Текст книги "Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза"

Аббат печально взглянул на нее:

– Увы, мадам, боюсь, что нет.

– Но ведь нет и никаких доказательств их смерти, – возразила Елизавета. – Если подумать трезво, все это одни только домыслы.

Она не могла полагаться на слова доктора Льюиса о том, что сказал Узурпатор Бекингему, ведь свидетельств исполнения королем угрозы избавиться от ее братьев не было. Елизавета беспрестанно думала об этом. Оставалось ли еще место для надежды?

Придя к ним в следующий раз, доктор Льюис сообщил, что к заговорщикам присоединилось еще больше недовольных йоркистов.

– Лорд Стэнли взял под начало частную армию, которую предоставит в распоряжение Ричмонда. – (Значит, отец Стэнли сдержал слово, не подвел их.) – Бекингем позволил епископу Мортону сбежать из Брекнока, и тот отправился в Или поднимать людей в своей епархии. Родственники вашей милости, Оты, планируют восстание в Кенте.

В Елизавете росла уверенность, что мятеж увенчается успехом и скоро ей быть королевой. Она много думала о Генрихе Тюдоре, этом незнакомом уэльсце. Каков он? Человек, бо́льшую часть жизни проведший как беглец или изгнанник? Явно он амбициозен и чертовски решителен. Но каков он из себя? Какой у него характер? Если бы она получила от него весточку, какой-то знак, что он видит в ней личность, а не просто женщину при короне…

Доктор Льюис принес еще несколько известий, и все они были вдохновляющими. Мать была вне себя от радости, когда услышала, что Дорсет перестал скрываться и планирует поднять людей в Эксетере. Дядя Лайонел собирался сделать то же самое в своей епархии Солсбери. Другие братья королевы, сэр Эдвард и сэр Ричард Вудвиллы, тоже готовились сыграть свою роль, и восстания должны были разгореться в Гилдфорде и Ньюбери, пока Бекингем поднимает Брекон и весь юг Уэльса. Шокированные слухами о принцах, многие придворные покойного короля подключились к заговору. Сеть была раскинута далеко и широко. И вскоре доктор Льюис заверил их, что Генрих приплывет из Бретани. Едва услышав это, Елизавета вся затрепетала. Их защитник и спаситель едет!

Дни шли за днями, и одна за другой приходили новости. Оты подняли Мейдстоун, но были разбиты герцогом Норфолком.

– Не тревожьтесь, – успокоил их доктор Льюис. – Через несколько дней Бекингем примется за дело, и все наши друзья последуют его примеру.

Потом начался дождь. Он лил и лил. Аббат сообщил им, что в некоторых частях королевства начались наводнения.

Елизавета молилась, чтобы жуткая погода не помешала планам Бекингема. Скоро настанет день, назначенный для восстания. Они все пребывали в нервном возбуждении. Уже столько людей было вовлечено в заговор, неужели Узурпатор до сих пор не подозревает о том, что происходит?

– Это, наверное, мой последний визит к вам, – сказал доктор Льюис, который заметно нервничал, что было для него необычно.

– Нет! – воскликнула мать.

– Что случилось? – резко спросила Елизавета.

– Буду краток, – ответил доктор. – Известно, что я служу леди Стэнли, и для меня будет плохо, если я навлеку на себя подозрения. Кажется, благодаря работе шпионов королю Ричарду стал известен весь план заговора. Еще до наступления дня, назначенного для восстания, он объявил Бекингема мятежником и предложил прощение всем, кто сдастся. В Уэльсе он выставил вооруженных людей, готовых захватить герцога. Бекингем покинул Брекон, как планировал, и отправился в Хартфорд, но бури и наводнения помешали ему. Армия покинула его, и ему пришлось бежать в Шропшир, где он надеялся найти убежище в доме одного из своих арендаторов, но тот выдал его за большое вознаграждение.

– Боже правый, нет! – пролепетала Елизавета.

– Узурпатор знает о нашей причастности? – спросила мать.

