Текст книги "Холодное сердце"

Элизабет Бикон
Холодное сердце

Elizabeth Beacon

THE VISCOUNT’S FROZEN HEART

A Novel

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.

Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. А.

Иллюстрация на обложке используется с разрешения Harlequin Enterprises limited. Все права защищены.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

The Viscount’s Frozen Heart Copyright © 2014 by Elizabeth Beacon «Холодное сердце»

© «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2017

Глава 1

Люк Уинтерли, виконт Фарензе повернулся, чтобы помочь своей дочери выйти из кареты, и увидел, что Ив с интересом разглядывает красивый дом, уютно расположившийся среди холмов Уилшира, словно драгоценность на светло-зеленом бархате.

– Папа, если бы я помнила, что Фарензе-Лодж так красив, я бы давно заставила тебя съездить сюда со мной. Но мне вспоминается только, как я упала с лестницы и разбила себе коленку, а тетя Виржиния дала мне леденец. Вот и все, – сказала она.

Подавая руку ее горничной, которая, несмотря на свой крошечный рост, обладала поистине недюжинными достоинствами, Люк невольно испытал острое чувство вины за то, что увез отсюда Ив, не желая оставаться здесь ни одного лишнего дня.

– Неудивительно, что тебе запомнился именно этот эпизод. Но ты права, этот дом действительно прекрасен, – сказал он, еще раз взглянув на виллу, построенную в палладианском стиле, чью лаконичную элегантность нельзя было не оценить.

И все же, чтобы почувствовать этот дом своим, Люку предстояло избавиться от ощущения пустоты, поселившейся здесь после смерти последней виконтессы Фарензе. Он должен был сделать так, чтобы Ив не стала слишком сильно скучать без своей двоюродной бабушки, чье отсутствие ощущалось здесь с особой остротой. И это не говоря уже о той болезненной тоске и разочаровании, которые овладевали им самим под этой крышей и которые ему хотелось как можно лучше спрятать от чужих глаз.

– Теперь он не кажется мне таким огромным, как тогда, – заявила Ив, желавшая поддержать отца ничуть не меньше, чем он ее.

– Конечно нет, ведь, несмотря на все его изящество и классические пропорции, он был построен, как обычный частный дом, – немного рассеянно ответил Люк. И теперь этот дом находился в полном распоряжении пребывающей в печали прислуги и совершенно невозможной экономки.

От одной мысли о том, что внутри этого прелестного тихого дома его ждет миссис Хлоя Уитен, он лишь чудом удержался от того, чтобы не застонать, и снова испытал угрызения совести из-за того, что ему предстояло ее выселить. Люк не мог существовать под одной крышей с Хлоей Уитен, хотя по-прежнему с нетерпением ждал встречи с ней, чтобы понять, чувствует ли она такую же нестерпимо болезненную горечь, что и он, теперь, после десяти лет, в течение которых они тщательно избегали друг друга.

– Виржиния и Виржил очень любили здешний покой, хотя я уверен, если бы он захотел жить в Даркмере, ей бы ничего не оставалось, как полюбить его. К счастью, Виржил всегда чувствовал себя гораздо счастливее здесь, в этом доме, который они сами создали для себя, – пояснил Люк дочери.

Он должен был любым способом отвлечься от мысли, что миссис Хлоя Уитен снова находится рядом. Иначе все кончилось бы тем, что, вопреки здравому смыслу, он снова стал бы хотеть ее. Хлоя Уитен была вдовой с маленькой дочерью на руках, и Люк не имел никакого права желать ее. Не имел права на ту безрассудную непрестанную боль, которую испытывал, находясь с ней в одной стране, не говоря уже об одном доме.

– Я не помню твоего дядю Виржила, папа, но на том портрете, что висит в галерее, он кажется слишком распутным и циничным, чтобы любить кого-нибудь по-настоящему, какой бы прелестной ни была шестьдесят лет назад тетя Виржиния.

– Да, но портрет был написан еще до того, как они встретились, а Виржиния была женщиной с характером и, если верить ее портретам, отличалась необыкновенной красотой. Я убежден, что они были самой преданной друг другу парой, какую я когда-либо встречал. Кроме того, я полагаю, что меня можно считать гораздо большим циником, чем Виржила, – сказал Люк с улыбкой, которая получилась какой-то кривой. Впервые с тех пор, как Виржиния навечно соединилась со своим возлюбленным, Люк понял, как ему не хватает их обоих.

– Я совсем не уверена, что ты такой твердолобый скептик, как тебе кажется. Но это очень милый дом, и в нем определенно чувствуется, что он построен с любовью.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – отозвался Люк, бросив задумчивый взгляд на живописный вид.

