Текст книги "Мужской гарем"

Купальня была еще свободной и по-летнему слабо протопленной. Мэл снял одежду, и вручил ее прачке, которая тут же закинула его белье и рубаху в котел, а штаны, чулки и куртку в корыто.

– Завтра к утру будет готово, господин, – пробормотала она, начиная крутить одежду длинной палкой.

Малкольм одобрительно улыбнулся и вручил девушке несколько медных монет. Она спрятала их в мешочек под передником, потом покосилась на его плечо, украшенное родовой татуировкой, и прошептала:

– Господин, прикройтесь, с ночи ищут знатного лорда с таким знаком на плече.

– Спасибо, красавица, – замирая от осознания, проговорил Мэл, – найдется рубаха на продажу?

Прачка покопалась в большом старом сундуке и выудила поношенную, но целую рубаху нужного размера. Вручив спасительнице еще монетку, мужчина скрылся в купальне, собираясь быстро смыть дорожную пыль и подумать.

Выходит, кому-то не понравилось то, что он нашел принцессу. И этот кто-то ждал его в родном клане, а едва он, вымотанный длинным путем, уснул, в столицу отправили весть. Это не король, ведь ему было бы достаточно прислать приказ в клан и его бы не выпустили из дома. Но это кто-то из приближенных Его Величества, ведь организовать такое быстрое прочесывание дорог может лишь могущественный и небедный человек.

В предбаннике раздался шум, и Малкольм быстро смыл пену, натянул рубаху, обернул чресла простыней и вышел, стараясь держаться скромно. Как хорошо, что от длительной поездки на унылом осле мышцы отвыкли от привычного разворота плеч, свойственных всадникам и воинам!

Присев в углу, Пес начал неторопливо одеваться, прислушиваясь к разговорам небольшой компании из пяти человек. Те срывали пропотевшую, пропахшую конями одежду, и ругались сквозь зубы на неуловимого лордишку, который пропал где-то в пути.

– Да его поди собаки в свое логово зазвали, – хохотнул рыжебородый крепыш, судя по татуировкам и амулетам наемник с севера.

– Или бабы подолом замели, – поддержал его второй, такой же высокий, но смуглый и худой, – говорят, он из поиска вернулся, так кровать всю ночь скрипела.

Мэл насторожился. Его кровать действительно скрипела всю ночь – старое дерево в нетопленой комнате отсырело от дождей, а потом рассохлось в жару, так что его долгие попытки уснуть заставляли стонать кровать и пол почти до утра. Выходит, шпион был совсем близко? Тут мужчины заметили незнакомца и замолчали. Малкольм вышел, унося в руках пыльный плащ, чтобы наемники думали, что он экономит на чистке и стирке.

Ночью он вновь почти не спал, обдумывая возможности проникновения во дворец и наконец, нашел решение, в очередной раз мысленно поблагодарив Лисанну за предусмотрительность. Поутру он сел на ослика и медленно потрюхал в сторону городских ворот. Спешить было некуда. Погоня умчалась на тракт на рассвете, перепугав служанок, и обругав конюхов. Некоторое время у них уйдет на прочесывание тракта, а тем временем Малкольм надеялся отыскать помощников для своей непростой задумки. Если верить поговорке, в столице можно было найти все, а то, что найти не удавалось, непременно обнаруживалось на «Тихой» улице.

Все сложилось, как и было задумано, хотя и с оговорками. Для начала Мэл отыскал в столице несколько старых знакомых и незаметно понаблюдал за их домами. Подозрения подтвердились – его искали. Тогда он сменил тактику – отыскал скромную текстильную лавку, купил несколько рулонов синей ткани, иголки, нитки, и нанял швею. Пока женщина шила одеяния по предоставленному образцу, он отправился на «Тихую» улицу за тем, что можно было отыскать только в столице.

Пройдясь по мостовой туда-сюда, он выбрал пару высоких мальчишек и одного, скромно одетого бородатого мужчину почтенной внешности. Полчаса переговоров за столиком маленькой пивной, пара монет, и все согласились прийти в трактир, чтобы выслушать задание и заработать. После Пес еще походил по городу, сбрасывая возможную слежку, затем свернул на улицу, называемую «Служилой». Маленькие домики на этой улице предоставлялись стражникам, лакеям и всевозможным сторожам и охранникам королевского дворца.