– Честно говоря, мадам, я так не думаю. Я вас не выдам, и, уверен, леди Стэнли тоже. А что до милорда Бекингема, он ничего не сможет сказать. Его увезли в Солсбери, куда Узурпатор явился с большой армией, и в День Всех Святых, несмотря на тот факт, что было воскресенье, милорду отсекли голову на рыночной площади.

Наступила мертвая тишина. Мать перекрестилась. Она выглядела несчастной, лишенной надежды, вся ее красота померкла.

– Да упокоит его Господь.

– А что с леди Стэнли? – обрела голос Елизавета.

– Король проявил милость, хотя она и совершила измену. – Голос доктора Льюиса дрожал. – Ее лишили титула и поместили под домашний арест под ответственность супруга, к которому отошли ее поместья. Когда события развернулись таким образом, лорд Стэнли объединился с королем.

– Стэнли всегда был как флюгер, – горько заметила мать, – следовал за преобладающим ветром.

Елизавета сглотнула слезы. Она так надеялась на лорда Стэнли.

– Миледи держат в каком-то тайном месте, отдельно от ее приближенных, – продолжил доктор Льюис. – Я не смею ходить к ней.

– Известно ли что-нибудь о моем сыне Дорсете, моих братьях и епископе Мортоне? – спросила мать.

– Узурпатор распространил свою милость и на них, предложил им прощение, но они покинули королевство, чтобы присоединиться к Ричмонду.

– Он еще в Бретани? – поинтересовалась Елизавета. Ее не покидала надежда, что Генриху как-нибудь удастся высадиться в Англии с армией и свергнуть Узурпатора.

– От него нет новостей, – ответил доктор. – А теперь я вынужден вас покинуть. Меня не должны видеть здесь, это опасно. – Быстро поклонившись, он ушел.

– Что ж, – ровным голосом произнесла мать, – конец нашим надеждам.

Елизавету затошнило от страха. Ведь, с точки зрения Узурпатора, они совершили измену. Ополчится ли он на них?

Глава 9

1483–1484 годы

Следующую неделю, или около того, они провели в трепетном ожидании, что капитан Несфилд и его люди в любой момент могут ворваться в двери. Елизавета чувствовала себя пойманной в ловушку. Что делают с женщинами, совершившими измену? Она понятия не имела и не хотела выяснять.

От аббата Истни они узнали, что Генрих совершил попытку вторжения, но из-за непогоды сбился с курса.

– Он добрался до Плимута, но был отброшен обратно к Бретани. Вероятно, он получил сведения о провале последнего восстания. – Аббат обвел их всех пронзительным взглядом.

Старик все знает, поняла Елизавета. Но не выдаст их, она была уверена. В конце концов, он же был с ними заодно.

Она искала утешения в молитвах и часослове, но даже там обнаруживала напоминания о своих разрушенных надеждах. Всего три недели назад под своей подписью «Елизавета Плантагенет» в начале рукописи она добавила имя «Генрих», так как была уверена, что вскоре станет его супругой. Взяв в руку перо, она зачеркнула его. Никто не должен знать, что она испытывала сентиментальные чувства по отношению к Ричмонду.

Рождество прошло мрачно. За столом отсутствовало столько любимых лиц. Отец, Нэд, Йорк, дядя Риверс, Дикон, Бекингем… Все убиты или исчезли. А Дорсет, другие дяди Вудвиллы, леди Стэнли – под стражей или в изгнании.

Аббат как мог старался развеселить их. Он велел подать к столу гуся и сливовый пудинг, привел из аббатства хористов, чтобы развлекать своих гостей в Иерусалимской палате. Они от души благодарили его, но проникнуться настроением праздника по-настоящему так и не смогли.

– Мы провели здесь уже восемь месяцев, и боюсь, никогда не покинем это место, – ворчливо сказала Елизавета Сесилии, пока они наблюдали, как младшие девочки играют в куклы.

– По крайней мере, Узурпатор не выволок нас отсюда, – отозвалась Сесилия. – Но при таких условиях я умру старой девой.

– Жизнь проходит мимо нас, – посетовала Елизавета. – Стоит вспомнить прошлый год в это время… какой роскошный двор был у отца.

– Не надо! Не могу даже думать об этом.

