Текст книги "Мужской гарем"

Оказалось, что селянин пришел в себя, и теперь стонал, мучаясь от жестокого похмелья. Мэлу пришлось сходить за холодной водой, и заодно умыться, устраняя следы чересчур яркого сна.

Когда парень напился и съел немного супа, мужчины смогли поговорить. Оказалось, что Сото действительно был жителем сгоревшей деревни. Его не было дома всего сутки, он уходил на дальнюю пасеку, а поскольку пчелы не жалуют лошадей, ходил пешком. В дороге задержался переночевать у бойкой вдовушки из соседней деревушки, а когда вернулся, увидел пепелище и впал в ступор.

Малкольм коротко рассказал, что он не из этих мест, идет к морю, и рассказал, как нашел девочку. Парень только плечами пожал:

– Я не знаю, чья это. У нас в доме малышей не было, а у соседей, кто ж таких мелких в лицо узнает.

– Ну и ладно, – решил Мэл, – если выживет, назову Герти, думаю, Лисанна не откажется принять малышку, у них в племени девочек любят.

– А кто такая Лисанна? – спросил парень без особого интереса.

Он все еще боялся смотреть в сторону погибшей деревни, над которой начинали кружить падальщики.

– Моя жена, – отрезал Пес, прерывая все разговоры на эту тему.

Ему было тяжело осознавать, что кроме необычной жены и брата его никто не ждет. Возвращаться в родной клан было слишком опасно – именно там его будут искать в первую очередь те, кому «посланец племени Тур» отдавил любимые мозоли.

Обсудив все, что смогли, мужчины упаковали дорожные одеяла и большую котомку с туесками, полными меда, воска и залитых медом лесных ягод, которую селянин принес с собой с пасеки, да в панике кинул в кусты, увидев, что случилось с деревней. Сейчас этот мед мог спасти им жизнь. Посмотрев, как старший возится с лепешкой, растирая ее для младенца, парень вдруг припомнил:

– У соседки молоко пропало, когда коровы в загоне были, так мать ей орехи с кипятком толкла, получалось как молоко, и этим дитя кормили, пока молоко не появилось.

Малик задумался – орехи у него были. Лесовики охотно их меняли на иголки и ленты, вот только ни кипятка, ни ступки… Вздохнув, он прополоскал рот и принялся жевать орехи, сплевывая белесую кашицу в тряпку. От этой еды девочка уснула быстрее, да и кричала меньше.

Следующие несколько дней превратились в кошмар. Пепел. Всюду серый пепел, скрипящий на зубах. Идти приходилось очень медленно и осторожно, чтобы не провалиться в яму, полную горячих углей, на месте сгоревшего дерева или старого пня. Вода быстро кончалась, колодцев в лесу не было, а редкие болотистые лужи они вычерпывали досуха. Младенца приходилось накрывать тонким влажным полотном, чтобы уберечь от лишней грязи и кашля. К вечеру ткань становилась грязно-серой и покрывалась разводами от сажи.

Сколько они так шли, сказать было трудно. Мэла спасали от безумия только ярчайшие сны с участием Лисанны. Иногда он видел ее сидящей у шатра и сосредоточенно что-то делающую. Иногда спящей или танцующей, но чаще сны были настолько горячими, что утром ему было стыдно за свои стоны и влажное белье.

Сото не выдержал и спросил, кто заставляет его так стонать по ночам. Пришлось рассказать о своей нечаянной женитьбе, и в глазах деревенского парня зажегся огонек. Малкольм решил его припугнуть – объяснил, что в племени всем заправляют женщины, а мужчины должны вести себя скромно и ублажать жен. Парень не испугался, напротив, мечтательно улыбнулся, а потом сказал:

– Так у нас вся деревня была потомками одной Матери. Наследство только девочки получали, чтобы не уходили никуда. Зато и жены у нас мужей любили, берегли…

Пес насупился, но спорить с парнем не стал – давно предложил селянину вернуться в какую-нибудь деревню из пройденных прежде, но тот отказался:

– Куда ты, туда и я. Если бы ты не пришел, я бы там и остался, и Герти погибла бы.

Возразить Мэлу было нечего.

