Электронная библиотека » Елизавета Дворецкая » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 6 мая 2014, 03:09


Автор книги: Елизавета Дворецкая


Жанр: Историческое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Чего же ты хочешь? – понизив голос, будто дразня, спросила Рагна-Гейда.

– Поцелуй! – Вигмар тоже понизил голос, уже ловя слухом тот всплеск общего негодования, который непременно должен последовать.

Конечно, он не надеялся на согласие, а ждал именно этот всплеск. О котором и будут рассказывать, вспоминая пир в Оленьей Роще, еще долго-долго. А вовсе не о красном плаще Атли сына Логмунда.

– Придержи язык! Ты кто такой! Ты с кем говоришь! – закричали, конечно, со всех сторон, и Атли с Модвидом старались постоять за честь хозяйской дочери не меньше, чем ее родня. Хотя им-то, собственно, какое дело?

Скъельд и Ярнир опять вскочили, сжимая кулаки, но Вигмар не тронулся с места и сидел с таким довольным видом, словно ему тут пели хвалебные песни. Хозяева не вызовут гостя на поединок прямо из-за стола, да и повод слишком ничтожен, чтобы затевать серьезный раздор. А что рассердятся – так любви и не водилось, терять нечего. А сама Рагна-Гейда…

А Рагна-Гейда смеялась – тихо, уголками губ, так что и соседки по столу не слышали. И глаза ее, устремленные на дерзкого гостя, тоже смеялись. Она знала, что он и не думал ее обидеть, и в таких случаях Вигмар был рад их пониманию.

Вигмар Лисица спокойно сидел на своем месте, ожидая, пока буря над его бесстыжей головой стихнет. Постепенно большинство гостей начали ухмыляться, посмеиваться, хохотать. И фру Арнхильд тоже сидела спокойно, слегка усмехаясь. Она отлично понимала, отчего Атли и Модвид так разгорячились: они рады бы посвататься к Рагне-Гейде, да не уверены в успехе. А девушка и рада позабавиться, заигрывая у всех на глазах с человеком, который заведомо не годится в женихи. Сама фру Арнхильд в юности была точно такой же и сейчас думала, что понимает свою дочь.

Оглянувшись на жену, Кольбьерн сообразил, что бушевать не стоит, и принялся унимать сыновей. Он твердо верил, что фру Арнхильд никогда не ошибается.

– Теперь я понимаю, почему вы одолели войско фьялльских мертвецов! – сказала хозяйка, когда общий шум поутих. – Ведь среди вас были одни храбрецы. И я не удивлюсь, если и правда найдутся охотники поглядеть, так ли велики сокровища Старого Оленя, как о них рассказывают.

Все в гриднице вертели головами, глядя то на Вигмара, то на братьев Стролингов. Кто первым скажет и что именно? А Рагна-Гейда вдруг произнесла, с насмешкой глядя на Вигмара:

 
Муж иной хвалиться ловок —
слух недаром слово ловит —
воин славный делом доблесть
деве явит в плеске лезвий.[11]11
  Плеск лезвий – битва.


[Закрыть]

 

Вигмар хотел бы ответить, но не мог, простые слова не шли на ум. Виса* Рагны-Гейды взволновала гораздо сильнее враждебных слов и гневных криков мужчин. Девушка поймала строки его собственных стихов, произнесенных здесь же чуть раньше, как иной удалец в битве ловит вражеское копье, чтобы тут же метнуть назад. И только глупый великан не поймет, в кого она метила этим копьем. Славным воином можно назвать любого мужчину, но Рагна-Гейда вплела в свой стих его имя.[12]12
  Имя «Вигмар» состоит из двух частей: «виг» – «битва» и «мар» – «слава».


[Закрыть]
И это был очень меткий бросок! Только она одна, Рагна-Гейда, из всего рода Стролингов оказывалась достойным противником.

– Уж конечно, мы не будем сидеть сложа руки и ждать, что подскажут сны! – Ярнир первым не выдержал и взвился над столом, как будто собирался бежать прямо сейчас. – Мы пойдем пошарим в закромах Старого Оленя, да?

С птичьим проворством он завертел длинной шеей, оглядывая братьев.

