Текст книги "Школьницы"

Глава III. Школьные будни

Новенькая скоро освоилась в школе. Казалось, будто она всю жизнь прожила в Эббифилде.

Робин Стерлинг принадлежала к числу тех людей, кто без труда привыкает к любому месту. Она не тратила времени на то, чтобы выбирать друзей, и ничего не боялась. Девочка спокойно смотрела не только на своих одноклассниц, но и на учениц старшего класса.

Она откровенно говорила все, что думала. Те, кому она нравилась, находили Робин честной и прямодушной. Они уверяли, что новенькая не способна лгать и что эта черта ее характера очаровательна. Те же, кто не разделял эти восторги, полагали, что девочка груба и плохо воспитана. Сама Робин отлично знала, что́ о ней говорят, и, казалось, это скорее нравилось ей, чем раздражало или печалило.

Знания ей давались легко. Хоть в образовании Робин и имелись явные пробелы, в ее маленькой головке накопилось множество самых разнообразных сведений. И она умела показать свои знания и на уроках, и вне классов. Бедную мисс Спарк некоторые замечания новой ученицы иногда ставили в тупик.

– Нет, мисс Спарк, – однажды спокойно заметила Робин на уроке, – это старый взгляд на вещи. Если вы заглянете в последние сочинения по этому вопросу, вы сами увидите, что я права. Посмотреть за вас книги или вы сами сделаете это? Было бы жаль, если бы вы продолжали учить нас неправильно, правда?

– Придержите-ка язык, Робин, – растерялась учительница. – Вы не должны поправлять меня на уроке.

Мисс Спарк сильно покраснела, стараясь сдержать свой гнев. Робин же при этом нисколько не торжествовала: она спокойно села на свое место, но ее поведение произвело глубокое впечатление на подруг. В тот же день они вместе просмотрели тома последних изысканий по спорному вопросу, и оказалось, что Робин была права, а мисс Спарк ошиблась. И репутация бедной учительницы сильно пострадала в глазах учениц ее класса.

– Дело в том, – объяснила Робин подругам, – что хоть мне и немного лет, я читала книги для взрослых. Мой отец любит книги, да и мама тоже, другие дети в нашем доме еще малы, и я читаю все, что мне вздумается. Кроме того, я часто слушаю, как папа разговаривает с другими умными людьми. Папа – большой ученый и знает все на свете. Бедная мисс Спарк! Она славная, но многого не знает…

– Что значит «ученый»? – спросила Фредерика.

– О, Фредерика, – с упреком произнесла Гарриет, – неужели ты не знаешь? Ученый – это… – тут она замолчала, увидев, что Робин смотрит на нее своими блестящими глазами.

– Ну, – спокойно сказала Робин, – не правда ли, ты сумеешь объяснить Фредерике, что такое «ученый»?

– Человек, который знает науки, я думаю, – ответила Гарриет, краснея и запинаясь, и пулей вылетела из комнаты.

Смех проводил ее до дверей.

С этой минуты Гарриет возненавидела Робин. Впрочем, новенькая ей не нравилась с самого начала, потому что была умна и независима.

Гарриет направилась к площадке для игр, чувствуя, как ее горло сжимается от злости, увидела по дороге Джейн Буш и властно окликнула подругу:

– Сейчас же иди сюда! Ну, чего ты стоишь, открыв рот и расставив ноги? Уверяю тебя, ты похожа на глупую овцу!

– Зачем ты так со мной? Я вовсе не овца, – обиженно проговорила Джейн, подходя к подруге.

– Пойдем погуляем, – предложила Гарриет. – Мне не хотелось обидеть тебя, Джейн… Только… только эта новенькая, эта Робин… она совершенно невыносима.

– А мне она нравится! – заметила Джейн.

В глубине души она восхищалась Робин. Конечно, Гарриет считалась ее лучшей подругой, но она редко бывала так оригинальна и так смела, как новенькая.

– Да-а-а! – протянула Гарриет. – Ты хочешь сказать, противная девчонка, что променяешь меня на нее?

