Текст книги "Лучше, чем друзья"

Пока в гостиной и столовой бурлила вечеринка, мистер Дитц, Адам и родители Эмили проводили время на кухне. Парни, которые не входили в нашу группу, в основном нарядились футболистами или ковбоями (рубашка в клетку и ковбойская шляпа). А вот девушки пустились во все тяжкие: королевы красоты, ученицы католических пансионатов… что угодно, лишь бы нарядиться и посильнее накраситься.

И я не то чтобы возражал.

– Эй, Калифорния! – Кит помахал мне с дивана у телевизора. – Твоя очередь.

Он кинул мне пульт от приставки. Я уселся рядом с ним.

Мы поиграли час-полтора. Время от времени он критиковал меня за акцент, наряд (в точности такой же, как у него!), прическу (я уже два месяца назад подстригся, но Кит этого не заметил) и практически за все, что я говорил. Но я сдерживался. Так уж он вел себя с друзьями.

Наконец мне удалось победить его в боксерском поединке.

– Чувак, на следующих выходных. У меня. Придешь? – спросил он.

Я понятия не имел, что случится на следующих выходных и что мы будем делать у него, но согласился.

У меня была девушка, офигенный лучший друг, и парни наконец приняли меня в свою компанию.

Жизнь налаживалась.

Не думай, что меня огорчало, что ты так отчаянно стремился влиться в мужской коллектив.

Чувак, ты знаешь, что я так не думал.

Чувак. Звучит так, будто я заставляла тебя пить чай с моими куклами и заплетать мне косы.

Ну, ты много времени стала проводить на кухне.

Знаешь, что интересно? Не помню, чтоб ты жаловался, поедая все, что я готовила.

Это потому, что ты лучший повар в штате Висконсин. А может, и во всем мире.

Да уж, льстить ты умеешь.

А то.

Глава 5

Я зря думала, что мне будет немного неудобно, если мои лучшие друзья начнут встречаться.

Все оказалось гораздо, гораздо хуже.

Первый месяц было только немного странно. Мне приходилось следить за тем, что я говорю об одном из них в разговоре с другим. Затем они начали расспрашивать меня друг о друге. Иногда мне приходилось быть между ними посредником. И очень часто третьей лишней на первых порах.

Однажды я пошла за попкорном перед фильмом, а вернувшись, обнаружила, что они целуются (или, если точнее, высасывают друг другу лица). Я застыла на месте, не зная, что предпринять. На долю секунды мне показалось, что лучшим вариантом будет побиться головой об стену, чтобы заработать амнезию. Вместо этого я громко покашляла, и они медленно отклеились друг от друга. По счастью, свет погасили, как раз когда я садилась в кресло, поэтому мне не пришлось смотреть в глаза ни ему, ни ей. Не знаю, кому из нас было более неловко.

К ноябрю Леви с Эмили стали практически неразлучны. Они постоянно ходили за ручку, и – готова поклясться! – однажды я видела, как они терлись носами на перемене.

Я изо всех сил старалась не пасть духом. Не сказать чтобы я тоже хотела встречаться с парнем, мне было немного неприятно чувствовать, что я им мешаю. Раньше я была им необходима, а теперь от меня старались отделаться. Каждый раз, когда я приглашала одного из них куда-то, у них уже были совместные планы. И меня в них не включали.

Иногда мне даже хотелось, чтобы они расстались. Но потом я думала, что от этого стало бы только хуже. А если мне придется выбирать, с кем из них дружить?

Нет уж, назад дороги нет.

Поэтому я решила, что буду проводить больше времени с Даниэль.

– Да у них все серьезно, а? – спросила она меня, когда мы стояли в очереди в кассу кинотеатра за неделю до зимних каникул. Вдвоем.

– Ага.

Мне уже надоедало быть представителем счастливой парочки.

Даниэль замялась.

