Текст книги "Дверь в преисподнюю"

– Ну, это уже опять твои заумствования. – замахал ручками Кузька. -Я в таком высоком колдовстве ни лешего не смыслю. Скажи лучше, пошто мы сюда-то приехали?

– А я к чему речь-то и веду, – терпеливо отвечал Василий. – Чтобы остановить Григория и его приспешников, нужно сделать то, чего не сумел в тот раз Чумичка.

– Но ведь мы же не в Белой Пуще, а в Мухоморье! – удивился Кузька.

– Ну, это я и сам вижу, – рассмеялся Дубов. Как раз справа от дороги показалась полянка, казавшаяся красной от обилия мухоморов. – Хотя Мухоморье, то есть Новая Ютландия – королевство небольшое и бедное, но зато здесь живут именно те доблестные витязи, которые только и могут положить конец князю Григорию… О, да мы за разговорами уже и приехали!

Василий оглядел окрестности – и действительно, невдалеке, за перелеском, поднимались башни замка, принадлежащего славному рыцарю Беовульфу.

x x x

– Прошу, – указал Александр пажу на кресло под старинным портретом какого-то знатного господина в камзоле, а сам уселся напротив, подле обширного стола. Тут же ему на колени вспрыгнул Уильям.

– Ваше Величество, – несмело заговорил Перси, – если я отвлекаю вас от важных государственных дел…

– Да какие там дела, – вздохнул Александр, почесывая Уильяма за ушком. – В нашем преславном королевстве вообще никаких дел нет. A если и есть, то ими занимается Виктор, мой племянник.

– У вас есть племянник? – несколько удивился паж.

– Ну да, просто ты его не видел – он живет в другом крыле замка и совершенно равнодушен к высоким искусствам, бедняга. – Александр взял со стола кубок и, заметив движение Перси, поспешно сам налил себе вина из темной бутыли, стоящей в глубине стола. – Не желаешь? Ну, как хочешь. Нет, не подумай, что я пьяница, просто под чарку хорошего вина и беседа идет веселей.

– Да ну что вы, Ваше Величество, разве я смею… – дежурно возмутился паж. A король, аккуратно опустив кота на пол, подошел к окну и устремил взор куда-то вдаль:

– Опять затопило. Хорошо, хоть дождь прекратился. – И, помолчав, добавил: – Угораздило же моего почтенного пращура, – он кивнул в сторону портрета, – поставить замок мало что на болоте, так еще в самой низине. Стоит полить дождю, даже совсем немного, и мы отрезаны от окружающего мира на несколько дней…

Король вновь печально замолк, а Перси, воспользовавшись возникшей паузой, заговорил:

– Прошу прощения у Вашего Величества, что вмешиваюсь не в свое дело, но мне не дает покоя ужасная смерть Касьяна Беляники.

Король обернулся и пристально поглядел на Перси:

– Это всем нам не дает покоя. A для меня настоящий позор – выходит, я пригласил его к себе в замок и…

– Совершенно верно, Ваше Величество, – подхватил паж, – и наш долг – найти злодея-людоеда и тем самым смыть с себя это пятно!

Александр опустился в кресло и, вздохнув, медленно произнес:

– Да, Перси, ты прав. Но кто возьмет на себя благородную обязанность установителя истины?

– Я! – выпалил паж. И, поняв, что действительно вышел за пределы своих полномочий, смущенно заговорил: – Ваше Величество, позволите ли вы быть перед вами полностью откровенным?

– Дозволяю и повелеваю, – торжественно ответил король.

– Честное королевское?

– Честное королевское. Говори же!

Перси несколько замялся:

– Прямо и не знаю, с чего начать. В общем, Василий, то есть боярин Василий, прибыл в Мухомо… простите, в Новую Ютландию со вполне определенной миссией.

– Ну, это понятно, – отпил немного вина Александр. – То-то он так скоро куда-то ускакал. И что же это за миссия, с коей прибыл твой хозяин?

– Да нет, он мне вовсе не хозяин… – Перси пожалел, что у него вырвались эти слова, но было уже поздно. Александр поставил кубок на стол:

– Я уже давно понял, что боярин Василий вам вовсе не хозяин. А вы -не совсем паж. – И, с хитрецой улыбнувшись, король добавил: – Не так ли, сударыня?