– Если бы он знал, что сталось со всеми нами после его смерти, то ужаснулся бы. И ни за что не доверился бы Ричарду.

– Вы думаете, Генрих попытается еще раз завладеть троном? – спросила Сесилия.

– Молюсь, чтобы попытался. Я не перестаю надеяться на это.

Однажды холодным январским днем, когда все они сидели у очага, аббат принес королеве письмо:

– Оно было вложено в адресованное мне, ваша милость. – Истни улыбнулся и оставил мать читать послание.

– Это от Дорсета! – воскликнула она, жадно пробегая письмо глазами. – Боже милостивый, наконец хоть какие-то хорошие новости. Послушайте! В Рождество Генрих пришел в Реннский собор и публично поклялся, что заберет себе корону Англии, женится на вас, Бесси, и объединит дома Ланкастеров и Йорков. – В глазах у нее стояли слезы.

Елизавета затрепетала, услышав слова матери. Снова появлялась надежда на будущее.

– Дорсет также пишет, что четыреста йоркистов сбежали из Англии и присоединились к Генриху в Бретани. Это потрясающая новость – вот мера поддержки, которую потерял Узурпатор из-за слухов о моих сыновьях. Люди не потерпят убийства невинных.

Вдруг Елизавету осенило.

– Ричард наверняка знает об этих слухах. Почему он не опроверг их?

– Вот именно! – мрачно изрекла мать.

– Когда умер Генрих Ланкастер, его тело было выставлено на всеобщее обозрение.

– Но как объяснит Узурпатор смерть двоих детей? – спросила Сесилия.

– Он мог бы сказать, что они умерли от естественных причин, – сказала Елизавета. – Только никто в это не поверит.

– Возможно, он не хочет, чтобы люди устроили место поклонения им, – предположила мать. – Представьте, если бы Генриха Ланкастера стали почитать как святого. Узурпатор не хочет, чтобы из моих сыновей сделали мучеников. Это вызовет слишком много вопросов. Нет, для него лучше, чтобы они были мертвы, похоронены и забыты.

– Но этого не будет! – заявила Сесилия. – Генрих придет и отомстит за них. А потом мы узнаем правду.

– Думаю, Узурпатор просто так не уступит Генриху, – сказала мать. – Своей клятвой тот достиг почти невозможного – объединил ланкастерцев и йоркистов вокруг одной цели. Дорсет пишет, что многие йоркисты принесли Генриху клятву верности в Реннском соборе, как будто он уже король.

– Это странно, – задумчиво произнесла Елизавета, – до сих пор никто не рассматривал его притязания всерьез.

– Все изменило его обещание жениться на вас, Бесси, – сказала мать. – Люди хотят окончания борьбы враждующих фракций. Они хотят мира, и ваш брак принесет его.

Они знали, что в январе того года заседал парламент. Аббат, как один из лордов духовного звания, ежедневно посещал заседания.

Наступали сумерки, близился к вечеру пронзительно-холодный день, они как раз зажигали свечи, когда Истни открыл дверь и поклонился. Было очевидно, что он принес неприятные новости.

– Что случилось? – в тревоге спросила мать.

Аббат мгновение колебался.

– Ваша милость, парламент принял акт, подтверждающий титул Ричарда, его права на престол и дающий обоснование его притязаниям. Ваш брак с покойным королем официально признан недействительным, а рожденные в нем дети объявлены бастардами. Мне очень жаль, что приходится говорить это вам.

Бастарды. Позорное слово эхом отдалось в голове Елизаветы. Она знала, что Ричард выдумал эту ложь, но объявление ее во всеуслышание всему королевству вызвало в ней ярость, жаркую и мстительную. Как смеет этот негодяй так поступать с ними? Как смеет он так обходиться с нею, когда прекрасно знает, что она – его законная королева?

Мать задрожала и опустилась в кресло:

– Как мне вынести такое унижение?

