Текст книги "Найди меня в своих воспоминаниях"

Земля все еще крутится, мир живет, горизонт событий не насупил, как бы не хотелось, поэтому пора начинать этот день. Не знаю, хорошая эта затея или нет, но выбора мне никто не оставил. Поднимаю свое бренное тело и несу его в ванную. Кто здесь повесил это огромное зеркало? Хочется разбить его и все зеркала в мире, потому что видеть себя такой ужасно. Девушка, смотрящая на меня по ту сторону отражения, так непохожа на меня. Когда я стала такой? Волосы растрепаны, точнее так и не расчесаны со вчера или позавчера, не помню, круги под глазами, диван в палате, не лучшее место для сна, ну и, конечно, глаза. Потухшие, пустые, безжизненные. Мои зеленые, когда—то горящие, твою любимые очи, напоминали мне теперь лишь ушедшее прошлое. Я видела в этом маленьком отражении всю нашу историю.

Снег шел уже третий день, а солнце уже давно покинуло горизонт, улетев в отпуск. Сегодня для меня важный день, поэтому лучшее платье, лучший макияж и лучшая версия меня. Я так долго мечтала об этой работе, что, пройдя все первичные тесты и испытания, и, получив уведомление о собеседовании, я не поверила. Я не могла представить, что такое издательство мне по силам. Должность личного помощника попалась мне случайно. Окончив институт, я вообще не хотела работать, надеясь зарабатывать творчеством, но мои картины не поняли и не оценили, и я, переполненная несбывшимися мечтами, отправилась на сайт по поиску работы. Потому что лучший мотиватор для всего – это нужда. Вот так эта нужда заставила меня пролистывать страницу за страницей в поиске хоть чего—нибудь. И вот, отчаявшись, мой взгляд случайно падает на рекламу издательства. Личный помощник, недалеко от дома, приличная зарплата, подходящее образование, вроде все как надо, одно было странно представить: себя на этой должности. Не знаю, откуда во мне взялись силы на отправку резюме, как я смогла пройти все тесты, но сегодня в это снежное утро, я стою напротив большого зеркала в ванной, доделывая легкий макияж и собираясь на встречу с издателем А. С. Пороховым. Последние штрихи и последний взгляд на себя: сегодня я точно лучшая версия себя, глаза горят, а волосы природно рыжего цвета, уложены просто идеально. Девушка, смотрящая на меня по ту сторону отражения – сияла. Выйдя в темную парадную и вздохнув прохладный воздух любимого города, я точно знала, что получу должность. Уверенность в своих силах – запредельная. Я с абсолютной точностью готова сказать я – Александра Ежова, личный помощник издателя А. С. Порохова. И ничего не могло меня в этом переубедить.

Уверенным шагом, с любимой группой в наушниках и толстой папкой документов и достижений, я подошла к офису высотного здания. Я казалась такой ничтожной по сравнению с этим сооружением, мне пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть последний этаж. Где—то там, где—то высоко над облаками зарождается жизнь, там решаются судьбы. И если наша Вселенная безгранична и бесконечна, то маленькая копия меня смотрит сейчас на это же небо и мечтает наконец—то о работе, чтобы купить в магазине любимый ананас.

Спустя несколько минут металлическая коробка с зеркальном потолком неслась на всех порах куда—то высоко. У меня даже заложило уши. И я уже была не просто на земле, я парила, летела, как и все мое нутро трепетало от предстоящей встречи.

И это встреча случилась. После ожидания в коридоре, выпитого кофе я наконец была приглашена в светлое, просторное помещение, так не похожее на офис. Скорее это была гостиная какого—то богатого человека. Везде были книги в разных переплетах, популярных авторов и классиков. Нигде я не нашла признаков серьезного издателя, который целыми днями творит и создает. Все напоминало о бодром, любознательным, молодом авторе, который пишет то, что хочет, говорит этому миру то, что он хочет, думает, как хочет.

– Здравствуйте, простите, что заставил вас ждать, дела, дела, дела.