* * *

На новой службе Лисанне пришлось непросто. Всю ночь до утра она вместе с другими ночными стражами обходила поселение. Отгоняли зверей, провожали домой подгулявших женщин, иногда отлавливали сбежавшую козу или верблюдицу. Чуть реже приходилось ловить убежавших или заблудившихся детей. Несколько раз разнимали драки, утихомиривали семейные скандалы. И к рассвету, когда шумное племя действительно засыпало, шли сдавать смену дневным стражам.

Пока все докладывали, пока мылись под большим висячим кувшином, обсуждая прошедшую ночь, время утекало. До своего шатра Лисанна добиралась незадолго до обеда, и узнавала, что дома тоже требуется ее участие – то козы начнут котиться, то нужно срочно прикупить ячменя на похлебку, то слуги затеяли стирку и бранятся на Зита за лень, а бедный парень не понимает, отчего на него все ополчились. Если удавалось уснуть к полудню, день можно было считать удачным.

Часиков в шесть девушка восставала из постели, медленно шла к очагу, надеясь обнаружить хоть какую-то еду. Если Зит был в хорошем настроении, на углях ее ждал горшок супа или запеченная в листьях рыба. Если же муж вспоминал о своих страданиях, связанных с тюрбаном, закрытым лицом и скромным поведением, то приходилось обходиться куском вчерашней лепешки и финиками.

После парочки таких обедов Лисанна не поленилась – отыскала Массиму и расспросила ее, как дела со свахой. Бывшая подчиненная выглядела отлично, и шепотом рассказала, что мальчика удалось сосватать:

– Сваха просто чудо, с родителями договорился, мальчика убедил, в общем, жду следующего сбора женихов, тогда сразу ему браслетик надену, – разулыбалась Масс.

– Мне на том сборе тоже выбирать надо, – призналась я, – вроде присмотрела пару пареньков, надо бы сваху заслать.

– Так пойдем, поговоришь с ним! Я как раз туда иду, жениховскую корзинку купила! – Массима продемонстрировала плетеного монстра вполовину собственного роста.

Лисанна присвистнула:

– Ну ты, видно, правда влюбилась! Чего напихала-то?

– Он финики любит, – засмущалась подружка, – и бусы, ну и орешки там всякие.

Лис представила, сколько фиников и орехов поместилось в эту корзинищу, но только головой покачала – похоже, Массима решила откормить своего кузнечика до размеров богомола!

До свахи воительница в тот день не добралась, но разговор с Зитом состоялся. Сначала девушка сама заварила крепкий финиковый чай, памятуя о том, что финики считаются плодом любви, потом выложила на поднос покупные медовые лепешки и пошла в гаремный шатер. Зит был там. Сидел, хмуро глядя на разорванный рукав верхнего платья. Опять или козу ловил, или просто резко двинул рукой, подумала Лисанна.

Заметив супругу, Зит удивленно уставился на поднос в ее руках. Все же слугам удалось ему объяснить, что это его обязанность подавать чай и улыбаться.

– Что случилось, Лисанна? Ты решила бросить меня? – спросил парень, нервно сглотнув.

– Нет, Зит, – успокоила его воительница, – нам просто надо поговорить.

Они молча сели возле подноса, и Зитхарт, как положено воспитанному мужу, налил чай в маленькие пиалки и протянул одну жене.

– Ты воспитан в другом мире, Зит, тебе тяжело носить покрывало, кланяться жене и заботиться о ее удобстве. А мне тяжело приходить домой и не получать даже миски супа. Слуги заняты с животными, им хватает работы, а моя новая должность не позволяет расслабляться. Я всегда должна быть бодрой и полной сил.

– Ты все же бросишь меня? – понурился мужчина.

– Нет, Зит. Не брошу. Наши ночи многое искупают для меня, но мой дом требует внимания и заботы. Я возьму себе еще мужей из нашего племени, – мягко сказал Лисанна, утешительно сжимая запястье Зита.

– Ты будешь с ними спать? – выдавил парень, закусывая потемневшие от прилива крови губы.