– Вы его переживете, ведь вам известна правда, – сказал ей аббат Истни. – Пока церковному суду не будут предъявлены доказательства заключения королем Эдуардом тайного брака, ваш союз с ним неприкосновенен. Парламент – это светский суд. У него нет полномочий выносить решения по поводу законности брачных союзов. Я могу заключить только одно: лорды решили поступить так из великого страха перед королем Ричардом, поразившего сердца даже самых стойких, а король Ричард, в свою очередь, очень боится Ричмонда. Объявив ваших дочерей незаконнорожденными, он хочет сбить с Ричмонда амбиции и защитить свои позиции.

– Но по закону, согласно этому акту, мы – бастарды, – отважилась заметить Елизавета. – Нас лишили титулов и права наследовать своим родителям. – Она покраснела от стыда.

– Боюсь, что так, миледи принцесса, – подтвердил аббат и повернулся к матери. – С сожалением должен сообщить вам, мадам, что парламент лишил вас доходов и собственности, принадлежавшей вам как королеве.

Мать ужаснулась:

– Значит, мы теперь нищие? Он что, намерен отобрать у нас все?

– Находясь под моим кровом, вы ни в чем не будете нуждаться, – заверил ее аббат. – И многие люди по-прежнему видят в леди Бесси истинную дочь покойного короля и законную наследницу престола. Король Ричард непопулярен в народе. Многие отвернулись от него. Парламент издает хорошие и полезные для людей законы, но я подозреваю, что главная цель этого – завоевать поддержку правления Ричарда. Крепитесь, миледи. У вас много друзей, которые не оставят так это оскорбление, хотя… – Аббат замялся.

– Что? – резко спросила мать.

– Парламент лишил Ричмонда прав и состояния как изменника, так что на помощь с этой стороны вы больше не можете рассчитывать. Если он вернется в Англию, его арестуют и казнят. Поэтому я должен предупредить вас, мадам: любой, кто заговорит о браке между Ричмондом и леди Бесси, может быть признан виновным в умысле на измену.

Надежды Елизаветы рассыпались в прах.

– Узурпатор перехитрил нас, – с горечью промолвила мать. – И мы ничего не можем с этим поделать.

Восемнадцатилетие Елизаветы они отмечали, имея на столе ягненка с монастырской фермы и бутыль доброго бургундского вина. К ним присоединились аббат и приор, все сделали храбрые лица и пытались веселиться по этому радостному поводу, хотя одежда детей была уже по нескольку раз перешита, а бархатное платье Елизаветы выглядело заношенным и потертым. Но это было ничто в сравнении с осаждавшими их со всех сторон проблемами. Елизавета старалась улыбаться, но не могла избавиться от печали в связи с утратой надежд и гнетущего ощущения, что время течет бессмысленно. Есть ли у нее будущее? Ослушается ли Генрих установлений парламента и придет ли, чтобы исполнить свою клятву? Она мрачно размышляла о том, что вероятность этого кажется весьма зыбкой, когда к ней обратился аббат.

– Сегодня я был в Вестминстере, – сказал он, – и видел там епископа Рассела. Он сказал мне, что милорд Ричмонд теперь величает себя королем Англии и обратился за разрешением на брак с вами к папе.

Елизавета воспрянула духом:

– Это самая лучшая новость, какую вы только могли принести мне. Значит, он и правда намерен взять власть в королевстве.

– Молюсь о наступлении этого дня! – горячо воскликнула королева.

– Король Ричард в ярости, что нетрудно себе представить, – продолжил аббат Истни. – Намедни он узнал, что главный судья Франции публично обвинил его в убийстве племянников. Слухи об этом распространяются по всему христианскому миру.

– Чтобы опровергнуть их и восстановить свою репутацию, ему нужно всего лишь предъявить моих сыновей живыми и невредимыми! – едко заметила мать.

– Чего, как я полагаю, он сделать не может, – печально молвил аббат. – Но боюсь, он попытается забрать к себе ваших дочерей. Ему известно, что растущее число враждебных ему людей видят в них истинных наследниц Йорков!

– Он их не получит! – воскликнула мать.

– Ему не заставить нас уйти отсюда, – сказала Елизавета, оставляя всякие попытки притворяться, что она ест. – И я никуда не пойду.

