Текст книги "Возвращенная любовь"

Глава 4

Нет больше смысла делать вид, будто она и в самом деле холодна и бесстрастна, не стоит обманываться. Когда в ее сердце вспыхнул горячий огонь, а кровь ускорила бег, Фрея почувствовала себя так, будто заново родилась. Не понимая, нравится ли ей это, она отложила расческу и взяла щетку с некоторой надеждой придать волосам блеск, что могло бы вернуть уверенность, какой она обладала до того, как обнаружила, что герцоги не падают услужливо у ее ног, как спелые яблоки с дерева.

Конечно, она никогда не чувствовала особенного интереса к высокому и поразительно красивому герцогу Деттингему. Но в тот июньский вечер, когда он принимал у себя в Эшбертон-Нью-Плейс гостей, чтобы присмотреть себе невесту, Фрея считала, будто рождена и воспитана для того, чтобы стать женой самого знатного мужчины в стране.

Он был хорош собой, Фрея тоже, и этого, по ее мнению, было достаточно, чтобы их брачное ложе оказалось сносным местом, где можно будет произвести целое племя маленьких лордов и леди.

Внутренний голос прежней Фреи шептал, что она права. Однако подобный брак сейчас казался совершенно безрадостным. Она сидела на скромной кровати бедного мужчины и гнала прочь мысль о том, что могла бы разделить это ложе с ним. Когда Рич сбрил вчерашнюю щетину, его лицо обрело привлекательность. Правда, он не столь красив, как Джек Сиборн, не отличается романтичной удалью, как граф Калверкомб, так поспешно женившийся на Персефоне, прелестной кузине Джека, сразу же после свадьбы герцога, что высший свет неделями с упоением предавался сплетням, грозившим вылиться в грандиозный скандал. Даже юный Телемах Сиборн, известный под именем Маркус, затмил бы Орландо, если бы не робел перед жгучими глазами своей молодой жены. Все знали, что их брак заключен по любви.

Интересно, с какой стати она сидит здесь и думает о семье, из-за которой дошла до того, что больше никто не хотел брать ее в жены. И вдруг догадалась. Это, вероятно, объясняется тем, что Орладно поразил ее своей сдержанной силой. Наверное, инстинкт не обманул. Он много сделал ради нее, нечего и сомневаться в собственном внутреннем чутье. Фрея надеялась на это, иначе уже давно угодила бы в беду, окажись Рич нечестным мужчиной. Очевидно, не просто так он застрял в лесу, где найти его могли лишь по чистой случайности. Явно он из тех мужчин, кто не станет пасовать перед трудностями. Фрея представляла, как он встречает опасности хитростью и безрассудной храбростью, не прячет голову в песок, когда приходится защищать свою семью. «Вот здесь-то, – решила Фрея, радостно поверив в безошибочность своего чутья, – и кроется тайна».

Она догадалась, что Орландо очень любил свою жену. Леди Фрея Бакл даже не смела мечтать, что какой-нибудь мужчина станет любить ее так же сильно. Ради ее благополучия Орландо пересек бы океаны и вступил в бой. Но он все еще здесь, значит, очевидно, его детям что-то угрожает. Фрея покачала головой и нахмурилась, не веря, что кто-то способен причинить зло таким веселым, подающим надежду малышам. А если он сбежал с миссис Орландо из-за того, что его брак решительно не одобрили? Несомненно, его воспитали как джентльмена. Возможно, он работал воспитателем в аристократической семье и сбежал с дочерью какого-то важного лорда? А если все гораздо хуже и он увел жену лорда? Наверное, жена приходилась законной собственностью этого человека, и тот не мог добиться развода в палате лордов. Он ведь не мог притащить жену домой за волосы, заставить выполнить свой долг и родить ему сына. Наверное, лорду так и не удалось выяснить, где она находится.

