Книга: Жизнь Шарлотты Бронте - Элизабет Гаскелл

Я обращаюсь к более широкой и более серьезной аудитории, которая не спешит осуждать ошибки и заблуждения, но способна щедро восхищаться необыкновенным даром, уважать и от всего сердца любить все доброе и благородное. Этой публике я и вверяю память о Шарлотте Бронте.

Минусы: откровенно лишняя информация не по делу; необъективность ["осветление" приятных автору личностей и относительное "очернение" неугодных]; излишек иностранного текста [можно было просто оставить перевод и не марать листы].

Мысли: не могу сказать, что я большая поклонница творчества сестёр Бронте, но, прочитанные произведения, вышедшие из-под пера Шарлотты и Эмили я в своё время читала с удовольствием. В случае с Элизабет Гаскелл — это знакомство с писательницей, и я пока не уверена, на счёт своего мнения о её творчестве. В любом случае, речь идёт о нестандартном произведении, так что к Гаскелл я непременно ещё вернусь, чтобы распробовать, а пока кратко пройдусь по освоенной "Жизни Шарлотты Бронте".

Для лучшего понимания истории жизни моей дорогой подруги Шарлотты Бронте читателю следует познакомиться с весьма своеобразным характером людей, среди которых прошли ее ранние годы и от которых и она, и ее сестры получили первые жизненные впечатления.

Зачем? Я про Бронте читать пришла, а не про Васю Пупкина, жившего в трёх домах от них [утрирую, конечно, но по сути верно]. Почему нельзя было просто вносить какие-то необходимые пояснения по ходу дела? Что ж, с тихим ворчанием, спишем на особенности стиля.

В плане худож... информационного наполнения, к сожалению, книга не вызывает щенячьего восторга, поскольку [внимание] несколько раз я забывала, что и о чём я вообще читаю. Не знаю, бывает, конечно, что задумаешься и теряешь мысль, но тут: вдумчиво читаешь страницу за страницей и: "Так, минуточку. А... это же вроде биография Шарлотты Бронте или я случайно открыла не тот файл?" На мой взгляд это не здо'рово и говорит о том, что в книге излишек информации не по делу. Повторюсь, что описания красивые, но, ёлки-иголки, бестолковые. Это же был не роман, в конце концов.

Не могу сказать, что я сильна в вопросе реальной официальной биографии сестёр Бронте, но в данном произведении отчётливо улавливается безмерная симпатия и осветление образов сестёр Бронте. В какой-то мере, это понятно [странно писать книгу о почившем друге и поливать его в ней грязью, не так ли?], но, пожалуй, хотелось бы увидеть во всём это больше честности и правды жизни.

В конце концов, Гаскелл могла бы просто написать роман "по мотивам" жизни дорогой подруги и позволять себе вольности, в которых её уже нельзя было бы упрекнуть. И пространные описания были бы, кстати, к месту.

Итог: в сухом остатке я не могу точно определиться в своих впечатлениях — это было и нудновато, и часто не по делу; но в тоже время стиль был неплох и атмосфера тех лет передана достаточно ярко.

Пожалуй, если вы хотите почитать что-то в роде романа с претензией на достоверность, вероятно, эта книга придётся вам по душе. Но, если вы хотите найти относительно реалистичное и объективное жизнеописание, то... пожалуй, интерес для вас составят только письма, приведённые в данной книге и не более того.

Жизнь писательницы очень трагична, из-за чего эта книга не вдохновляет, а, скорее, расстраивает.

Однако книгу немного сложно читать из-за акцента на деталях, отхода от сюжетной линии к второстепенным деталям.

"Высказывания его часто казались дикими, принципы – странными и эксцентричными, взгляды на жизнь – пристрастными и почти мизантропическими. Но ничто в мире не смогло бы заставить его изменить свое мнение. Он поступал так, как считал должным. И если его отношение к человечеству в целом было не лишено мизантропии, то его обращение с отдельными людьми, являвшимися к нему с просьбами, вступало с этим в явное противоречие. Несомненно, он имел серьезные предрассудки, держался за них с необыкновенным упорством и, возможно, был недостаточно чувствителен, чтобы понять: жизнь, которую он ведет, делает несчастными окружающих."