– Не беспокойтесь, в святилище вас никто не тронет, – заверил их Истни.

Мать покачала головой:

– Вы забываете, отец аббат, что они забрали отсюда моего сына. Сказали, мол, ребенку незачем просить убежища, и то же самое могут сказать о моих дочерях. Мы будем беззащитны против силы солдат.

– Им придется сперва иметь дело со мной! – с жаром произнес аббат. – Это священное место, и я не допущу, чтобы сюда грубо вторглись.

Слова аббата немного утешили их. Но если дойдет до открытого столкновения решительного капитана Несфилда с аббатом Истни, за кем останется поле битвы?

Вскоре стало казаться, что до этого не дойдет. Узурпатор прислал к королеве депутацию советников. Одетые в меховые накидки, они стояли перед нею с мрачными лицами и явно испытывали неловкость. Среди них были архиепископ Буршье и епископ Рассел. Они знали королеву и ее дочерей в прошлой жизни, и им было не по себе в ее присутствии.

– Леди Грей, – обратились они к ней, не поклонившись.

Она резко оборвала их:

– Кто такая леди Грей? Здесь нет никого с таким именем.

– Мадам, – произнес лорд-президент, – нам приказано не называть вас королевой, так как вы лишены этого титула. Однако король Ричард признает, что вы тут ни в чем не повинны, и желает исправить положение. Он прислал нас сказать вам, что, если вы покинете святилище и привезете своих дочерей ко двору, с вами будут обходиться почтительно, его милость найдет достойных супругов для юных леди и даст им приданое.

– Нет, – отрезала мать. – Можете сказать ему, что нам спокойнее здесь и мы не нуждаемся в его милостях.

– Мадам, он обещает вам комфортное будущее и большие доходы.

– Нет.

– Он будет обращаться с вами как с уважаемой и любимой сестрой, а с вашими дочерьми – как со своими племянницами. Вы станете очень почтенными дамами.

– Мы и так очень почтенные дамы, – отрезала мать. – Я – королева, а мои дочери – принцессы. Эта сказка про тайный брак – полная чушь.

Лорд-президент выпятил губы.

– Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать спорные вопросы, мадам, а протянуть вам руку дружбы от короля.

Мать сердито глянула на него:

– Если он желает проявить истинную дружбу ко мне, пусть пришлет сюда моих сыновей.

Лорды занервничали.

– Увы, мадам, я не уполномочен обсуждать вопросы высшей политики. Но король Ричард обеспокоен тем, что его племянницы остаются в святилище. Они не преступницы и не сделали ничего, что вынуждало бы их бороться за свои права.

Мать разъярилась, как львица:

– Вы забываете о тех враждебных действиях, которые Ричард совершил по отношению ко мне и моим родственникам. Он в избытке представил доказательства своей ненависти ко всем, кто близок мне по крови.

– А вы забываете, мадам, что ваша семья показала свою готовность уничтожить его, – сердито возразил лорд-президент.

– Он убил моих сыновей! – прошипела мать.

Елизавета едва не ахнула, но сдержалась.

– Он этого не делал!

Лорды переглянулись.

– Тогда где они?

– Это, мадам, государственная тайна.

– Вы не можете отрицать, что он приказал без суда убить моего сына Дикона.

Лорд-президент потерял терпение:

– Мадам, если вы продолжите порочить короля Ричарда, я не стану вас слушать. Вы ставите себя в весьма уязвимое положение. Аббатство окружено войсками.

– Вы мне угрожаете? – с вызовом спросила мать, тон ее был ледяным. – Ричард намерен силой выдворить нас отсюда?

– Он вовсе не собирается этого делать, а хочет лишь примириться с вами.

– Откуда мне знать, что, стоит нам покинуть святилище, нас не запрут в Тауэре и мы не исчезнем там, как исчезли мои сыновья?

– Король поклянется вам в этом.

Мать прищурила глаза:

– И чего стоит эта клятва?

Заговорил другой советник:

– Мадам, эта перебранка ни к чему нас не приведет. Я могу заверить вас, что его милость искренен. Поговаривали даже о его желании выдать леди Елизавету замуж за своего сына, принца Уэльского.

