Текст книги "Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза"

– Но что случилось? – Елизавета попыталась подвести мать ближе к теме.

– Нэд направлялся в Лондон под опекой дяди Риверса, Дикона и эскорта из двух тысяч человек. Глостер ехал на юг и соединился с силами Бекингема – очевидно, что все это было спланировано, – он нагнал эскорт Нэда у Стоуни-Стретфорда. Дядя Риверс и остальные понятия не имели, что попали в ловушку. Они поужинали с Глостером и Бекингемом, – видимо, все прошло очень мило, но следующим утром, на заре, Глостер вдруг взял под арест дядю Риверса, Дикона и других приближенных короля… – Мать начала всхлипывать. – Их отвезли на север как узников, и я боюсь, что никогда больше их не увижу! Нэда они захватили и везут в Лондон.

– Не плачьте, матушка, – сказала Сесилия, и Елизавета услышала, как сестра зашлепала по полу к кровати. – Я уверена, с ними все будет в порядке.

– Боже милостивый, я молюсь об этом! – выпалила мать. – Но я не сомневаюсь, что Глостер все время замышлял свергнуть меня. И кажется, никто не противится ему! Напротив, многие лорды поспешили встать на его сторону. Он не имел права захватывать короля, так как его еще не утвердили в должности лорд-протектора и у него нет полномочий предпринимать такие шаги. Но Нэд слишком молод, чтобы противостоять ему.

Елизавета и Сесилия вместе постарались успокоить королеву, и она наконец провалилась в тревожный сон. Вернувшись в постель, Елизавета предалась тревожным мыслям. Если отбросить эмоции, дядя Глостер поступил так, как сделал бы любой человек, назначенный лорд-протектором. Он взял короля под свою защиту. Не он вынудил мать искать убежища, она сама решила прийти сюда. Вероятно, по приезде в Лондон дядя Глостер рассчитывал достигнуть дружеского соглашения с нею, но она не дала ему такого шанса, и теперь он может разозлиться – не говоря уже о том, что наверняка будет смущен, – из-за ее стремительного бегства и столь неприкрытого намека на имеющиеся у нее опасения насчет него.

Действительно ли Глостер представлял для них угрозу? Елизавета не могла принять такую мысль. Отец никогда не сомневался в его верности, и сама она не хотела думать о дяде плохо. Пусть он ненавидел родню матери, но никогда не проявлял враждебности к ней самой, и Елизавета молилась, чтобы он не видел в ней врага и впредь, так как не могла разделять нелюбовь к нему матери.

Задолго до восхода солнца королева уже поднялась и стала жаловаться, что не может спать. Разбуженная ею Елизавета обнаружила, что ей тоже не до сна, и пошла вслед за матерью в Иерусалимскую палату. Там она застала полнейший хаос – усталые слуги продолжали затаскивать в дом вещи королевы. Сундуками, ящиками, ларцами и тюками было заставлено все, а люди приходили и приходили, шатаясь под грузом тяжелых нош на плечах. Внизу разгружали вещи с повозок, крики работников эхом разносились по лестницам. Некоторые даже взялись пробивать дыру в стене, чтобы вносить поклажу; аббат с волнением наблюдал за этим.

Мать, казалось, ничего не замечала. Она с потерянным видом опустилась на тростниковую подстилку.

– Что это за вещи? – спросила Елизавета, дрожа в ночном халате.

– Это понадобится нам на время пребывания здесь, – ответила мать. – Я помню, как мало у нас было всего, когда мы жили здесь в прошлый раз, и решила взять с собой все, что только смогу, так как, боюсь, нам придется долго сидеть здесь.

– Надеюсь, что нет, – горячо возразила Елизавета, видя выражение страдания на лице аббата. Зря мать обременяла его своими мирскими заботами и забивала его дом своим скарбом, когда им угрожала мнимая опасность.

Посреди всей этой суматохи появился архиепископ Йоркский, он запыхался, поднимаясь по лестнице.

– Мадам, – сказал он, – я принес вам Большую печать Англии, чтобы вы хранили ее у себя от имени короля.

