Текст книги "Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза"

Часть четвертая. Матриарх

Глава 21

1501 год

Женился, может, и Артур, но именно десятилетний Гарри, великолепно смотревшийся в седле, удостоился чести поехать в Кингстон-на-Темзе встречать инфанту и сопровождать ее во дворец архиепископа Кентерберийского в Ламбете, где она будет находиться до свадьбы. Елизавета видела письмо, оставленное Генрихом в покоях будущей невестки, в котором он выражал их огромное удовольствие и радость по поводу ее приезда и заверял, что они будут относиться к ней как к дочери.

После отъезда Гарри, который раздувался от гордости в связи с порученной ему выдающейся ролью, Генрих и Елизавета на барке поехали в Лондон и остановились в замке Байнардс, где Елизавета готовилась принять Кэтрин. Недалеко от них находилась и леди Маргарет – следила за ремонтными работами в своем особняке Колдхарбор на Темзе, так как после свадьбы молодожены поселятся там.

Лондон звонил во все колокола, когда королевская семья заняла свои места у верхних окон дома галантерейщика в Корнхилле, откуда им будет хорошо видна инфанта, когда она с триумфальной процессией проедет по улицам столицы. Елизавета открыла створку окна с ромбовидными стеклами и высунулась наружу. Было холодно, но дети возбужденно толкались, чтобы пролезть поближе, и вытягивали шею, желая увидеть, что там творится. Артур стоял рядом с королем и мрачно принимал приветственные крики собравшейся внизу толпы. Все окна украсили флагами, с улиц доносились песни менестрелей, в разных местах на протяжении маршрута для встречи инфанты были устроены живые картины, это Елизавета знала.

И вот появилась инфанта – миловидная юная девушка на лошади в роскошной попоне, она ехала между доктором де Пуэблой и папским легатом, грациозно кланяясь направо и налево. Она была в испанском платье с широкой жесткой юбкой, в чепце и маленькой красной шапочке, вроде кардинальской, подвязанной золотым шнурком. Ее длинные рыжие волосы ниспадали на спину. Она вскинула глаза, встретилась взглядом с Елизаветой и очень мило улыбнулась ей, а потом почтительно склонила голову. И скрылась с глаз в толпе, оставив впечатление очень сдержанной и достойной молодой леди, которая знает, как себя вести, и станет ценным добавлением к королевской фамилии.

На следующий день, накануне свадьбы, инфанта прибыла в замок Байнардс на встречу с королевой. Елизавета отправила одну из своих дам, чтобы та привела ее в главный покой, а когда девушка появилась, протянула к ней руки.

– Не могу передать словами, как я рада приезду вашего высочества, – сказала она по-французски, поднимая Кэтрин из реверанса и целуя ее в обе щеки.

Про себя Елизавета сразу решила, что эту девушку будет легко полюбить как дочь и она станет хорошей женой Артуру.

– Я ждала встречи с вашей милостью, – ответила Кэтрин по-английски с сильным кастильским акцентом.

– Мне тоже не терпелось увидеть ваше высочество. Пойдемте сядем и познакомимся получше.

Елизавета указала на кресло у очага, беспокоясь, что для Кэтрин английские зимы окажутся тяжелыми, ведь та выросла в теплом климате Испании. Инфанта вежливо ждала, пока королева сядет, и только после этого заняла свое место. Ее дуэнья, донья Эльвира, осталась стоять рядом. Приподняв бровь, Елизавета дала ей знак, чтобы она присоединилась к другим дамам в дальнем конце зала, что и было исполнено испанкой с изрядной долей изящества.

– Надеюсь, вы хорошо устроились?

– Да, ваша милость, благодарю вас, – ответила Кэтрин.

