Текст книги "Мастерская кукол"

Ссора

Держа в руке кукольную ногу, Айрис сидела в лавке на своем обычном месте, сосредоточенно рисуя на фарфоре черный башмачок. Скоро работа была закончена, и она, зевнув, потянулась и подняла глаза.

И вздрогнула.

Из тумана, клубящегося за стеклом витрины, на нее смотрели четверо мужчин. Все они были молоды и выглядели довольно привлекательно, но их взгляды, устремленные прямо на нее, заставили Айрис смутиться. Особенно внимательно рассматривал ее молодой человек с темными вьющимися волосами. Вспыхнув, Айрис опустила взгляд, чтобы посмотреть, все ли у нее в порядке с одеждой. Платье и рабочий фартук были в полном порядке, и все же первым ее побуждением было прикрыться, словно она оказалась перед ними голой, однако уже через секунду Айрис поняла, что их внимание ей, скорее, приятно. Пусть смотрят, решила она, хотя в горле у нее встал комок при одной мысли о том, что родители были правы и что внутри нее действительно скрывается какая-то врожденная испорченность, заставившая ее подсматривать за сестрой в замочную скважину и рисовать себя обнаженной.

Роз, сидевшая рядом, пока ничего не заметила. Опустив голову, она сосредоточенно выдергивала нитки из крошечного кружевного воротничка. Айрис уже собиралась толкнуть сестру локтем, но кудрявый мужчина за стеклом поднес палец к губам. Увидев этот жест, который словно бы устанавливал между ней и незнакомцем какую-то порочную связь, Айрис снова вздрогнула. Нет, это совершенно невыносимо! Как они смеют разглядывать ее так, словно она манекен в магазине или экспонат в музее? А этот мужчина, который только что призывал ее к молчанию… Он же похож на обыкновенного уличного торговца! На нем нет ни цилиндра, ни даже котелка, которые порядочные мужчины надевают, когда выходят на улицу. Похоже, он не джентльмен, да и его приятели не лучше.

И, решительно выпрямившись, Айрис машинально коснулась рукой ключицы.

– Посмотри-ка!.. – окликнула она Роз, убедившись, что миссис Солтер нет в зале. – Посмотри на этих грубиянов!

Но мужчины за стеклом мгновенно исчезли, и, обернувшись, Айрис увидела, что за окном никого нет.

***

Сочащийся в окна дневной свет медленно тускнел. Наступили ранние осенние сумерки, и девушки зажгли свечи и масляные лампы и подбросили в камин последнюю на сегодня порцию угля. Поужинали они, как обычно, хлебом и холодной подливой, а миссис Солтер с такой жадностью прикладывалась к своей бутылочке с опийной настойкой, словно это была материнская грудь. После этого лампы погасили и все разошлись по своим комнатам – хозяйка к себе, девушки к себе.

В постели Айрис прижалась к спине Роз и взяла ее за руку. Ободренная тем, что сестра не отдернулась, Айрис сказала:

– Прости, что убежала от тебя в парке.

– Ничего страшного. Я уже не сержусь.

– Помнишь, как мы мечтали о собственном магазинчике? – Она слегка сжала горячую ладонь Роз. – О том, как я буду раскрашивать жестянки для конфет и печенья, а ты будешь вышивать платки и салфетки?

– М-м-м…

– Что я сделала не так?

Роз не ответила, и Айрис поняла, что сестра уснула. Еще какое-то время она лежала неподвижно, чувствуя, как понемногу расслабляются напряженные пальцы Роз, потом выпустила ее руку и, встав с кровати, на цыпочках вышла из комнаты, бесшумно отворив заранее смазанную дверь. Спустившись по лестнице, она проникла в подвал, сбросила ночную рубашку и села рисовать. В подвале было холодно, и она вся застыла и побелела, как кролик, – Айрис видела это в зеркале, которое установила на бюро после того, как разложила перед собой бумагу и краски.