Елизавета оторопела. Эдуарду Мидлхэмскому было всего семь лет от роду. «Только через мой труп», – сказала она себе. Кроме того, ее обещали Генриху.

Мать выглядела задумчивой.

– Король Ричард публично даст вам гарантии безопасности, если вы покинете святилище, – заверил ее лорд-президент. – Мы настоятельно рекомендуем вам сделать это.

– Я подумаю, – к изумлению Елизаветы, наконец уступила королева. – Если вы вернетесь завтра, я дам вам ответ. – А когда советники ушли, сказала: – Я просто хотела избавиться от них! – и удалилась в спальню, к молитвенной скамье.

Елизавета сидела одна и размышляла о том затруднительном положении, в котором они оказались. За окном сияло голубой лазурью небо. На улице наступала весна с обещаниями новой жизни. Ей хотелось быть частью этой жизни, и, если мать позволит им с Сесилией покинуть святилище, это осуществится. Но как она сможет взглянуть в лицо человеку, который, вероятно, убил ее братьев и так жестоко обошелся с другими родственниками, да к тому же вести себя с ним учтиво?

И все же за последние долгие месяцы Елизавета обрела смелость и силу, чтобы выносить изоляцию и терпеть лишения, справляться с трагедиями и заботиться о своих близких. В тот момент она размышляла о матери и сестрах. Если она поедет ко двору, помирится с Ричардом и притворится, что не представляет для него угрозы, это пойдет на пользу ее родным. В святилище у них нет будущего. Покинув его, она сможет спасти какие-то остатки их разрушенных жизней. Чем дольше Елизавета думала об этом, тем сильнее проникалась убеждением, что поступить так – правильно.

Только одно удерживало ее – надежда, что Генрих может прийти за нею. Это стало бы наилучшим исходом для них всех. Но так как собранные им в Англии силы с провалом восстания рассеялись, могут пройти годы, прежде чем он снова совершит вторжение.

Имелись и другие соображения. Елизавета мысленно перебирала их, выдвигая аргументы за и против ухода из святилища. О, что же ей делать?

Как только младших детей уложили спать, мать села за стол ужинать. Елизавета с печалью подумала, что королева сильно постарела за прошедшие месяцы. Ее знаменитая красота померкла, осталась осунувшаяся женщина с резкими чертами лица и пустыми глазами.

– Я приняла решение, – сказала мать, когда они закончили молитву. – Будет безопаснее нам всем остаться здесь. Я не верю ни единому слову этого монстра.

Елизавета втянула в себя воздух:

– Не думаю, что у нас есть выбор.

Королева бросила на стол салфетку и с удивлением взглянула на дочь:

– Почему?

– Если вы не согласитесь, думаю, нас заберут отсюда силой. Репутации Узурпатора вредит, что вдова и сироты прячутся здесь из страха перед ним. Она и без того уже истрепана в клочья.

Мать хмуро налила себе вина. Казалось, она собирается с мыслями.

– Вы считаете, он пойдет на это? – спросила Сесилия. – Отец аббат обещал, что не допустит такого.

– Что сможет противопоставить аббат военной силе? – горестно откликнулась на ее слова мать. – И это верно: с точки зрения закона у вас нет необходимости в убежище. Я не могу ничем оправдать то, что держу вас здесь.

– Но мы не уйдем без вас, матушка, – запротестовала Сесилия.

– У вас, вероятно, не будет выбора.

– Но если все будет сделано публично, – сказала Елизавета, – и Узурпатор ясно даст понять всем, что его намерения честны и нам не будет угрожать никакая опасность, тогда, вероятно, можно быть спокойными.

– Я действительно не хочу ехать ко двору, – отозвалась мать. – Не хочу, чтобы вы были дружелюбны с ним после всего, что он сделал, и называли его королем. Не хочу, чтобы он женил на вас своего сына или кого бы то ни было другого по своему выбору. Ему просто нужно, чтобы вы не вышли за Генриха.

