Текст книги "Истинная для генерала"

Глава 4

Перевязку лекарь устроил, когда Эжени практически уснула за столом. Генерал сам переместил девушку на диван и отвернулся. Выходить не стал и попросил лекаря поторопиться, скоро, мол, офицерский совет. В ответ лекарь хмыкнул и посоветовал перевести даму в отдельную комнату – и леди спокойнее, и ему сколько угодно времени на перевязку. Но Вейж мрачно на него глянул и процедил сквозь зубы:

– Леди – заложница. Ее люди все еще здесь. Я не собираюсь рисковать!

Лекарь посмурнел лицом и быстро увлек девушку за ширму. Она с каменным лицом позволила расшнуровать платье и осмотреть рану.

– Леди, все не очень хорошо, – вздохнул лекарь, – кажется, в раны попала грязь… Будет больно.

Эжени стиснула зубы и стояла, держась за стену, пока лекарь очищал рану.

– Ваше сиятельство, – целитель выглянул из-за ширмы, – не найдется ли у вас немного хорошего бренди? Такого, чтобы горело от малой искры?

– Вы хотите напоить леди? – сжал губы генерал. – Все так плохо?

– Все не очень хорошо, но леди держится. Бренди нужен для раны. Она загноилась.

Раздался звук шагов, стук крышки дорожного сундука, и вскоре в ладонь лекаря легла небольшая круглая бутылка.

– Великолепно! Благодарю, ваша светлость!

Эжени медленно втянула воздух, чтобы не закричать, когда жгучая жидкость коснулась раны.

– Простите, миледи, – повинился лекарь, – это единственный знакомый мне способ очистить такую рану. Мазь накладывать нельзя, порошки могут сделать хуже…

– Продолжайте, доктор, – с трудом сохраняя самообладание, ответила Эжени, – я все-таки слишком люблю жизнь…

С последними словами в глазах у нее потемнело, и она сползла в обморок, не чувствуя, что лекарь подхватил ее, ругаясь, а уже через миг расслабленное тело девушки подхватил генерал:

– Что с ней?

– Обморок от боли. Девушка слаба, а рана очень болезненна. Да еще бренди… Вы ведь помните, куда меня послали, когда я плеснул самогон на вашу рану?

Вейж помнил, и до сих пор от воспоминаний сводило скулы. Генерал уложил девушку на диван и позволил лекарю закончить его работу, старательно отворачиваясь. Только в памяти все равно остались бледное лицо с закрытыми неподвижными глазами, маленькая грудь с розовым соском и рана… неровная, вздувшаяся, искореженная натянутыми нитками шва.

Врачеватель закончил обработку раны, наложил повязку, придал платью приличный вид и, собирая в саквояж перевязочный материал, сказал:

– Ваше сиятельство, я понимаю, что это несколько неудобно, но… рану нужно поливать бренди каждые два часа. К вечеру леди станет лучше, либо… она не выживет.

– Почему не выживет?

– В рану попала грязь, а леди очень истощена. Организм отказывается бороться. Если к вечеру рана не подсохнет, заражение распространится по всему телу, и сделать ничего будет нельзя.

Генерал нахмурился и кивнул, давая понять, что все понял. На самом деле в его голове мелькнуло сразу несколько неприятных мыслей. Первая – ему придется самому обрабатывать рану. Жалеть Эжени нельзя, она отлично держится в кругу врагов, а вот служанка своим квохтанием может разбередить девчонке душу. Пусть лучше воспитанница леди Лайесс злится и цепляется за эту жизнь. Вторая мысль была гадкой, но… если девчонка умрет, не придется докладывать королю о ее существовании. Все Лайессы умерли, и точка. А что если разыграть смерть леди Эжени, а на деле спрятать ее ото всех?

Вейж покрутил эту мысль в голове и нахмурился. Он был знаком с одной неприятной историей. Девицу знатного рода не хотели выдавать замуж за полковника, поскольку знатностью он не вышел, и вообще крошка была просватана с колыбели. Однако любовь была сильна, и хитрый лорд нашел выход – девица приехала в гости к тетке и там… умерла.

Искусный мастер по заказу возлюбленного изготовил ее куклу в полный рост, а верная камеристка сама взялась облачить госпожу к погребению. Гроб с куклой привезли родителям и похоронили в родовом склепе. Девица вышла за полковника замуж и родила ему пятерых детей, живя уединенно в его родовом поместье. Только потом настало время выйти в свет… «Воскрешение» было столь долгим и трудным, что у полковника, ставшего к тому времени графом, успела внучка родиться, но история эта до сих пор гуляет среди людей, и никто эту парочку не хвалит.

