Текст книги "Во всем виновата книга – 2"

Но заботы об учении отошли на второй план: на ум снова пришел «Компендиум», который заполнял его мысли с того момента, как он открыл книгу и начал чтение. Способность текста казаться написанным на родном языке автора явно была колдовской, и все же… и все же она, похоже, весьма подходила цивилизации, описанной в книге.

С молодых лет Аделяр был очарован натурфилософией. Когда отец приносил с охоты мелкую дичь, он настойчиво предлагал выпотрошить ее, но делал это на свой манер – методически, систематически, так чтобы понять внутреннее устройство живых существ. Да и сейчас он выделил себе в монастыре комнату, чтобы смешивать различные вещества и записывать результаты их взаимодействия.

Он задавался вопросом, можно ли найти естественные объяснения для чудес, описанных в «Компендиуме», и для чуда, явленного самим существованием этого тома, – такие, которые не противоречат церковным догматам.

Оставалось лишь размышлять об этом в одиночестве. Он не мог обсуждать книгу с Рамиро, который ее не читал, и подверг бы риску свое положение, а возможно, и жизнь, если бы поднял этот вопрос в разговоре с Великим инквизитором.

Они дошли до большого участка земли на краю города, где жил Ашер бен Самуэль, и посмотрели на длинную дорогу, ведущую к дому.

– Справедливо ли, что еврей может быть так богат? – сказал Аделяр, когда они шли по оливковой роще.

– Он конверсо – больше не еврей.

Хотя конверсо признавали себя христианами, они не пользовались доверием и даже навлекали на себя презрение. Особенно такие денежные воротилы, как Самуэль. Было ли его «обращение» продиктовано практическими соображениями, или он действительно отрекся от прежней религии? Аделяр подозревал – нет, был убежден, – что верно второе. Проблема была в невозможности это доказать.

– Вы так наивны, Рамиро. Тот, кто был иудеем, навсегда им останется.

– Во мне есть еврейская кровь. И в вас, без сомнения, тоже.

– Вы лжете!

– Вряд ли в Кастилии найдется образованный человек, в котором нет еврейской крови.

– Я вырос во Франции.

– Возможно, там то же самое. Даже наш приор – вы знали, что его дед по линии Торквемада был евреем?

Томас де Торквемада, молот еретиков, духовник королевы… с еврейской кровью?

– Это не может быть правдой!

– Но это правда. Он и не скрывает. Он сказал, что цель святой инквизиции – истребить не еврейскую кровь, а иудейские обычаи.

– Хорошо. Если приор говорит, что это правда, я тоже сочту это правдой. Но даже если так, его еврейская кровь, как и ваша, отличаются от крови Ашера бен Самуэля.

– Чем?

– Приора и вас воспитали в вере. Конверсо вроде него – нет.

В конце пути они увидели дом Ашера бен Самуэля, окруженный высокими стенами.

– Напоминает крепость, – сказал Рамиро.

Они остановились у кованых ворот и потянули за веревку звонка.

Из дома вышел старый слуга и, хромая, приблизился к ним.

– Слушаю вас? – сказал он, глядя на них со страхом.

– Мы пришли поговорить с твоим хозяином, – объявил Рамиро.

– О вопросах веры, – добавил Аделяр.

Старик отвернулся:

– Я должен пойти и спросить…

– Открывай немедленно! – сказал Рамиро. – Члены трибунала святой инквизиции не ждут снаружи, словно нищие!

Старик дрожащими руками отпер ворота и распахнул их. Затем провел посетителей через тяжелую дубовую дверь в просторную, мощенную плиткой галерею, которая выходила во двор. Там, под большим светильником, сидел и что-то читал Ашер бен Самуэль, коренастый мужчина лет пятидесяти. Увидев посетителей, он поднялся и направился к ним:

– Братья! Чем обязан такой честью?

Аделяру стало интересно, почему он не выглядит удивленным или расстроенным. Неужели видел, как они подходят к дому?

– Мы поговорим с вами наедине, – сказал он.

– Конечно. Диего, иди к себе. Но прежде… я прикажу ему принести вам вина?

Аделяр с удовольствием выпил бы хорошего вина, однако не собирался принимать гостеприимство этого еврея.

– Это не светский визит, – сказал он.