– А что же молчит славный Победитель Мертвецов? – язвительно спросил Скъельд. – Ты, Вигмар, не хочешь пойти с нами?

– Я уступаю вам честь быть первыми, – великодушно отвечал тот. Но все Стролинги готовы были дать руку на отсеченье, что Лисица опять задумал какой-то подвох. – Ведь это ваш предок когда-то одолел Старого Оленя, вам и повторить его подвиг. А я уж потом… Если сами не справитесь…

Пока Стролинги на много голосов уверяли, что справятся без помощников, Рагна-Гейда снова улыбнулась.

– И если не поцелуй, то рог с медом я поднесу тому, кто принесет и положит на этот стол лучшее из сокровищ Гаммаль-Хьерта! – пообещала она, с вызовом поглядывая на Вигмара.

 
Блеска леса быстрой сельди
Больше мертвому не мерить!
Пред очами Вер веретен
Выкуп выдры скоро будет![13]13
  Блеск леса сельди – золото (лес сельди – море), Вер веретен – женщина, то есть Рагна-Гейда, выкуп выдры – золото (ссылка на миф, согласно которому боги за убийство выдры должны были засыпать ее шкуру золотом).


[Закрыть]
 —
 

мгновенно ответил Вигмар, как будто давно приготовил эту вису и держал на языке.

На самом деле стихи складывались уже во время чтения, но получились так хорошо, что он сам восхитился своим мастерством. Впрочем, чему удивляться: при виде Рагны-Гейды все его силы вскипали, как горячие подземные ключи, и не было такого дела, на которое он не ощущал бы себя способным. И только одно смущало его мучительными сомнениями: по искреннему ли движению сердца дочь Кольбьерна так открыто выделяет его из всех или нарочно подзадоривает вечного соперника своих братьев, чтобы иметь случай посмеяться?


Вечером, когда большинство гостей уже укладывались спать и только самые стойкие воины еще сидели в гриднице вокруг последнего котла с пивом и нестройными голосами тянули восемнадцатую за этот вечер круговую, Вигмар столкнулся в пустых темных сенях с Рагной-Гейдой. Лишь бледный луч света упал через выпустившую ее кухонную дверь, но он узнал девушку, не мог не узнать. При ее появлении какое-то свежее чувство толкало изнутри, и весь мир изменялся, даже запахи делались резче и очертания предметов ярче. Сам воздух становился другим, когда она появлялась поблизости, все чувства обострялись, и оттого жизнь делалось сладкой, как никогда. Дверь из кухни закрылась, но темнота не мешала Вигмару видеть эту стройную фигуру.

Никто не мог их здесь увидеть. Вигмар мгновенно взял Рагну-Гейду за плечи и оттеснил в самый темный угол. Каждое мгновение было дорого.

– Это ты, Гроза Мертвецов! И как я только терплю твое нахальство? – шепотом изумилась Рагна-Гейда.

– А ты и не терпишь! – утешил ее Вигмар, не убирая рук, но и не предпринимая никаких дальнейших шагов: здесь находился предел дозволенного ему, и он об этом знал. – Ты бурно возмущена, просто как валькирия*, нашедшая в котле с медом дохлую крысу.

– В Асгарде* не водятся крысы! – фыркнула Рагна-Гейда. Если Вигмар хотел ее рассмешить, то она при всем желании не могла удержаться от смеха. – Вот, кстати, об Асгарде: я просто ужасно тебя боюсь. Тебя же, говорят, убили!

– Ты так думаешь? – шепнул Вигмар и придвинулся еще ближе.

Между ними дышал могучий теплый поток какой-то силы, упрямо тянувшей друг к другу. Но если Вигмару это нравилось, то Рагна-Гейда испытывала нечто вроде жути. Они уже больше трех лет играли в эту непонятную игру, которая сейчас вдруг стала оборачиваться какой-то грозной и неодолимой правдой. Она поняла это, когда слушала рассказ Гейра о схватке Вигмара с рябым фьяллем. Кто он для нее, этот Вигмар Лисица? Да никто, даже в женихи не годится. Но если бы он не вернулся, мир бы непоправимо опустел. Рагна-Гейда испугалась, когда поняла это.