– О, нет, Гарри, конечно, нет! Я тебя люблю гораздо больше, чем ее, ты моя давняя подруга, – возразила Джейн. – Но мне кажется, что можно иметь и двух подруг. Робин мне нравится, и очень грустно, что ей не хочется дружить со мной! Она отталкивает меня…

– Одно утешение, – проворчала Гарриет, – что она скоро сама себя вытолкнет из школы, если будет продолжать так вести себя. Подумать только: сегодня она вздумала поправить мисс Спарк! Мне еще никогда не случалось такого видеть!

Джейн засмеялась:

– Это было ловко!

– Дерзко! – поправила ее Гарриет.

– Но она была права, а мисс Спарк ошиблась, – упрямо проговорила Джейн.

– А я уверена, что ошиблась именно она, – заметила Гарриет, – хоть и принялась доказывать свою правоту с помощью энциклопедии.

Девочки уже дошли до площадки для игр. Тут была тень, и жару июльского солнца смягчал приятный ветерок. Гарриет, щеки которой разгорелись от досады, стала постепенно остывать. Джейн пристально смотрела на нее.

– Гарриет, – сказала Буш, – не правда ли, ты ни на минуту не можешь заподозрить меня в том, что я кого-нибудь люблю так же, как тебя?

– Надеюсь, Джейн, – ласково ответила Гарриет. – Это было бы ужасно с твоей стороны… Но послушай, нам нужно как-нибудь прекратить все это.

– Прекратить что? – спросила Джейн.

– Нельзя позволять новенькой быть в центре внимания. Это смешно! Она пробыла здесь не больше недели, а между тем все уже уступают ей. Она расхаживает по школе, высоко подняв голову, разговаривает со старшеклассницами и ни чуточки не боится ни мисс Спарк, ни даже мисс Девиньи. Если так будет продолжаться, она скоро станет поправлять и миссис Бёртон. Я больше всего на свете хочу поймать ее на том, чего она не знает. Не может же она знать все!

– О, Гарриет! – воскликнула Джейн.

– Да, да, я хочу этого, – горячо повторила Гарриет. – Мне больше ничего не нужно, потому что она все отняла у меня!

– Не понимаю, о чем ты говоришь…

– Я была первой ученицей! Я знала, что все награды будут моими! Меня считали самой способной ученицей в школе. Я не хвалилась этим, но была спокойна и довольна. А теперь я уже и не умная, и не способная: первой в классе стала она. И хоть Робин поступила к нам совсем недавно, это она получит награду, а не я! Я знаю – непременно получит! Правда, она не училась прежде в школе, но знает ужасно много. О, Джейн, я ее ненавижу! Зачем, зачем только она приехала?!

– Бедная моя Гарри, – ласково прошептала Джейн.

Ей было очень приятно, что подруга так откровенна с ней. До сих пор Гарриет, эта стройная девочка с бледным лицом и прямыми волосами, относилась к кругленькой черноглазой Джейн свысока. Она обращалась с ней как со служанкой и только время от времени снисходительно выслушивала ее. Теперь Джейн испытывала гордость: подруга доверила ей свою тайну, самые заветные мысли.

– До приезда Робин только мы с тобой были дурными воспитанницами в нашей школе, – заметила Джейн мягко.

– О, мы совсем не были дурными! – возразила Гарриет. – Тебе просто нравилось так думать, Джейн. Я сказала тебе, что мы нехорошие, и ты стала гордиться этим. Но мы никогда не были такими отчаянными, какой может стать Робин. Говорю тебе, с тех пор как она приехала, я места себе не нахожу!

– Давай поможем ей стать отчаянной, – тихонько предложила Джейн.

– Что? – переспросила Гарриет, внимательно глядя на свою маленькую подругу.

– Я все знаю о ней, – помолчав, продолжила Джейн. – Я слышала, что говорили учительницы: что ее прислали сюда потому, что дома она шумела и никого не слушалась. До сих пор она была только немножко странной. Все, что она делала, ей легко прощали, поскольку она новенькая и еще не привыкла к нашим правилам. Давай заставим ее сделать что-нибудь такое, чего старшие не прощают… Заставим сделаться ужасно непослушной.