Такой славы для Эжени Лайесс Вейж точно не хотел. Что же делать? Для начала накрыть девчонку плащом и подкинуть в камин дров – весна странное время, порой весною простужаются и болеют чаще, чем зимой.

Между тем время, назначенное генералом, вышло, и в кабинет вошли его офицеры. Все они вели себя, как принято в мужском обществе – шумно и свободно, но заметив бледную, как простыня, девушку, все еще лежащую на диване, внезапно переходили на уважительный шепот.

Вейж кивнул на девицу и негромко сказал:

– Леди Лайесс нуждается в постоянном присмотре, поэтому пока побудет здесь. Лекарь сказал, ближайшие сутки все решат. Если она вам мешает, я прикажу переставить ширму.

Мужчины покачали головой и почти неслышно разместились за столом. Генерал искренне удивился. Нет, он понимал, что его офицеры все почти дворяне, наученные приличному поведению с дамами. Но он также знал, что месяц пустой осады изрядно разозлил всех своею невозможностью закончить войну и вернуться к семьям. Почему же эти закаленные в битвах усачи так деликатно отнеслись к девчонке?

Он все понял из докладов. В замке, несмотря ни на что, царил порядок. Крестьяне из ближайших деревень не бунтовали – именем леди Эжени управляющий передал приказ жить как прежде. Никто не перехватывал гонцов и телеги с фуражом, но крестьяне просили заплатить за дрова, уголь и солому, которые солдаты брали для благоустройства замка на время своего пребывания. Парочку мародеров, желающих пограбить и повеселиться с селянскими девками, мужики сами скрутили и доставили в замок с жалобой генералу. Докладывающий об этой истории лейтенант пламенел ушами – такое на его памяти было впервые.

– Они правы, – сказал генерал, задумчиво глядя в окно, – мы здесь надолго, и ссориться с местными нам не к лицу. Кто-нибудь пострадал?

– Девке одной подол успели задрать и у старухи тряпки выгрести, – все еще смущаясь, ответил офицер.

– Порченной предложить два серебряных откупа или того, кто портил, в мужья. Старухе дать полсеребряника. Мародеров высечь перед строем, а потом поставить на восстановление стены. Без смены.

Офицеры переглянулись. Они знали, что генерал Вейж всюду старался наладить нормальные отношения с населением и нередко наказывал солдат за грабежи и насилие, но женить?

– Кхм, генерал, разрешите обратиться?

– Обращайтесь, майор!

– А если девица выберет брак?

– Тогда сыграем свадьбу, после того как заживет шкура жениха, – хмыкнул генерал.

– Так, значит, мы тут надолго? – осторожно осведомился офицер старше по званию.

– Его величество отдал эти земли мне, – весомо сказал Вейж, – и пока не присылал вестей о роспуске армии. Сейчас весна, через неделю-другую начнется посевная. Чтобы прокормить десять тысяч голодных мужиков, я их всех загоню в поля. Кому не нравится – уволятся, но мародерничать на своей земле я не позволю. Письмо его величеству я отправил, если будут какие-то изменения – сообщу. А пока… Здесь пограничье, господа, и службы никто не отменял. Переведем легко раненых на хозяйство, остальных делим поровну – часть восстанавливает стены и башни, часть патрулирует округу.

Не сразу, но офицеры приняли ситуацию и занялись разработкой подробных планов. Все это время Эжени тихо посапывала, укрытая плащом генерала Вейжа. Обморок перешел в глубокий сон.

Глава 5

Проснулась девушка резко – кто-то из выходящих после совещания офицеров задел ее полой плаща по лицу. Эжени вздрогнула, вынырнула из сна и поморщилась – от резкого движения заболела голова, во рту пересохло, и очень хотелось умыться. Генерал видел и нарочитое неловкое движение офицера, и то, как мучительно исказилось лицо его пленницы. Внутри плеснуло ледяной яростью:

– Лорд Блейз, – окликнул он, – за неуважительное отношение к пленным и женщинам вы и ваша сотня переводитесь на уборку замковой территории.

Молодой, дерзкий и болезненно гордый младший офицер дернул плечом, отдал честь и вышел вон, сжимая тонкие губы в нитку.