– Зачем ты так сказал? Там, на пиру? – зашептала она, торопясь выяснить самое важное. Это случайное затишье в сенях дома, битком набитого гостями, не могло быть долгим. – Про поцелуй? Ты это нарочно – громко и при всех?

– Да, да, я это нарочно, громко и при всех! – заверил Вигмар, склоняясь к ней и почти касаясь губами лба. – Я хотел посмотреть, как они все возмутятся и закричат. Все эти герои, которые думают, что стоит им вырядиться в красный плащ, так все женщины их полюбят…

– А заодно и мои родичи! – с укором перебила Рагна-Гейда, быстро обшаривая взглядом его лицо, как будто думала хотя бы сейчас, вблизи, разглядеть ответ на те сомнения, которые не давали ей покоя. Она тоже не знала, искренне ли Вигмар предпочитает ее всем девушкам округи или просто нашел хороший способ досадить Стролингам. – Меня бранят целый день! Так что Гейр даже вступился: что вы, говорит, к ней привязались, ведь это Вигмар просил у нее поцелуй, а не она у него!

– Уж если бы ты попросила у меня поцелуй, то я тебе не отказал бы! – перебил Вигмар, кожей чувствуя, что кто-то идет и у них остались считанные мгновения.

– А разве я тебе отказала? – Рагна-Гейда лукаво и значительно подняла брови и попыталась улыбнуться. Но не вышло: девушка была слишком взволнована. Никакого ответа она не смогла найти в его лице, только сильнее удивлялась, почему же так тянет именно к этому человеку. – Ты же не отказался показать мне твой чудесный амулет!

– Неужели ты считаешь меня таким скрягой? – Вигмар тоже поднял брови, передразнивая. – Мы ведь не на торгу в Эльвенэсе! Посмотри, если тебе любопытно.

– Покажешь? – Рагна-Гейда изобразила изумление.

– Покажу! – с видом скромного благородства заверил Вигмар. – Только возьми сама. Ты же видела, где он.

Рагна-Гейда немного помедлила, потом подняла руку и коснулась тонкого черного ремешка, видневшегося на груди Вигмара в разрезе рубашки. Было жарко, дыхание перехватывало, мысли разбегались. Сейчас она ни одной руны не отличила бы от другой. Вигмар ждал, и Рагна-Гейда ощущала, что и он дышит чаще обычного. Да что же это такое, богиня Фригг!* Откуда это берется? И что с этим со всем делать?

Наружная дверь скрипнула. Рагна-Гейда метнулась к противоположной, ведущей в кухню, а Вигмар шагнул следом, спиной заслоняя девушку от глаз входящего. Она исчезла; Ульв Тресковый Хвост, в десятый раз за вечер посетивший задний двор, прошел через сени, слегка покачиваясь, и благодушно похлопал Вигмара по плечу: дескать, прости, друг, что помешал, еще успеешь. Девушки Ульв не разглядел, да и какая разница? Все они одинаковы.


– Я едва поверила своим ушам, когда услышала, что ты пропускаешь их вперед! – говорила Эльдис Вигмару на следующий день, по дороге от усадьбы Хьертлунд домой. – Что с тобой случилось? Ты никому и никогда не уступал! Или ты думаешь, что Старый Олень съест их всех?

– Я их пропускаю вперед, потому что ничего у них не получится! – весело отвечал Вигмар. Он был в прекрасном расположении духа, оставшись доволен этой поездкой, как и не ждал. – А когда у них, Стролингов, ничего не получится и они как следует опозорятся, тогда я пойду следом и заберу всю честь себе! Так что не бойся, мышка!

Вигмар стукнул указательным пальцем по носу Эльдис, и девушка рассмеялась, глядя на брата с обожанием. Пятнадцатилетняя Эльдис не была дочерью Хроара-С-Границы: она родилась во время одной из долгих – на четырнадцать месяцев! – отлучек хозяина. Десятилетний Вигмар, как единственный тогда мужчина в семье, сам взял младенца на руки, окропил водой и дал имя. Хроар хельд, вскоре вернувшийся, распорядился выбросить в лес неизвестно чью дочь, но Вигмар сказал, что вместе с ребенком его матери придется выбросить и его. Поскольку ребенок уже был наречен, его убийство стало бы преступлением, и Хроар смирился. Отослать жену назад к ее родне он не мог, потому что не имел возможности вернуть ей приданое и свадебные дары, но с тех пор он старательно не замечал ни саму фру Вильдис, ни ее дочь. Эльдис он уделял внимания не больше, чем собаке или кошке, а неверная жена до самой своей смерти, случившейся пять лет назад, ночевала в женском покое.