О холоде и сырости она, однако, скоро забыла. Краски послушно ложились на портрет, на бумаге возникали тени и полутени, и застрявший в горле комок понемногу рассасывался. Ожидая, пока краска немного подсохнет, Айрис прижала ладонь к животу чуть ниже груди и вновь почувствовала, как глубоко внутри нее что-то ворочается и трепещет. «Какая невоспитанность! – снова подумала она, вспоминая четырех мужчин, смотревших на нее из окна витрины. – Настоящие джентльмены не должны так пялиться на незнакомую женщину!» Айрис, однако, чувствовала, что ее гнев не так силен, как должно было быть в подобных обстоятельствах. Во взглядах мужчин ей почудилось что-то вроде безмолвного одобрения или даже восхищения, и это не могло ей не польстить.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Айрис решила думать о спящей наверху сестре, но сама не заметила, как вспомнила о подсмотренном свидании – о том, как бледные ягодицы Роз терлись о грубую шерсть мужских брюк, вспомнила синяки, оставленные на ее бедрах мужскими пальцами.

Лежавшая на подвздошье рука замерзла. Айрис опустила ее ниже, зажав между ног, и вновь ощутила внутри странное, тянущее чувство. Что это могло быть, она понять не успела: за ее спиной скрипнула, отворяясь, дверь, и Айрис, подскочив от страха, потянулась к сброшенной ночной рубашке и прижала ее к себе.

– Я… я… – лепетала она не в силах даже обернуться. Кровь шумела в ушах, сердце отчаянно колотилось. Это, конечно, миссис Солтер, думала Айрис. Хозяйка застала ее на месте преступления, и теперь ее работе в магазине конец. Ее вышвырнут на улицу, и ей придется шить матросские подштанники, чтобы заработать на хлеб. А как объяснить родителям, почему миссис Солтер ее выгнала? Самое обидное, однако, заключалось в том, что в глубине души Айрис с самого начала знала: рано или поздно она попадется, и тогда о ее нескромном поведении станет известно всем…

– Что ты… что ты здесь делаешь? И почему ты голая?! – В голосе, раздавшемся позади нее, звучали возмущение и гнев, но Айрис хватило самообладания понять, что это – о, счастье! – вовсе не миссис Солтер. Это ее сестра.

Как только до нее дошло, что это не хозяйка, Айрис испытала громадное облегчение, которое сменилось какой-то необъяснимой досадой. Можно было подумать, ей хотелось, чтобы ее выгнали, и теперь она была разочарована тем, что этого не произошло.

Тем временем Роз обошла бюро и, взяв в руки рисунок, поднесла к свету и уставилась на него единственным здоровым глазом..

– Что ты здесь делаешь? И… и что это такое?! – Роз взмахнула рисунком, и на ее щеках проступили два красных пятна.

– Отдай! – выкрикнула Айрис. – Отдай! – Она выхватила портрет из рук сестры, чувствуя, что стыд и страх больше не имеют над ней власти. – Тебя это не касается!

– Это… это неприлично! Зачем ты разделась? Или ты сделала это специально, чтобы подразнить меня? Я конечно, знала, что ты – тщеславная маленькая дрянь, но это… А ты не подумала, что скажет миссис Солтер? И что будет с нами обеими? Да она просто вышвырнет нас на улицу без всяких рекомендаций! – визгливо выкрикнула Роз. – Что мы тогда будем делать? Кто наймет нас на работу? С моим-то лицом и с твоим уродством?

– Но я… я действительно не подумала, что миссис Солтер может уволить и тебя тоже.

– Послушай, сестренка! – Роз схватила Айрис за локоть – как раз за то место, где ее днем ущипнула хозяйка. – Ты должна поклясться, что больше никогда не будешь… не будешь рисовать эти свои картинки… – Она подавила рыдание. – Я знаю… и мама тоже всегда знала, что в тебе есть что-то порочное!

Роз говорила и говорила, но взгляд ее блуждал по обнаженному телу сестры, и Айрис крепче прижала к груди ткань ночной рубашки. Наконец Роз отвела глаза, но Айрис поняла, что значил этот взгляд, это выражение лица, которое было ей так хорошо известно. Горечь и зависть – вот что прочла она в глазах сестры.

– Обещай же, что больше не будешь рисовать! – настойчиво повторила Роз, но Айрис молчала. Продолжая прижимать к себе рубашку, она смотрела на свой портрет и думала о том, что ее сестра-близнец выглядела почти так же, пока болезнь не изуродовала ее тело и лицо. Ей было жаль Роз, но отказаться ради нее от рисования она не могла. Никогда, никогда она не даст такого обещания!

