Текст книги "Дерзкий любовник"

Глава 10

Риба прошла три шага по узкому гимнастическому бревну, сделала медленный переворот назад, два переворота вперед, переворот боком в сторону – «колесо» и приземлилась на упругий мат, покрывавший пол комнаты. Тяжело дыша, смахивая со лба капли пота, она потянулась за полотенцем.

– Закончила? – раздался с порога низкий голос.

Риба быстро повернулась, как всегда немного испуганная бесшумным появлением Чанса.

– Откуда ты приехал?

– Из «Обже д'Арт». Оставил пресс-релиз о коллекции Джереми на журнальном столике. Джина хочет, чтобы ты одобрила его еще до закрытия магазина. Она просто вне себя из-за того, что не может всем объявить о свадьбе, – бесстрастно сказал Чанс.

– Я же сказала, что мы обо всем объявим в «Хотел дел Коронадо», во время показа коллекции Джереми, – покачала головой Риба. – А до того не желаю постоянно терпеть чужое любопытство и гнусные намеки. Хочу наслаждаться тобой в мире и покое.

Чанс пристально оглядел Рибу и наконец кивнул.

– Понимаю. А я уже стал было гадать, не передумала ли ты насчет свадьбы.

Риба быстро подбежала к нему, обняла и прижалась к сильному телу.

– Ты так легко не отделаешься, – пообещала она, улыбаясь, и, мгновенно став серьезной, посмотрела в необычные, единственные на свете серо-зеленые глаза.

– Я беспокоюсь не о себе. – Его жесткие, слегка шершавые ладони сжали ее лицо. – Дело в тебе, котенок. Вещи, которые слишком ясно понимаешь, когда оказываешься наедине со смертью, меркнут и бледнеют в безопасности и уюте. Чем дальше мы уходим от завала, чем дольше остаемся в городе, тем больше я боюсь, что ты откажешься стать моей женой.

Риба, закрыв глаза, прижалась щекой к его сильной груди, проглядывавшей сквозь распахнутый ворот темно-зеленой рубашки. Прошло меньше двух дней с тех пор, как они вернулись из Чайна Куин, но Рибе казалось, что она вечно любила Чанса. У нее не осталось сомнений. Наутро они поженятся.

– Завтра мой день рождения, – прошептала Риба, почти не отрывая губ. – И ты обещал мне единственный подарок, какой я хочу. Тебя. Ты не избавишься от меня, даже если придется запереть тебя в сейфе «Обже д'Арт» и никогда не выпускать.

Смех Чанса ветерком коснулся ее щеки. Длинные пальцы начали вытаскивать костяные шпильки, не дававшие тугому узлу волос рассыпаться по плечам. Чанс начал массировать ей голову, и медовые пряди с тихим шорохом заскользили по его рукам. Кончик языка отыскал жилку, бешено бьющуюся на горле. Чанс ощутил, как пульс застучал еще быстрее, когда его рука скользнула вниз, наслаждаясь теплом и упругостью тела под фиолетовым трико.

– Я твой, – хрипло прошептал он, – поженимся мы или нет. Помнишь, что я сказал, перед тем как любить тебя у ручья? Ты принадлежишь мне, с обетами или без. Но я все же хотел бы жениться на тебе. Хочу, чтобы ты носила мое кольцо и мое имя – Риба Фаррел Уокер. Пусть все мужчины знают, что ты моя.

– И пусть все женщины, знают, что ты мой. – Риба чуть криво улыбнулась. – Я всем стану показывать твое кольцо.

– Так ты собственница? – мягко спросил он; зеленые глаза не отрывались от ее лица, словно запоминая каждую черточку. Кончик языка Рибы соблазнительно мелькнул между белыми зубками, когда она кокетливо коснулась им нижней губы.

Риба взглянула в глаза Чанса и ощутила, как знакомое пламя захлестнуло ее мощным ураганом чувств и эмоций, которые лишь он мог пробудить.

– Я никогда не была такой раньше. Когда муж начал заводить романы со студентками, мне было не столько больно, сколько противно. Но если ты хотя бы посмотришь на другую женщину, Чанс Уокер, клянусь, я способна на все, вплоть до убийства.

Чанс, хищно улыбнувшись, начал целовать Рибу, пока она не растаяла в его объятиях, обволакивая его своим теплом и мягкостью.