Находясь спиной к двери и не видя этого человека, я сразу почувствовала улыбку, а когда обернулась, то и увидела ее. А еще я увидела ярко голубые глаза, смотрящие кажется прямо в мою душу. С того момента отражение этих синих искр навсегда остались в моих очах. Они оставили на мне свой след и навечно приковали меня к себе.

Потухшие, пустые, безжизненные. Без твоего огня. Ты оставил меня. Но я слишком долго провела с тобой, я не знаю, как быть другой. Какого это видеть зеленый без отклика голубого. Глаза – отражение души. Можно ли сказать, что теперь тебя не осталось даже внутри меня. Ты остался лишь шрамом на коленке от прогулки в парке.

Это отражение в зеркале только напоминает, чего я поистине лишилась. Света. Мой внутренний огонь горел из—за тебя, больше некому поднести спичку.

Тут в доме как будто все по—старому, и от этого я начинаю злиться. Все также, время остановилось. Но это все иллюзия, очень плохая и грубая шутка, что ты вот—вот вернешься. Твоя зубная щетка летит на пол. И это прибавляет сил. За ней и бритва, и средства для ухода. Я бы разгромила весь дом, лишь бы не чувствовать это ощущение «дома». Потому что это ощущение – ты. Ты был моим домом, а это все лишь коробка со стенами без тебя. Хочется выбросить все твои вещи, сломать каждую твою любимую фигурку, просто чтобы не видеть эти отголоски тебя, но как бы я не старалась, сколько бы не крушила вещи – ты сидишь в моей голове, а не в этих ни в чем не повинных вещах.

Я не хочу быть здесь одна. Я вообще не хочу быть одна. А я все время одна. Потому что была только с тобой. У меня нет друзей, потому что это были твои друзья. У меня нет коллег, потому что я работала только с тобой. У меня нет семьи, потому что ты был моей семьей.

Медленно продвигаюсь по квартире, то и дело натыкаюсь на обломки нашего прошлого. Может есть лекарство от этой раны в сердце? Может кто—то расскажет мне, что мне делать?

Это звонок? Да, правда, телефон звонит. Артур? Несусь к источнику звука, не успеваю даже посмотреть на дисплей, только бы не отключились, жадно хватаю ртом воздух: «Артур?» На том конце лишь короткое «Нет». А дальше то и не важно. Не Артур. На этом можно было и закончить беседу, если бы я все—таки не расслышала знакомый голос.

– Саш, это я, Ян. Как там у вас дела?

– Ян?

– Да, это я. Все хорошо?

Нет, Ян, все нехорошо. Все очень нехорошо.

– Саш, ты чего молчишь? Он жив?

Жив, почти даже здоров, лежит, а может сидит, странно, впервые не знаю, что именно с ним.

– Не молчи, пожалуйста, не может быть. Он не может умереть. Саша?

– Да, Ян, он жив.

– Господи, как я испугался. Ты чего молчишь тогда? Как он? Ты в больнице все еще?

Рассказать? А как ему рассказать? Привет, знаешь, твой лучший друг и по совместительству мой самый дорогой и любимый человек очнулся, но есть небольшая проблема, он взял и забыл два года жизни, вычеркнул полностью меня из своей головы, последнее что он помнит брак с Аленой и свою старую машину. Нет, я не в больнице, я не могу этого вынести. Не могу видеть, что он с ней, целует ее, любит и помнит ее. А я никто, для него я лишь помощница в издательстве. Я не могу это принять. Мне больно, пусто и одиноко. Я плачу сутки, а слезы не останавливается, сердце болезненно сжимается, когда же оно уже прекратит болеть. Я не могу находиться в нашем доме, где все напоминает о нем, я не могу даже находиться в собственном теле, потому что оно все помнит и каждую минуту напоминает места, где он меня целовал, где обнимал, а где ласкал. Вот такая история. Как там ты, как Москва, закончил дела? Когда возвращаешься?

– Что?

– Что, что?

– Саш, ты серьезно?

– Да, Ян, он не помнит два года.

– Эм… Ты как?

– Ян, я не могу ответить на этот вопрос. У меня нет ни чувств, ни сил.

– Ты не можешь его там оставить.

– Уверена, у него есть, кто может все рассказать.

– Но она не ты.

