Текст книги "Школьная королева"

Глава XXII
Смелый план

У бедной Мэри Купп почти всю ночь голова разламывалась от множества мыслей. Она все думала о том, что предстояло ей еще испытать. Необходимо было оградить Поля от всех плохих вестей. Она знала, как сильна его любовь к ней. Знала и его болезнь. Сильное потрясение вызовет новый приступ, который может быть смертельным.

Мэри не беспокоилась о Китти теперь так сильно, как совсем недавно. В школе произошел такой поворот в ее пользу, что она, конечно, будет признана невиноватой. Голоса будут поданы за нее. Почему же тогда ей, Мэри, и не подать свой голос против Китти? Это, конечно, ужасно, но спасет Поля. Иначе Генриетта непременно сделает ей зло, не остановится ни перед чем.

Необходимость сказать последнюю ужасную ложь мучила Мэри. И, кроме того, она уже искренне любила девочку, которой прежде сознательно навредила. Разве можно забыть нежность Китти, когда она, Мэри, рыдала от осознания безысходности. Китти пришла к ней, села рядом, взяла ее за руку и говорила слова утешения. И ей, Мэри, стало так хорошо, что она уснула прямо на лужайке.

Теперь Мэри не могла уснуть из-за беспокоивших ее мыслей. Она вспомнила, что когда Мэри Дов была в ее комнате, ей внезапно пришло на ум: если бы удалось перехватить восстановленное письмо, то можно было бы спастись от самого худшего. Но как это устроить? Есть ли какая-нибудь возможность?

Мэри думала очень долго и наконец напала на один план. План был очень смел, но Мэри чувствовала глубокое отчаяние. Она знала, что в Лондон отправлена другая телеграмма. Она знала также, что местный почтальон – Томас Прайс. Тогда нельзя ли пойти в почтовое отделение и избавить Томаса Прайса от необходимости идти в Мертон-Геблс? Конечно, в школу доставлялось много писем. Если бы Мэри удалось взять у почтальона последние письма, она могла бы найти среди них нужное ей письмо. Мэри решила привести этот план в исполнение.

Обычно письма доставлялись в школу около семи часов утра. Тогда же забирались из почтового ящика приготовленные для отправки письма. Днем Томас Прайс приходил еще раз – за новым запасом.

Около пяти часов утра Мэри тихонько встала с постели и проскользнула вниз. Ключ от почтового ящика лежал в укромном уголке. Девочки не должны были знать, где он находится, но наблюдательная Мэри заметила место. Она открыла почтовый ящик и вынула два письма, лежавшие на дне. На этот раз из Мертон-Геблса было очень мало писем.

С письмами в руке Мэри отправилась по дороге в селение. Ей надо было дойти до перекрестка и там дождаться Томаса Прайса. Она оказалась на перекрестке раньше почтальона, пришлось даже подождать его какое-то время. Наконец он появился. Через плечо у него была перекинута сумка. Он удивился, увидев Мэри. Она встала и подошла к нему.

– Как здоровье вашей жены, мистер Прайс? – спросила Мэри.

– Очень плохо, мисс. Меня беспокоит, что приходится оставлять ее одну, но что же делать? Ведь я должен работать. Если я пойду быстро, то смогу управиться с делами и вернуться домой к девяти часам.

– А теперь она совсем одна?

– Да, с ней нет ни души.

– Как это плохо! А много у вас писем, которые надо разнести сегодня утром?

– Нет. Пока ничего нет, кроме писем в Мертон-Геблс.

– Послушайте, мистер Прайс, – сказала Мэри, – я так беспокоюсь за здоровье вашей жены! Не доверите ли вы мне писем, которые надо доставить к нам в Мертон-Геблс? Я принесла два письма из почтового ящика – вы можете отправить их. А я возьму ваши письма. Мне хотелось погулять: утро такое чудесное, и мне пришло в голову: если я встречу вас, то смогу немного помочь вам, поскольку ваша жена так больна.

– Доброе у вас сердце, мисс. Вот письма в Мертон-Геблс, их немного – полдюжины, и две газеты для миссис Шервуд. Это все. Если вы возьмете их, то очень поможете мне. Я тогда смогу вернуться к моей бедной Нэнси.

– Хорошо. И вам незачем говорить кому-либо о моей маленькой помощи вам.

– Вы очень скромная, мисс. Помощь не маленькая, однако я не буду говорить о ней, коли вы того не хотите. Благодарю вас. Вот почта, мисс.

Он вложил в руки Мэри две газеты и небольшую пачку писем.

