Текст книги "Где обитает любовь"

10

Длинный пасмурный день угасал, стало темно, но Элен так и не услышала за дверью уже знакомой твердой поступи Кентскою Волка. Тесное пространство комнаты, так же как и неизвестность, угнетали ее. Она уже сотни раз измерила нервными шагами место своего заточения, готовясь к битве с Ричардом Кентом.

Он вернется сюда. Может быть, ночью, но вернется – или она ничего не поняла и неверно оценила ситуацию. И ей придется разыгрывать из себя шлюху, ублажать его, рассеивать внимание, усыплять бдительность, пока она не вонзит его собственный клинок ему в сердце.

Нервная дрожь, с которой она была бессильна бороться, временами охватывала ее. Она представляла Ричарда таким, каким он был в момент их расставания днем. Он мягко улыбнулся ей. Если узнаешь о человеке что-то хорошее, гораздо труднее решиться лишить его жизни. «Но это не имеет отношения к Ричарду», – напоминала она себе. Англичанин был ее врагом, давшим клятву уничтожить и погубить все, что ей дорого. А то, что он талантливый полководец и вполне способен осуществить свой злодейский план, еще настоятельнее требовало его устранения из игры.

Элен подставила стул к окну, взобралась на него и просунула голову в узкую щель, щекой прижалась к шершавому, грубо отесанному срезу бревна, в котором была прорублена амбразура, и вглядывалась в темноту. Ночь была сырая, и тяжелым саваном мокрый туман окутывал и крепость, и луга за ее стенами. Но вот поднялся легкий ветер, чуть коснулся лица Элен, прорвал облачный покров, и лунный свет заискрился на каплях, оставшихся кое-где после дождя.

Элен вдохнула сырую свежесть ночи, и страшные мысли, тяготившие ее, вдруг уплыли, растаяли в лучах луны. Это будет, вероятнее всего, последняя ночь в ее жизни. Она внесет свою ничтожную долю в долгую и кровавую битву за Уэльс, и ее участие в сражении на этом и закончится.

Как в известной, древней как мир игре, будет шах и будет мат. В свой ход она оборвет жизнь Ричарда. Если ей повезет, его люди убьют ее сразу же. Другого исхода быть не могло, и она была к нему готова. У нее не было желания умирать, но Оуэн был сейчас гораздо более ценен для уэльского общего дела, чем она. И если предстоит торг – ее жизнь за его, – она с радостью отдаст свою.

Но… как же ей не хочется умирать!

Одно дело, когда рискуешь своей жизнью в разгаре битвы. Но теперь она испытала на себе, как мучительно ждать неминуемой смерти на протяжении многих часов, проведенных в одиночестве.

Элен прикрыла глаза, и тут же ей представилась одинокая могила ее матери в уэльских скалах, вырубленная в сером камне, потому что там не было поблизости мягкой земли. Мать была единственной из дорогих ей людей, кто умирал без сожаления, торопя смерть прийти за ней. Нет, Оуэну нельзя идти на верную смерть ради шанса спасти Элен. Спасен будет он и останется жить.

И вдруг образ золотоволосого Ричарда вторгся в ее видения. Она вспомнила его уверенную походку, властные жесты, стройную осанку, то, как он без всяких усилий управляется со своим тяжелым мечом, как он, не ведая усталости, гонит свое измученное войско вперед. Пусть он враг ее, но такой человек, как Ричард Кент, достоин расстаться с жизнью благородно, встретить смерть на поле сражения, а не в постели от руки коварной потаскухи.

Мысль эта вновь заставила ее метаться по комнате, считать шаги и таким образом отмеривать утекающее время.

Элен презирала себя за ту роль, которую взялась сыграть, но другой путь был ей заказан.

Ричард слегка вдавил шпоры в потные бока Саладина. Его раздражало собственное нетерпение. Он не желал быстрого возвращения в Бофорт и все же гнал коня вперед. Резкая перемена в поведении Элен – от враждебности к явному заигрыванию – удивила его. Он размышлял об этом на всем пути в уэльскую деревню. Ричард был так заинтригован, что отложил бы вылазку на сутки, если бы уже заранее не отдал своим людям приказ готовиться к походу.

