Текст книги "Встречи в пустоте"

Встречи в пустоте
Елизавета Лещенко

Иллюстратор Елизавета Лещенко

© Елизавета Лещенко, 2017

© Елизавета Лещенко, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-3991-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Проза

Встречи в пустоте

Мне снится этот мир,

в котором я могу смеяться,

плакать,

танцевать

или уснуть

Мне снится мир другой,

и в нем я дерево, змея,

и камень, и луна,

и птицы крик,

и лёд, и соль,

и тишина

Глава 1. Брошюра

Прежде чем он всерьез решился это сделать, прошло немало времени.

Со стороны не казалось, что услуги такого рода пользуются особой популярностью – он ни разу не слышал о них ни от кого из своих знакомых, не видел рекламы или вывески с названием. Аккуратная, невычурная брошюра со сжатым описанием попала к нему в руки практически случайно.

Процедура обновления биочипа идентификации (для его работы необходимая ежегодно) занимала от силы минуту, но к окну регистрации прохождения услуг в холле ожидания в тот вечер собралась небольшая очередь. И он, по привычке сторонясь скопления людей, присел в кресло в отдаленном углу холла, украшенного голограммами экзотического кустарника и миниатюрного фонтана (регулятор микроклимата зала извергал в увлажненный воздух аромат цветущего растения, воспроизведенного голограммой).

Стоило ему присесть в кресло и откинуться на спинку, как из пола вырос столик из полупрозрачного пластика в форме наклонной призмы, на котором лежал раритетного вида небольшой предмет – бумажная брошюра. Он где-то читал, что в начале прошлого века таким способом часто распространяли информацию об услугах. Проще говоря, это была реклама.

Его можно было назвать человеком, крепко державшимся за собственные привычки и принципы. Сам он считал себя консервативным, а многие из тех, кто знал его достаточно долго, назвали бы его педантом.

Маленькие мелочи вроде бумажного ежедневника, карманного мини-калькулятора или наручных часов (атавизмы «ушедшей эпохи упорядоченности»), как ему казалось, помогали ощущать почву под ногами, очерчивать границы собственной реальности.

Его работа была напрямую связана с цифрами (он просматривал объемные числовые матрицы, чтобы найти и зафиксировать ошибки в них), поэтому, увидев цифры на брошюре (9.1.7 – аккуратный, почти строгий шрифт умеренно-синего цвета), он среагировал практически инстинктивно, свернув брошюру пополам и спрятав в карман брюк.

В тот же самый момент биочип на его пальце запульсировал и засветился – это означало, что подошла очередь и пора направляться к пункту регистрации. Недавно появившийся из недр пола столик так же непринужденно исчез обратно.

Глава 2. ПБП

Несколько дней он даже не вспоминал о брошюре, вплоть до того момента, пока, собравшись постирать брюки, не стал обыскивать их карманы.

В районе от солнечного сплетения до гортани он ощутил тревожные малообъяснимые вибрации, как всегда бывало с ним, если он видел перед собой то, на что ему стоило (как потом всегда и оказывалось) обратить внимание.

Прямоугольная бумага тёпло-бежевого цвета с заголовком из цифр (на его взгляд, это само по себе уже было симпатично), казалось, не расскажет ничего, кроме загадочного числового кода, но, присмотревшись, он разглядел внизу совсем бледную стрелку – информация на обороте. Там, в свою очередь, мерцала стрелка, указывающая вниз («проведите биочипом по бумаге»). Он проскользил подушечкой указательного пальца правой руки вниз по листу, и на бумаге мозаикой проявились мелкие буквы, через пару секунд сложившиеся в слова.

Описание было довольно сжатым и сухим, и совсем не походило на обычную рекламу, скорее оно напоминало инструкцию по применению или инфо-справку о правах потребителя.

«Программируемая биоэнергетическая проекция», – немного увеличенными буквами.

Далее, совсем мелко – описание правил и условий проведения сеанса связи.

«Место встречи объектов выбирается из перечня программы (меню доступно после регистрации договора об услугах).

