Текст книги "Снег, путь и приворот"
Автор книги: Елизавета Соболянская
Жанр: Любовное фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 9
Утром шум подняла баба Муша – пропала ее воспитанница! Двоюродные братья Заряны хотели бежать в лес, искать заблудившуюся сестру, но к возку подошел Зорко Военежич. Старый воин не зря носил такое имя. Он быстро велел Ставру и Яру успокоиться, уткнулся взглядом в землю, покрутился у возка и… пошел туда, где высились телеги с княжеской данью. Обошел один возок, второй, остановился, нахмурился, потянул носом и вздохнул:
– Купца позовите, – сказал он, – да быстро зовите, чтобы меч схватить не успел!
Отроки побежали к той части каравана, где стояли повозки Горыни, и вскоре притащили купца, едва успевшего накинуть шубу поверх исподнего.
– Дочь твоя нашлась, – откашлявшись, сказал Зорко, – только… сам глянь!
Предчувствуя недоброе, Горыня подошел к телеге и приподнял полог из пропитанной воском ткани. Застыл на секунду, а потом с рыком кинулся вперед.
– Держите его! – крикнул Зорко отрокам, с ловкостью бывалого воина отскакивая в сторону.
Как он и думал, девица на телеге оказалась не одна. Следы востроносых сапог он приметил сразу. Только вот не думал Военежич, что купец будет рваться к телеге, скрючив пальцы, раз за разом отбрасывая отроков назад. Силен мужик! И яростен! За дочь любого убить готов.
Ну ладно, пошумели – и хватит. Надо глянуть, кто там в телеге, да брачный обряд вершить. В дороге неудобно, конечно, но ключик найдут или речку, а коли не найдут – у доброго дерева окрутят, а в церковь уж в Тулее сходят…
Зорко осторожно подобрался к телеге и заглянул под полог. Первым ему попалось на глаза заплаканное личико Заряны. Не виноватое, а именно заплаканное и несчастное. Рядом с ней полусидел боярич Зареслав. Сидел странно – то ли к девке тянулся, то ли от нее шарахался. И смотрел так… словно не ее хотел рядом видеть – или все же ее, да не так?
– Вставай, боярич, – суровым тоном сказал Зорко, – девицу спортил – женись!
Зареслав дернулся вставать, но, услышав про брак, вернулся к заплаканной Заряне и уставился на ее лицо со смесью вины и страха. Девица шарахнулась от него, прижимая к груди рваную сорочку, и Военежич снова уверился, что дело тут нечисто. Он прожил долгую жизнь и повидал всякое – если девица шарахается от того, с кем ночь провела, значит, не хотела!
Между тем купец все же вырвался из рук молодых бойцов, кинулся к телеге и на бегу зарядил Зареславу в челюсть так, что рослый боярич кувыркнулся в мешки с меховой рухлядью, как котенок в мамкину шкуру. Потом Горыня обхватил руками дочь, вытянул ее из телеги, как младенца, и прижал к себе, прикрывая наготу полами шубы. Заряна расплакалась еще горше.
– Чадо мое, чадо, как же так? Что тебе этот охальник сделал?
– Горыня, – тронул его за рукав Зорко, – пошли-ка в шатер мой. Нечего девицу морозить, да и поговорить надо, узнать, что произошло.
Голос разума достиг сознания купца, а пуще тому способствовал тяжелый воинский плащ, легший на плечи Заряны.
Кутая дочь в чужую тканину, Горыня быстро донес ее до шатра, разумно решив, что здесь, в лесу, Зареслав никуда не денется, а решать все придется со старшим воином в пестром отряде.
В шатре Зорко кивнул гостю на крепкий дорожный сундук с казной, понимая, что хлипкие складные стульчики просто развалятся под кряжистым купцом, не выпускающим из рук дочь. Горыня сел, и старый воин тут же вручил ему большой кубок с подогретым ягодным взваром. Военежича зимой мучили боли в застуженных когда-то суставах, поэтому отроки припасали ему теплое питье, облегчающее его муки.
Купец сам пить не стал – поднес сосуд к губам дочери и велел:
– Пей! И рассказывай!
Заряна, икая и утирая слезы, одолела половину кубка и, к удивлению Военежича, действительно успокоилась и более-менее связно поведала, что произошло прошлым вечером. Как ей стало нехорошо, как решила пойти в сторону от возков, чтобы не беспокоить спящих нехорошим запахом и звуками, и как из темноты появился некто и спеленал ее опашнем.
– Опашнем? – вяло удивился Горыня, а Зорко насторожился.