– А ты не думаешь… – Она оглянулась, чтобы убедиться, что рядом нет знакомых. – Ты не думаешь, что Эмили как-то нас забыла, а? То есть я понимаю, что ей хочется проводить время с бойфрендом. Еще бы. Но раньше она так на нас не забивала. Это уже как-то слишком, да?

Да. И иногда для меня даже вдвойне слишком: единственная причина, по которой мы с Леви еще виделись по средам, была в том, что Эмили в это время ходила на тренировки чирлидеров.

– Да, слишком, – единственное, что я смогла ответить.

– Хотя, если совсем честно, тебе придется напомнить мне про этот разговор, когда у меня наконец появится бойфренд, – сыронизировала она.

Я понимающе кивнула, хотя среди моих приоритетов отношений не было.

– О, легки на помине.

Я проследила за взглядом Даниэль до стойки с попкорном: там, приобняв Эмили за талию, стоял Леви. Она прильнула к нему и заливисто смеялась.

Нет, вы не подумайте, я считаю Леви прекрасным человеком. Но юмор у него не такой искрометный, как притворялась Эмили.

Я негромко застонала.

– Как думаешь, они идут на тот же фильм, что и мы?

Меня накрыло ужасом: я представила, что вместо романтической комедии с Полом Гролом мне придется смотреть «Час поцелуев Леви и Эмили».

Даниэль, видимо, прочла мои мысли:

– Может, у нас получится незаметно прошмыгнуть на первый ряд?

– Да, давай.

Мы поспешили купить билеты и, пригнув головы, направились к залу. Мое сердце громко стучало.

– Эй, ребят!

Я застыла на месте, услышав оклик Эмили. Может, притвориться, что не заметила? Однако Даниэль уже развернулась к ней.

– Привет! – жизнерадостно отозвалась она. – А вы что тут делаете?

Надо посоветовать Даниэль записаться в драмкружок.

Эмили рассмеялась:

– В кино собрались, дурочка!

– Да ладно! А я думала, вы только за попкорном! – парировала Даниэль.

– Мы пойдем на «Ведьмы Салема: расплата», – Эмили демонстративно вздрогнула. – К счастью, меня будет кому успокоить.

Она с сияющей улыбкой уставилась на Леви.

За все время нашего знакомства Эмили ни разу не согласилась посмотреть ужастик. Даже из таких, что больше смешные, чем страшные. Но, видимо, она была согласна на все, лишь бы выйти с Леви.

– Отлично, – сказала Даниэль так, что было понятно, что имеет в виду она противоположное. – Ладно, мне надо посетить комнату для девочек, перед тем как Пол Грол начнет атаковать меня своей харизмой.

– Я с тобой! – Эмили схватила Даниэль за руку и направилась в сторону уборной.

– Привет!

Это Леви наконец заметил мое присутствие.

– Привет, – я решила сделать вид, что все нормально.

– Слушай, – начал он. – Может, сходим в среду куда-нибудь поесть и пройдемся по магазинам? Никак не могу придумать, что подарить маме на Рождество.

Льдинка в моем сердце начала таять. По крайней мере, он старается. И позвал меня выбирать подарок его маме, потому что я хорошо ее знаю. И его тоже. Может, я слишком с ним сурова. Он не старался найти мне замену, что бы мне там ни казалось.

Ну я и дурочка. Леви ни на кого меня не променяет.

Когда Эмили с Даниэль вернулись из туалета, мы с ним уже договорились.

– Ну что, готов? – Эмили схватила его за руку.

– Ага, – Леви подмигнул мне. – Повеселитесь там!

– И вы, – ответила я.

И сказала это совершенно искренне.

Проблема была не в Леви и Эмили. Проблема в моем отношении. Очевидно, со мной что-то не так, раз я впала в панику от того, что двое моих лучших друзей перестали уделять мне все свое внимание.

Теперь я знала, чего мне предстоит достичь в новом году: перестать так нуждаться в чужом внимании.

Как только я разобралась с этим, я стала улыбаться, когда видела Леви с Эмили вместе. Я вспомнила, что читала где-то: если улыбаться чему-то, то автоматически станешь этому радоваться.