Этот короткий рейд был затеян ради достижения определенных целей, и сейчас он был рад, что не стал его откладывать. Ричард вез обратно спрятанное в горах тяжелое вооружение, а в уэльскую деревню доставил обещанные два барреля бобов и зерна, отличную дойную корову и пару овец.

Удивление обитателей крохотной деревушки было безгранично.

Он выехал из Бофорта во главе многочисленного отряда, и знамя с алыми свирепыми вепрями – гербом Ричарда Кента – гордо развевалось в руках у Симона. Впервые в жизни Ричард нарочно выезжал с такой помпой и прибегал к грубой показухе. Он хотел, чтобы те, кто были глазами и ушами Рыжего Лиса, знали досконально, куда и с какими силами направился Ричард Кент.

Оглядываясь на следующую за ним колонну, он недовольно нахмурился при виде женщины, занявшей место в опустевшей после разгрузки мешков с зерном повозке. Прекрасная Маргарет Честер умолила его взять ее с собой в Бофорт, утверждая, что ей грозит смерть, если слух о ее предательстве распространится среди уэльсцев.

И она была права. У уэльсцев долгая память. Эти люди мало что забывают и редко прощают тех, кто нанес им вред. И руки у них длинные.

Его размышления как бы совершили полный оборот, и вновь в мыслях Ричард возвратился к Элен. Почему после такого яростного противоборства она внезапно смягчилась? Он ожидал, что она будет продолжать сопротивляться ему и ничто и никогда не сломит ее упорства.

Но он обнаружил, что не в состоянии рассуждать здраво, когда дело касается Элен, – одно лишь воспоминание о легком прикосновении ее пальчиков к его плечу, о ее взгляде – робком, но одновременно что-то обещающем, заставляло его кровь вскипать и быстрее бежать по жилам. И тело, и мозг уже не были больше у него в подчинении.

Но правда ли, что взгляд ее означал зов, или он увидел лишь то, что жаждал увидеть? Может, эта юная женщина просто старалась выразить ему благодарность за доброе к ней отношение? Или она предлагала нечто большее?

Этот вопрос терзал его, заставлял ворочаться под одеялом всю предыдущую ночь напролет, когда другие рядом давно уже видели седьмой сон.

«Просто мне нужна женщина – любая женщина, – с раздражением твердил он себе. – Ничего особенного в этой девице нет, и никакого особого воздействия на меня она не оказала».

Если все это так, то он мог воспользоваться Маргарет. Женщина была молода, привлекательна и предлагала ему себя открыто и честно в обмен на его покровительство.

Но, к собственному изумлению, он под каким-то надуманным предлогом отказался от близости с нею.

Ричард уставился на гриву своего жеребца и все пытался найти разумное объяснение поведению Элен. Может, и она ищет того же самого – покровителя, защитника? Что за обычаи в этой стране, где женщина должна отдаваться мужчине, чтобы обрести защитника от других мужчин – свирепых, мстительных, беспощадных? Ответ пришел ему на ум сразу. Уэльс был страной, где шла война, и слабые, если хотели выжить, должны были искать покровительства у сильных.

Саладин слишком разогнался в галопе и споткнулся на дорожной рытвине. Ричард придержал коня, отругав себя за то, что слишком глубоко ушел в раздумья и перестал быть внимательным – и к дороге, и к коню.

Если он не сосредоточится на том, что надо делать сейчас, в данное время, то не проживет достаточно долго, чтобы получить ответы на волнующие его вопросы.

Но последние слова Элен все равно дразнили его, не давали ему покоя. «Но мне надо подумать и о себе…» – сказала она тогда.

Может быть, она решила, что должна удовлетворить его желания, чтобы обеспечить себе и в дальнейшем хорошее обращение? Вне сомнения, Элен наслышалась о зверствах англичан, об их хладнокровной жестокости, но он не был с ней жесток и ничем не угрожал, и она, наверное, перестала его бояться. Естественно, что Элен надеется упрочить свое положение благодаря ему, особенно теперь, когда дела у уэльсцев уже совсем плохи.