Королева уставилась на нее. Печать была важнейшим атрибутом королевской власти.

– Хоть кто-то на моей стороне, – промолвила она. – Но я теперь бесправна, и у меня нет никаких средств применять свою волю. На этот раз король Эдуард не придет спасти меня и моих детей. – Она снова залилась слезами.

– Мадам, ободритесь, – попытался утешить ее архиепископ Ротерхэм. – Ситуация не такая плохая, как вам кажется. Лорд Гастингс заверил меня, что все будет хорошо. Сам он ни о чем не беспокоится и искренне верит, что милорд Глостер имеет самые лучшие намерения.

Услышав это, Елизавета просияла. Она была уверена: мать слишком бурно реагировала. Сама принцесса с трудом могла представить, что лорд Гастингс, ближайший друг и советник отца, предаст его. Он был мудрым человеком, и уж если считал, что намерения дяди Глостера честны и благородны, значит так и есть.

Однако из глаз матери полился новый поток слез.

– Да будь он проклят! – воскликнула она. – Он один из тех, кто славно потрудился, чтобы растоптать меня и моих кровных родственников. А король тоже моей крови!

Архиепископ нахмурился:

– Мадам, вы видите опасность там, где ее нет. Я обещаю вам: если корону отдадут кому-то другому, кроме вашего сына, мы на следующее утро коронуем его брата. – С этими словами он протянул матери Большую печать.

– Отец, благодарю вас, – ответила королева, запоздало целуя его перстень. – Это для меня большое утешение. Но скажите мне, есть ли известия от моего брата Риверса и сына, сэра Ричарда Грея?

– Пока нет, мадам, но я уверен, мы вскоре что-нибудь услышим. Вам не следует беспокоиться. Глостер честный человек.

Мать покачала головой:

– Хотелось бы мне в это верить.

– Ну а я верю, – возразил ей архиепископ. – Я занимаюсь врачеванием душ уже много лет и думаю, что неплохо разбираюсь в людях.

Когда он ушел, уже рассвело, и мать немного успокоилась.

Вскоре после этого пришел аббат:

– Ваша милость, хочу сообщить вам, что на Темзе множество лодок, в которых находятся люди милорда Глостера. Некоторые из них высадились на берег и следят, не идет ли кто-нибудь в святилище. Одного прохожего обыскали.

– Я была права, – запинаясь, проговорила мать, – Глостер хочет убрать меня с дороги. Мы – узники. – Она утерла глаза и посмотрела на Елизавету. – Ничего хорошего нас не ждет. Я вам говорила!

Елизавете надоело слушать, как мать все переворачивает на дурную сторону и обращается с нею как с несмышленышем.

– А не может ли дядя Глостер опасаться, что вы замышляете против него?

– Я уверена, он именно так и думает! – едко ответила мать. – У меня есть на то множество оснований. Я бы сделала все, чтобы победить его.

Спорить с нею было бесполезно. Елизавета взяла в руки книгу и больше ничего не сказала.

Три дня спустя аббат пришел к ним снова:

– Мадам, милорд Глостер прибыл в Лондон с королем. Двое моих братьев-мирян покупали продукты в Сити и видели, как они бок о бок ехали на конях по улицам, оба одетые в траур. Вам будет приятно услышать, что герцог оказывал королю все положенные почести.

Елизавету обрадовали слова аббата. Скоро дядя Глостер представит новые доказательства своих добрых намерений, мать успокоится, и тогда они смогут покинуть святилище. Все будет хорошо. Однако аббат смотрел на королеву вопросительно.

– Вы чего-то недоговариваете, – сказала она.

– Может быть, мадам, это вы мне чего-то недоговариваете, – ответил он. – Во главе процессии братья-миряне видели телеги, груженные оружием с эмблемами братьев и сыновей вашей милости, и рядом шли глашатаи, которые выкрикивали, что это оружие было собрано врагами милорда Глостера, чтобы использовать против него и покончить с ним. Это правда?