Именно после рождения Эльдис у Вигмара зародилась неприязнь к хозяевам Оленьей Рощи. У него не имелось оснований думать, что отцом девочки оказался Кольбьерн, Фримунд, Хальм или еще кто-то из старших Стролингов, но какая-то связь определенно наличествовала, и какой-то вины Хроар не мог им простить.

Сразу после смерти изменницы Хроар женился снова. Мачехой Вигмара и Эльдис стала Хлода, тихая и незлая женщина. Пасынка она побаивалась, с падчерицей обходилась ровно и ласково – перед ней-то девочка ни в чем не провинилась. Своих детей у Хлоды не было.

Узнав о замысле Вигмара, она так разволновалась, что даже решилась поспорить с пасынком.

– Что это ты задумал? – повторяла фру Хлода, нервно теребя край серого передника, сплошь покрытого ржавыми пятнами от селедочного рассола. – Это тебя тролли научили, никак не боги! Да Старый Олень бережет свое добро получше Фафнира!* Думаешь, до вас никто не догадался к нему слазить? Сколько народу он уже присоединил к своим спутникам в Хель? Ты об этом не подумал?

Вместо ответа Вигмар подошел к мачехе и слегка подергал за край передника. Фру Хлода замолчала, настороженно глядя на него.

– Я тебе благодарен за заботу, хозяйка! – проникновенно сказал он. – Но лезть в курган меня не отговорит и сама богиня Фригг. Ты еще не забыла, что наша треть корабля уплыла к фьяллям вместе с теми двумя, что принадлежали Стролингам? И наша треть железа тоже? А фьялли такой народ, что уже не вернут однажды взятого. И если ты хочешь когда-нибудь сменить этот троллиный передник на новый, то не пророчь мне несчастий. Для этого есть довольно много людей в округе, чтобы я еще терпел попреки в собственном доме.

Фру Хлода вздохнула и ничего не ответила. Вигмар умел как-то очень быстро убеждать в своей правоте. По крайней мере, ее.

– Но ведь это не очень опасно? – несчастным голосом спросила Эльдис. Хлода обняла девушку, как будто им обеим уже приходилось спасаться от горя утраты.

– Нет, конечно! – уверенно и беззаботно ответил Вигмар. – Лучшее из сокровищ кургана будет моим. И лучшее из сокровищ Стролингов тоже. Разве я когда-нибудь говорил тебе неправду?

Эльдис смущенно фыркнула – она отлично знала, что или кого ее брат подразумевает под лучшим сокровищем Стролингов. А Хлода опять покачала головой. По ее глубокому убеждению, в Вигмаре дремал то ли берсерк, то ли оборотень. И в придачу он был сумасшедшим.


Усадьба Пологий Холм лежала почти в конце длинного Аскефьорда, так что последнюю часть пути «Олень» проплыл один. В дружине Эрнольва Одноглазого, нового хозяина корабля, насчитывалось всего двадцать пять человек, вперемешку своих и чужих, и теперь они из последних сил налегали на весла. «Ты его первым увидел – ты и бери! – сказал Торбранд конунг. – Конечно, эту снеку не сравнить с вашим прежним кораблем, но сам знаешь: нет уздечки – и веревка сгодится». Всю дорогу людям пришлось грести без отдыха, поскольку заменить их было некому. Двадцать пять человек – двадцать четыре весла и руль.