Так что всякий раз, когда Леви или Эмили говорили друг о друге, я улыбалась.

Вскоре это стало получаться у меня само собой.

Мы с Леви ходим по торговому центру, нагрузившись покупками. «Так вот, я рассказывал Эмили, – УЛЫБКА! – что никак не могу привыкнуть к здешней погоде. Знаю, все говорят, что прошлая зима была полная жесть, но мне кажется, что в этом году еще хуже. Минус тридцать! Как вообще такое возможно?.. Эмили пообещала меня согревать».

УЛЫБКА! Я не знала, что еще делать. Мне приходилось играть роль лучшей версии себя – иначе Леви не захочет проводить со мной время.

Он воспринял мое молчание за желание послушать еще.

– Так вот, я надеялся, что ты поможешь мне выбрать что-нибудь и для Эмили.

УЛЫБКА!

– О, отлично! – ответил он.

Хотя я ничего не ответила, Леви решил, что моя идиотская лыба значит, что я мечтаю ему помочь.

Он повел меня в ювелирный магазин.

– Ты такая крутая. Я долго сомневался, будет ли нормально тебя попросить. Но кто знает Эмили лучше тебя!

И он был прав. Я сама не понимала, почему так переживала из-за всего этого. Он был все тем же Леви. Да и потом рано или поздно мы все равно начали бы с кем-то встречаться. И это хорошо: теперь нас перестанут спрашивать, пара мы или нет.

– Конечно, я тебе помогу, – согласилась я. – Что бы ты хотел ей подарить?

– Ну, на прошлой неделе мы были здесь с мамой, и я увидел кулон… хотел узнать твое мнение.

Он отвел меня к стеклянной витрине, завешенной серебряными и золотыми ожерельями, и указал на одно в центре:

– Вот такое, но с буквой «Э».

Мое сердце мучительно сжалось. Эта серебряная цепочка с маленьким круглым кулоном… гравированная буква «П» в центре…

Я отшатнулась от витрины. Пол подо мной закачался.

Я слышала голос Леви. Он спрашивал, все ли хорошо, но я никак не могла на нем сосредоточиться. Все вокруг расплывалось. Я не могла ему ответить. Я ничего не могла.

– Я задыхаюсь, мне нужно…

Я на ощупь вышла из магазина и села на пол рядом с фонтаном. Зажав голову между коленей, я попыталась вдохнуть поглубже.

– Макаллан, что такое? – голос Леви прерывался от волнения. – Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Я зарыдала. Я никак не могла нормально задышать. Мне нужно дышать. Мне нужно успокоиться и вдохнуть.

Но я не могла. Как только мне начинало казаться, что жизнь налаживается, я всегда получала под дых. Всегда. И всегда, когда я меньше всего этого ожидала.

– Макаллан? – он достал телефон. – Мистер Дитц, я сейчас рядом с Макаллан, и я не знаю, что происходит. У нее что-то вроде панической атаки.

Только не папа, подумала я. Пожалуйста, только папу сюда не вмешивай.

Я нашла в себе силы протянуть руку и потрогать Леви за лодыжку.

– Подождите, она что-то хочет сказать, – Леви опустился на колени. – Папа хочет с тобой поговорить.

Леви поднес трубку мне к уху.

– Кэлли, солнышко, что случилось?

Голос у папы был взволнованным. Боже, почему я доставляю ему неприятности? Ненавижу себя.

– Пожалуйста, Кэлли, поговори со мной.

– Это… я… – я пыталась успокоиться, но от папиного голоса стало только хуже. Я прерывисто вдохнула. – Расскажи ему про кулон.

Говорить я больше не могла, но папа и так все понял.

Я смотрела, как Леви слушает папин рассказ. Он побелел.

– О боже. Я не знал. Простите, – тихо ответил он. – Я не знал.

Перед кем он извинялся – перед папой или передо мной? Может, перед нами обоими.

