Текст книги "Холодное сердце"

Глава 2

– Кто это был, папа? – спросила Ив.

– Кого ты имеешь в виду? – сдавленным голосом, словно мальчишка-школьник, пойманный на вопиющем вранье, переспросил Люк, подумав о том, в какого еще неизвестного зверя превратит его эта проклятая женщина.

– Та леди в окне.

– Наверное, горничная, взбудораженная прибытием скорбящих родственников.

– Скорее она похожа на экономку, хотя, если так, она выглядит очень молодо для такой ответственной роли.

– Так оно и есть, – хмуро отозвался Люк. – Должно быть, она познакомилась с Уитеном прямо в школьном классе.

– Ради бога, кто такой Уитен? Папа, похоже, январский воздух затуманил тебе голову, вместо того чтобы освежить ее, как ты заявлял, когда просил нас считать церковные шпили и серых кобыл, а сам почти всю дорогу сюда проскакал верхом.

– Я думал, у вас достаточно много вопросов по поводу того, кто, что и когда будет делать здесь в течение недели, и вам нужно время, чтобы их обдумать.

– Клевета! Мы совсем не собираемся здесь командовать, правда, Брэн? – Ив бросила внимательный взгляд на свою миниатюрную бывшую няню, ставшую теперь ее горничной.

– Но даже если мы этим занимались, то уже давно успели наговориться, – отозвалась преданная дуэнья, бросив на Люка острый взгляд, говоривший ему о том, что, в отличие от его невинной дочери, она прекрасно поняла дуэль характеров, только что состоявшуюся между ним и Хлоей Уитен.

– Ладно, раз уж мы здесь, то у вас будет скорее слишком много, чем слишком мало собеседников, с которыми придется общаться, – предупредил он, пока они поднимались по невысоким ступеням.

Висевшая над дверью мемориальная табличка с гербом скорбно напомнила им о цели их приезда, и Люк почувствовал, каким странным и неправильным стал этот дом без той женщины, которая так долго жила и любила в нем, всегда с радостью встречая его здесь. Люк вздохнул и сказал себе, что пройдет несколько дней и безжалостная жизнь пойдет дальше, что бы он об этом ни думал.

– С его высочеством приехала мисс Уинтерли, – заметила Хлоя, отвернувшись от окна и желая лишь одного – как можно дольше избегать встречи с хозяином дома.

– Не сомневаюсь, что она долго упрашивала мистера Люка, чтобы он взял ее с собой. Он очень заботлив. Хороший отец и добрый человек, что бы ни говорила о нем его мачеха.

– Полагаю, он вряд ли обращает внимание на то, что она говорит, – рассеянно пробормотала Хлоя.

Испытав на себе оборотную сторону его заботливой натуры, она чувствовала, что недоверие, с которым Люк Уинтерли относился к ней все эти десять лет, ранит ее сильнее, чем должно бы. Можно подумать, его удивляло, что она давным-давно не сбежала отсюда, прихватив драгоценности Виржинии и деньги на хозяйство.

– Эта женщина превратила жизнь бедного мальчика в сущий кошмар. Не понимаю, как мастер Освальд мог жениться на ней. Мистер Окем слышал, как она говорила мистеру Джеймсу, что теперь, когда семья собралась здесь, чтобы «зарыть в могилу старую потаскуху» – так эта отвратительная старая ворона выразилась, – надо сделать все что угодно, лишь бы очернить имя мистера Люка. Если бы леди Виржиния была жива, она не пустила бы ее на порог, но у мистера Люка слишком доброе сердце, и я не сомневаюсь, что он позволит ей остаться.

– Я уверена, что теперь, когда его светлость здесь, миссис Уинтерли будет держать себя в руках, что бы она ни говорила своему сыну. Похоже, лорд Фарензе внушает ей настоящий ужас, к тому же я слышала, что от него зависит размер ее содержания.

– Тогда я надеюсь, что в один прекрасный день он его урежет, потому что она не заслуживает ничего другого.

– С меня довольно проблем и несчастий, так что прошу тебя, Калли, не вздумай подложить ей в суп какую-нибудь гадость. Если она вообразит, что очень больна, то может вообще никогда не убраться отсюда. Ты только представь, как будет ужасно, если она вдруг здесь приживется.