Фрея пришла к выводу, что не винит жену обитателя леса, если та предпочла его какому-то толстому аристократу, замуж за которого ее выдала семья. Фрея сама чуть не стала жертвой подобного заговора, но у нее не оказалось доблестного спасителя, который перечеркнул бы семейные замыслы. Признавшись виноватой в аморальности, она спросила себя, почему эта женщина не могла завести красивого молодого любовника, чтобы как-то восполнить отсутствие брачного ложа. Однако напомнила себе, что все это домыслы. Даже возможность завести любовника на день не могла бы заставить ее выйти замуж за очередного неприятного протеже Боулендов.

Может быть, Орландо приверженец Руссо или какого-то романтичного поэта-философа, решившего собственными руками обустроить свою жизнь посреди леса? Однако, вспомнив, как он напряженно смотрел на нее горящими глазами, что сулило невероятные наслаждения в постели, Фрея подумала, что тот когда-то был более лихим и сластолюбивым авантюристом, чем любой поэт-идеалист или робкий отшельник. На мгновение она не без волнения допустила, что значит быть горячо желанной неотразимым повесой. Орландо подавил эту похотливую мысль, тоску и надежду, вспыхнувшую между ними, опасаясь, как бы та не разгорелась ярким пламенем. Ушел с таким видом, будто Фрея, как этого требуют приличия, была одета с ног до головы.

Бросив щетку на смятые одеяла, точно та накалилась докрасна, она гнала прочь глупую ревность к женщине, которой принадлежал этот предмет туалета. Давая волю фантазиям, Фрея представила, что Орландо расчесывает ей волосы медленными, чувственными движениями, играет с густыми локонами и накрывает ими ее нагое тело, прежде чем доставить ей удовольствие с королевской щедростью, на которую не способен ни один другой мужчина. Она твердила себе, что понятия не имеет, каково быть чувственно соблазненной и полностью удовлетворенной.

Ей также хотелось знать, уж не бедный ли бывший пират этот мужчина, скрывавшийся в лесу, избегая себе подобных. От прилива любопытства вдруг напряглись ее чувствительные соски. Фрея смущенно поерзала на матрасе. Она твердила себе, что ей не нужен неотесанный любовник с двумя дерзкими детьми, зависящими от отца, который выполнял также обязанности матери. Похоже, дети недовольны, что отец проявляет к ней внимание. Как только Фрея сможет безболезненно ходить, не оглядываясь покинет это место.

Почему же, когда она неуклюже заплела волосы и пыталась еще раз ступить на пол, ей показалось, будто она на отдыхе? Ее пронзила столь же острая и тошнотворная боль, как вчера, когда она повредила ногу. «Какая же ты глупая», – упрекнула она себя, ковыляя через комнату и думая, как удовлетворить следующую насущную необходимость. Фрея открыла дверь и поискала взглядом, нет ли поблизости туалета или какого-нибудь куста, где можно облегчиться, ибо больше терпеть невмоготу. Заметив навес в нескольких ярдах от дома, она обрадовалась, что вчера не угодила в помойную яму. Одной рукой прижимая к себе одеяло, другой опираясь на крепкую палку, Фрея запрыгала на одной ноге в сторону настила, заросшего жимолостью. Палку она нашла предусмотрительно оставленной у задней двери. Но это обстоятельство ее не тронуло.

Не имело значения, что у него хватило такта проявить внимание к ее потребностям и позволить свыкнуться с жизнью в создавшейся ситуации. Однако, казалось, леди Фрея превратилась в карикатуру самой себя, вживаясь в роль Утраты. Она раздумывала над эпизодом из пьесы Уильяма Шекспира, в котором принцессу-найденыша оставляют на воспитание крестьянам. Кем бы она была сейчас, если бы ее забрали из замка Боуленд по прихоти отца, которому померещилось, будто жена изменяет ему, а презренная дочь вовсе не его ребенок? Не дававшее покоя подозрение, что она не леди Фрея Бакл, казалось кощунственным, учитывая, что мать растила ее, гордясь древним именем, которое носила.

К счастью, уборная оказалась поразительно чистой, отдавала просмоленным деревом и землей и присутствием цивилизации. Разглядывая странное сооружение, она засыпала дыру чем-то похожим на сухую землю, надеясь, что скрыла все. Затем запрыгала на одной ноге в сторону домика. Она чувствовала себя значительно лучше, правда, ее стал мучить сильный голод.