Он ощутил удивление, обидное разочарование, подумав, что Элен ищет удобного пристанища. Она никак не выглядела созданием, готовым продаться за красивые безделушки или кусок бархата.

Впереди уже виднелся бревенчатый частокол Бофорта. Ричард, легко касаясь каблуками горячих боков могучего жеребца, направил его через луг к открытым воротам укрепления. Спешившись и ласково потрепав потную холку верного друга, он передал поводья одному из поджидавших грумов.

Сэр Томас спустился по лестнице ему навстречу.

– Боже мой, Ричард! С удачным прибытием! Я не ожидал вас так рано. Заходите и освежитесь с дороги. Мои люди еще только убирают стол после полуденной трапезы.

– У меня не было причины задерживаться в этой богом забытой дыре. К тому же неразумно надолго оставлять вас с малочисленным гарнизоном.

Он опустил взгляд и принялся, не торопясь, стаскивать боевые рукавицы. Ему хотелось немедленно задать вопрос об Элен, но у него хватило ума не обнаруживать столь явно свой интерес к ней.

Вместо этого он осведомился, как положено, из вежливости:

– Никаких неприятностей? Надеюсь, все тихо и спокойно?

– Как в могиле, – отозвался сэр Томас.

Мужчины вошли в помещение. Ричарду подали кувшин с водой, и он сполоснул руки и лицо. Мысли его были настолько заняты Элен, что он не ощущал голода, но вкусные запахи, доносящиеся из холла, заставили его рот наполниться слюной.

Пока слуги поспешно вносили противни со свежим хлебом и кубки с вином, Ричард и его рыцари уже подкреплялись головкой сыра, по-братски разделив ее между собой. Сэр Томас занял место за столом рядом с Ричардом и сообщил с довольной улыбкой:

– Прошлой ночью прибыл гонец от моего шурина Генри Сен-Сансона. Ничего особо важного в письме не было, но моя сестрица добавила к посланию несколько строк.

Он опять широко ухмыльнулся и пожал плечами.

– Женская болтовня как сорочий треск – мало что поймешь. Все же кое-что может тебя заинтересовать. Твой брат Филипп сейчас в Южном Уэльсе. Генри встречался с ним в Чипстоу. Кажется, он поступил на службу к Хьюго де Визи.

Ричард окаменел. Итак, Филипп в Уэльсе. И, конечно, мальчишка не мог найти себе другого покровителя, кроме как Хьюго де Визи, барона Равенсгейта.

Ричард дотянулся до кубка с вином и осушил его, благодарный, что это простое действие дает ему время, чтобы обдумать ответ.

– Филиппу нечего делать в Южном Уэльсе. Там он не добудет себе славы.

Сидящий напротив сэр Уильям Херефорд фыркнул пренебрежительно:

– Молодой дурак нашел себе старого дурака. Жаль, конечно, но он и де Визи явно составят отличную парочку.

Ричард суровым взглядом прекратил дальнейшие словоизлияния подвыпившего ветерана, а сэр Томас обескуражено заметил:

– Я думал, что это известие вас всех обрадует.

– Мой сводный брат и я – не в большой дружбе, да будет тебе известно, сэр Томас, – сказал Ричард. – Мы во многом расходимся и смотрим на многое по-разному.

Объясняя это Томасу, он ощутил сухую горечь во рту.

– Для нас обоих главное – как можно реже видеть друг друга.

– О… я не знал!

Ричард потянулся к блюду с дымящимся жарким.

– Пустяки, Томас. Обиды старые и давно забытые. Но мы с Филиппом избегаем встреч.

Жиль намеренно громко ворвался в разговор, резко сменив его тему. Сотрапезники расхохотались над его непристойной шуткой.

Ричард ел молча. Хоть он и был зверски голоден, но воспоминание о том, как Филипп два года тому назад в ярости поклялся лишить его жизни, отбило у него аппетит.

Его сводный брат вырос таким, каким и должен был стать. Ричард вспомнил, как изменилась его жизнь, когда мачеха родила собственного отпрыска. Преисполненная ненависти к пасынку, она с колыбели внушала маленькому Филиппу, что он должен презирать старшего брата и считать Бассет и Уайтбриджский замок своей собственностью.