– Я подсыплю ей в кофе слабительное, и она быстренько уберется. Скатертью дорога.

– Нет, уж лучше потерпи неделю, пока все гости не разъедутся и не оставят тебя в покое, – поспешила сказать Хлоя, пытаясь не задаваться вопросом, где к тому времени будет она сама.

– Пожалуй, ты права, – нехотя согласилась Калдроуз, – но так тяжело молчать, слыша подобные высказывания, когда мы так любили ее высочество. Я не хочу, чтобы ее имя порочили теперь, когда она не может постоять за себя.

– Никто не станет делать этого на похоронах. Это было бы слишком бессердечно и неблагородно.

Калдроуз громко фыркнула.

– Вчера я застукала эту женщину, когда она прокралась в будуар ее светлости. Она рылась в ее письмах и личных вещах, как будто имеет право делать здесь все, что ей нравится. Хорошо еще, что мы заперли в кладовке драгоценности леди Виржинии, после того как Окем поймал эту мисс Карботл с бриллиантовой брошкой ее светлости, которую она хотела взять якобы на память. Нечего сказать, на память. Да она настоящая сорока-воровка.

– У нее действительно есть привычка тащить что-нибудь красивое, блестящее, что плохо лежит. Ее сестра всегда приносит это назад, но я рада, что ты избавила ее от конфуза. А теперь мне надо спуститься вниз, поприветствовать мисс Уинтерли, раз уж теперь она новая хозяйка этого дома. Обещай, что не будешь настраивать прислугу против нее, Калли? Нам и так достаточно тяжело.

– Ты знаешь, я всегда привыкла говорить им то, что думаю, и советоваться с ними, но я ни слова не пророню перед господами. Но помяни мое слово, миссис Уинтерли не понравится, что мисс Ив будет хозяйкой этого дома, пока его светлость снова не женится.

– Я запомню, – сказала Хлоя, направляясь вниз, чтобы исполнить свои обязанности.

Она думала, как глупо было чувствовать себя так, словно ей в сердце вонзили нож, при упоминании о повторной женитьбе лорда Фарензе. Ему нужен наследник. И лучше не думать о том, куда она пойдет, когда разъедутся гости. Лорд Фарензе не оставит ее здесь, да она и сама бы не осталась, даже если бы он захотел. Но у нее и в самом деле было еще много дел, прежде чем она сможет уйти, отдав последний долг своей бывшей хозяйке.

Люк сделал лакею знак закрыть за ними двери, чтобы не впускать внутрь ледяной восточный ветер, и с сожалением подумал, что не слышит повелительного голоса Виржинии, приказывающей немедленно войти, чтобы ей не пришлось дышать холодом с улицы.

– Благодарю вас, Окем, – сказал он, увидев, что дворецкий поставил кресла у зажженного камина и подал Ив и Брэн горячий пунш, чтобы они согрелись. – Я был бы очень рад сказать «добрый день», но, как мы с вами знаем, наши дела обстоят иначе.

– Определенно, милорд, – ответил старый слуга, печально покачав головой, что было красноречивее всяких слов.

Даже сквозь негромкую возню прислуги Люк уловил шуршание и мягкий шелест нижних юбок миссис Уитен, спускавшейся по парадной лестнице, и попытался сделать вид, что ничего не замечает. Значит, она скрепя сердце решила поприветствовать нового хозяина дома? Люк восхищался ее мужеством, хотя ему хотелось, чтобы оно ей изменило. Все его чувства обострились. Даже в наглухо закрытом траурном платье Хлоя казалась неотразимо прелестной, однако вблизи она выглядела еще более усталой и опустошенной. Чувство гораздо более опасное, чем простое желание, шевельнулось где-то в глубине, и Люку захотелось, чтобы она как можно скорее очутилась где-нибудь за сотни миль отсюда.

– Добрый день, миссис Уитен, – деревянным голосом произнес он. – Пожалуйста, покажите моей дочери и ее горничной их комнаты, а потом проследите, чтобы туда отнесли их багаж.

– Добрый день, милорд. Мисс Уинтерли, – ответила она, сделав вежливый реверанс.