– На завтрак у нас будет Перси, – таинственно сообщил мальчик, выскочив из-за деревьев с другой стороны опушки. Маленькая девочка поддержала его торжествующим визгом. Казалось, малышка все время следовала за старшим братом, но тот снова исчез.

– Кто такой Перси? – рассеянно спросила Фрея. С той стороны, откуда появился мальчик, ей в нос ударили вкусные запахи.

– Это один из прошлогодних поросят, – сообщил он и пожал плечами, будто говоря, что такова жизнь в этих местах.

Фрея недоумевала, действительно ли ей следует знать имя поросенка, которого отведает на завтрак.

– Пахнет вкусно, – заключила она. Голод поборол сомнения хотя бы на десять секунд. От запаха и дыма потекли слюнки.

– Очень вкусно! – решительно подтвердила Сэлли, хмуро взглянув на Фрею, будто они еще не завтракали исключительно по ее вине. – Папа велел нам привести вас, – с укором сообщила она.

Фрея поняла, что будет нелегко расположить к себе девочку, которая считала себя хозяйкой домика и сердца ее владельца.

– Весьма любезно с его стороны. Я действительно очень проголодалась, поскольку вчера осталась без завтрака и обеда, – с непритворным ужасом сообщила Фрея.

– А вы не ужинали? – спросила девочка, подобрев к непрошеной гостье.

«Это еще ни о чем не говорит», – горестно решила Фрея.

– Мне было не до ужина, я очень устала, – ответила она и заметила, что ребенок сочувствует ей.

– Мы не устали, но очень проголодались, поскольку папе пришлось разводить огонь и готовить завтрак. Нам нельзя было мешать вам, – сообщил мальчик, одарив Фрею холодным укоряющим взглядом, потому что из-за нее они еще не завтракали.

– А разве вы не мешали мне? – спросила Фрея столь же холодным тоном и смело посмотрела в его необычайно голубые глаза.

– Я никогда не видел мертвого человека, – ответил мальчик, будто это давало ему право не считаться с вежливостью, чему пытался научить его отец.

– Как ни странно, ты до сих пор не видел его, ведь так?

– Нет, разве только вы не заболели? – нерешительно спросил он, будто Фрея могла заболеть из уважения к тем, кто по своей доброте ради нее не приступил к завтраку.

– Ни в коем случае, – искренне ответила она. – У меня просто немного болит лодыжка.

Даже маленькой Сэлли пришлось замедлить шаг, чтобы не обгонять ее.

– Все может быть хуже, чем вы думаете, – с надеждой сказал мальчик.

– Почему тебе так хочется увидеть мертвого человека?

– Потому что моя мама умерла, а я не помню, как она выглядела, – сердито ответил он, будто упрекая Фрею в том, что та задала этот вопрос, ведь он еще слишком мал, чтобы врать.

– Я тебе очень сочувствую. Моя мама тоже умерла, я тоскую по ней каждый день, однако помню ее. Я и не думала, как мне повезло, прежде чем не заговорила с тобой, кем бы ты ни был, сэр.

– Меня не так зовут, – возразил мальчик, невольно впечатленный признанием Фреи, что та тоже осталась без матери.

– Его зовут Хэл, – раздраженно подсказала его сестра, точно все должны это знать, а Фрея оказалась несведущей.

– Меня зовут Генри Крейвен. Для вас я мастер Генри Крейвен.

– Очень хорошо, мастер Генри Крейвен, – согласилась Фрея, присев в неловком реверансе. На большее она не могла осмелиться, держа палку в руке и боясь, что нога не выдержит, если присесть чуть ниже.

– А вы кто такая?

– Мисс… – Она подыскивала подходящее вымышленное имя, и вдруг ее осенило: – Роуан. – Фрея решила, что ей понравится обращение мисс Роуан.

– Хорошее имя, – одобрила Сэлли и заговорщически улыбнулась, чему, должно быть, научилась, инстинктивно эксплуатируя отца не один год.

– Благодарю. Ваше имя тоже звучит хорошо, мисс Крейвен.

– Папа, мы нашли ее, – громко сообщила Сэлли, будто они искали целый день.

Фрея пыталась не завидовать радости маленькой девочки, когда та увидела своего отца.

«Было бы легко полюбить смелую непослушную девочку», – мечтательно подумала она. Орландо, видно, развивал в своих детях индивидуальные способности, не делая из них послушных чад, молчавших большую часть времени, чего добивался ее отец. Она решила, что легче играючи обучать детей премудростям жизни, если жить не в барском доме, а в лачуге и есть то, что сам можешь вырастить. Например, бедного поросенка Перси.

– Ваш завтрак, мисс, – сообщил Орландо и поклонился, точно пират, передавая поднос с грубым хлебом, беконом, грибами, собранными в лесу, и чем-то похожим на омлет, приготовленный с разными травами и зеленью с большого огорода, место для которого он расчистил в лесу.

– Благодарю вас, добрый сэр, – ответила Фрея и с превеликим достоинством опустилась на пень, который служил табуретом. Все не так просто, пришлось садиться осторожно, чтобы не растревожить больную ногу. – Какой чудесный аромат.

– Ваша вилка, мисс, – сказал Орландо, озорно пародируя беспристрастного ливрейного лакея.

Это заставило Фрею задуматься о том, кем же он мог быть в прежней жизни.

– Какая невероятная роскошь, мистер Крейвен, – весело откликнулась она, беря двузубую вилку, должно быть, только что вырезанную из дерева специально для нее.

– Тогда ешьте, мисс. – Он вспомнил, что вчера она не назвала свою фамилию.

– Папа, ее зовут мисс Роуан. Ты что, разве забыл? – спросил сын, не переставая есть, и кивнул им, будто дивясь, как взрослые могут беспокоиться о подобном светском вздоре, когда стынет еда. Фрея снова невольно почувствовала неведомое очарование.

– Сын, не думаю, что мисс Роуан так просто назвала бы свое имя взрослым джентльменам. Тебе она сделала исключение. Наверное, ты чудесным образом околдовал ее.

– Все было именно так, – подтвердила Фрея, увидев, как Генри виновато покраснел, вспомнив, что в действительности довольно грубо спросил, как ее зовут.

– Ешьте, – подбодрял Орландо Крейвен, будто сейчас у него не хватало сил спорить с леди.

Никогда еще Фрея не завтракала с таким удовольствием, сидя на пне посреди лесной опушки вдали от цивилизации. Пели птицы, Атлас обнюхивал окрестные кусты, делая вид, будто равнодушен к остаткам еды с барского стола. Каждый кусочек хрустящего бекона, сочных вкуснейших грибов и свежих яиц, приправленных травами, напоминал пищу богов. Сок пропитал хлеб снизу, и он стал мягким, привычным для Фреи. Она радостно, как и дети, с довольным лицом отламывала кусочки хлеба. Временами робко поглядывала в сторону Орландо, заметив, что он ест не очень много, однако из-за того, что он увидел ее обнаженной в судомойне еще полчаса назад, она не осмелилась похвалить его за еду и поблагодарить за то, что он предусмотрительно готовил не дома, чтобы не беспокоить ее. На самом деле он серьезно обеспокоил ее.

– Вам лучше? – наконец спросил он, будто возвращаясь к действительности от глубоких раздумий.

Она вздохнула и протянула Атласу вкусные остатки хлеба, корка которого была слишком твердой. Фрея не рискнула подвергать опасности свои зубы.

– Намного лучше. Благодарю вас. Мистер Крейвен, ваша собака ведет себя очень хорошо, – добавила она, когда Атлас вежливо и осторожно взял у нее еду. Фрея даже перестала бояться его внушительных зубов и мощных челюстей.

– Приятно слышать, что могу похвастаться успехом и по этой части, – ответил Орландо, строго глядя на присмиревших отпрысков.

– Интересно, который сейчас час? – задумчиво спросила Фрея, скорее желая отвлечь его, нежели узнать точное время.

– Около семи. – Орландо не поглядел на часы.