– Они будут мужьями, а не слугами, конечно я буду проводить с ними время в гаремном шатре, – подтвердила воительница. – По нашим законам, жена может отказать супругу в близости только в случае беременности, недавних родах или если он сам просит оставить его в одиночестве, – пояснила она. – Все мужья должны получать равное внимание супруги.

– Они буду жить тут? – голос Зита опустился почти до шепота.

– Да, у меня нет другого шатра, – вздохнула воительница, – да и нет смысла ставить новую палатку, никакие стены не остановят вражду. Тебе нужно просто принять новых мужчин, Зит. Они не враги тебе, они – помощь в доме.

– Но почему ты не можешь просто нанять слуг? – цепляясь за соломинку, спросил Зит.

– Потому что слуги не будут заботиться обо мне, ждать меня у огня и утешать, когда мне плохо! – взорвалась Лисанна. – Я всю ночь брожу с оружием по становищу, а утром еще и сочиняю отчеты для хранительницы Закона! К обеду прихожу домой, а тут и одеяла не проветрены, и горшок пустой! В казарме об этом заботился дежурный, но здесь мой дом, а не казарма! Я хочу спать в чистой постели, есть горячую вкусную еду, и спать с тем, кто понимает, как нелегко мне приходится!

Зит вскочил и тоже принялся кричать:

– Значит, я плохой муж! Правильно говорит Малик, ты из другого теста! Разве должна женщина иметь много мужчин? Ты хочешь превратиться в шлюху и торговать своим телом за суп!

Лицо Лисанны потемнело, но она сдержалась:

– Кажется, ты не возражал, когда делил меня с братом, Зитхарт, а теперь решил показать свой норов и стал возмущаться? Что ж, ты – чужак, я не держу тебя. Уходи.

– Что? – мужчина застыл в изумлении.

Он ждал уговоров, слез или хитростей, которыми женщины его страны удерживают мужчин около себя, но Лисанна устало прикрыла глаза, легла на подушки и повторила:

– Уходи. Ты свободен. Брачный браслет можешь снять и оставить у входа. Я устала, Зит, тебе лучше вернуться в свои земли.

Положив подушку под щеку, воительница повернулась к ошарашенному мужчине спиной и уснула, наплевав на все разговоры. Мать была права, чужаку трудно принять власть женщины. Завтра она сходит к свахе, укажет выбранных мальчиков, и будет жить так, как привыкла жить в этом племени – перекладывая домашние заботы на плечи мужчин, строя карьеру, а позднее, возможно, родит себе девочку и назовет Малика…

* * *

Когда вдалеке вместо привычного серого пепла показалась зелень, Малкольм не поверил своим глазам. Решил, что это просто галлюцинация, вызванная жарой и усталостью. Но полоска зелени росла, приближалась, и вскоре путники вышли к узкой речке, отрезавшей пожарище. Мужчины вздохнули с облегчением: вода – это хороший шанс выжить.

Для начала они напились, искупались, смывая пепел и многодневную усталость. Потом селянин надергал сочных стеблей рогоза, и мужчины поели, сберегая остатки орехов и лепешку для ребенка. К вечеру они перешли на другой берег, Малкольм нарезал гибких ветвей кустарника, а Сото наплел верши и воткнул их в илистое дно небольшого затона. Вымытая девочка на удивление бодро гулила, ловила пальцами отросшие за время пути волосы воина, и даже пыталась попробовать на вкус ремни его сбруи. В этот момент возвращение в племя женщин показалось Псу не такой уж безумной идеей.

Утром встать пришлось рано. Холодная роса покрывала весь мир, было зябко, хотелось горячего отвара или супа, но надо было лезть в остывшую за ночь воду, чтобы вынуть из верши рыбу. В первые две корзинки попали мелкие рыбешки. Мэл их сразу вспорол, выбросил кишки и жабры, а потом сунул в котелок, стоящий на припасенных с вечера углях. Ухой можно и малышку напоить, и самим сытно пообедать.