– Добрый день, миссис Уитен, – произнесла Ив с улыбкой, которая, похоже, несколько смягчила обиженное напряжение упрямой женщины. – Я так много слышала о вас. Бабушка Виржиния постоянно передавала забавные высказывания вашей дочери и рассказывала о ее проделках, когда она была совсем маленькой. А теперь, когда уже ходит в школу, я слышала, она стала очень живой и смышленой девочкой.

– Под «живой и смышленой» местные жители обычно имеют в виду исчадие ада, портящее вокруг все, что подворачивается под руку. Если девочка похожа на вас в ее годы, мисс Ив, можно только посочувствовать миссис Уитен. Я могу написать целую книгу о том, что вы вытворяли, когда были ребенком, – сурово сказала Брэн.

Люк сделал вывод, что по какой-то причине миссис Уитен явно приглянулась Брэн. И если говорить о фактах, то с момента рождения из всех окружавших Ив миссис Брэнди Браун больше всех приблизилась к той, кого принято называть матерью. За неистовую любовь к его дочери виконт был благодарен этой миниатюрной дуэнье, лишившейся мужа и потерявшей собственного ребенка вскоре после рождения. И все же он предпочел бы, чтобы сейчас Брэн продемонстрировала свое обычное недоверие, которое испытывала ко всем слугам, которые смотрели сверху вниз на эту необычную горничную и камеристку. Меньше всего ему хотелось, чтобы его домашние сблизились с Уитенами, хотя, если бы это отвлекло Ив от ее печали, он готов был потерпеть.

– Моя Верити ждет не дождется, когда познакомится с вами, мисс Уинтерли. Леди Виржиния рассказала ей столько самых невероятных сказок про замок, в котором вы живете, и про дикого Бордера Рейверса, который когда-то напал на него. И поскольку Верити удалось убедить учителей в том, что мне нужно, чтобы она вернулась домой, она будет здесь, как только за ней пошлют экипаж, – грустно сообщила Хлоя.

Улыбка смягчила ее крупный рот и самым очаровательным образом зажгла фиалковые глаза. Какой-нибудь поэт наверняка задрожал бы от восхищения, услышав, как она говорит о своем единственном ребенке. Даже небогатое воображение Люка пришло в волнение, когда золотисто-рыжий локон выбился из-под кружевного, с черной отделкой, чепца экономки, как будто хотел обнять ее лицо. Если бы дали свободу ее непокорным рыжим кудрям, они прильнули бы к ее лбу в жарком огненном поцелуе. А может быть, они свободными кольцами легли бы вдоль изящной линии ее длинной шеи на белые плечи, видневшиеся из-под платья, скроенного так, чтобы подчеркнуть ее женские прелести… Будь проклята поэзия! Эта женщина манила совершить самый откровенный грех, а вовсе не предаваться романтическим вздохам этих тупоголовых мечтателей, которым следовало бы проснуться для настоящей жизни.

– Возможно, она права, – мягко настаивала Ив, и Люку пришлось напрячь мозги, чтобы вспомнить, кто такая она и в чем она права. – Если бы я осталась в Нортамберленде и не поехала на похороны тети Виржинии, как хотел папа, я бы только сильней тосковала о ней. Ваша дочь потеряла хорошего друга, миссис Уитен.

– А вы очень мудрая юная леди, мисс Уинтерли.

– О, сомневаюсь, но вы должны называть меня просто Ив, мэм.

– Едва ли я смогу это сделать, если вы будете так обращаться ко мне. К тому же экономке не пристало обращаться к вам по имени.

– Но вы ведь можете называть меня так, когда мы будем одни? А сейчас, я думаю, мы могли бы отдохнуть в моей комнате и попросить, чтобы нам подали чаю, верно? Нам надо обсудить, как лучше справиться с грядущими днями, и я бы предпочла, чтобы меня не называли мисс Уинтерли, когда мы будем это делать.

Слушая, как его замечательная дочь сделала то, что ему так и не удалось, и уговорила миссис Уинтерли подняться с ней наверх, чтобы выпить чаю и немного посплетничать, Люк тяжело вздохнул и обрел мужскую солидарность в глазах старого Окема. Они не понимали живительной силы чая и легкой болтовни и, возможно, никогда не поймут ее.