В отличие от прежнего лорда Фарензе, он любил замок Даркмер, любил суровую красоту его фантастических, открытых всем ветрам окрестностей. И все же он не мог не сознавать привлекательности этого более компактного и современного здания, когда нужно было укрыться в такой ледяной январский день, как этот, и если он хочет, чтобы этот дом оставался таким же радушным и элегантным, каким всегда хотели видеть его Виржиния и Виржил, ему придется проводить здесь какую-то часть года. Люк бросил задумчивый взгляд на расстилающиеся вокруг холмы и сочные лужайки и решил, что если бы он сказал, что испытывает по этому поводу смешанные чувства, большинство людей сочли бы его глупцом или лжецом. Да. Если он останется здесь надолго, миссис Хлое Уитен придется уехать во имя их же общего блага.

Как раз в тот момент, когда Люк снова утвердился в правильности своего решения, он увидел стройную женскую фигуру, появившуюся за полуопущенной маркизой в одном из высоких окон спальни Виржинии. Он почувствовал, как сердце, дернувшись, забилось в два раза чаще, когда под его пристальным взглядом молодая экономка Фарензе-Лодж заметно вздрогнула. Хотя в остальном она встретила его с гордо вздернутым подбородком и ледяным самообладанием, которому Люк мог только позавидовать.

Люк ответил ей яростным голодным взглядом, и вспышка непрошеного желания пронзила низ живота, словно острые когти хищной птицы. Ему захотелось выругаться, но он не мог позволить себе даже этого, стоявшая рядом Ив услышала бы каждое слово. Похоже, милорд Фарензе хотел эту треклятую женщину ничуть не меньше, чем прежде. Но так же как прежде он не мог получить ее.

Он здесь, шепнул безумный голос сирены, когда Хлоя увидела, что перед ней стоит причина всех ее проблем. Она изо всех сил старалась делать вид, что не замечает его. Он наконец вернулся к тебе, томительно шептал голос. Хлое так хотелось навсегда заглушить его, но виконт Фарензе тревожным фантомом снова и снова возникал в ее жизни, отказываясь отступить в темноту небытия, куда она старательно пыталась отправить воспоминания о холодном джентльмене с тяжелым характером, каковым считала лорда Фарензе. С тех пор как болезнь Виржинии усугубилась настолько, что они утратили надежду на ее выздоровление, мысль о возвращении виконта, который непременно должен был приехать оплакать любимую бабушку, только добавляла ей горечи.

И все же, стоило ему ступить на мягко поскрипывающий гравий дороги, как в воздухе повисли невысказанные обвинения. Хлоя прекрасно помнила, как стала предметом неуместного проявления его инстинктов в его первый приезд в Фарензе-Лодж. Тогда почему она стояла и, не отрываясь, смотрела на него, как идиотка? Лорд Фарензе надменно поднял бровь, словно спрашивал, по какому праву она так пялится на него. Так или иначе, он был хозяином Фарензе-Лодж, а она всего лишь экономкой. Но ее глупая душа так изголодалась, что, даже дав ему понять, что не собирается прятаться и дрожать от одного его вида, Хлоя не могла отвести глаз.

– Ненормальная, – тихо обругала она себя.

Виконт выглядел властным, решительным и своенравным, как обычно. Когда он сдернул с головы шляпу, отвешивая ей насмешливый полупоклон, Хлоя заметила, что его не по моде длинные волосы цвета воронова крыла еще не тронула седина. Темные брови резкой линией оттеняли глаза, которые вовсе не были обычного серого цвета, как ей виделось отсюда. Вблизи они являли собой такое же сложное сочетание, как и весь он: серебристо-серые, иногда казавшиеся холодными как лед, но с тщательно скрываемыми золотыми нотками поэзии и с зеленью страсти в самом центре. Хлоя невольно задумалась, могли ли эти чувства умереть в нем после того, как этот человек так долго отказывался признавать их существование.

Вспоминая время, когда неистовый вихрь его желаний и страсти едва не привел их к катастрофе, она, как могла, старалась сделать вид, что ее дрожь вызвана холодной погодой и последними печальными событиями, а не воспоминанием о Люке Уинтерли, которого никто в Фарензе-Лодж не узнал бы в холодном лорде, стоявшем на повороте подъездной дороги. Сердитая влюбленная девочка, которой она была десять лет назад, тосковала о нем, как потерявшийся щенок, но повзрослевшая миссис Уитен содрогалась от одной мысли о том, что могла поддаться пылким, но ложным посулам молодого и чувствительного лорда Фарензе, и точно знала, что была права, сказав ему «нет».