Самуэль, все так же невозмутимо, отпустил слугу мановением руки и повернулся к ним:

– Чем могу служить?

Рамиро указал на большую иллюстрированную книгу, которая лежала на столе позади Самуэля:

– Сначала скажите нам, что вы читаете.

Самуэль улыбнулся:

– Евангелие от Матфея. Мое любимое.

«Лжец, – подумал Аделяр. – Он видел, что мы ищем».

Рамиро развернул «Компендиум» и положил его на стол:

– Мы подумали, что это больше придется вам по душе.

Самуэль наконец лишился самообладания, но лишь ненадолго:

– Как?..

– Вопрос не в том, как она дошла до нас. Как она дошла до вас?

Он сделал шаг назад и тяжело плюхнулся на стул:

– Я коллекционирую книги. Эту мне предложили. Поскольку она так необычно устроена и написана на еврейском языке, я сразу ухватился за нее.

– Написана на ев?.. – начал Рамиро и нахмурился. – О да, конечно.

– Когда я начал читать ее, то понял, что эта книга слишком опасна, чтобы держать ее у себя.

– Почему вы не принесли ее на трибунал? – спросил Аделяр.

Самуэль бросил на него уничтожающий взгляд:

– Право же, добрые братья… Годами вы пытались найти причину, чтобы затащить меня туда. Неужели я должен сам давать повод?

– Вы знаете не хуже нашего, что многие конверсо только притворяются, что следуют учению Церкви, но за закрытыми дверями придерживаются иудейских обычаев. Нельзя сбросить веру, которой следовал всю жизнь, словно старую одежду.

– Ах, вы забываете, что я и сам кастилец. Если моя королева и ее король хотят править христианской страной, я становлюсь христианином. Не то чтобы я отказался от иудейского Бога ради языческого идола. Уверен, вы знаете, что Иисус был рожден иудеем. Ветхий Завет иудеев ведет к Новому Завету Иисуса. Мы поклоняемся одному Богу.

А он умеет убеждать, этот еврей. Аделяр не мог этого не признать.

Рамиро спросил:

– Итак, вместо того чтобы принести эту книгу на трибунал, вы схоронили ее в сундуке. С какой целью?

– Вы, кажется, знаете так много…

– Отвечайте на вопрос!

– Я намеревался бросить ее в реку. Не хотел, чтобы такой опасный текст оставался в моей библиотеке или в чьей-нибудь еще. – Он развел руками. – Но когда я подошел к реке, то не смог ее найти. Книга исчезла как по волшебству.

Не по волшебству, подумал Аделяр. А из-за вора-мориска.

– Кто продал ее вам?

Самуэль помолчал и сделал глубокий вдох:

– Мне нелегко, ведь я обреку другого человека на пытки. Вы понимаете?

– Мы понимаем, – сказал Аделяр. – Мы желаем найти создателя этой ереси как можно скорее. Если вы поможете его обнаружить, я воспользуюсь своей властью и закрою глаза на то, что она была в вашей собственности.

Ашер бен Самуэль постучал пальцами по подлокотнику кресла, размышляя над предложением. Он знал, что, если не назовет имени продавца, его семье и ему самому придется заплатить страшную цену.

Наконец он поднял взгляд и спросил:

– Вы сделаете такое же предложение человеку, которого я назову?

– Мы предлагаем вам отпущение грехов, и вы имеете наглость торговаться с нами?

– Я просто задал вопрос.

Аделяр с отвращением думал об уступках этому еврею, но надо было сосредоточиться на конечной цели.

– В том случае, если ее изготовил не он. Если книга просто прошла через его руки, он не будет наказан. Но изготовитель… он еретичествует самым гнусным образом и подвергнется суровому наказанию.

Самуэль улыбнулся:

– Человек, о котором идет речь, никак не может быть изготовителем. Это простой плотник. Сомневаюсь, что он прочел за свою жизнь хоть десяток слов, и уж тем более ему не измыслить небылиц, описанных в книге.

– Значит, он ее украл? – спросил Рамиро.

Самуэль пожал плечами:

– Он сказал мне, что книгу дали ему по доброй воле, но кто знает? Он сделал для меня работу: сколотил полки для библиотеки. Он знает, как я люблю познание, и пришел ко мне, чтобы продать ее.