Третья верша преподнесла сюрприз, в ней крутился довольно крупный налим. Эта рыба требовала к себе гораздо больше внимания, поэтому ее воин отложил в сторону. Четвертая и последняя верша сюрпризов не принесла – та же рыбья мелочь, только чуть крупнее. Ее воин выпотрошил, набил крапивой и сложил в отдельную корзину, выстланную влажными листьями. Крупную рыбину он так же почистил, порезал на куски и положил в жар костра, завернув в листья, обмазанные глиной. Получилось что-то вроде дорожного припаса: разбил корку, отодвинул листья и можно есть сочный жирный кусок.

К полудню подсохли застиранные вечером пеленки, остаток ухи доели, поклажу переложили удобнее, добавив к ней еще несколько пучков рогоза. Уходить от реки было страшно. Сото даже заговорил о том, что можно остаться тут, у реки, ловить рыбу, собирать тростник, выкопать землянку на троих.

– И замерзнуть зимой, одурев от отсутствия новостей и женщин, – перебил его рассуждения Малкольм. – Я был солдатом, парень, и мне случалось по нескольку месяцев проводить в заброшенных гарнизонах. Там прерывают счеты с жизнью куда чаще, чем в самом жалком клоповнике большого шумного города, поверь мне. Если хочешь, можешь не ходить со мной, оставайся в первой же деревне, которая нам встретится. Парень ты молодой, крепкий, тебе найдут вдовушку, и будешь жить, как жил.

Сото долго молчал, перебирая варианты, а потом согласился остаться в деревне:

– Но только в той, которая мне понравится! – поставил он условие.

– Как пожелаешь, – кивнул головой в ответ Мэл, – я тебе не нянька.

По благодатной зеленой плодоносящей земле они шли еще несколько дней, прежде чем наткнулись на деревню. Малкольм, уже изучивший деревенские особенности, привел себя в порядок, взял туесок, украсил его лентами, пряниками и горящими на солнце бусами, и пошел впереди, громко нахваливая товар:

– А вот иголки крепкие, крючки уловистые, ленты пестрые!

При этом он «играл» голосом, кривлялся и подмигивал всем встречным. Сото удивленно косился на обычно спокойного попутчика.

– Если бы ты хоть раз попытался получить оружие и амуницию у королевского интенданта, ты бы и не так научился, – усмехнулся в ответ Пес.

Деревенька оказалась немаленькой, народу сбежалось много, и вскоре девки и бабы спорили, вырывая друг у друга ленты и гребни, а мужики степенно перебирали крючки, заготовки для ножей и трубки. Ловчее всех обошла односельчан бойкая черноглазая вдовушка. Она пригласила путников помыться в бане и переночевать. Мэл согласился. У вдовы была корова, так что младенцу перепало молоко, а мужчины намылись в бане, простирали и прокипятили одежду, да и поели пирогов и щей, приготовленных в печи.

За труды вдовушка получила пару лент, да Сото на весь остаток ночи. Малик лежал на печи, слушая, как скрипит кровать под бурной парочкой, а перед глазами вставало лицо Лисанны, ее упругое тело и крепкие, но удивительно нежные руки.

Сладкие грезы разбила малышка Герти, от непривычной еды у нее заболел животик. Воину пришлось вставать, брать девочку на руки и идти укачивать во двор. Бродя от калитки до крыльца, он вдруг понял, что это крохотное существо, захлебывающееся плачем, уже стало частью его жизни. Посмотрев, как уютно свернулась девочка, когда колики прошли, он только вздохнул. Мог ли он даже в страшном сне предвидеть, что будет качать младенца и ощущать себя счастливым?

* * *

Проснулась Лисанна на закате. Голова неприятно гудела, словно она погуляла с «боевыми кошками» и не рассчитала сил. К ее удивлению, рядом с постелью стоял поднос. На подносе были свежие овощи, чай и миска с супом, накрытая вместо крышки сырной лепешкой. Горячий рыбный бульон разогнал неприятные ощущения.

Съев все до крошки, воительница почувствовала себя полной сил и вспомнила, что уснула в гаремном шатре. Конечно, это не возбранялось, но могло создать мужчинам некоторые неудобства, поэтому женщины после соития обычно возвращались в свой шатер или палатку. Должно быть, услышав звон посуды, в шатер вошел Зит. Скромно сел на ковер, скрестив ноги, посмотрел на свои руки, а потом заговорил:

– Я прошу прощения, принцесса, я был не прав. Прости меня, и не прогоняй.