– Знаю. Ему важно одно: не дать никому захватить трон от моего имени. Но я не могу целиком полагаться на Генриха. Овладеть королевством – нелегкая задача, и я сомневаюсь, что у него сейчас есть на это средства, а может, и никогда не будет. Ричарду тридцать один год, он будет править очень долго. Мы не можем сидеть в святилище вечно, особенно если он дает нам гарантии. – Елизавета положила ладонь на руку королевы. – Матушка, вам хорошо известно, что наше продолжительное пребывание здесь тяготит аббата. Мы прожили на его попечении почти год и пользовались его добротой. Из-за нас аббатство в осаде. Если мы останемся здесь, несмотря на обещания Узурпатора, аббат окажется в очень сложном положении. И если вы не согласитесь отпустить нас, я не сомневаюсь, что Ричард заберет нас, как забрал нашего дорогого Йорка.

Лицо матери исказилось мукой.

– Девочки мои, я не могу отдать вас человеку, который убил ваших братьев.

– Миледи, я хочу поступить так, как будет лучше для всех нас. Здесь правит Узурпатор, и мы должны как-то договориться с ним. Вы можете удерживать нас тут и противиться ему, но я боюсь, это не принесет нам добра. Нет, поехать ко двору – это наш лучший и единственный шанс на нормальную жизнь. Я хочу это сделать.

Судя по ее виду, мать все еще сомневалась.

– Вы хорошая девушка, Бесси, и храбрая. Готовы принести большую жертву. Вероятно, вам будет грозить опасность. Вы понимаете это?

– Миледи, думаю, худшее, что он может сделать, – это выдать меня за своего сына. Тогда по воле Божьей я когда-нибудь стану королевой.

Мать посмотрела на нее:

– Вы сознаете, что если он так поступит, то тем самым признает вас законнорожденной? Ни один король не возьмет в жены бастарда.

– Вероятно, он видит в этом способ укрепить свои позиции на троне.

– И вы согласитесь на это?

Елизавета пожала плечами:

– А у меня есть выбор?

Мать приняла советников. Она выглядела мрачной и величественной, в черном платье и вдовьем вимпле.

– Милорды, – сказала она, – я позволяю принцессам покинуть святилище при условии, что мой деверь… – она не назвала его в соответствии с титулом, – публично гарантирует их безопасность.

Лорд-президент принял удовлетворенный вид и ответил:

– Его милость намерен сделать это.

– Он будет беречь моих дочерей и не причинит им никакого вреда? – требовательно спросила мать.

– Непременно. Даю вам слово.

В первый день марта советники вернулись и протянули матери документ:

– Сегодня утром, мадам, его милость встретился с Советом, лорд-мэром и лондонскими старейшинами и поклялся, дав слово короля, держа руку на Священном Писании, что, так как вы разрешили своим дочерям покинуть святилище, он обеспечит им защиту и покровительство. То же самое он подтвердил письменно.

Королева прочла бумагу, затем передала ее Елизавете. Та почувствовала, как мать ощетинилась – в документе Узурпатор называл ее «госпожа Елизавета Грей, прежде именовавшая себя королевой Англии» – и тем не менее не выразила протеста. Сейчас было не время злить его.

Елизавета внимательно прочла написанное. Ричард обещал, что, если она и ее сестры приедут к нему из святилища при аббатстве Вестминстер, чтобы находиться под его наставничеством и руководством, он обеспечит им безопасность. Им не будет причинено никакого вреда, они не подвергнутся насилию и не будут лишены девственности против своей воли. Их не поместят в Лондонский Тауэр и ни в какую другую тюрьму, но поселят с комфортом и в безопасности. Он проследит за тем, чтобы с ними поступали по чести и обращались учтиво, чтобы у них было все необходимое из одежды в соответствии со статусом и чтобы двор их соответствовал тому, что полагается женщинам его семьи. Более того, он выдаст замуж тех, что вошли в возраст, за урожденных джентльменов и снабдит каждую в качестве приданого землями, приносящими доход в двести марок ежегодно.

Это было ничтожно мало в сравнении с десятью тысячами марок, которые собирался дать Елизавете в приданое отец, и служило жестоким напоминанием о ее урезанном статусе, но что тут можно было поделать.