– Знаешь, Джейн, ты гораздо умнее, чем я думала, – призналась Гарриет. – Это неплохая мысль! Конечно, с нашей стороны дурно желать чего-нибудь подобного, но ведь она держится слишком вызывающе, и… и… Если она отнимет у меня славу самой умной девочки, сделается первой ученицей и получит награду, я этого не вынесу. О, она сегодня пристыдила меня перед другими… Не скажу тебе, как именно, это неважно, но она… Она смеялась, когда я уходила из комнаты! И другие тоже. Я ее ненавижу! Я все готова сделать, чтобы доставить ей неприятность!

– Не надо делать ничего слишком заметного, – предостерегла подругу Джейн. – Будем действовать осторожно. Если она действительно была непослушной дома, то почему бы ей не оказаться непослушной и в школе? Ты так умна, что сумеешь устроить это, Гарриет!

– А ты достаточно сообразительная, чтоб помочь мне в этом, – ответила Гарриет. – Теперь ни слова. Молчок! Все будут пить чай на лужайке, и мы пойдем к ним. Теперь мне уже не так плохо, Джейн, потому что ты моя настоящая верная подруга, и мы решили действовать вместе. Давай думать, думать… А завтра встретимся здесь в это же время и поговорим.

– О, Гарриет, – сказала Джейн. – Я очень рада тому, что мы с тобой придумали, но в то же время я немного боюсь. Сердце так и колотится! Я люблю тебя, моя дорогая Гарриет, но не слишком ли злую шутку мы задумали?

– Я поцелую тебя, если ты обещаешь никому не говорить ни слова, – пообещала Гарриет.

Джейн считала поцелуй большой милостью, и Гарриет слегка коснулась губами ее лба.

– Я не хочу, чтобы нас видели вместе, – сказала Гарриет. – Я обойду вокруг пруда, а ты выйди к лужайке со стороны дома.

В этот день подруги долго обдумывали свой план.

* * *

Между тем Робин чувствовала себя прекрасно; ее полюбили по чти все девочки. Она весело смеялась, и ее заливистый смех напоминал звон маленьких колокольчиков. Ее смех нравился всем. Кроме того, она всегда так добродушно подзывала к себе забытую всеми ученицу, обнимала ее и как бы становилась ее другом. Но больше всего она любила малышей, и маленькие бежали к ней со всех ног, теснились вокруг нее, забирались к ней на колени и играли с ней.

В первом классе было всего четыре маленькие девочки: Патти и Песси Прайс, сестры семи и шести лет, Курчавая Пэт (как ее прозвали в школе), самая младшая ученица в школе, которой не минуло еще и шести лет; и, наконец, Анни – постарше других, но очень маленького роста; она была нежным и ласковым ребенком.

Курчавая Пэт была любимицей всей школы. Эта толстушка с пухлыми ручками, с нежной белой шейкой и крошечными ножками была очаровательной. На ее совершенно круглом лице ярко блестели синие глазки, коротко остриженные легкие кудрявые волосы поднимались нимбом вокруг головы.

Все ученицы школы любили и баловали Курчавую Пэт: и старшие, и младшие. Все старались погулять с ней, приласкать, исполнить ее малейшее желание. Но Пэт не всех любила одинаково. Констанс Эмберлей она выделяла особо, только ей позволялось катать Пэт на спине по саду. Малютка весело подгоняла свою воображаемую «лошадку», без устали колотя ее ручками по бокам и плечам. Остальные девочки лишь издали завидовали Эмберлей.

Однако не успела Робин появиться в школе, как капризная Пэт изменила Констанс. Малышка сразу же подошла к новенькой со словами: «Я люблю тебя, моя дорогая», – и тут же сделалась настоящей повелительницей Робин Стерлинг.

Робин стала рабой этой крошки, а остальные ученицы смеялись над Констанс и с восторгом смотрели на Пэт – все малютки составляли ее свиту.

В тот день, о котором идет речь, Робин сидела на лужайке с четырьмя младшими девочками. Курчавая Пэт занимала свое почетное место на коленях у Робин Стерлинг. Патти и Песси Прайс, а с ними и серьезная Анни старались встать поближе к их общей любимице.