По лицу Фреи можно было заметить, что она не поверила ему. Тут подала голосок Сэлли:

– Папа всегда знает, который час.

– Я знаю свойства солнца и повадки существ, обитающих в этом лесу. – Он пожал плечами, будто в этом не было ничего особенного.

Фрея устыдилась своего невежества, ведь люди, зарабатывающие на хлеб тяжким трудом, должны следить за временем суток.

– Наверное, это очень ценное качество, – робко заметила она. У нее не выходила из головы их последняя встреча.

– Совершенно верно, – ответил Орландо.

– Папа, нам можно идти? – прервал его Генри, будто ему надоели глупости взрослых.

– При условии, что вы оба будете рядом, – строго ответил отец. Это означало, что он не шутит.

Сын с серьезным видом кивнул. Сэлли пожала плечами, будто не понимая, почему мужчины столь упрямы. Фрею подмывало громко расхохотаться.

– Мисс Роуан, пока нет моих маленьких чертенят, пора подумать о том, как вы проведете этот день, – сказал он, не глядя на нее.

– Постараюсь не путаться под ногами. – В ее голосе послышалось строгое достоинство, она больше вчерашнего пожалела, что снова стала прежней.

– Не смешите меня, – резко возразил Орландо, будто Фрея требовала, чтобы он ухаживал за ней каждую минуту.

Теперь она поняла, что означал многострадальный взгляд Сэлли. Должно быть, ей хорошо известно, что значит жить с двумя раздражительными мужчинами. Фрея жалела, что не имеет ни малейшего понятия, как справиться с этим Крейвеном, и подавила желание устало вздохнуть.

– Вам же приходится трудиться, чтобы заработать на хлеб. Сэр, не пойму, как мое желание не мешать способно рассмешить вас, – ответила она ледяным, полным достоинства тоном.

К счастью, Орландо не догадывался, как неловко ей сидеть с обнаженными плечами и не очень умело заплетенной косой, спускавшейся на спину. Она старалась завернуться в импровизированное платье, чтобы скрыть правую ногу от его взора, несмотря на то что он видел ее обнаженное тело. Стоило больших усилий не краснеть при одной мысли об этом.

– Если я денек отдохну, ничего страшного не случится, – угрюмо сказал Орландо, будто в душе соглашаясь, что ведет себя не очень разумно, но ничего не может с этим поделать.

– Со мной не надо носиться точно с капризным ребенком.

– Хорошо. Мне хватит и своих двух чад. – На его хмуром лице появилась кривая усмешка, из-за которой она вчера против своей воли доверилась ему. – Придется решить некоторые прозаические вопросы, прежде чем вы втопчете мой горох в землю или случайно начнете рубить деревья, – добавил он, словно доверял ее способностям домохозяйки не больше, чем она сама.

– Даже я знаю, что сейчас не то время года, когда что-то рубят.

– А вы сможете отличить горох от бобов?

– Только когда увижу их в своей тарелке.

– Значит, оставьте их в покое, пока я не научу вас отличать одно от другого. Хорошо?

Удивительно, неужели он действительно думает, будто леди Фрея Бакл станет пачкать и натирать свои нежные руки, чтобы отблагодарить его за гостеприимство или развеивать скуку, занимаясь скучными делами домохозяйки? Она величественно кивнула, так и не поняв, чем займется до тех пор, пока не пройдет боль в ноге и можно будет покинуть это место.

– Со временем все образуется, – успокаивал Орландо, будто догадался, что она думает о своих бедах. И действительно, Фрея подумала о том дне, когда придется поискать себе место в этом мире.

– Пока непонятно, как это произойдет, – возразила она с отчаянием в голосе. Казалось, будто эти слова произнесла не леди Фрея.

– Просто удивительно, Утрата, чего может добиться человек, пока жив и надеется, – ответил он.

Она подумала, что Орландо знает, о чем говорит.

– Согласна. Постараюсь смотреть на вещи более оптимистично.

– Может, вам нужно еще поспать?

– Возможно.

– Тогда почему бы вам не отправиться на боковую, пока мы с детьми не принесем вам какую-нибудь одежду?