Запрос на встречу с объектом возможен, если объект зарегистрирован в базе ПБП.

Для выполнения запроса:

– пройдите регистрацию;

– предоставьте сведения об объекте: дата рождения, имя при рождении».

Официально присвоенное имя включало в себя достаточно длинный набор цифр, но, к счастью, у него была прекрасная память на цифры.

«Максимально допустимое время сеанса связи – 40 минут, время сеанса предварительно оговаривается.

Внешность обоих объектов идентична состоянию на момент погружения.

Вы можете:

говорить с Объектом,

перемещаться в пределах выбранного места,

заказать еду и напитки из перечня меню (Внимание! Воспроизводятся только ощущения, питательные вещества не передаются!),

выбрать музыкальный фон (из перечня меню),

предварительно оплатить сеанс Объекта (Объект будет извещен по окончании сеанса).

Вы не можете:

намеренно прикасаться к Объекту (выключение и удаление из базы ПБП),

сообщать Объекту реальное местонахождение пункта ПБП (в соответствии с положением о внутренней политике локально расположенных пунктов обслуживания LJD3800715).

Для регистрации в базе ПБП подойдите в пункт получения информации, пункт регистрации».

Буквы снова рассыпались мозаикой по листу и медленно исчезли – как будто погасли. По-прежнему мало что понимая, он запросил информацию в бесплатной сети общего доступа.

Здесь, под романтичным заголовком «Встречи в пустоте», действительно нашлось «человеческое» описание процесса (тут он, наконец, догадался, что же ему предлагают) и даже отзывы анонимных Объектов, воспользовавшихся услугой.

Итак, добро пожаловать – погружение в Виртуальную Реальность. Понятие было ему знакомо, однако едва ли он знал об этом что-либо кроме того, что сфера являлась незапрещенной, но малоизученной – впрочем, дело вполне обычное для эпохи расцвета биоинфоторговли.

Глава 3. Объект

«Запрос на встречу с Объектом»…

Едва он пробежал глазами эту строку, как сквозь него словно прошел электрический разряд. Образ, который он носил все эти долгие годы в сердце, пытаясь спрятать от себя самого, снова возник перед ним.

«Объект» вырос перед его мысленным взором как живой, посмотрев ему прямо в глаза, застал врасплох (он всегда избегал откровенных взглядов) и снова растаял, точнее, принял свою обычную форму – комка в груди, никогда не дававшего спокойно дышать, спать и жить.

Он негромко выругался, перекинулся парой слов с мини-компьютером, чтобы тот исчез до утра, щелчком немного дрожавших пальцев выключил свет в комнате, растянулся в кресле, тут же мягко принявшем очертания его тела, положив сцепленные в замок руки под голову, уставился в тускнеющий потолок и попытался привести в порядок мысли и чувства.

Обычно это удавалось ему без труда (и нельзя сказать, что он не гордился этим) – обычно – кроме одного случая. Случая, который, как он ни старался, никак не удавалось забыть даже по прошествии стольких лет.

Он закрыл глаза и погрузился в болезненные, но опьяняющие воспоминания…

Глава 4. Гигаполис

Тогда все случилось внезапно, как будто налетел ураган и унес его уютный маленький домик, грубо вытряхнул его из пушистого облака эйфории (где он пребывал с того дня, когда она стала проводить все свободное время в его доме) и бросил на голый бетонный пол одиночества, тоски и отчаяния.

Обида захлестнула его и понесла, как откат от гигантской волны, стремительно и безвозвратно, он нырнул в эту воду с головой и поплыл – дальше и дальше, прочь от нее, пока они не отдалились друг от друга настолько, что пути назад, казалось, уже никогда не найти.