Глава XXIII
Признание

Почтальон Том Прайс поспешил вернуться к своей больной жене и вскоре исчез из виду. А Мэри заволновалась, когда письма попали ей в руки. Трава при дороге была покрыта росой, но рядом был камень, на который она села. Мэри разложила перед собой письма. Одно из писем было адресовано миссис Шервуд, другое мисс Генриетте Вермонт. Было еще письмо Анжелике л’Эстранж, написанное острым французским почерком, другое для мисс Хонебен и два для мисс Хиз. Клотильде – ничего.

Почтальон сказал, что писем шесть. Нет, он ошибся. У Мэри сердце сильнее забилось в груди: еще письмо, седьмое! Оно оказалось между газетами – и не то, что требовалось. Письмо было заграничное и адресованное ей, Мэри. Адрес написан рукой ее матери; письмо отправлено из Швейцарии.

Дрожащими руками Мэри вскрыла конверт и стала читать письмо. Она почувствовала, что падает, падает. Потом наступило блаженное забвение.

Когда Мэри пришла в себя, она не сразу смогла сообразить, что случилось. Она опустила пальцы в покрытую росой траву и потом приложила их ко лбу. Ей стало легче. Мэри овладела собой, взяла письмо и прочла его.

«Дорогое дитя мое, пишу тебе в большом волнении. Не пугайся, дорогая. Я не говорю, что нет надежды, но наш Поль, наше сокровище, очень, очень болен. Он требует тебя… тебя, Мэри. Приезжай сейчас же. Я посылаю тебе деньги. Миссис Шервуд отправит тебя. У нас лучший доктор, но у Поля опять шла горлом кровь, и доктор считает его болезнь серьезной. Приезжай немедленно. Он очень беспокоится, не имея известий от тебя; ему кажется, что у тебя какое-то большое горе. Доктор говорит, что необходимо успокоить его. Ты одна можешь сделать это, можешь убедить его, что с тобой нет ничего дурного. Поразительно, Мэри, что он потерял всю свою силу, забрав себе в голову, что девочка, которую он так искренне и сильно любит, сделала, как ему кажется, что-то дурное. Я сказала ему, что выпишу тебя; он успокоился и умолял меня поторопиться. Он так хочет видеть тебя. Я знаю, что он очень слаб. Приезжай как можно скорее, Мэри, милая.

Твоя несчастная мать.

P. S. Надейся на лучшее, мое бедное дитя. Доктор говорит, что хотя Поль болен очень опасно, но если он будет спокоен душой, надежда еще есть».

– Теперь я знаю самое худшее, – говорила себе Мэри, сидя на камне спиной. Ей казалось, что все в ее жизни – мелочи в сравнении с ужасным фактом, что Поль умирает, потому что беспокоится о ней.

Мэри сунула в карман письма, взяла газеты и побежала к дому. Было еще совсем рано, когда она вернулась. Одна из служанок убирала прихожую, стирала пыль. Она с удивлением взглянула на девочку, когда та положила почту на стол.

– Вы встретили Тома, мисс? – спросила она.

– Да, я встретила его, – сказала Мэри, – я сама ходила за письмами.

– Вы ходили за письмами, мисс?

– Да. Не задерживайте меня. Я взяла письма из почтового ящика. Жена Тома больна, и он был доволен, что не придется идти сюда. Мне нужно немедленно видеть миссис Шервуд.

– Она еще не спускалась, мисс.

– Я должна видеть ее немедленно, – сказала Мэри.

– Не сходить ли за мисс Хонебен, мисс? Я не решаюсь беспокоить начальницу.

– Хорошо.

«Что за странный вид у барышни», – подумала девушка, однако пошла наверх и постучалась в комнату мисс Хонебен. Мисс Хонебен открыла дверь.

– Извините, я от мисс Мэри Купп. Она пришла с почты и принесла письма… Ей нужно видеть миссис Шервуд. Она сидит в прихожей – в большом волнении. Вы пойдете к ней?

Мисс Хонебен спустилась в прихожую.

– Пожалуйста, не расспрашивайте меня, – сказала Мэри. – Я должна ехать в Швейцарию. Мама написала, чтобы я срочно приехала, потому что брат Поль очень болен.

Отчаяние звучало в голосе девочки.

– Конечно, милая Мэри, ты поедешь, – мягко произнесла мисс Хонебен. – Это то письмо?

– Да, мисс Хонебен.

– Могу я прочесть его, Мэри?

– Да, мисс Хонебен.

Прочитав письмо, учительница поняла отчаяние и горе бедной Мэри.