– Он вам не простит, – хрипло сказала Эжени, даже не пытаясь встать. – Отомстит, вонзив кинжал в спину при первом удобном случае!

– Зарвавшихся щенков надо учить, – ответил Вейж, удивляясь тому, что слабый голос девушки позволил ему взять под контроль то, что полыхнуло внутри. – Помочь вам встать?

– Может быть, лучше позвать мою служанку? – неуверенно ответила леди. Ей казалось странным то, что генерал не выпускает ее из поля зрения, защищает и вообще находится рядом. Примерно так лорд Лайесс следил за своей леди. Про Лайессов слуги болтали, что они однолюбы – женятся один раз и навсегда. Даже дочерей не неволят, а позволяют выбрать себе мужа по любви. Эжени росла с этой семьей и знала точно – лорд и леди никогда не играли на публику, как некоторые пары. Они были искренни в своей радости при виде друг друга, и многие близкие к семье даже завидовали такой теплоте.

Лорд Лайес был суров, но рядом с женой смягчался сердцем. Слова ей не сказал, когда в замке появилась истощенная женщина с огромным животом. Молчал, когда леди Лайесс поселила незнакомку в своих комнатах и запретила слугам болтать. Дал денег на лекаря и повитуху, предвидя непростые роды, а потом позволил похоронить чужачку на крохотном замковом кладбище и оставить ее ребенка в семье.

О том, что она не родная дочь, Эжени узнала лет в шесть. Она тогда училась читать и с интересом читала любые надписи. В день памяти усопших семья всегда ходила на кладбище, и леди рассказывала сыновьям про их предков. А Эжени подводила к маленькому камню в углу и говорила:

– Тут лежит леди Амадея Борх, последняя из Борхов. Прекрасная, умная и тонкая дама. Она была самой красивой и умной в нашем пансионе. Еще у нее было золотое сердце и самый прекрасный голос.

Девочка проникалась атмосферой, укладывала букетик цветов на невысокий холмик, обложенный дерном, и уходила со всеми. А в шесть лет смогла прочитать надпись. Она гласила: «Леди Амадея Борх, последняя из Борхов, родилась… умерла… Мать Эжени Борх-Лайесс».

Эжени потом часто думала – зачем леди Лавиния приказала выбить эту надпись на надгробном камне подруги? Боялась, что умрет, не раскрыв Эжени тайну? Или не хотела привязываться к приемной дочери? Кто теперь знает? Спросить некого.

– Ваша служанка примчится с криками, что ее леди обижают, и переполошит весь замок, – сказал генерал и легко поднял Эжени, так, что ее рану лишь немного дернуло под повязкой. – Я приношу вам извинения за своего офицера. Прошу вас, приведите себя в порядок, нам нужно поговорить.

Леди, покачиваясь, добралась до ширмы и застыла за ней, пытаясь уложить в голове и странную любезность генерала, и собственное нездоровое состояние, и очередную попытку понять – что дальше? Бежать она не может. Рана, хоть и поверхностная, оказалась кровавой, лишающей сил. Теперь еще воспаление. Озноб, головная боль… Да она на коня не сможет сесть без стона!

Сдавая замок, Эжени думала, что ее просто убьют. Ладно, жестоко надругаются и убьют. В крайнем случае – сохранят жизнь, но отдадут солдатам, и на этот случай в ее косе пряталось короткое, очень острое лезвие – достаточно чиркнуть в правильном месте, и смерть будет быстрой. Однако захватчик удивил. Позвал лекаря, накормил, запретил обижать ее людей, а теперь и вовсе защищает и желает разговора. Леди не знала, что и думать! Будь он грубым, жестоким или равнодушным, она бы нашла способ сбежать – пусть даже в могилу, но внимание генерала расслабляло. Заставляло верить, что в родном замке ее не обидят, позволят восстановить здоровье и силы. Умом Эжени понимала опасность такого положения, но тело подводило хозяйку. В тепле, в сытости, оно кричало и требовало – поспи, отдохни, дай мне восстановить силы!

Разговор. Им предстоит разговор. Что может потребовать генерал у нищей девицы, не имеющей права даже на свою фамилию? Не знающей отца? Не имеющей ни заступников, ни приданого? Кое-что, конечно, может, но ее тело сейчас в таком состоянии, что даже это вряд ли заинтересует нормального мужчину. А генерал при всей своей грозности и суровости показался леди Эжени нормальным.