Елизавета улыбнулась ей:

– Отныне вы должны относиться ко мне как к своей матери, дитя мое. Если вам что-нибудь понадобится, приходите ко мне, и я постараюсь помочь. У меня есть влияние на короля. Скоро вы познакомитесь с его матерью, леди Маргарет. Она тоже с нетерпением ждала вашего приезда. Ее главное желание – видеть всех наших детей счастливо устроенными и обеспеченными. – Елизавета улыбнулась. – Ваше высочество уже познакомились с моим сыном Гарри. Он проказник! Артура отослали от двора, когда он был еще очень мал, в замок Ладлоу на границе с Уэльсом, чтобы там его научили управлять своими владениями в Уэльсе, а Гарри вырос под моим присмотром со своими сестрами. Вам понравятся Маргарет и Мария. Маргарет не намного моложе вашего высочества, ей предстоит стать королевой шотландцев.

– А принцессе Марии? – спросила Кэтрин.

– Ей всего пять лет, – ответила Елизавета. – Нам нужно посмотреть, что приготовит ей Господь. У меня было еще двое детей, но, увы, Бог пожелал забрать их к себе. Эдмунд умер в прошлом году. Ему было пятнадцать месяцев. – Голос королевы дрогнул.

– Моя мать тоже потеряла двоих детей, младенцев, – робко промолвила Кэтрин. – Когда умер мой брат Хуан, она глубоко скорбела.

– Это, наверное, самый тяжелый крест для матери, – сказала Елизавета. – Мы сами были убиты горем, когда услышали эту трагическую новость. – Она сжала руку девушки. – Но сегодня давайте говорить о более приятных вещах, так как завтра вы выходите замуж и вас ждут большие торжества! Леди Гилдфорд говорит, вы любите танцевать. Она была со свитой короля в Догмерсфилде и видела, какая вы искусная танцовщица.

– Я люблю танцевать! – Кэтрин улыбнулась.

– Вы знаете какие-нибудь английские танцы? – Елизавета поднялась на ноги.

– Нет, ваша милость.

– Тогда я научу вас!

Хлопнув в ладоши, Елизавета велела дамам оставить вышивку и позвать музыкантов.

Следующий час прошел в приятных развлечениях: Кэтрин и ее девушки исполняли торжественные и спокойные танцы Испании, донья Эльвира орлиным взором следила за малейшими признаками непристойности или ветрености, а Елизавета и ее дамы показывали испанкам более живые английские танцы. Все много смеялись, когда фрейлины инфанты пытались повторить их, и дуэнья окаменела от ужаса, но не посмела ничего сказать, разумеется, так как критиковать королеву Англии было бы невежливо. Вскоре Кэтрин уже изящно скользила по выложенному плиткой полу в басдансе и подпрыгивала в веселом сальтарелло.

Вечер промелькнул быстро, и Елизавета обнаружила, что ей все больше нравится новое общество. Когда пришло время прощаться, она взяла инфанту за руку и сказала:

– Я знаю, вы станете хорошей женой Артуру. Будьте терпеливы и добры с ним. Он в последнее время неважно себя чувствовал, но считает, что я придаю этому слишком много значения. Мы все молимся, чтобы он поскорее поправился.

– Я уверена, так и будет, – ответила Кэтрин. – В Догмерсфилде он сказал, что уже чувствует себя лучше. И я позабочусь о его здоровье.

Елизавета поцеловала ее:

– Да благословит вас Господь за ваше доброе сердце.

Как только инфанта ушла, Елизавета отправилась в дом лорда Бергавенни у собора Святого Павла, где они с Генрихом заночуют. Пока ее везли в носилках по освещенным факелами улицам, она испытывала удовольствие оттого, что положила такое хорошее начало подготовке своей преемницы на месте королевы, которое та однажды займет. Радовало Елизавету и то, как Кэтрин оценила наставничество будущей свекрови, которая со временем познакомит невестку с реалиями и загадками жизни английского двора.

– Вы выглядите прекрасно, – сказал Генрих, как только Елизавета появилась перед ним в белом атласном платье с вышивкой и темно-красным бархатным шлейфом, которое (как она воображала) скрадывало ее пышные формы.

Она поцеловала мужа, думая, что тот и сам выглядит роскошно в алой бархатной накидке, с нагрудником, украшенным бриллиантами, драгоценными камнями и жемчугом, и поясом из рубинов на талии.