– Ты испугался, что я выгоню тебя в том, в чем взяла? – как-то устало спросила девушка. – У нас так не принято. Ты бы получил не меньше, чем твой брат, когда уходил.

– Нет, не поэтому, – покачал головой Зит. – В своей стране я был воином, однако были времена, когда мне приходилось бродить по дорогам в лохмотьях, и даже просить милостыню. Воинская удача переменчива. Побежденных не любят. Да и семья наша не столь знатна и богата, чтобы я привык к роскоши. Просто я забыл, что за любое желание надо платить. Я пожелал тебя, пожелал заниматься своим делом, а плату не принес, – парень криво улыбнулся, стараясь выглядеть бодрым. – Ты права, сейчас я не справлюсь с твоим хозяйством один. Но может, ты дашь мне еще один шанс? Я буду стараться…

Лисанна тяжело вздохнула, взяла в ладони лицо Зита, ласково коснулась губами губ:

– Зит, когда племя живет здесь, на побережье, это считается летним отдыхом. На зиму мы уходим в пустыню. Там трудно раздобыть дрова, там невозможно насобирать поутру ракушек, чтобы насытиться, там приходится бороться за каждый финик. Ты не замечаешь, но мы не зарабатываем денег. Скоро понадобится новая одежда, припасы в дорогу, даже обычные веревки и ремни. Один мужчина загонит себя до смерти, если будет пытаться успевать везде. Тебе все равно понадобится помощь.

– Малкольм… Малик, он может вернуться, – пробормотал, расстроенный почти до слез, Зит.

– Может вернуться, а может остаться там и уговорить свою невесту выйти за него замуж. Пойми, – Лисанна прикусила губу, – я тоже не спешу впускать свою постель новых мужчин, но я не могу думать о службе, когда переживаю, есть ли у тебя рыба к обеду.

– Рыбу Митар приносит, – растеряно ответил Зитхарт, – старик, который коз пасет. Говорит, что успевает наловить, пока козы отдыхают.

– Хорошо, – вдруг решилась воительница, – если ты считаешь, что справишься, даю тебе еще месяц, если мы будем жить хуже, то я приведу в дом новых мужей.

Зит только вздохнул и нахмурил брови. Он собрался применить свой армейский опыт, чтобы постараться сохранить свое положение. Лучше нанять слуг, чем делить эту женщину еще с кем-нибудь.

Следующие дни он очень старался. Смотрел, что и как делают другие мужья, подружился с мужчинами из соседних шатров и смиренно просил у них помощи. Оказалось, что день большинства мужчин начинался на рассвете. Это было лучшее время для сбора ракушек и водорослей, ловли птиц и сбора птичьих яиц.

Кроме того, заботливые и внимательные мужья выносили на улицу одеяла и подушки, чтобы прожарить их на солнце, хлопали ковры, вялили плоды и рыбу в тени навесов. Самые заботливые готовили прохладные напитки, которые было так приятно пить в полуденную жару. Кувшины прикапывали в землю в глубине шатра и таким образом сохраняли их температуру.

Приготовление обеда тоже требовало умений и навыков. Поскольку в жарком и влажном климате еда моментально портилась, готовили ровно столько, чтобы съесть в один день. Завтракали финиками, лепешками с медом или только что выловленными ракушками, основной трапезой становился ужин у огня.

Кроме того, Зит потихоньку выяснил, что, несмотря на тишину и благоденствие, многие готовятся к переходу через пустыню: запасают водоросли и рыбу, солят овощи, вялят фрукты. Во время дождя мужчины сидели под пологами, плели, вязали, шили, каждому находилась несуетливая работа, требующая тишины и сосредоточенности.

Через две недели Зит сломался и понурым голосом попросил Лисанну взять в шатер местных юношей. Воительница не возражала. Сухая теплая погода с редкими ночными дождями вскоре закончилась. Дождь шел почти каждый день. Хлопот прибавилось еще больше. Одеяла и запасы крупы надо было сушить у огня, а дров Зит не припас, запахи плесени подпорченной крупы и рыбы пропитали ткань гаремного шатра.