– Расскажи сказку, Робин, – попросила Песси Прайс.

– Попозже, – отмахнулась Робин. – И, пожалуйста, не жмитесь вы ко мне так, дети, и без вас жарко! А ты сиди смирно, шалунья. Если ты не будешь меня слушаться, я спущу тебя с колен.

Никто из третьеклассниц не решился бы так говорить с Пэт, которая, если ее задевали, могла и ударить обидчицу, но от Робин малышка выслушала замечание вполне смиренно.

– Хорошо, хорошо. Я люблю тебя, – только и сказала она в ответ.

Она уютно устроилась на коленях Робин, положила ее руку себе на плечи и, поглаживая ее пальцы своими пухлыми ручками, все повторяла: «Как я люблю тебя, Робин, люблю, люблю!»

В это время к ним подошли Гарриет и Джейн. С тех самых пор, как в школу приехала Робин, Гарриет старалась избегать ее. С первой же минуты бедная девочка почувствовала ревность и зависть к новенькой. Но теперь она изменила тактику и, пробившись вперед, тоже села возле всеобщей любимицы.

– Тут мало места, – нахмурилась Робин. – Пожалуйста, отодвинься немного, Гарриет. Ты толкнула маленькую Анни. Смотри, она вот-вот заплачет!

– Мне дела нет до Анни! – резко воскликнула Гарриет. – Я имею такое же право сидеть здесь, как и любая другая девочка. Не толкай меня, Анни. Если мне хочется сидеть здесь, я буду здесь сидеть. И посторониться должна ты, а не я. Уходи-ка лучше в детскую. Ну?

Застенчивая Анни заплакала. Робин быстро поднялась, посадила Пэт себе на плечо и сказала остальным малышкам:

– Я вспомнила одну замечательную историю, но ее никто, кроме вас, не должен услышать. Это самая что ни на есть настоящая волшебная сказка… Давайте мы усядемся во-о-он под то дерево, и я вам ее расскажу.

Малышки побежали за Робин, цепляясь за ее платье; одной из них даже удалось поймать ее руку. Гарриет помрачнела.

– Гарриет, ты, видно, недовольна, но я считаю, что Робин права: тебе не следовало занимать место маленькой Анни, – заметила Фредерика Четволд.

– Скажи лучше, какое право имеют эти дети приходить к нам? – огрызнулась Гарриет. – Они учатся только в первом классе, вот пусть и сидят в своей детской.

– Бог с тобой, моя дорогая, – заметила Роза Эмберлей. – Они так же могут приходить на лужайку, как и мы. Им всегда позволяют летом после полудня играть здесь. К тому же это Робин пригласила их пить чай, накупила им леденцов, шоколадных конфет и кексов. Они пришли в гости к Робин. Как же они ее любят! Просто боготворят.

– Боготворят! Действительно? – заметила Гарриет. – А вот я ее не боготворю.

– Все это видят и жалеют… тебя, – проговорила Роза Эмберлей. – Робин – милая и доб рая девочка.

– Да? – спросила Гарриет. – И ты так думаешь, Джейн?

– Я знаю то, что я знаю, – ответила ей подруга, решительно мотнув головой.

Фредерика пристально посмотрела на нее, потом перевела глаза на сестру.

– Послушайте, – сказала она вдруг, – мы все были счастливы в нашей школе. Правда?

– Никто не спорит, – ответила Гарриет. Теперь она сердилась еще больше прежнего: из-под ветвей большого дерева доносились взрывы веселого смеха. Там сидела Робин и рассказывала детям волшебную сказку. – Кто же с этим спорит? – добавила она.

– А почему мы были счастливы? – продолжала Фредерика. – Потому что были – или, по крайней мере, старались быть – добрыми и хорошими. Да здесь и трудно не быть хорошей: в нашей школе все добры. Всё так хорошо, и даже уроки – удовольствие. Почему бы нам всем не продолжать жить спокойно и мирно? Зачем нам завидовать друг другу и ревновать?

– Это кто завидует? – воинственно спросила Гарриет.

– О, Гарриет, – с упреком произнесла Фредерика, – ты сама знаешь, что завидуешь Робин… немножечко.