– Кто это, дорогая? – спросила со своего кресла, стоявшего возле роскошной огромной кровати, Калдроуз, старая камеристка ее почившей хозяйки.

– Это лорд Фарензе, Калли, – ответила Хлоя с невольным вздохом и тут же почувствовала на своей спине пристальный взгляд старушки.

– Это очень хорошо, что он успел. Но почему ты назвала его «ненормальным»? Едва ли он мог добраться сюда быстрее.

– У тебя отличный слух, Калли. Но я не имела в виду лорда Фарензе, – ответила Хлоя, пообещав себе на будущее, что освободится от завораживающего действия его неотразимого взгляда.

– Может быть, я седая старуха, но мой разум еще не отправился на покой. Любая женщина, имеющая два глаза, не может не заметить, что его высочество видный мужчина. И ты сделаешь очень большую глупость, если потеряешь из-за него голову.

– Не потеряю, – буркнула Хлоя и отвернусь в сторону, предварительно с достоинством кивнув виконту, как будто хотела сказать: я видела вас, милорд. И в ответ на ваш любезный поклон скажу, что отныне буду избегать вас, как чумы.

Что такого особенного было в этой женщине, что, даже взглянув на нее издалека, он почувствовал, как внутри вспыхнуло обжигающее пламя? – спрашивал себя Люк, когда, обменявшись с ним долгим взглядом, Хлоя наконец отвела глаза. Он больше не хотел, чтобы ему напоминали, как он оказался с ней в свое время на краю пропасти. Взбудораженный и рассерженный чувствами, о которых теперь ему не хотелось даже думать, Люк не нашел ничего лучше, чем дать ледяному январскому ветру остудить пробудившегося внутри зверя, и содрогнулся от мысли о том, как жестоко было бы погубить репутацию порядочной женщины и вовлечь ее в скандал, лишив тем самым ее маленькую дочку надежд на достойное будущее.

В свои тридцать шесть лет Люк уже не был зеленым юнцом, думающим только о женщинах и постоянно рвущимся утолить свою похоть. Если она могла отвернуться от него с таким холодным презрением, то и он сможет пережить свое пребывание здесь, не стремясь заполучить в свою постель ее великолепное тело. Хлоя была старшей, но все же прислугой. Люку вспомнились незавидные судьбы подобных женщин, чьи любовники желали их с такой силой, что в отчаянии женились, несмотря на разницу в положении. Возможно, теперь Хлоя Уитен уже не так нравилась ему, но, даже вопреки тому невероятному наслаждению, которое они могли бы доставить друг другу, не будь ее сопротивление таким твердым, он не мог желать такой судьбы для женщины, которую уважал за силу характера.

– Интересно, что это значит – любить кого-то так глубоко, как Виржиния? – в задумчивости пробормотала Ив, возвращая Люка к реальности. Его сердце испуганно екнуло при мысли, что его дочь унаследовала нелепые романтические представления своей матери.

– Могу себе представить, как это опасно и болезненно, – резко бросил он в ответ.

– А я думаю, что это изумительно и восхитительно, любить правильного человека и чувствовать ответную любовь, папа.

– Твоя мать только и делала, что подтверждала эти слова, – предостерег дочь Люк, с дрожью вспоминая бесконечные «влюбленности» своей жены, после того как она в конце концов решила, что ее молодой супруг не является воплощением ее идеала.

Временами отголоски взбалмошных выходок Памелы в поведении дочери пугали его, когда она упрямо надувала губы или очертя голову вылетала из комнаты. Но его Ив была слишком добра, чтобы обращаться с человеком как с бесчувственным деревянным чурбаном, и Люк часто удивлялся тому, что в таком несчастливом браке мог родиться такой любящий ребенок.

– Прошу тебя, Ив, когда соберешься замуж, выбери кого-нибудь достойного тебя, – предупредил он. – Не останавливайся на первом попавшемся кавалере, который скажет, что любит тебя. Да и на втором тоже.

– Я не глупая, папа. Я непременно найду себе хорошего человека, с которым смогу прожить всю жизнь. А ты, если не позаботишься о себе, окончишь свою жизнь старым одиноким циником.

– Прежде чем я найду себе подходящую жену, мне хотелось бы устроить твою жизнь.

Ив сделала круглые глаза и поморщилась.

– Подходящую? – с сомнением повторила она. – Тете Виржинии было бы противно слышать, что ты это говоришь. Звучит так, будто ты собираешься выбирать жену в лавке и ждешь, что тебе доставят ее прямо к алтарю в полном свадебном облачении и с необходимым сопровождением.