Слуги сидели в своей палатке у весело гудящего очага, а уставшая до черных кругов под глазами Лисанна куталась во влажное одеяло в своем шатре и мечтала о чашке горячего супа. К вечеру она с отвращением совала ноги во влажные чувяки, которые Зит не пропитал ни воском, ни жиром, но терпела. Обещала дать месяц и честно не делала замечаний, смиренно съедала чуть теплую еду, приносила со службы дрова, и сама штопала свою одежду.

Когда Зит сдался, она тяжело вздохнула и утешающе прижала мужа к себе:

– Не расстраивайся, Зит, наши Матери мудры, в этих краях трудно прокормить детей и досмотреть хозяйство в одиночку.

Поутру Лисанна отправилась к свахе. Полный нарядный мужчина, с густо подведенными глазами и яркими губами, встретил ее как родную – предложил горячий чай, выслушал и одобрительно покивал головой:

– Сейчас конечно самый сезон, многие женщины мечтают в такую погоду согреться возле горячего мужчины, но вы делаете очень верный выбор, госпожа. По случайности мне знакомы семьи этих мальчиков, и я уверяю вас, они всему научены, лишь неказистая внешность виной тому, что они до сих пор не женаты.

– Почтеннейший, – Лисанна на миг прикрыла глаза, вспоминая, какой бардак царил в кухонном отделении ее шатра. – Я хочу получить этих мальчиков в мой гаремный шатер, и этим все сказано. Я не бедная, не скуплюсь на украшения и сладости, и могу поклясться на алтарном камне, что не буду их бить. Остальное, полагаю, нужно обсуждать с их родителями.

Сваха немного недовольно поджал губы, а потом мужчина вдруг воспрял духом и сложил на груди, унизанные перстнями пальцы:

– Но, полагаю, вам интересно будет узнать, сколько за ними дают приданого?

Лисанна мысленно взвыла: тряпки, горшки и козы волновали ее в последнюю очередь, но, понимая, что содействие свахи необходимо, сделала заинтересованное лицо:

– Конечно, уважаемый, разве может мужчина из приличной семьи жениться без приданого? Да и потом, вы же знаете, как юноши сентиментальны, они непременно хотят взять с собой частичку отчего дома.

Воительница угадала! Сваха пустился в перечисление покрывал, одеял, пологов, ковровых сумок и медной посуды, которую выделят родители юношам. Лисанна даже немного задремала под его журчащий голосок. Закончилось все неожиданно: под край шатра просунулась смуглая рука, мужчина прочел послание и радостно всплеснул руками:

– Госпожа Лисанна! Какая удача! Родители мальчиков сейчас на стоянке и готовы встретиться с вами в таверне у причала!

– Замечательная новость! – немного нервно вскинулась молодая женщина, – чем быстрее мы договоримся, тем лучше.

– Это, конечно, верно, – рассудительно заговорил сваха, натягивая просторный кожаный куколь, чтобы не намочить прическу и макияж. Вдовому мужчине лицо можно было и не прятать, но он все же накинул на лицо кокетливую синюю сетку.

Лисана, демонстрируя выносливость и силу, позволила себе лишь короткую накидку, прикрывающую оружие.

До таверны добрались быстро. Прохожих было мало. За плотными парусиновыми стенами таверны было тепло, приятно пахло копченой рыбой, а на огне булькали горшки с похлебкой. Лисанна быстро согрелась и пришла в самое благодушное настроение.

Родители обоих женихов, взволнованные и принаряженные, ждали сваху и потенциальную невесту за большим накрытым столом. Увидев, кто подходит к столу, матери одобрительно переглянулись, а отцы, напротив, явно заволновались.

Самих мальчиков в таверне не было, но Лисанна хорошо их запомнила на танцах, и теперь понимала, что скромной внешностью они обязаны матерям – те же крепкие высокие фигуры, густые брови, резкие скулы. Но, судя по опрятной, красиво пошитой одежде одной пары, юноша будет уметь шить, а это хороший навык для супруга.

Отметив все это, воительница поздоровалась и присела за стол, демонстрируя приличные манеры.