Слава богу, она не достигла последней черты, не согрешила, не отравила пасынка. Но планы такие она вынашивала, и Филипп был в них посвящен. Ричард поднялся из-за стола, озабоченный, какую подлость на этот раз задумал сводный братец. Сам факт, что мальчишка заявился в Уэльс, уже настораживал. Он предпочитал роскошь и плотские удовольствия аскетичной жизни у походного костра. Но то, что Филипп пожертвовал своим комфортом, означало, что над Ричардом нависла опасность.

Ричард улыбнулся так мрачно, что вряд ли можно было назвать это улыбкой. О, как бы он хотел сразиться с ненавистным юнцом – нет, не убить, а доказать, что мужчины выясняют отношения в честном поединке, а не с помощью интриг и заговоров.

От этих мыслей его отвлекло появление девушки, спускающейся со ступенек лестницы с подносом в руках.

Элен! Неужели?

Ричард вскочил, и тяжелый стол дрогнул от его толчка. Он одним глотком осушил только что заново наполненный вином кубок и осознал свою ошибку. Это была служанка, которая ростом и телосложением немного напоминала Элен.

Одурманенный вином и усталостью с дороги, он все-таки принял решение.

– Извините меня, джентльмены! – Его взгляд невольно устремился вверх, к вершине лестницы. – Я еще не закончил одно дело.

Элен, обезумевшая от хождения взад-вперед по комнате, теперь лежала на кровати и чутко вслушивалась в то, что происходило в крепости. Ошиблась ли она? Может, у англичанина страсть к женщинам выражается как-то по-другому? Может, вообще они какие-то другие, и у них, как у животных, есть период для совокупления, а остальное время они холодны?

И вообще она начала сомневаться в своем точном понимании английских слов.

Ричард так и не навестил ее ночью, и весь ее жертвенный пыл угас впустую.

Она впала в полузабытье. Может, ловушка, задуманная Ричардом, уже сработала? И Оуэн уже мертв? Будет ли она жива после этого или тоже умрет – ей было безразлично.

Она убеждала себя, что сама идея поймать Рыжего Лиса на столь примитивную приманку смехотворна. И столь сложный замысел невозможно воплотить в жизнь так скоро, за один день. Но с каждым часом паника в ее душе возрастала, и разум перестал управлять чувствами.

Ночь сменилась туманным рассветом. Она не осмелилась спросить у каменнолицего охранника, который принес ей завтрак, куда подевался его хозяин. Английская прислуга не разговаривала ни по-французски, ни по-уэльски, а Элен не хотела открывать перед ними свое знание их языка.

Стук копыт и мужские голоса возвестили о возвращении отряда из похода, и страхи ее возобновились. Она высовывала головку в узкую, как змеиная нора, амбразуру, впивалась пальцами в грубые срезы бревна, не замечая, что занозы ранят их.

Но ничего она не увидела и не поняла, что творится снаружи.

Зато по истечении часа или двух – время текло для нее нестерпимо медленно – она услышала тяжелые шаги по деревянной лестнице. Мужчина поднимался к ней наверх.

Когда высокий рыцарь появился на пороге, она произнесла едва слышно:

– Тебя долго не было.

Ричард не мог понять, что случилось с девчонкой. Она вся дрожала, глаза ее неестественно блестели. Или она испугалась, или, наоборот, заждалась его и изнемогает от страсти.

– У меня были дела.

Ее лицо исказила боль, и у него невольно вырвался вопрос:

– Чем ты так напугана, Элен? Тебя никто не обидел? Она потрясла головой в отчаянии, чтобы скрыть истинную причину своего волнения.

– Нет… нет, Ричард. Я боялась того, что со мной сделают… если ты не вернешься.

Эти слова и ее испуганный взгляд смягчили его сердце. Как, наверное, она мучилась в неизвестности, представляя себя узницей тех, про чью жестокость столько была наслышана.

Взяв Элен за руки, Ричард подвел ее к кушетке, и они уселись рядышком. От нее исходило тепло, и, боже, как не хватало этого чистого девичьего тепла Ричарду в его жизни!