В этом переулке жили не только действующие стражники, но и те, кто по старости или увечью не мог уже исполнять свои обязанности. Там у Малкольма жил друг, точнее, родич. Риал из клана Псов был самым быстрым и сильным в их роду, он хорошо усвоил все приемы, первым научился двуручному бою, и когда приехали вербовщики, набирающие людей в королевскую стражу, он уехал с ними. А года через три пропал.

Его мать очень переживала за сына. Искала, волновалась, писала письма его друзьям. В итоге Риал отозвался – его ранили во время нападения на дворец. Он закрыл собой кого-то из знати, но рана была так тяжела, что он полгода не вставал с постели. За верность и службу ему оставили домик на улице Стражей, да крохотную пенсию.

Несмотря на все случившееся с ним, Риал не унывал – набрал мальчишек из соседних домов и гонял их, обучая владению мечом, правильной стойке на посту и умению носить доспехи, не уставая. Родители платили ему достаточно, чтобы покупать еду, иногда менять одежду, да раз в месяц позволять себе вечер с пивом и веселой девицей в местной таверне. К нему-то и заглянул Мэл, купив на рынке для маскировки корзинку с овощами.

Старый приятель его не узнал, а когда узнал, выразительно нахмурил светлые брови:

– Тебя ищут, ты знаешь?

– Я знаю, – Малкольм постарался не делать резких движений, даже после ранения Риал мог пришпилить его к воротам как бабочку одним броском тяжелого боевого кинжала. – Поверь, не совершил ничего плохого. Просто привез королю письмо от его потерянной дочери.

– Так это правда? Ты ее нашел? – Риал был несказанно изумлен.

В столице только ленивый не знал о предсказании, а уж дворцовый стражник мог перечислить все толкования и версии пропажи девочки. Многие друзья и соклановцы считали, что отправка близнецов в поиск – это верная смерть. Прежде во дворце никто не верил, что принцесса найдется. Так чего опасались? Подделки? Или все же знали, что девочка жива?

– Нашел, – невесело признался Пес, – а теперь убегаю, как заяц, непонятно от кого.

– Я видел только людей графа Гинтаро, – Риал впустил старого друга в дом и плотно закрыл ворота, – но по слухам, головорезы маркиза Тиапа и верховного лорда Ситрана тоже ищут «человека с гербом клана Псов на одежде или оружии».

– То-то и оно, – Малкольм покусал губу и признался: – я хочу отдать письмо и уехать, но для этого мне нужно попасть во дворец, поможешь?

Риал печально покачал головой:

– Смеешься? Я давно там не служу, а лазейки тоже прикрывают. Они существуют только для своих.

– Мне нужно появиться во дворце официально…

Сын клана Псов коротко изложил свою идею, и в глазах Риала зажглись огоньки. Он всегда был любителем хорошей шутки, дружеского розыгрыша или проказы. Около трех суток ушло на утрясание деталей, договоренность с мажордомом и отработку слаженных действий. Без Риала, знающего всех и вся, идея Мэла провалилась бы еще на попытке подкупа лакеев.

Согласно принятому в столице этикету, раз в месяц Его Величество принимал у себя в малом кабинете представителей других государств. День, с точки зрения короля, удался: послы быстро подали прошения и разошлись. Ничего нового или срочного, обычные ноты протеста, просьбы принять-пропустить-разрешить и светские любезности.

Его Величество уже собирался отбыть на вечернюю трапезу, но тут двери приемной вновь распахнулись. Слуги, придворные и зеваки с удивлением наблюдали, как через длинную комнату шествует толпа мужчин, закутанных в синие балахоны и тюрбаны. Их сопровождал переводчик почтенного вида и несколько стражников.