Ранняя смерть матери и чрезмерная отстранённость от детей отца привели к тому, что все дети Бронте были очень привязаны друг к другу. Эта почти болезненная привязанность к сестрам и брату пройдет потом через всю жизнь Шарлотты, заставляя ее периодически ставить их нужды выше своих. А к каким мучительным психологическим и нравственным переживаниям это приводило! Особенно в поздние годы, когда Шарлотта осталась, по сути, одна в пустом доме... Кстати, периодически во время чтения у меня появлялась мысль, не было ли у них всех какого-то общего психического заболевания: все дети были талантливы, но это сопровождалось у всех них явной социофобией (пусть и разной степени выраженности - от почти нормы, до почти болезненной непереносимости чужих людей) и тонкой нервной организацией, которая наверняка не в последнюю очередь была виновата в столь ранней смерти всех Бронте. Отдельно стоит упомянуть и Патрика - Бранвела - Бронте. Единственный сын, надежда и опора семьи, на которого буквально молились, закрывая глаза на его проступки. Впрочем, возможно, эта "избранность" его и подвела:

"В жизни единственного брата, росшего в окружении сестер, всегда есть определенные сложности. От него ожидали поступков, он должен был действовать, в то время как сестрам надлежало только жить".

Нельзя быть абсолютно уверенным, что именно послужило причиной его падения: эти семейные потачки или всё-таки его внутренняя распущенность, но факт остаётся фактом - брат стал позорной и трагической фигурой в семье. С деньгами тоже была беда. Нежелание бесконечно обременять отца и одновременная невозможность открыть собственную школу для девочек, которая дала бы Шарлотте с сестрами независимость - наверняка этот груз чувствительно давил на ее плечи. Как ещё интерпретировать тот факт, что она снова и снова нанималась гувернанткой при том, что маленьких детей не понимала и не любила, о чем честно писала. И как же, наверное, было обидно, когда всё-таки появилась возможность открыть свою школу, но не было желающих там учиться... Здоровье - просто вишенка на торте. Зрение, посаженное в попытках научиться копировать гравюры, головные боли, явно что-то вроде депрессии, слабости и упадки сил, сильнейшие простуды, боли в груди... Честно говоря, я бы сдалась уже на половине вышеперечисленного, а вот Шарлотта, напротив, стала известной писательницей. Не думаю, правда, что это сделало ее счастливее: к тому моменту ее самые любимые люди были мертвы, и на ней лежал лишь груз ответственности за стареющего и полуслепого отца. Но известность, по крайней мере, позволила ей больше путешествовать, ремонтировать дом, издавать книги сестер, который стали известны и популярны лишь после смерти... Стало возможным общаться со многими известными писателями, Теккереем, например; увидеть герцога Веллингтона, которым она восхищалась с детства. Не думать, наконец, как в будущем она будет заботиться о хлебе насущном. Тем обильнее, что умерла она так рано и так глупо: через несколько месяцев после своей свадьбы, промочив ноги... И напоследок - я никак не могу отделаться от мысли о том, что история жизни Шарлотты Бронте, трагическая и превозмогающая по сути своей, вполне могла бы быть и яркой, оптимистичной историей героини, которая преодолела все препятствия, все непонимания мира, чтобы пинком отворить себе дверь в Мировую Литературу. Если бы не характер самой Шарлотты, глазами которой мы смотрели на мир в этой книге.

Чтобы закончить рассказ об этом внешне лишенном событий годе, добавлю еще несколько выдержек из писем, врученных мне их адресатом.

И действительно обильно ими удобряет каждую главу, не поленившись писать всем адресатам Шарлотты и получать на время ее письма. Однако, не смотря на то, что Гаскелл старалась описать жизнь Бронте любовно и отнеслась бережно к их творческому наследию, не смотря на ее попытки сгладить неприятные моменты, по-викториански замолчать ограниченность и фанатичность неприятия нарушения придуманного распорядка, можно увидеть отца, тетку и брата Шарлотты в довольно не радужном свете

Когда мне оказали честь и попросили написать эту биографию, передо мной сразу же возникло препятствие: как я смогу показать Шарлотту такой, какой она была – благородной, честной и нежной женщиной, – не затронув в ее жизнеописании личных обстоятельств наиболее близких к ней людей? После долгих размышлений я пришла к заключению, что надо писать правдиво или не писать вовсе.

Отец, к примеру, считая что-то избыточной роскошью (например чистые новые сухие (!!) ботинки для своих блин детей, халат, спинки стульев) просто уничтожал это - сжигал, рубил топором. Так-то забота проявлялась. Мать за 10 лет брака 6 проходила беременной, и умирая детьми не интересовалась, чтобы не расстраиваться и не привязаться. Тетка учила только вышивать, служанка, как не пишут про нее - все время болеет, брат так и вовсе слабохарактерный мотылек, в общем условия самые что ни на есть благоприятные для здоровой и полной красок жизни. Но при этом, барышни Бронте упорно старались укрепиться в мире, и целью выбрали образовательную среду. Но достаточными ли были их знания? Знания Шарлотты? Как Гаскелл описывает знания Ш. Бронте, ее одностороннее и весьма посредственное образование, как и все прочее - пространно и по викториански деликатно-ханжески. Отбросив последнее и воспользовавшись терминологией естественных наук, можно сказать, что главную скрипку в системе знаний мисс Бронте играла энтропия (то, как много информации вам не известно о системе в целом). Дискретное и хаотичное чтение, рисование, вышивание и одинокие прогулки - вот основные его элементы, это не могло не сказаться на воспитании личности интровертной, думающей, глубоко и тонко чувствующей, непубличной совершенно, иногда вплоть до нелюдимости, с книжными представлениями о мире, но при этом - с четкими суждениями о людях. И даже непоколебимое желание Бронте получить новые знания с тем, чтобы их впоследствии монетизировать (аж в Брюссель добрались сестры за требуемыми знаниями), разбилось о их же неистребимую робость и нежелание нетворкать вне своего замкнутого мирка.