– Вы очень проницательны, Ваше Величество, – почтительно сказал Перси. – Да, я женщина, и здесь тоже с определенным заданием.

– Позвольте узнать ваше имя, мадемуазель? – учтиво осведомился король. – Или фрекен, как говорят на родине моих предков.

– Надежда, – ответил «не совсем паж». – A если полностью, то Надежда Чаликова. A по основному роду занятий – журналистка.

– Надежда… Красивое имя, – одобрительно кивнул Александр. – Почти как Перси. Только, простите, что это за жур… жур… как его?

– Ну, это не так просто объяснить, Ваше Величество, – несколько смутилась Надежда. – В общем, я пишу о том, что вижу…

– A, так вы тоже стихотворица! – обрадовался король.

– Н-нет, скорее прозаик.

– Тоже неплохо. Ну а теперь, сударыня Надежда Чаликова, будьте любезны объяснить, что за особая миссия привела вас ко мне в замок и как вы думаете узнать, кто съел Касьяна. – Вспомнив вид обглоданных костей, король резко помрачнел.

– Можете называть меня просто Надя, Ваше Величество, – улыбнулась Чаликова, – мне так привычнее. Только, прошу вас, для всех остальных я должна оставаться Перси, пажом и слугой боярина Василия.

– Да, разумеется, – кивнул король.

– Вероятно, Вашему Величеству известно о недавнем походе князя Григория на Царь-Город? – Король кивнул. – В тот раз у него ничего не получилось, но ясно, что своих замыслов он не оставил.

– Да уж, если князь Григорий чего себе в голову вобьет, то уже не отступится, – заметил Александр.

– Ну вот, а всего опаснее то, что у него есть свои люди в Царь-Городе. Одного из них, столичного мэра, то есть градоначальника князя Длиннорукого, вовремя разоблачили и упрятали в темницу, да что толку – он ведь был не один. Да и не только в Царь-Городе – у вас тоже могут быть его агенты.

– У меня? – изумленно вскинул Александр брови. – Но с какой стати?

– Как это с какой стати, Ваше Величество? – возмутилась Надя. -Покончив с Кислоярским царством, он же сюда полезет!

– Ну, на что ему наши болота, – как бы успокаивая самого себя, возразил Александр.

– Болота, может, и не нужны, – ответила Чаликова, – но у Григория большой зуб на ваших доблестных рыцарей. Вернее сказать, он не может спать спокойно, имея их у себя в тылу.

– Говорил я сто раз своим доблестным рыцарям, чтобы вели себя потише… Постойте! – неожиданно резко вскочил Александр. – Я вспоминаю -боярин Василий что-то спрашивал насчет Беовульфа и еще кого-то. Эдак он еще поедет настраивать их против князя Григория!

– Нет-нет, Ваше Величество, – поспешила успокоить короля Надя. -Василий Николаич просто хочет, так сказать, частным порядком прощупать обстановку.

– A, ну тогда другое дело, – опустился в кресло Александр. – Нам тут, знаете ли, приходится быть очень тихими и незаметными, чтобы беды не накликать.

– A мне почему-то кажется, что ночное происшествие как-то связано с происками князя Григория, – гнула свое Чаликова.

– Сомневаюсь, – возразил король. – Князь Григорий и его сподвижники только пьют кровь, а людоедство – это все же несколько другое. Но вы правы – установить истину обязательно нужно. Погодите, как же я поручу вам это благородное дело, если вы значитесь пажом? A, знаю – я сам займусь изысканиями справедливости, а вы будете постоянно находиться при мне. Вы согласны, госпожа Надя?

– Это вы здорово придумали, Ваше Величество, – радостно ответила Надежда. – Только я здесь человек совсем новый и толком ни с кем еще не знакома. Может быть, Ваше Величество подозреваете кого-то из обитателей замка в склонности, так сказать, к людоедству?

Король немного подумал:

– Да, я понял вашу мысль. Никто извне попасть сюда не мог – ведь нас затопило весьма основательно. A что касается обитателей… Ну, уж в своих слугах я могу быть уверен – они служат уже долгие годы, многие помнят еще моего покойного батюшку…

– A все эти творческие личности? – осторожно поинтересовалась Чаликова. – По-моему, вчера они отличились отменным аппетитом. Особенно господин Диоген.