Король неожиданную делегацию принял в своем кабинете, с любопытством рассматривая всех. После приветствий, произнесенных на тарабарском языке и донесенных до короля через переводчика, Малкольм, изображая акцент, испросил разрешения передать правителю верительную грамоту от своей супруги, принцессы племени Тур. Свиток, уложенный в красивую коробку, был передан секретарю, и Его Величество начал расспрашивать «посла» об обычаях в племени.

Пес честно поведал все, чему был свидетелем – и о воинственности и властности женщин, и о многомужии.

Король очень удивился и уточнил:

– Так вы не единственный супруг принцессы?

– Нет, ваше величество, моя госпожа супруга – великая воительница, и может прокормить пять мужей.

Придворные окружающие короля заахали в удивлении, некоторые сморщились и зафыркали. Беседа становилась все более дружеской, и наконец, король пригласил посланника присоединиться к трапезе.

– Увы, я должен отказаться, ваше величество, – вежливо поклонился Малкольм, – лицо женатого мужчины не имеет право видеть никто, кроме его супруги.

– Очень жаль, я не отказался бы больше узнать о вашем племени, сударь, – вежливо принял отказ король, – в молодости я бывал в тех краях, но с вашим племенем встретиться не довелось.

– Должно быть, ваше величество посещали побережье зимой, в это время наши шатры стоят в глубине пустыни.

– Вот как, может быть, может быть, – король на миг ушел в свои воспоминания, а потом вдруг спросил, пристально посмотрев в голубые глаза посланника: – а не встречались ли вам в пути двое юношей, ведущих поиск в ваших землях?

– Я встретил одного из них, когда въезжал в вашу столицу, ваше величество, – поклонился воин, – они просили передать вам, что выполнили ваше задание и нашли принцессу!

Король тотчас выпрямился и потребовал повторить. Малкольм повторил свои слова и добавил, что у него есть письмо от принцессы королю.

– Ее высочество не помнит свое детство, но по счастливому стечению обстоятельств ее приемная мать сохранила ленты, которыми была украшена корзинка, в которой нашли ребенка.

Жестом фокусника Мэл достал из широкого рукава моток полинявшей шелковой ленты и свиток из неровной тростниковой бумаги. Король схватил подарки, забыв о соблюдении церемоний. Придворные из его свиты сверлили Малика взглядами, обещая посланнику мученическую смерть, едва он выйдет за пределы королевских покоев.

– Вы видели принцессу? Какая она? – негромко спросил король, рассматривая красивую тростниковую бумагу послания.

– Ваше величество, – поклонился Малкольм, стараясь говорить абсолютно честно, – в нашем племени все люди смуглые и черноволосые, а ваша дочь имеет золотые волосы и голубые глаза. Ее любят в племени, она сильная и смелая воительница, заслужившая право выбрать мужчин в свой гарем.

– У принцессы Александры есть дети? – сглотнул король.

– Пока нет, она совсем недавно оставила путь воина, и в ее гареме всего двое мужей.

– Вот как, вы удивили и порадовали меня, господин Малик, – сказал король. – Мне нужно время, чтобы принять эти новости. А почему мои люди передали письмо с вами?

– Потому что на них охотились, ваше величество, едва они сообщили своим близким, что принцесса жива.

Король быстро свернул беседу и простился, а Мэл приготовился бежать. Он обсудил все со своими компаньонами, но сердце глухо билось, словно в ожидании битвы. Под усталым взглядом короля посланник племени Тур и его сопровождающие вышли за двери, чинно проследовали до большой приемной, в которую выходило множество служебных дверей. И тут один из стражников, сопровождавший гостей, едва слышно сказал:

– Пора!

Мальчишки в синих балахонах тотчас бросились к разным дверям. Переводчик накинул на себя ярко-синее покрывало, прежде изображающее пояс, и выбежал на лестницу для слуг. Еще один стражник подхватил одежды самого Малика и выбросил их в приоткрытое окно, прямо на розовые кусты. Малкольм же, пользуясь общей заминкой, оставшись в скромной дорожной одежде, натянул припрятанные под креслом фартук и плоскую шапочку, схватил поднос и двинулся обратно в королевские покои.