– Сэр, не пойму, зачем вам так обременять себя, – как-то скованно ответила Фрея, думая о том, откуда ему взять одежду, и почувствовала нелепую ревность. В голову полезли разные догадки.

Глава 5

Взгляд Орландо задержался на гладких белых плечах Фреи, выпуклостях грудей под плотно завязанным хлопчатобумажным одеялом, чуть выглядывавшей ноге под неумело подобранными складками. Фрея покраснела. Если бы он был из тех джентльменов, которых она встречала в обществе или одним из двух вчерашних злодеев, сверливших ее жадными глазами, она бы постаралась укрыться от откровенно мужского любопытства, но это Орландо. Часть ее существа, которую она опасалась анализировать, была польщена при мысли, что он считает ее желанной. Заметив его горящие глаза, Фрея подумала, что он считает именно так. Нравится ему это или нет, уже другой вопрос.

– Это меня нисколько не обременит, – тихо заверил он.

Фрея не знала, предпочитает ли Орландо, чтобы она накрылась, чтобы он не смотрел на нее, мечтая о разных заманчивых возможностях, или же он понимал, что ей неуютно сидеть с обнаженными плечами и руками.

– В таком случае должна заранее поблагодарить вас за заботу. – Фрея впервые посмотрела ему прямо в глаза после того, как он увидел ее нагую.

– Не за что, леди. – Орландо поклонился почти так же вежливо, как и его сын. Ясно, откуда у юного Генри такая грация и важный вид.

Поклон свидетельствовал о том, что перед ней джентльмен, обладающий силой и свободой выбора, преклоняющий колени исключительно по собственной инициативе. Фрея представляла его безупречно одетым красавцем, который после обеда с важным видом идет по улице Сент-Джеймс навстречу своим дружкам, чтобы предаться запланированным заранее развлечениям. Хмуро подумав, что Орландо таит в себе тайн больше, чем ей показалось, Фрея постаралась прикрыться насколько было возможно в ее скудном одеянии. Если бы она, впервые выйдя в свет, встретила бы его в какой-нибудь лондонской гостиной, вряд ли он избавил ее от всех мелких унижений, которые она выносила в последние годы. Возможно, он был бы уже женат и перестал появляться на блестящих лондонских сезонах к тому времени, когда она впервые выходила в свет. Конечно, при условии, если бы вел себя достаточно скромно. Так что даже хорошо, что его там не было, ведь присутствие такого мужчины могло бы смутить ее еще больше.

– Где же дети? – спросила Фрея, чтобы отвлечься от неразумных мечтаний.

– Где-то здесь. Обычно они слушаются меня – на свой лад, конечно. По крайней мере, Атлас вместе с ними, – ответил Орландо, отойдя в сторону и пропуская ее вперед.

– Не лучше ли будет, если вы пойдете впереди меня? Я передвигаюсь очень медленно, несмотря на палку. Кстати, спасибо, что вы предусмотрительно нашли ее для меня.

– Утрата, кто знает, что может случиться, если предоставить вас самой себе? Вдруг наткнетесь на медведя, а тот устроит погоню за вами.

Фрея рассмеялась, услышав намек на самую поразительную цитату из Шекспира – «сошел со сцены, преследуемый медведем», – и решила почитать «Зимнюю сказку». Произведения Шекспира стояли на полке рядом с ее кроватью. Орландо приходилось экономить каждый дюйм маленького дома.

Рич не желал слышать хриплый, хотя и совершенно естественный смех определенного типа женщин. Он живо вспомнил визгливое хихиканье дебютанток и их старших, более раскованных сестер, которые изо всех сил пытались очаровать неуловимого Сиборна, внука герцога, близкого родственника и друга необузданного и уклончивого Джека, герцога Деттингема. Сейчас хрупких влюбленных красавиц и заблудившуюся принцессу разделяла такая же пропасть, как его Аннабель и всех остальных представительниц женского пола. Следовательно, надо быть настороже.