– Обещай!.. – снова повторила Роз настойчивей и громче. – Ты должна, иначе… Иначе я все расскажу маме!

Но Айрис по-прежнему не отвечала. Прислушиваясь к шуму крови в ушах, она слегка переступала с ноги на ногу на холодном полу и думала: как, когда они с Роз стали такими? Когда-то они были неразлучны и ходили повсюду, взявшись за руки. Когда-то, стоило их ладоням соприкоснуться, и они начинали ощущать живое тепло друг друга, а теперь… Теперь в присутствии сестры Айрис буквально задыхалась.

– Слышишь, что я говорю? Ты должна поклясться, что больше не будешь заниматься этими гадостями, иначе…

– Что – иначе?.. – требовательно перебила Айрис. Она наконец сбросила с себя оцепенение, и слова полились потоком, бессвязные, необдуманные, поспешные, напоминающие истерику капризного ребенка, но сдержать себя Айрис уже не могла. – Что – иначе? Ты нажалуешься миссис Солтер и маме?.. Да ради бога! Я их ненавижу, как ненавижу эту работу, на которой я впустую трачу свои силы и свою молодость! Ты, наверное, хочешь, чтобы я застряла здесь навсегда, чтобы я стала такой же несчастной, как ты?! Этого не будет! Вам наплевать, чего я хочу и о чем мечтаю. С тех пор, как ты заболела…

– С тех пор, как я заболела?! – Роз неожиданно всхлипнула. – Да как у тебя только язык поворачивается…

– При чем тут мой язык? Я ничего тебе не сделала, и я не виновата, что ты заболела, но ты и мама – вы обе наказываете меня за это. И не надо читать мне проповеди о морали и нравственности. Не тебе меня упрекать, Рози! Я-то отлично знаю, что… – Айрис ненадолго замолчала, подыскивая подходящее слово. Даже несмотря на владевший ею гнев, она понимала, что потом обязательно пожалеет о сказанном, но по-прежнему не могла остановиться. – Что ты тоже не святая. Ты, небось, думала, будто я ничего не знаю, но я своими глазами видела, как ты согрешила с Чарльзом!..

Звук пощечины Айрис услышала раньше, чем почувствовала боль. Щека ее мгновенно покраснела, из глаз посыпались искры.

– Да как ты смеешь! – завизжала она, больше не заботясь о том, что миссис Солтер может ее услышать. – Я тебя ненавижу! – В ярости Айрис швырнула ночную рубашку на пол и осталась голышом, не думая о том, что выглядит жалко и смешно.

Ее вспышка подействовала на Роз неожиданно сильно. Гнев ее утих, сменившись отчаянием, и она заплакала горько, как ребенок. Между ее открытыми губами заблестела тонкая пленка слюны, лицо жалобно сморщилось.

– Не… уходи… – попыталась сказать она, но Айрис только сердито отвернулась. Она не должна, не должна допустить, чтобы мольбы сестры уменьшили ее решимость. Вырвав у Роз портрет, она прижала его к груди и бросилась к лестнице из подвала. В один миг она взлетела по холодным ступеням наверх. Еще пролет – и Айрис оказалась в мансарде. Там она заперла входную дверь на замок и только потом сообразила, что ее ночная рубашка осталась внизу. Ну и пусть – спускаться за ней Айрис не собиралась. Снова увидеть сестру, почувствовать ее жгучую ревность или, еще хуже, ее фальшивую озабоченность правилами «морали» было выше ее сил.

И, продолжая кипеть праведным гневом, Айрис юркнула в постель.

***

Айрис разбудили колокола церкви Святого Георгия, пробившие пять. Поначалу пустующий тюфяк Роз ее озадачил, но потом подробности прошедшей ночи начали одна за другой всплывать в ее памяти. Айрис не знала куда деваться от невыносимого стыда и в конце концов с головой накрылась стеганым одеялом. Она не должна была так разговаривать с сестрой. Она не должна была терять самообладание. Нужно было как-то утешить Роз, но…

В дверь негромко постучали, и Айрис отперла замок. На пороге, опустив голову, стояла Роз. Судя по всему, ночь она провела в подвале – на полу или на мешках с волосами для кукол.