В дверях его едва не затоптали придворные, бегущие вслед «посланнику Малику». Перекошенные лица, обнаженные мечи… Мэл был воином, но прекрасно понимал, что такая толпа озверевших бойцов размазала бы его по паркету в один момент. Бояться было некогда. Тенью он скользнул к покоям короля, приветливо кивнул стражникам и вошел.

Его Величество, в отличие от своих придворных, его сразу узнал:

– Пес, который нашел мою девочку, я помню тебя!

– Это я, ваше величество, рад, что мое послание дошло до вас, – поклонился мужчина.

– Дошло. Ты видел мою дочь? – строго спросил король.

– Да, ваше величество, – коротко ответил Малкольм, прислушиваясь к звукам погони во дворце.

– Она счастлива? – неожиданно спросил король, устало садясь в кресло.

Пес в ответ пожал плечами:

– Она другая, ваше величество, не такая, как наши женщины, и счастье у нее другое. Она никогда не носила юбку и не покрывала волосы, ей привычен меч и долгие переходы пешком. Она не умеет кланяться, и мало знает о других странах. Ее мир – это побережье и пустыня. Там она подобна экзотическому цветку, заботливо выращенному и привитому к новой почве. Нашей жизни она не знает, и не стремится вернуться.

– Я понял, – король отвернулся к окну, чтобы скрыть эмоции. Помолчал, потом развернулся к гостю: – Передай ей письмо от меня и мой подарок. Когда она сломает печать, можешь быть свободен от своей клятвы.

Мэл подождал, пока король напишет письмо, и запечатает его личной печатью, потом принял его и тяжелую подвеску с портретами короля и королевы, спрятал за пазуху и вышел через маленькую дверцу для слуг, указанную Его Величеством. Поплутав по переходам, он выбрался из дворца через боковую калитку, и уже через час сидел в домике друга, запивая страх пивом.

– Какие планы? – спросил его Риал, отхлебывая темный пенистый напиток.

– Домой, к жене, – улыбнулся в ответ Мэл, делая тягучий горьковатый глоток.

– Так ты успел жениться? – удивился друг, пытаясь увидеть кольцо или браслет.

– Успел. Надеюсь, она все еще ждет меня, – Малик устало прикрыл глаза.

Его появление во дворце было аферой, и то, что она удалась, было скорее фантастическим везением, чем закономерностью. Нанятые мошенники не подвели – исполнили свои роли до конца, обязанный Риалу стражник смог пропустить «торговцев овощами» на территорию, а смазливая служанка провела их ближе к приемной и показала буфетную, в которой можно было переодеться. Появление делегации перед дверями приемной мог остановить дворецкий, но его вовремя отвлекли… Зыбкая цепочка допущений и предположений сработала, и теперь мужчина чувствовал себя опустошенным.

– Удачи, – пожелал Риал, удивленный долгим молчанием друга, и смущенно пробормотал, прячась за кружкой: – хорошая женщина сокровище для мужчины.

– Так ты тоже нашел себе женщину? – удивился Малик.

– Нашел, – еще больше смутился друг.

– Что ж, за достойных женщин! – предложил тост Малик.

– За них!

На самом деле друзья выпили совсем немного, и дав передышку натянутым нервам и усталым ногам, отправились на рынок, чтобы перед закатом успеть прикупить то, что не покупали прежде из суеверия. Удача – дама капризная, вдруг ей не понравятся приготовления к побегу?

Утром через малые городские ворота выехал неприметный ремесленник с маленьким тючком на спине ослика. Его даже не осматривали – было видно, что взять с него нечего, распродал товар, закупил детям сладостей и домой. А Малик ехал и представлял, как удивится его появлению Лисанна, как обрадуется Зит, теперь жизнь в племени казалась не наказанием, а новым началом.

* * *

После танцев мы с подругами отправились забирать мужей. Массимы с нами не было, ей все же удалось отловить сваху, и теперь она что-то доказывала невысокому, округло-уютному мужчине в богато расшитых одеждах.

Из праздничного шатра доносились визги, дружные стоны и жалобные причитания. Стоящие у входа мужчины не пустили нас внутрь, а видя наше искреннее беспокойство, утешили:

– Татуировки старшим мужьям делают.