Это поразительное сочетание девушки-женщины во многих отношениях так не походило на его любовь, что даже сравнение казалось странным. Утрата по природе своей высокомерна, но при этом бесстрашна, как и Аннабель. Намного выше ростом, руки и ноги длинные и изящные. В то бесконечное мгновение, когда в судомойне в нем проснулась волчья страсть, он заметил, что изгибы ее тела круче, чем у Аннабель. При мысли о высоких и твердых грудях его гостьи, легко помещавшихся в ладонь мужчины, его охватила дрожь и пронзила волна соблазна. Фрея стояла перед ним обнаженная, стройная, совершенная, потрясенная, он не удержался и стал прикидывать, какие наслаждения она сулила.

Орландо напоминал себе, что на нем лежит большая ответственность. Он был и отцом, и опекуном, считавшим, что похоронил вечные желания наслаждения женским телом и славой, когда Аннабель лежит в могиле. Тем не менее при виде красивой попки другой женщины, обрисовавшейся под тонким хлопковым платьем жены, которое та переделала в летнее покрывало для постели, его чресла заиграли, его дыхание сделалось прерывистым. Усилием воли пришлось переключиться на другие мысли, чтобы не утонуть в сладострастии.

«Чем сейчас занимается сумасшедший Джек Сиборн?» – спросил он себя и убедился, что это не помогало отвлечься от навязчивых дум. Зная кузена, Рич почти не сомневался, что Джек в этот утренний час занимается любовью со своей женой. Он криво усмехнулся, вспомнив Джека и прелестную решительную Джессику Пендл. Оба так любили друг друга, что не оставалось времени на глупые размышления о династических браках, от которых страдали многие представители их круга. Едва узнав, на ком Джек собирается жениться, он понял – это точно брак по любви, хотя будущий муж утверждал, будто в жизни ничего подобного не бывает. «Джессика стала ему хорошей женой», – подумал Рич, плетясь за другой решительной женщиной и считая это проклятием, поскольку он из семьи, полагавшей, что любовь бывает на всю жизнь.

Рич вспомнил мать, единомышленницу его аристократического отца. Лучше думать о том, как эта женщина справилась бы с повседневными обязанностями, чем отгонять неприятную мысль, что он может оказаться не столь стойким, как казалось, и раскиснуть перед леди с характером и неотразимой красотой. Из своих источников информации он узнал, что леди Генри Сиборн настаивала на том, чтобы уединиться в хорошеньком доме в деревне Эшборн после того, как ее племянник Джек, Персефона, сестра Рича, и его брат Телемах один за другим заключили браки со своими пассиями. Ему так хотелось снова увидеть мать и рассказать, что он очень любит ее. Даже при мысли о ней так называемая мисс Роуан должна поблекнуть. Но, подумав о том, как поразится леди Генри, узнав, что старший сын жаждет заблудившуюся гостью, которая нуждается не в обольщении, а в защите, Рич понял – такие мысли могут лишь создать новые проблемы.

Обрадовавшись, что они почти дошли до дома, он отогнал прочь роковые фантазии о том, как быстрее завести эту женщину внутрь и тут же заняться с ней любовью. Какое-то мгновение он мучительно думал о том, какие у нее родятся дети, львята с ее золотисто-янтарными глазами и густыми каштановыми волосами, спускающимися на плечи. Его преследовал соблазн потрогать эти волосы. Или же они унаследуют зеленые глаза Сиборнов и станут такими же упрямыми, как большинство его родствен ников. Возможность сочетания черт отца и матери казалась ему, как мужу Аннабель, не посмевшему назвать свое настоящее имя и вступить в новый брак, столь же невероятной.

– Атлас может остаться, если вам не по душе одиночество, – сказал Рич нарочито холодно, будто, пока они медленно возвращались назад, думал о состоянии государства.

Рич видел, что гостья обдумывает это предложение. Не стоит искать в этом что-то привлекательное и одновременно тревожное. Утрате не стоит думать, что ее следующий шаг или слово могут стать безрассудством или ошибкой, она, видимо, не следовала укоренившейся привычке. Сиборн никак не мог смириться с тем, что сильная женщина, ограниченная своей ролью в жизни, вдруг потеряла способность вести себя естественно.