– Успокойся, Элен. Никто не причинит тебе вреда, и страх твой, напрасен. Мое слово здесь – закон. Если что случится со мной, Жиль займет мое место. И он также позаботится о тебе.

Ричард посмотрел на ее руки, сложенные молитвенно на груди, увидел занозы и глубокие царапины.

– Что это? – Он взял ее руку и принялся рассматривать.

– Ничего. Все в порядке. Не трогай…

– Но зачем ты поранила себя?

– Слишком узка та щель, в которую ты разрешил мне видеть мир. Я хотела ее расширить. Я не могу жить взаперти.

– Если прорубить более широкое окошко, ты замерзнешь.

Она отвернулась. Меньше всего ей хотелось, чтобы он был к ней добр сейчас. Взяв ее израненные пальцы, Ричард приложил их к своим губам и поцеловал каждый по отдельности. Неизъяснимая нежность к Элен охватила его – он жаждал обладать ею, но неспешно, насаждаясь близостью с нею, тем, что она рядом и согревает его, как ласковый огонек в очаге.

Нежные прикосновения губ Ричарда к ее пальцам тронули Элен. Ее головка словно надломилась на тонкой шее и склонилась ему на грудь.

Потом он стал гладить ее волосы, пропуская меж пальцев шелковистые пряди.

– В ответ на твой вопрос, заданный вчера, я отвечу, что у меня нет женщины, которая бы заботилась обо мне, – произнес он спокойно.

А потом он приподнял за подбородок ее личико, и так получилось, что его рот приник к ее рту и дыхание его слилось с ее дыханием.

Невольно Элен опустила ресницы, рот ее приоткрылся навстречу его поцелую. Поцелуй этот был не требовательным, не властным, а ласковым.

Ричард шепнул, оторвавшись от ее губ:

– Но я желаю от такой женщины, как ты, большего, чем починка моей одежды.

Элен задержала дыхание. Что же ей делать? Бешеное колесо крутилось в ее мозгу. Она должна убить Ричарда, чтобы спасти Оуэна и Уэльс. Но как на это решиться?

Губы Ричарда нежно поцеловали ее смеженные веки, и эта ласка бросила ее в дрожь. Элен уперлась рукой в его грудь, чтобы оттолкнуть, а получилось наоборот – она ответила ему лаской и приблизила к себе.

Он снова прильнул к ее губам. Элен многое бы отдала, чтобы узнать, почему губы и язык этого мужчины доставляют ей такое наслаждение.

Ричард обхватил ее голову широкими ладонями и сказал тихо, но каждое слово впивалось в ее мозг:

– Не надо делать тайны из того, что я хочу тебя, Элен. Но насиловать я тебя не собираюсь. Ты станешь моей по собственной воле. И если откажешь мне… все равно с тобой будут обращаться по-прежнему, как с госпожой.

Зачем он так добр, так ласков? Если б он избил ее и изнасиловал, тогда ей было бы легче убить его.

– Не надо быть таким… добрым… ведь мы враги, – прошептала она.

Ричард улыбнулся. Значит, он был не прав в отношении Элен. Она не корыстолюбива и не жаждет от него подарка. И не так уж она беспомощна и пуглива, чтобы прятаться от страха под его крыло. Она, конечно, боится, как всякая узница боится тюремщика, но не заискивает перед ним.

– Мы можем перестать быть врагами, – шепнул он, наполняя ее рот горячим своим дыханием. – Мы можем заключить перемирие… Хотя бы здесь… в этой комнате, будет мир, а не война…

Не слова Ричарда убеждали Элен, а его взгляд, прожигающий ее насквозь, нежность его губ, заставляющая ее трепетать. Как сможет она исполнить свою миссию? Воля ее ослабла, решимость таяла, исчезала, как тонкий ледок на весеннем солнце.

– Ты пришел ко мне со свежей кровью на руках или успел отмыть ее? Ты занимался тем, что убивал моих сородичей?

Ричард встретил ее гневный взгляд обезоруживающей улыбкой. Слава богу, ему на этот раз нечего было скрывать от нее.

– Ничего плохого твоим людям я не сделал, Элен. Я отвез немного еды в уэльскую деревушку, где остались лишь старики, женщины и дети. Они голодали, и я подумал, что, если они продержатся еще немного, это не повредит делу английской короны.