Под эти размышления девушка умылась, поправила прическу и платье, выпила воды из кувшина и вышла в кабинет.

– Прошу вас, – Вейж выдвинул для нее тяжелый стул и поставил на стол солдатскую кружку с бульоном.

Эжени обхватила ее руками, согреваясь. После ранения она постоянно мерзла.

– Пейте, доктор сказал, вам нужно есть часто, пусть и понемногу.

Девушка сделала глоток и на секунду прикрыла глаза, чувствуя, как внутри пробегает горячая струйка. Потом вскинула ресницы, требовательно уставившись на мужчину.

– Да, я обещал вам разговор. Приближается посевная. Меня воспитывали как офицера, и в делах селян я ничего не понимаю.

Эжени молчала.

– Я знаю, что провал полевых работ принесет голод, – голос Вейжа стал жестким, – помогите мне его избежать. Я отправлю своих людей на помощь селянам, вам же предлагаю поговорить со старостами, чтобы они не вредили моим людям и своим полям. Да, власть поменялась, но для тех, кто пашет и сеет, не изменится ничего.

Эжени не удержалась и фыркнула.

– Не изменится, – надавил голосом генерал, – я лично за этим прослежу!

– В таком состоянии я не смогу сесть на лошадь, – честно сказала девушка, – и потом, разве ваши люди умеют пахать, сеять и косить?

– Почти половина из них родилась в деревне, – пожал плечами Вейж, – что-то да вспомнят. Думаю, в замке найдется повозка, кони у нас есть. А пока… Давайте взглянем на карту поместья и решим, где можно распахать новые земли, чтобы мои люди не голодали и ваши тоже.

Эжени прикрыла глаза – у нее опять не было выбора.

Генерал и тут сумел удивить девушку – он не просто смотрел, куда она тыкала пальцем, он вел записи и требовал объяснений – почему здесь лучше распахать неудобь, а вот это ровное место оставить для сенокоса. Почему этот лес можно брать для строительства казарм, а этот лучше не трогать. Кроме того, Вейж не забыл распоряжения доктора – через час он приказал расшнуровать платье и сам полил рану крепким спиртным, наблюдая за тем, как леди сжала губы, закрыла глаза и стиснула пальцы, чтобы не закричать.

– Мне жаль, – мягко сказал мужчина, – надеюсь, это действительно поможет.

Эжени промолчала. Компенсируя боль, генерал налил девушке теплого вина и разыскал в своих мешках пару сухарей. Она продолжала удивляться – почему, ну почему он не оставляет ее ни на минуту? Вестовые, оруженосцы, офицеры – все заглядывали в кабинет со своими делами и тоже удивлялись, видя генерала и пленницу за одним столом и над картой.

Вейж и сам понимал, что это ненормально. Он предпочитал лично контролировать ход восстановительных работ у стены, закупку провианта, проверку и установку новых пограничных столбов. Но… что-то держало его рядом с этой истощенной, бледной и слабой леди, и он не мог себя заставить лишний раз выйти из комнаты, даже тогда, когда лекарь делал перевязку.

Они просидели над картой до самого вечера, четко выполняя распоряжения лекаря по перевязкам и кормлению. Перед ужином эскулап явился сам. Проверил рану, потер руки, выдал порошки для приема с пищей и снова умчался – принимать в деревне роды.

Оруженосец принес генералу и его пленнице ужин. На этот раз безо всяких изысков – бульон и жидкую кашу для Эжени, крутую кашу с зимним салом для генерала. Они поели в молчании – девушка устала от разговоров и мыслей, генерал, казалось, был где-то далеко.

Глава 6

Спать на этот раз устроились почти так же, как накануне – леди Лайесс на диване, а для генерала оруженосец раздобыл походную койку в виде рамы, обтянутой парусиной, на трех парах деревянных ног. Это сооружение поставили напротив дивана, и таким образом Эжени была постоянно в поле зрения Вейжа, даже во сне. Девушку это напрягало. Она устала от общества незнакомых мужчин, от суеты, разговоров, от невозможности спать в своей постели…

Генералу не спалось. Он лежал на своей походной койке и думал о том, что это ненормально – так следить за женщиной, которая слишком больна, худа и измучена, чтобы хотя бы улыбнуться ему. И в то же время он понимал, что желает ее видеть постоянно. Что за наваждение? Что за морок? Ведь разумом он понимает, что любая связь с преступницей создаст ему множество проблем. А если она действительно королевская племянница, их станет еще больше! Да он ее даже не желал, несмотря на длительный поход и отсутствие женщин, приятных его взору! А ведь всем известно, что привороты действуют в первую очередь на тело!