Конечно, он не знал. Откуда ему было знать? Как бы он догадался, что мама носила похожий кулон с буквой «М»? Что папа подарил его ей, когда забирал нас домой из роддома? Откуда Леви знать, что мама носила этот кулон не снимая? Что он был на ней, когда она умерла? Что ее с ним и похоронили?

Леви повесил трубку и сел рядом. Он обнял меня за плечи, и я прижалась к нему.

– Твой папа сейчас подъедет. Макаллан, прости меня, пожалуйста. Мне так жаль. Я не знал. Прости, что напомнил тебе о таком. Прости, что ничем не могу тебе помочь. Я даже не знаю, можно ли тут чем-то помочь. Мне так жаль, что я и сейчас не могу подобрать слов.

Он замолчал. Но его присутствия было достаточно.

– Знаю, что я в последнее время вел себя как идиот… что мало проводил с тобой времени. И за это мне тоже очень стыдно. Я знаю, что многого не знаю, но одно могу обещать: я буду рядом. Что бы тебе ни понадобилось, когда бы ты меня ни позвала, можешь на меня рассчитывать. Что бы ни случилось. Что бы ни случилось. Ты ведь это знаешь, правда?

Не уверена, что знала это – пока он не сказал. И хотя мое сердце рвалось на части от воспоминаний о маме, я разрешила доброте Леви его подлатать.

И еще я поняла, что Леви пора кое с кем познакомиться.

Закутавшись потеплее, мы поднимались на гору. Леви всю дорогу молчал. Я не знала, как он отреагирует, но настало время с ним поделиться.

Мы уже подходили. Леви, склонив голову, шел в паре шагов за моей спиной.

– Леви, я хочу познакомить тебя с мамой, – я остановилась у серой мраморной плиты. – Мама, это Леви. Я тебе про него рассказывала.

Я стряхнула с плиты снежную пыль.

– Здравствуйте, – негромко отозвался Леви.

– Присядь, – я достала одеяло и расстелила его на промерзшей земле. – Я хотела привести тебя сюда, чтобы рассказать про маму.

Мой голос задрожал. Этого я и боялась. Было так сложно говорить про маму и не грустить. Но психолог, к которому я ходила после ее смерти, сказал, что мне важно про нее разговаривать. Делиться воспоминаниями с другими людьми.

Как жаль, что Леви ее не знал. Он бы ей понравился.

– Она… – начала я.

От слез защипало глаза.

– Ничего страшного, – сказал Леви. – Тебе необязательно говорить, если слишком сложно.

– Но я хочу.

– Может, я начну? – спросил он. – Хм, миссис Дитц, меня зовут Леви. Уверен, Макаллан уже все вам обо мне рассказала. И, надеюсь, вы ей не поверили… если только она не сказала, что я лучший человек в мире.

Я рассмеялась негромким благодарным смехом.

– Мы познакомились в мой первый день в ее школе, и, знаете, она была очень ко мне добра. Я видел ваши фотографии у вас дома и знаю, в кого она такая красавица. И это, она страшная заучка. Даже бесит, – он встревоженно посмотрел на меня. – Ничего, что я так про тебя?

Мне было очень приятно, что он разговаривал с мамой, будто она правда была тут, с нами.

– Да, все нормально.

– Когда мы познакомились, я решил, что она от меня не в восторге. Ну, понимаете, у меня были длинные волосы… Уверен, что она подумала, что я хиппи какой-то. Но потом Макаллан узнала, что я тоже люблю «Багги и Флойда».

Он поднял взгляд от земли.

– Она знает, о чем я?

Я кивнула. Как хорошо, что он говорит о маме в настоящем времени.

– С тех пор мы и дружим. Она, знаете, из кожи вон лезла, чтобы я почувствовал себя здесь как дома. Так что, миссис Дитц, спасибо вам за то, что воспитали такую дочь. Жаль, что я не успел с вами познакомиться, но, с другой стороны, вроде как и успел… Я же знаю Макаллан. И еще: я буду изо всех сил стараться, чтобы у нее все было в порядке. Буду ее поддерживать. Несмотря на то что в футболе она разбирается, как хрюшка в апельсинах.