– И не удивительно, – порывисто воскликнула Джейн. – Робин заняла ее место в классе… Гарриет у нас была самой способной и, конечно, ей не хотелось бы… не хотелось бы…

– О, я уверена, что она не так мелочна, – прервала ее Фредерика. – Если в школу поступила более способная ученица…

– Она не способнее меня! – неожиданно вырвалось у Гарриет.

– Докажи это. Если ты такая способная – работай больше прежнего и сохрани свое место в классе. Уверяю тебя, мы все будем в восторге! Только надо поступать честно, и с твоей стороны низко сердиться на Робин без всякой причины, только за то, что она умнее тебя. Ага, вот и чай – так хочется пить. Ну, пойдемте накрывать на стол.

Все вскочили; белая скатерть уже была расстелена на траве. Девочки расставили чашки и блюдечки, принесли чай, кекс, хлеб, масло, тарелки с фруктами. Все прыгали и кричали от радости. Подбежала Робин, неся на плече Пэт, и другие торопились занять места у импровизированного стола.

Во время чаепития одна из малюток сказала, что Робин нужно выбрать королевой. И это предложение было мгновенно принято: Робин усадили в кресло, набрали для нее цветов… Пестрый венок заменил ей корону, цветочная гирлянда обвивала ее шею.

Курчавая Пэт посмотрела на нее и вдруг заявила:

– И мне! Мне тоже!

– Почему бы и не быть двум королевам в нашем королевстве? – засмеялась Робин. – Наберите-ка для нее белых цветов.

И все девочки, кроме Гарриет, бросились собирать цветы, даже Джейн увлеклась общим порывом. Прелестны были счастливые лица детей, но особенно хороша была «королева»: вся в цветах, со слегка раскрасневшимися щеками, с глазами, горевшими ярче обычного. Она сидела на своем «троне», обнимая Курчавую Пэт, а та, украшенная белыми маргаритками, визжала от восторга.

Вот такая картина и предстала миссис Бёртон и незнакомому господину, который вместе с ней вышел на лужайку.

Глава IV. Необыкновенная награда

Незнакомый господин вел за руку мальчика лет семи-восьми, но такого маленького с виду, что многие девочки решили, будто ему лет пять. Это был красивый малыш с нежным смуглым личиком. Он смотрел на свет большими карими глазами, мягкими, словно бархат. Его густые темные волосы с бронзовым оттенком вились крупными кольцами. Можно было подумать, что он сошел с картины какого-нибудь известного художника.

Он совсем не казался застенчивым. Когда он осмотрел девочек, его взгляд остановился на Курчавой Пэт. Малютка тоже смотрела на него во все глаза.

С минуту стояла полная тишина; все внимание девочек занимал вовсе не взрослый господин, а незнакомый маленький мальчик, такой хорошенький, что они не могли отвести от него глаз.

Крошка Пэт заговорила первой:

– Я буду королевой, а вы – королем, – вдруг заявила она и протянула к нему ручки.

– Так ты король, Ральф? – спросил мальчика высокий господин и прибавил: – Поди сюда, маленькая королева, я познакомлю тебя с королем.

В мире не было существа менее боязливого, чем любимица всей школы, и, может быть, более переменчивого. Она тотчас же спустилась с колен Робин и, не обращая внимания на нее и остальных, подошла к мальчику, взяла его за руку и предложила:

– Поцелуй меня, король! Хочешь?

С этими словами она вытянула губки, подставляя их Ральфу.

Он нагнулся, поцеловал ее и сказал:

– Ах ты, моя дорогая!

Пэт подала «его величеству» пухлую ручку, и король с королевой убежали играть.

– Ты любишь фей, бабочек и цветы? – донесся голосок «королевы», которая показывала «его величеству» цветник.

Воспитанницы смотрели им вслед, а незнакомый господин улыбнулся миссис Бёртон:

– Я не буду беспокоиться о сыне. Вижу, что он уже счастлив, и уверен, что ваши воспитанницы будут ласковы с ним.

– Ну, конечно, – выступила вперед Робин. Она заговорила первой, и это едва не довело Гарриет до бешенства. – Какой прелестный и милый мальчик! Он останется здесь?