– Не волнуйся, моя женщина. Если старатель хоть раз коснулся алмазов и золотого песка, он не удовлетворится меньшим.

Он снова поцеловал ее, на этот раз куда более нежно, и нехотя разжал руки.

– Если я немедленно не остановлюсь, обязательно предложу тебе помочь принять душ.

Его взгляд и руки блуждали по ней, касаясь твердых сосков, соблазнительного изгиба бедер, потаенного местечка между стройными ногами.

– А потом, – вкрадчиво пробормотал он, – я снова начну пробовать тебя, от маленьких розовых ушек, до пальчиков ног.

Дыхание Рибы участилось; она невольно выгнулась от его прикосновений. Чанс, закрыв глаза, снова положил руки ей на плечи.

– Но если я это сделаю, значит, так и не уйду, и мы завтра не сможем пожениться. Почему твое чертово правительство настаивает на таком ворохе документов?

– Это и твое чертово правительство, – резонно заметила Риба, не пряча горевших желанием глаз.

Чанс вздохнул и отступил.

– Верно. Я повторяю себе это каждый раз, когда хочу просто схватить тебя в объятия и наплевать на все законы и правила.

Кончики его пальцев разгладили темно-медовую бровь. Губы слегка коснулись губ.

– Будь здесь, когда я вернусь.

– Всегда.

Риба посмотрела вслед закрывавшему дверь Чансу и призвала на помощь всю сдержанность, чтобы не окликнуть его. Сознание того, что вечером она снова очутится в его объятиях, совсем не заглушало сладостной томительной боли. Это было больше, чем простое желание; теперь она поняла, какой будет жизнь без Чанса – словно ничего не стоящий камешек – блеклой, невыразительной и унылой.

Риба быстро приняла душ, наспех перекусила, сообразив, что совершенно позабыла пообедать, и, усевшись в гостиной, начала читать пресс-релиз Джины. Джина, как обычно, вложила максимум смысла и информации в самое минимальное количество слов. Дочитав до конца, Риба отложила бумаги, взяла трубку и набрала номер магазина.

– Джина? Пресс-релиз превосходен. Сейчас же начни рассылку. Мне кто-нибудь звонил или ни одна душа не заметила, что я отлыниваю от работы?

– Заходил Тодд Синклер. Я наконец сказала ему, что ты выбрала из коллекции. Надеюсь, ты не возражаешь. Это самый короткий способ избавиться от него, если не считать метода Тима.

– Дубинки? – поинтересовалась Риба.

– Совершенно верно, – сухо согласилась Джина, – правда, нельзя сказать, что я его осуждаю. Я и сама бы с удовольствием огрела его по голове.

– Рада, что меня не было в кабинете.

– Далеко не так, как Тодд. Он определенно испытал огромное облегчение, что ни тебя, ни Чанса не было поблизости. Кажется, твой мужчина сумел вселить страх Божий и в Тодда Синклера.

– Хвала Господу. Может, эта жаба наконец отвязалась от меня.

– Остальные звонки и визиты значения не имеют. Всем очень жаль, что нельзя увидеть коллекцию Джереми до выставки в «Хотел дел Коронадо», но Тим держится твердо. Никаких предварительных показов, все, как ты хотела.

– Прекрасно. Если позволить одному, значит, остальным тоже нельзя будет отказать. Нет уж, я хочу спокойно провести медовый месяц.

– Почему-то в моем представлении понятие покоя и Чанс Уокер плохо сочетаются.

Улыбку Рибы нельзя было увидеть по телефону, но гортанно-чувственные нотки в голосе услышала даже Джина.

– Не совсем так, – пробормотала она, вспоминая, как мирно и уютно она чувствовала себя в сильных объятиях Чанса. – Он может действовать на меня крайне успокаивающе.

До Рибы неожиданно донеслись шум, какой-то спор, незнакомый женский голос. Тим что-то ответил.

– Не клади трубку, Риба, – предупредила Джина.

Раздался стук трубки, положенной на стол. Рибе волей-неволей пришлось ждать. Она набралась терпения, предположив, что Джину отвлекла очередная покупательница.

– Риба? – спросил Тим.

– Пока еще здесь, – вздохнула та. – Что не заладилось на этот раз?