В тех ситуациях, когда сестры Бронте могли оставаться англичанками, они ими оставались: они были все так же крепко привязаны к родине и страдали вдали от Хауорта.

Осталось только смириться как ослик Иа, ибо на их взгляд, было сделано максимальное количество усилий. Но сейчас видится, что это далеко не так. Здоровью семьи в книге тоже посвящено много текста, что не удивительно. Потому что, да простят меня поклонники мисс Б., но относительно здоровья и она и прочие ее сестры-братья - антиподы неубиваемых тихоходок)) Как говорит интернет,

Тихоходки - единственные существа, которые смогут выжить и продолжить свою жизнедеятельность в случае катастрофы на нашей планете, выживут при радиации и прочих чудовищных условиях.

Состояние здоровья семейства Бронте, равно как и смирение при его отсутствии автор описывает пространно, тщательно и не стараясь вызвать жалость, а скорее показать причины робости, замкнутости и не возможности жить в стиле "рубаха-парень". И так как процесс был по большей части губительный и летальный, то и сама мисс Б. пишет об этом много и часто, с грустью и пронзительно звонко от невыплаканных слез. В чем причина такого? Приведу одну цитату самой героини:

Тифозная лихорадка периодически посещала ее, туберкулез и золотуха во всех формах, какие только могут породить дурной воздух и вода, плохое и недостаточное питание преследовали несчастных учениц.

- так мисс Бронте отзывается об одной из школ для девочек, в этом собственно и диагноз всей ее семьи, где один за другим от невероятно ослабленного здоровья умерли все дети преподобного П. Бронте. Практически вся вторая половина книги посвящена тем произведениям, которые сестры опубликовали от имени Каррера, Эктона и Эллиса Беллов. Каррер-Шарлотта, пусть и не сразу, но "выстрелил" в литературное затишье своей историей гувернантки. Примечательно, что Шарлотта не только упорно и долго успешно скрывалась за "Каррером", но и даже отцу показала свой труд только после его публикации. На мой взгляд это показывает отношение к отцу, как(не) близкому человеку. Кстати, именно так, как я уточнила сейчас, миссис Гаскелл (правда у нее это получается изящнее) уточняет те или иные поступки Шарлотты:

Шарлотта передала мне разговор, который состоялся у нее с отцом, и я записала ее слова в тот же день, когда их услышала, поэтому ручаюсь за их точность. – Папа, я написала книгу. – Неужели, моя дорогая?

Идентификация мисс Бронте как литератора случилась тоже не сразу. Надев мантию профессора-литературного критика, нацепив для важности очечки, многие первые читатели "Джейн Эйр" спешили оценить и разобрать сюжет книги, ее моральный посыл, достоверность описанного, ее героев и идеи автора, а также угадать, кто скрывается за фамилией Белл. Этот процесс Гаскелл описала с присущей ей основательностью, вплоть до приведения ряда писем таких переписок и рецензий. Сестры и их "Агнес Грей", "Незнакомка...", "Грозовой перевал" тоже упоминаются, но более поверхностно, а иногда - через письменное посредничество самой Шарлотты. Множество тонких и критичных рассуждений, приводимых Гаскелл и самостоятельно и со слов и цитат других, раскрывает тексты книг сестер с тех точек, с которых смотрели их викторианские читатели, полновесно оценивая сюжеты и идеи. На этот же период видимого литературного успеха и даже заработка приходится самая тяжелая для мисс Бронте часть - один за другим умирает брат и обе оставшиеся сестры, что скажется пагубно и на здоровье Шарлотты. Очень трогательно и вместе с тем неуловимо прагматично описан брак Шарлотты с человеком давно работавшим рядом и испытывавшим глубокие чувства к этой невысокой ясноглазой тихоне. Концовка книги, неминуемая и беспощадная, приводит нас вновь к тем надписям на плитах, о которых автор говорит в самом начале книги, возвращая желание перечитать еще раз и подумать над судьбой прекрасного и талантливого человека:

Рядом с ними покоятся останки Шарлотты, супруги преподобного Артура Белла Николлса, бакалавра, и дочери преподобного П. Бронте, бакалавра, приходского священника. Она умерла 31 марта 1855 года на 39-м году жизни