– Да, до начала каникул, – ответил отец Ральфа, мистер Дюрант. – А потом я вернусь за ним и вручу награду той девочке, которую он полюбит больше всех остальных.

– О, награду получит Курчавая Пэт! – засмеялась Робин. Сейчас она казалась прелестным и совершенно необыкновенным существом.

– Маленькая Пэт не считается, – возразил собеседник. – С позволения миссис Бёртон, награду получит ученица третьего класса. Кто из вас, молодые леди, учится в третьем классе?

Мистер Дюрант говорил вежливо, и его голос звучал так веско и с таким достоинством, что его самого можно было бы назвать королем.

– Воспитанницы из третьего класса, подойдите ко мне, – сказала миссис Бёртон.

По приказанию начальницы Фредерика и Пешенс Четволд, три сестры Эмберлей, Гарриет с Джейн и Робин Стерлинг выстроились в ряд.

– Значит, вы все – из третьего класса? – весело спросил отец Ральфа. – Я очень рад познакомиться с вами! Та, кого миссис Бёртон сочтет самой ласковой, самой внимательной к моему сыну, получит от меня, когда я вернусь за Ральфом, приз. В некотором роде это будет награда за хорошее поведение, потому что ее дадут той девочке, которая не избалует Ральфа, но поможет ему быть хорошим и доб рым мальчиком, завоюет его любовь, другими словами, – поймет его. Он славный мальчик, однако нельзя сказать, что все в нем хорошо, и я, пожалуй, должен дать вам одно указание. Им можно управлять, но насильно заставить его сделать что-либо нельзя. Он честный человечек, и, я уверен, никогда не вздумает солгать или умышленно ослушаться старших. Словом, я хочу, чтобы одна из вас сделалась его попечительницей, и та, кому это действительно удастся, получит приз.

Затем заговорила миссис Бёртон.

– На будущей неделе я испытаю вас всех. Ральф сам выберет себе попечительницу, и тогда, если ничего особенного не случится, мистер Дюрант в свое время вручит ей награду. Дело в том, сэр, что как раз сегодня начинается состязание за награды, которые девочки получают по итогам года, и я не хочу, чтобы они слишком долго ждали.

– Наградой вам послужит маленький пони с дамским седлом и амазонкой[5]5
  Амазо́нка – здесь: женский костюм для верховой езды.


[Закрыть], ее сошьют по мерке той девицы, которая получит приз. И чтобы пони не был в тягость своей владелице, я буду ежегодно вручать ей известную сумму на его содержание. Мне не хочется, чтобы родители ученицы тратились на пони: его содержание будет моим дополнительным подарком. Теперь я, кажется, сказал все, что нужно.

– Сегодня после вечерней молитвы я поговорю с вами о маленьком Ральфе, – пообещала начальница своим подопечным и ушла вместе с мистером Дюрантом, но он успел пожать руки всем ученицам, немножко поговорил со старшими, – одним словом, очаровал решительно всех.

Гарриет послали отыскивать «короля» и «королеву».

– Приведите их, дорогая, – уходя, попросила ее миссис Бёртон.

Девочка с удовольствием убежала выполнять поручение. Но она никак не могла найти маленькую парочку и вскоре остановилась, чтобы подумать, где же они могут быть.

Гарриет понимала, что Ральф может помочь ей вернуть потерянное первенство в классе. Но она терпеть не могла маленьких детей. Ни когда ни одна из младших девочек не забиралась к ней на колени, не заглядывала ей в лицо с обычной детской просьбой: «Расскажи сказку». Малютки благоразумно держались от нее подальше, а Гарриет и не скрывала от подруг, что дети ей неприятны.

– Ужасные, навязчивые существа, – часто говорила она, – вечно они с какой-нибудь дрянью в руках, в испачканных платьях…

На самом деле за малютками в школе отлично присматривала их наставница мисс Форд и содержала их в полном порядке. Но ведь всем было известно, что, когда Гарриет выказывает свои чувства, она не всегда говорит правду.