– Ничего. Приехала сестра Чанса, ищет его.

– Как?! Глори здесь?

– Так это ее настоящее имя <Слава (англ.).>? – спросил Тим, пытаясь сдержать смешок, и сказал потише, но так, что Риба все разобрала:

– Извините, миссис Дей. Ваше имя показалось мне… э-э… несколько неожиданным. Кроме того, здесь полно незнакомых людей, пытающихся получить доступ к коллекции Джереми.

Риба услышала шорох – очевидно, Тим передал трубку Глори. Послышался низкий голос с австралийским акцентом. В отличие от Чанса Глори полностью утратила американский выговор и произносила слова как типичная уроженка Австралии.

– Чанс? – спросила она. – Наконец-то я тебя отыскала, черт возьми.

– Не совсем. Это Риба.

– Женщина Чанса, – удовлетворенно вздохнула Глори. – Значит, и он неподалеку. Давненько он искал тебя, Риба Фаррел. Могу я поговорить с ним?

– Чанс собирает документы для завтрашней свадьбы.

– Ах, дьявол, – пробормотала Глори. – Ну что ж, вернусь в отель, подожду его там.

– Чанс не вернется в отель. Не знаю, когда он там будет. Почему бы Тиму не привезти вас ко мне? Подождем вместе.

– С удовольствием, – хмыкнула Глори; резковатый голос напомнил Рибе о Чансе. – Меня так и разбирает любопытство насчет тебя, Риба. Куча девчонок ухлестывала за Чансом, но ни одна не нашла ничего, кроме твердого камня и сердечной боли.

– Я ничем не отличаюсь от остальных, – сухо заметила Риба.

Глори рассмеялась и отдала телефонную трубку Тиму, заверившему Рибу, что он немедленно привезет ее будущую родственницу. Риба попрощалась с Тимом, снова приняла душ, натянула черный кашемировый свитер, сняла несколько длинных золотистых волосков с мягких шерстяных слаксов и отправилась на кухню готовить кофе. Она сама слишком часто страдала от временного перепада после длинных перелетов и представляла, как нелегко приходится Глори после долгого путешествия из Австралии. Кроме того, погода снова стала холодной и облачной – типичная перемена для Лос-Анджелеса. Горячий кофе и теплый свитер – то, что надо сегодня, особенно когда ветер с океана свистит в окнах.

Риба прошлась босиком по бордовому ковру, наслаждаясь теплом и упругостью ворса. Длинный низкий диван был обит тяжелым шелком с неярким восточным рисунком в кремовых, винных и темно-синих тонах.

Такие же цвета и мотивы повторялись на хаотически разбросанных по дивану огромных подушках, мягких, в замшевых, кашемировых и шелковых наволочках, так и манивших прилечь. Кремовые парчовые обои слегка поблескивали, придавая комнате ощущение простора и одновременно уюта.

За широкими окнами выл и свистел ветер, сотрясая деревья и дома. Западный ветер – редкость в южной Калифорнии, но уж когда задует – поднимается настоящий ураган. Из своего дома на вершине холма Риба видела, как волны цвета подчерненного серебра одна за другой свирепо накатываются на берег, сверкая белоснежными шапочками пены. На воде ни одной лодки. Сегодня Тихий океан не оправдывал своего названия. Риба села у окна, наблюдая за буйством волн, пока у входа не зазвонил звонок, предупредивший о приезде Глори. Она поспешила открыть дверь. Несколько мгновений женщины с одинаковым любопытством оглядывали друг друга.

Сестра Чанса была лет на пятнадцать старше Рибы, примерно одного с ней роста и почти такая же стройная. Короткие черные волосы были зачесаны назад, открывая загорелое лицо. Кое-где в них серебрились седые пряди, сверкая на висках серебром. Большой рот словно был создан для улыбки. Светло-зеленые, хотя и без серебристого оттенка, как у брата, глаза излучали одновременно смех, грусть и силу, придавая ее лицу спокойствие и странную красоту.

Риба, больше не задумываясь, улыбнулась и протянула руки, удивленная тем, что ее влечет к Глори так же интуитивно, как к Чансу. Выражение лица Глори мгновенно изменилось, и теперь на нем отражались искреннее облегчение, радость и неподдельное счастье.