– Она не я, но ему нужна она.

– Он любит тебя, ему лишь надо это вспомнить.

– Сейчас он любит ее и Алису, для меня там нет места.

Наконец—то я сказала это вслух. Меня нет в его жизни, меня просто там нет.

– Ты должна помочь ему все вспомнить, рассказать и показать. Он все вспомнит, и все наладится.

– У меня нет сил, Ян.

– Ради него, Саш, ради вашей любви ты должна бороться. За вас двоих. Он любит тебя, так сильно как никого, я знаю это, я его лучший друг. Помоги ему выйти из тьмы.

А что мне делать? Как помочь, если он не знает меня. Почему он будет верить мне, почему он должен верить мне, а не его законной жене. Как его переубедить?

– Что мне делать, Ян? Как?

– Поговори, поговори с ним. Пока не поздно. Поезжай в больницу. Будь с ним его любимой Сашенькой. Держи меня в курсе, я задержусь еще в Москве, но скоро буду. Будь сильной для него.

Пик—пик—пик. И снова эта пустота вокруг. Снова одиночество, позабытое мной. Для борьбы нужны силы, но где мне их взять, да и как побороть ее?

Все начинать сначала. Но если он полюбил меня однажды, ему ведь надо просто вспомнить, найти ту часть себя, которая принадлежит мне. А мне лишь надо поднести спичку, чтобы озарить его темноту. Ведь я та самая, твоя, и только твоя. А ты только мой.

Невероятный поток энергии, непонятно какого происхождения, вдруг настиг меня. И все завертелось. И лишь одна мысль в голове: «Мне надо к нему». Ключи, пальто, сумка, телефон. Скорей. Как можно скорей. К нему. В объятья. В сердце. Чтобы снова ощутить то единство, ведь он никогда меня не оставлял, как бы больно и тяжело нам не было. Он был рядом. А сейчас я буду рядом. Потому что не он должен стать героем моей сказки. Я должна стать его спасительницей. Выкрасть из темной башни, сразить дракона, и прожить вместе долго и счастливо. Скорей. Успеть. Обнять. Восстановить. Полюбить.

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀Артур

Сколько я простоял у окна – не знаю. Я все пытался наполнить себя этими лучами, потому что дыра в моей душе только разрасталась. Просто вычеркнуть из жизни два года невозможно, но я победил время и забыл эти приключения. Но почему—то в душе все равно пусто. Глупо надеятся, что лучи смогут залатать мои раны, но так хотелось чего—то теплого и родного. Не просто рядом, а внутри, чтобы пропитаться, зарядиться и почувствовать себя снова собой.

Кажется, что это солнце светило только для меня, только мне помогало встретить этот день, принять происходящее. Сигарету хочется. Да так, чтобы втянуть полные легкие, почувствовать этот сладкий дым, и чтоб перед глазами – лишь туман. С этой жизнью, как с сигаретой. Один раз попробуешь, и больше не захочешь жить без этого смога, который пропитает весь твой организм, весь твой образ, все твое нутро. Но только докурить, бросить и пойти дальше не выйдет. И все, что у тебя от нее останется, лишь пепел на пальцах. Самобичевание начало выходить из—под контроля, однако открытое окно подарило надежду, надежду на то, что не все еще потеряно. Ты дышишь, помнишь близких людей, ты жив. Ты снова сможешь все пережить, тебе лишь надо вспомнить. И я хочу вспомнить. Я должен вспомнить ради себя, своей семьи, ради всего—то, чего я лишился.

Когда дверь в палату отворилась, мне показалось на секунду, что это солнце, оно спустилось с неба и прямо сейчас смотрит в глаза. Но, сфокусировавшись, я увидел два карих огня, которые пристально наблюдали за мной. В ту минуту мне стало холодно. Я ощутил что—то кроме солнца, что стою голыми ногами на полу, что я в одной футболке и штанах, я понял– солнце больше не греет. Я чувствую дрожь. Я вижу твою улыбку, в которую когда—то влюбился на втором курсе института. Ты стоишь там вся такая красивая, стройная и с высоко поднятой головой. Но от тебя веет таким холодом. Может, потому что ты с улицы? Захвати мне немного солнца, я так по нему скучаю.