Айрис молча отступила в сторону, пропуская Роз внутрь. Нет, не будет она извиняться! Слова «В тебе есть что-то порочное» по-прежнему жгли ее словно огнем. Сестры оделись в полном молчании; ни та ни другая так и не сказали ни слова, и только когда они зашнуровывали друг другу корсеты, Роз прошептала чуть слышно:

– Пожалуйста, обещай, что больше не будешь!..

Но Айрис ничего не сказала. Она по-прежнему не хотела ни извиняться, ни давать каких-то обещаний, хотя и понимала, что ее рисованию пришел конец. Роз не оставит ее в покое, она будет угрожать, упрашивать, льстить, будет следить за ней внимательнее обычного и в конце концов все равно нажалуется матери или хозяйке. И тогда…

Айрис почувствовала, как по ее щеке сбегает горячая слезинка.

– Извини меня за то, что я тебе наговорила. Я… я вовсе не хотела сказать, что я тебя ненавижу, – проговорила она наконец.

Роз ответила не сразу. Когда же она наконец заговорила, ее голос был холоден, как талая вода.

– Ты должна извиняться не за это, а за свое рисование.

– Я сожалею, что мое желание рисовать так тебя огорчает, но…

– Это не то, о чем я просила, – сказала Роз, и Айрис не ответила. Когда Роз отошла, чтобы воспользоваться ночным горшком, Айрис потихоньку вытащила из-под матраса свой измятый потрет и, спрятав его на груди, поспешила в подвал, спеша прибраться там, пока миссис Солтер еще не встала.

Но на складе все было в идеальном порядке. Бюро было тщательно вытерто, корзины и мешки с фарфоровыми деталями расставлены вдоль стен, и Айрис вздохнула с облегчением, но уже в следующий миг страшная мысль поразила ее, и она сунула руку в корзинку с кукольными головами.

В дверях подвальной комнаты беззвучно возникла Роз – изрытое оспинами лицо, бельмастый глаз глядит в пустоту.

– Где они?! Где мои кисти? Где картины, которые я нарисовала? – крикнула Айрис. – Где они? Что ты с ними сделала?!

Роз молча накручивала на палец прядь волос.

– Я рисовала их несколько месяцев! Ты их выбросила? Сожгла? А мои краски? Куда ты их спрятала?!

– Какое это имеет значение? Ведь это просто вещи… – проговорила Роз, но голос ее дрогнул. – Пойми же наконец, я… я желаю тебе только добра. Если нас обеих вышвырнут, что мы будем делать? Куда нам…

– Врешь! Ты несчастна и хочешь, чтобы все вокруг тоже были несчастными! – перебила Айрис. – И это были мои краски, я купила их на собственные деньги. Я копила на них целый год, а ты..!

– Все деньги, которые я зарабатываю, я отдаю родителям, и ты должна была делать то же самое. Ты не имела права тратить их на свои нужды.

– Гадина! Какая же ты гадина!.. – пробормотала Айрис. Она еще никогда не называла так свою сестру, во всяком случае – не вслух. Но сейчас она сказала это – и ей неожиданно полегчало.

***

Остаток дня прошел в напряженном молчании. Айрис сидела на своем месте, отвернувшись от сестры, и пыталась работать, но получалось плохо: руки дрожали, и она никак не могла покрасить кукольные губы ровно. Раза два она перепутала синюю и зеленую краски, но успела вовремя остановиться.

Ближе к вечеру миссис Солтер велела ей отнести пару готовых кукол заказчику на Беркли-сквер.

– Я не могу доверить такое важное дело этому однозубому оборванцу, – сказала она. – Придется тебе туда сходить.

При мысли о том, что ей наконец-то удастся вырваться из лавки, Айрис почувствовала невероятное облегчение. Быстро вскочив со стула, она уложила кукол в корзину, словно пару селедок, и прикрыла стружкой.

– Только не мешкай, возвращайся скорее, – начала миссис Солтер, но Айрис уже бросилась к двери. Дверной колокольчик мелодично звякнул, и она выбежала на улицу.