– Ну, вы уж скажете!.. – запротестовал Александр.

– Нет, Ваше Величество, вы уж как хотите, но для себя всю эту публику я оставляю под подозрением, – решительно заявила Надя.

– Ну что же, – уныло пожал плечами король. – Я не верю, что среди них есть настоящие, а не словесные людоеды, но голову в залог не поставил бы…

– A тот господин во фраке? – припомнила Надя.

– Кто – Иоганн Вольфгангович? – Король протестующе замахал руками. – Нет-нет, это же знаменитый поэт, к тому же просвещенный европеец. Когда он появился в замке, то предъявил рекомендации от высоких лиц Европы. И из Лютеции от короля галлов Луи XXV. И от саксонского курфюрста Готфрида. Да это все пустяки – его лично знает даже мой давнишний друг, ливонский рыцарь Йохан Юргенс, порядочнейший человек, истинный знаток и ценитель искусств!

– Да, но Иоганн Вольфгангович, насколько мне известно, прибыл сюда совсем недавно, – напомнила Чаликова.

– Как и вы, сударыня, – учтиво возразил Александр.

«A Его Величество отнюдь не такой уж небожитель не от мира сего, каким кажется», – отметила про себя Надя. Вслух же деланно возмутилась:

– Ну что вы, Ваше Величество, разве такая хрупкая девушка способна съесть молодого здорового парня?

– Да не обижайтесь, Надя, я же пошутил, – вновь вздохнул король и подлил себе еще вина.

x x x

В здоровенном камине, сложенном из неотесанных валунов, весело потрескивали дрова, каждое размером чуть не с бревно. Славный рыцарь Беовульф сидел, развалясь в мягком кресле. Одет он был по-домашнему просто, в кожаную жилетку, украшенную металлическими шипами на плечах, кожаные штаны с бляхами на коленях и красные сапоги с высокими каблуками. И естественно -толстенная золотая цепь на шее.

– Я вам прямо скажу, боярин Василий, – говорил хозяин, почесывая волосатую грудь, – я вообще люблю прямоту. Так вот, мне ваша затея нравится. Кому-нибудь башку оторвать там, или шкуру там спустить. Это я всегда пожалуйста. Вот как, помнится, прошлой осенью пришел тут ко мне славный рыцарь Августин и говорит, мол, слушай, Беовульф, тут на меня Стефан наезжает, кусок дороги оттяпать хочет. Ну, я, как водится, сразу меч в ножны и… Хотя нет, это происшествие не осенью было, да и вообще оно не так уж, э-э-э, гладко закончилось. Ну и бог с ним. Главное, я вам скажу, если кому там чего, так я всегда с удовольствием. Но не сейчас.

– Извините, не понял? – склонил голову набок Василий.

– Ну, видите ли, – неожиданно несколько смущенно прогудел Беовульф, – я как раз сейчас не могу. Тут такая женщина. Ну такая. – При этом он изобразил ее изящную фигуру в воздухе своими огромными лапищами. – В общем, не женщина, а мечта настоящего мужчины. То есть меня. Я как ее в первый раз увидал, что-то меня словно в задницу стукнуло – вот она, твоя судьба! -При этом славный рыцарь покраснел от смущения. – Нет, ну вы не подумайте там чего. Бабы – это дело десятое. Мне бы лучше мечом помахать, скакуна резвого объездить. А там все эти поцелуйчики и обжиманчики – это не для сурового воина, закаленного в смертельных схватках с врагами. Но тут вся закавыка в том, что эта женщина в опасности. И я не могу оставаться в стороне. И наблюдать, как этот гад Грендель за ней охотится. А что как он ей горло перегрызет? Это непорядок. В моих землях только я могу головы отрывать. Ну и немножечко король. А этот оборотень так вокруг нее и увивается. И если бы не я, так давно бы на нее напал. И вообще, я до него точно доберусь и спущу с него эту волчью шкуру и постелю ее вот здесь у камина. Спущу точно. Как-нибудь. Сейчас, правда, некогда. Потом. Но непременно…

И вдруг несколько неожиданно могучая голова Беовульфа упала на грудь и… раздался богатырский храп. Василий тихо встал со своего кресла и вышел из залы.

x x x

За обедом король Александр без обиняков завел речь о том, что происходит в замке:

– Господа, все окрестности опять затопило, и мы самое меньшее на два дня отрезаны от внешнего мира. Это, конечно, если опять не польет. Мне доподлинно известно, что людоед, чьей жертвой стал Касьян, до сих пор находится где-то в замке. A может быть – и среди нас!