Теперь ее мысли о малышах принимали совсем другой оборот, вполне материальный. И прежде всего ей, конечно, следовало поскорее найти «короля» и «королеву».

– Нелепые создания, – прошептала она. – Скучная, толстая девчонка и смешной мальчик, одетый, как павлин. А между тем… Лошадка, дамское седло, амазонка и деньги на содержание пони – это такие вещи, из-за которых стоит постараться. Кроме того, было бы так приятно отнять награду у Робин. Конечно, она уже уверена, что получит ее, я это вижу по ее лицу. О, у меня хватит умения отнять у нее все! И я это сделаю!

Наконец Гарриет увидела малышей: они стояли на берегу круглого пруда.

– Ах, Курчавая Пэт, – крикнула она. – Нехорошая девочка, сейчас же отойди от берега.

Пэт, смотревшая в воду у своих ног, подняла головку. Ее личико вспыхнуло от негодования, и она властно взяла Ральфа за руку:

– Пойдем, «король», Курчавая Пэт не любит эту злую девчонку.

Гарриет была так близко, что услышала ее слова. Рассерженная и раздосадованная на Пэт, она бросилась к ней, схватила ее на руки и отнесла подальше от берега.

– Стой здесь, непослушная девчонка! – воскликнула она. – Ты могла утонуть!

Маленькая Пэт разразилась слезами и принялась так визжать и кричать, как умела только она. Ральф, рассерженный тем, что обидели его «королеву», кинулся к Гарриет и стал колотить ее кулаками.

– Пошла прочь, пошла прочь! – кричал он. – Ты плохая, плохая! Уходи, противная, уходи!

– Сам ты противный, – сказала Гарриет и ударила Ральфа по лицу.

Ральф Дюрант был слишком горд, чтобы заплакать, но удар оскорбил его: его смуглое личико стало пунцовым.

Несколько мгновений он боролся с собой, потом повернулся к Гарриет и тихо произнес:

– Нехорошо, что ты ударила меня. Так не делают порядочные девочки. Но я тебя прощаю.

– О, ваша милость! Неужели? – усмехнулась Гарриет. – Ваше величество, я вам очень обязана.

Ральф еще никогда не слышал насмешливых или презрительных слов. Что случилось бы дальше, трудно сказать, если бы в эту минуту не прибежала Робин.

– Курчавочка, что с тобой? – спросила она. – О чем ты плачешь, моя прелесть?.. Что-нибудь случилось?

Пэт плакала уже не так сильно. Она кинулась к Робин, которая положила руку на ее плечо и опустилась на колени. Через минуту уже двое маленьких детей прижались к ней. Гарриет постояла неподвижно, потом сказала высокомерно:

– Отведи их в дом… хотя бы мальчика. Меня послали за ними, но, конечно, ты, как всегда, вмешалась в не в свое дело… Тебе хочется стать его попечительницей и получить пони?.. Конечно, я тебя хорошо знаю! И позволь прибавить, что я глубоко презираю тебя за такие низкие поступки.

Лицо Робин побагровело.

– Ты не имеешь права… не имеешь права говорить мне это! – крикнула она.

Лишь большим усилием воли ей удалось овладеть собой, но ее сверкающие яростью глаза по-прежнему смотрели прямо в лицо Гарриет.

– Я слишком презираю тебя, – медленно проговорила Робин, – чтобы обращать внимание на твои слова. Дорогая Курчавочка, ты сейчас покатаешься на моем плече, а ты, Ральф, побежишь рядом и будешь держаться за мою руку. Нам надо поскорее вернуться в дом, потому что мистер Дюрант хочет попрощаться с тобой.

– Ах, попрощаться… – сказал Ральф. – От этого бывает больно… правда?

Он уже забыл о Гарриет, которая, стоя в нескольких шагах, смотрела на эту сцену. На лице мальчика выступило новое выражение, и его глаза смотрели на Робин с мольбой.

– Да, – кивнула Робин, – от этого бывает больно, но, знаешь, смелые люди не боятся боли.

– Я храбрый, значит, не боюсь, – прошептал Ральф. – Только, когда он уйдет, подержи меня за руку, хорошо? Тогда я не заплачу, даже если мне и будет больно…