В который раз он тщетно призывал всю свою волю, чтобы не вспоминать последние часы, проведенные ими вместе, и тот темный вечер, когда она, с бледным лицом и дрожащими руками присела на край дивана, и, таким чужим, как будто охрипшим голосом сказала, что у нее есть новости, которые едва ли ему понравятся: ей предложили работу в Гигаполисе, и она уже приняла предложение…

Гигаполис. Технологическая и информационная конкуренция здесь больше напоминали собой холодную войну. Этот сверхгород представлялся ему огромным монстром, логовом гигантского голодного робота, стремящегося проглотить не жуя все живое, человеческое, прекрасное…

Сам он никогда не согласился бы променять свой уютный дом и размеренную жизнь на кубическую клетушку неонового небоскреба в океане безжалостного хаоса. Он никак не мог связать ее хрупкий образ с этим чудовищно-бесчувственным скопищем машин и ходячих программ. Конечно, она была умна и обаятельна, но ее просто невозможно было представить одинокой и независимой.

Он чувствовал, что она нуждается в нем: как молодая пшеница нуждается в деревьях, защищающих от опасных порывов ветра, как цветы, высаженные возле дороги нуждаются в зелёной изгороди, заслоняющей от грязи и отброшенных колесами камней.

И все же, он отпустил её.

Снова и снова он упрямо повторял себе, что бросила его ОНА, хотя он не давал ей для этого никакого повода. Но время от времени (и теперь все чаще) откуда-то вдруг появлялся предательский внутренний голос, цинично заявлявший, что он даже не попытался остановить её, и она уехала именно потому, что понимала, что он не станет её удерживать.

Все это время он держался как мог, старался жить нормальной жизнью, даже был женат. От брака остались дети, с которыми он теперь проводил каждые выходные, праздники и отпуск. Пожалуй, в этом он был отчасти счастлив по-настоящему (или очень успешно убеждал себя в этом).

И все же, беспощадный комок льда внутри – смесь боли от утраты, разбавленной чувством вины – до сих пор никуда не делся. Как паразит, так сжившийся с телом хозяина, что его удаление грозило бы смертью обоим.

Конечно, время размывало краски воспоминаний, тускнела предельная яркость настоящего чувства, но картинки все равно оставались живыми. Как будто кто-то снова и снова включал один и тот же фильм, когда ему хотелось посмотреть футбол или регби. Красивое кино, отснятое на старую плёнку, которую уже не достать ни за какие деньги.

Иногда она представлялась ему книгой, которую он однажды приоткрыл, но никогда не смог бы прочитать до конца, даже если бы она стояла под рукой на полке – слишком на странном языке была эта книга написана. И все же, ему снова и снова хотелось заглянуть в неё – хотя бы ещё раз…

Глава 5. Время и место

Пытаясь вернуться к привычной жизни, его разум снова и снова хватался за (как ему казалось) прочную структуру знакомого распорядка. Но все чаще он замечал, что минуты и часы куда-то утекали, как будто время двигалось не по размеренному кругу, а скакало по капризной синусоиде.

Зыбкая почва определенности уходила из-под ног.

И однажды вечером он просто обнаружил себя стоящим на тротуаре, прямо напротив биоинфоцентра, невидящими глазами уставившимся на яркие рекламы, быстро сменявшие одна другую на гигантском полотне экрана фасада здания.

Было время начала вечерних и ночных рабочих смен, и несколько спешащих к переходу мужчин и женщин попытались грубо оттолкнуть его с дороги, при этом не слишком ласково окрикнув.

Никогда раньше он не жаловался на провалы в памяти и тем более лунатизм, но на протяжении последнего месяца он как будто не принадлежал сам себе. Из глубин подсознания выступала другая сторона его личности и то и дело пыталась украсть его в свою иррациональную реальность. Мир вокруг заискрился цветами, ещё недавно спавшими в полумраке, в воздухе витало нечто волшебное, похожее на предчувствие чуда.

Ещё какое-то время потоптавшись на месте, как будто пытаясь вспомнить, что он делает на этом перекрестке, да и на этой планете вообще, он, быстро оглядевшись, выбрал «направление» и «цель» (как делал всегда, когда боялся, что кто-нибудь заметит его растерянность) и нырнул в ближайший, на удивление пустой переход.