– Иди в свою комнату и укладывай вещи, милая, – сказала она, – а я пойду переговорить с миссис Шервуд.

– Благодарю вас.

Мэри пошла наверх. Сестры вскрикнули, увидев ее. Она довольно резко обратилась к ним:

– Матти, Джени, вставайте. Я еду в Швейцарию, к Полю. Ему хуже, и он требует меня. Помогите мне уложить вещи. Я должна выйти из дома так, чтобы попасть на девятичасовой поезд. Не браните меня, а помогите.

– Конечно, мы поможем, – сказала маленькая Джени. – Но когда, как ты получила это письмо?

– Я пошла за письмами сегодня утром.

– Пошла за письмами! – удивилась Матильда.

Девочки видели, что Мэри совершенно подавлена; они поспешно встали и положили самое необходимое в маленький саквояж сестры. В это время мисс Хонебен разговаривала с миссис Шервуд.

– Мне так жаль волновать вас, дорогая, – сказала она своей любимой начальнице, – но в положении бедной девочки наступил ужасный кризис. Я думаю, сегодня у нас объяснится многое из того, что волновало нас, но бедная Мэри Купп не будет присутствовать при этом. Она получила чрезвычайно тревожное письмо от матери. Полю хуже, и он требует Мэри. Доктор говорит, что единственный шанс спасения для него зависит от немедленного приезда Мэри. Ее нельзя отпустить одну. Я пришла просить у вас позволения проводить ее, миссис Шервуд.

– Как поразительно, как невероятно странно! Не могу сообразить. Я думала, что Полю стало гораздо лучше.

– Да ему и было лучше, но тут есть какая-то тайна, угнетающая бедного мальчика. Во всяком случае, единственное, что мы можем сделать, – это поскорее отправить бедную Мэри.

– Но когда же пришло это письмо? Вчера вечером? Отчего же мне сразу не сказали о нем?

– Оно получено с утренней почтой, – ответила мисс Хонебен.

– С утренней почтой? Но еще только семь часов, а Том приходит всегда позже семи.

– Это можно объяснить, – сказала мисс Хонебен. – Мэри, не знаю почему, пошла сегодня утром навстречу почтальону.

– Она пошла навстречу почтальону?

– Да. Она встретила Тома Прайса и взяла у него письма.

– Мне хотелось бы видеть ее письмо, – заявила миссис Шервуд. – Пойдите, милая, скажите Мэри, чтобы она укладывалась поскорее, а потом приведите ее сюда.

Мисс Хонебен исполнила поручение. Около восьми часов Мэри, одетая по-дорожному, вошла в комнату миссис Шервуд. Миссис Шервуд взяла ее за руку и подвела к софе.

– Мне грустно было узнать о твоем горе.

– Благодарю вас.

– Я устроила, чтобы мисс Хонебен поехала с тобой. Поезжай к брату и надейся, что все будет хорошо. Но не следует отправляться к нему с грехом на душе.

Мэри вздрогнула.

– Сегодня ты покидаешь школу, и один Бог знает, вернешься ли когда-нибудь. Ты едешь к мальчику, который может умереть. Оставляешь школу, в которой – сильное волнение и смятение. Я хотела бы знать, нет ли за тобой какой-нибудь вины, которую ты могла бы загладить до отъезда?

– Да, я могу сделать все.

– И сделаешь?

– Да.

– Я жду, чтобы ты начала, Мэри.

– Последнюю неделю я жила так, как живут только те, на кого гневается Бог. Он все еще гневается, сильно гневается. Я совершала один грех за другим.

– Ты очень бледна, милая. Старайся подбодриться, тебе нужно ехать к Полю.

– Да. Вы очень добры ко мне. А я – самая плохая девочка на свете. Я хочу сказать, миссис Шервуд, что Китти О’Донован совершенно не виновата в том, что ей приписывают.

– Мэри, тогда не можешь ли ты сказать, кто же виноват, если Китти не виновата?

– Я… я могу сказать.

– Да, дорогая.

– Сказать… сказать, миссис Шервуд, – черные пятна… точки опять у меня перед глазами, я…

И это было все, что миссис Шервуд могла узнать от Мэри Купп. Увы! Поездку в Швейцарию пришлось отложить. В комнате начальницы Мэри потеряла сознание. Ее перенесли в лазарет Мертон-Геблса. Несчастная девочка находилась между жизнью и смертью.

Глава XXIV
«Да здравствует Королева Мая!»