В то утро они поднялись рано, чтобы отправиться в Тауэр, где собралась огромная процессия, и подождали, пока инфанта присоединится к ним. Наконец она появилась, одетая по-королевски, – в свадебном платье с плиссированной юбкой из плотного золотисто-белого атласа. Ее прекрасные темно-рыжие волосы свободно ниспадали из-под отделанного самоцветами венца, прикрытые пышной шелковой вуалью с блестящей каймой из золотых нитей, жемчуга и драгоценных камней. Инфанта сделала глубокий реверанс, после чего Генрих и Елизавета обняли ее.

– Ваше высочество, вы очень красивая невеста! – воскликнула королева.

Король смотрел на Кэтрин оценивающим взглядом.

– Лучшего мы не могли и желать, – наконец изрек он. – То, что нужно!

Кэтрин вспыхнула.

Они с Елизаветой забрались в открытую колесницу, которая доставит их в собор Святого Павла, а король поехал верхом впереди и выглядел очень величественно на своем белом коне. По пути к собору все улицы были заполнены веселыми шумными толпами, и сердце Елизаветы затрепетало от радости при виде этого всенародного ликования. Кэтрин казалась немного удивленной, как будто не могла поверить, что все эти овации адресованы ей, но робко улыбалась и время от времени отваживалась помахать рукой; людям она явно понравилась.

Елизавета показала ей на фонтанчики, из которых текло бесплатное вино:

– Сегодня будет много веселья, а завтра – много больных голов. – Она улыбнулась.

Наконец процессия остановилась у Епископского дворца. Генрих и Елизавета проводили Кэтрин внутрь, где их встречала сиявшая улыбкой леди Маргарет. Кэтрин не позволила старой женщине опускаться перед нею на колени, и глаза Маргарет заблестели от слез.

– Милая принцесса, это благословение, что вы есть у нас, – сказала она и поцеловала инфанту.

Король энергично закивал, соглашаясь с матерью.

Общее мнение гласило, что в этот день все внимание должно быть сосредоточено на новобрачных. Генрих и Елизавета будут присутствовать на церемонии незримо, а невесту к алтарю поведет Гарри, он и передаст ее брату.

– Пойдемте, миледи матушка, – сказал король. – Мы должны занять свои места. – Он провел Елизавету и Маргарет через дверь, которая вела непосредственно в собор, оставив Кэтрин ждать появления Гарри. В нефе для родителей жениха установили помост с богатыми креслами, который отгородили от остального пространства церкви, где собиралась публика, деревянными ажурными решетками и завесили гобеленами. Оттуда король с королевой будут наблюдать за церемонией.

Огромный собор был забит до отказа лордами, леди, сановниками и гостями. Напротив королевской трибуны находилась другая – для лорд-мэра и олдерменов Лондона. Между ними вдоль нефа соорудили платформу, посредине которой возвышался помост, с обеих сторон на него вели ступени, и все это покрыли алым шерстяным сукном. Свидетелями престижнейшего брака наследника престола должны стать все. Это было крайне важно. Появился Артур, весь в белом атласе, совершенно один, он ждал внизу, у помоста. Елизавета гадала: о чем он думает? Если Артур нервничал, то виду не подавал. Королева молилась, чтобы вся эта пышность и великолепие не навредили ее сыну.

– Об этом я мечтал последние тринадцать лет, – промолвил Генрих. – С тех пор, как подписал договор в Медина-дель-Кампо. Должен признать, временами я сомневался, что мы доживем до этого дня.

– Ваша осторожная дипломатия завершилась триумфом! – ответила ему Елизавета; король взял ее руку, им подали вино, и они стали ждать начала церемонии венчания.

Радостный звук труб, шалмеев[36]36
  Шалмей – средневековый духовой музыкальный инструмент, предшественник гобоя.


[Закрыть] и тромбонов возвестил приближение невесты. Медленно и горделиво она шла по платформе, вложив пальцы в руку Гарри, ее шлейф несла Сесилия. Следом выступала сотня леди и придворных дам, все роскошно одетые. Гарри раздувался от гордости и выглядел принцем до кончиков ногтей, в костюме из серебристой ткани, расшитой золотыми розами.