– Я наполнил графины в библиотеке, милорд, но, если хотите, я подам в вашу комнату лучшего Канарского вина из запасов старого хозяина. Мне кажется, мистер Слифорд и его тесть заняли бильярдную.

Уловив предостережение, скрывавшееся в этом бесстрастном сообщении, Люк пробормотал слова благодарности и отправился наверх. Он вошел в отдельные покои, которые занял по настоянию Виржинии, как будущий хозяин дома, через год после смерти дядюшки Виржила, и обрадовался тому, что миссис Уитен, готовясь к его возможному приезду, приказала разжечь камины во всех трех комнатах.

Сегодня он чувствовал благодарность за то тепло и уединение, которые давали ему эти покои, хотя поначалу сомневался, стоит ли соглашаться на них. Учитывая, как много народу съехалось на похороны тетушки, ему следовало радоваться любой возможности спокойно отдохнуть, которая представится ему в ближайшие дни.

Пока они потягивали чай и обсуждали приготовления, которые необходимо будет сделать в ближайшие дни, Хлоя гадала, почему мисс Эвелине Уинтерли разрешили находиться здесь в те десять дней, что Хлое оставалось жить под этой крышей. Лорд Фарензе с дочерью регулярно присоединялись к леди Виржинии в Брайтоне или в Рэмсгейте на несколько летних недель, но его визиты в Фарензе-Лодж всегда были короткими. Люк редко задерживался здесь больше чем на одну ночь, не говоря уже о том, чтобы остаться надолго или привезти с собой дочь. Хлоя почувствовала, как ее охватывает ярость от привычного понимания, что это она была причиной того, что он держал Ив подальше отсюда.

Правда, когда много лет назад Хлоя впервые появилась здесь в качестве компаньонки Виржинии с маленькой дочкой и без видимых признаков мужа, по окрестностям поползли скандальные слухи. Если бы соседи знали… мрачно подумала Хлоя, и ей показалось, что усталость вот-вот снова накроет ее с головой. Она постаралась пересилить ее, направив свой гнев на нового хозяина дома, чтобы придать себе сил. Возможно, ей и придется покинуть этот дом, но она намеревалась сделать это с достоинством.

– Леди Виржиния говорила, что вы мне понравитесь, если представится возможность узнать вас, миссис Уитен, и теперь я уже чувствую это, – сказала Ив Уинтерли, снова наполняя чашку для камеристки, даже не спросив, хочет ли она вторую, вместо того чтобы отдохнуть после долгого путешествия.

Такая близость между хозяйкой и горничной не должна удивлять, подумала Хлоя, ведь, зная обращение лорда Фарензе с теми, кто стоял ниже его, она не могла не заметить, что с дочерью он держался гораздо более либерально. После некоторых колебаний она пришла к выводу, что спокойствие, с которым он принимал роль миссис Браун в жизни его дочери, характеризует его с хорошей стороны.

– Я очень рада познакомиться с вами, мисс Уинтерли, даже несмотря на этот печальный повод.

– Вы будете скучать по леди Виржинии, как и все мы. Вы ведь так долго были ее компаньонкой и другом, – искренне сказала Ив, и все три женщины задумались над тем, как странно чувствовать, что ее больше нет. – Папа никогда не стремился получить этот дом, хотя он очень красив. Он всегда говорил, что Лодж – это дом тети Виржинии. Он даже слышать не хотел о том, что она переедет отсюда после того, как умер дядя Виржил. Дом действительно очень милый, правда? – спросила Ив, бросив на Хлою простодушный взгляд, которому та не слишком поверила.

– Он прекрасен, – осторожно ответила она.

– Неудивительно, что тетя Виржиния не смогла уехать отсюда после смерти дяди Виржила, хотя папа очень волновался за нее, когда пошли слухи о том, что она лишилась рассудка от горя, верно, Брэн?

– Конечно, он волновался. Бедная леди.

– Папа говорит, он сомневался, стоит ли ей оставаться жить здесь, но она терпеть не могла Даркмер, а про наш дом в Кенте сказала, что ноги ее там не будет. К тому же ему едва ли удалось бы выселить из вдовьего дома миссис Уинтерли, поэтому он бросил свои попытки, а когда Виржиния купила дом на Хилл-стрит, мы стали ездить туда как можно чаще. По крайней мере, так мне говорили, потому что тогда я была еще слишком маленькой и ничего не помню.