Мы расслабились, присели на остывший песок, накинув праздничные джеллабы на плечи. Ала достала прихваченный на танцах кувшин вина, Куири ее поддержала, а я только рукой махнула, не лежала у меня душа к питию. Девчонки переглянулись и захихикали.

– Что за разговорчики в строю? – вяло огрызнулась я.

– Эй, командир, ты похоже совсем решила в шатре осесть, – подковырнула Ку.

– Красивая одежда, новая прическа, а теперь еще и наследница намечается… – поддержала ее Алатина.

– Да ну вас, кошки, какая наследница, – отмахнулась я, – целыми днями дом обустраиваю, мужа только потрогать успеваю.

Девчонки громко расхохотались, а потом поделились новостью с опоздавшей Массимой. Та смеяться не стала, напротив, одобрительно кивнула и, сделав большой глоток из кувшина, добавила:

– Если я этого кузнечика себе высватаю, тоже девочку рожу.

Вскоре полы шатра разошлись и наружу начали выходить молодые мужья в новеньких одеяниях. Некоторые сверкали как ручьи под солнцем от обилия украшений и вышивки на одеждах. Ала, Массима и Куири тут же ринулись в толпу, вытаскивать своих мужей, я же, напротив, стояла немного в стороне, позволяя Зиту самому отыскать меня.

Он вскоре подошел – ошеломленный, взволнованный, даже складки на одежде неловко топорщились, выдавая его смятение. Я не стала его прилюдно расспрашивать – обняла за талию и повела к своим шатрам.

Старый Харам как знал, что явимся поздно, да еще и усталыми. В гаремном шатре горел небольшой огонек, ложе было расправлено, рядом стояло вино, корзинка с вялеными фруктами, лепешки, мед и чаша для омовения.

Я молча раздела Зита, аккуратно откладывая одежду в сторону, меня вела не страсть, а искренняя забота о его самочувствии. Его нижняя рубаха промокла от пота, волосы, которые я так любила перебирать, слиплись, и висели неопрятными сосульками. Выбрав мягкое полотенце, я омыла его тело прохладной водой, видя, как буквально с каждым прикосновением к нему возвращается жизнь.

Вскоре в глазах мужчины появилось смущение, но я не прекратила водные процедуры. Закончив омовение, закутала его в мягкую ткань, усадила на ложе, поднесла к губам кубок с вином, придвинула корзинку с инжиром и финиками. Выпив вино залпом, Зит с неожиданной силой сжал меня в объятиях:

– Лисанна, Лисанна, как мне повезло с тобой, – шептал он, жадно целуя мои плечи.

Я гладила его, успокаивая излишнее возбуждение, но его напряжение требовало выхода, и я решилась – опрокинула его на ложе и оседлала, не сдерживая его страсть. Конечно, все кончилось быстро, но Зита перестало трясти. Он поел, запивая лепешки простой водой, а потом рассказал, что же его так взволновало.

– Сначала в шатре собирались юнцы в синих одеждах. Такие тихие, скромные. Потом появились мужчины постарше, они принесли подносы с едой и вином, начали всех угощать, убеждая снять покрывала с лиц. Мы все развеселились. Кое-кто даже танцевать начал, а потом вышли старшие мужья и стали приглашать старших мужей, чтобы украсить их.

– Это обычай, – пожала я плечами, приобнимая мужа.

– Да, татуировки у нас тоже делают, у меня вот есть знак клана, у Малика еще и победы на теле отмечены, но потом…

Тут я и догадалась, что мой супруг не мог выговорить по своей скромности. Некоторые жены просили особо отметить мужей, угодивших им в постели – таким вставляли небольшие золотые колечки, украшая мужское достоинство или соски. Наши мужчины считали это особой милостью супруги, а вот непривычный Зит впал в ступор от увиденного. Пришлось его утешить, приласкать и пообещать, что я ни за что и никогда не буду настаивать на такой болезненной процедуре.

Мы уснули рядом, это казалось правильным.