Вдруг тишину ночи разбил легкий звук. Вейж насторожился – иногда его чуткость спасала жизнь не только ему, но и всем офицерам в палатке или крестьянском доме. Он неслышно приподнял голову и прислушался – звук повторился. Потом еще раз. Мужчина встал и отдернул плотную портьеру – свет луны едва проникал в кабинет прежнего владельца замка, но его хватило, чтобы зоркий взгляд выхватил влажные дорожки на лице спящей девушки. Она спала и плакала.

Мужчину охватил озноб. Ему сразу захотелось сделать все что угодно, только бы «добыча» перестала жалобно всхлипывать, не просыпаясь. А уж когда с ее губ едва слышно сорвалось слово «мама», он и вовсе схватил себя за волосы. Что делать? Куда бежать? Сердце часто стучало, и в этот отчаянный момент генерал вспомнил о своей матери. Некрасивая до изумления леди Вейж была удивительно доброй и чуткой матерью. Когда ее резвый сын влетал в комнаты, размахивая палкой, как мечом, или вываливал из кармана змею, пару лягушек и рогатку, желая показать матушке красивый листочек, она с улыбкой говорила ему:

– Жеймо, ты опять спешишь!

Прошептав себе эти слова, генерал опустился на колено рядом с диванчиком и шепнул тихонько, как матушка в детстве:

– Ш-ш-ш-ш, спи, все пройдет!

Лицо Эжени немного расслабилось, и девушка нырнула в глубокий сон, забыв про слезы. А утром… Утром генерал ушел, еще до того, как она проснулась. Вместо него явилась ее личная служанка и, радостно щебеча, повела в ее собственные комнаты. Из рассказа служанки Эжени поняла следующее – комнаты членов семьи были заперты сразу после штурма. Разграбить их Вейж не позволил, а теперь приказал открыть комнату леди Эжени и приготовить в ней все для удобства девушки.

Леди Борх-Лайесс не верила своим ушам! Однако высокий хмурый солдат в плотной кольчуге не оставлял сомнений в правдивости служанки. Он проводил дам до комнаты и остался снаружи.

– Вот, миледи, взгляните, я тут навела порядок, а солдаты эти воды принесли и дров!

Эжени огляделась. Все было на месте. Выбитые обстрелом стекла заменили промасленной тканью, мусор вымели, камин затопили. Даже ее девичий сундук стоял нетронутым, хотя замок был сбит, а потом немного криво прибит обратно.

Слезы подступили к глазам. С самого начала осады она не бывала тут. Сначала сидела с умирающей от горя леди Лайесс, потом командовала людьми и дремала в главном зале или в том самом кабинете на диванчике. Пользуясь бессонницей и затишьем, девушка успела перечитать все письма к приемному отцу и поняла, почему он вцепился в свой замок. Во-первых, Лайессам просто некуда было идти. В отличие от титулованных аристократов, замок и земли вокруг него были их единственным источником дохода. И этот источник им предлагали отдать просто так. Без компенсаций – уступить родную землю захватчикам без боя или сменить подданство и стать при новом владельце управляющими. А во-вторых, лорда Лайесса просил задержать войска король. Его король. Чтобы переговоры о мире увенчались успехом, славного генерала Вейжа следовало задержать хотя бы на несколько дней. В этом случае король соседней страны удовлетворится уже откушенным куском, не посягая на большее. По сути, семью Лайесс принесли в жертву войне.

Эжени всхлипнула, и служанка тотчас обняла ее:

– Ну, ну, леди, не плачьте! Вы же такая храбрая и сильная! Вот давайте уже снимем ваше платье, помоем голову! Этот генерал послал своих людей в лес – рубить деревья для строительства казарм. И то диво, что приказал брать только подходящие и корчевать их с пнями. А пни везти на замковую кухню! Вот и у вас натопили так, что помыться в самый раз!

Под воркование камеристки Эжени позволила себя раздеть и с блаженным вздохом встала в бадью с горячей водой, жалея, что нельзя, как прежде, погрузиться в нее по шею. Мешала повязка. Но служанка аккуратно развязала узел, сняла бинты и, осмотрев рану, прикрыла ее кусочком замши, найденным в корзинке с рукоделием. Овальный лоскуток предназначался для пошива мячика младшему лорду Лайессу на день рождения, и Эжени опять всхлипнула, пока камеристка приклеивала замшу на вишневый клей для локонов. Леди Лавиния любила крутить приемной дочери кудри, уверяя, что так она больше похожа на свою мать.