Почему вдруг такая печаль затуманила ее взгляд после этих слов? Ричард был изумлен. Он хотел чем-то обрадовать ее, а получилось наоборот.

И сопротивление ее тела как бы угасло. Она безвольно поддавалась его ласкам, позволяла делать с ней все, что он хотел, но та натянутая тетива, которая так привлекала его в Элен, вдруг словно бы лопнула.

Он уже знал, что ночь она проведет с ним в одной постели и без насилия, по своей воле. И потом будут еще ночи, напоенные страстью и нежностью…

Ричард опустил ее на кушетку, налег на нее своим телом, и обычное чудо свершилось. Изгибы ее нежного маленького тела точно вписались в огромное тело могучего мужчины. Природа, как великий художник, обладала чувством пропорций и мгновенно слепила совершенную скульптуру.

Погружаясь пальцами, лицом, губами в богатство ее каштановых волос, в ее губы, шею, плечики, в холмики ее грудей, он понял, что прежние его любовницы – ничто по сравнению с нею.

Он сдвинул ноги и сжал ее хрупкие бедра, будто в клещах. Почему-то с ней он ощущал себя неловким мальчишкой, впервые получившим возможность обладать женщиной. Элен так влекла его к себе, что он даже не позаботился избавиться от оружия.

Ричард прерывал свой поцелуй лишь ради того, чтобы вглядеться еще раз в ее личико и улыбнуться ей.

– Ты лишила меня разума, Элен, – твердил он. – Не знаю, какие дьяволы приложили к этому руку, но они связали нас одной веревочкой.

Элен смотрела на мужчину, навалившегося на нее, и пребывала в растерянности. Ее не раз целовали мужчины, но все было по-другому.

Ричард наконец оторвался от нее, встал и начал торопливо расстегивать пряжку на поясе, где висели его меч и кинжал. Пояс вместе с оружием с лязгом свалился на пол. Звук этот вывел Элен из странного забытья.

Ее враг лишился своего оружия! Настал долгожданный момент! Но трусливое, подлое сомнение охватило ее. Нет, не сейчас… позже. Ричард еще настороже.

Меч лежал на полу, кинжал в ножнах Ричард положил на столик возле кровати. Он поднял ее и легко, как перышко, перенес на кровать. Взгляд его не отрывался от ее глаз, и от этого ей делалось нехорошо, голова кружилась.

– Нам здесь будет удобнее, – сказал он и опять улыбнулся.

Как можно убить улыбающегося человека?

Он сдернул свою тунику и обнажил себя до пояса. Его могучая грудь, поросшая золотистыми волосами, предстала ее взгляду.

Опустившись на одно колено возле кровати, Ричард легким движением также снял через голову ее тунику, сказав при этом:

– Теперь твоя очередь, моя сладкая.

Не было в его действиях судорожной похотливой поспешности. Даже Энион не обращался с нею так осторожно. Ее нареченный жених часто был по-мальчишески нетерпелив с желанной ему девушкой.

Язык Ричарда снова настойчиво проник ей в рот, а ладони нежно гладили ее спину, и Элен впервые ощутила красоту очертаний своего тела, а когда его рука передвинулась ниже, она поняла, что эти округлости и изгибы могут возбуждать мужчину.

Элен схватила покрывало и попыталась скрыть свою наготу, но он перехватил ее руку.

– Я хочу видеть тебя, Элен! Не прячься от меня. Меж нами не должно быть тайн…

У нее был единственный шанс умертвить этого человека, и именно сейчас, в эти мгновения. Ей надо действовать быстро. Лишь слегка повернувшись на бок, она завладела бы его кинжалом…

Неожиданная дрожь пробрала ее. Вновь закрыв глаза, Элен представила себе, как могучее тело Ричарда, залитое кровью, падает на нее, тяжелое, неподвижное, безжизненное. О боже, дай ей силы совершить это!

Ричард слышал, как тяжело она дышит, ощущал трепет ее тела. Вероятно, он слишком стремителен в своем натиске. Она не девственница, так почему же тогда столь неопытна в любовных ласках? Может быть, Рыжий Лис совсем уж никудышный любовник? Мысль эта позабавила Ричарда.