Аделяр повысил голос:

– Имя! Нам нужно его имя, а не пустые отговорки.

– Я знаю его только как Педро-плотника.

Рамиро закивал:

– Я тоже его знаю. Он делал полки и для монастырской библиотеки. Прекрасно работает.

Рамиро посмотрел на Аделяра:

– И я согласен: невозможно представить, чтобы он написал «Компендиум».

– Может быть. Но он способен рассказать, как книга попала к нему. И тогда, как вы любите говорить, брат Рамиро, мы будем на один камень ближе к источнику.

6

Спросив дорогу у прохожих на нескольких перекрестках, они наконец пришли к убогой хижине у восточного берега реки Адаха. Река текла здесь лениво и воняла из-за отходов, которые сбрасывали в воду выше по течению. Слабый свет мелькал в щелях между потемневшими досками. Внутри горела одна свеча, не больше.

Аделяр остановился в темноте и уставился на хибару. Рамиро подошел к нему сбоку.

– Справедливо ли, Рамиро, что искусный мастер живет в такой бедности, а человек, который просто покупает и продает, живет в роскоши?

– Не стоит ждать справедливости в этом мире, брат. Только в ином.

– Верно, верно, но все же это бередит мне душу.

– Педро – простой человек. Боюсь, если мы вдвоем появимся у него на пороге, он придет в ужас. Или даже убежит и спрячется. Но он знает меня. Позвольте мне войти, поговорить с ним наедине и заверить, что ему нечего бояться, если он скажет правду.

– Очень хорошо, но только поторопитесь.

Аделяр был измотан. Он плохо спал прошлой ночью. Да и как было спать, зная, что его стареющий, больной приор остался наедине с адской книгой? Теперь он хотел только одного – покончить с этой частью расследования и вернуться на свою койку.

Он наблюдал за тем, как брат Рамиро приближается к двери с «Компендиумом» под мышкой и, поколебавшись, входит без стука.

Изнутри сразу же раздался возглас, и хриплый голос закричал:

– Нет! Нет! Пощадите, я не знал!

А потом – крик боли.

Аделяр бросился вперед и почти столкнулся с Рамиро, который, шатаясь, вышел на порог.

– Что случилось?

Рамиро дрожал:

– Увидев меня, он схватил нож. Я боялся, что он нападет на меня, однако он вонзил нож себе в сердце!

Аделяр протиснулся мимо него и окинул взглядом помещение. Худой человек с седеющими волосами лежал на полу, из груди его торчала рукоятка ножа. Невидящие глаза были устремлены в небо.

– Видите? – закричал Рамиро. – Видите, что наделали вы и ваша инквизиция! Я ведь говорил: от этой сутаны люди приходят в ужас! Педро видел не меня, а пытки и горящую плоть!

7

– Других путей у нас нет? – спросил Томас у двух монахов, стоявших перед ним.

Этим вечером он подремал, пока их не было, но потом бодрствовал, ожидая их возвращения. Принесенные ими новости не оправдали его надежд.

Аделяр покачал головой:

– Боюсь, что нет, приор. Смерть плотника обрывает все прочие нити расследования.

– Как это случилось?

Брат Рамиро развел руками:

– Когда я вошел внутрь, он начал кричать от страха. Я и слова сказать не успел, как он схватил нож со стола и вонзил себе в сердце.

– Должно быть, он подумал, что брат Рамиро хочет силой отвести его на трибунал, – сказал Аделяр. – Он знал, что согрешил, и боялся оказаться на костре.

Томас покачал головой. После стольких лет существования святой инквизиции простой народ так и не разобрался в процессе. Люди видели, что кого-то уводят на допрос, потом видели этого человека на костре и слышали, как он кричит в языках пламени. Из этого они делали вывод, что каждый арест заканчивается аутодафе, но это было крайне далеко от истины. На костре обычно погибали «релапсо» – грешники, которые вернулись к ереси после того, как трибунал отпустил их.

– До чего бессмысленно! – сказал Рамиро, качая головой. – И до чего прискорбно! Он жил один, и мы никогда не узнаем, откуда взялась книга.

Томас ударил кулаком по «Компендиуму»:

– Мы должны найти еретика!