«Прямо как в классическом детективе», – подумала Чаликова, которая в наряде пажа, как умела, прислуживала Александру.

– Да-да, – спокойно продолжал король, когда первые бурные эмоции утихли, – и пока мы не выясним, кто он, этот злодей, тень самых страшных подозрений будет лежать на всех нас. И прежде всего – на мне как на хозяине этого дома.

Участники трапезы внимательно слушали речь своего покровителя, не совсем еще понимая, куда тот клонит.

– Все мы благородные люди, – оглядев сидевших за столом, с некоторым сомнением произнес Александр, – и первым делом я предлагаю виновнику, если он здесь находится, добровольно признаться в содеянном и тем самым снять пятно со всех остальных… В этом нет ничего смешного, – добавил король и строго посмотрел на Перси, который, не выдержав, чуть было не фыркнул со смеху. – Как я вижу, никто признаваться не хочет, – нахмурился Александр. – Ну что ж, тогда я лично займусь поисками истины. Господа, может быть, кто-то из вас прошедшей ночью видел или слышал нечто, выбивающееся из общего порядка вещей? – Король украдкой глянул на пажа – тот еле заметно кивнул, мол, все в порядке, Ваше Величество, следствие ведут знатоки.

Над столом повисло тягостное молчание. Александр вытащил свою коробочку с леденцами и стал крутить ее длинными пальцами. Наконец заговорил Иоганн Вольфгангович:

– Ваше Величество, я точно не уверен, но мне показалось, что я ночью слышаль какие-то шаги… Как будто кто-то ходил по коридору.

– И что же? – Александр поставил коробочку на стол.

– И все, – ответил Иоганн Вольфгангович.

– Да, не густо, – с сожалением констатировал король. – Господа, я понимаю, что это очень личное. И если кто-то хотел бы сообщить что-то важное не при всех, то милости прошу – я буду у себя.

Король уже поднялся было, чтобы покинуть трапезную, но тут со стула вскочил Диоген:

– Хватит делать вид, что мы не при чем! Все мы виноваты – все его ели! И какая разница, кто довел это подлое дело до конца. – Диоген в возбуждении влил в себя бокал вина и резко опустился на место.

– Про себя говорите, а остальных не впутывайте, – проворчала госпожа Сафо.

– Что-то я не понял, дружище Диоген, – пробормотал синьор Данте, -это вы что, признались?

A Диоген, как-то неожиданно ссутулившись, тихо прочел:

– Отшумев, растаяла в тумане

 
Буря, бушевавшая в стакане,
И душа по-прежнему чиста,
Трепетно внимающая звуку,
Как рука, сжимающая руку.
Как к устам прижатые уста.
Мы все ищем зыбкую свободу,
Все мутим измученную воду,
Но за штормом вновь приходит штиль,
Оставляя после урагана
Муть на самом донышке стакана
И в карманах ветер, соль и пыль.
 

– Да, такого поэта съели, – вздохнула дама богемного вида, которую все величали донной Кларой, хотя на донну ее внешность никак не тянула. Кроме разве что больших темных глаз.

– Если хотите знать, то стихи покойника, при всех недостатках, куда выше, чем все, что мы, с позволения сказать, пишем! – вновь воспрял Диоген.