А ты все такая же, как и в моих воспоминаниях. Мне всегда казалось, что я рядом с тобой лишь тень, от тебя несло незримой уверенностью. Ты была первая во всех делах и начинаниях, если ты ставила себе цель, она непременно была достигнута. Порой я думал, что не нужен тебе, мне хотелось подарить всю ту любовь, которая горела во мне для тебя. И когда я перестал пробовать достучаться до тебя, начались наши проблемы. Возможно, это и была моя ошибка, я слишком много времени проводил на работе, брался за любую рукопись, ведь мне так нужно было доказать тебе, что ты сделала правильный выбор, сказ мне «да», в том нашем итальянском ресторанчике.

Все начало медленно рушиться, и оставался последний кирпич нашей когда—то дружной семьи, я держался за него как мог, но потом пришла первая слава, интервью, проекты, а дом стал на втором месте. Не было уже места, в который я бежал как можно скорей, мне больше не хотелось видеть твою улыбку, мне хотелось парить. Лететь за своей мечтой, ведь мечта стать тебе нужным – провалилась. Я всегда нуждался в тебе больше, чем ты во мне. И последняя деталь нашей семьи разрушилась, я понял, что вешаю себе тяжелый камень на шею. Я принял решение, что история Артура и Алены подходит к концу. Но спасение пришло откуда не ждали. Все эти годы мы безуспешно пытались стать родителями, казалось, вот оно то самое, что так нужно было тебе, мне, нам. А когда и перестали пытаться, перестала существовать наша семья. В один вечер, на нашем месте, за нашим столиком ты протянула мне конверт с тестом. Две полоски ярко вырисовывались на белом фоне. И мне показалось, что вот она та соломинка, что рано сжечь мосты, надо бороться, ведь в загсе мы поклялись быть вместе и в горе, и в радости. Началась пора радости.

Наша маленькая дочурка, так похожая на тебя, стала нашем чудом. И мы старались стать для нее лучшими родителями и подарить страну чудес. Однако оказалось, что эйфория от счастливого родительства проходит, и старые проблемы вновь проявляются. Кирпичик, на котором все держалось, не выдерживал. И мы пришли опять в точку, откуда начали. Походы к семейному психологу, переезд из спальни на диван, дополнительная работа, опустошение дома. Поэтому сейчас, глядя на такую уверенную и яркую улыбку на лице Алены, мне показалось, что мои воспоминание стары и неправдивы. Она здесь, рядом, значит мы смогли, мы прошли этот путь и выстроили нашу семью заново. Я не помню два года, но сейчас я уверен, что они прошли успешно, и я заново полюбил свою жену.

Холод все еще окутывал меня, а мысли разбегались, когда я услышал твой голос.

– Доброе утро! Не думала, что ты так рано проснешься, как самочувствие?

– Привет, не спалось. Да, вполне хорошо.

– Рада, очень рада. У меня для тебя хорошие новости.

– Ты принесла в сумке мои потерянные два года?

Улыбка на секунду потухла, и я увидел в глазах мимолетную эмоцию. Я не успел разобрать, но это было похоже на страх?

– Нет, поздравляю, мы едем домой!

– Как это?

– Ну, я договорилась с врачом, убедила, что родные стены помогут тебе быстрее восстановиться. Ты не рад?

Я не знал, как реагировать. Дом в моих воспоминаниях пустое место, которое потеряло смысл. Там были только ссоры, крики и плач Алисы. Я потерял свой островок душевного умиротворения, поэтому так странно было слышать от нее слово дом.

– Думаю, это неплохая мысль.

– Вот и я так считаю, так что быстрее покупаем чемоданы и домой. И Алиска папу заждалась.