– Как? – спросил Аделяр. – Скажите как, и мы это сделаем.

У Томаса не было ответа.

Он вздохнул:

– Сейчас я вижу только одну возможность.

Он указал на камин у себя за спиной:

– Предать ее огню.

Огонь уже почти затух. Томас наблюдал, как Аделяр и Рамиро добавляют поленья и раздувают огонь до ревущего пламени. Когда жар сделался несносным, Томас протянул «Компендиум» Аделяру; тот открыл книгу посередине и бросил в огонь.

Томас ждал, что обложка нагреется и расплавится, а страницы начнут дымиться, чернеть и сворачиваться. Но «Компендиум» не поддавался пламени. Он лежал, не меняясь, пока от дров не остались тлеющие угольки.

– Не может быть, – пробормотал Томас.

Рамиро схватил щипцы, вытащил книгу из пепла и положил ее, неповрежденную, на камин. Затем подержал над ней ладонь.

– Кажется, она… – Он прикоснулся к книге и поднял изумленный взгляд. – Она даже не нагрелась!

Томас почувствовал, как внутри его все сжимается. Еретический текст, который не горит… это было хуже самого мучительного кошмара.

– Брат Рамиро… – Его голос звучал хрипло. – Принесите топор палача.

Рамиро торопливо ушел, и Аделяр приблизился к Томасу.

– Я рад, что Рамиро ушел, – сказал он тихим голосом. – Он не читал «Компендиума», а мы с вами читали. Без него мы сможем обсудить содержание книги.

– Как можно обсуждать ересь?

– А что, если…

Казалось, Аделяр колебался.

– Продолжайте.

– А что, если в «Компендиуме» сказана правда?

Томас не верил своим ушам:

– Вы с ума сошли?

– Это просто предположение, приор. Перед нами лежит эта странная, странная книга. И я спрашиваю: будет ли ересью рассуждать о ее происхождении? Если да, я не скажу больше ни слова.

Томас задумался над этим. Ересь подразумевает, что ложь о вере или Церкви представляют как правду. Если просто делать предположения, а не стараться обратить…

– Давайте. Я предупрежу, если вы начнете уклоняться в ересь.

– Спасибо, приор.

Аделяр отошел и начал мерить шагами зал трибунала.

– Я много думал. Книга Бытия говорит о Всемирном потопе. О том, как человеческая безнравственность привела к тому, что Бог наслал потоп, желая очистить этот мир и начать все заново. Что, если «Компендиум» рассказывает о развращенной, безбожной цивилизации, которая существовала до потопа? Что, если «Компендиум» – единственное оставшееся от этой цивилизации?

Аделяр… как всегда, философ. Однако…

– Священное Писание не упоминает о подобной цивилизации.

– Но оно и не говорит, в чем состояло «развращение человеков», которое вызвало Божий гнев. Цивилизация «Компендиума» могла стать причиной Всемирного потопа.

Томас поймал себя на том, что кивает. Теория Аделяра могла объяснить, почему в книге не упоминались ни Церковь, ни Христос: ведь они не существовали в то время, когда текст, предположительно, был создан. Да, идея выглядела необычно, но никоим образом не противоречила учению Церкви, насколько мог судить Томас.

– Любопытная теория, брат Аделяр.

Аделяр перестал шагать по комнате.

– Если это так, приор, – он помахал руками, – нет, если мы предполагаем, что это так, то книга – археологическая реликвия, ценный памятник, созданный еще до потопа и, возможно, последний из существующих. Есть ли у нас право уничтожать его?

Томасу не понравился ход его мыслей.

– Право? Дело не в праве ее уничтожить. Это наш священный долг.

– Но может, ее стоит сохранить как исторический памятник?

– Вы ступили на опасный путь, брат Аделяр. Предположим, что «Компендиум» действительно появился до Всемирного потопа и что еретическая цивилизация, таким образом, действительно существовала в те далекие дни. Если книга сохранится и ее содержание станет широко известным, люди начнут спрашивать, почему о ней не упоминается в Книге Бытия. И если в Бытии о ней не упоминается, логично спросить, о чем еще там не упоминается. Именно так вы посеете зерно сомнения. А из крошечного зерна сомнения вырастают огромные ереси.