Однако тот оказался тупиковым, все другие выходы были забаррикадированы из-за ремонтных работ (видимо, в своём смятенном состоянии он не заметил знак), и пришлось возвращаться на то же место.

Здесь, как назло, на него обрушился поток работников ближайшего пункта питания, освободившихся от дневной смены: несмотря на относительную дешевизну роботов, в этой сфере по-прежнему работали люди. И его практически затащили в узкий надземный туннель, обычно служивший дополнительным переходом через кар-трассу (напрямую дорогу переходили разве что сумасшедшие или самоубийцы, так было всегда, сколько он себя помнил).

Живая масса спешащих тел вовлекла его в узкий пластиковый проход, и через минуту он оказался прямо возле входа в здание, к которому не решался приблизиться уже месяц.

Очереди не было, и робот за стойкой пункта регистрации был включён (о чем говорил конус неонового света над ним) – стоило попытать счастья.

Удивляясь сам себе, он уверенной походкой пересек пустой холл, прикоснулся биочипом к сенсору робота и абсолютно спокойным голосом выдал легко запомнившуюся последовательность из трёх цифр.

Обработав данные, робот шокировал его, молниеносно выдав ответ: «Объект согласен на встречу», – и топорно улыбнулся своим малоподвижным лицом (никогда раньше он не видел, чтобы муниципальные роботы устаревшей модели улыбались).

Сообщив код доступа к чату планирования встреч, робот снова загадочно улыбнулся. Тут же мини-монитор наручного компьютера засветился и замигал. Легко коснувшись его биочипом, он прочитал сообщение: «Ты выбираешь время, а я место, идёт?»

Вот так вот просто, как будто с того момента, как они последний раз договаривались о встрече, прошли каких-нибудь пара-тройка дней.

Они договорились на вечер субботы и попрощались.

Он выключил компьютер удерживающим касанием биочипа, и, выбрав максимально длинный путь, пешком побрел в сторону дома. Улицы, к счастью, уже начинали пустеть, и он мог предаться собственным мыслям, не рискуя при этом быть снова увлеченным куда-нибудь лавиной спешащих людей.

Он снова увидит её. Да, это будет только спроецированная в его сознание копия, но он увидит её – такой, как она есть, сейчас. Это беспредельно радовало, волновало и одновременно пугало его.

Он боялся не того, что она могла постареть, растолстеть или выйти замуж, он боялся, что Гигаполис изменил её, засосал в вакуум социальной безликости. Сохранилось ли в ней то невыразимо-чудесное нечто, что он полюбил, едва впервые взглянув на неё?

Тогда в ней было до неприличия мало искусственного. Она выбивалась из окружающего пространства как неправильно вставленная деталь в полотне пазла.

В этом полуавтоматическом, но по-прежнему суетно и хаотично вращающемся мире, переполненном гаджетами, перемещающимися 3D-проекциями и рекламами, ему порой казалось, что и сам он превращается в машину.

Она же была похожа на маленький остров живой – или даже дикой – природы, и тогда ему хотелось остаться на этом острове навсегда.

Так же, как он, она, казалось, не принадлежит своему времени. Только если он опоздал родиться на пару десятилетий, она опоздала минимум на пару сотен лет.

Она как будто была вызовом всему, что окружало её – всему ненастоящему и пресному. И будь она мужчиной, её легко можно было бы представить одним из старомодных романтиков древности, к примеру, господином благородного происхождения, подавшимся в пираты.

Профессия, которую она выбрала (которую он считал совсем не подходящей женщине, и которая, по сути, разлучила их) чем-то и походила на пиратство: она создавала ошибки в кодах программ конкурентов заказчика.

Такая работа уже давно не считалась подпольной или предосудительной, зато пока что не перекочевала из разряда творческих в «рутинные». Как бы его это не печалило, возможно, именно такая работа позволяла ей чувствовать себя живой в этом так не подходящем ей мире.

Кем же она стала?

Для идентификации личности в их обществе необходимой и достаточной была лишь толика формальной информации, вшитая в память биочипа, безболезненно внедренного в подушечку пальца – все остальное не имело значения.