В этот час на улицах Лондона было особенно многолюдно. Возвращающиеся с работы клерки, мастеровые, уличные торговцы и разносчики – все шумели, торговались, покупали, продавали или меняли различные товары: безделушки, сувениры, игрушки, жареную рыбу или свиные уши. Какой-то человек, продававший щенков терьера, взгромоздил корзину с товаром себе на голову и зычно выкрикивал цену, но его голос и визг щенков были едва слышны за ржанием, цокотом лошадиных копыт и грохотом колес бесчисленных повозок и экипажей. Шум стоял такой, что Айрис на миг оторопела, замерев на пороге лавки. Ей, однако, удалось довольно быстро справиться с собой, и она сошла с крыльца, машинально обернувшись на закрывшуюся дверь – зеленую, с выписанным золотыми буквами названием магазина над ней. Ах если бы у нее был факел и бутылка бренди, подумала Айрис. С каким бы удовольствием она подпалила бы лавку, превратила ее в пепел и угли, и ни капельки бы об этом не пожалела.

– Прошу прощения, – сказал кто-то позади нее, тронув Айрис за рукав. – Не могли бы вы уделить мне немного времени?

Круто повернувшись, Айрис отскочила назад и даже замахнулась, решив, что имеет дела с карманницей, но стоявшая перед ней женщина была мало похожа на воровку. Высокая, с длинным прямым носом, она выглядела как настоящая леди.

– Прошу прощения, что обращаюсь к вам вот так, на улице, но…

Айрис удивленно уставилась на нее. Должно быть, она принимает меня за кого-то другого, подумалось ей.

Женщина едва заметно улыбнулась.

– Боюсь, что мы не знакомы, – сказала она, – но я вас знаю. Вы работаете в кукольном магазине. Меня зовут Кларисса, Кларисса Фрост… – За грохотом и скрежетом экипажей Айрис едва разобрала имя, произнесенное уверенным, но не слишком громким голосом. – А вас?..

– Что-что?

– Как вас зовут?

– Айрис… – Она нахмурилась.

– А фамилия?

Айрис слегка покраснела, сообразив, что правила вежливости требовали от нее назвать свое полное имя.

– Уиттл. Айрис Уиттл. Но что…

– Еще раз простите великодушно, что пришлось подойти к вам прямо на улице, мисс Уиттл. Я понимаю, для вас это было довольно неожиданно, но…

Только тут Айрис разглядела за спиной женщины того же молодого мужчину с нервным лицом, который вчера пялился на нее в окно. Он улыбался – и он по-прежнему был без шляпы!

Айрис сердито сдвинула брови.

– Опять вы! – бросила она. События вчерашней ночи и сегодняшнего утра выбили ее из колеи, и она не сумела сдержать раздражение.

– Ах, простите, – сказала Кларисса и, нахмурившись, повернулась к мужчине. – Как я понимаю, вы не знакомы?

– Знакомы? Да ничего подобного! Просто вчера этот человек разглядывал меня в окно… Как видно, он не имеет никакого понятия о хороших манерах!

При этих ее словах молодой мужчина рассмеялся. Смех у него был приятный и показался Айрис вполне искренним.

– Ничего смешного тут нет, – заявила Айрис и покраснела. – И нечего дурочку из меня строить. Я женщина, а не экспонат.

– Этот плохо воспитанный субъект – мой брат, – сказала Кларисса, жестом остановив молодого человека, который как раз собирался что-то сказать.

– Брат? – переспросила Айрис. Кларисса была настоящей леди, но молодой мужчина, которого она назвала братом, выглядел как обычный уличный оборванец: штаны слишком короткие, рубашка чем-то забрызгана, голубой сюртук, явно знававший лучшие дни, местами разошелся по швам. При мысли о том, что этот небрежно одетый человек может приходиться братом столь элегантной женщине в дорогом шелковом платье, Айрис едва не расхохоталась.

– Мой брат действительно одевается несколько иначе, чем я, но… – промолвила Кларисса и, заметив, как Айрис шарахнулась от какого-то прохожего, едва не сбившего ее с ног, добавила: – Быть может, нам лучше поговорить в каком-нибудь более подходящем месте? Эти экипажи ужасно шумят!