Аделяр отступил, кивая:

– Да, понимаю. В самом деле – мы должны ее уничтожить.

Аделяру не надо было объяснять, что, когда дело касается веры, для вопросов места не остается. Все ответы уже существуют, и вопросов не требуется. Вопросы необходимы для занятия философией и овладения знаниями, но для веры это отрава. Если человеку хочется вопрошать о вере, значит он уже впал в ересь и вступил на путь сомнений.

Томас хорошо понимал, что любой думающий человек время от времени борется с сомнениями, касающимися веры. Он и сам раз-другой испытывал сомнения, будучи в среднем возрасте, но преодолел их задолго до назначения Великим инквизитором. Пока человек ведет лишь внутреннюю борьбу, святая инквизиция не занимается его сомнениями. Но если он сообщает о своих тревогах другим, чтобы заразить их неуверенностью, тогда приходит время трибунала.

– У вас пытливый ум, брат Аделяр. Следите, как бы он не сбил вас с пути. И помните, что наш разговор не должен выйти за стены этой комнаты.

– Конечно, приор.

Рамиро вернулся, пыхтя от усилий, – ему пришлось быстро перенести свое дородное тело на два этажа вниз и снова подняться наверх, таща тяжелый топор с длинной рукояткой.

Не всем закоснелым еретикам дозволялось погибнуть в очистительном огне аутодафе. Некоторых просто обезглавливали, как обычных преступников. Топор хранился внизу, и его широкое острие всегда было наточенным.

– Разрешите, приор? – сказал Рамиро, приближаюсь к «Компендиуму», который лежал раскрытым на камине.

Томас кивнул:

– Разрубите его надвое, Рамиро. А потом раскрошите на мелкие кусочки, чтобы мы могли пустить их по ветру.

Рамиро поднял топор высоко над головой и с ревом и криком обрушил его на книгу – изо всех сил, нанеся «Компендиуму» такой удар, который отделил бы голову от любого тела, сколь бы крепкой ни была шея. Но, к удивлению и отчаянию Томаса, лезвие отскочило от открытых страниц, даже не помяв их.

– Это невозможно! – вскричал Рамиро.

Он замахивался снова и снова, обрушивая удары на «Компендиум», но мог бы с тем же успехом ласкать его перышком.

Наконец, покрасневший и вспотевший, Рамиро остановился и повернулся к остальным:

– Это явно адская штука!

Не поспоришь, подумал Томас.

– Что нам делать? – сказал Рамиро, все еще задыхаясь. – Ашер бен Самуэль говорил, что хотел выбросить ее в реку. Может, это единственное, что нам остается?

Томас покачал головой:

– Нет. Не в реку. Рыбачьи сети легко поднимут ее со дна. Лучше бросить ее в глубокий океан. Возможно, стоит послать одного из вас в морское путешествие, чтобы выкинуть ее за борт.

Аделяр, как истинный философ, заметил:

– Во-первых, нужно убедиться, что она утонет. Но, даже утонув, она останется неповрежденной. И продолжит существовать. Даже если погрузить ее в соленую бездну, она всегда может всплыть. Надо найти способ уничтожить ее.

– Но как? – спросил Рамиро. – Ее нельзя сжечь, нельзя разрезать.

Аделяр сказал:

– Может, у меня получится сделать состав из разных веществ и гуморов, который пересилит защитные чары.

Вещества! Томасу пришла в голову мысль. И почему он не подумал об этом раньше? Он указал на столик в углу:

– Аделяр, подайте святую воду.

Глаза младшего монаха загорелись, он быстро пересек комнату и вернулся с бутылью прозрачной жидкости. Томас медленно поднялся со стула и подошел к книге, лежавшей на камине. Аделяр подал ему незакупоренную бутыль. Томас благословил ее, а потом вылил часть содержимого на «Компендиум»…

…и ничего не случилось.

Разгневавшись, Томас начал крестообразно разбрызгивать святую воду и завел речитатив: In Nomine Patri et Fili et Spiritus Sancti![2]2
  Во имя Отца и Сына и Святого Духа! (лат.)


[Закрыть]

Потом он подождал, молясь, чтобы святая вода разъела страницы. И вновь… ничего.

Над ним сгустилась пелена. Неужели у них нет никакого средства против этого адского творения?