Вероятно, злоключения лишили ее оболочки, в которую заворачиваются многие юные аристократки. Рич не считал, что это плохо, даже если ей грозила опасность превратиться в коварную соблазнительницу, хотя и не осознавая этого. Он тут же вспомнил, что по природе волк, а не послушный домосед, каким сейчас казался.

– Тогда псу не удастся вволю побегать. Я бы не стала лишать столь благородное существо скромного удовольствия, – ответила Фрея.

Ему пришлось напрячь мозги, чтобы вспомнить, какой именно вопрос он задавал.

– Атлас посчитает это своим долгом. – Рич с облегчением вспомнил, о чем речь.

– Знаю, но иногда долг превращает нас в рабов, а Атлас и так воспринимает свои обязанности слишком серьезно. Он настоящий джентльмен в собачьей шкуре, мистер Крейвен. Откуда у вас эта собака?

– Я увидел его у пожилой леди в Уилде[7]7
  Уилд – район Англии, в который входят части графств Кент, Суссекс, Суррей, Гэмпшир.


[Закрыть] в части Кента. Его бросили на улице, пусть, мол, живет как хочет. Для леди щенок был слишком крупным и резвым. Она уговорила меня взять его с собой. Я привел щенка домой и нисколько не пожалел об этом, даже когда он съел любимую пару туфель Анны и так сильно пожевал лошадку Хэла, что пришлось не спать всю ночь, сооружая новую, в надежде, что сын ничего не заметит.

– Ну, поскольку больше нигде не наблюдаются следы зубов, думаю, теперь собака отвыкла от этой привычки, – заметила Фрея.

Рич понял, та ведет светскую беседу, чтобы отвлечься от мыслей о том, в каком странном положении оба находятся и насколько напряжены отношения между ними. Неужели по рассеянному виду она догадалась, сколь прозаичны его мысли, или же слишком наивна, чтобы догадаться, что он желает ее так, как не следовало домогаться ни одну порядочную женщину, не говоря уже о леди, с которой он познакомился только вчера?

– Да, Атлас стал рассудительным и ответственным джентльменом, – согласился Рич, понимая, что Утрата поступает верно, стараясь создать между ними как можно более естественную атмосферу.

– Как его хозяин? – спросила она, будто таким образом желала отрезвить его.

– Хорошо, если бы это было так, мисс Роуан, – печально ответил он.

– Джентльмен, который воспитывает детей не хуже вас, должен быть именно таким. Правда, мистер Крейвен?

К счастью, Рича позабавила трогательная вера Утраты в его честность и имя жены, которое он вспоминал, испытывая досаду, что приходится скрываться от врагов. Рич до сих пор проявлял трусость, держа детей в этом месте. Но он не изменит своего поведения, пока существует опасность, что, предъявив права на наследство, дети рискуют своими жизнями. «Пока они не вырастут и не смогут дать отпор врагам, придется скрываться», – угрюмо подумал Рич. Перед ним маячили еще пятнадцать бесконечных лет изгнания, напоминавших, что ему нечего предложить даже затерявшейся бродяжке, не говоря уже о леди, попавшей в беду.

– Дети вносят серьезные поправки в мои корыстные потребности и желания, – признался Рич, оглядывая комнату, как делал даже в то время, когда Анна была жива, чтобы убедиться, что его любимую леди не подстерегает никакая опасность.

«Лучше даже не думать о свирепом инстинкте, который велит защищать самку», – приказал Рич себе, поднимаясь по лестнице, чтобы проверить, не затаился ли там кто-либо. Раздосадованный, что приходится думать о том, что может случиться с беззащитной женщиной, пока его нет дома, он убеждал себя, что никто не проникнет сквозь крохотные квадратики стекла, вставленные в щипец стен, прилегавших к тесным спальням. Поэтому в ту сторону можно было и не смотреть.

– Все в порядке. К вам не нагрянут непрошеные гости, если запереть дверь на засов, – сообщил Рич изумленной Фрее, которая сидела на краю постели и просматривала томик Шекспира.