* * *

Увы, время отдыха, отпущенное молодоженам, пролетело слишком быстро. Через пару дней, ранним утром я собиралась на встречу с моим новым командиром. Надела боевой жилет, браслеты, подобрала волосы в высокий хвост, на пояс повесила короткий меч и парочку кинжалов. Все должно было показывать мои способности как воина, хотя Хранитель Закона обычно просто судья, но начинать изучение работы придется с простой должности стражницы или приемщицы жалоб.

Зит помогал мне собираться – накануне смазал все кожаные детали маслом, пропитал воском швы, начистил пряжки. Я в это время занималась оружием, и читала небольшой свод приказов, которые Мать утвердила в мое отсутствие.

Волнение удавалось побороть с трудом. Воительница Заиранна не зря уже лет пятнадцать служила Хранительницей Закона всего племени. Под ее рукой ходили ночные и базарные стражи, она же разбирала мелкие дела, недостойные внимания Матери. А прежде, по слухам она была лучшей в сотне боевых кошек.

Зит на прощание крепко поцеловал меня и хлопнул по плечу:

– Удачи, Лисанна, я верю, что даже это тебе по силам.

Я лишь криво улыбнулась ему в ответ и отправилась к рабочему шатру Хранительницы Закона.

Там как всегда было шумно. В тени шатра дремали стражницы, отработавшие ночную смену. Похоже, они славно поработали – на лицах и телах некоторых виднелись свежие царапины. Тут же в специальной клетке притулилась пара нетрезвых женщин.

Наказание за шумную пьянку или драку было одно – сутки у шатра Хранительницы Закона. Воды не принесут, испражниться негде, да и осуждающие взгляды тех, кто пришел к воительнице Заиранне по делу, не добавляют радости.

Мелкого воришку, схваченного за руку в первый раз, порола розгами крупная женщина с суровым лицом. Била она не сильно, зато отечески увещевала мальца, рассказывая, что в соседнем племени за кражу рубят руку по локоть.

Я неторопливо и с достоинством прошла мимо постоянных стражей шатра Закона и очутилась в узкой прихожей. Здесь сидела помощница воительницы – худенькая вертлявая женщина, увешанная свитками тростниковой бумаги, чернильницами и перьями.

– Воительница Лисанна! – радостно приветствовала она меня, – госпожа Заиранна ждет!

В основной части шатра было очень тепло, похоже, воительницу даже летом мучили старые раны. Почтенная пожилая госпожа в одеждах, украшенных знаками рождения трех дочерей, сидела на подушках и что-то писала. Я поклонилась ей, как того требовал ее статус, она лишь небрежно кивнула мне на стопку подушек. Пришлось скромно сесть. Через некоторое время, отложив тростниковое перо, Хранительница Закона подняла на меня темные, подернутые усталостью глаза:

– Воительница Лисанна, поздравляю с бракосочетанием. Мать просила меня обучить вас, но думаю, вы понимаете, что любое дело нужно узнавать с малого. Вы назначены в ночную стражу на ближайшую луну. Бирку и оружие получите у секретаря.

Мне оставалось только поклониться. Шустрая секретарша действительно вручила мне медную бляху с летучей мышью, пучок дротиков, лук, стрелы и длинный тяжелый кинжал. Оружие было «общим», то есть представляло собой заготовки, которые нужно было довести до ума.

– Девочки к вечеру подойдут, – щебетала между тем секретарь, – на закате у палатки стражей соберутся, туда и подходи. Твой командир воительница Силенна.

Поблагодарив добрую женщину, я двинулась домой. По дороге прикупила масло, оселки, шлифовальный камень и ремни для оплетения лука. До вечера предстояло немало сделать.

Зит встретил меня горячей похлебкой из рыбы и купленными на базаре пирожками. Я коротко рассказала, что начну службу в ночной страже, потом присела в тени шатра и принялась разбираться с оружием. Дротики требовалось отшлифовать специальным камнем, наточить и пропитать древки маслом. Стрелы выглядели неплохо, но их нужно было пристрелять, пометить и тоже подточить. Лук требовал более серьезного внимания и, осмотрев его как следует, я решила оставить это оружие дома. После проклейки и оплетения ему следовало сохнуть в тени хотя бы несколько дней.