– Эй! – Я замахнулась на него. – Мама тоже болеет за «Пэкерс». Мам, не обращай внимания, он шутит.

Он протянул ладонь в перчатке и взял меня за руку.

– Ничего, что я пошутил?

– Да, она тоже любит шутить.

– А что еще она любит?

Этого вопроса мне хватило, чтобы начать, и следующий час я рассказывала Леви про маму. Все, что могла вспомнить. От некоторых воспоминаний меня разбирал смех. Другие вызывали слезы. Я до боли скучала по маме, но, когда я говорила о ней, мама продолжала жить в моем сердце.

Я уверена, что мама смотрела на нас и улыбалась.

После этого все изменилось.

Или нет. Но мы с Леви стали ближе, чем раньше.

После случая в торговом центре и нашего визита к маме Леви делал все, чтобы проводить со мной больше времени.

Он не бросил Эмили. Он знал, что ему не нужно выбирать. Но стал следить за тем, как ведет себя. Какие решения принимает. С кем проводит время.

Он даже звонил мне раз в день, пока гостил в Калифорнии на каникулах.

– Я знаю, чем тебя порадовать, – сказал он, когда мы созвонились в канун Нового года. – Тут все жалуются, что я только и говорю о том, как дела идут дома.

– Что, трава за соседним забором всегда зеленее?

Он рассмеялся.

– Наверное. А вообще, мои друзья только и делают, что умоляют меня показать фото самой клевой девушки в мире.

– Надеюсь, ты обо мне.

– Разумеется. Хотя эта самая клевая девушка в мире и веселится в мое отсутствие на лучшей вечеринке в мире.

– Эй, это не я решила провести каникулы за пять тысяч километров от дома. И сомневаюсь, что вечеринка будет лучшей в мире: там будут все наши родители.

Папа решил, что будет очень весело пригласить на Новый год гостей. Он позвал своих друзей с детьми, а я – своих друзей с родителями. Поначалу я думала, что никто не захочет идти отмечать Новый год в компании родителей, но оказалось, что лучше вариантов ни у кого не нашлось.

Мне пришлось закончить разговор с Леви, чтобы успеть подготовиться к приходу гостей. Эмили и Даниэль пришли пораньше, чтобы помочь мне накрыть на стол. Я запекла макароны с томатами и сыром, сделала феттуччине альфредо с курицей, спагетти с фрикадельками из индейки и чесночный хлеб, нарезала салат.

По счастью, младшее поколение отправили на цокольный этаж, так что можно было не натыкаться то и дело на взрослых. Мне было немножко жаль Тришу и Иэна, которые пришли по приглашению папы со своими родителями: они никого здесь не знали. Триша переехала из Миннеаполиса, а Иэн был на год старше всех детей. Когда я узнала, что он придет, то сразу подумала, что он расстроится: вряд ли кому-то понравится тусить с детьми младше себя, однако он спустился к нам с улыбкой на лице и жизнерадостно представился. Триша в углу смотрела телевизор с младшей сестрой Эмили и братом Даниэль.

– Жаль, что Леви не с нами, – печально заметила Эмили. – С кем мне целоваться под бой курантов?

– Эй, на меня не рассчитывай, – поддразнила ее Даниэль. – Я лично собираюсь бросить силы на охмурение этого студента. Согласитесь, он красавчик. Пойду демонстрировать ему свое обаяние.

Даниэль пошла и села рядом с Иэном.

– Как думаешь, Леви там никого себе не нашел? – спросила меня Эмили.

– Нет, он будет отмечать со своими друзьями, – успокоила я ее.

Мне приходилось повторять ей это каждый день с момента отъезда Леви. Я знала, что ему можно доверять. Леви изменять не станет.

– Как дела, приятель?

Трой зашел в комнату с тарелкой чипсов.

– Мы собираемся в настолки играть или как?

Эмили улыбнулась ему:

– Отличная мысль!