– Ее светлость считала вдовий дом в Кенте старым и мрачным. Она говорила, что все камины там дымят, так что я сомневаюсь, что она захотела бы там жить, даже если бы вдовий дом пустовал, – заметила Хлоя, надеясь, что ее неприязнь к миссис Освальд Уинтерли не слишком заметна.

Будь у нее выбор, она ни на один день не хотела бы оказаться под началом этой дамы. А раз уж миссис Уинтерли хоть и неохотно, но согласилась переселиться во вдовий дом Хаслет-Холл из роскошного дома в Лондоне, который, как она неизвестно по какой причине считала, Люк Уинтерли должен был оставить ей, то Виржиния шарахалась от Хаслет-Холл как от чумы.

– Папа переделал несколько каминных труб, когда поместья Фарензе перешли к нему, поэтому я не думаю, что сейчас они дымят. Он не хотел, чтобы туда лазили мальчишки-трубочисты, и, если печник говорил, что трубы слишком узкие или кривые, чтобы прочистить их щеткой, он переделывал их так, чтобы не нужно было заставлять бедных маленьких мальчиков лезть в эту черноту, где они могут застрять и задохнуться.

– Моего младшего братишку отправили чистить каминные трубы, едва он начал ходить, и у него даже не успели вырасти зубы, когда он умер. Его светлость добрый человек, – настойчиво повторила миссис Брэнди Браун, а Ив Уинтерли, согласно кивнув, с интересом посмотрела на Хлою.

– Должно быть, так, если он это делает, – как можно тактичнее ответила она, пытаясь сделать вид, что виконт значит для нее не больше, чем любой другой добрый человек.

Ложь, шепнул более правдивый внутренний голос Хлои, хотя каким-то образом она заставила себя сделать вид, что это правда. Десять лет назад все ее существо тянулось к угрюмому, озлобленному Люку, лорду Фарензе. И хотя в свои семнадцать она мало чем отличалась от сердитого упрямого ребенка, маленькая дочка заставила ее быстро повзрослеть и понять, что она не может всегда получать то, что хочет, и должна вести себя достойно.

Хлоя вздохнула, вспомнив, что даже сегодня ощутила знакомый прилив жара, как в тот день, когда она впервые увидела виконта. Но нет, это уже неважно. То, что она чувствует, ничего не меняет. Ей оставалось только не попадаться ему на глаза в ближайшие несколько дней и подавить своенравные желания, оставшиеся от того безумного времени, а потом она навсегда освободится от него.

И все же дьявольская внутренняя усталость не покидала ее, угрожая вернуть Хлою к запретным мечтам, если она хоть на миг потеряет контроль над собой. И прежде всего к старым фантазиям о том, какой стала бы Хлоя, если бы жизнь была устроена справедливо. Ей виделась прелестная обольстительная молодая леди, которая могла завоевать страстное поклонение угрюмого лорда Фарензе, и они, танцуя, отправлялись прямиком в розовое будущее. А он? Она представляла, каким невероятно нежным становилось его лицо, когда он говорил ей, как отчаянно стремится к ней каждой частицей своего существа, и его циничная оболочка таяла, словно мираж.

Хлоя в ужасе подняла опущенную голову, покрепче взяла пустую чайную чашку, которая едва не выскользнула из ее ослабевшей руки, и вздрогнула. О господи, неужели я сказала что-то из этого вслух? Но, видимо, к счастью, нет, потому что, когда она набралась храбрости, чтобы взглянуть в глаза своей новой подруги, она увидела в них только сочувствие.

– Надеюсь, вы не обидитесь на меня за то, что я скажу, миссис Уитен, но вам надо немного поспать, – посоветовала ей миссис Брэнди Браун.

Хлоя содрогнулась от мысли о тех коротких, наполненных ночными кошмарами урывках сна, которыми она довольствовалась после смерти своей любимой хозяйки.

– Миссис Браун, вы же наверняка сами знаете по опыту тех лет, когда мисс Эвелина была маленькой, насколько долго женщина может обходиться без сна, – заставила она себя сказать, чтобы не признаваться в том, какой сонм пробудившихся старых воспоминаний набрасывался на нее во сне, пока она не стала избегать своей постели, как будто в ней пророс чертополох.