Даже в его небольшом городе, имея хотя бы немного денег, можно было подправить фигуру, возраст, изменить пол или купить лицо – только недавно изжила себя мода на «головы» российских монархов и американских президентов.

Конечно, прибегать к чему-то в таком духе было совсем не в её стиле, и все же, столько лет работы в Гигаполисе могли изменить что угодно.

Приближаясь к дому, он изо всех сил старался успокоить мечущийся ум и забыть обо всем этом на несколько дней – до встречи.

Глава 6. 9.1.7

Загадочный шифр «9.1.7» оказался всего лишь порядковым номером зала, в котором проводились сеансы связи: этаж 9, блок 1, ячейка 7.

Едва войдя в зал, он испытал шок: прямо на него смотрела «верхняя половина» женщины-киборга, нелепо водружённая на компактную стойку. Лишь когда её глаза мигнули ярко-желтым, а потом голубым, и она заговорила неестественно бархатным голосом, он понял, что перед ним робот высокого класса.

Закончив приветственную речь, «женщина» обворожительно улыбнулась и протянула ему навстречу изящный палец на вид совсем человеческой кисти, продолжавшей металлопластиковую руку: даже пропустив мимо ушей её информативное приветствие, он легко догадался, что от него требуется, и осторожно коснулся своим указательным пальцем пальца робота.

Внедренный в его кожу биочип засветился неоново-зеленым, таким же светом просияли глаза робота. В воздухе над её головой появилась объёмная светящаяся стрелка со сложной комбинацией мигающих цифр и букв. Проследив глазами направление стрелки, он увидел кресло (на вид комфортное, но чем-то напоминавшее стоматологическое), над которым, мигая, светились такие же цифры и буквы, и понял, что кресло предназначается ему.

В инфосправке-сообщении перед сеансом его известили о процедуре подключения: «Нанонейрощупальца высокоуровневого биочипа входят в контакт с равноудаленными нейронами мозга на время сеанса. По окончании сеанса ткани вашего тела полностью восстанавливаются биочипом».

Он представлял себе нечто вроде металлического шлема, подключенного к гигантскому процессору, однако на головах людей, «спящих» в соседних креслах, на первый взгляд вообще ничего не было. Только пристально всмотревшись, он заметил в волосах женщины, лежавшей ближе всех, едва различимое серебристое мерцание.

У противоположной стены зала, за стеклопластиковой витриной, от пола до потолка, вплотную друг к другу, как тротуарные плитки или пчелиные соты, располагались многоугольные мониторы. Некоторые были выключены, на большинстве же из них быстро сменяли друг друга страницы кода, сотканного из на первый взгляд незнакомых ему символов.

Он снова посмотрел на женщину в соседнем кресле. Её лицо не было лицом спящего человека, скорее оно походило на маску или лицо манекена: никаких едва заметных движений глаз под закрытыми веками, никакого намека на наличие мимики. Это лицо не выглядело ни напряженным, ни расслабленным, скорее, оно казалось ненастоящим. Он невольно подумал, что такие лица, наверное, бывают у людей, впавших в кому. Ему стало не по себе, и он быстро отогнал эту мысль.

Тут же он заметил, что его биочип-идентификатор интенсивно пульсирует ярко-зеленым светом. Он не помнил, чтобы такое случалось когда-либо раньше. Также он увидел, что робот, встретившая его на входе, смотрит прямо в его сторону, развернув при этом свою красивую голову почти на сто восемьдесят градусов. Когда он невольно поймал взгляд её раскосых глаз, таких же зелёных, как странное свечение биочипа, она приветливо подмигнула ему: «Пора начинать».

Он осторожно сел в «полумедицинское» кресло, на поверку оказавшееся чудо уютным, и тут же ощутил приятное покалывание сразу в нескольких точках на голове.

Спустя пару секунд его сознание уже не принадлежало этой реальности.