– Несмотря на всю вашу дерзость, юная мисс, должен признать, что Виржиния была бы не в восторге от этой идеи, – сказал Люк. Ему слишком живо вспомнился последний разговор с двоюродной бабушкой по поводу его возможной женитьбы.

– Ты женился на этой дуре только потому, что твой отец и мачеха вбили тебе в голову, что это хорошая мысль и как раз ко времени, – негодовала Виржиния, когда он имел неосторожность поделиться с ней своими планами о повторной женитьбе после того, как Ив будет пристроена. – Если ты намерен жениться на «подходящей» молодой леди, то, по крайней мере, будь любезен влюбиться в нее.

Заметив скептическую улыбку, появившуюся у него на лице при мысли, что он должен полюбить женщину, на которой женится, чтобы обзавестись наследником, Виржиния устало вздохнула.

– Нет, – сказала она, будто говорила сама с собой. – Ни одна женщина не заслуживает того, чтобы выйти замуж за холодную рыбу, которую ты из себя изображаешь, а потом смотреть, как ты влюбишься в какую-нибудь развязную девицу. Ты страстный мужчина, хоть и скрываешь это под своими чопорными манерами, черт бы их побрал. Еще один брак вроде предыдущего, и тебе придет конец. И не воображай, что тебе удастся во второй раз получить хорошего ребенка от какой-нибудь дурехи. Такой удачи не заслуживает ни один смертный.

– Я не из тех мужчин, которых любят, – хмуро отозвался Люк. Судя по энтузиазму его супруги, он был достаточно хорошим любовником, но похоть еще не любовь.

– Значит, мы с твоей Ив втайне тебя недолюбливаем, верно? – возразила Виржиния. – А твои прислуга и арендаторы тоже ненавидят тебя, как я полагаю? Очевидно, когда они имеют с тобой дело, ты либо пребываешь в задумчивости, либо рычишь на них, потому что ты достаточно хорошо платишь им, не поджигаешь их дома ради потехи и не охотишься за их женщинами, когда тебе приспичит удовлетворить свои желания. Ты женился на пустоголовой кокетке, посвятившей всю свою жизнь тому, чтобы влюбляться в каждого мошенника, которого ей удавалось увлечь, в то время как у нее был добрый красивый муж. Но это не твоя вина, Люк. Твой отец знал, что умирает, и заставил тебя жениться слишком молодым. И к счастью для этой старой ведьмы, твоей мачехи, Памела родила дочь, прежде чем сбежать с первым попавшимся мерзавцем.

– Это и для меня счастье. Я нежно люблю Ив, – сухо сказал Люк.

– Да, да, я знаю, и случись что, твоим наследником будет Джеймс. Но ему нужно не это, он должен сам встать на ноги. А твой второй брак станет еще большим кошмаром, чем первый, если только ты женишься на «подходящей» женщине, – для большей уверенности предупредила она с нарочитой серьезностью.

– Если бы я знал, что Джеймс будет блюсти интересы Уинтерли с такой же самоотверженностью, с которой он предается пьянству, гонкам на колясках и игре, он получил бы от меня безоговорочное благословение. Если бы я знал, что, когда придет мое время встретиться с Создателем, я оставлю своих арендаторов в надежных руках, мне не было бы нужды снова жениться.

– Возможно, но Джеймс не может всю жизнь ждать, когда придет время занять твое место, он заслуживает лучшего.

– Неужели? – резко возразил Люк, удивившись, неужели даже Виржиния не догадывается, какая глубокая пропасть пролегла между братьями.

– Папа? – снова прервала его раздумья Ив, и он невольно подумал, как Хлоя Уитен одним своим появлением в окне обратила в дым всю его решимость.

– Мне надо было заставить тебя остаться дома, Ив. Виржиния не хотела, чтобы ее кто-нибудь оплакивал, а прислуга слишком любила ее, чтобы вести себя так, будто ничего не случилось.

– Но это ведь жизнь, а не красивая сказка, папа, – пожурила его дочь, словно это она была взрослой, а он шестнадцатилетним юношей.

– Тогда, раз уж ты приехала, нам лучше пойти и посмотреть, как встретит нас этот дом без Виржинии.

– Да, пойдем. Я тоже ее любила.

– А она тебя просто обожала с того самого дня, когда взглянула на крикливого ребенка, каким ты была, моя Ив. В то время никто кроме нее не был на это способен, потому что ты орала, как банши, из-за резавшихся зубов, и все остальные не знали, куда деться. А пока ты не выросла настолько, что мы смогли поехать с ней в Брайтон подышать воздухом и походить по магазинам, Виржиния каждое лето проводила по три месяца в Даркмере. Учитывая, насколько ей не нравилось это место, ты должна понимать, как она тебя любила.