– Добрый приор, – сказал Аделяр спустя минуту, – если бы я взял книгу и поэкспериментировал над ней, то, возможно, нашел бы слабое место.

Томас поборол приступ гнева:

– Вы думаете преуспеть там, где не подействовала вода, благословленная во имя Господа?

Аделяр указал на «Компендиум»:

– Эту вещь сотворили из веществ, найденных в Божией земле. Я чую сердцем, что уничтожить ее можно с их помощью.

Может ли философия преуспеть там, где бессильна вера?

– Во имя веры, будем молиться о том, чтобы вы оказались правы.

8

Томас действительно молился – всю ночь. А утром, когда он вышел из своей комнаты в коридор, его ноздри атаковал едкий запах. Похоже, он исходил из мастерской Аделяра в конце коридора. Томас подошел к закрытой двери настолько быстро, насколько позволяла боль в бедренных суставах, и распахнул ее, не постучавшись.

Внутри он обнаружил Аделяра, который держал в руках стальные щипцы. В них был зажат стеклянный сосуд с дымящейся красно-оранжевой жидкостью, занесенный над «Компендиумом».

Сам «Компендиум» лежал на полу.

Аделяр улыбнулся:

– Вы как раз вовремя, приор.

Томас прикрыл рот и нос и указал на фляжку:

– Что это?

– Aqua regia. Царская водка. Я только что составил ее. Этот раствор разъедает золото, серебро, платину – почти любой металл, который приходит на ум.

– Но простое стекло сосуда кажется неуязвимым.

– Стекло – не металл. В отличие от «Компендиума».

Томас почувствовал, как у него поднимаются волоски на шее:

– Это отдает алхимией, брат Аделяр.

– Ни в коей мере, приор. Aqua regia появилась более ста лет назад. Это просто сочетание некоторых созданных Господом веществ, взятых в определенной пропорции. Никаких чар и заклинаний не требуется. Ее может сделать любой, у кого есть рецепт. Я покажу потом, если хотите.

– Не нужно. Я хочу знать одно: она подействует?

– Если даже золото не может ей противостоять, то «Компендиум» – тем более.

Томас вспомнил, что прошлой ночью был так же уверен в святой воде.

– Пожалуйста, отойдите, приор. Я начну с небольшого количества.

Томас не двинулся с места:

– Начинайте опыт.

Он смотрел, как Аделяр наклоняет фляжку и выливает на обложку одну-единственную каплю дымящейся жидкости. Коснувшись ее, жидкость сразу прекратила дымиться. Узорчатая поверхность не пошла пузырями, не заржавела и вообще не получила повреждений. Аделяр нахмурился и медленно вылил чуть больше жидкости, захватив более обширную площадь, но результат не изменился. С тем же успехом можно было лить туда родниковую воду. Аделяр приподнял обложку ногой, обутой в сандалию, открыл книгу на случайной странице и опустошил фляжку. Разъедающий раствор не подействовал на нее, как и на обложку.

Аделяр сник. Томас подумал, что, наверное, и сам выглядит так же.

– Я не вижу иного средства, кроме как похоронить ее в морских глубинах, – сказал Томас.

Аделяр поднял голову:

– Подождите, добрый приор. Я еще не готов сдаться. Дайте мне три дня, прежде чем я признаю свое поражение.

Томас подумал. Да, три дня можно было выделить.

– Очень хорошо. Три дня, брат Аделяр, но не более. Да поможет вам Бог.

9

Томас провел эти три дня в молитвах, брат Рамиро часто был рядом с ним. Дела трибунала отложили, собрания на время отменили. Два релапсо ждали своего аутодафе, но Томас задерживал приговор до решения более насущного вопроса.

Они не ведали, чем именно занимался брат Аделяр, но Томас знал, что монах постоянно носит в мастерскую загадочные свертки с материалами. Другие члены ордена начали задавать вопросы. Их смущали крики гнева и отчаяния, а еще – какофония из звуков молотка, пилы и бьющегося стекла, которые доносились из-за закрытой двери. Но Томас смог успокоить их, сказав правду: брат Аделяр трудится во славу Господа.