Ближе к полудню стало солнечно – лучи солнца падали на распустившиеся цветы в красивом саду, на группы девочек, которые ходили меж деревьев и тихо разговаривали. Потом они ушли в дом.

Часы на ближайшей старинной церкви звучно пробили двенадцать, и с последним ударом в Праздничном зале показалась Елизавета в сопровождении фрейлин и статс-дам. Она привела Китти О’Донован. Остальные ученицы уже стояли в ожидании. Учительницы, за исключением мисс Хонебен, в зале отсутствовали.

Елизавета объяснила дело просто и ясно. Она рассказала все, что было известно до этого дня, не упоминая о Мэри Купп. О ней не следовало говорить, потому что она не могла быть свидетельницей – что бы ни сказала Мэри, это было бы произнесено в болезненном состоянии.

Окончив рассказ, Елизавета спокойно прибавила:

– К сожалению, одна из учениц сильно заболела и не может участвовать в подаче голосов. Теперь я изложила все и предоставляю всем девочкам решить, виновата Китти О’Донован или не виновата. Говорите, что думаете, – честно. На решение вам дается ровно четверть часа. По окончании этого времени Китти и я вернемся сюда.

Китти стояла очень спокойно; на этот раз ее темно-серые глаза не были опущены, а на щеках показался слабый румянец. Елизавета Решлей вывела ее, не проронившую ни слова, из Праздничного зала. Они ушли в гостиную Елизаветы и сидели там.

Елизавете показалось, что со двора раздался шум, будто к дому подъехал автомобиль. Она поднялась и вместе с Китти отправилась в Праздничный зал.

– Каково же ваше решение, девочки? – спросила Елизавета. – Сколько из вас голосуют за невиновность Китти? Несмотря на то, что тайна остается нераскрытой.

Среди девочек произошло волнение. Они зашумели и дружно подняли руки. Удивленная Елизавета улыбалась. Китти была поражена увиденным – румянец на щеках стал ярче.

– А теперь, – продолжила Елизавета, – поднимите руки только те, кто считает Китти О’Донован виноватой.

Генриетта стояла рядом с Мэри Дов. Она незаметно толкнула девочку, но… Рука Мэри Дов осталась опущенной.

– Никто в школе не считает Китти О’Донован виноватой? – уточнила Елизавета.

– Никто, – подтвердила Клотильда Фокстил. – Все мы единогласно признаем Китти О’Донован полностью и безусловно невиновной. Она – наша дорогая, любимая королева мая. А теперь, девочки, я приведу вам доказательства ее невиновности.

Когда Клотильда замолчала, дверь в Праздничный зал отворилась. Вошел полноватый краснолицый человек.

– Ну, папа, – сказала Клотильда, – догадываюсь, что все у тебя хорошо. Привез с собой Самюэля Джона Мак-Карти?

– Привез, Клотильда Фокстил. И его, и твою маму.

– Приведи маму прямо сюда, чтобы она могла видеть нашу радость, – попросила Клотильда.

Мистер Фокстил вышел и вернулся с человеком, который был немного толще, а лицо у него покраснее. С мужчинами в зал вошла миссис Фокстил; она улыбнулась собравшимся, затем обняла Клотильду и поцеловала ее.

– Славная моя девочка, – сказала миссис Фокстил, – ты хорошо устроила дело с разорванным письмом. Хотя, не будь Самюэля Джона Мак-Карти, все усилия могли оказаться напрасными.

– Да, пришлось повозиться, чтобы восстановить это письмо! – оживился Самюэль Джон Мак-Карти. – Но теперь оно готово.

Елизавета Решлей взяла письмо и прочла его про себя, после чего передала другим девочкам и заявила:

– Каждая из вас должна прочесть это письмо.

Какое смятение, какое волнение произошло среди девочек! Вся низкая интрига обнаруживалась. Джени Купп всхлипнула:

– Я не подумала об этом раньше. Ведь Мэри всегда, всегда умела делать это.

– Но она перестала заниматься этим, когда папа ей запретил, – напомнила Матильда. – И папа, и Поль – оба говорили ей, чтобы она не делала этого.

– Конечно, потому-то нам и не пришло в голову, – согласилась Джени.

В эту минуту в класс вошли Фокстил с женой и дочерью.

– Я хочу сказать несколько слов, – попросил мистер Фокстил, – и сейчас же. Это очень грустное дело. Но ваша королева мая все же осталась королевой мая, да благословит ее Господь! А девочку, совершившую проступок, наверное, подбивал кто-нибудь. Я хотел бы узнать все. Мне не верится, чтобы она одна была виновата.