И, не дожидаясь ответа, Кларисса взяла Айрис под локоть и направилась к ближайшему кафе – очень дорогому и роскошному. При виде сводчатых потолков, белоснежных, тщательно отглаженных скатертей и сверкающих чайных приборов Айрис так растерялась, что позабыла о корзинке с куклами, которую крепко сжимала в руке. Что все это значит, думала она. Самые разные предположения с быстротой молнии проносились у нее в голове, но ни одно из них не показалось Айрис хотя бы похожим на правду. Что от нее нужно этим странным людям – Клариссе и ее брату? Зачем они повели ее в такое место? Ее старый капор с полями козырьком не шел, разумеется, ни в какое сравнение с модной шляпкой Клариссы, и Айрис постаралась не обращать внимания на ухмылку швейцара. Сама ее спутница, впрочем, ничего не заметила. Щелчком подозвав официантку, она заказала тарелку сэндвичей и чай.

– Только не вздумайте экономить на огурцах, как в прошлый раз, – предупредила она. – И имейте в виду: я вполне способна отличить разбавленные сливки от неразбавленных.

Только сейчас Айрис догадалась, в чем дело. Кларисса, несомненно, содержательница публичного дома, а ее так называемый брат, скорее всего, просто сутенер, который ищет для нее юных наивных девушек.

– Извините, но мне пора идти, – сказала Айрис, сделав движение к дверям. – И не думайте, что я какая-нибудь глупая гусыня, я вижу вас обоих насквозь. Всего хорошего!

Она приподнялась на стуле, но Кларисса вежливо, но твердо взяла ее за плечо.

– Постойте и… не бойтесь, – сказала она. – Мой брат – художник.

– Настоящий художник? – От удивления Айрис даже приоткрыла рот.

– Самый настоящий, – уверила ее Кларисса. – Его зовут Луис. Луис Фрост.

При этих словах Луис посмотрел на Айрис – посмотрел, как ей показалось, с надеждой.

– Никогда о таком не слышала. – Айрис покачала головой.

– Что ж, это вполне возможно… – спокойно согласилась Кларисса. – Мой брат – член группы молодых художников, которые называют себя Прерафаэлитским братством, или, сокращенно, П.Р.Б. Кроме него в Братство входят также Холман Хант, Джон Милле, Габриэль Россетти и еще несколько человек… Быть может, эти имена вам что-нибудь скажут? – В ее взгляде отразилось ожидание – такое же, какое несколько секунд назад промелькнуло в глазах Луиса, но Айрис снова сделала отрицательный жест.

– К сожалению, их я тоже не знаю. Никогда не слышала. Быть может, они не такие уж хорошие художники, чтобы…

– Значит, еще услышите. Они очень талантливы, а мой брат и вовсе один из лучших, – возразила Кларисса, снова усаживая ее на стул. – Луис обучался в Королевской академии искусств, две его работы принимали участие в последней летней выставке Академии в Берлингтон-Хаусе. Уж поверьте мне на слово, Луис – настоящий мастер, он способен создавать поистине великие полотна, но… – Тут она немного замялась и продолжила с неожиданной горячностью: – Но попробуйте убедить в этом наших критиков! Современное искусство насквозь испорчено, оно стало фальшивым, неестественным, механистичным. Живопись пребывает в застое. Мой брат и его товарищи хотят это изменить. Из девиз – копировать природу, а не улучшать ее.

Королевская академия… выставки… критики… Айрис мысленно повторяла эти слова, которые казались ей сладкими, как спелые вишни. А как они звучат – точно прекрасная музыка, которую хочется слушать и слушать без конца! Безумная мысль пришла ей в голову: а что, если эти пере… прерафаэлиты каким-то чудесным образом узнали о ее рисунках и теперь хотят, чтобы она присоединилась к их братству? Это было, конечно, совершено невозможно, но на один краткий миг Айрис в это почти поверила. Впрочем, она тут же подумала, что братство на то и братство, что его членами могут быть только мужчины. Да и как они могли бы узнать о том, что она тоже рисует? Но тогда… тогда в чем же все-таки дело?