Она подвела его к столу, где были разложены настольные игры.

Сестра Эмили схватила коробку с шашками и отнесла ее к брату Даниэль на другой конец комнаты.

– Посмотрите на них! Слишком крутые, чтобы обращать внимание на старших сестер! – рассмеялась Эмили. – Помню, в пятом классе я была уверена, что я просто улет.

Трой поднял взгляд от «Монополии».

– Ну, не знаю… сейчас-то ты точно улет.

Эмили запрокинула голову и нарочито громко захихикала, как делала всегда в обществе парней.

Трой поскреб затылок, от чего волосы у него взъерошились, и так широко улыбнулся, что я впервые заметила ямочку у него на правой щеке.

Однако мне почему-то показалось, что Эмили видела ее уже не раз. В конце концов, до Леви ей нравился именно Трой.

– Ах ты… – Эмили шлепнула его по руке.

Она взволнованно скрутила длинные волосы и рассыпала их по спине. Наконец Эмили обратила внимание и на меня:

– Может, поспрашиваешь, не хочет ли кто-нибудь присоединиться?..

Сначала мне показалось, что она пытается от меня избавиться. Но это наверняка просто моя подозрительность: Эмили хотела позвать остальных, а ведь по-хорошему это я должна была развлекать гостей. Стараясь быть гостеприимной хозяйкой, я подошла к дивану, на котором сидели Даниэль, Иэн и Триша.

– Хотите поиграть во что-нибудь или посмотреть что-нибудь? До полуночи еще два часа. Или я могу принести еще еды.

– Кино было бы отлично, – ответила Триша.

– Ладно. Тогда выберите, что хотите посмотреть.

Даниэль с Тришей принялись изучать коллекцию фильмов.

Иэн поднялся с места:

– Схожу за едой.

Я пошла с ним. Из гостиной раздавался смех взрослых. Похоже, им там веселее, чем нам.

– Поверить не могу, что ты сама все это приготовила, – сказал Иэн, накладывая себе огромную порцию запеченных макарон. – И так вкусно!

– Спасибо, – я поставила в духовку очередной противень с чесночным хлебом. – Мне очень нравится процесс.

– Сложно тебе придется в следующем году: еда в столовке просто отвратная.

Я подумала, а не расспросить ли его про жизнь в старшей школе, но мне не хотелось лишний раз подчеркивать разницу в возрасте.

– Придется брать обед с собой, – только и нашлась я.

Он наколол на вилку целую гору макарон. Темные волосы упали ему на глаза, и он махнул головой.

– Если тебе нужны советы… ну, какие курсы выбрать, каких избегать… в общем, обращайся.

Он широко улыбнулся. На верхней губе у него блестела капля томатного соуса.

– Спасибо.

Собеседник из меня был так себе. Очевидно, я забыла, как говорить с парнями, которые не являлись Леви. Только не подумайте, что я в принципе с ними не разговаривала… просто разговоры ни о чем меня особо не привлекали.

Иэн помог мне нарезать хлеб, и мы занесли еды взрослым. Те оживленно обсуждали политику.

Когда мы спустились, Даниэль с Тришей смотрели «Шестнадцать свечей».

– Не видел этот фильм.

Иэн плюхнулся на диван рядом со мной.

– Это же классика! – сообщила Триша. – Моя мама была им одержима в моем возрасте.

Я оглядела комнату.

– А где Эмили с Троем?

Даниэль взяла ломтик чесночного хлеба у Иэна с тарелки.

– А ты их не видела? Они пошли наверх… не помню, вроде забрать что-то.

– А.

Вероятно, мы их не заметили, так как торчали на кухне.

Мы вчетвером откинулись на спинку дивана и углубились в перипетии «Шестнадцати свечей», изредка отвлекаясь на обсуждение моды и причесок.

– Ты бы видела мамину фотографию! – рассмеялась Даниэль. – Тугие кудри и челка такой баранкой… на целый метр вперед. Она клянется, что тогда было так модно, но не знаю, в какой вселенной такая мода считается нормальной.