Зит ходил кругами возле меня, приносил воду, клей, тонкий шпагат… А потом взял в руки стрелу и фыркнул:

– Эта стрела воткнется тебе в зад при попытке выстрелить.

– Стражницам редко приходится стрелять, – меланхолично ответила я.

Качество выданного оружия – еще одна проверка.

– Давай…, – Зит закусил губу и поправился: – принцесса позволит мне изготовить для нее стрелы? Полдюжины, для пробы.

Я мысленно улыбнулась – не зря я начала свой труд именно со стрел!

– Конечно, Зит, – улыбнулась я ему, подбадривая мужа, – можешь выделить себе место в тени шатра или сделать навес. Если твои стрелы будут лучше этих, моя служба будет проще.

Обрадованный муж тотчас убежал в шатер, пошептался со слугами, вытащил откуда-то старую воловью кожу и разложил на ней инструменты. Пока я покрывала доспехи воском и переплетала тетиву, он уже наколол заготовок из крышки старого сундука, и теперь неторопливо подбирал перья и вощил нитки.

Я даже залюбовалась им. Муж – изготовитель стрел – это необычно, но очень доходно, особенно зимой, когда племя отправится в оазис, расположенный среди песков. В пустыне много желающих поживиться чужим добром.

На этой волне я вспомнила и Малика. Вспомнила и вздохнула – где сейчас мой супруг? Добрался ли домой? Дорога может быть опасной. От размышлений отвлек Зит – поставил передо мною чашку супа и предложил:

– Поспите, госпожа, до заката еще далеко, я разбужу вас.

Укутавшись в легкое покрывало, я задремала на прохладном песке. Во сне мне виделся Малик, идущий пешком по странной серой пустыне…

* * *

Малкольм благополучно выехал из столицы, но через два дневных перехода понял, что придется сворачивать с дороги – большой тракт наводнили странные люди, которые расспрашивали всех встречных о делегации народа Тур. Вспоминая варианты объезда, воин решил ехать через довольно пустынную местность.

Подумав, он, чтобы оправдать свое там появление, прикупил в ближайшей лавчонке мелкого товара – лент, иголок, ниток, лески, рыболовных крючков и крепкой бечевы для силков. Опытный лавочник, увидев в нем коллегу, посоветовал взять еще пряники, специи, да и украшений простеньких прикупить с запасом. Малкольм прислушался к совету, потратил даже часть неприкосновенного запаса монет, чтобы взять несколько более дорогих вещиц в подарок для Лисанны. Затем он уложил покупки в короб, закрепил его на спине ослика, и смело углубился в лес.

Некоторое время ему везло – ехал не спеша, менял свои покупки на еду, мед и хорошее полотно, где-то брал меха, где-то выделанную рыбью кожу, иногда и сам не знал, зачем ему такие приобретения, а порой представлял себе, как удивится Лисанна его подаркам.

Все изменилось, когда он набрел на пожарище. У едва заметной тропы сидел на коленях молодой парень. Он раскачивался и тихо выл на одной ноте, не поднимая глаз. А перед ним в воздухе танцевало облако серого пепла. Деревня выгорела вместе с обитателями. Сглотнув, Мэл оставил осликов чуть в стороне и пошел смотреть, что же уцелело. Оказалось, что почти ничего. Пожар начался в деревне и ушел в лес, выжигая деревья и траву на мили вокруг.

Воин сглотнул – в горле першило, и решил зачерпнуть воды из обгорелого колодца, да и безумца надо в себя приводить. Ведро холодной воды – лучшая помощь. Прокаленная цепь еще не остыла, рядом с колодцем лежало обгоревшее тело. Привыкший к смертям солдат лишь обошел его, стараясь не тревожить останки, и потянул ведро вверх. Из глубины раздался тонкий крик, то ли собака попала туда, спасаясь от огня, то ли кошка…

Дотянув деревянную, окованную железом бадью к поверхности, Малкольм едва не выронил ее обратно – в колоде, как в люльке, свернулся младенец! Он уже едва пищал от холода и голода, синюшные губки жалко шлепали, разыскивая материнскую грудь.