– Слава Богу, – выдохнула она, обнимая Рибу так же крепко, как та ее. – Я боялась, что Чанс влюбился в городскую девушку, у которой вместо сердца горсть камней.

– А я опасалась, что любимой и совершенно особенной сестре Чанса не понравится ни одна женщина из тех, что пришлись по душе ее брату.

– Любимой и совершенно особенной? – засмеялась Глори, опускаясь на мягкий диван, к которому подвела ее Риба. – Солнышко, да единственное, что во мне есть особенного – чертовы белые клинья в волосах.

– Не может быть. Насколько мне известно, ты одна из немногих людей на земле, которых любит Чанс.

– Он сказал тебе это?! – поразилась Глори.

– Не словами. Просто, когда он говорит о тебе, голос и глаза выдают любовь.

– Чанс не произносит слово «любовь». Никогда, – вздохнула Глори.

– Знаю, – спокойно и сдержанно ответила Риба.

Даже сознание, что она станет женой Чанса, не излечило сердечной раны, причинявшей невыразимые муки оттого, что Чанс ни разу не признался ей в любви.

– Думаю, для Чанса да и для остальных было бы куда лучше, если бы он смог открыто говорить об этом, – пробормотала Глори, печально глядя куда-то вдаль. – Однако такому не суждено сбыться. – Светлые глаза остановились на Рибе. – Ты можешь с этим жить?

– У меня нет иного выбора. Я люблю его.

Глори снова вздохнула и прикрыла веки, устало откинувшись на спинку дивана.

– Я знаю, он тебя любит. Ты единственная женщина, на которой он хотел жениться. Чансу так не терпится дать тебе свое имя, что он даже не захотел подождать еще всего-навсего неделю, черт возьми, как я ни умоляла. Пришлось перевернуть небо и землю и едва не убить мужа, и вот я здесь.

Она зевнула.

– Подумать только, с тех пор как тридцать четыре часа назад позвонил Чанс, я ни на минутку не сомкнула глаз. Надеюсь, он разинет рот от удивления, когда меня увидит. – И Глори, измученно улыбнувшись, добавила: – Это мой единственный свадебный подарок любимому брату.

– И единственный, который что-то значит, – заверила Риба, весело засмеявшись. – Представляю себе лицо Чанса! Он из тех, кого нелегко удивить.

Зевок Глори оборвался смешком.

– Не очень-то надейся, солнышко. Чанса уже с четырнадцати лет никто не мог застать врасплох.

– Это когда погиб Лак?

Зеленые задумчивые глаза широко раскрылись.

– Он рассказывал тебе об этом?

– Не все. Просто признался, как страдает и чувствует себя виноватым, из-за того, что Лака убили, прежде чем Чанс успел что-то сделать. Правда, я не знаю, что в этом случае можно было ожидать от четырнадцатилетнего мальчика.

– Никто ничего и не ожидал, и меньше всего, что случится подобное.

Глори пристально посмотрела на Рибу.

– А что рассказывал тебе Чанс о том дне?

– Что он пришел слишком поздно. Лак уже был мертв. Тогда Чанс нашел шахтера, убившего брата.

– А потом?

Риба покачала головой:

– Больше он ничего не захотел сказать. Но думаю… – Она вспомнила, как быстро и беспощадно расправился Чанс с теми пятерыми мужчинами в шахте. –…Думаю, будь Чанс постарше, наверняка убил бы его.

– Ты почти права, – скорбно кивнула Глори, словно на глазах осунувшись. – Чансу было только четырнадцать, но он все равно прикончил того шахтера. Возраст и размеры никогда не имели для него особого значения.

– Господи…

Голос Рибы замер.

– Если бы ты видела, что осталось от Лака, – мрачно объяснила Глори, – не стала бы осуждать Чанса. Я украла пистолет и сама отправилась на поиски проклятого негодяя. Только Чанс первым нашел его. У убийцы был нож. Правда, ему это не помогло. Чанс отнял у него оружие и убил собственными руками.

Глори покачала головой.

– Господи, столько времени прошло с тех пор, как я в последний раз вспоминала об этом. Я до сих пор не пойму, почему Чанс в тот день словно рассудок потерял.