Королева взорвалась:

– Нет, разумеется, это неправда! Оружие хранилось на складах на случай войны с шотландцами. Покойный король подтвердил бы это! Отец аббат, вот доказательство вероломства Глостера. Они с Бекингемом стремятся разжечь в людях ненависть против меня и моих родных и настроить соответственным образом общественное мнение.

– Может быть, мадам, герцоги не знали, что это оружие было собрано для борьбы с шотландцами, – предположил аббат, но при этом продолжал смотреть на королеву с сомнением. – В нынешней обстановке всеобщей подозрительности легко можно увериться, что оно предназначалось для совершенно иных целей.

Мать решительно замотала головой:

– Нет! Глостер хочет уничтожить меня. Я это знаю!

Аббат Истни вздохнул:

– Я буду молиться о том, чтобы Господь Всемогущий привел вашу милость и милорда Глостера к миру и согласию.

Елизавета не дала матери шанса ответить:

– Скажите мне, отец аббат, братья-миряне говорили что-нибудь о настроении короля, как он вел себя? Он, должно быть, скорбит по отцу и потрясен великими переменами, которые произошли в недавнее время. – Ей хотелось бы сейчас быть рядом с Нэдом и утешать его.

Аббат улыбнулся ей:

– Братья очень хвалили его, миледи принцесса. Судя по возгласам толпы людей, собравшихся поглядеть на него, он уже завоевал любовь своих подданных. Они говорили, что в его фигуре ощущается такое достоинство, а в лице – очарование, что, сколько на него ни смотри, невозможно отвести глаз и устать от этого зрелища.

Елизавета легко могла это представить. У Нэда был такой приятный характер, он всегда вежлив, много знает и рассудителен не по годам. Из него получится превосходный король.

Глава 7

1483 год

Прошло несколько дней, и они, сами того не желая, привыкли к монотонной жизни в святилище. Теперь их распорядок дня регулировали колокольный звон и молитвы. Слуг при них не осталось, так как мать не могла платить им, и снова преимуществом стало то, что она жила как простая женщина, прежде чем стала королевой. Теперь мать помогала младшим детям одеваться и время от времени совершала попытки учить их чему-нибудь, хотя часто отвлекалась и просила Елизавету или Сесилию заменить ее.

Елизавета благодарила Господа за то, что младшие дети с ними, они разгоняли скуку и давали ей занятие. Хорошо, что они были вместе, жаль только, Нэда нет рядом, и Йорк несколько раз громогласно заявлял о своем желании оставить их и поехать к брату. Но Елизавета привыкла к тому, что Нэд в Ладлоу, к тому же они наверняка скоро его увидят.

Йорк уже начинал скучать и проявлять норов, что вызывало досаду у матери.

– Уведите его отсюда! – приказывала она Елизавете и Сесилии, и девушки спешили выполнить распоряжение королевы, чтобы не раздражать ее еще больше.

В то утро мать получила неприятное письмо от душеприказчика отца, который отказывался исполнять волю покойного короля, так как королева держит его детей в убежище, а это означает, что завещание отца в отношении их не может быть приведено в действие. В связи с этим архиепископ Буршье наложил арест на все имущество покойного короля. Таким образом, мать осталась без гроша в кармане, а Елизавета и ее сестры – без приданого. Похоже, никто не думал об их будущем, да и неизвестно было, состоятся ли спланированные для принцесс браки.

Дворец Вестминстер находился на расстоянии недлинного пешего пути и в то же время – все равно что на луне. Так близко и так далеко! Тем не менее Елизавета сказала себе, глядя, как Йорк носится по двору дома аббата, что дела могли обернуться и хуже, если бы они оказались в общем убежище с убийцами и ворами, а не в роскошном жилище аббата.

Когда дети вернулись в дом обедать, мать снова принялась жаловаться, что ее ограничили в средствах, обрекли на прозябание и на этот раз не нашлось доброго мясника, который снабжал бы их мясом.

– Отец аббат проявил гостеприимство, но мы не можем рассчитывать, что он будет кормить нас всех. Мне неприятно полагаться на его милосердие! О, видел бы сейчас нас ваш отец!