– С другой стороны, музыка в то время была очень даже, – заметил Иэн.

– Да, – согласилась я, выключая фильм, и посмотрела на часы. – До Нового года пятнадцать минут!

Мы включили телевизор. На Таймс-сквер уже опускали новогодний шар. До меня только два года назад дошло, что в нашем часовом поясе репортаж из Нью-Йорка пускали на час позже. Раньше я думала, что шар опускается несколько раз, по числу часовых поясов. И мне казалось, это ужасно круто – отмечать Новый год целых четыре раза.

– Кстати, а правда, где Эмили с Троем? – спросила Даниэль.

Я про них уже забыла.

– Наверно, застряли у взрослых. Пойду их спасу.

Я пошла наверх. В кухне их не было. В гостиной тоже. Я проверила ванную – и там нет. Я поднялась наверх и увидела, что дверь в мою спальню закрыта.

Мне и в голову не пришло постучать. С чего мне стучать в собственную комнату?

– Эй, Эм, вы вообще собираетесь…

Я застыла на месте.

Эмили с Троем целовались на моей кровати.

Они подпрыгнули от неожиданности.

– Эй, мы тут… это…

Эмили закусила губу – вероятно, пытаясь придумать какую-нибудь басню, в которую я бы поверила. Я отчаянно надеялась услышать хоть что-то, что не значило бы, что моя лучшая подруга изменяет моему лучшему другу.

Трой выдал самое разумное, что можно было сказать в подобной ситуации:

– Я пойду вниз.

Когда он ушел, наступила тишина. Издалека раздавался смех ничего не подозревающих взрослых.

Наконец Эмили заговорила.

– Я знаю.

– Ты знаешь?

– Это очень глупо с моей стороны, но… но сейчас ведь Новый год. И я на вечеринке. Что такого, если мне захотелось повеселиться? – она рухнула обратно на кровать и закрыла лицо руками. – Только не рассказывай Леви.

Я не знала, что ответить. Настроение поменялось мгновенно.

Наконец она подняла на меня взгляд.

– Пожалуйста, скажи что-нибудь. Что угодно.

Я боялась раскрывать рот, потому что понятия не имела, что скажу. Но бесконечно молчать было невозможно.

– Как ты могла?

Эмили потрясла головой.

– Я не знаю. Вернее, ты же знаешь, что мне нравился Трой. Мы флиртовали за игрой, и я думаю, что он очень милый. Ты же знаешь, что он мне раньше нравился.

– У тебя есть парень. И, позволь напомнить, этот парень – мой лучший друг.

– Я думала, что твой лучший друг – это я.

– Вы оба.

Хотя, честно, в это время я чувствовала большую близость с Леви.

– Леви замечательный. Но его здесь нет.

Эмили откинулась на кровати свесив ноги. Раньше мы постоянно так лежали. В такой позе. Однако контекст был новый, и его мне не хотелось бы повторять.

– И поэтому можно ему изменять?

– Нет, нельзя.

Я почувствовала облегчение.

– Я запуталась. Вот и все.

– В чем?

– Во всем, – в ее глазах заблестели слезы. – Я так переживаю из-за следующего года. Ты, возможно, не понимаешь, как все поменяется. Абсолютно все. Уже поменялось.

Я села рядом, и теперь мы вместе смотрели на светящиеся в темноте звезды у меня на потолке.

– Эмили, нельзя бесконечно об этом переживать. Ты – это не твоя сестра.

– Ты знаешь, что с ней случилось. Ты сама видела. В нашем возрасте у Кэсси было столько друзей… а потом она пошла в ту огромную школу и там затерялась. В первый год она приходила домой сразу после уроков, запиралась в комнате и плакала.

– Но твоя сестра не такая общительная, как ты. Ты-то не затеряешься. И у тебя есть я.

Мне хотелось добавить, что встречаться даже со всей мужской половиной школы одновременно вряд ли поможет в этой нелегкой ситуации, но решила, что момент не подходящий для сарказма. Нужно ее успокоить.