– Как-то раз, – медленно начала Риба, – когда твой отец выключил все фонари в шахте и Чанс испугался и заплакал, Лак обнял его и кричал на отца до тех пор, пока тот не включил свет.

Глори, мгновенно вскинувшись, устремила на Рибу настороженный взгляд.

– Когда это случилось?

– После смерти вашей матери. Чанс всегда хотел чем-то отплатить Лаку за доброту.

– И в жизни не говорил об этом даже после смерти Лака. – Глори задумчиво покачала головой. – Это многое объясняет. Отец никогда особенно не привечал Чанса. Тот даже в детстве был слишком независим. И ни на кого, кроме ма, не обращал внимания. Лак был совсем другой – сын своего отца. Но и Чанса тоже любил. Чертовски казалось странно наблюдать этих двоих вместе. Никогда не видела, чтобы такие разные люди были так близки. Конечно, Лак был само очарование, да только я никогда особенно его не любила. Чанс был совсем другой. Упрямый маленький оборванец с улыбкой, словно солнечный лучик.

Глори снова зевнула и тут же извинилась:

– Прости, крошка, это все из-за того, что в Австралии сейчас поздняя ночь и мне давно полагается спать.

– Все в порядке. Перепад во времени действует на меня, словно свалившийся на голову кирпич. Хочешь кофе или приляжешь отдохнуть?

– Кофе, – не задумываясь, попросила Глори.

Риба отправилась на кухню и вернулась с большими кружками дымящегося кофе.

– Сливки или сахар?

– Спасибо, ничего, – улыбнулась Глори. – В этом я по-прежнему американка.

Осторожно пригубив крепчайший напиток, она вздохнула:

– Рай, Риба, настоящий рай. Кстати, у тебя красивое имя. Сокращенное от…

– Ребекка.

Глори взглянула поверх краев кружки.

– Как в романе <Имеется в виду роман Дафны Дюморье «Ребекка».>?

– Только в фантазиях матери. Действительность оказалась для нее сильнейшим разочарованием.

– Да, родители могут быть чертовой занозой в заднице, – без обиняков заявила Глори. – Однако ты и не Бекки, правда?

– К досаде бывшего мужа.

Глори, изумленно моргнув, усмехнулась.

– Вижу, тебе нелегко приходилось, правда, солнышко?

– Думаю, как и всем.

Глори, вздохнув, прикрыла глаза так надолго, что Рибе показалось, будто она уснула.

– Ты именно то, что надо, Риба Фаррел. То самое. Благодарение Богу за это. Если хоть какой-то мужчина заслуживает счастья в жизни, так это Чанс.

Ресницы Глори распахнулись, ясные зеленые озера сияли на утомленном лице.

– Ты знаешь, что выходишь замуж за легенду?

– Э-э-э… нет, – удивленно вскинулась Риба.

– Чанс Уокер, человек, которому известно, где Господь запрятал все сокровища и где дьявол содержит самых страстных женщин. Чанс добыл больше денег из заброшенных и выработанных шахт, чем большинство старателей, проживи они хоть пятьдесят жизней. Несколько раз он нападал на настоящую богатую жилу, а уж просто счастливых находок и не перечесть. Так что мужчины выстраиваются в очередь, а за ними и женщины, надеясь, что он принесет им удачу. От женщин он берет, что хочет. Что же касается мужчин… – Глори пожала плечами. –…Чанс отыскал фантастические богатства для других, и все это за жалованье и небольшой процент от доходов.

Проницательно взглянув на Рибу, она добавила:

– Не пойми меня неправильно. Мой брат не глупец и не нищий. Просто он рожден с душой истинного старателя. Помешан на охоте за сокровищами. То, что ты еще не отыскал, мучит тебя, как невозможность поскрести там, где чешется. Старательская лихорадка кипит в крови хуже малярии.

– Именно так Чанс и сказал. Однако от малярии не умирают, а в нормальном климате даже можно держать ее под контролем.

– Хорошо, что ты станешь моей сестрой, Риба, – тепло рассмеялась Глори. – Ты обладаешь всем, чтобы мужчина, подобный Чансу, возвращался к тебе снова и снова. Пути Господа поистине неисповедимы. Кто бы мог подумать, что заброшенная турмалиновая шахта привела Чанса к единственной женщине, которую тот смог полюбить?