Выкрикнув это, он опять вскочил и, опрокинув несколько стульев, выбежал вон.

x x x

Бывший гроза Кислоярских лесов Соловей-разбойник, а ныне просто Петрович, уборщик на конюшне князя Григория, сидел пригорюнившись в своем грязном закутке и сам с собой рассуждал:

– Эх, не задалась жизнь! Кем я был – и кем стал. A все по собственной глупости. Хотел-то как лучше, чтобы у богатых отобрать и все поделить по справедливости. A вышло-то черт знает что – полонили наемники Григория и привели прямо в Белую Пущу, будто я невесть какая важная птица, а не душегуб и лиходей. Хорошо хоть князь Григорий определил на конюшню, все лучше, чем в расход…

– Эй, Петрович! – оторвал его от горестных раздумий грубый голос старшего конюшенного. – Опять, бездельник, сидишь, а дерьмо не убрано!

– Иду, иду! – Петрович вскочил с деревянной чурки, служившей ему стулом. – Ну не дадут покоя старому больному человеку…

Однако же, когда Петрович выбежал из своей коморки, то с удивлением увидал, как его грубиян-начальник вежливо раскланивается с каким-то плешивым господином:

– Да-да, князь, пожалуйста… A, вот и он сам!

Последние слова конюшенного относились явно к Петровичу. Он настороженно глянул на незнакомца:

– Чем могу служить?

Тот дружелюбно улыбнулся:

– Всегда приятно встретить земляка на чужбине!

– Кто вы такой? – еще больше забеспокоился Петрович. – И побыстрее, если можно. У меня там навоз неубранный…

– Скажите, уважаемый, где мы могли бы поговорить с вами наедине? -еще шире расплылся в улыбке незнакомец.

– Где? – призадумался Петрович. – Ну, хоть у меня.

– Да уж, неважное жилище для столь достойного лиходея и душегуба, -покачал головой гость, окинув взором скудную обстановку петровичевой коморки. – Я, пожалуй, попрошу князя Григория, чтобы он предоставил вам другое помещение.

– Да кто ж вы наконец такой? – не выдержал Петрович. – Прекратите заговаривать мне зубы!

– A разве я еще не представился? Князь Длиннорукий.

– Градоначальник, что ли?

– Бывший, – со вздохом уточнил гость. – Теперь я такой же изгнанник, как и вы, уважаемый Соловей Петрович.

– Такой же, да не такой же, – проворчал Петрович. – Вы и вам подобные наживались на страданиях простого люда, а я у вас отбирал награбленное и возвращал взад беднякам! – И Петрович вновь пригорюнился, вспомнив былые лихие денечки.

– Ну, это не совсем так… – заметил Длиннорукий, но тут коморку сотряс крик конюшенного:

– Эй, Петрович, да где ж ты там?!!

– Бегу! – Петрович вновь вскочил с чурки и кинулся на зов. A его гость, цепким взглядом окинув закуток, подошел к стенке, завешанной старой попоной. Откинув ее, Длиннорукий увидел запыленную дверцу примерно с половину человеческого роста. Поддев щепкой замочную скважину, он попытался потянуть дверь на себя, но та не поддавалась.

– Ну, это дело поправимое, – пробормотал князь и, поспешно вернув попону на прежнее место, вышел из закутка.

x x x

Грендель, в отличие от Беовульфа, был не очень высокого роста, стройный. Хотя вернее было бы сказать – он был его полной противоположностью. Когда Василий вошел в убогую хижину, Грендель сидел за скромным столом, устремив затуманенный взор куда-то вдаль и жуя кончик гусиного пера. И уж никак он не укладывался в образ коварного оборотня. Хотя, конечно, что-то в облике Гренделя могло показаться странным – его лицо было вытянуто и обрамлено бакенбардами с пробивающейся в ней сединой, похожей на волчью шерсть.

Дубов как-то невнимательно слушал Гренделя, машинально кивал, а про себя размышлял о том, что дело закончилось, собственно, так и не начавшись. Было немного грустно, но что уж тут поделаешь – с такой публикой каши не сваришь. Ну не судьба.

– Едва я увидел ее, как в моей душе мгновенно поднялась невиданная доселе буря. Я посвятил этой женщине свои лучшие стихи, – задумчиво вещал тем временем Грендель, даже не обращая внимания, слушает ли его гость или нет. – Я видел чудное виденье… Прекрасно, не правда ли?

Дубов, погруженный в свои невеселые мысли, сказал то, что подумал:

– Боюсь, что это уже устарело, господин Грендель.

Господин Грендель надулся, нахохлился. Вскочил со стула и заметался по хижине, бормоча себе под нос:

– Вот и она говорит – устарело… Все говорят – устарело… А какое было вдохновение!

Василий не имел никакого желания утешать влюбленного оборотня с душой возвышенной и тонкой. А потому он поднялся с табуретки, вежливо откланялся и удалился из его хижины. Хотя, похоже, хозяин этого даже и не заметил.

x x x

После обеда король Александр и Надежда Чаликова уединились в королевских покоях, чтобы обсудить дальнейший ход следствия, или, как высокопарно выражался ново-ютландский монарх, установления истины.

– Мне показалось весьма подозрительным поведение Диогена, – заметила Чаликова, с интересом оглядывая некогда роскошное, а теперь неотвратимо ветшающее убранство – ковры, портреты и пейзажи на стенах, медные канделябры в углах широкого, заваленного всякими ненужными вещами стола. Прямо на бумагах спал Уильям, подергивая во сне хвостом.

– Да, таким я его никогда не видел, – как-то неопределенно заметил король. – Но хладнокровный убийца, да еще людоед, не стал бы себя так выдавать.

– В том-то и дело, что Диоген отнюдь не хладнокровный убийца, -возразила Надя. – Он, столько раз «евший» поэтов в переносном смысле, решил попробовать это дело на практике. И вот теперь страдает угрызениями совести. Или несварением желудка.

– Ну, Наденька, тут уж вы малость хватили, – вздохнул король.

– Это же только предположение, Ваше Величество, – напомнила Чаликова, – и чем больше версий мы выдвинем, тем вероятнее, что одна из них окажется близкой к истине. A поскольку других зацепок у нас пока нет, то я намереваюсь проследить за господином Диогеном. Кажется, он проживает в бочке?

– Все так говорят, – осторожно заметил король, – но сам я этой бочки ни разу не видел. – Тут в дверь постучали. – Заходите! – крикнул Александр, и на пороге возник пожилой слуга в выцветшей протертой ливрее:

– Ваше Величество, Его Высочество Виктор просит принять его.

– Да, Теофил, скажите ему, пускай заходит, – небрежно махнул рукой Александр и, когда слуга вышел, вздохнул: – Ох уж эти государственные мне вопросы, нет от них покоя. – При этом Его Величество выудил из своей коробочки леденец и быстро отправил себе в рот. – Честное королевское, ушел бы в монастырь, кабы там можно было предаваться не молитвам, а высокому искусству. Хорошо, хоть племянничек согласился хозяйственными делами заняться.

В комнату вошел молодой человек в самой что ни на есть цивильной одежде, резко отличающейся от пестрых одеяний, столь любимых творческими приспешниками Александра. Украдкой взглянув на портрет, Надя отметила некоторое сходство между Виктором и его отдаленным пращуром. Уильям немедленно проснулся и стал исподлобья наблюдать за Виктором.

– Здравствуйте, дядюшка, – поприветствовал короля Виктор. И, бросив выразительный взор в сторону Перси, добавил: – У меня к вам личный разговор.

– Это мой новый слуга, – ответил король, – можешь говорить при нем. Если, конечно, речь не пойдет о государственных тайнах.

– Какие уж там тайны, – энергично махнул рукой Виктор. – A если по большому счету, то какое там государство!

– Какое уж ни есть, – вздохнул Александр. – A не нравится, так поищи себе другое.

– Нужно благоустраивать то, что есть, – возразил Виктор. – A у нас просто жабам на смех: дождик закапал, и королевский дворец на три дня отрезан от мира!

– Ну и что ты предлагаешь?

– Для начала выкопать вокруг замка болотоосушительные канавки, а потом…

– A средства где возьмешь? – перебил дядюшка.

– Лопаты у нас есть, – деловито заявил племянник, – вот пускай ваши бездельники за них и берутся. Чем всякой дурью маяться и людей лопать!.. Да хоть бы съели какого-нибудь лодыря вроде вашего любимца, этого, как его…

– Диогена? – подсказал Александр.

– Вот именно. A съели простого работящего парня, хоть и с поэтической придурью. Нет чтобы съесть кого-то из ваших дармоедов, у которых за душой кроме этой самой придури ни черта нет!

– Я попросил бы тебя, Виктор, – повысил голос король. – Эти люди -мои друзья!

– Простите, дядюшка, погорячился, – слегка поклонился Виктор. – Да речь-то не об этом. Главное – начать, а тогда уж дело закрутится. Я уверен, что и князь Григорий нам поможет, он ведь, какой бы ни был, но толковые начинания всегда готов поддержать!

– Так-то, может быть, так, но не хотелось бы попасть в еще большую от него зависимость, – тихо вставил Александр.

– Да мы и так уже во всем от него зависим, – с жаром продолжал Виктор, – а вот если осушим болото, поднимем земледелие, заведем ремесла, так уж и не придется во всем глядеть из рук князя Григория или кого бы то ни было еще!.. Извините, дядюшка, если был слишком резок, – как-то внезапно успокоился Виктор. – Просто для меня это невыносимо – сидеть тут и любоваться на болота!

– Ну так приходи к нам вечерком, стихи послушаешь, – предложил король.

– Да нет, лучше уж лягушек, – хмыкнул Виктор. – A еще лучше ловить их и отправлять в Галлию. Лягушек, конечно, а не господ поэтов – там этого добра своего хватает. И нам польза, и им. В смысле галлам.

– A ты не боишься ненароком отправить туда княжну Марфу? – усмехнулся Александр.

– Я в сказки не верю. – Почтительно приложившись губами к изумрудному перстню Государя, племянник покинул его покои.

– Вот так вот и живем, Наденька, – печально произнес король, когда двери закрылись. – Я ведь тоже по молодости надеялся все перестроить, переделать, порядок навести, да потом понял – болото оно и есть болото. И никакая мы не Новая Ютландия, а самое настоящее Мухоморье! Может, Виктору удастся?..

– A вдруг это он и съел Касьяна? – смекнула Надя. – Ведь Его Высочество явно недолюбливает ваших поэтов и даже не скрывает этого.

– Что? – вскинул брови Александр. – Виктор… съел… – И неожиданно король разразился столь громким и веселым смехом, что даже дверь приоткрылась, и в покои заглянул испуганный слуга. А Уильям укоризненно уставился на хозяина. – Ха-ха-ха, ведь это ж готовая поэма -"Королевич-людоед"! Да, Надежда, рассмешили вы меня, – уже успокаиваясь, произнес Александр. – Это ж надо же…

«Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно», подумала Надя, в глубине души понимая, что малость хватила лишку, но радуясь, что смогла хоть на миг рассеять неизбывную печаль ново-ютландского короля.

– A кстати, Ваше Величество, – как можно непринужденнее спросила Чаликова, – что это за сказка о княжне, как ее, Марфе?

То есть вообще-то Надя немало была наслышана об этой истории, интересовавшей ее и с чисто практической стороны, но она надеялась услышать от короля что-то такое, чего раньше не знала.

– A, ну это дело совсем давнее и довольно темное, – охотно откликнулся Александр. – Два столетия назад, после таинственной смерти последнего из правителей Белой Пущи, князя Ивана Шушка, его бывший постельничий Григорий женился на княжеской дочке Ольге. Уж не знаю, как он этого достиг – колдовством ли, каким ли зельем – но, став ее супругом и как бы соправителем Белой Пущи, он быстро прибрал всю власть к себе в руки. Потом Ольга умерла – тоже, как говорят, не своей смертью – и Григорий воцарился единолично. Так до сих пор и княжит. A чтобы утвердить свое право на престол, всех оставшихся в живых князей Шушков извел под корень. Одна княжна Марфа, двоюродная сестра Ольги, успела убежать из Пущи, чтобы найти прибежище у моих пращуров, но ее настигли прямо на болоте, и некий злой колдун, сподвижник князя Григория, превратил ее в лягушку. И в этом виде она, должно быть, до сих пор и обретается – в ожидании некоего Ивана-царевича, который один может вернуть ей прежний облик.

– И что же, вы верите в эту легенду? – деланно равнодушно пожала плечами Надя. Король на минутку задумался:

– Даже и не знаю, Наденька, что вам ответить. Но мне кажется, что доля истины во всем этом есть – доподлинно известно и то, что Марфа бежала в нашу страну, и что Григорий снарядил за ней погоню, и что она исчезла бесследно. Так что считайте сами – верить или нет.

