать устало села за накрытый к ужину стол, вид у нее был совершенно измученный.

– Чего бы я только не отдала, лишь бы узнать, что там творится, – пробормотала она, – и где сейчас мой милорд король. Как бы мне хотелось услышать, что он в безопасности. Боже милостивый, сколько же нам томиться здесь узницами?

– Уорик и Кларенс скоро будут здесь, – сказала бабушка.

– И что тогда?

– Ситуация прояснится, Бет. Постарайтесь не падать духом. Подумайте о детях.

– Не падать духом?! – воскликнула мать. – Вспомните, что они пытались сделать с вами.

По лицу бабушки пробежала тень.

– У меня еще остались друзья в высших кругах.

– Как же, надейтесь!

– Миледи, – подала голос Елизавета, – почему мы не можем подружиться с моим дядей Уориком?

Мать погладила ее по волосам.

– Если бы все было так просто, моя милая.

– Но тогда он разрешил бы нам уйти отсюда и вернуться во дворец.

– Я не осмелюсь покинуть этот дом, – сказала королева. – Здесь мы под защитой Господа.

Елизавета старалась поверить в это.

После ужина, как обычно, устроили развлечения ради детей. Женщины, сделав храбрые лица, пели песни и играли с девочками в прятки, затем мистресс Джейкс подала принцессам сладкий эль с пряностями и уложила их в постели. Обычно они сладко засыпали, зная, что ворота дворца крепко заперты, привратники стоят на страже и караульные обходят дворец три или четыре раза за ночь, проверяя каждую комнату. Но здесь не было ни стражи, ни караула – только Бог и отец аббат. Долго-долго Елизавета в страхе лежала без сна и напряженно прислушивалась, не донесутся ли с улицы какие-нибудь тревожные звуки. Но все было тихо.

– Зря мы не взяли с собой больше одежды, – сетовала мать на следующее утро.

– Будем обходиться тем, что есть, – сказала бабушка. – Мы можем выстирать сорочки и почистить платья.

– Надо же дойти до такого – работать за прачек! – сокрушалась королева, едва не плача. Она все еще роптала, когда прибыл очень мрачный аббат Миллинг.

– Ваша милость, Уорик и Кларенс вошли в Сити и взяли под контроль Тауэр. Мэр прислал мне сообщение, что у него не было другого выбора, кроме как заключить с ними соглашение. Пока это все, что мне известно, но я отправил двоих наших братьев-мирян узнать, что происходит.

Мать не могла проглотить ни кусочка еды, Елизавете тоже есть не хотелось. Напряжение в комнате стало осязаемым. Только когда около полудня отец аббат вернулся, оно наконец спало.

– Ваша милость, Уорик восстановил порядок в Сити, но я с прискорбием сообщаю вам, что он вновь провозгласил Генриха Шестого королем и привел его из тюрьмы Тауэра в королевский дворец.

Взгляд матери застыл.

– Значит, он снова сажает на трон королей. Мнит себя выше нас всех. Генрих Ланкастер не больше подходит на роль правителя, чем малышка Сесилия, даже если у него есть на это право. Он потерял разум. Он слабоумен, бедняга.

– Но опасен, – заметила бабушка.

– Не сомневаюсь. Мнящая себя королевой Маргарита[6]6
  Имеется в виду Маргарита Анжуйская, жена Генриха VI.


[Закрыть] явится сюда из Франции и попытается захватить власть от имени Генриха, но править здесь будут Уорик и этот глупец Кларенс, – прошипела королева. – Генрих станет куклой в их руках, и они постараются использовать его, чтобы уничтожить меня и мою родню. Помните, как они обошлись с моими дорогими отцом и братом!

Елизавета вся сжалась от этих слов. Мать пугала ее почти так же, как мысли об Уорике и дяде Кларенсе.