Елизавета продолжала читать, а все вокруг стояли в полном молчании и ждали. Ричард обещал, что велит их мужьям любить своих жен и хорошо обращаться с ними, дабы не навлечь на себя его гнев. И если кто-нибудь сообщит ему о неблаговидном поведении девушек, он клянется, что не будет придавать этому значения или наказывать обвиненных, не дав им шанса высказаться в свою защиту.

Подняв глаза на королеву, Елизавета кивнула.

– Хорошо, – сказала мать, – я согласна, чтобы мои дочери уехали.

Лорд-президент наконец-то улыбнулся:

– Это мудрое решение, мадам. Есть еще одна вещь. Парламент назначил вам пожизненную годовую ренту в семьсот марок, что публично подтвердил король. Деньги будут выданы капитану Несфилду на ваше содержание. Он продолжит службу здесь как ваш помощник.

Мать взъярилась:

– Скорее уж как мой тюремщик! И я сама способна распоряжаться своими деньгами, благодарю вас!

Лорд-президент обратил на нее тяжелый взгляд:

– Вы, вероятно, очень наивны, мадам, если думаете, что король предоставит в ваше распоряжение средства, которые могут быть использованы против него.

– А вы думаете, я сделаю что-нибудь, чем поставлю под угрозу его добрую волю по отношению к моим дочерям или их безопасность? – возразила мать.

– Король оценит вашу сговорчивость, мадам. Сегодня после полудня все будет готово для того, чтобы сопроводить ваших дочерей во дворец. Пусть они соберут свои вещи.

После ухода лордов мать разрыдалась и привлекла их всех к себе.

– Не могу видеть, как вы уходите, – плакала она. – Вы все так дороги мне. Бесси и Сис, заботьтесь о своих сестрах.

Елизавета встала на колени и обняла Анну, Екатерину и Бриджит:

– Вы едете ко двору, чтобы снова жить во дворце. Вам там понравится, верно?

Девочки с сомнением глядели на нее.

– Я хочу остаться с матушкой, – сказала Екатерина.

– Но вы же принцесса, ваше место при дворе. И вы скоро увидитесь с матушкой.

Правда ли это, Елизавета не знала. Королева может пробыть здесь неопределенно долгое время. Узурпатор не ссорился с принцессами, но их мать считал своим врагом и не давал ей никаких гарантий безопасности.

И еще кое-чего не хватало в этом документе. Он не давал гарантий безопасности принцам. Означало ли это, что они в самом деле мертвы?

Расставание оказалось нелегким. Мать обнимала дочерей одну за другой, подолгу не отпускала, будто предчувствуя, что никогда больше их не увидит, и покрывала лица девочек поцелуями.

– Да пребудет с вами Господь, мои дорогие дети! – воскликнула она наконец. – Берегите их, Бесси, берегите!

– Я буду беречь, миледи, обещаю!

Елизавета чувствовала себя полузадушенной, когда оторвалась от матери. Аббат вывел всех их из дверей Чейнигейтса в мир. За порогом девочек ждала депутация лордов, грумы поспешили взять их дорожные сундуки у братьев-мирян, которые снесли поклажу вниз по лестнице.

Небольшое расстояние, отделявшее аббатство от дворца, они прошли пешком. У дверей стояла стража, часовые вытянулись в струнку, когда они вступали внутрь. Приятно было оказаться вне стен святилища и не видеть вокруг себя надоевшее за год окружение, однако сердце Елизаветы разрывалось на части. Возмущение Узурпатором и тревога за мать сталкивались с удовольствием и облегчением, которые она испытывала, вырвавшись из заточения. Сладкой горечью были пронизаны ее ощущения от возврата в то место, где всего год назад их чтили как принцесс. Но сильнее всего она нервничала из-за того, что вскоре ей придется встретиться лицом к лицу с Узурпатором. Как сложатся их отношения? Ей придется притворяться и скрывать свои истинные чувства. Справится ли она? И как вынесет необходимость называть его королем? Тем не менее даже мать пусть и неохотно, но согласилась: она должна это делать ради них всех.