– Угощайтесь, – тотчас всполошился один из мужчин, придвигая молодой женщине чистую миску.

И это пойдет в плюс его сыну, ведь рано или поздно мужчина становится похожим на своего отца, поэтому куда важнее бывает посмотреть на родителей претендента, узнать, какие взаимоотношения были в семье, и не станет ли новый муж яблоком раздора в гареме.

Лисанна с трудом сдерживалась, стараясь есть медленно, словно нехотя, и слушать велеречивое журчание свахи. Мужчина превозносил ее достоинства так точно и явно, что Лисанна заподозрила сваху в подготовке и шпионаже. Наверняка, Массима расплатилась за услуги не только наличностью, но и сведениями.

– Госпожа Лисанна славная воительница, одолевшая врагов в десятке битв! – вещал мужчина, не забывая ощипывать медовую лепешку, – но сейчас ей настало время остепениться, и она подбирает искусных и смирных мужчин в свой гарем. Мать дала ей разрешение выбрать себе пять мужчин, но, как разумная женщина, госпожа Лисанна не торопится набрать себе сладких мальчиков, приятных взгляду, но бесполезных в семейной жизни.

Родители женихов кивали, попав в ритм убаюкивающей речи. Лисанна уже насытилась и скучала, размышляя, решит ли она свои проблемы этой свадьбой, или добавит себе новых. Между тем родители уже договорились со свахой о размере приданого, обсудили свадебные наряды и саму церемонию. Лисанне оставалось лишь тряхнуть кошельком на покупку «корзинок жениха» да брачных браслетов.

Вопрос о выборе старшего мужа застал ее врасплох.

– Старшим мужем будет один из первых моих супругов, – сразу поставила она точку, – он сейчас в отъезде, навещает родных, но поверьте, он не будет обижать ваших сыновей.

Родителей конечно насторожил столь скорый отъезд старшего мужа к близким, но спорить они не стали, потому как сваха и тут нашел плюс:

– Зато ваши мальчики будут дружить как их отцы, и ничто не помешает этой дружбе. Равное положение и общая жена сделают их счастливыми.

И отцы согласились, а матери скептически хмыкнули.

Выйдя из таверны, Лисанна нахмурилась. Очень хотелось поежиться, выругаться и закутаться в длинный теплый плащ, вместо этого пришлось с самым суровым видом топать по лужам к своим шатрам, прикрывая от холодной мороси лишь оружие. Настроение сразу испортилось, и задумка со скорой свадьбой перестала казаться удачным выходом из ситуации.

Дома тоже было неспокойно. Зит поругался со слугами, и в отместку они насыпали навоза в канавку вокруг гаремного шатра. Жилище залило нечистотами. Мокрый и несчастный Зит, ругаясь сквозь зубы, очищал сток, и пытался под дождем смыть грязные пятна с толстых парусиновых стен своего жилища.

Лисанна молча задвинула подальше свои переживания и помогла мужу с уборкой. Однако ночевать в гаремном шатре было невозможно: промок пол, залило водой одеяла и подушки, которые муж по недосмотру оставил на полу. Пришлось забирать то, что можно было высушить у огня, и тащить стучащего зубами супруга в свой шатер.

Там Лисанна захлопотала вокруг Зита, как заботливый муж: велела раздеться, растерла жестким полотном, закутала в сухое одеяло и посадила у жаровни. Потом выскочила на улицу к кухонному навесу, чтобы согреть воды для горячего чая. Заодно и похлебку сварила.

Слуги, сидящие с рукоделием под пологом своей палатки, смотрели на хозяйку неодобрительно, но молчали. Их служба закончится через три года, так что до той поры язык они придерживали, а вот проходящие мимо женщины откровенно посмеивались, некоторые даже предлагали взять Лисанну в свой гарем. Воительница грубо отругивалась и продолжала свое дело.

Сытый и согревшийся Зит совершенно спокойно отнесся к перспективе появления еще двух мужей:

– Я понял, что не справляюсь, и неизвестно, вернется ли брат, значит, мне нужно устраиваться здесь так, чтобы я мог жить, а не выживать.

Лисанна утешающе поцеловала мужа:

– Ты у меня большой молодец!