К концу третьего дня результатов так и не появилось, и Томас позвал Рамиро в зал трибунала. Он прищурился, разглядывая пятна и опилки на его черной сутане. Рамиро, очевидно, понял, что его одеяние пристально изучают.

– Я кое-что меняю в библиотеке, приор, – работаю сам, потому что плотника у меня больше нет.

Томас, кажется, распознал укол в последнем замечании. Но не важно…

– Хотя брат Аделяр предпринимает героические усилия, каждый раз, когда я прохожу мимо него по коридору, он говорит, что нисколько не продвинулся. Я оставил надежду на то, что философские средства принесут успех. Думаю, океанское дно – последняя возможность.

Рамиро кивнул:

– Да, приор. К сожалению, именно так. Я буду рад отправиться в путешествие.

Томас улыбнулся:

– Вы прямо читаете мои мысли. Я как раз хотел сказать, что поручаю задание вам. Не думаю, что брат Аделяр вообще спал в последние трое суток. Он не в состоянии совершить такую поездку.

– Это самое малое, что я могу сделать, после всех его усилий.

В этот момент из коридора раздался голос:

– Приор Томас! Приор Томас! Я сделал это!

Молясь о том, чтобы Аделяр не ошибся, Томас позволил Рамиро довести себя до мастерской.

– Я пробовал одно сочетание веществ за другим, – говорил Аделяр, шагая перед ними в одеянии, покрытом бесчисленными дырками от едких смесей, и дико сверкая глазами. – Наконец я нашел то, которое сработало, – возможно, единственное во всем творении!

Он подошел к двери и распахнул ее. Лаборатория была полна дыма, который валил наружу и стелился вдоль пола и потолка.

Дойдя до порога, Рамиро помахал перед собой свободной рукой и разогнал дым. Томас прищурился, чтобы разглядеть обстановку, и увидел странную конструкцию, стоявшую посреди помещения. Это оказался деревянный шкафчик, но большую часть его верхней стороны занимала глубокая стеклянная чаша. Сквозь дым, который поднимался из нее, Томас увидел что-то вроде металлического прямоугольника, погруженного в оранжевый раствор, который кипел и пузырился.

– Что здесь происходит? – спросил Томас.

– «Компендиум»! Он растворяется!

Томас молился, чтобы это не оказалось сном. Буквы и узоры ушли с обложки, и вся книга, похоже, плавилась.

– Но как?..

– Методом проб и ошибок, приор! Я все время добавлял к aqua regia разные соединения и растворы, пока… пока не случилось это! Ну разве не диво?

Да. Это действительно было дивом.

– Хвала Господу. Он сотворил чудо. – Томас посмотрел на Рамиро. – Разве вы не согласны?

Рамиро выглядел обеспокоенным, но потом его лицо прояснилось, и он слабо улыбнулся:

– Да, приор, чудо.

Томас подумал о том, что его тревожит. Завидует успеху Аделяра? Или разочарован, потому что не отправится в путешествие по океану?

Почти час они наблюдали за действом. Аделяр периодически добавлял свежий раствор, пока «Компендиум» не превратился в массу полурасплавленного металла. Аделяр щипцами вынул его из раствора и положил на пол.

– Как видите, – сказал он с гордостью, – «Компендиума Срема» больше нет. Раствор превратил его в твердую массу. В нем даже нельзя узнать книгу.

– Я выброшу остатки, – сказал Рамиро.

Аделяр шагнул вперед:

– Нет необходимости, брат Рамиро, я…

– Вы сделали достаточно, брат Аделяр, – сказал Томас. – Отдыхайте. Вы заслужили.

– Но, приор…

Томас поднял руку, прекращая разговор.

Он не понимал, почему Аделяру стало явно не по себе.

10

Томас проснулся от тихого стука в дверь. Сразу вспомнилась недавняя ночь, когда Аделяр явился на его порог с проклятой книгой.

– Да?

– Это брат Рамиро, приор. Я должен поговорить с вами, дело срочное.

– Входите.

Рамиро вошел со свечой. Томас по-прежнему лежал в постели.

– Добрый приор, я должен вам кое-что показать.

– Что это?

– Будет лучше, если вы посмотрите своими глазами.

Томас взглянул на него снизу вверх:

– Скажите словами.

Рамиро сделал глубокий вдох и медленно выдохнул:

– Я хочу показать вам «Компендиум».