– Это правда. Теперь и я скажу кое-что! – крикнула Мэри Дов.

Напрасно Генриетта толкала ее ногой. Мэри Дов не боялась больше – была смела, как двадцать львов. Она обернулась к Генриетте:

– Не толкай меня, Генриетта, это бесполезно. Я расскажу вам все, – продолжала Мэри, обращаясь к другим школьницам. – Мы с Мэри Купп были запуганы, мы были во власти Генриетты. Мэри Купп поступила очень дурно. Я также. А заставила нас Генриетта. Да, она! Ты не можешь отрицать этого, Генриетта. Ты – причина всего того дурного, что мы сделали. Я могу рассказать всю историю Мэри с начала до конца. Она слишком больна, чтобы могла рассказать сама, поэтому я скажу за нее.

– Хорошо, моя девочка, говори, – подбодрил ее мистер Фокстил. – Мисс… Мисс Генриетта, пожалуйста, не уходите из комнаты.

– Да, Генриетта, тебе нельзя уходить, – заявила Елизавета.

Мэри рассказала все, ничего не пропуская. Когда девочка закончила, мистер Фокстил посмотрел на Генриетту таким взглядом, от которого ей захотелось провалиться сквозь землю.

– Самое худшее случилось вчера вечером, – продолжала Мэри Дов. – Генриетта узнала, что собираются склеить разорванное письмо, – Мэри Купп сказала ей всю правду. Тогда Генриетта изменила свое намерение и сказала, что проголосует за невиновность Китти. Но мы – Мэри Купп и я – должны быть против. Она требовала, чтобы мы дали обещание. Вчера вечером она пришла в комнату Мэри Купп и пригрозила, что если мы не сделаем этого, то она… она пошлет телеграмму Полю Куппу о том, что натворила его сестра, и устроит так, что меня исключат из школы. Вот весь мой рассказ о ней. Я плохая. И Мэри Купп тоже плохая. А Генриетта – хуже всех.

– Имеете вы что-нибудь сказать в свою защиту? – спросил мистер Фокстил.

Генриетта с трудом овладела своим голосом.

– У меня есть многое что сказать, – ответила она. – Но я не понимаю, сэр, почему вы являетесь моим судьей. Я буду говорить с миссис Шервуд.

– Чем скорее, тем лучше, – заметила Елизавета.

– Я пойду с вами, моя милая, – сказала мисс Хонебен, – для того чтобы точно знать, расскажете ли вы миссис Шервуд то, что сообщила нам Мэри Дов.

Дверь закрылась за ними. Тогда мистер Фокстил воскликнул:

– А теперь хорошо бы отпраздновать этот день! Тяжелое время прошло! Мэри Купп, конечно, поправится; не бойтесь, девочки. Какое облегчение почувствует она, свалив тяжесть с души! И хотя Поль не встретится в ближайшее время со своей сестрой Мэри, зато он увидит, скажу вам, кого: своих сестер Матильду и Джен, а также Мэри Дов, которая нашла в себе смелость во всем признаться. Сегодня же вечером я возьму девочек в Швейцарию, и Мэри Дов расскажет Полю все, но так, чтобы не расстроить его.

– О, сэр! – рыдая, произнесла Мэри Дов.

– Ты поступила ужасно, – отметил мистер Фокстил, – ужасно! И твоя подруга также. Надеюсь, что всемогущий Бог простит и тебя, и ее.

Отец Клотильды очень понравился всем девочкам. Он показался им очень милым. Мистер Фокстил поднял вверх обе руки и громко произнес:

– Ну а теперь я предлагаю устроить праздник в школе! И да здравствует королева мая! Ура!

Разумеется, праздник получился веселым.

Позже миссис Шервуд посчитала необходимым удалить из школы Генриетту Вермонт. Та уехала тихо, не простившись ни с кем. Мэри Купп проболела несколько дней, и потом ей стало лучше. Во время болезни ее часто навещала Китти О’Донован. Прикосновение руки Китти напоминало бархат, ее слова – музыку, а лицо – ангела. Это способствовало тому, что Мэри быстро поправилась. Полю стало гораздо лучше, а Мэри Дов подружилась с ним. Сестре же его, Мэри Купп, доктор рекомендовал перемену воздуха, поэтому она поедет в Швейцарию к своим близким.

Таким образом, все кончилось хорошо и многие из девочек получили урок на всю жизнь. В Мертон-Геблсе хранится летопись, где говорится, что никогда в школе не было другой такой прелестной, очаровательной королевы мая, как Китти О’Донован.