– Мадам, прошу вас, – твердым голосом произнес аббат. – Новостей больше нет, и это вам на руку. Сегодня днем повидаться со мной приходил один мой приятель из Королевского совета. Он говорил с Уориком в Тауэре. Граф сказал ему, что у него мало причин любить вас, но он не станет преследовать женщин. И в подтверждение своих слов издал приказ, под страхом смерти запрещающий его сторонникам осквернять церкви и святилища. Так что успокойтесь: вы и ваши дети здесь в безопасности.

Елизавета испытала такое облегчение, что была готова расцеловать аббата. Однако мать явно сомневалась:

– Хотелось бы мне чувствовать себя в безопасности, но ситуация очень подвижная. А что будет с моим еще не родившимся ребенком? Если это мальчик, не посчитают ли его Уорик и Кларенс угрозой для своего режима? Что мне делать, отец аббат?

– Вашей милости, несомненно, нужно оставаться здесь, – ответил священник.

– Но у меня нет денег и не хватает многих необходимых вещей. Друзья, вероятно, бросили меня, и кто знает, сколько времени нам придется провести здесь?

– Господь и это аббатство обеспечат вас всем, что нужно, не бойтесь. И Он уже показал Свою руку. Весть о вашем отчаянном положении распространилась благодаря нашим достойным братьям-мирянам, и меньше часа назад сюда уже приходил верный вам мясник, мастер Гулд, он обещал каждую неделю поставлять половину бычьей туши и двух баранов для пропитания двора вашей милости.

– Как он добр, – сказала мать, явно тронутая. – Похоже, я все-таки не осталась без друзей. Никогда я не смогу отблагодарить вас достойно за вашу помощь нам.

– Благословляю вас, дочь моя. – Аббат улыбнулся. – Будем надеяться, что ваши несчастья вскоре закончатся.

Глава 2

1470–1471 годы

Колокола аббатства пробили полночь накануне Дня Всех Святых, когда Елизавету разбудила мистресс Джейкс, которая стала переносить их с Марией соломенные тюфяки в комнату бабушки, где в простой деревянной колыбели, изготовленной монахами, спала Сесилия.

– Что случилось? – нервно прошептала Елизавета. – Уорик идет? – Он стал демоном ее снов.

– Нет, принцесса. Вашу матушку уложили в постель. Даст Бог, к утру у вас будет братик или сестричка.

Это была хорошая новость. Однако ночь близилась к концу, и «уложили в постель», что бы это ни значило, оказалось делом весьма болезненным. Сквозь закрытые двери Елизавета слышала стоны матери. Позже жалобные причитания превратились в непрерывные крики. Девочка в ужасе закрыла уши руками.

В какой-то момент дверь отворилась, вошла леди Скроуп и успокаивающе заговорила с нею. Елизавета помнила изумление матери, когда три дня назад той сообщили, что Совет Генриха Ланкастера назначил эту женщину служить ей, а также прислал повитуху, матушку Кобб, которая принимала Сесилию, и личного врача королевы доктора Сирего.

Мать удивило, что новые правители раскошелились и оплатили их услуги.

– И это притом, что ребенок может оказаться мальчиком, который когда-нибудь бросит вызов Генриху.

– Может быть, они хотят подружиться, – робко предположила Елизавета, но мать покачала головой:

– Даже если так, я не стану иметь дело с узурпаторами.

Елизавета про себя решила, что это неправильно. Одно доброе слово от матери, и этот кошмар мог бы закончиться.

Позже леди Скроуп заглянула снова:

– Вы все еще не спите, моя маленькая леди? Беспокоиться не о чем. Все хорошо.

– Но мама кричит. – Елизавета едва не плакала.

– Это нормально. Роды – тяжелый труд. Но осталось недолго. Попытайтесь уснуть. – Она удалилась, шурша юбками.

С рассветом послышался плач ребенка. Елизавета выскочила из постели, как ядро из пушки, и ворвалась в комнату матери прежде, чем ее успели остановить. Однако мать сидела, откинувшись на подушки, и улыбалась, ее серебристо-золотистые волосы веером рассыпались по плечам.

– Бесси, у вас теперь есть братик, – гордо сказала она. – Принц для Англии.