– Он не уничтожен? – Томас закрыл глаза и застонал. – Как это возможно? Я думал, вы зарыли в землю все, что от него осталось.

– С сожалением сообщаю, что на ваших глазах растворился не «Компендиум». Это была стопка металлических листов. Кроме золота, серебра и платины, царская водка растворяет олово.

Смысл происходящего стал совершенно ясен.

– Вы обвиняете Аделяра в обмане!

– Да, приор. Мне больно об этом говорить, но, боюсь, так и есть.

– Это страшное обвинение.

Рамиро склонил голову:

– Поэтому я хотел вам показать.

– Что показать?

– Где он спрятал «Компендиум».

Томас понял, что на это придется посмотреть своими глазами:

– Зажгите мою свечу и подождите меня в коридоре.

Рамиро прикоснулся пламенем свечи к фитилю той, что стояла на столе, и вышел. Томас с трудом поднялся с койки и накинул черную рясу. Схватив трость, он присоединился к Рамиро в коридоре, а затем последовал за ним в мастерскую Аделяра.

– Я нашел его здесь, – сказал Рамиро, открывая дверь.

Он подошел к шкафчику в центре комнаты, испещренному отметинами от кислоты.

В стеклянной чаше наверху был виден осадок, выпавший после образования раствора, которое они наблюдали накануне. Рамиро встал на колени и снял со шкафчика боковую панель. Потом он убрал доску из основания внутреннего отделения.

– Двойное дно, – сказал Рамиро.

Из скрытого углубления он достал предмет, завернутый в одеяло, положил его на шкафчик, развернул ткань, и глазам их открылся…

«Компендиум».

Некоторое время Томас не знал, что и думать. Может, это фокус? Может, Рамиро так позавидовал товарищу, что?..

В этот момент в комнату, задыхаясь, ворвался Аделяр:

– О нет! Приор, я могу объяснить!

Молодой монах не пытался ничего отрицать, он только хотел оправдаться. Томас был раздавлен таким предательством.

– Ох, Аделяр, Аделяр, – сказал он едва слышным голосом, – вы оберегаете ересь.

– Это не ересь, раз это правда!

– Она противоречит учению Церкви и явно породит опасные вопросы. Мы это обсуждали.

– Но, приор, ее нельзя ни сжечь, ни разрезать, она смеется над самыми разрушительными составами, что есть у нас. Это древность, и это чудо, настоящее чудо. Колосс Родосский, висячие сады Семирамиды, Александрийский маяк – шесть из семи чудес Древнего мира исчезли. Остались только пирамиды в Гизе. Но восьмое чудо здесь, у нас в руках. Мы не имеем права скрывать его от мира!

Томас услышал достаточно – более чем достаточно. Каждым словом Аделяр подписывал себе приговор.

– Брат Аделяр, вы останетесь под домашним арестом, пока солдаты инквизиции не приведут вас на трибунал.

Глаза Аделяра расширились еще сильнее.

– На трибунал? Но я вхожу в него!

– Мне хорошо известно об этом. Хватит разговоров. Вы будете дожидаться суда у себя в келье.

Сокрушенный Аделяр, шаркая, удалился к себе. Томас не беспокоился о том, что он может сбежать. Аделяр знал, что от святой инквизиции нельзя скрыться.

Что заботило Томаса, так это необходимость судить на трибунале члена самого трибунала. Случай беспримерный. Придется хорошо все обдумать. Ну а пока…

– Брат Рамиро, заверните этот адский том в кусок ткани и проследите, чтобы никто больше его не увидел. Приготовьтесь выбросить его в море при первой возможности.

– Да, приор.

Приор посмотрел, как монах оборачивает книгу одеялом и уносит ее в свою келью. Томас спустился в свое обиталище и уже хотел снять сутану с капюшоном, когда услышал, что в дверь стучат.

Неужели ночной сон навсегда остался в прошлом?

За дверью послышался приглушенный голос Рамиро:

– Мне так неловко, приор, но я должен снова поговорить с вами.

Томас открыл дверь и обнаружил, что дородный брат стоит на пороге с изумленным выражением на лице. Он прижимал к груди одеяло с «Компендиумом» внутри. Оно выглядело мокрым.