В эту ночь их ласки были особенно нежными. В какой-то момент Зит навалился на Лисанну, опрокинул ее на ковер и сел сверху, утверждая привычную ему позицию мужчины. Но воительница лежала, улыбаясь, не сопротивлялась, не возмущалась, и супруг сник. Извиняясь, он бережно поцеловал четко очерченные губы Лисанны, а потом начал ласкать и гладить ее так, что девушка, забыв о своей силе, стиснула его, прижав к своей груди, едва ли не полностью перекрывая доступ кислорода.

Утром Зит выслушал распоряжения на день и отправился готовить гаремный шатер к прибытию еще двух мужей, а Лисанна, сдержанно сжав губы, осталась в своем шатре, поджидая няню. Пожилая женщина хотела вновь собрать воспитанницу на свадьбу.

Высокая сухопарая старуха с полностью седыми волосами пришла, едва Зит покинул шатер жены.

– Твой супруг? – спросила она снисходительно. – Переживает?

– Переживает, – вздохнула в ответ Лисанна.

– Ничего, привыкнет. – отмахнулась няня. – у меня Тидей даже плакал, когда я Самея и Лита взяла, а потом сдружились, и сами еще одного мужа в помощь просили, когда Зарит и Катон родились.

– Зитхарт из другой страны, няня, – вновь вздохнула воительница, подставляя голову под искусные нянины руки.

Пожилая женщина ловко разделила пряди и уложила высокий хвост, уточнив:

– Две косы по кругу делать, или одну?

Такие косички указывали на количество мужей.

– Две, – выдохнула Лисанна, и на миг зажмурилась, желая Малику благополучия.

Пусть он далеко, но его здоровье и счастье будут маленькой крупинкой ее счастья.

По обычаю, брачный шатер должен был готовить действующий муж, но Зит не знал правил, так что организацию шатра взяли на себя родители женихов.

Няня проводила Лисанну к шатру, на пороге которого Мать совершила обряд. Теперь все было не так торжественно, как первая свадьба-награда, но закутанные до самых глаз женихи явно волновались и дрожали. Воительница внезапно ощутила раздражение, ну зачем ей эти мальчишки? Потом вспомнила мокрую обувь и залитый шатер, представила, что наводит порядок в доме с ребенком на руках и с копьем стражницы подмышкой, и успокоилась. Все правильно. Они нужны ей, а она нужна им.

Круг над шатром замкнулся, новобрачные остались внутри. Закутанные юноши, соблюдая обычай, опустились на колени и поклонились жене. Лисанна устало присела на большую подушку:

– Можете снять покрывала. Я хочу увидеть ваши лица и узнать ваши имена.

Юноши действовали синхронно, похоже, действительно крепко дружили, и многое делали вместе. Нарядные алые покрывала упали на пол. Лисанна с интересом взглянула в смутно знакомые лица. Один был классическим турийцем, словно сошел со страниц старинной летописи: черные волосы, заплетенные в косу, черные умные глаза, подвижные черты лица. С точки зрения современных нравов, этому лицу не хватало нежности и утонченности, а Лисанну оно, напротив, привлекало отсутствием жеманства и капризного изгиба губ.

– Меня зовут Табиб, – поклонился парень с косами, – прошу, госпожа Лисанна, чтимая супруга, будьте милостивы ко мне.

Голос парня воительнице понравился. Он тоже сильно отличался от модного фальцета, зато звучал глубоко и искренне. Длинную свободную рубаху, в которую был облачен Табиб, покрывали искусно вышитые узоры, да и сама рубашка отличалась красивым кроем и аккуратным пошивом. Кажется, воительница сделала верный выбор.

Второй парень был рыжим. Его белая кожа легко краснела, а зеленые глаза горели, как у ночного зверя. Лисанна припомнила, что отец мальчика был классическим турийцем: брюнетом с теплыми карими глазами. А вот мать, была дочерью наложника, купленного на торжище и отличалась иной внешностью. Рыжие волосы и белая кожа были редкостью в племени, но парень считался некрасивым. Рыжик стойко перенес разглядывание, хоть и побагровел как гранат.