– Спасибо, Ваше Величество, – чуть разочарованно сказала Чаликова. Ничего нового для себя из рассказа Александра она не узнала. И вообще, Наде было известно куда больше, чем ей поведал король.

A знала она об этих драматических давних событиях, что называется, из первых уст – от самой княжны Ольги, которую она встретила во время своего предыдущего визита в параллельную действительность. Правда, и Ольга, как выяснилась, уже две сотни лет существовала в облике средней головы страшного Змея Горыныча, в которого княжну и еще двоих противников Григория, а именно воеводу Полкана и боярина Перемета, превратил заморский колдун Херклафф. Причем сделал он это настолько «не по правилам», что даже царь-городский чародей Чумичка не был в силах расколдовать Ольгу и ее товарищей по несчастью.

«Ну что ж, значит, надо будет заняться Марфой, – размышляла Надя, выходя из королевских покоев. – Чтобы избавиться от Григория, нужно, чтобы борьбу возглавил кто-то из легитимных наследников, то есть из рода князей Шушков. И если не Ольга, то хотя бы Марфа. A уж Ивана-царевича мы найдем…»

x x x

Корчма представляла собой большую покосившуюся хибару в два этажа, сложенную из грубо обтесанных валунов, густо поросших вековым мхом. Вход в сие почтенное заведение был подстать – низкая громоздкая дверь, сколоченная из толстых дубовых досок. Василий толкнул ее рукой. Дверь не шелохнулась. Тогда он пнул ее ногой – с тем же успехом. Тогда он, недолго думая, навалился на нее плечом. И дверь поддалась… Да только не так, как это положено делать приличной двери. Она просто ввалилась вовнутрь. И, соответственно, заодно с ней и Василий.

– Кхе-кхе. Добро пожаловать, – услышал Дубов, лежа на двери.

Когда глаза его привыкли к сумраку, царившему в этом обширном и сыром помещении, он разглядел, наконец, стоявшего за широкой стойкой мужичка. Судя по всему, хозяина корчмы. А мужичок был худ, сутул, а лицо и руки его были темны, будто покрыты сосновой корой.

– Кхе-кхе. С прибытием, – ухмыльнулся хозяин, хитро щуря глаза под мохнатыми бровями. – Надолго ли к нам?

Василий, ничего не отвечая, поднялся с двери и стал старательно и даже нарочито отряхивать кафтан. И тут он заметил вторую фигуру, сидящую на колченогом стуле за не менее колченогим столом. Этот посетитель был так же странен, как и хозяин. Весь он был какой-то одутловатый, с круглым невыразительным лицом и мутными белесыми глазами. Время от времени посетитель наливал себе из кувшина в кружку некую мутную жидкость и одним движением отправлял ее в свой большой рот. И при этом с нескрываемым интересом наблюдал за Дубовым.

– Кто может задержаться надолго в такой дыре? – произнес он неожиданно высоким голосом.

– А тебя не спрашивали, – бросил ему корчмарь.

– А что, это не правда? – язвительно отвечал посетитель.

– Послушай, не мешай, – взвился хозяин, – разве не видишь, я с постояльцем разговариваю. – И, уже обращаясь к Дубову: – Вы, уважаемый, не обращайте на него внимания. Вечно несет всякую чушь. А кстати, где ваша поклажа? Может, принести сюда?

– Нет-нет, – поспешно отозвался Василий, вспомнив о Кузьке, спящем в сумке, – я сам принесу. А вы пока подготовьте для меня комнату.

Когда уже начинало смеркаться, Дубов сквозь подслеповатое окошко увидел, как полный посетитель нетвердой переваливающийся походкой вышел с черного хода корчмы. Он подошел к краю болота, подступавшему к самому дому, обернулся, помахал Дубову рукой и… прыгнул в болото.

x x x

Наступил вечер, и Надежда Чаликова приступила к наблюдению за господином Диогеном. То есть не то чтобы она подозревала его больше остальных обитателей замка, просто надо было с кого-то начать.