Глава 7. Брызги

Он стоял в коридоре. Коридор был узкий и длинный. С низким потолком. В конце коридора виднелась грубая прочная дверь. Над ней висел большой и простой, на вид старинный фонарь, скорее похожий на прожектор. Это был единственный (и, наверно, поэтому такой яркий) источник света во всем коридоре.

Не оборачиваясь, он быстро подошёл к двери и прижался к ней всем телом, как будто пытаясь расслышать и почувствовать, что за ней происходит. Дверь была глухой. И холодной.

Теплым был только воздух вверху, нагретый лампой-прожектором.

По привычке он провёл пальцем по месту, где располагался сенсорный замок на двери в его дом.

Биочип не работал. Он вообще не ощущался. Присмотревшись, он понял, что биочип исчез.

Не понимая, что делать дальше, он безотчетно провёл ладонью по стыку двери и стены, снизу вверх.

Когда он повторил то же движение в обратном направлении, его рука наткнулась на странный выступ. Изумленно рассматривая новую деталь, он вспомнил, что нечто похожее было у сумок-чемоданов, в которых иногда носили большие компьютеры (которыми теперь уже почти не пользовались), но он никак не мог представить, зачем такой выступ может быть нужен здесь. И все же, он инстинктивно взялся за него рукой и потянул (совсем не понимая, почему делает это) на себя. Дверь подалась.

Звуки, запахи, цвета и ощущения обрушились на него вместе с градом солёных брызг.

Узкую береговую линию омывал океан. Он никогда не видел такой воды и такого песка – ни на одном курорте, ни на одной картинке. Все как будто отливало серебром, но при этом не выглядело искусственным: это определённо была вода, а не жидкий металл, песчинки, а не пластиковая крошка. Пахло настоящим океаном. Огромным. Полным жизни.

Большое закатное солнце было окружено голубоватым ореолом, облака вокруг него были не просто облаками: у всех из них были лица, живые, выразительные лица.

Он не мог похвастаться богатым воображением, и уж точно не относился к людям, которые могут часами разглядывать небо, видя там какие-то фигуры. Но эти лица действительно были. Их не заметил бы только слепой.

Было свежо, но не холодно. Он снял ботинки и лёгкую куртку, подкатил штанины. Пошёл вперёд, наслаждаясь свежим влажным ветром, развевавшим волосы и одежду, рассеивающим напряжение и печаль, купаясь в простоте пространства.

Длинный пирс уходил далеко в океан, казалось, прямо в закат. Он в первую же секунду заметил знакомую фигурку, сидящую на самом краю, беспечно болтавшую ногами, едва касаясь воды кончиками пальцев. Она приветственно помахала ему рукой и снова повернулась к солнцу.

Ему хотелось подбежать к ней, чтобы заглянуть в её глаза, рассмотреть размытые временем в его памяти черты, услышать красивый, мелодичный голос.

Но он чувствовал, что она не хочет торопиться. Она хочет, чтобы он осмотрелся здесь, принял это место в своё сердце, оценил его красоту. Поверил в чудо.

Конечно, он не смог бы сказать всего этого словами, но мог понять и почувствовать. Теперь мог.

Пирс был длинным, а вода, плескавшаяся по обе его стороны – прозрачной. Из-под её серебристой поверхности его разными глазами разглядывали живые водные обитатели.

Он заметил несколько звездочек, устроивших гонки на мелководье, издалека они были похожи на маленькие колёса, отлетевшие от игрушечной машины и продолжавшие катиться по инерции, крошечных дельфинов, размером с половину его пальца, нечто похожее на кувшинки, умеющие прыгать и нырять, парочку осьминогов, прогуливавшихся по дну, каждый обвивал другого одним из щупалец, один из них был фиолетовым, другой – коралловым.

Большая черепаха покачивалась на волнах, подставив закатному солнцу живот – каким-то образом у неё получалось использовать свой панцирь как надувной матрас.

Фигурка на краю пирса сейчас казалась неподвижной.

Наконец он позволил себе ускорить шаг и лёгким полубегом преодолел разделявшее их расстояние.