Это был запрещенный прием. Ради дочери я всегда летел с одного конца города на другой, лишь бы она улыбнулась. Мне так было важно подарить ей все, чего она могла лишиться из—за наших с Аленой противоречий. Мне больно было видеть, как она плачет, если пугается громких звуков с кухни, где мы, не сдерживая себя, били посуду, как она утирала маме слезы, после очередной ссоры, когда она тихонько спрашивала, куда это я пошел ночью из дома. Все эти моменты заставляли меня думать, что я плохой отец, который не может ради дочери чем—то жертвовать, например, собой. Поэтому если выдавалась минутка между делами, мы отправлялись гулять. В нее было столько энергии, что мне порой казалось, что этот маленький ребенок заражал ею и меня. Два маминых карих глазка смотрели мне в самую душу, и я не мог им никогда противостоять. Будь то новая игрушка или простое желание подняться ко мне на ручки.

Алиса, как я соскучился. Так интересно увидеть ее улыбку, стало ли она хоть каплю на меня похожа, или все больше превратилась в красавицу мать?

Не успеваю опомниться, как все мои немногочисленные вещи собраны в сумку. Тумбочка опустела, вешалка и шкаф тоже. Я успел даже привыкнуть к этой обстановке, но скучать не буду.

– А где мой телефон?

Может там есть какие—то ответы, которые помогут мне вспомнить. Фотографии, переписки, что—то скрытое от посторонних глаз?

– Он разбился в аварии. Мы заедем купим тебе новый, ты как раз хотел приобрести.

– Правда?

Последняя соломинка отыскать ответы рухнула, может дома я узнаю себя получше. Ведь дом – это место, наполненное любовью, где тебя ждут и тебе рады. Я еду в свою крепость, где мне было хорошо. И мне станет там хорошо. Должно. Я очень хочу в это верить. Потому что это все, что у меня осталось.

За эти два года, думаю, изменилось многое. Изменились, в первую очередь, мы с Аленой. Сейчас я смотрю на нее совсем по—другому, я вижу, как она реагирует на меня: это не поддельная радость и трепет. Раньше я видел в ее глазах лишь жалость и осколки, когда—то счастливого прошлого. Все чаще в уголках ее глаз скапливалась соленая вода, а дома не хватало салфеток. Сейчас они тоже блестят, но улыбка греет мое сердце.

Пока мы добираемся до машины, а это заняло много времени, организм пока что не подвластен мне, я решаюсь на кажется такой простой, но такой странный дня нас поступок. Я беру твою руку в свою. Ты опускаешь свои глаза вниз, удостовериться, действительно ли это случилось. Подняв свой взор на меня и встретившись со мной взглядом, я вижу застывшие слезы. Тебе требуется секунда, чтобы совладать с собой, и в следующий миг ты лишь сильнее сжимаешь мою ладонь, даришь мне свою самую обворожительную улыбку.

В моей руке твоя рука смотрится странно. Я все пытаюсь вспомнить это ощущение, но почему—то оно такое непохожее ни на какие мои воспоминания. Но видеть твою радость очень приятно, и я лишь крепче сжимаю ее в ответ. Ты —моя семья, мы справились тогда и справимся сейчас.

В машине так непривычно сидеть на пассажирском, потому что только я раньше вел, а у тебя даже никогда не было прав.

– Ты получила права?

– Да, и вот машину даже купила.

– Так это твоя, значит у нас их две.

– Да, у нас их две.

Я оглядываюсь в поисках хотя бы чего—то знакомого. Вокруг безликие дома, машины и слишком много шума. Голова начинает болеть от переизбытка ощущений. Такое чувство, что меня сейчас разорвет, или я потеряюсь в этом круговороте.

Дорога кажется бесконечной. Скорей бы увидеть свой дом. Свой новый дом, почувствовать что—то кроме сдавливающего грудь камня. Ты замечаешь мою растерянность, и теперь я снова ощущаю в своей руке твою ладонь. Ты всегда чувствовала меня очень остро. Всегда понимала меня и мои чувства, вот и сейчас подала мне спасательный круг. И я держусь за твою ладонь, потому что больше не за что. Мне нужен якорь, чтобы оставаться на плаву. Как хорошо, что ты рядом.

Рядом ты, когда мы заходим в подъезд, он белый, действительно, как я и помню. Все та же лестница и входная дверь. Радость. Хоть это у мня осталось. Хоть это у меня не забрали.

– Добро пожаловать домой!