На отмели перед ельником, отделявшим Пологий Холм от берега, виднелась пестрая толпа – чуть ли не все население усадьбы. Заметив встречающих, Эрнольв ниже склонился к веслу, словно хотел спрятаться, выгадать еще несколько мгновений. В мыслях он все оттягивал встречу, все надеялся, что сумеет хотя бы по дороге от берега к дому найти какие-то слова для матери, для отца, для Свангерды… Но какие слова здесь найдешь! Сам Один, Отец Поэзии и даритель красноречия, едва ли сумеет помочь человеку, который везет весть о смерти старшего брата родителям и вдове. Придется рассказать все-все: и про пустую усадьбу квиттинского хевдинга Фрейвида Огниво, главную цель похода, и про ночной пожар в этой самой усадьбе, при котором только чудом никто не погиб; и про то, как чудовищный тюлень, злой дух квиттингского побережья, разбил и утопил все шестнадцать кораблей Торбранда конунга, погубил треть дружины и заставил фьяллей захватывать любые суда, какие попадутся по пути, только чтобы скорее вернуться домой… И что Халльмунд оказался в числе утонувших. И что его тело, как тела почти всех погибших, невозможно было найти и достойно похоронить… Нет, все дорогу Эрнольв жалел, что Халльмунд, а не он сам сгинул в волнах квиттингского моря.

Нынешняя встреча совсем не походила на все прошлые. Никто не бегал, не махал руками, не кричал. Даже дети молча жались к бокам матерей, исподлобья вглядываясь в незнакомый корабль с оленьей головой на штевне. На верхушке мачты – чужой бронзовый флюгер, отлитый в виде волка с языками пламени в широко раскрытой пасти, на бортах висит по четыре-пять щитов, выловленных из моря… как остатки зубов в сильно пострадавшей челюсти. За этого «Оленя» пришлось заплатить «Вислоухим». У Хравна хельда из Пологого Холма имелся отличный боевой корабль, единственным недостатком которого считались слишком широко расставленные уши драконьей головы на штевне. Мастер хотел пошутить…

Берег приближался, уже можно было разглядеть лица. Эрнольв старался туда не смотреть, но одним коротким взглядом своего единственного ныне глаза охватил их всех: мать, отца и Свангерду. Женщины жались друг к другу, и маленькая, хрупкая Свангерда казалась девочкой рядом с рослой, плечистой фру Ванбьерг. Они не сводили глаз с корабля и молчали.

«Они все знают», – мелькнула догадка, но облегчения не принесла. На голове Свангерды виднелось светлое покрывало, она еще не считала себя вдовой.

«Олень» царапнул днищем песок. Эрнольв встал, как обреченный на казнь, перепрыгнул через борт и по пояс в холодной воде побрел к берегу. Больше отступать некуда.

Мать первой сделала шаг навстречу.

– Приветствую тебя, сын мой! – сказала она ровным негромким голосом, и это спокойствие всегда шумной и порывистой фру Ванбьерг так ясно выдавало горе, что Эрнольву показалось, будто он только сейчас впервые понял всю глубину их потери. – Мы рады видеть тебя дома… живым и… невредимым…

Голос дрогнул, но женщина справилась с собой и докончила приветствие. Если хозяйка не удержит себя в руках, то весь этот берег покроется воплями и плачем.

Эрнольв посмотрел в лицо матери, заметил несколько глубоких морщин возле глаз и по сторонам носа и забыл даже те жалкие слова, которые нашарил по дороге. Свангерда же вовсе не смотрела на него, обшаривая взглядом чужой корабль – от носа до кормы и обратно. Она уже все поняла, но еще не хотела верить, обманывала сама себя, в ложной надежде искала снова.

– Ты вернулся один? – негромко спросил отец. Хравн хельд сейчас даже больше, чем в молодости, походил на ворона, давшего ему имя:[14]14
  Имя «Хравн» означает «ворон».


[Закрыть]
его волосы поседели, но брови остались угольно-черными и грозным углом сходились над острыми, твердыми глазами. – Значит, это верно… что Халльмунд… больше не вернется?

– Да, – хрипло выдавил Эрнольв. – Мой брат погиб у квиттингского побережья. Квиттингское чудовище разбило все корабли, и «Вислоухого» тоже. Многие люди погибли, и Халльмунд… он не выплыл.

– А мы знаем! – крикнула йомфру Ингирид, пятнадцатилетняя воспитанница Хравна. В быстрых ясных глазах и на румяном свеженьком личике не было и следа скорби. – Тролль из Дымной горы назвал его, и всех других тоже. Еще десять дней назад!