Елизавета склонилась над колыбелью. В ней, туго спеленутый, лежал и глядел на нее крошечный младенец с губками, как бутончик розы, и широко раскрытыми синими глазками.

– Какой красивый! – выдохнула девочка. – Можно мне взять его на руки?

– Пока нет, – сказала королева. – Ему сейчас нужно поспать.

– Как его зовут?

– Эдуард. Очень уместно назвать его в честь короля.

Елизавета смутилась, увидев, что мать вдруг залилась слезами. Ну конечно, она скучает по отцу. Как он обрадуется, узнав, что у него родился сын, наследник престола!

Сидевшая у кровати бабушка взяла мать за руку:

– Не расстраивайте себя, Бет.

– Какая жестокая несправедливость, что этому принцу, которого мы так ждали, суждено было родиться, когда его отец в изгнании. – Мать всхлипнула.

Бабушка погладила ее по щеке:

– Его рождение может оказаться благом, если наши друзья, найдя в этом надежду и утешение, останутся верны Эдуарду.

– Молюсь, чтобы так и было! – горячо ответила мать. – Но вдруг Уорик увидит в мальчике угрозу?

– Угрожает ему не мальчик, а его отец, и они правильно делают, что боятся Эдуарда. А что до этого малыша, он слишком мал и беспомощен, чтобы иметь хоть какое-то значение. У них и без того проблем хватает – шутка ли, попытаться снова усадить Генриха Ланкастера на трон, который ему не принадлежит.

Похоже, это успокоило мать. Она попросила бабушку взять принца из колыбели и дать его Елизавете, предупредив дочь:

– Осторожнее.

Девочка вновь взглянула на пухлое личико младенца, и сердце ее растаяло.

Крещение маленького принца, в отличие от торжеств, устроенных по такому же поводу для его сестер, прошло очень скромно и без особых церемоний, словно это был сын бедняка. Обряд совершил в доме аббата приор Истни. Крестными матерями стали бабушка и леди Скроуп, а отцами – аббат Миллинг и высокий представительный Истни. Елизавета гордо несла крестильную сорочку, которую надели на ее брата, после того как вынули из купели, в знак очищения от греха. Маленький Нэд – так они называли его, чтобы отличать от отца, – тихонько хныкал, когда из него изгоняли дьявола.

Церемонии воцерковления для матери не устроили, она быстро оправилась и встала с постели, аббат тихо благословил ее в присутствии немногочисленного двора. К тому моменту жизнь как-то наладилась. Стало ясно, что Уорик не намерен предпринимать каких-либо действий против них, и тем не менее королева посчитала мудрым решение остаться в святилище.

– Наш отъезд отсюда могут расценить как провокацию, возникнут подозрения, не намереваемся ли мы собрать вокруг себя врагов Уорика и Кларенса, – сказала она, сидя у камина, потом взяла младенца у леди Скроуп и стала качать его на руках. – Нет, наша безопасность покоится лишь на огромной привилегии находиться в этом святом месте. Мы должны терпеливо переносить наши испытания.

Однако, по мере того, как зимние дни укорачивались, королева все чаще предавалась печали, впадала в уныние и проявляла все, что угодно, кроме терпения: возмущалась тем, что ей приходится сидеть взаперти, жаловалась на потерю супруга и королевской жизни, которую вела.

– Когда это закончится?! – горестно восклицала она. – Когда же приедет Эдуард?

Елизавете невыносимо было слышать и видеть, в каком состоянии находится ее прежде безмятежная мать, напуганная до того, что вздрагивает от каждого шороха. Но рядом всегда была бабушка, она утешала и ободряла. Надежда, что их невзгоды скоро закончатся, никогда не покидала ее, и Елизавету это успокаивало.