Дом. Три буквы и какой—то детский трепет. Все так знакомо и так непривычно. Я как будто заново исследую этот мир. Вот шкаф, комната и кухня, детская и гостиная. Вот эти обои мы выбирали три часа, ругались и спорили, вот этот шкаф мы заказывали с другого конца света, потому что он идеально должен был вписаться. А здесь должен быть мой рабочий стол и ноутбук. Стоп, а почему здесь теперь тумба? Где моя коллекция фигурок, где моя рабочая сумка, которая всегда висит при входе, где мои вещи? Нет, я не понимаю, что происходит. Обои не песочного цвета, как были, а шкаф не от мастера из Милана. Куда это все делось? Как это, мой дом – без меня? Без единого компонента меня?

– Алена, где все мои вещи? Я ничего не понимаю.

– Артур, успокойся.

– Где это мы?

– Нам надо поговорить. Пойдем на кухню, и я все тебе расскажу.

Что происходит?

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ Александра

Дорога, это бесконечная дорога, которую я преодолевала каждый день к тебе, чтобы посидеть рядом и подержать твою руку. Сейчас я мчу знакомой тропой, только чтобы увидеть, взглянуть в твои такие яркие и кристально чистые голубые глаза, без которых мне нет жизни, без которых меня нет.

Что—то в области грудной клетки начинает болеть, но я упорно игнорирую все маячки своего тела. Поэтому, как только такси останавливается около входа, я срываюсь с места.

Я никогда не любила бегать. В школе, в университете вас заставляют бежать, не понятно куда и зачем. Эти дистанции по кругу, который, кажется, никогда не замкнется. Но, если становится понятно куда и зачем или отчего бежать, силы берутся как из воздуха. И я, не видя ничего вокруг, мчусь скорей на пятый этаж. Лифт, как назло, слишком долго не едет, и это начинает меня бесить. У меня нет на это ожидание времени. Ни одной больше лишней минуты без него. Ждать больше невтерпеж, поэтому только снова бежать, вверх, каждым шагом приближать свое тело к нему. Вот бы взлететь, махнуть крыльями и быть там, там, где мое место.

С каждой ступенью я все ближе, и мое тело горит огнем от предстоящей встрече. Столько всего изменилось за сутки: я прошла путь полного одиночества и пустоты. Никогда еще мне не хотелось бороться за что—то, как сейчас.

Я всегда была очень смиренной. Плыла по течению. Все давалось мне просто потому, что я была там. Поэтому навык борьбы и внутренней силы у меня был так глубоко спрятан, что добраться до него казалось невозможным. Но невозможным для себя.

Вот что творит любовь. Нет, не страстная или навязчивая, не чувство долга или ответственности, а настоящая, честная и преданная любовь. Я просто не могу теперь представить, что я могла отпустить его, не встать посреди палаты и громко и четко заявить о себе и о нас. Позволила кому—то встать у нас на пути. Пока ты желаешь меня видеть, пока я буду знать, что за то, что я борюсь имеет смысл, пока мы – это еще что—то значит, я не остановлюсь.

И вот уже пятый этаж, и вот знакомый коридор, пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три, пятьсот четыре, пятьсот пять и вот она – пятьсот шестая палата, вот она дверь. Сердце отчаянно стучит, значит я делаю все правильно. Через минуту все будет проще, потому что я буду не одна. Да, фактически, одна, но твои глаза снова проникнут в меня, когда тогда при нашей первой встречи. И пускай пока ты это не помнишь, я готова ждать тебя, готова ждать пока ты вернешься ко мне. Для этого я делаю шаг в палату.

Белый. Он повсюду. Только белый и ничего больше. Белый и никого больше. Где же ты?

Не могу понять, что происходит. Оглядываюсь повсюду, это же точно пятьсот шестая? Конечно. Та же кровать, тумба, окно, все то же, но не ты. Ты другой. Точнее тебя тут вообще нет. Может процедуры? Тогда, где вещи? Перевели в другую палату? Тебе стало хуже? Одни вопросы, одни предположения, голова не выдерживает, и сердце рвется. Теперь понятно почему оно так болело. Предупреждало. Мы никогда не чувствуем что—то в нужный момент. Наша реакция запоздалая. Поистине все осознаем спустя долгие мгновения, когда уже поздно. Вот я уже потеряла драгоценные минуты, которые могла посвятить тебе. Продолжать бездействовать – худшее, что я могла делать. Однако я просто опять не знаю, что происходит. Последние сутки я вообще ничего не понимаю. Все это время, все эти события, как в кино. Но неужели не будет хэппи энда?