– А я-то тут при чем? – спросила она напрямик и снова поймала на себе взгляд Луиса. Встретившись с ней глазами, он не отвернулся, а продолжал смотреть, и Айрис невольно подумала, что у него красивые глаза. Они были такими темными, что казались почти черными, но в самой их глубине сверкали золотые искры. Если бы ее попросили нарисовать такие глаза у куклы, у нее просто не нашлось бы подходящих красок.

– Наше предложение может показаться вам несколько нескромным, но уверяю вас – мы приложим все усилия, чтобы соблюсти приличия. – Кларисса слегка откашлялась. – Моему брату нужна натурщица. Не согласились бы вы…

– Натурщица? – переспросила Айрис, стараясь ничем не выдать своего разочарования. Опустив голову, она принялась теребить выбившуюся из рукава нитку. Натурщица! Даже ей известно, что позировать – это почти то же самое, что торговать своим телом. Да и Роз никогда ей этого не простит. Для нее будет смертельным оскорблением, если она узнает, что сестра выставляет напоказ свое тело, свое лицо. Родители ее проклянут. Да и работу в магазине Солтер она наверняка потеряет.

– Вас что-то смущает? – осведомилась Кларисса, внимательно наблюдавшая за выражением лица Айрис. – Я, разумеется, понимаю, что наше предложение звучит немного неожиданно, но в нем нет ничего…

– Не в этом дело, – пробормотала Айрис. – Просто…

– Эй, сюда! Наконец-то!.. – сказала Кларисса официантке, которая поставила на стол большое блюдо с золотой каймой, на котором были горой навалены крошечные бледные сэндвичи на белом хлебе с обрезанной коркой. Кларисса задумчиво отправила один в рот и жестом пригласила Айрис угощаться.

– Если Луис прославится, – продолжила она пару секунд спустя, – то совершенно заслуженно. Лично я не сомневаюсь, что так и будет. А если на его полотнах будет запечатлен ваш образ, то вместе с ним обретете бессмертие и вы. Только подумайте, моя дорогая: вами будут любоваться, восхищаться вами и через сто, и даже через двести лет! – Кларисса сделала крошечный глоток чаю. Чашку она держала четырьмя пальцами, отставив мизинец. – Ну и наконец, вы будете получать по шиллингу в час, что, как я понимаю, намного больше вашей нынешней платы.

– По шиллингу в час?!

– Именно так, моя дорогая.

Айрис попыталась сглотнуть, но в горле у нее неожиданно пересохло.

– И за эти деньги я должна буду… должна буду позировать…

– Не беспокойтесь, в том, чтобы быть натурщицей, нет ничего неприличного, – с живостью сказала Кларисса, а Луис лукаво приподнял бровь, словно давая понять, что словам его сестры не следует особо доверять. – Одно время я сама ему позировала. Впрочем, если хотите, можете пригласить с собой компаньонку…

Роз… Как только Кларисса упомянула о компаньонке, Айрис первым делом подумала о сестре. Подумала и сразу вспомнила о вчерашней ссоре, о сожженных рисунках, об украденных красках и незаслуженной пощечине. Нет, только не Роз, решила она и крепко стиснула зубы.

– Судя по вашему лицу, у вас нет на примете никого подходящего, – заметила Кларисса. – Что ж, если не возражаете, в первое время я могла бы присутствовать на сеансах.

– Вы… ваш брат хочет писать меня из-за этого? – Айрис жестом указала на свою искривленную ключицу. – Такой, какая я есть?

– Что?.. Ах нет. Конечно же нет! – Луис наконец-то вступил в разговор, и Айрис подумала, что он говорит как человек, получивший хорошее образование. Да и голос у него был приятный – глубокий густой баритон. – Просто у вас исключительно интересная внешность. Ваше лицо – оно одновременно и красивое, и загадочное. А волосы!.. Я думаю, их не укротить никакими шпильками и булавками. Это… это просто что-то потрясающее! Они так и просятся на свободу.

– Вы и правда считаете, что я… – Айрис не знала, воспринимать ли его слова как комплимент или как оскорбление. Ей необходимо было взять себе в руки, и, чтобы выиграть время, она обратилась к блюду с бутербродами.

– Кроме того, мне кажется, что именно такой должна быть возлюбленная Гижмара. Нет, я абсолютно в этом убежден. Вы и есть возлюбленная Гижмара! Его королева!