С заклееной раной дело пошло веселее – девушка села на низкий табурет, погрузившись в воду по пояс, а служанка аккуратно принялась мыть ей голову, поливая волосы из ковша и не боясь намочить едва схватившуюся рану.

– Ох и худенькая вы стали, госпожа, – бурчала камеристка, бережно натирая мыльной тряпочкой руки и ноги Эжени. – Раньше-то совсем тростиночкой были, а теперь и вовсе в чем душа держится! Неужто генерал вам еду пожалел?

– Не жалел, – отмахнулась леди Борх, – просто доктор запретил сразу тяжелую пищу давать. Велел поить бульоном, вечером кашу жидкую разрешил и теплое вино. Надо узнать, может, сегодня можно уже со всеми завтракать.

Не успела девушка договорить, как в дверь постучали. Служанка молниеносно накрыла хозяйку простыней, задвинула ширму и пошла открывать. Оказалось, генерал прислал пленнице завтрак, разрешенный доктором, и напоминание, что ей нужно обработать рану. Бутылка с бренди стояла на подносе рядом с кружкой бульона, жидкой кашей и молоком.

Ворча, служанка вернулась к госпоже, закончила мытье, помогла выбраться из лохани и усадила у огня, завернув в две простыни – одна вытягивала влагу из волос, вторая окутывала тело.

– Рану обработаем, госпожа, тогда и одеваться, а пока, если позволите, я ваши вещички постираю. Внизу-то девки солдатское белье трут, негоже ваши юбки там полоскать.

Эжени только кивнула – не пропадать же горячей воде в такое трудное время! Беттина ловко замочила ее нижние юбки, бинты, какие-то еще тряпки, а платье вынесла на балкон – проветрить и почистить. Пока камеристка отмачивала и терла, леди Борх завтракала. Бульон согрел изнутри, стало легче глотать очередной порошок, лежащий рядом с тарелкой в тонком бумажном пакетике. Потом Эжени принялась за кашу. Она очень старалась зачерпывать ее понемногу и есть, как пристало леди – с кончика ложки, а внутри все дрожало и ныло от желания набить рот душистой, ароматной кашей, запить молоком и есть, не останавливаясь. Но…

Неспешно съев примерно треть порции, Эжени потянулась за молоком и задохнулась от удовольствия – в молоко был добавлен мед! Душистый, сладкий, пахнущий нагретым летним лугом! Где генерал раздобыл его? Неважно! Главное, каждый глоток этой амброзии возвращал девушке силы жить. У нее есть убежище, есть служанка, ее не тронули и даже подлечили. Она будет сотрудничать и помогать генералу Вейжу, пока… пока не найдет возможности изменить свою судьбу.

С этими мыслями Эжени доела кашу, допила молоко и, отодвинув столик с подносом, взялась за волосы – их следовало скорее высушить, чтобы не простудиться. Конечно, здесь, у камина, было тепло, и даже жарко, но ранняя весна коварное время. Сквозняки, сырость – легко подхватить простуду, а ей нельзя болеть. Ей нужно узнать, что приказал генералу король и к чему следует готовиться воспитаннице леди Лайесс. Бежать ей все равно некуда – ни родственников, ни знакомых. Вся ее жизнь прошла в этом замке. Но ведь можно попробовать найти выход?

Репутация, конечно, погублена ночевкой в одной комнате с генералом, но можно подыскать нетребовательного торговца или фермера, выйти замуж и перестать быть Лайесс. Только кто польстится на бесприданницу? Леди Лайесс заполняла ее девичий сундук кое-чем, но основную часть лорд предполагал дать золотом. Да и учили ее как знатную леди – сама она не умеет доить коров, выгребать навоз или полоть грядки. Вот руководить молочницами, прачками и огородницами может, но для фермера важнее жена-помощница, а до торговцев нужно еще добраться.

Можно сбежать, добраться до обители и попросить убежища. Правда, денег у Эжени нет, а значит, монастырь не станет из-за нее ссориться с генералом или с королем. Прикажут выдать беглянку – отдадут. Самое большее – выведут через задние ворота и посоветуют бежать. Только куда? Где в этом огромном мире есть место для Эжени Борх-Лайесс?