После обеда Елизавета достала шахматы и попыталась сыграть партию с Йорком, который не мог усидеть на месте и с готовностью уступил свое место Сесилии. Неуемный брат, без устали носившийся повсюду и вечно желавший что-нибудь делать, надоел ей. Дорсет и дядя Лайонел как могли старались развлечь мальчика, но даже им не удавалось справиться с его кипучей энергией. Какие же разные у нее братья!

– Нельзя ли нам отвести его на прогулку, миледи? – спросила Елизавета, бросив игру в шахматы. – Границы святилища простираются на некоторое расстояние от аббатства.

– Нет! – воскликнула мать. – Вас схватят. Я этого не допущу.

– Я так не думаю. – Елизавета вздохнула.

– Это рискованно. Монастырь, может, и святое место, но и туда тоже вторгаются.

Последовала красноречивая пауза, и Елизавета вспомнила, что после битвы при Тьюксбери ее отец ворвался в соседнее аббатство и убил или вытащил оттуда сторонников Ланкастеров, которые нашли там убежище. Дорсет рассказывал ей об этом много лет назад. По его словам, на войне правила часто нарушаются и король лишь сделал то, что было необходимо.

– Но это святилище находится под особой защитой короля, – заметила Елизавета и сразу поняла свою ошибку.

– Который находится во власти Глостера! – резко возразила мать.

Было решено, что Дорсет покинет святилище и попытается поднять людей в поддержку королевы. Он уехал в яркий майский день, планируя скрываться, пока не войдет в контакт со своими друзьями, и обещал прислать матери сведения о том, где находятся дядя Риверс и Дикон.

Хотя мать сама побуждала его ехать, она почувствовала себя брошенной.

– У меня четверо сыновей, и я лишена связи с тремя, – плакала королева. – Я могу только молиться, чтобы Господь уберег их.

Елизавете стало жаль ее, она знала, что мать скорбит по отцу, но ее стали утомлять постоянные эмоциональные бури и одержимость подозрениями в отношении дяди Глостера. Неужели она не может взять себя в руки, хотя бы ради младших детей? На Анну, Екатерину и Бриджит угнетающе действовали перемены в настроении матери. О младшей сестре Елизавета особенно тревожилась, потому что та отличалась от других детей, хотя трудно было объяснить, чем именно. Мать об этом ничего не говорила, так что, может быть, это лишь ее, Елизаветы, фантазии? И все же Бриджит казалась очень ранимой, и на сердце у Елизаветы становилось тяжело при воспоминании, что ее младшей сестре уготован путь в монастырь, однако она утешала себя мыслью, что теперь этого, может быть, и не произойдет.

Аббат Истни навещал их почти каждый день и доставлял новости, какие мог. Он был полон оптимизма и явно считал страхи матери безосновательными.

– Совет признал герцога Глостера лорд-протектором, – сказал он им, принимая от матери предложенный ею кубок оставшегося от обеда вина.

– Так как мой сын в его власти, у них не было выбора, – пробормотала королева.

– Но таково желание покойного короля, – заметил аббат Истни, – и насколько я слышал, это мудрый выбор. Милорд Глостер не теряет времени. Он приказал, чтобы законы в королевстве отправлялись от имени короля Эдуарда Пятого. Чеканятся монеты с профилем короля, и по настоянию Глостера его милости оказываются все королевские почести.

Мать заколебалась:

– А что с другим моим сыном и моим братом Риверсом?

Аббат немного помолчал.

– Я только что получил известие. Они в заточении в Йоркшире, мадам. Учитывая это злосчастное обнаружение оружия, милорд Глостер опасается, что они могут поднять мятеж против него. Однако Совет решил, что их не подвергнут суду. Когда ситуация стабилизируется, я уверен, обоих отпустят.

– Глостер не имел права заключать их в тюрьму, он тогда еще не был лорд-протектором!

Аббат вздохнул:

– Но Совет теперь уже утвердил это решение. Мадам, есть и хорошие новости. Коронация Эдуарда назначена на двадцать четвертое июня. Все с нетерпением ждут этого дня, а также мира и процветания, которые затем непременно наступят. Утром я был при дворе и виделся с лордом Гастингсом, он сказал, что безмерно рад всему, что происходит, и ничего плохого нет в том, что власть в королевстве переходит от двух родственников вашей милости к двум родственникам короля – милордам Глостеру и Бекингему; таково было желание нашего почившего суверена, чтобы Глостер правил за его сына. Мадам, все, кажется, устроено справедливо. Вы не считаете, что ваше бегство в святилище было немного опрометчивым?

– Нет! – воскликнула мать. – Милорду Гастингсу, вероятно, не хватает воображения, раз он так бойко перескакивает через трагедии и опасности, постигшие меня и мою семью.

Аббат Истни, похоже, огорчился:

– Но нет никаких опасностей, мадам. И подумайте, как это выглядит для окружающих: мать и дети короля ищут убежища в святилище, в самом этом факте содержится неприкрытый намек, что милорд Глостер так недоброжелательно настроен по отношению к вам, что вы чувствуете исходящую от него угрозу. Это для него очень неприятно и обидно, ведь управление королевством доверил ему ваш супруг. Вы не передумаете?

– Ни за что, – заявила мать. – Вы, отец аббат, и другие можете поддаваться на уловки этого человека, но я считаю его своим врагом!

На следующий день Елизавета пыталась сосредоточиться на чтении книги, но мать без конца терзала себя рассуждениями о том, где же Дорсет, и отвлекала ее. Лицо королевы просветлело и исполнилось полного надежды ожидания, когда в комнату вошел аббат Истни:

– Ваша милость, я узнал, что короля поселили в Тауэре, как полагается по обычаю будущему монарху перед коронацией.

Королевский дворец в Тауэре был одной из любимых резиденций отца. Елизавета помнила много счастливых моментов, связанных с этим местом. Нэду там понравится, хотя, вероятно, ему будет немного одиноко. Вот если бы все они могли поехать туда и находиться рядом с ним.

Мать заломила руки:

– Ну конечно. Это мощная и неприступная крепость. Где лучше замуровать беззащитного ребенка?

– Мадам, прошу вас! – с непривычной строгостью произнес аббат Истни. – Совет одобрил его пребывание там. И я могу добавить, что лорды начинают нервничать из-за вашего упорного нежелания покинуть убежище. Это плохо отражается на лорд-протекторе. Люди говорят, что он недостаточно заботится о вашей чести и безопасности. На этом основании они строят самые худшие предположения.

– Мне нет дела до того, что говорят люди. Я не выйду отсюда и не подвергну своих детей опасности. Двое моих сыновей уже у него в руках!

Сесилия обняла ее. Плечи королевы вздымались.

– Прошу вас, матушка! – взмолилась Елизавета, вставая перед нею на колени. – Давайте уедем отсюда. Я уверена, что все будет хорошо. Милорд Глостер так обрадуется, когда увидит вас снова при дворе, что, я не сомневаюсь, он превзойдет себя, чтобы оказать вам почетный прием.

– Нет! – Мать была непреклонна. – Вы считаете, я преувеличиваю опасность, но мне кажется, что вы ее преуменьшаете!

В конце мая Елизавета стала свидетельницей того, как депутация советников явилась в Чейнигейтс, лорды встали на колени перед королевой в Иерусалимской палате.

– Ваша милость, – заговорил один из них, – лорд-протектор просит вас покинуть святилище вместе с детьми и гарантирует вам безопасность. Вы не вернетесь с нами ко двору?

Елизавета молилась, чтобы мать уступила их просьбе, но увидела, что та сердито поджала губы.

– Вы считаете меня дурой?! – воскликнула королева. – Я не покину это место, пока милорд Глостер волен причинять зло мне и моим родным! Он посадил в тюрьму моих брата и сына. Разве это не доказательство его злонамеренности?

– Он заключил их в тюрьму, мадам, так как опасается, что вся злонамеренность исходит от вас и вашей семьи, – смело заявил один из советников. – Но он хотел бы примириться с вами, чтобы вы могли наслаждаться жизнью в почете и уважении как вдовствующая королева. Он не намерен причинять вам зло.

– Как я могу верить его словам? Он негодяй! И я не позволю так легко отделаться от меня, отправив на покой.

Елизавета в ужасе смотрела, как мать разрыдалась, и поняла, что та не просто дает волю чувствам, а по-настоящему напугана.

– Тогда, мадам, мы можем заключить лишь одно: вы враждебны к лорд-протектору и он прав, что опасается вас и ваших родственников.

Прошло несколько дней. Наступил июнь, погода стояла теплая. Елизавета часто брала стул, книгу и выходила во двор дома аббата, где Йорк и ее сестры играли в свои игры.

Однажды ближе к вечеру, вернувшись в дом умыться перед ужином, Елизавета услышала, как аббат тревожно и настоятельно разговаривает с матерью.

– Ваша милость, лорд Гастингс сказал мне сегодня, что Глостер приказал городу Йорк собрать войска, чтобы идти на Лондон против вас, ваших родных и сторонников. Глостер полагает, что вы все время имели намерение избавиться от него, милорда Бекингема и старой королевской крови в этом королевстве.

– Вот вам и доказательства, если они были нужны, его глубокой ненависти ко мне и ко всем моим ближним. – Мать говорила, едва сдерживаясь. – С чего бы мне желать избавления от старой королевской крови в этом королевстве, когда она слилась с моей в жилах короля? И какой вред мы можем причинить Глостеру теперь? Я в святилище, без власти, а мои родные разбежались кто куда, одни в тюрьме, другие скрываются. Наконец этот изменник выдал себя. Он делает меня козлом отпущения за свои темные дела. Эти обвинения просто предлог, чтобы утвердить свою власть военной силой!

Повисла пауза, и Елизавета затаила дыхание.

– Честно говоря, мадам, я обеспокоен, но, боюсь, вы сами навлекли на себя эту беду.

– Я, беззащитная женщина?

– Не так давно вы могли распоряжаться всем. Едва ли тогда вы были беззащитны, простите меня, скорее вас можно было принять за врага. Наверное, милорд Глостер опасается, что, проводя время здесь, вы готовите заговор и тайно подстрекаете своих сторонников.

– Каких сторонников? Он разделался со всеми, кто мог бы помочь мне!

– Дорсет до сих пор на свободе. И вы не можете отрицать, что надеетесь на его содействие в отнятии власти у Глостера.

– Если он способен найти поддержку.

– В том-то и суть. Намерения имеют значение. Мой совет вам: оставайтесь теперь здесь. Раз войска двигаются с севера на юг, тут для вас самое безопасное место.

Поняв, что аббат уходит, Елизавета поспешила вниз по лестнице, сердце у нее колотилось, она вспоминала слова матери о том, что святилища тоже подвергаются нападениям. Неужели дядя Глостер зайдет так далеко, имея за спиной военную силу? Она не могла в это поверить.

Через неделю, когда они уже собирались ложиться, появился аббат:

– Простите, что беспокою вас так поздно, ваша милость, но тут пришел один джентльмен, который хочет поговорить с вами.

Истни отошел в сторону, чтобы пропустить вперед мужчину в накидке и со свечой в руке. Когда незваный гость откинул капюшон, Елизавета узнала лорда Гастингса.

– Ваша милость. – Он встал на колени перед королевой и попытался поцеловать ее руку, но она отдернула ее и прошипела:

– Я не принимаю тех, кто предает меня.

– Мадам, я не предатель. Я верно служил покойному королю и буду так же служить его сыну. А пришел сюда, так как должен поговорить с вами, и это потребовало многочисленных уловок, дабы обойти бдительный надзор людей Глостера, которые следят, кто входит в святилище и выходит из него. Я пришел разоблачить намерения Глостера. Боюсь, он нацелился на трон.

– Нет! – взвыла мать; ее холодность как рукой сняло. – Именно этого я и боялась!

– Почему вы так считаете, милорд? – спросил аббат Истни.

– Я полагаю, эти войска вызваны с севера, чтобы устроить переворот. Многие при дворе подозревают, что амбиции Глостера сфокусированы на короне.

– Полагаете? Подозревают? Это не улики и не доказательства, – зло проговорил аббат.

Гастингс сердито глянул на него:

– Пока есть малейшие сомнения в его намерениях, мы должны быть настороже. И я искренне убежден, что столь высокоценимая в прошлом верность Глостера брату теперь ничего не значит, тогда как я, преданный королю Эдуарду, а теперь – его сыну, оттеснен и забыт. Мое мнение ныне ни во что не ставят. На меня повышают голос в Совете. Бекингем там слышнее всех. Они не желают терпеть ни малейшего несогласия, и я боюсь, что Глостер видит во мне препятствие для достижения своих целей. Мадам, я знаю, у вас нет причин любить меня, но я ваш друг и настоятельно прошу вас прислушаться к моим словам. Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, дабы поддержать и защитить права короля.

Мать схватила его за рукав:

– Вы хотите сказать, что мой сын в опасности?

– Не буду лгать вам, мадам, боюсь, это так. Но я уберегу его, обещаю.

Елизавету затрясло. Она молилась о том, чтобы Гастингс ошибался.

– Будем надеяться, что ваши тревоги безосновательны, – сказал аббат, которого доводы Гастингса явно не убедили.

Мать не спала всю ночь и жалобно плакала.

– Я чувствую себя такой беспомощной, – сквозь всхлипы говорила она. – Инстинкты побуждают меня защищать Нэда, но я не могу быть рядом с ним. Даже если я покину святилище, меня к нему не подпустят. – Она разразилась новым потоком слез.

Елизавета не знала, что и думать. Лорд Гастингс был одним из ближайших друзей ее отца. Стоит ли доверять его предчувствиям? Или он просто злится, что ему пришлось уступить свое место Бекингему, и жаждет возвращения к власти? Мать считала, что именно он выдал ее планы дяде Глостеру и у него определенно не было причин защищать Вудвиллов. Но почему-то Елизавета верила, что Гастингс им друг, как бы он ни ошибался относительно дяди Глостера. Но почему же аббат Истни так скептически настроен?

Как же хотелось принцессе, чтобы эта ужасная ситуация разрешилась. Тогда можно будет покинуть святилище и зажить нормальной жизнью, и еще она не желала плохо думать о дяде. Казалось невероятным, что он может питать такую злобу к ее матери или собирается отнять трон у Нэда, особенно после того, как было столько сделано для его приведения к власти в качестве короля. Елизавета продолжала верить в честные намерения Глостера. Только жизнь с человеком, убежденным в обратном, заставляла ее сомневаться.

В середине июня Елизавета и Сесилия наконец уговорили мать посидеть с ними во дворе. День стоял прекрасный, и дети завели шумную игру в пятнашки.

– Тише! – прикрикнула на них мать. – Вы мешаете отцу аббату! – (Но они продолжали носиться, не слушая ее.) – Ну ладно. – Она слабо рассмеялась. – Они еще маленькие, что с них взять, когда им никуда не выйти отсюда.

Елизавета сидела на солнышке и ощупывала рукой лежавшее у нее в кармане письмо лорда Стэнли, которое ей вчера передал аббат. Не стоит беспокоиться, писал Стэнли. В Совете возникли разногласия, но все решено честь честью с коронацией Нэда, и сам он тщательно следит за всем происходящим. Если он чем-то сможет быть полезен ей и королю, то без колебаний сделает это. Приятно было узнать, что и Стэнли, и Гастингс ждут их при дворе, а Стэнли к тому же вовсе не держался таких пессимистических взглядов, как Гастингс.

Йорк расшалился и стал дергать Анну за волосы, когда поймал ее. Девочка в отместку шлепнула его, и дело дошло до того, что Елизавете пришлось разнимать их.

– Поиграйте во что-нибудь другое! – велела она.

– Играть больше не во что, – с вызовом ответил Йорк. – Вот если бы Нэд был здесь. Ненавижу играть с девчонками. Мне скучно.

– Тогда мы займемся уроками, – сказала Елизавета.

– О, я кое-что придумал, – быстро ответил мальчик. – Давайте поиграем в прятки.

Прятаться особо было негде, так что они вскоре бросили эту затею и снова начали бегать вокруг, пока Екатерина не налетела на аббата, который появился в проходе под аркой.

– Осторожнее! – предупредил он ее, улыбаясь. Потом его лицо посерьезнело. – Ваша милость, мне нужно поговорить с вами.

– Сесилия, уведите детей наверх, – приказала мать. – В чем дело, отец аббат?

– Нелегко сказать вам об этом, мадам, но лорд Гастингс казнен.

Елизавета ахнула. Мать прикрыла рот ладонью и прошептала:

– Что?

– Милорд Глостер вызвал Гастингса и других лордов в Совет, который собирался сегодня утром в Тауэре. Там он обвинил его в измене и без долгих рассуждений отправил на плаху. Это было сделано без решения суда. Пэры не разбирали дело, как полагалось бы.

– Но почему? – Голос матери звучал сдавленно.

Аббат сел на пустой стул Сесилии.

– Никто точно не знает. При дворе говорят, что Глостер обвинил Гастингса в измене и подготовке заговора против него.

– В измене? Нельзя совершить измену против лорд-протектора, только против короля! Теперь вы видите, что я была права? Этот человек – тиран и не остановится ни перед чем, лишь бы получить желаемое, а хочет он, отец аббат, корону моего сына! Одного за другим он устраняет или нейтрализует всех, кто стоит у него на пути. Меня, моего брата Риверса, моего сына Грея, а теперь вот Гастингса, доброго, верного Гастингса! – (Елизавета хоть и была в шоке, но удивилась. Неделю назад мать называла его совершенно иначе.) – И кто будет следующим? Мой бедный мальчик, который заперт в Тауэре по милости Глостера?

Аббат Истни был мрачен. Он даже потянулся и положил ладонь на руку королевы:

– Мадам, лорд Стэнли, архиепископ Ротерхэм и Джон Мортон, епископ Или, тоже были арестованы на заседании Совета, но избежали казни. Их отправили в Уэльс, где, как я думаю, они будут посажены в тюрьму.

Мать побледнела:

– Без суда?

– Да, без суда. Мадам, я боюсь, что вы были правы. Это акты тирании, которым нет оправдания.

– Он заставит умолкнуть нас всех, – прошептала королева.

Елизавета заплакала. О лорде Гастингсе, которого всегда любила. Об отце, который, глядя на все это с небес, ужаснулся бы жестокой судьбе, которая постигла его друга. О добром лорде Стэнли, епископе Мортоне и архиепископе Ротерхэме, которых ждала бог весть какая участь. Но больше всего она плакала о себе и своей семье, понимая, что те, кто встал бы на их защиту и позаботился о них, теперь не смогут подать голос. Она чувствовала себя уязвимой и впервые по-настоящему испугалась. Самые сильные сторонники короля были устранены, и никто не протестовал. А виноват в этом дядя Глостер. Неужели Гастингс и остальные представляли для него такую угрозу, что он посчитал необходимым так жестоко наказать их? Но ведь Гастингс действительно плел заговор. Она слышала это из его собственных уст.

Елизавета была уверена, что дядя Глостер благородный и честный человек, верность которого отцу всегда была искренней, к тому же он питал особую привязанность к своей племяннице и никогда не причинил бы ей зла. Она пыталась примириться с тем фактом, что дядя Глостер поступил жестоко, презрел закон и поставил в ужасное положение любимых ею людей. И тем не менее в глубине души она продолжала верить, что эта трагическая ситуация возникла из-за необоснованных подозрений со всех сторон. Ей хотелось в это верить, она просто не могла иначе, ведь если дядя Глостер и правда был намерен отобрать корону у Нэда, что тогда будет со всеми ними?

– Глостер и Бекингем теперь будут делать что хотят, и никто их не остановит, – с горечью говорила мать. – Как только войска с севера придут сюда, преград к этому больше не будет. Гастингс предупреждал нас. Отец аббат, что нам делать? И как я могу защитить своего сына и брата и уберечь их от этого тирана? – Она заплакала, лицо ее исказилось страданием.