– Значит, он рассказал тебе и о шахте? – еле заметно усмехнулась Риба.

– Нечего тут было говорить, – фыркнула Глори. – Твоя тетка так обозлилась, когда Сильвия проиграла Чансу в покер свою половину шахты, что всякий и каждый в поселке слышал ее вопли. И уж кто не слышал ее, то уж твою кузину… Сильвия визжала, как баньши <злой дух по шотландским поверьям.>, особенно когда предложила вернуть свой проигрыш Чансу в постели, а тот послал ее куда подальше.

Глори хмуро усмехнулась.

– С тех пор как Чанс повзрослел, он стал чрезвычайно разборчивым в отношении женщин, чего никак не скажешь о Сильвии. Этой девице всегда было все равно, с кем спать.

Но Риба, почти не слушая, очень осторожно поставила на столик кружку, отчаянно пытаясь скрыть, как потрясена словами Глори.

ЧАНС ЗНАЛ О ЧАЙНА КУИН ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК ВСТРЕТИЛ РИБУ.

Осознание этой простой истины ударило Рибу словно взрывной волной огромной силы, совершенно уничтожив ее. Глори, ничего не заметив, снова зевнула, несмотря на выпитый кофе.

– Господи, я просто на ногах не держусь. Видать, слишком стара, чтобы мотаться по миру, как спятивший кенгуру. Ты не очень расстроишься, если я все-таки, отправлюсь в отель и хорошенько высплюсь до возвращения Чанса?

– Ты можешь отдохнуть здесь, – механически-вежливо отозвалась Риба, хотя в голове настойчиво билась лишь одна мысль: как пережить ужасную правду, мимоходом открытую Глори? Чанс все-таки хотел жениться на Рибе не ради ее самой, а ради Чайна Куин.

– Спасибо, но все мои пожитки в отеле, – отказалась Глори, подавляя очередной зевок.

– Я довезу тебя.

– Тебе самой немного вздремнуть не помешает, – сказала Глори. – Вид у тебя тоже не очень, извини, конечно.

– Да, – почти беззвучно согласилась Риба, – последнее время я почти не спала. – Сейчас вызову тебе такси.

Позже Риба так и не смогла припомнить, о чем они с Глори говорили, пока не пришло такси. Еще долго, после того как за сестрой Чанса закрылась дверь, Риба стояла посреди гостиной, глядя на буйный серебристо-зеленый океан и пытаясь ни о чем не думать. Но потом все-таки осознала, что думать придется и тщательнее, чем когда-либо в жизни.

Чанс владеет половиной Чайна Куин. Риба сказала Чансу, что никогда не продаст свою половину. Значит, единственный способ получить всю шахту – жениться на ней, Рибе.

Следовательно, он так и поступит.

И хотя Риба повторяла себе, что бесполезная, заброшенная турмалиновая шахта ничего не стоит, она вспомнила слова Глори. Чанс не раз извлекал сокровища из выработанных шахт. Легенда. Провел целую жизнь в поисках денег для других людей. Теперь его очередь.

Как он говорил сам, ни одна жертва не будет слишком велика, если на карту ставятся огромные сокровища. Кроме того, брак – вещь непостоянная. Муж научил этому Рибу.

Часть ее души безмолвно кричала, что этого просто не может быть, что Чанс никогда не поведет себя так нечестно. Другая часть – холодно, спокойно возражала. Достаточно вспомнить, с какой свирепой ревностью вел себя Чанс, стоило лишь упомянуть о Чайна Куин. Как человек с нечистой совестью? Возможно, как лживый, хладнокровный ублюдок?

Думай. Думай. Сказал ли когда-нибудь Чанс хоть слово неправды? Говорил, что не знал, кого встретил в Долине Смерти, или что не знаком с кузиной Рибы и никогда не слышал о Чайна Куин? Ни разу. Он просто позволил ей верить во все это. Так что лжецом его трудно назвать. Но и от правды это чертовски далеко.

Но всему должно быть объяснение. Что-то должно убедить Рибу в том, что она не была отчаянной, беэграничной дурой, когда влюбилась в человека настолько беспринципного и самоуверенного, авантюриста, которому было ничего не нужно от нее, кроме половины заброшенной шахты. Так что же все-таки убедит Рибу в том, что она сама достойна любви, независимо от того, владеет ли этой проклятой дырой в земле, называемой Чайна Куин.