– Не все поменяется.

– Но наша компания разойдется. Раньше я была твоей единственной лучшей подругой… Думаешь, мне было приятно, когда ты столько времени начала проводить с Леви?

Я поверить не могла, что она обернула все против меня. Да, я проводила много времени с Леви. Но это она отменяла наши с ней планы, чтобы побыть с ним. Не я.

– И я переживаю за тебя, Макаллан. Правда. Леви – отличный парень. Но ты же не думаешь, что в старшей школе он будет дружить с тобой одной? У него будет полно друзей, и я не хочу, чтобы ты осталась одна.

– Не думаю, что останусь одна, – я сглотнула ком в горле. – Кстати, я думала, что ты тоже мой лучший друг.

Я повернула голову и увидела, как она вздрогнула от стыда.

– Конечно, я твой лучший друг. Но иногда мне интересно, кто тебе ближе?

Я застыла на кровати, прокручивая в голове фразу Эмили. Ситуация была невозможной – неужели она просила меня сделать и невозможный выбор? У меня внутри все сжалось. Смогу ли я выбрать между ними? Я дружила с Эмили сколько себя знала. Она всегда приходила мне на помощь, когда мне нужен был совет подруги. Она была рядом, когда в моей жизни случилось непоправимое.

Может, Эмили права. Может, я правда забыла про нее с тех пор, как появился Леви? Но разве это дает ей право задавать мне такие вопросы? В последние полтора года семья Леви стала для меня целым миром. Я не представляла себе жизни без него. Но и без Эмили тоже.

Как так вышло, что должна со всем этим разбираться? А ведь именно такой ситуации я боялась, когда они начали встречаться. Что случится, если они расстанутся?

Я старалась говорить спокойно.

– Это что, ультиматум? Я должна всегда быть на твоей стороне?

– Нет, я этого не говорила, – Эмили выпрямилась. – Я правда очень запуталась. Прости меня. Я в ужасном состоянии. Не хочу вставать между тобой и Леви… и не хочу, чтобы он вставал между нами.

Да уж, подумала я. Надо было переживать об этом до того, как целоваться с другим.

Снизу раздались голоса: там считали секунды до Нового года. Когда они досчитали, я все еще пыталась понять, как сохранить двух лучших друзей в моей жизни.

– С НОВЫМ ГОДОМ! – раздался снизу хор голосов.

– Эй! – Эмили обняла меня, когда я поднялась с кровати. – С Новым годом, Макаллан! Давай начнем все заново? Обещаю придумать, что я скажу Леви. Не переживай об этом. Я это заварила, мне и расхлебывать.

Мне оставалось только надеяться, что так и будет.

Эмили встала и хлопнула в ладоши.

– Давай, Макаллан! Новый год, новая жизнь, новое начало! Все возможно.

Меня охватил ужас. Потому что она права: возможно все. Но последние десять секунд заставили меня усомниться в том, что это хорошая новость.

Новые возможности – переоцененная штука.

Ага. Не понимаю, почему люди придают такое значение первому января? Измениться можно и в остальные триста шестьдесят четыре дня.

Или начать заново.

Или сесть на диету.

Тебе запрещается готовить диетическую еду.

Разумеется.

А еще запрещается скрывать от меня всякое.

Ну а тебе тогда запрещается покидать Висконсин.

Ага. Справедливо.

Хватит, я не могу контролировать так много всего.

Ты могла бы, если только была повелительницей мира.

Но в конце концов кто-то его получит! Следовало бы поручить его мне. Мир стал бы лучше.

Разумеется. И каков был бы первый указ Царицы Вселенной?

Запретить «Чикаго Беарз».

Хотя…

Эй, это же мой мир. Управляю им как хочу. Например, могу распорядиться, чтобы всех парней в мире судили по тебе.

Будто ты сейчас этого не делаешь.

Точно. Вопрос: сколько солнц в твоем мире?