Эрнольв невольно оглянулся на вершину фьорда, где над лесом поднимался к низкому хмурому небу едва заметный серый дымок. В Дымной горе жил бергбур – огромный тролль, одноглазый и уродливый. И уже много веков он оказывал обитателям Аскефьорда услугу, за которую ему никто не был благодарен: когда кто-нибудь из здешних людей погибал на чужбине, ровно в полночь бергбур выходил из горы и громким грубым голосом называл имя покойника. Но сейчас Эрнольв испытывал признательность к мерзкому соседу: если бы не тролль, бросить это горе на головы близких пришлось бы самому. А так они уже знают. Целых десять дней.

– Значит, это правда… – услышал он сдавленный шепот Свангерды.

Обернувшись, Эрнольв увидел, как невестка судорожно прижимает ко рту край головного покрывала, а в больших желтовато-серых глазах вместо слез стоит мучительная тоска. Все десять дней она знала, но надеялась, что бергбур ошибся или зло надсмеялся. Нет – эта порода не умеет смеяться…

Свангерда отвернулась, как-то сдавленно всхлипнула и побрела по тропе к усадьбе, прижимая к лицу край покрывала и спотыкаясь. Невысокая и хрупкая молодая женщина среди старых толстых елей казалась потерянной и беззащитной. Эрнольв шагнул было за ней, но фру Ванбьерг положила ему руку на плечо.

– Подожди, – тихо сказала мать. – Не сейчас.

Чужой корабль вытащили на берег, хирдманы сворачивали парус, убирали весла. Домочадцы погибших осознали наконец свое несчастье, над берегом разнесся плач. Хирдманы, одолженные Эрнольву конунгом – довести «Олень» до Пологого Холма, торопились затащить судно в корабельный сарай, чтобы самим идти назад, к Ясеневому Двору.

– Такое теперь везде! – Эрнольв кивнул на плачущих женщин. Его подавленность сменилась злобой. – Везде! Мы потеряли треть дружины, отец! Шестнадцать кораблей! А конунгу все мало! Вы думаете, он успокоился? Понял, что богам не нравится эта война? Нет, он еще по дороге обещал тут же выковать ратную стрелу!* Теперь он собирается ехать созывать войско! Теперь он задумал пойти на квиттов по суше! Как тебе это нравится?

– Ты знаешь твоего родича Торбранда конунга, и я его знаю, – отозвался Хравн хельд. – После смерти кюны* и детей он стал одержимым. Тихий берсерк – я сказал бы про него так. Бессмысленно показывать ему плачущих женщин. Он обещал, что отомстит квиттам, и отговаривать его бесполезно. Мой тебе совет – не пытайся. Мы только поссоримся с конунгом, и больше ничего. Если бы погиб Хродмар сын Кари, Торбранд мог бы одуматься. А раз его любимец жив, то он верит, что удача еще вернется.

При упоминании Хродмара Эрнольв насупился. Они уважали, но не любили друг друга: Эрнольв считал, что горячность порывистого Хродмара, который сначала делает, а потом думает, может принести много бед. Хродмар же в свою очередь не доверял Эрнольву, слишком много думающему, когда нужно действовать не теряя времени! Но любимцем и первым советчиком конунга был именно Хродмар, а он горячее всех настаивал на этом походе. У него имелись для этого свои причины. Эрнольв о них знал, но считал, что племя фьяллей не должно платить тысячами жизней за счастье одного только Хродмара ярла.

– А что… Ты нашел тело? – тихо спросила Ванбьерг, как будто боялась громким голосом что-то разбить.

Эрнольв молча покачал головой. Было нестерпимо стыдно, что даже последний долг перед погибшим братом остался неисполненным, но что он мог поделать? Утонувших утащило в море, разметало по берегу на дни пути во все стороны, а у фьяллей не оставалось времени искать и хоронить. Они находились в самом сердце вражеской земли, измученные и беспомощные, без кораблей, зажатые на узкой полосе берега между Квиттингом и морем. Торбранд конунг приказал уходить, и они ушли.

– Боги ошиблись! – вдруг вырвалось у Эрнольва. – Это меня они хотели взять! Зачем его…

– Нет! – Фру Ванбьерг перебила его. – Не говори так, это неверно.