У помоста Артур поклонился невесте, а она сделала реверанс; Гарри с видимой неохотой отступил в сторону. Затем юная пара поднялась по ступеням на помост, где их ждал архиепископ Кентерберийский с группой епископов и аббатов. Елизавета восхищенно следила за тем, как совершается обряд венчания, чувствуя за спиной присутствие леди Маргарет, которая даже расплакалась от избытка чувств. Потом архиепископ повел новобрачных к главному алтарю на мессу. И вот Артур и Кэтрин – теперь уже без вуали на лице – идут обратно по нефу и встают на колени, чтобы получить благословение короля и королевы, которые открыли окошки в ажурной решетке и улыбнулись им. Елизавета поймала взгляд Артура и обрадовалась, увидев, что сын улыбнулся в ответ. Затем молодые направились к огромным дверям собора и скрылись из виду. Как только они вышли наружу, послышался восторженный рев толпы, и кто-то крикнул:

– Король Генрих! Принц Артур!

Снова затрубили трубы, шалмеи и тромбоны.

Галантный Гарри повел короля, королеву и их свиту обратно в Епископский дворец. Там они обняли Артура и Кэтрин, после чего проводили их в главный холл, где был устроен пир и блюда подавали на золотой посуде, инкрустированной дорогими каменьями. Великолепное зрелище являли собой гости в роскошных нарядах и массивных золотых цепях. Все нарядились, как только могли.

Короткий ноябрьский день завершался, в зале зажгли больше факелов и свечей. Слуги вносили всё новые угощения, и вино лилось так же свободно, как тек разговор за столом.

По просьбе короля заиграли музыканты. Кэтрин сошла с помоста на пол и позвала к себе своих дам. Поддерживая шлейфы, они исполнили для гостей паванилью под аккомпанемент шалмеев и медленный ритмичный барабанный бой. Танец завершился, послышались крики «Браво!», а затем Кэтрин мягко заскользила по полу, исполняя басданс, который разучила только вчера. Елизавета зааплодировала, а когда невестка вернулась на помост, расцеловала и обняла ее. Девушка явно получала удовольствие от происходящего, однако через некоторое время Генрих поймал взгляд Елизаветы и кивнул в сторону Артура. Их сын явно сник.

– Думаю, пора укладывать их в постель, – пробормотал король на ухо королеве.

Артур выглядел усталым и измученным, когда Генрих велел ему следовать за собой. Они покинули холл в сопровождении толпы лордов и джентльменов под раскаты дружного смеха. Елизавета встала и взяла Кэтрин за руку, а донья Эльвира и другие дамы стайкой потянулись за ними. Наверху, в просторной спальне новобрачных, стояла огромная кровать под балдахином с пухлыми подушками и гладким постельным бельем, застланная поверх него одеялом с горностаевой опушкой и посыпанная сухими лепестками и травами. Изголовье украшал королевский герб Англии, недавно нарисованный и позолоченный.

Помогая донье Эльвире раздевать невесту, Елизавета заметила, что девушка дрожит, и ободряюще улыбнулась ей.

– Тут нечего бояться, – сказала она.

Донья Эльвира нахмурилась:

– Инфанта знает свой долг, ваше высочество.

Елизавета вскинула бровь.

– Надеюсь, здесь найдется место не одному только долгу, – заметила она. – Доченька, что это за странная одежда на вас!

– Это фартингейл[37]37
  Фартингейл – нижняя юбка со вшитыми в нее обручами из китового уса, проволоки или дерева.


[Закрыть], – объяснила Кэтрин. – В Испании их носят под платьями.

– Теперь вы замужем и будете носить английские платья, – сказала ей Елизавета.

– Я с радостью сделаю это, – ответила Кэтрин, но Елизавета увидела гневную вспышку в глазах доньи Эльвиры, которая сердито дергала ленты, державшие всю конструкцию на месте.

– Подайте мне ночную рубашку! – рявкнула она одной из придворных дам и стянула с Кэтрин сорочку, оставив свою подопечную стоять обнаженной и красной от стыда, пока на нее не надели через голову богато расшитую ночную рубашку.

Елизавета откинула одеяло и помогла Кэтрин забраться в постель.