– ЧАНС…

Риба не сообразила, что окликает Чанса по имени, до тех пор пока в комнате не раздался тоскливый вымученный звук ее собственного голоса. Вздрогнув, она постаралась взять себя в руки, несмотря на то, что истерзанные нервы почти ощутимо ныли. Какой смысл так распускаться? Должно найтись объяснение. Не может же она быть до такой степени идиоткой? Она стоит любви мужчины.

Но что если Риба не права, если она действительно ничего не стоящая дура и не существует никаких объяснений…

Риба отвернулась от окна и быстро подошла к телефону. Адвокат Джереми объяснит все, что необходимо знать. Он разрешил Рибе позвонить, если той понадобится совет. Ну что ж, она воспользуется этим разрешением.

Когда адвокат подошел к телефону, Риба задала всего лишь один короткий вопрос, внимательно выслушала ответ и, извинившись, повесила трубку, как только тот стал, в свою очередь, задавать вопросы. Потом подошла к письменному столу и начала писать. Закончив, Риба подошла к вделанному в стену сейфу, вынула какой-то документ, положила в большой конверт вместе с исписанным листком бумаги и аккуратно, четко вывела на конверте имя Чанса.

И только потом подошла к окну и долго стояла, глядя на бушующий океан, ожидая человека, ни разу не сказавшего, что любит ее.

К тому времени, как вернулся Чанс, над водой расстилались сумерки, окутывая багровый свет мрачными серыми объятиями. Риба чувствовала себя этим светом – спокойным и недостижимым, таким же далеким, как синий остров, плавающий за свинцово-мутным горизонтом. Теперь она могла противостоять всему, сделать все, принять все. Другого выхода нет, разве что сломаться, а этого она не допустит.

Входная дверь тихо открылась.

– Риба? – донесся голос Чанса, такой же глубокий и мрачный, как наступающая ночь. – Что ты делаешь одна, в темноте?

– Думаю о шестнадцати вопросах, которые так и не задала.

– Что? А-а, «двадцать вопросов»!

В гостиной вспыхнул свет – теплое золотистое сияние, превратившее высокие окна в зеркала. Риба наблюдала, как отражение Чанса направляется к ней. Что-то дрогнуло под возведенной ею стеной спокойствия, что-то такое же жгучее и первобытное, как расплавленная магма, кипящая под холодной земной корой. Риба поняла, что если хочет сохранить достоинство в следующие несколько минут, нельзя позволить Чансу коснуться ее.

– Да, «двадцать вопросов», – почти весело согласилась она и попыталась оглянуться на Чанса через плечо. Но даже просто встретиться с ним лицом к лицу требовало невероятных усилий.

– Кофе? – спросила она, направляясь в кухню, подальше от Чанса.

Он остановился посреди комнаты, со внезапной настороженностью оглядывая Рибу.

– Это один из оставшихся шестнадцати вопросов? – спросил он небрежно, хотя взгляд оставался напряженным, а глаза – суженными.

– Конечно.

– Я предпочел бы поцелуй.

– В каждой жизни должно выпасть хоть немного дождя! – заявила она дерзко. – Или, в твоем случае, кофе. Черный, как сердце шахтера, верно?

– Риба, что случилось?

– Несправедливо, – пожаловалась она, наливая кофе в кружки. По правилам я должна задавать вопросы, а ты – отвечать.

– Я не играю по правилам.

– Кому это знать, как не мне, – вздохнула Риба, безуспешно пытаясь скрыть горечь, и вручила Чансу кружку, стараясь не встречаться с ним глазами, а сама повернулась к нему спиной и снова встала перед окном. Его отражение было совсем близко.

– Совпадения – вещь ненадежная, – протянула она, забыв о дымящемся кофе. – Мы никогда бы не встретились, если бы одновременно не оказались в одной и той же части Долины Смерти. И добрый старый Тодд Синклер, конечно. Думаю, я должна быть ему благодарна за это.

Она замолчала, но Чанс не сказал ни слова.

– Никакого ответа? – пробормотала наконец Риба.

– А был ли вопрос? – осведомился Чанс, так же сдержанно, как вел себя все это время.