Она подошла к младшему сыну, который к двадцати шести годам вырос на голову выше ее – а и саму фру Ванбьерг никто не назвал бы низкорослой, – и погладила по щеке, как в детстве.

– Если бы норны* судили тебе раннюю смерть, ты умер бы вместе с кюной и ее детьми, – продолжала хозяйка. – Но тебе оставлена жизнь. Боги берут лучшее. Вот они и взяли Халльмунда. Горько думать, что он попал в сети Ран…

– Но есть занятие получше, чем плакать, – неловко закончил Хравн хельд.

Эрнольв не поднимал глаз. Занятие получше, чем слезы, – месть. Но кому мстить сейчас? Квиттингскому тюленю? Судьбе? Богам? Квиттинской ведьме, вызвавшей своими чарами пожар в усадьбе и разбудившей чудовище? Но ведьма – это как сама земля, как лес и море. С ней можно бороться, можно даже отогнать, но нельзя окончательно победить.

Боги взяли лучшее… Халльмунд, родившийся на два года раньше Эрнольва, был лучшим всегда и во всем. Даже «гнилая смерть», бушевавшая в Аскефьорде месяц назад, унесшая жизнь кюны Бломменатт, двух ее сыновей и еще десятка человек, и подступиться не посмела к веселому великану из усадьбы Пологий Холм, которому пророчили славу нового Сигурда. Зато она навек обезобразила лицо Эрнольва, покрыв его глубокими красными шрамами, и в придачу сделала полуслепым – левый глаз после болезни совсем перестал видеть. «Ты сам теперь похож на бергбура из Дымной горы, – сказала бессовестная Ингирид, когда он оправился. – Такой же здоровенный, уродливый и одноглазый. Сватайся теперь к троллихам – может, у того урода есть дочери».

Но что за дело было Эрнольву до собственного безобразия и даже до насмешек Ингирид? С тех пор как три года назад Халльмунд привез из зимнего похода по стране жену Свангерду, младший брат перестал оглядываться на девушек и даже не слушал, если при нем рассуждали, что, мол, у Хугвида Ловкача или у Арнвида Сосновой Иглы подросли хорошие дочери-невесты. Ни одна невеста на свете не могла быть лучше Свангерды, а худшей Эрнольв брать не хотел. Он любил невестку так, как любят солнечный свет и свежий ветер, был счастлив тем, что она живет с ним в одном доме, что можно каждый день ее видеть. Он отдал бы за нее жизнь – но вот, у нее беда, больше которой трудно придумать, и он ничем, совсем ничем не может помочь.

– И вот… – Эрнольв вытащил из-под рубахи рунный полумесяц и показал отцу. – Чего теперь делать? Снять? Наверное, нельзя носить одну половину, когда другая…

Хравн хельд несколько мгновений молча смотрел на амулет, словно впервые увидел. Ему не сразу удалось взять в толк еще одну беду, пришедшую заодно с нелепой и горькой смертью Халльмунда.

– Да-а, жаль, – протянул наконец Хравн хельд. – Рунной луне уже больше двух веков, и всегда в нашем роду были обе половинки. Это плохой знак. Очень плохой.

Хравн хельд повернулся и побрел к усадьбе, по той же тропе меж елями, где давно скрылась Свангерда. Фру Ванбьерг по привычке подтолкнула Эрнольва в плечо и пошла вслед за мужем. А Эрнольв все стоял, держа на ладони золотой полумесяц. Две половинки амулета носили братья в каждом поколении рода. Рунная луна обладала чудесным свойством – помогала им, даже разделенным огромными расстояниями, передавать силы от одного к другому. Золотые полумесяцы направляли тропы братьев друг к другу, помогали разлученным встретиться снова. А если один погибал, то второй снимал с шеи свой амулет, и два полумесяца хранились вместе, пока новым братьям не исполнится двенадцать лет и пока амулету не придет пора опять приносить им здоровье и удачу.

Но никогда еще одна из половинок не терялась. Где она сейчас – лежит вместе с мертвым телом на дне моря в сетях Ран, поблескивает на трупе где-то на прибрежном песке? Всем фьяллям этот поход принес много несчастий, но роду Хравна хельда – больше всех. Очень плохое знамение. По-другому не скажешь.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации