Текст книги "Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза"

– Я была в отчаянии, – пролепетала Елизавета. – Хотела избавиться от пятна незаконнорожденности и получить корону, которая должна быть моей. Хотела спасти себя и своих сестер от позорных браков. И написала эти слова, чтобы заверить Ричарда в своей преданности ему. Я предложила ему всю себя целиком. Между нами не было настоящей любви, только как между дядей и племянницей, в этом смысле мы всегда симпатизировали друг другу. Вы должны знать, Генрих: если бы я была уверена, что вы идете спасать меня, то никогда даже не подумала бы о браке с ним и письма этого вообще не написала бы. Я всегда хотела выйти замуж только за вас. Но считала, что вы для меня потеряны. Мне нужно было как-то жить! – Глаза Елизаветы наполнились слезами.

Лицо Генриха сразу смягчилось, и он взял ее за руку:

– Простите меня, cariad[25]25
  Дорогая, милая (валлийск.).


[Закрыть], я не должен был так резко говорить с вами. Но когда я прочел это письмо, изъятое в доме Норфолка при обыске, оно неприятно поразило меня. Не скрою, я испытал ревность. И не мог поверить, что вы питали какие-то чувства к этому монстру. Но теперь, когда вы все мне объяснили, я понимаю, какие мотивы побудили вас к таким действиям, и не могу вас винить.

Генрих склонился к Елизавете и, пока та купалась в безмерном облегчении, приподнял ее подбородок и нежно поцеловал в губы. Впервые мужчина поцеловал ее, и она растаяла. Подобная сладость ощущений ей даже во сне не могла привидеться, и она испытала такое чувство, словно получила благословение, кроме того, это подвело черту под всем прошлым. А потом Генрих поцеловал ее еще раз, они оказались в объятиях друг друга, и жизнь мигом стала неизмеримо лучше.

После этого между ними возникли более глубокое понимание и близость, а затем расцвела любовь. Вернувшийся из Ланкашира лорд Стэнли улыбался им, когда они сидели, склонив головы друг к другу, и строили свадебные планы.

– Как приятно видеть такую идиллию, – сказал он. – Я молился о благополучном исходе, но никогда не думал, что эта история увенчается настоящим блаженством.

Генрих просиял и посмотрел на своего приемного отца:

– А я никогда не думал, что обрету такую радость в браке, заключенном из политических соображений! – Он поцеловал руку Елизаветы, которая постепенно начинала понимать, что в его уэльском характере есть и романтическая сторона.

– А вы, Бесси? – спросил Стэнли.

– Я не могла бы мечтать ни о чем лучшем, отец Стэнли.

Елизавета заметила, что некоторые ее платья потеряли вид, а самые лучшие, из золотой парчи, были слишком роскошны для повседневной носки.

– Моей королеве нужны новые наряды! – заявил Генрих. – Я прикажу прислать вам из гардеробной кое-какие ткани.

В Колдхарбор доставили несколько больших свертков, и Елизавета затрепетала от восторга. Ее мать и леди Маргарет наблюдали, как она разворачивает ярд за ярдом отрезы алого бархата и желтовато-коричневого дамаста, достает горностаевые шкурки. Маргарет тут же послала за своим портным.

Мать подозревала, что Генрих намеренно тянет с заключением брака, но постепенно оттаивала. Она не могла упрекнуть его в отсутствии любезности по отношению к ней или нежности к ее дочери, при этом постоянно использовала Елизавету, чтобы та надавила на Генриха и он приказал бы обыскать Тауэр.

– Я должна знать, что сталось с моими дорогими мальчиками, – твердила мать.

Елизавета неохотно заговорила об этом со своим женихом. Другой возможности не представится – идиллические две недели жизни под одной крышей закончились, и завтра Генрих отправится во дворец Уокинг.

Накануне вечером Елизавета попросила разрешения поужинать с ним наедине. Видя, как она расстроена предстоящим отъездом жениха, Маргарет с готовностью согласилась на это и даже приказала поварам приготовить для них особые блюда.

После того как они насладились сочной цесаркой, сваренной в эле, кремом из рыбы и грушами в красном вине, Елизавета передала Генриху двуручную любовную чашу.

– Мой дорогой, помните, я говорила, что Ричард сказал мне, будто мои братья исчезли? Как по-вашему, они еще могут быть живы?

Генрих посмурнел:

– Это возможно. Но я с сожалением должен признать, что, скорее всего, они мертвы.

– Соглашусь с вами, – сказала Елизавета. – Я не верю, что они покинули Тауэр. Генрих, а нельзя ли сделать так, чтобы там все хорошенько обыскали?

– Это уже сделано, – ответил он. – Мои люди очень старались, но ничего не обнаружили. Либо принцев захоронили так незаметно, что не осталось никаких следов, либо увезли из крепости живыми или мертвыми.

– Значит, Ричард мог говорить мне правду?

– Полагаю, что да. – неохотно ответил Генрих. – Но Бекингем сообщил мне, что Ричард по секрету поделился с ним своими планами убить их, из чего можно заключить, что он так и сделал. Я считал так же, как и моя мать, и Бекингем, и даже ваша матушка, что они умерщвлены. Иначе не поклялся бы завоевать Англию, трон и жениться на вас.

У Елизаветы возникла предательская мысль: а если Ричард говорил правду и похищение ее братьев организовал Бекингем, тогда в равной степени возможно, что Генрих или его мать действовали в сговоре с герцогом. Генрих от этого выгадывал больше всех, за исключением разве что Ричарда. Но в то время он находился за морем, а Бекингем – в Уэльсе. Она не могла представить, как кому-то из них удалось бы проникнуть сквозь защитные укрепления Тауэра и убить ее братьев, тут не обойтись без сообщников внутри крепости. Но кто это мог быть?

Правда, теперь ей казалось странным, что Ричард так и не обвинил Бекингема публично в похищении принцев, даже после ареста. Сделать это было в интересах узурпатора, учитывая чернившие его слухи. Но может быть, ее братьев никто и не похищал?

Елизавета взглянула на Генриха, тот сидел напротив нее и допивал вино. Она пока не могла судить, на что он способен. Хватило бы у него жестокости, чтобы убрать с дороги двух мальчиков, ставших ему помехой? И не дал ли он клятву захватить Англию и жениться на ней, потому что точно знал о смерти принцев? А обыск Тауэра? Не был ли он предпринят для сокрытия всех следов, которые могли остаться, а вовсе не для поиска ее братьев? Странно, что Генрих сам ничего не сказал ей, ведь она именно тот человек, которому крайне важно знать правду. Заговорил бы он об этом сам, не спроси она его первой?

Зачем так думать? Генрих – ее будущий супруг, нужно научиться доверять ему. Но сомнения не покидали Елизавету и назойливо зудели в голове, как укушенное комаром место, которое хочется почесать. Поделиться своими предательскими мыслями ей было не с кем.

Утром Генрих ласково попрощался с Елизаветой, поцеловал ее и уехал в Уокинг. К тому моменту она убедила себя, что ее ночные опасения напрасны и самым вероятным виновником исчезновения принцев был Ричард.

Она послала за портным, чтобы обсудить фасон нового платья, потом коротала время за чтением, помогала сестрам с уроками, а вечера проводила за вышиванием с матерью и леди Маргарет.

На следующей неделе за совместным обедом Маргарет поделилась с ними новостями:

– Король, мой сын, планирует устроить объединенную коронацию, и герольды уже разрабатывают ее план.

– Значит, он рассчитывает, что парламент и папа будут действовать быстро, – заметила мать.

– Видимо, так, – ответила Маргарет и повернулась к Елизавете со словами: – Моя дорогая, вам пора подумать о нарядах для свадьбы и коронации.

Елизавета возликовала. Однако дни шли за днями, никаких новых известий не поступало, и она все сильнее падала духом. Потом Маргарет со смущенным видом сообщила ей, что Генрих все-таки решил отказаться от объединенной коронации, он не успеет созвать парламент до того, как сам будет коронован, а это нельзя откладывать дольше. Посему его коронуют одного.

– Вы же получите корону после свадьбы, – заключила она.

Какое жестокое разочарование! Какая несправедливость! Елизавете с немалым трудом удалось не выказать своих чувств, и она покорно согласилась, что так будет лучше.

А вот мать сразу исполнилась подозрений.

– Я все время говорила, – заклокотала она от ярости, как только они остались одни в спальне Елизаветы. – Он ясно дает понять, что не обязан короной вам. Объединенная церемония показала бы людям, что вы равноправные правители.

Елизавета едва не плакала:

– Я даже не смогу присутствовать на коронации. Как будто я не имею никакого значения.

– Дитя, именно потому, что вы жизненно важны для Генриха, он и пытается исключить вас. Так ему не придется говорить, что он обязан своей короной вам.

– Но это правда!

– Вот именно. Многие вспомнят данную им клятву. Многие знают, кто настоящий монарх в Англии.

– Почему я не родилась мальчиком, – вздохнула Елизавета. – Хотя в таком случае меня, скорее всего, уже не было бы в живых.

В конце октября леди Маргарет, одетая в пурпурное платье с горностаевой отделкой, отправилась на коронацию сына.

– Среди всего этого триумфа и славы я просто плакала, настолько меня переполняли чувства, – рассказывала она через два дня по возвращении от двора. – Это была самая трогательная и поднимающая дух церемония, которую меня благословил увидеть Господь.

Елизавета слушала детальное описание самой коронации, банкета и торжеств, которые последовали вслед за этим, и ее не покидала мысль: «Я должна была присутствовать там. Весь этот триумф причитался и мне тоже». Но ничего уже не изменить. Момент ее славы скоро наступит, если Господь захочет. И парламент соберется на этой неделе.

Лорд Стэнли получил в награду от своего благодарного суверена графство Дерби, а также должности констебля Англии и главного управляющего герцогством Ланкастер; он стал одним из самых важных людей в королевстве, ежедневно посещал заседания парламента и по вечерам за ужином потчевал домашних рассказами о происходящем там.

Сессия парламента открылась со всеми положенными церемониями.

– Его милость восхваляли как второго Иошуа[26]26
  Иошуа – в русской традиции Иисус Навин, помощник Моисея, который, умирая, назначил его своим преемником; предводительствовал израильтянами при отвоевании ими Ханаана после бегства в Египет и сорокалетнего скитания по пустыне.


[Закрыть], спасшего своих людей от тирании. Его верховная власть была подтверждена как принадлежащая ему не под одним, но под многими титулами; он правит англичанами законно не столько по кровному праву, сколько по завоеванному. Сам король заявил, что в его победе при Босворте воистину проявилась Божья воля; рассудив так, Господь даровал ему корону, и она принадлежит ему по праву божественному.

Елизавета втянула в себя воздух. Вот, значит, как он определяет свой титул. О ней ни слова! Она не смела встретиться взглядом с матерью.

– Акт, которым был возведен на трон Узурпатор, аннулирован, и законнорожденность вашей милости подтверждена, – продолжил Дерби (так теперь следовало называть лорда Стэнли), и у Елизаветы увлажнились глаза.

– Значит, мой брак с Эдуардом был законным и все мои дети тоже, – с чувством произнесла мать.

– Именно так, мадам. Король приказал отменить акт, чтобы не осталось и следа от лживых обвинений в незаконном рождении. Должен сказать вам, что судьи посчитали слишком скандальным зачитывать его в парламенте, дабы содержащаяся в нем постыдная ложь не была увековечена. Его милость заявил, что этот документ достоин полного забвения, и велел, чтобы палач сжег парламентский свиток, на котором он написан. Все его копии должны быть переданы лорд-канцлеру до Пасхи под страхом заключения в тюрьму или большого штрафа.

– Какое облегчение слышать это, – сказала мать.

– А Ричард был лишен прав и состояния как изменник.

– За убийство моих сыновей? – резко спросила мать.

– За захват не принадлежавшего ему по праву трона, – ответил Дерби. – Принцы особо не упомянуты в Акте о лишении прав и состояния Ричарда, но там есть обвинения в убийствах и пролитии крови детей.

– Это очень странно, – промолвила королева, и краска сошла с ее лица. – Учитывая, что мои дети вновь объявлены законными, можно было бы ожидать от парламента публичного объявления об их смерти для исключения всяких сомнений в том, что Елизавета – истинная наследница Йорков.

Последовала долгая пауза.

– Мадам, – сказала леди Маргарет, – нет доказательств того, что они убиты, и, пока не появятся подтверждения, лучше не привлекать внимания к исчезновению принцев. Вы же понимаете это?

– Тогда где они?! – вскричала мать.

– Король пытается это выяснить, – спокойно произнесла Маргарет. – По его приказу весь Тауэр обыскали. Принцев там нет. Мы полагаем, что Бекингем, а не Ричард похитил их и убил.

Мать выглядела крайне расстроенной:

– Король не прекратит розыски?

– Нет. Это близко касается всех.

– Значит, они могут быть еще живы?

– Я бы не стала разжигать в вас надежды, – мягко сказала Маргарет и положила ладонь на руку королевы.

Елизавета опустила глаза. Мать Генриха была еще одним человеком, помимо него самого, кому не хотелось бы, чтобы принцев нашли.

– Я вам говорила! – сказала мать позже. – Он не собирается носить корону по праву своей жены. Его вполне устраивает ее узурпация!

– Ш-ш-ш, матушка! Это измена!

– И кто здесь настоящий изменник?

Елизавета покачала головой:

– Прошу вас, не осложняйте ситуацию.

Однако никакие ее слова не могли унять гнев королевы, и, по правде говоря, Елизавета была согласна с нею. Но что тут поделаешь?

Однажды вечером на той же неделе Дерби подал Елизавете знак, чтобы та задержалась, когда все встали из-за стола и начали расходиться по своим комнатам.

– Пожалуй, я останусь и немного почитаю, – сказала она. – Я еще не устала.

– А я немного выпью на ночь, – промолвил лорд Дерби. – Вы не против, если я посижу с вами? – Он поцеловал Маргарет на сон грядущий и закрыл за нею дверь. – Мне хотелось обратить ваше внимание на параграф в акте, который аннулирует титул Ричарда, – приступил к делу Дерби, садясь у очага напротив Елизаветы. – Он устанавливает, что никакие обстоятельства не могут отменить действие акта, которым утверждается власть короля и передача ее его прямым наследникам.

– Что это значит? – недоуменно спросила Елизавета.

– Даже если ваши братья обнаружатся живыми, они не смогут оспаривать ваше право на корону.

Елизавету осенило: Генрих устранял все возможные препятствия, а следовательно, он действительно не знал доподлинно, мертвы принцы или нет.

– Спасибо, что сообщили мне это, – сказала Елизавета; у нее гора свалилась с плеч, ей не придется выходить замуж за убийцу своих братьев. – Хотя, если Нэд жив, для него будет очень печально лишиться по праву принадлежащей ему короны.

Дерби кивнул:

– Стране нужна стабильность, Бесси. Кроме того, вы должны понять: короля беспокоит отсутствие ясности в вопросе, что случилось с принцами и живы ли они. Эта неопределенность делает шатким и ваше положение. Его милость просил меня передать вам, что именно поэтому парламент утвердил его в качестве короля по праву завоевания.

Слова Дерби звучали весьма убедительно, и тем не менее Елизавета разозлилась из-за того, что Генрих заявил права завоевателя на трон, который, вообще-то, принадлежал ей. Она всегда была законной королевой. Будь она мужчиной, он не сделал бы этого.

Дерби задумчиво смотрел на нее.

– Заключив брак, вы укрепите и подтвердите титул короля, – сказал он, и Елизавета поняла, что он желает ее утешить. – Его милость знает, что многие считают: он должен так поступить, дабы узаконить свои притязания. Именно поэтому он постарался сделать все для устранения любых сомнений по поводу законности ваших прав на престол.

– Я не стану ни в чем противоречить человеку, который станет моим супругом, – ответила Елизавета.

– Ваши слова о многом говорят, – улыбнулся Дерби. – Я понимаю. Но вам нужно знать кое-что еще. Сразу после Босворта его милость приказал арестовать епископа Стиллингтона, и того заключили в тюрьму. Тем не менее на заседании парламента, принимая во внимание возраст и немощь епископа, король даровал ему прощение за все ужасные и гнусные преступления, нанесенные им его милости. Думаю, мы оба понимаем, что это за преступления.

– Ложь о том, что мой отец был женат на Элеоноре Батлер, – едко проговорила Елизавета, – и помощь Ричарду в захвате трона. Кстати, он так и не предъявил мне обещанных доказательств.

– Потому что их не существует, – сказал Дерби. – Если бы они имелись, к чему их скрывать?

– Ричард сказал, что епископ держит бумаги у себя.

– Удобная отговорка. – Лорд зевнул. – Я пойду спать, Бесси. Не тревожьтесь ни о чем. Все окончится хорошо.

Елизавета знала, что улаживание вопросов с законом и получение разрешений требует времени, но проходили недели, и у нее сложилось впечатление – верное ли, ошибочное? – что Генрих не спешит жениться на ней. Не помогла и его тайная встреча с матерью, леди Маргарет. Сестра Елизаветы Анна наткнулась на них, беседующих в библиотеке. Сделав быстрый реверанс, она вышла, но любопытство жгло ее, и, оставшись за дверью, принцесса услышала, как мать короля заявила: «Никто не должен говорить, что вы обязаны своей короной королеве».

– И тогда король ответил, что многие будут говорить так, – рассказывала Анна, – а еще он сказал, что не будет распорядителем при своей жене, и если станет полагаться на ваш титул, Бесси, то превратится в короля по милости супруги.

Дольше Анна не решилась задерживаться у двери, но переданное ею вызывало тревогу. Теперь Елизавета понимала, что ее собственные опасения и беспокойство матери обоснованны. К тому же ей было ясно, что затягивание с женитьбой выгодно Генриху, но в глазах многих выглядит предательством.

Она всего лишь женщина. В Англии, в отличие от Франции, не существовало законов, лишающих ее прав на управление страной, однако Елизавета знала, что это противоречит законам Бога и природы. Женщина не должна обладать властью над мужчинами, вести в бой армию или до тонкостей разбираться в государственных делах. Люди могут возмущаться попранием ее прав, но никто всерьез не подумает брать в руки оружие ради нее, даже если она этого захочет, а она не хотела, – пора покончить с династической враждой, вот для чего нужен ее брак с Генрихом.

Дерби с очевидным удовольствием сообщил матери, что парламент аннулировал изданный Узурпатором акт о лишении ее собственности.

Мать просияла улыбкой:

– Господь наконец услышал мои молитвы. И я глубоко благодарна нашему властелину королю. Скажите, когда мне будет возвращена моя собственность?

– Она принадлежала вам, мадам, пока был жив ваш супруг. Теперь вы получите вдовью долю, которую его милость определил для вас, а также все права и привилегии, которыми обычно пользуется вдовствующая королева. К тому же вам даровано положенное femme sole[27]27
  Одинокая женщина (фр.).


[Закрыть], то есть полный контроль над своими землями.

Елизавета видела, что мать ведет мысленный подсчет, насколько улучшится или ухудшится ее положение, но было очевидно, что она приобретет состояние, вполне достаточное для обеспечения привычной для нее жизни. К тому же в качестве вдовствующей королевы она будет считаться второй леди в стране после самой Елизаветы и стоять выше леди Маргарет, что ее, без сомнения, радовало, так как всем было очевидно, что Маргарет уже пользуется огромным влиянием и ведет себя как неофициальная вдовствующая королева. Она всегда появлялась на публике в венце графини, что Елизавета считала чрезмерным; даже король с королевой надевали короны только по случаю важных государственных событий. Однако Маргарет нравилась ей, и Елизавета смотрела сквозь пальцы на эти мелкие проявления гордыни и незначительные триумфы. Для любящей матери вполне естественно купаться в отраженных лучах славы обожаемого сына. Маргарет всегда проявляла к ней доброту, и Елизавета понимала: пока она относится к этой пожилой леди уважительно и остается верной сподвижницей Генриха, ей нечего опасаться козней с ее стороны.

Итак, парламент сказал свое слово и признал Елизавету законнорожденной. Причин откладывать брак не осталось, теперь нужно было только дождаться разрешения. В ноябре Генрих приехал в Колдхарбор и показал ей только что отчеканенную монету с изображением двойной розы, что символизировало единение Ланкастеров и Йорков. Елизавета пришла в восторг. Едва ли можно было представить лучшее доказательство его твердого намерения заключить брак с нею. Но когда Генрих сообщил, что только на днях обратился за разрешением, Елизавета едва не закричала. Сколько времени его посланцы будут ехать до Рима и обратно, не говоря уже о том, какие проволочки могут ждать их в Ватикане? Казалось, жених вовсе не испытывал нетерпения. За недели, прошедшие с момента их встречи, ее чувства к нему усилились, однако их умеряла досада. Тем не менее Елизавета нутром ощущала, что расцветшее между ними взаимное влечение превратится в настоящую страсть, если у них появится шанс.

Приближалось Рождество, но никаких признаков подготовки к свадьбе не было. Тревога Елизаветы росла. Однажды утром мать вошла в ее спальню с расстроенным видом:

– Бесси, вы должны это услышать! Лучше я вам скажу, чем кто-то другой. Милорд Дерби говорит, мол, до него дошли слухи, что король раздумывает, не жениться ли ему на герцогине Бретонской.

– Что?! – Елизавета подскочила, толкнув стол так, что чернила выплеснулись из чернильницы. – Нет! Этого не может быть! Он не поступит так со мною! Я нужна ему. – Она была на грани истерики.

– А еще он хочет отхватить великое герцогство Бретань, лакомый кусок для французского короля. Говорят, он страстно желает и герцогиню тоже. Милорд полагает, что для этих слухов нет оснований, но я давно сомневаюсь – знаю, что и вы тоже, и не только вы, – что король нацелен на брак с вами, хотя вся Англия жаждет этого.

Закрыв лицо руками, Елизавета разрыдалась. Все инстинкты побуждали ее пойти к Генриху и спросить его напрямую, но она боялась услышать ответ, и в любом случае принцессе не к лицу поднимать такие вопросы.

Она почувствовала, как ее обвили руки матери.

– Тише, Бесси. Это всего лишь слухи, и мы обе, вероятно, слишком бурно на них реагируем. Простите меня, не стоило так внезапно обрушиваться на вас с сомнительными новостями, но, учитывая тревоги и трагедии последних лет, я склонна предвидеть во всем катастрофу.

– Все хорошо, матушка, – отозвалась Елизавета, обнимая ее. – Это бесконечное ожидание просто невыносимо. – Она отстранилась и подошла к окну с видом на Темзу. – Я хочу выйти замуж за короля, и меня так расстраивают эти отсрочки. Но давайте не будем заострять внимание на сплетнях. Люди любят драмы. Надеюсь, единственное, что мешает моему браку, – это отсутствие разрешения папы.

Елизавете хотелось, чтобы Генрих пришел к ней. Его присутствие скрашивало ей жизнь, оживляло ее, мир расцветал новыми красками. Без него она хандрила, вышивала его имя шелковой нитью по канве или молилась святым, чтобы они направили его к ней. Он придет, Елизавета не сомневалась, и все будет хорошо. Но приходилось ждать.

Как-то в середине декабря во время обеда приехал лорд Дерби.

– Мои извинения, леди. Меня задержали в парламенте, мы ждали, пока будет назначен перерыв в заседаниях. Бесси, лорды и члены палаты общин сказали королю, что он обязан выполнить свое обещание и жениться на вас. На них не произвела впечатления его претензия на власть в стране по праву завоевателя. Они заявили, что только вы можете сделать полноценным его королевский титул. Король был вынужден согласиться. Пока он сидел на троне в зале парламента, было объявлено о его желании сделать вас своей супругой и консортом. Лорды и члены палаты общин выразили надежду, что потомки от этого брака станут благом для всего королевства.

Елизавета слушала Дерби с растущим восхищением. Ее страхи оказались напрасными. И тем не менее она огорчилась, услышав, что Генрих назвал ее консортом, когда она должна быть королевой, равной с ним в правах.

– Все лорды встали, – продолжил Дерби, а Маргарет смотрела на него с сияющим лицом. – Они побуждали короля заключить этот союз, а он ответил, что очень хочет сделать это и с удовольствием выполнит их просьбу. Таким образом, было решено по общему согласию, что два рода, которые прежде вели смертельную борьбу друг с другом, объединятся, и это положит конец гражданской войне. Свадьба назначена на восемнадцатое января. Бесси, после этого король сказал, что женится на вас не только ради мира и спокойствия в королевстве, но также из-за вашей красоты и многих достоинств, а также из большой любви к вам.

Елизавета покраснела. Обрадованная мать сжала ее руку.

– Я возьму на себя смелость передать его милости, – сказал Дерби, лучась улыбкой, – что вы желаете выйти за него из любви и привязанности.

– Да, – ответила Елизавета, – я верю, что мы с ним заодно.

– Это достойно тоста! – провозгласила Маргарет и подала знак слуге налить всем еще вина. – Скоро королевство будет торжествовать, так как люди понимают: ваш брак положит конец войне. За Елизавету, нашу будущую королеву!

Все подняли кубки.

С этого дня Елизавета стала пользоваться всеобщим почтением, словно уже стала королевой Англии. Ей вспоминались те далекие времена, когда с нею обращались как с будущей дофиной Франции. Но теперь ее ждало гораздо более славное будущее.

Все спешно принялись за подготовку к свадьбе, которая должна была состояться под парящими в вышине прекрасными сводами церкви Святого Стефана. При мысли об этом у Елизаветы защемило сердце, ведь именно там почти восемь лет назад состоялось венчание ее брата Йорка. Наблюдая, как подгоняют на сестрах платья, она подумала: вот было бы здорово, если бы ее братья находились здесь и могли видеть, как она выходит замуж.

Несколько раз в Колдхарбор приезжал Генрих. В первый раз он распорядился, чтобы их с Елизаветой оставили наедине, после чего обнял ее и поцеловал, как любовник.

– Осталось недолго, cariad, – сказал он. – Я велел устроить турниры, чтобы отпраздновать нашу свадьбу, и заказал новую кровать. – Елизавета залилась краской: скоро она познает Генриха во всех смыслах. По коже у нее побежали мурашки. Король улыбнулся ей и снова поцеловал. – Как только снимут рождественские гирлянды, дворец начнут украшать к нашей свадьбе. Надеюсь, у вас есть все необходимое?

– Мне нужны только вы, Генрих, – ответила Елизавета и переплела свои руки с его руками.

Рождество прошло очень весело, как одно длинное празднество. Стол у леди Маргарет ломился от яств, устраивали игры в жмурки, прятки и фанты, а также маскарады, вино лилось рекой, и от выходок шута Елизаветы Патча все хохотали до изнеможения, надрывая бока. Генрих и Елизавета вели гостей в танце первой парой, приятно было видеть, как веселятся ее мать и сестры, разделяя общее радостное настроение. Сама Елизавета была центром праздничных торжеств – невеста короля, надежда Англии, молодая и сияющая от счастья. Генрих без конца повторял, как сильно любит ее. Ей было за что благодарить Господа.

После Богоявления король приехал снова, Елизавета подала ему кларет в покоях своей матери.

– Будь на то воля Божья, разрешение нам дадут очень скоро, – сказал ей Генрих. – Я проинструктировал своего посла в Ватикане, чтобы тот восхвалял вашу красоту и добродетель в официальном обращении к его святейшеству, который обязательно одобрит наш брак. Однако, Бесси, папский легат, находящийся здесь, сказал мне, что, если мы обратимся с прошением к нему, он может дать разрешение от имени папы, и это избавит нас от необходимости ждать, пока утвержденное папой согласие доставят из Рима. Что вы скажете? Как мы поступим? Обратимся к легату?

– Да! – ответила Елизавета и вся затрепетала, уловив в словах короля нетерпение.

Она сходила за шкатулкой с принадлежностями для письма. Сев за стол и почти соприкасаясь головами – полированное золото к блестящей меди, – они составили петицию.

Через неделю Генрих прибыл в Колдхарбор и, размахивая бумагой, ворвался в холл, не ожидая, пока о нем объявят:

– У нас есть разрешение, Бесси! Через два дня мы можем обвенчаться, как и планировали.