Айрис нахмурилась, но спросить, кто такой этот Гижмар, не посмела. Кларисса, впрочем, без труда угадала ее мысли по выражению глаз.

– Мой брат, – пояснила она, – работает сейчас над картиной, которая будет называться «Возлюбленная Гижмара в заточении». К сожалению, мой брат зачастую слишком… слишком увлекается своими идеями и забывает, что далеко не все разделяют его пристрастие к средневековой романтической литературе. Вкратце говоря… – Кларисса чуть приподняла голову, и ее голос зазвучал невыразительно, как у человека, который уже в сотый раз повторяет одно и то же: – Леди, о которой идет речь, была совсем юной девушкой, которую старый ревнивый муж увез в уединенный замок на берегу океана. Какое-то время спустя поблизости от замка причалил корабль молодого рыцаря по имени Гижмар. Он и девушка встретились на берегу и полюбили друг друга. Через год об их любви узнал муж, он изгнал рыцаря из своих владений, но юная леди успела завязать рубаху Гижмара хитрым узлом, развязать который может только она, а Гижмар, в свою очередь, надел на нее пояс, который может расстегнуть только он один. Я правильно говорю?.. – обратилась она к брату, и тот кивнул с набитым ртом. – Злой муж поместил неверную жену в тюрьму. Впоследствии ей удалось бежать, но бедняжке не повезло – она попала в замок короля Мерьядюка, который попытался ее соблазнить, но получил отказ. Спустя какое-то время девушка снова встретила Гижмара, приехавшего на рыцарский турнир, доказала, кто она такая, развязав узел на рубашке, который до нее пытались развязать многие женщины… Так, во всяком случае, я запомнила. Ну а потом… потом Гижмар осадил замок Мерьядюка, убил тирана и женился на своей возлюбленной, которая стала леди Гижмар. – Кларисса снова повернулась к брату и улыбнулась: – Ну, Луис, как тебе моя версия?..

– Сойдет, пожалуй… – ответил Луис, постукивая ногтями по столу. – Короче говоря, мы решили спасти вас от короля Мерьядюка, – добавил он.

– От кого? – не поняла Айрис.

Луис фыркнул.

– От этой строгой седой дамы, у которой рот – как куриная гузка.

– Ах, вы о миссис Солтер! – Айрис хихикнула, но вовремя спохватилась и сделала вид, что закашлялась. Посмотрев на Луиса, она добавила очень тихо, почти шепотом: – А вы научите меня рисовать?

– Что-что?.. – Луис улыбнулся и вдруг захохотал. – Научить вас?!

В его голосе звучало недоверие, и Айрис вдруг вспомнила все свои страхи и сомнения. Поднявшись из-за стола, она сказала:

– Извините, но мне действительно пора. Я и так уже опаздываю, а у меня еще есть дела. Спасибо за угощение.

– Нет-нет, побудьте с нами еще! – воскликнул Луис, протягивая к ней руку. Его теплые пальцы легли ей прямо на запястье – на открытый участок кожи между рукавом и перчаткой.

Это была неслыханная вольность, и Айрис отдернула руку.

– Простите, – проговорил Луис. – Я сожалею, если я вас напугал, но… На самом деле все очень просто. Вы должны стать моей «леди Гижмар».

– Должна? Вашей «леди Гижмар»?.. А меня вы спросили?..

Но Луис пропустил ее слова мимо ушей.

– Как только я увидел вас, я сразу понял…

Айрис почувствовала нарастающее раздражение.

– А как только я увидела вас, я сразу поняла, что вы очень плохо воспитаны!

Он снова засмеялся, а Айрис припомнила слова, брошенные ей Роз: «В тебе есть что-то глубоко порочное!»

Айрис вздернула подбородок.

– Мне очень жаль, что мое желание учиться рисовать кажется вам смешным, но…

Луис перестал смеяться и сделался серьезным, по крайней мере внешне.

– Простите меня за неуместный смех. Это… это просто от неожиданности. Я действительно не ожидал… Хотя мисс Сиддал, одна из наших натурщиц, кажется, тоже рисует. Что ж, я согласен: вы будете получать шиллинг в час за то, что станете моей натурщицей, и я каждую неделю буду учить вас рисовать… Скажем, в течение часа.