Распластав Элен на смятом покрывале, он изучал ее тело и любовался им. Она достаточно высока ростом и длиннонога, как породистый жеребенок; конечно, она чересчур исхудала, но грудь и бедра ее были соблазнительно округлы. Ее бледная кожа словно бы светилась на темном фоне мехового покрывала. Эта невинная белизна взывала к нему, чтобы он скорее прекратил пытку, на которую сам обрек себя.

Ричард положил ладонь на ее плоский живот, провел вверх по ребрам, заключил в чашу своей огромной ладони одну из ее совершенных по форме, упругих грудей и принялся дразнить нежный сосок мозолистой подушечкой большого пальца. Игра самая простая, извечная и всегда обреченная на успешное завершение.

С порывистым вздохом Элен потянулась к нему. Ее широко раскрытые глаза были полны недоуменной обиды. Как будто он чем-то оскорбил ее. Но Ричард решил заглушить обиду новым поцелуем.

Пальцы его дразнили ее груди, а рот звал на следующий тур любовной игры. Проникнув коленом меж ее ног, он легко раздвинул их, а затем опустился на нее, прижав к кровати.

Теперь его останавливала лишь единственная преграда – ткань его штанов. Он был рад, что ему не надо долго разоблачаться, чтобы удовлетворить свое желание.

Часто для воина это представляло целую проблему. Пока он разоблачается, красотка ускользает или распалившегося солдата ждет еще какой-нибудь неприятный сюрприз вроде удара дубинки сзади по затылку или звука трубы, призывающего вновь садиться в седло. Но здесь Ричард был безопасен от любых неожиданных неприятностей. Он мог даже медлить, не в пример похотливому солдату, но только медлить ему не хотелось.

Ричард приподнял ее ягодицы, приблизил ее раскинутые ляжки к своему пылающему адским желанием мужскому естеству, и его неукротимая страсть передалась и Элен.

Элен чувствовала, как сладкая ноющая боль разливается от бедер по всему телу, лишая разум четкости, затуманивая сознание. Какие-то неведомые ей прежде силы делали ее безвольной игрушкой в руках этого мужчины.

Она стиснула зубы, пытаясь вернуться в мыслях к поступку, который вот-вот должна совершить. Словно раскаленные гвозди вбивала она себе в мозг воспоминания об убитом Энионе и Родри, об отце и матери. Эти дорогие ей люди стали жертвами Кентского Волка. И с нею он осмелился поступать как насильник, как торжествующий победу воин со своей пленницей. Он проделывал с ней то, что она могла разрешить лишь законному и любимому супругу своему.

Ричард, охваченный страстью, не замечал, как напряженно застыло под ним ее тело. Ему показалось, что уэльская девица тоже охвачена желанием, но, даже если бы она не хотела его, Ричарда это уже бы не остановило.

Понимая, что дальше медлить нельзя, Элен решилась. Обвив одной рукой широкие плечи Ричарда, другой Элен потянулась в пустое пространство, нашаривая столик с кинжалом.

Вот он! Пальцы ее обхватили рукоятку. Сейчас или никогда!

А распахнутые ее глаза видели склоненное над ней лицо Ричарда, затуманенный желанием взгляд. Разве этот мужчина, собирающийся силой овладеть ею, не заслуживает унизительной смерти?

Секунда понадобилась ей, чтобы принять решение. Оуэн или Ричард – кому-то из них предстоит умереть.

Краем глаза Ричард уловил блеск стали. А может быть, какая-то таинственная сила подсказала ему, что женщина, которой он сейчас намеревался овладеть, не в его власти, что это лишь жуткий спектакль, разыгранный в постели, и в конце концов прольется кровь.

Он мгновенно вернулся из мира мечты в мир настоящий и резко дернулся в сторону.

Удар прошел мимо цели. С яростным воплем Ричард вскочил и был уже недосягаем для руки Элен. Отточенное лезвие сверкнуло между ними…

– Ведьма! Проклятая коварная шлюха! – выкрикивал он.