Взглянув на его отражение, Риба увидела уверенного в себе Тигриного Бога с золотым луком через плечо, готового отправиться на охоту за самим дьяволом. Он гораздо сильнее ее. И знал все ответы. У нее же были одни вопросы. Риба отдала ему все. Чанс же вознаградил ее одними уловками, полуправдой… Как он сам говорил… «если знаешь что-то, дающее тебе преимущество, старайся держать это при себе».

Нельзя сказать, что Чанс ее не предостерег.

Первобытное пламя в душе разгоралось все сильнее, проверяя на прочность ледяную броню, которой она окутала сердце и душу, пока ждала возвращения Чанса.

– Есть и другое совпадение, – продолжала Риба, поднося к губам кружку, но почти не ощущая обжигающего жара. – Я владею половиной бесполезной шахты, а ты – человек, известный удачливостью в поисках сокровищ там, где другие люди сдаются.

Поза Чанса слегка изменилась, дрожь хищной настороженности прошла по телу, сказав Рибе яснее любых слов, что он догадывается, куда ведут вопросы. Она замолчала, но Чанс не произнес ни слова, ничего не объяснил, не попытался убедить в своей невиновности. Он просто ждал.

– Опять нет ответа?

– Я по-прежнему не услышал вопроса, – не повышая голоса, отпарировал он.

– Оказывается, ты знаешь мою австралийскую кузину, верно.

– Да.

– Ты владеешь второй половиной Чайна Куин?

– Да.

– И должен получить первую, прежде чем просить кредиты под разработку?

Поколебавшись, Чанс пожал плечами.

– Да.

– Да, – машинально повторила Риба, не отрывая взгляда от волнующихся сумеречных волн, благодарная за холодный жесткий невидимый барьер, которым сумела окружить себя. Это все, что поддерживало ее сейчас.

– Да, и да, и да.

– Риба…

– Нет, Чанс, пока еще моя очередь.

Ее голос был таким же ледяным, как свинцово-серое море.

Риба медленно повернулась, поставила кружку с кофе на низкий столик и подняла большой конверт. В глаза ей бросилось имя Чанса, но ровный четкий почерк подействовал на нее почему-то успокаивающе. Риба протянула конверт Чансу:

– С днем рождения.

– Но сегодня не мой день рождения.

– Так все равно будет, раньше или позже, не так ли? – пожала плечами Риба. – Возьми его.

Чанс взял конверт, открыл, прочел сухие официальные фразы, написанные ее рукой, увидел старый документ на право владения. С этого момента он становился единоличным хозяином Чайна Куин.

– Почему ты делаешь это? – спросил он, сверкнув внезапно потемневшими глазами. – Как только мы поженимся, шахта будет нашей.

– Мы не поженимся.

Глаза Чанса сузились.

– Почему нет? Ничего не изменилось, – жестко бросил он. – Ты сказала, что любишь меня. Помнишь? Я помню.

– А ты так и не сказал, что любишь меня. Помнишь? Я помню. В этом ты по крайней мере был совершенно честен.

Риба пристально наблюдала за ним, затаив дыхание, ожидая услышать подтверждение худшим страхам, – Я говорил тебе, – мягко заметил он, – что недостаточно хорошо знаю о любви, чтобы произносить это слово.

– Верю, – прошептала Риба, словно наяву увидев, как серая пелена отчаяния медленно убивает краски ее жизни, и почувствовала, что ногти впились в ладони. – Есть старое китайское проклятие: «Да сбудется твое самое заветное желание». Всю свою жизнь я мечтала полюбить, полюбить по-настоящему. – Риба странно улыбнулась. – Я желала вовсе не того, что следовало бы, правда? Нужно было пожелать, чтобы любили меня.

– Chaton…

– Это новое, немного смягченное обозначение полной идиотки? – с мертвящим, вымученным спокойствием спросила она и поспешно добавила: – Нет, не отвечай. Ты уже сказал все, что я хотела узнать. Желаю удачи в Чайна Куин, Чанс.

Она отвернулась от его отражения и пошла к выходу, спеша оставить комнату, покинуть Тигриного Бога.

– И пусть сбудется твое самое заветное желание.

Но Чанс последовал за Рибой длинными скользящими шагами, преследуя ее, не давая уйти. Почувствовав его близость, она обернулась, прежде чем он коснулся ее.