– Ах ты… – Пес с трудом удержался от брани.

За что боги так наказывают его? За то, что не просто нашел принцессу, но и влюбился в нее? Что же теперь делать? Для начала, кажется, надо ребенка согреть. Но как? Припомнив свою грудастую кормилицу, мужчина распустил завязки куртки, расшнуровал рубаху и положил холодное мокрое тельце за пазуху. Вонючие тряпки, в которые был завернут младенец, он сперва хотел бросить в пепел у колодца, но потом вспомнил, как бранили его дома за каждый пропавший лоскут, и аккуратно пристроил на край обгоревшего сруба.

Пить все равно хотелось, и он спустил полегчавшую бадью обратно в колодец. Зачерпнув прохладной влаги, с удовольствием умылся. От его движений притихший ребенок завозился, захныкал, и вскоре по ноге мужчины побежала теплая струйка. Вздохнув, мужчина решил вернуться к осликам и поискать в поклаже хоть что-то, способное заменить молоко.

Безумец все так же качался, подвывая на одной ноте. Малкольм не стал его трогать, младенец требовал более срочного внимания. Перебрав свои запасы, он не нашел ничего подходящего. В итоге просто нажевал кусок овсяной лепешки, завернул в ткань и сунул своеобразную соску в рот маленькой девочке.

– И чем тебя кормить? – вопросил он чмокающего младенца.

Еще кусок ткани ушел на некое подобие пеленки. Не зная, как правильно завернуть дитя, Малик просто уложил свое одеяло на землю, сделав из складок подобие люльки, прикрыл колючую шерсть полотном, а сверху положил ребенка, укутанного в еще один отрез. Выглядело не слишком похоже на тех младенцев, что он видел в клане, но на его взгляд, пока это было лучшее, на что он был способен.

Теперь настало время позаботиться о парне. Малкольм неторопливо сходил за водой, размышляя, как далеко тянется пожарище, вернулся и окатил местного жителя водой. Тот завыл сильнее, потом закашлялся, и наконец вскочил, вставая в боевую стойку.

– Хорош, – оценил его рефлексы Пес. – Кто ты, как тебя зовут?

– Сото, – проговорил дрожащими губами парень, – я местный, у бортника помощником служил.

– Меня Мэл. Есть хочешь?

Вопрос вызвал на лице Сото недоумение, а потом боль – его живот явно заурчал. Ничего не говоря, Малкольм развернул свой туесок с едой. Копченое мясо парень глотал не жуя, местные лепешки разламывал на четыре части, макал в соус из кислых лесных ягод и тоже глотал, не успев шевельнуть челюстью. Видя, что парень уже осоловел, воин протянул ему фляжку с крепкой настойкой. Сделав один глоток, селянин упал в траву, свернулся калачиком и захрапел.

Ворча, Мэл подложил под парня свой плащ и, отойдя в сторону, чтобы дым не беспокоил безумца, разжег небольшой костерок. Нужно было поесть горячего, накипятить воды для крепкого бодрящего отвара, да еще решить – что делать дальше?

Поразмыслив, Пес решил, что без местного парня ему придется слишком туго. Возвращаться по своим следам было нельзя, да и тропа выведет его только на тракт, где все еще сновали шпионы и дознаватели. Значит, надо двигаться вперед. Насколько тянется пепелище – неизвестно, и наверняка, в этих краях не осталось зверей и птиц – все разбежались. А с младенцем на руках он не сможет ни укрытие себе устроить, ни еды добыть.

Приняв решение, воин поел, добавил бульона в самодельную соску для младенца, напоил и стреножил осликов, а затем лег спать, подстелив себе попону, и укрывшись запасной накидкой. Во сне к нему пришла Лисанна, такая же раскрепощенная и горячая, как в их брачную ночь. Он жадно сминал ее полные алые губы, гладил медовую от солнца кожу, и терялся в невесомой золотистой сети ее волос. Когда горячая ладонь легла на его естество, он не стал сопротивляться, повторяя имя жены, позволил себе освободить семя, и проснулся от чужого голоса.