– Девушка, освободите палату.

Что? Тут все—таки кто—то есть. Голос незнаком, неродной, не тот. Так странно, даже в такие моменты, ты пытаешься схватиться за последнюю соломинку, которая может спасти тебя. Какой—то изувеченный инстинкт самосохранения. «Надо спасаться», —кричит он. «Надо спасать», —кричит сердце. Но я уже знаю, кого надо слушать.

– Простите, но тут лежал пациент Порохов, вы не знаете где он?

Я смотрю четко в глаза и вижу, как двигается каждая извилина, напрягается мозг в поисках нужной мне информации, всего секунда и я слышу: «Так он выписался, всего минут десять, наверно, назад. Пожалуйста, выйдите и вы, мне надо подготовить эту палату к другому пациенту». Всего секунда и я опять бегу. Может он еще здесь? Может я успею. Мне ведь только увидеть его глаза, почувствовать нежность его кожи, обнять так крепко, как только смогу. Поэтому опять лестница, опять ступенька за ступенькой, я не замечаю никого на своем пути. Все смешались, они для меня все одинаковые, ведь они не ты. «Любая цель должна быть достигнута», – ты учил меня так, а потом просто брал и решал мои проблемы. «Да, ладно, я все решу», – вторая твоя фраза, которую ты неустанно повторял наравне с первой. А можешь еще разок все решить? Вернуть себе память, вспомнить меня и продолжить нашу жизнь. Не сегодня. Сегодня только я. Я – одна. Я – одна борюсь за нас. И поэтому все другие люди, события и мир мне за сутки стали так неинтересны. Перепрыгивая через ступеньки, спотыкаясь о собственные же ноги, я все равно продолжала бежать. И добежала.

Я люблю искусство. Творчество связно и с моей работой, и с моей жизнью. Я всегда держала карандаш твердо и желала лишь творить. Но, когда выросла, оказалось, что кроме творчества надо еще чем—то заниматься. И уже карандаш и краски стали все реже появляться в моей руке. Я всегда пыталась запечатлеть прекрасное: закат у моря, звездное небо с россыпью огоньков или твоя рука в моей руке. Сейчас бы я взяла в руки краски и запечатлела еще бы один момент. На заднем плане больница, где человек испытывает весь спектр эмоций, где горе от радости отделяет одна минута, где на одном этаже кто—то скорбит, а на другом прыгает от счастья, дальше на передний план выходит силуэт двух людей. Высокий стройный мужчина, мускулистого телосложения и в не по размеру большом запахнутом пальто. Рядом бы я показала девушку, молодую энергичную, стройная фигура, светлый тренч не по погоде, но по последней моде. Они бы отдалились от входа все дальше и дальше. Но при этом крепко державшись за руки. Каждый бы наблюдатель почувствовал всю ту боль, которую они пережили в стенах того здания. Но раз они держатся за руки, значит все позади, все переживания, ведь только вместе можно пройти через все сложности и хитрости судьбы.

Художник всегда по ту сторону картины, он всегда по ту сторону от происходящего. И я сейчас была в зазеркалье. Наблюдала за тем, как мой самый любимый человек уходит от меня, держа за руку другую.

И я застыла. Сердце больше не стучало, голова не болела, ни осталось ничего. Я просто смотрела как он уходит от меня, оставляя меня опять одну. Я наивно думала, что это он один, что это он страдает, ему тяжело, что я ему нужна. Какая грубая ошибка. Все это время я – нуждалась в нем больше, чем он во мне. Это мне нужно было и только мне. Ему не нужны мои глаза, моя рука, точнее, ему нужны глаза и ладони, но не мои.