– Я знаю, – сказала Ив с таким потерянным взглядом, что Люку захотелось обнять ее и тут же отправить назад в Даркмер. Но он знал, что она права: его дочь была почти взрослой. Он должен позволить ей самой решать за себя, даже если это идет вразрез с его инстинктивным желанием оберегать ее от всего, что может ее ранить. – Почему мы не приезжали сюда, когда я была маленькой, папа? – спросила она. – Ты никогда не оставался в Фарензе-Лодж дольше, чем на несколько дней, хотя, кажется, любишь его не меньше, чем Даркмер.

– Так было проще, – осторожно ответил Люк.

Проще для него, потому что он мог либо остаться здесь и, подливая масла в разгоравшийся между ними огонь до тех пор, пока Хлоя не сдалась бы, сделать ее своей любовницей, либо старательно тушить его, избегая общения с ней. Тогда, много лет назад у этой дамы нашлось много что сказать, когда он предложил ей это. Осада грозила быть долгой, но что-то подсказывало Люку, что она завершилась бы победой.

Так о какой любви могла идти речь? Да он и не любил эту женщину, а она уж точно не любила его. Он подождет год-другой, а когда Ив определится со своим будущим, найдет себе подходящую жену. Ему прекрасно подойдет какая-нибудь миловидная покладистая молодая вдова или приятная особа, незаслуженно засидевшаяся в старых девах, на которой он сможет жениться, чтобы завести наследника. Но даже теперь, когда здравый смысл укрепил его более чем разумный план, в сознание Люка проник образ миссис Хлои Уитен, совсем непохожий на ту женщину с печальными глазами, которую только что видел, и он с трудом сдержал проклятие.

В тот летний день, когда Хлоя впервые ворвалась в его жизнь, она казалась такой живой, такой открытой, такой до смешного юной и поразительно красивой. Та Хлоя Уитен пробудила в его душе нечто такое, для чего в свои двадцать шесть он считал себя уже слишком усталым и циничным. Люк нахмурился, как и тогда, потому что знал, что люди, ощущавшие в себе эту живость, обречены страдать. Ему не хотелось бы узнать, что пылкое юное существо с золотисто-рыжими локонами, выбивавшимися из-под ленты, которой она пыталась их завязать, стало таким же зажатым и разочарованным, как он сам. И все же в женщине, которую он только что видел, не было ничего похожего на ту неотразимо светлую девочку, которую он встретил в тот далекий день.

Ему каким-то образом удалось тогда заставить себя отойти в сторону, и она, помахивая шляпкой, которую несла за ленты, отправилась к себе домой, унося в сердце самые невероятные мечты, которые ему так хотелось бы сделать реальностью. Но нет, он с сожалением подумал, что слишком ожесточен и испорчен для такой наивной юной леди, даже несмотря на то, что, встретившись взглядом с ее удивительными фиалковыми глазами, он едва удержался, чтобы, забыв обо всем на свете, не утонуть в них, словно знал их всегда. Сесть на лошадь и ускакать от нее показалось Люку самым трудным из всего, что он когда-либо делал. Но в этот раз разочарование наступило даже быстрее, чем когда-то растаяли его иллюзии насчет Памелы.

Уже через пару часов он узнал, что эта девочка – новая компаньонка Виржинии и ее будущая экономка – возвращалась домой от няни, где навещала свою маленькую дочку. Что она вдова, и ей двадцать два года, хотя он не дал бы и восемнадцати. Виржиния рассказала, что ей очень хорошо известна печальная история миссис Хлои Уитен. И все же за последнее время ей никогда не было так весело. Как он мог покуситься на эту девушку, когда Виржиния и в самом деле снова была полна жизни, как и до смерти своего любимого Виржила?

Гневный отказ, последовавший десять лет назад в ответ на его предложение вступить с ним в связь, до сих пор звучал у него в ушах. Хлоя назвала его отвратительным надменным ловеласом. Если она до сих пор испытывала то же дьявольское возбуждение, которое ревущей волной накатывало на Люка каждый раз, когда она попадалась ему на глаза, то очень хорошо научилась его скрывать.

Люк тряхнул головой и возблагодарил небеса, что надел длинное пальто, скрывавшее тот факт, насколько рьяно его тело противилось строгим приказам разума в отношении экономки. Оторвав взгляд от опустевших окон, он молча послал очередное проклятие собственной глупости.