– Лягте на подушку, – мягко сказала она.

Девушка послушалась и натянула на себя одеяло, а донья Эльвира вылезла вперед и быстро разложила волосы инфанты по плечам веером. Было ясно, что дуэнья возмущена присутствием здесь королевы и считает только себя подходящей персоной для того, чтобы готовить принцессу Уэльскую к брачной ночи.

Шум снаружи возвестил о прибытии жениха, Елизавета слышала, как Артур похваляется, что он горит любовным пылом, и его слова были встречены взрывом грубого мужского хохота:

– Вперед, парень, вперед!

– За Англию и святого Георгия!

В дверном проеме появился улыбающийся Генрих. Рядом с ним был Артур, одетый в просторную ночную рубашку, расшитую красными и белыми розами. Мужчины набились в спальню вслед за ними, пожирая глазами лежавшую в постели невесту. Щеки ее вспыхнули, когда Артур приподнял покрывало и забрался в постель рядом с нею. Молодые неподвижно лежали в двух футах друг от друга, а тем временем гости поднимали кубки и отпускали непристойные шуточки. Генрих вел себя развязнее других, он явно хватил лишнего на пиру. Елизавета заметила смущение Кэтрин и поймала взгляд короля. Генрих кивнул.

– Дорогу его милости Кентерберийскому! – возгласил он.

Мужчины нехотя расступились, чтобы пропустить архиепископа, а когда тот воздел благословляющую длань и помолился о том, чтобы Господь сделал союз принца и принцессы плодоносным, возникло даже некое подобие тишины.

– Аминь! – произнес король. – А теперь, милорды и леди, мы должны оставить этих молодых людей наедине. Спокойной и приятной ночи вам обоим!

Взяв Елизавету за руку, он вывел ее из опочивальни, остальные последовали за ними, обмениваясь шутками и смеясь.

Ту ночь король с королевой провели в замке Байнардс. Утомленная волнующим днем, Елизавета уснула, как только ее голова коснулась подушки, ее последней мыслью было: что-то сейчас происходит в Епископском дворце? Удалось ли Артуру справиться со своей мужской ролью?

Утром Елизавета первым делом подумала о том же. Ей не терпелось узнать, как все прошло, но мать не могла задавать такие вопросы. А вот Генрих не сконфузился.

– Я поговорю с парнем. Обеспечить себя наследником – это жизненно важно, – сказал он после того, как они вместе разговелись по окончании мессы. – А вы спросите у принцессы, как все прошло.

– Но не сегодня, – напомнила ему Елизавета. – Она в уединении.

– Разумеется. Ну, когда у вас появится возможность. Будем надеяться, скоро они сообщат нам приятные новости.

Четырнадцать дней торжеств были спланированы уже давно, и не только по случаю бракосочетания, но и дабы почтить послов, отправленных королем Яковом для организации брака Маргарет. Через два дня после свадьбы Генрих и Елизавета с принцем и принцессой под звуки музыки и приветственные крики лондонцев торжественно отправились на барке по Темзе в Вестминстер. Елизавета исподтишка наблюдала за молодоженами, ища подтверждения, что у них все хорошо. Ей показалось или принцесса немного огорчена?

Устроившись в своих покоях, Елизавета сразу позвала к себе Кэтрин и тепло ее поцеловала. Они сели у огня и стали вспоминать свадьбу.

– Вы так хорошо держались, – сказала Елизавета. – Мы все гордились вами обоими.

– Я благодарна вашим величествам за все, – ответила Кэтрин. – Большего я и желать не могла. Мои родители обрадуются, узнав, какой прием я получила и как великолепно прошла свадьба.

– И может быть, моя дорогая, вы дадите им и нам надежду, что ваш союз вскоре принесет желанные плоды, – мягко произнесла Елизавета и сразу поняла, что задела больную струну, так как лицо Кэтрин внезапно помрачнело.

– Ваше величество, я тоже на это надеюсь. – Принцесса замялась.

– Есть какая-то проблема?

Кэтрин залилась краской:

– Между мною и принцем Артуром до сих пор ничего не произошло.

Елизавета не слишком удивилась:

– Дело в Артуре?

– Ваше величество, он нездоров! – выпалила Кэтрин. – Он пытался, но…

– Это может потребовать времени, – утешила ее Елизавета, борясь с собственными страхами. – Его врач уверяет, что ничего серьезного с принцем не происходит.

– Мадам, я помню моего брата Хуана. Он умер от чахотки четыре года назад. И тоже был очень худым и сильно кашлял, как Артур.

– Не думаю, что нам стоит ставить под сомнение слова доктора Линакра, – сказала Елизавета, резкостью тона прикрывая тревогу, которую ощутила.

В ту ночь в постели она передала Генриху слова Кэтрин и почувствовала, как муж, лежавший рядом с нею, напрягся.

– Я еще раз поговорю с Линакром, – ответил он. – Будем надеяться, что другая проблема со временем разрешится. Может быть, мы ждем от них слишком многого и нам следует настоять, чтобы они отложили завершение брака на год или около того.

– Это было бы мудро. Мы не хотим, чтобы Артур перенапрягал силы. Генрих, вы ведь поговорите с доктором Линакром не откладывая?

– Да, cariad. Не беспокойтесь.

Но когда Генрих заключил ее в объятия, она едва не заплакала, потому что знала: у них есть повод для беспокойства и ее супруг просто утешает себя, закрывая глаза на реальное положение дел; ему это необходимо.

Следующие дни прошли в круговерти турниров, всевозможных зрелищ и пиров. Генрих тратил деньги без счета.

Когда они с Елизаветой распивали на двоих кувшин вина перед началом вечерних развлечений, Генрих сказал ей, что поговорил с Артуром и велел ему отложить вступление в полноценную супружескую жизнь.

– Принц имел такой вид, будто у него гора свалилась с плеч, и мне стало жаль его. Он послушный мальчик, знает, что я возлагаю на него большие надежды, и стремится выполнить свой долг, но я сказал, что пока нужно позаботиться о его здоровье. С доктором Линакром я тоже проконсультировался. Он считает, что в прошлом году Артур подхватил лихорадку в Ладлоу и до сих пор не избавился от ее последствий. Но по его словам, со временем все пройдет.

– Вы поинтересовались, не может ли это быть чахотка? – Елизавета задержала дыхание, страшась ответа.

– Нет, в этом не было необходимости. Линакр знает, о чем говорит. – Генрих осушил свой кубок. – Пойдемте, моя дорогая, нам пора.

Елизавета взяла его за руку, но на сердце ее легла тяжесть: она опасалась, что Генрих не спросил про чахотку, так как сам опасался возможного ответа врача. Но когда ставки так высоки, Линакр не стал бы лгать, верно? Он не побоялся бы сказать правду Генриху.

Елизавета попыталась унять растревоженные мысли и направить ум на живые картины, устроенные в Белом холле. Три поставленные на колеса платформы поворачивали мужчины в костюмах золотых и серебряных львов: на одной был сооружен замок, изображавший Кастилию; на второй – корабль с переодетыми в матросов людьми и девочкой, представлявшей Кэтрин; а на третьей построили символическую Гору любви. На вершине замка появилась женщина в испанском платье – Кэтрин, а на башнях – дети из Королевской капеллы, целый хор. Два джентльмена, которых называли Надежда и Желание, сошли с корабля и стали ухаживать за инфантой в замке, но она отвергла их. В этот момент восемь рыцарей вырвались из Горы любви и штурмом взяли крепость, принудив инфанту и ее дам к сдаче, после чего женщинам пришлось выйти из замка и танцевать с победителями.

Когда смолкли аплодисменты, начались танцы, и Артур вывел на пол свою тетю Сесилию, они исполнили два басданса, после чего под чинные хлопки зрителей вернулись на помост. Затем Кэтрин и одна из ее дам, обе в испанских платьях, станцевали для всей компании и сели рядом с Елизаветой. Гарри сидел и ерзал, ему не терпелось тоже спуститься с помоста, и, как только Кэтрин заняла свое место, он схватил за руку сестру Маргарет и закружил ее по холлу, к вящему удовольствию всех собравшихся. Когда они раскланивались перед Елизаветой, гремели овации. Королева рассмеялась, потому что эта парочка снова заскакала по полу. Генрих расхохотался, Кэтрин тоже улыбалась, Артур же сидел с каменным лицом. Никогда еще контраст между братьями не был так очевиден.

– Почему бы вам с Кэтрин не присоединиться к ним? – предложила Елизавета.

– Я немного устал, миледи, – ответил Артур, и тон его намекал, что его усталость не имеет ничего общего с истощением сил, а прямо связана с вызывающим поведением брата. Но придворным оно нравилось. Они громко выражали одобрение, когда Гарри сбросил накидку на пол и продолжил танцевать в одном дублете.

– Что за мальчик! – улыбаясь, проговорил Генрих. – Хорошо, что я передумал делать его архиепископом Кентерберийским!

Празднества продолжались и продолжались. Елизавета начала уставать от них. В следующее воскресенье в Белом холле устроили роскошный обед, на котором Генрих усадил Кэтрин и ее дуэнью по правую руку от себя, Елизавета принимала леди Маргарет, своих сестер и других дам за столом, установленным в соседней спальне короля, а Артур сидел за отдельным столом со своей сестрой Маргарет и Гарри. После обеда Кэтрин вручала призы победителям турниров. Затем король и королева отвели гостей в Вестминстер-Холл, где все посмотрели короткий спектакль и живую картину, в которой лорды и леди исполняли танец в честь бракосочетания. Перед полуночью восемьдесят графов, баронов и рыцарей, выстроившись в процессию, принесли Генриху и Елизавете гипокрас и конфеты, а затем все разошлись по своим постелям.

Через неделю королевская семья и двор покинули Лондон на шестидесяти барках, которые доставили их в новый королевский дворец в Шине. Дворец восстал, как феникс, буквально из пепла и теперь назывался Ричмонд в честь графства и титула, который носил король до восшествия на престол. Елизавета и ее дамы кутались в меха, пока лодки скользили по реке под звуки труб, рожков, шалмеев, тамбуринов и флейт. Музыка разносилась над водой с судна, шедшего в череде других, выстроившихся в длинный караван. Все лодки были украшены и гордо несли на себе гербы и штандарты лорд-мэра и ливрейных компаний Сити. В Мортлейке вся компания сошла на берег, после чего на лошадях и в колесницах отправилась в Ричмонд.

На место прибыли поздно вечером. Все залюбовались дворцом, хотя при свете факелов можно было разглядеть только возвышавшийся над зданием отремонтированный донжон внушительных размеров да узорные украшения фасада, выходившего на реку. Ввысь возносилось множество турретов, куполов в форме перечниц и остроконечных башенок – пинаклей, – слышалось тихое поскрипывание флюгеров. Ричмонд воистину был раем на земле.

Генрих отвел Елизавету к огромному гейтхаусу, где был выбит королевский герб Тюдоров, который держали дракон Кадваладра и борзая Ричмонда. Они прошли под высокой входной аркой и оказались в Главном дворе, окруженном галереями с большими окнами, ромбовидные стекла которых поблескивали в свете факелов. Затем они вступили во внутренний двор, вымощенный мрамором, с прекрасным питьевым фонтаном посередине, украшенным скульптурами львов и драконов, охранявших побеги роз, из которых текла чистая, прозрачная вода.

Оказавшись на пороге огромного главного холла, Елизавета затаила дыхание при виде высокой деревянной кровли, декорированной подвесками и резными узлами, шпалерами со сценами разрушения Трои и массивными золочеными статуями английских королей в доспехах, среди которых выделялась фигура Генриха.

Казалось, не было такого места, где бы не красовались золотые эмблемы в виде тюдоровских роз и решеток. Королевские покои в донжоне имели красивые эркерные окна с видом на реку и были увешаны гобеленами. Утром Елизавета выглянула из окна своей спальни и ощутила прилив гордости, увидев внизу аллеи для игры в шары, мишени для стрельбы из лука и теннисные корты. Генрих велел устроить их по ее предложению в стиле дворцов Бургундии, которые когда-то так любил ее отец. Он сделал Ричмонд показательным дворцом, архитектурным воплощением могущества своей династии, сокровищницей, наполненной символами власти, богатства и величия.

– Это сейчас самый большой дворец в Европе, – тихо промолвил Генрих, подходя к Елизавете сзади и целуя ее в шею. – Я намерен проводить здесь много времени!

Она развернулась и сцепила руки у него на шее, а он привлек ее к себе.

– Мы опоздаем на мессу, – предупредила его Елизавета.

– Архиепископ может подождать. – Генрих усмехнулся.

После мессы король повел свою семью и самых дорогих гостей на прогулку по дворцовому саду. В длинной галерее, которую он выстроил для приемов в холодные или дождливые дни, лорды и леди играли в шахматы, триктрак, карты и кости. После обеда для удовольствия Кэтрин и детей испанский акробат исполнял удивительные трюки на переплетении веревок, натянутых в саду.

Вечером Генрих, Елизавета и Кэтрин заняли места в холле на помосте, устланном коврами и заваленном золотыми подушками, и смотрели живую картину, изображавшую морских коней и сирен. В кульминационный момент скала на сцене разверзлась, изнутри на волю вырвалось множество белых голубей и кроликов, которые разлетелись и разбежались по холлу, что сильно развеселило придворных. Малышка Мария была вне себя от восторга и пыталась изловить крольчонка.

Однако Кэтрин не присоединилась к общему веселью. Весь вечер она была тиха. Это вполне естественно, ведь завтра испанские лорды и леди, которые сопровождали ее в Англию, отправятся домой. Здесь с нею останутся только ее дуэнья и фрейлины. Когда в конце вечера Генрих объявил о завершении свадебных торжеств и раздал подарки испанцам в благодарность за то, что они доставили невесту в Англию, Кэтрин имела такой вид, будто вот-вот расплачется. Елизавета оценила, как ее невестка собралась и исполнила отведенную ей роль, но опасалась, что утром, когда настанет время прощания, сила духа может покинуть принцессу.

– Не беспокойтесь, – сказал ей Генрих, когда Елизавета поделилась с ним своими сомнениями. – Я понимаю, наша невестка расстроена, но у меня есть кое-что про запас, чтобы поднять ей настроение.

В конце концов обученность Кэтрин строгому испанскому этикету сыграла ей добрую службу. Она изящно и с улыбкой попрощалась с испанскими сеньорами и дамами, а Елизавета передала им письма для Фердинанда и Изабеллы, в которых заверяла родителей инфанты, что с их дочерью все в порядке. Однако после отъезда испанцев бедная девушка выглядела печальной и задумчивой.

Генрих отвел их с Елизаветой в свою новую библиотеку и приказал Кэтрин послать за своими дамами. Он достал и разложил на столах несколько прекрасно иллюстрированных рукописей и подборку печатных книг мастера Кекстона, чтобы развлечь принцессу. Она восторгалась книгами, когда появился королевский ювелир с подносом, на котором лежали его изделия.

– Выберите себе что-нибудь, дитя мое. Вы можете взять столько вещей, сколько захотите, – предложил Генрих, и глаза Кэтрин расширились.

– Ваше величество! Как вы добры! Благодарю вас!

Затем последовали весьма приятные полчаса, когда принцесса примеряла украшения, а ее дамы любовались ими. Наконец выбор был сделан, и Кэтрин снова поблагодарила Генриха, а тот подарил остальные вещицы ее фрейлинам.

– Это поможет ей развеяться, – сказал король, когда женщины ушли.

– Вы очень хорошо придумали. – Елизавета улыбнулась: она любила Генриха за такие проявления доброты.

Глава 22

1501–1502 годы

В конце ноября двор переехал в Виндзорский замок. Только они устроились, как Генрих заговорил о том, чтобы снова отправить Артура в Ладлоу.

– Хорошо, чтобы он добрался до места, пока погода еще относительно мягкая, – сказал он, расставляя на доске шахматы в покоях Елизаветы.

– Но я надеялась, Артур останется с нами на Рождество, – расстроившись, ответила она.