Надо было заплакать или взбеситься, но у меня больше ничего не осталось. И я просто развернулась, пошла на остановку моего автобуса и уехала в теперь уже мою квартиру.

Уже даже не больно, просто нет чувств. Я даже не знаю на тот ли автобус села, в ту ли сторону. Ведь мне некуда было больше спешить или ехать. Никто меня не ждал, лишь пустые стены с осколками воспоминаний. Ради чего все это начинать? Я пыталась и была отвергнута этой жизнью. Каждая моя попытка вернуть все на свои места, осталась лишь болью. Я больше не хочу чувствовать боль. Кажется мне и терять то больше нечего. Все самое дорогое забрали. А осталось лишь глухая боль.

В голове пустота. Ветер развивает мои волосы, пробираясь холодными потоками прямо в сердце. Но мне не холодно. Одиноко, пусто, но не холодно. Ну, что может еще случиться, что еще может меня задеть. Уж лучше пусть до конца убьет, чтобы не осталось больше от меня ни грамма.

Дзинь—дзинь.

Опять телефон. Смс. Не хочется смотреть, что там. Ничего хорошего мне точно это не даст. А может он написал? Я опять попадаю в эти сети. Я опять жду его. Нет, не так. Я все еще жду его. Попробуем еще раз?

«Александра, партия готова, можете забирать».

Чат с работы. А у меня все еще есть работа? Или опять надо садиться на сайт и искать?

Больно? Нет.

Обидно? Нет.

Жива? Нет.

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀Артур

Поток теплых лучей обволакивает. Я не чувствую ничего кроме этого тепла. Я хочу наслаждаться этим, пока дышу, пока все еще чувствую, пока я могу этим наслаждаться.

Сколько я еще продержусь? Я сгораю каждый раз только лишь прикоснувшись рукой. Я вспыхиваю, как олимпийский факел, если лишь кончиками пальцев касаюсь этих лучей. Моя жизнь уже должна была закончиться, но я не сгораю, а загораюсь после каждого мгновения проведенного в этом пространстве.

Я пробую лететь выше, может, дальше есть что—то, что—то иное, необходимое, другое. Не знаю, откуда у меня крылья за спиной, но, лишь покинув эти лучи, лететь становится все тяжелее и тяжелее. Каждый взмах дается с таким трудом, как дышать под водой – невозможно, как просыпаться утром после трехчасового сна.

Куда меня это принесет – я не знаю. Я также не знаю, зачем я вообще полетел дальше. Зачем? Ведь там так хорошо, тепло и уютно. Мне хочется вновь туда. Мне хочется снова гореть этим огнем. Но крылья несут выше.

Оглядываясь вниз, я понимаю, что уже и не вижу даже этих лучей. Я уже так далеко?

Я не знаю, что ждет меня дальше. Сердце, глупое сердце, болит. Оно лучше меня знает и хочет того, того самого. Каждый его удар как будто через силу, каждый вдох как будто просто надо, а не потому, что хочется. А чего хочется? Теперь здесь на высоте я как никогда понимаю, что хочется. Я никогда не был ни в чем так уверен, как в этом решении. Замерев в воздухе, я вдруг осознал, что это бессмысленная борьба. Не за что было боле бороться, да и самое главное не было желания. Возвращаться всегда тяжело. Ведь это значит – признать ошибку. А теперь предстоит путь назад. Готов ли я на это? Пройти все бури и ветра, чтобы очутиться снова в объятьях солнечного потока. Но лишь там мое место, лишь там я могу дышать. Поэтому остается лишь камнем вниз.

Что происходит?

Я проснулся опять в поту. Мне что—то снилось, но последние детали потерялись в потоке света. Свет. На улице опять ранее утро. Алена с Алисой еще спят. А я снова собираю свою жизнь по осколкам. Голова все еще болит, но чувства слишком обострены, чтобы заметить эту деталь. Моя жизнь изменилась уже дважды. Кроме новости, что я потерял память и забыл два года, меня ждал еще один удар. Оказалось, что это не конец. Оказалось, два года – это большой срок. Больше, чем мы можем представить. И за это время жизнь может сделать такие крутые повороты и виражи, что лучше даже их просто забыть.