Время тянулось медленно. Взрослые часто предоставляли детей самим себе. Елизавета и Мария с удовольствием поиграли бы с Нэдом, но малыш много спал. Немногочисленные игрушки наскучили им, придумывать новые забавы они устали. Вот бы оказаться в Тауэре или Вестминстере, где осталось столько прекрасных вещей, с которыми можно играть. Рождество прошло без особых торжеств, хотя женщины ради детей как могли старались веселиться, мастер Гулд доставил отличного гуся к столу королевы, а аббат принес сливовый пудинг. В феврале Елизавете исполнилось пять лет, и монахи испекли для нее пирог. Это были яркие интерлюдии в монотонном существовании. Наконец вечера стали не такими долгими, наступила весна.

Аббат Миллинг регулярно сообщал им новости о событиях в окружающем мире. Имея множество друзей в высоких кругах, он был хорошо информирован и слышал, что герцог Бургундский, женившийся на тете Маргарите, помогал королю Эдуарду собирать флот. Но насколько достоверна эта информация, никто сказать не мог.

И вот однажды в апреле аббат явился в Иерусалимскую палату с широкой улыбкой на лице:

– Ваша милость, у меня прекрасные новости. Король совершил вторжение, и Англия предается ему, графство за графством. Глостер и граф Риверс идут вместе с ним, и люди собираются под их знамя!

Лицо матери преобразилось, засияло.

– Хвала Господу! Я молилась об этом.

– Он совершил великое дело, – сказал аббат.

– Папа возвращается домой! – воскликнула Елизавета; они с Марией взялись за руки и вместе заскакали по комнате.

– Я никогда не теряла веры в то, что он это сделает, – ввернула свое слово бабушка. – И меня радует, что мой сын Риверс с королем.

– Мы должны молиться о благополучном и мирном завершении этого конфликта, однажды и навсегда, – сказал аббат. – Но мне кажется, эта новость – повод для торжества. Я пришлю вам кувшин моего лучшего рейнского.

На следующий день аббат Миллинг пришел снова:

– Дела обернулись еще лучше, мадам. Милорд Кларенс покинул Уорика и примирился с королем. Кроме того, я получил от его милости весьма утешительную весть. Он просит вас ободриться, так как намерен одолеть своих врагов.

Лицо матери вновь просветлело, и она обняла дочерей:

– Бог даст, скоро мы опять будем вместе с вашим отцом. И снимем обузу с ваших плеч, отец настоятель.

Миллинг покачал головой:

– Вы никогда не были мне обузой. Для меня честь – дать вам приют в это трудное время.

Когда он ушел, улыбка исчезла с лица матери.

– Я никогда не прощу Кларенсу того, что он сделал с нами. Эдуард, может, и примирился с ним, и ради него я буду проявлять дружелюбие, но не перестану смотреть на его брата как на врага.

Елизавета тоже не думала, что сможет простить дядю.

Два дня спустя отец вступил в Лондон во главе большой армии, и никто его не остановил. Елизавета вместе со всей семьей с восторгом слушала в Иерусалимской палате рассказ аббата о том, как король вошел в собор Святого Павла и потребовал обратно свой трон.

– Люди вокруг него ликовали. Все покорились ему. Воистину в этом видна рука Господа.

– А где Уорик? – спросила мать.

– Сбежал! А бедный Генрих Ланкастер опять в Тауэре. Похоже, король Эдуард намерен проявить снисхождение. Генриха нужно пожалеть, так как сам он безобиден, его использовали в собственных целях люди без чести и совести.

– Я буду молиться за него, – сказала бабушка. – Он всегда был невинной душой, еще и до того, как на него нашло безумие.

– Король будет здесь завтра, – сообщил аббат. – Сперва он возблагодарит Господа за возвращение власти, а затем пришлет за вашими милостями. Полагаю, вам нужно собирать вещи.

Утром в дом аббата прибыл лорд-камергер с несколькими придворными дамами. У них были полные руки роскошных одеяний для королевы и ее детей. Елизавета запрыгала от радости, когда ей сказали, что их скоро проводят во дворец Вестминстер. Как же здорово вернуться домой!

Огромная толпа, собравшаяся у аббатства, разразилась громкими приветственными криками, когда королева, неся на руках принца, появилась из ворот и повела своих дочерей к дворцу. Елизавета была в своем любимом алом бархатном платье, хотя оно стало ей маловато, так как она выросла с тех пор, как надевала его в последний раз. Девочка махала рукой и улыбалась людям, чувствуя себя так, будто идет по воздуху, а они в ответ посылали ей благословения.

Когда они вступили во дворец и подошли к Белому залу, зазвучали трубы. И там был отец – разодетый в золотую парчу, он сидел на троне с широкой улыбкой триумфатора на прекрасном лице. Жена и дети двинулись к нему сквозь ряды склоняющих голову лордов и леди, а король встал, чтобы приветствовать их. Мать начала делать реверанс, однако он шагнул вперед и поднял ее, удивленно глядя на младенца, которого она держала на руках.

– Мой сын! – благоговейно произнес король. – Дорогая, вы не могли сделать мне лучшего подарка по случаю возвращения домой. Огромная радость – видеть вас и наших принцесс. Я сильно скучал по всем вам.

– А я по вам, милорд. – Голос королевы дрогнул, и слезы потекли по ее лицу.

Эдуард привлек супругу к себе:

– Все закончилось, Бет. У нас впереди славное будущее. И есть прекрасный сын для утешения сердца и радости. Он – драгоценный дар Господа и мое самое желанное сокровище.

Отец отпустил мать, потом наклонился и нежно поцеловал Елизавету и Марию, а после них – Сесилию, которая радостно лепетала на руках у бабушки.

– Как же вы все выросли! – воскликнул он. – Скоро мне придется подыскивать вам всем мужей, да?

Елизавета взглянула на него, едва в силах поверить, что ее отец – этот высокий прекрасный мужчина с блестящими рыжевато-коричневыми волосами и ослепительной улыбкой – действительно здесь. Отец поймал ее взгляд и сказал:

– Моя Бесси, вы мне теперь еще дороже.

Погладив дочь по голове, он повернулся к королеве и взял у нее ребенка.

– Милорды и леди, представляю вам Эдуарда, принца Уэльского, вашего будущего короля! – под оглушительный гром оваций провозгласил король.

Затрепетав при этих звуках, Елизавета огляделась. Вот стоит и широко улыбается ее дядя, стройный темноволосый герцог Глостер; пережив вместе с королем изгнание, он теперь был в большом фаворе. Вот и дядя Энтони Риверс, жизнерадостный брат матери, сияет и бьет в ладоши. А вот и дядя Кларенс с застывшей улыбкой, будто с трудом натянул ее на лицо. Елизавета надеялась, что ему стыдно за свои поступки и он выучил свой урок, так как отец проявил по отношению к нему настоящую милость. Но сейчас она не станет думать о его предательстве. Они все снова вместе, мир пришел в порядок, и будущее манит к себе.

Позднее в тот же день Елизавета и Мария играли на полу в кабинете короля, игрушки они с восторгом извлекли из своих сундуков, а их родители сидели и разговаривали, держась за руки и время от времени обмениваясь поцелуями. Они несказанно радовались воссоединению, и мать выглядела очень счастливой.

– Я намерен наградить аббата Миллинга за проявленную к вам доброту, – сказал отец.

– Он этого заслуживает, – отозвалась мать. – Не знаю, как я перенесла бы эти месяцы без него. Люди были так добры к нам. Мясник, господин Гулд, пять месяцев кормил нас за свой счет.

– Его тоже ждет награда, как и тех, кто помогал вам при родах, любовь моя.

Мать наклонилась и поцеловала его:

– А я, милорд, с вашего разрешения, устрою часовню в Вестминстерском аббатстве и посвящу ее святому Эразму, защитнику рожениц, в благодарность за благополучное рождение нашего сына.

– Обязательно. – Отец заулыбался. – А теперь нам пора отправляться в Сити и замок Байнардс. Моей матери не терпится увидеть нас.

– Кошмар закончился, и теперь она вздохнет спокойно.

Отец помолчал, лицо его вдруг посерьезнело.

– Еще не конец испытаниям. Уорик сбежал, и с ним предстоит разобраться. Я получил известие, что Маргарита с армией направляется сюда из Франции, ее тоже нужно остановить. Только после этого мой трон будет в безопасности.

Елизавета оторвалась от игры в кегли и смутилась, увидев выражение тревоги на лице матери. Неужели снова начнутся сражения? Страшно было подумать о том, что случится с ними, если отец проиграет.

Сделав реверанс королю, Сесилия Невилл, герцогиня Йоркская, тепло обняла его.

– Вы благополучно вернулись ко мне, сын мой, – сказала она, сопровождая свои слова поцелуем, и не смогла удержать слез. Затем она протянула руки, воскликнув с улыбкой: – Мои дорогие дети!

Елизавета и Мария кинулись к ней. Она была более представительной дамой, чем бабушка Риверс, очень величавой и чопорно-вежливой, тем не менее при виде внучек всегда отбрасывала сдержанность.

– А теперь идите и загляните вон в тот ларец, вы там найдете кое-что приятное, – сказала герцогиня.

Обычно у нее были припасены для детей какие-нибудь сюрпризы – монеты, конфеты, безделушки. На этот раз в ларце оказались золотые подвески, для Елизаветы с янтарем, а для Марии с бериллом. Девочки радостно поблагодарили бабушку.

Герцогиня придирчиво осмотрела малыша Нэда, который неуверенно глазел на ее голову под черной вуалью.

– Только посмотрите, какой крепыш! – заметила она. – Прекрасный будет король.

После этого герцогиня отослала Елизавету и Марию играть, и девочки впервые за долгое время вкусили радость свободы – они носились из комнаты в комнату по лабиринтам замка Байнардс, играли в пятнашки, потом смотрели на Темзу с зубчатой стены под присмотром одного лишь дюжего грума.

На следующий день была Страстная пятница, принцессам с трудом удалось высидеть во время торжественной службы в церкви, хотя бабушка и следила за ними ястребиным взором. Сама она была очень набожна и ожидала от внучек того же. Елизавета гадала: что думает бабушка Йорк о Кларенсе, который примкнул к Уорику? Простила ли она его от всего сердца, как отец? Ей, должно быть, горько видеть столь жестокую вражду сыновей.

Днем король созвал своих лордов на совет в замке Байнардс. После этого мать прервала игру дочерей в куклы:

– Поторопитесь, девочки. Ваш отец велел нам перебраться в лондонский Тауэр. Он хочет, чтобы мы были в безопасности, пока сам на севере разбирается с Уориком.

Елизавете ненавистна была сама мысль, что отец вновь отправится воевать. Помогая мистресс Джейкс паковать вещи в дорожные сундуки, она от всей души желала, чтобы отец остался с ними. Они провели вместе так мало времени. Когда настал момент прощаться с королем на причале, Елизавета собралась с духом, как подобает принцессе, и старалась не плакать. Но не смогла сдержаться.

Видя, как она расстроена, отец поднял дочь на руки и поцелуем смахнул с ее щек слезы.

– Присматривайте за своим маленьким братиком, – сказал он. – Я скоро вернусь, не сомневайтесь.

Мать подвела Елизавету к ожидавшей короля барке. Девочка запрокинула голову и махала рукой, стараясь запечатлеть в сердце улыбающееся лицо отца.

Обе бабушки сопровождали их в Тауэр вместе с почтенным кардиналом Томасом Буршье, архиепископом Кентерберийским, которому поручили следить за благополучием королевы и детей. И там, в покоях королевы, их дожидалась леди Бернерс, которую мать вызвала, как только они покинули святилище. Елизавета раскинула руки и обняла свою любимую наставницу, которая, сколько девочка себя помнила, всегда была при ней. Если бы леди Бернерс осталась с ними в аббатстве, то не было бы так страшно, в этом Елизавета не сомневалась.

Королевские покои в Тауэре, более старые и не такие просторные, как в Вестминстере, однако, были украшены яркими картинами, а под окнами раскинулся сад. Пока все с нетерпением ждали новостей, Елизавета и Мария резвились на весеннем солнышке. Сесилия топала за ними, тщетно пытаясь догнать, а Элис Уэллес, кормилица Нэда, сидя на скамье, кормила малыша и приглядывала за его сестрами.

Жить в трепетном ожидании им пришлось недолго. В воскресенье на Пасху Елизавета разволновалась, увидев запыхавшегося, забрызганного грязью гонца, который привез королеве новости о большом сражении при Барнете, к северу от Лондона.

– Король одержал победу! – сказал вестник столпившимся вокруг него женщинам и детям. – Уорик убит!

Мать перекрестилась:

– Значит, великий Делатель королей, наш злейший враг, повержен.

– Король направляется на запад, мадам, так как королева Маргарита и ее сын вторглись в страну. Ходят слухи о ее намерении перейти реку Северн, чтобы попасть в Уэльс и соединиться с силами Джаспера Тюдора.

– Бунтовщика! – воскликнула мать. – От этих Тюдоров вечно одни проблемы. Уэльские выскочки! Молюсь, чтобы милорд перехватил Маргариту до того, как она достигнет Северна. Да хранит его Господь.

Елизавета повторила про себя эту молитву. Королева Маргарита, гневливая супруга Генриха Ланкастера, часто являлась к ней во сне пугающим призраком, который хотел уничтожить отца и весь дом Йорков. А ее сын, Эдуард Ланкастер, был весьма неприятным молодым человеком, судя по обрывкам разговоров, которые случайно доносились до девочки. «Интересно, – подумала она, – приехала ли с ним в Англию его жена, младшая дочь Уорика Анна?» Елизавета невольно осуждала ее, так как та согласилась выйти за него, хотя и знала, что мужей для своих дочерей выбирают отцы и матери. По крайней мере, на этот раз дядя Кларенс сражался на стороне отца вместе с дядей Глостером.

Прошли три напряженные недели тревог и волнений, прежде чем они узнали о триумфальной победе короля при Тьюксбери.

– Битва была жестокой, ваша милость, – сообщил гонец, – однако Эдуард Ланкастер пал на поле брани, а Маргарита взята в плен. Король возвращается в Лондон.

Елизавете стало жаль Маргариту, которая потеряла все. Она увидела, как мать выхватила из колыбели Нэда, будто представила себе весь ужас потери бесценного ребенка, потом поборола волнение и повернулась к ним, глаза ее сияли.

– Хвала Господу! – выдохнула королева, бабушка Риверс обняла ее, а бабушка Йорк перекрестилась и склонила голову в молитве.

Елизавета обратилась к Марии:

– Какая прекрасная новость, правда? Папа возвращается домой! – Она приплясывала от радости.

Однако радость длилась недолго. На следующий день, услышав шум за окном, мать оторвалась от шитья.

– Что там такое? – Она встала, выглянула в окно своего главного покоя, выходившее на Темзу, и воскликнула: – Спаси нас, Боже!

Елизавета, которая устраивала пир для кукол, подскочила и присоединилась к бабушкам, побросавшим вышивание и спешившим к окнам. Выше по реке, перед Лондонским мостом, собрались бесчисленные суда, битком набитые людьми.

– Это флаг Бастарда Фоконберга, – сдавленным голосом проговорила мать. – Он один из самых ревностных сторонников Маргариты. Боже милостивый, что он затеял?

Королева мигом вызвала лейтенанта Тауэра[7]7
  Лейтенант Тауэра – заместитель констебля (коменданта), главного управляющего Тауэром, который отвечал в основном за содержание узников.


[Закрыть], и тот спешно явился.

– Мадам, я сознаю, как велика опасность. При появлении первого корабля я послал лазутчиков разведать, что происходит. Они слышали, как Фоконберг хвалился, что пришел свергнуть с трона короля Эдуарда и восстановить Генриха Ланкастера.