Элен притаилась с кинжалом в руке, как и полагалось в схватке, приемам которой ее обучали. Ричард сделал выпад, пытаясь ее обезоружить, но встретил достойный отпор. Если бы он в последний миг не удержался и не застыл в прыжке, она бы взрезала его, как борова.

Он сдернул с кровати меховое покрывало и превратил его в щит, на случай, если она кинется на него. Ричард мог бы кликнуть стражников, но он не хотел, чтобы они стали свидетелями его единоборства с уэльской ведьмой.

Он справится с ней сам. Скоро она будет молить его о пощаде.

Он взмахивал меховым покрывалом – раз, второй, третий, – пока не набросил его на ее руку с кинжалом. Элен боролась отчаянно. Словно бешеный бык, она ударила его лбом в живот, но он резко ее отбросил, и она свалилась, сломав прикроватный столик.

Борьба была яростной. Каждый мускул сражающихся был напряжен. Ричард перехватил запястье ее правой руки и сжал с такой силой, что хрустнули кости.

Неистовое биение ее сердца передалось ему; оно так же безумно забилось. Он вдруг понял, что силы их равны – она маленькая, а он громаден, но это поединок равных борцов, и он должен не щадить ее, бить без жалости.

Склонив ее руку до полу, Ричард наступил на нее ногой, и только тогда Элен разжала пальцы и выпустила оружие. Кинжал выпал, лег на пол, боль, пронзившая ее, почему-то передалась и ему, победителю. Они оба тяжело дышали и не в силах были пошевелиться.

Она все-таки задела его. Сквозь сумеречную завесу, прикрывающую ее сознание, до Элен донеслись его проклятия, когда он осматривал свою рану. И она тоже была ранена в этом безумном поединке. Даже не открывая глаз, она поняла, что порез на бедре глубок и по ее ноге течет кровь, и она слабеет, лежа на холодном полу. Ей захотелось протянуть руки, попросить у человека, которого она только что пыталась убить, помощи…

Но видеть его лицо, торжествующую ухмылку победителя – нет, это было выше ее сил! Она выполнила свой долг, потерпела поражение, и ей предстоят новые страдания.

Боль все усиливалась. Сколько же можно терпеть? Неужели Кентский Волк обрек ее на медленную, мучительную смерть?

Элен услышала, как Ричард открыл дверь и громко зовет Жиля. Она усилием воли заставила себя выпрямиться и открыть глаза. Все вертелось, кружилось, плясало перед ее взором. Она опустила взгляд и удивилась. Раны не было заметно, а кровь все еще струилась по ее ноге. Может, Господь наказал ее истечь кровью за попытку убийства?

Ричард вскоре вернулся. Она приподнялась, чтобы заговорить с ним неизвестно о чем, чтобы хоть что-то объяснить ему, но ее мозг отказывался переводить уэльские слова на французский язык.

А Ричард смотрел на красивую девушку, которую он только что ранил и которая едва не проткнула его сердце кинжалом. Как поступить с этим диким зверьком, обладающим человеческим разумом, коварством и умением ловко обращаться с оружием?

Любая женщина и, наверное, любой мужчина после свершенной подлости, окончившейся позорной неудачей, ползал бы по полу и лизал руки победителя, моля о пощаде.

А в глазах Элен, прозрачных, как озеро, отражающее хмурое осеннее небо, не было ни мольбы, ни раскаяния, а лишь мучительная боль.

И взгляд ее так же причинил ему неожиданную боль, как будто она снова ударила его кинжалом. Он видел такой взгляд у людей умирающих, сраженных наповал. Черт побери, где же Жиль? Он-то, наверное, знает, как остановить кровотечение. Он такой сведущий знахарь…

Элен, лежащая на полу, вновь содрогнулась, будто ледяной ветер коснулся ее. Ричард схватил меховое покрывало, которое только что спасло ему жизнь, и прикрыл им ее обнаженное тело. Он ощутил желание взять ее на руки, убаюкать, как дитя, но он сдержал свой порыв. Она хотела убить его! Что он – безумец, чтобы так слепо доверять ей, жалеть ее?

– Не надейся, что я прикажу казнить тебя тотчас же. Мне ты нужна живая… хотя бы на неделю…