– Да, бывали ночи, когда бедная малютка кричала так, словно у нее сердце разрывается, и единственное, что я могла сделать, – это не расплакаться вместе с ней, – согласилась эта сильная маленькая женщина, бросив печальный любящий взгляд на девушку, которая выглядела теперь такой спокойной и уравновешенной, что в это трудно было поверить.

– Я прекрасно понимаю, о чем вы говорите, – сказала Хлоя, вспоминая собственные старания успокоить неугомонного ребенка, каким становилась Верити, когда у нее резались зубки, или она болела, или просто капризничала.

– Его высочество приспособился сажать маленькую мисс в заплечный мешок и проходил с ней много миль по торфяникам, пока она, наконец, не засыпала. А я оставалась дома и уговаривала себя, что с ними ничего не случится, что он видит в темноте как кошка и знает свои земли как собственные пять пальцев, пока тоже волей-неволей не засыпала. А вам приходилось одной справляться со своими делами и одновременно с этим вести хозяйство в таком большом доме. Похоже, вы стойко держались все эти годы. Но теперь мы здесь и, если вам нужен отдых, вы можете себе его позволить, – добавила Брэн с таким искренним обезоруживающим кивком, что Хлоя невольно подумала, а не является ли Божьим благословением то, что она может переложить свое бремя на другие плечи.

– Конечно, вы просто обязаны, миссис Уитен, – произнесла Ив с некоторой важностью, позаимствованной у отца, что выглядело весьма забавно при ее хрупкой внешности. – Что касается меня, то сон – это последнее, что приходит мне в голову после многочасовой дремы в закрытой карете, где больше просто нечем было заняться. А что ты скажешь, Брэн?

В маленькой комнате, примыкавшей к гардеробной, стояла удобная кровать для горничной, на случай если хозяйке захочется иметь ее под рукой. Ив бросила на нее красноречивый взгляд, и Брэн ответила на эту невысказанную мысль одобрительным кивком. Кровать как будто специально стояла для того, чтобы Хлоя могла немного отдохнуть.

– Я отлично вздремнула сегодня утром по пути в Бат, о чем вам очень хорошо известно, мисс Ив, поскольку вы постоянно меня в этом упрекали.

– Возможно, с моей стороны это нетактично, но нам надо закутаться в плащи и шали и пойти прогуляться в тот чудесный зимний сад, который я видела из окна на лестничной площадке. Мне хочется размять ноги, да и голову освежить, пока не стемнело. Я распоряжусь, чтобы багаж не распаковывали до нашего возвращения, и вас никто не побеспокоит, миссис Уитен. А когда мы с Брэн придем назад, мы быстро сделаем все дела. Если надо, я могу быть очень придирчивой насчет того, как раскладывают мои вещи, так что никто не посмеет сюда войти.

– Она может, это уж точно, миссис Уитен, – самодовольно согласилась Брэн.

Хлоя почувствовала, как усталость давит на нее, и подумала, что один раз в жизни можно рискнуть осуществить свою мечту.

– Вы разбудите меня, когда вернетесь? – спросила она и поняла, что от усталости у нее заплетается язык, как будто Хлоя слишком долго сопротивлялась ей и теперь усталость наконец побеждала.

– Если вы сможете уснуть, когда мадам начнет здесь командовать, то вы крепче, чем я, – сказала Брэн, выходя их комнаты за своей юной госпожой.

Хлое едва хватило сил, чтобы снять башмаки, расстегнуть платье и дать ему соскользнуть на пол, и в тот же момент, когда ее голова коснулась подушки, она уснула.

– Она держалась из последних сил, вот что я вам скажу, – тихо прокомментировала Брэн, как только они с ее юной госпожой наконец незаметно выбрались из дома и смогли говорить свободно.

– Несчастная леди, – заботливо вторила ей Ив.

– Да, мне тоже так кажется, – пробормотала Брэн и, заметив любопытный взгляд Ив, нахмурилась.

Брэн не верила, что история, которая заставила леди пойти в экономки, могла быть похожа на красивую сказку. Даже если она начиналась с гирлянд и роз, то, по опыту Брэн, редко заканчивалась тем же самым при ярком свете дня.