– Боярышня Радомира в моем возке оставила, а мне так плохо было… Что ближе лежало, то и накинула. Я ненадолго ж вышла и аккуратно… Да не было сил свой плащ искать.
Мужчины синхронно кивнули – ситуация понятная. Им и самим доводилось в чужих опорках до ветру выскакивать или чужой охабень на плечи накидывать. Однако опашень боярышни приметный, яркий, его в лунную ночь перепутать с другой одежей трудно. Мужчины переглянулись, и Горыня уточнил:
– Заря, а ты в шапке была?
– В шапке, – всхлипывая, ответила девушка.
– А плохо тебе стало, как луна взошла? – вдруг спросил Зорко. У него вдруг зашевелились подозрения. Он-то, в отличие от купца, смотрел больше на боярича, прикидывая, какие могут быть последствия от такой ночи. Купец – не селянин безродный, за сором дочери может до князя дойти. Да и сын воеводы упрется – виру платить откажется. Столкнутся два рода – один деньгами силен, второй оружием и славой, только щепки полетят. Как бы не стать той щепкой.
– Вечор все хорошо было, – припомнила Заряна, – ела я все то же самое, что и другие. Из одного котла.
– Сладости, может, нянька принесла? – допытывался старик под подозрительным взглядом купца.
– Нет, – мотнула головой девица, – баба Муша притомилась, спать легла и меня увела. Я сперва задремала, а потом так плохо стало, вот и вышла, чтобы возок не пачкать…
Зорко задумался.
Подозрительно все это. Очень похоже, что боярича приворотом опоили. Будь это где-то в городе, Военежич и не сомневался бы. Девиц он всяких повидал. Были и такие, что подливали приворот парням или куколку наговоренную прятали, а потом картинно рыдали. Но все те девицы не просто рыдали – они требовали! Обязательно требовали жениться или виру огромную «за сором», а то и в примаки парня себе хотели. Заряна же плакала, жалась к отцу, как обиженное дитя, и ничего не просила, не требовала и вообще, кажется, хотела, чтобы этой ночи не было в ее жизни. Если бы сама приворот подлила или куколку смастерила – не так бы себя вела. Да к тому же воины в пути все из одного котла едят, а вот девиц няньки сластями подкармливают. Получается, купеческой дочери приворот легче подлить – взваром медовым угостить али вот ягодным. От костра донести кружечку да вручить той же няньке с добрым словом – и не подкопаешься. А девицы-невесты по лагерю не шастают, кубки никому не подносят – знатны больно или вот как Заряна – богаты.
Потерев лоб, изборожденный морщинами, Зорко Военежич спросил купца:
– Горыня, ты с этого щегла боярского виру просить будешь или женитьбу?
– Да чтобы этот щелкопер к моей девочке еще раз подошел! – взвился купец так искренне, что чуть дочь не уронил.
Зорко медленно кивнул. Видел он, что купец действительно такого жениха не желает.
– Ну, посидите тут пока, я схожу, все там посмотрю да по Правде виру назначу. Чтобы шума не было.
Горыня кивнул и еще крепче обнял дочь, утешающе покачивая ее на коленях, как маленькую.
Глава 10
Между тем Зорко вышел из шатра и дошел до телеги. По его приказу там ничего не трогали, так что он сразу увидел и яркий опашень, и бекешу боярича, и лоскуты рубашки, измазанные кровью. Сам Зареслав стоял рядом с телегой, обвязанный ремнями, как жертвенный конь.
– За что его так? – удивился Военежич.
– Так за девицей рвался, – пожал плечами немолодой уже десятник. – Обезумел словно. Уговоры не слышит, оружие ищет… Мы побоялись его такого отпускать.
Сотник нахмурился. Подошел ближе, всмотрелся в глаза боярича, оценил и вид запаленный, и зрачки расширенные, и то, что стоял Зареслав на морозе в рубахе одной, и аж пар от него шел, как от воина, из сечи выпавшего.
– Она в безопасности, – весомо сказал Зорко, – с ней все в порядке.
Губы боярича шевельнулись и сложились в имя… Военежич отшатнулся, помянул едва слышно злых духов и велел позвать Ладу Волеговну.
Нянька пришла быстро – слышала переполох и понимала, что посылали за ней не зря.
– Скажи мне, нянька, – хмуро спросил Зорко, – боярич часто ли возле боярышни твоей бродил?
Вдова воина повела бровью и ответила:
– Бродил. Близко не подпускала.
– Угощал ли боярышню чем?
– Нет, – отмахнулась нянька и пояснила: – Боярышня моя в строгости воспитана, у чужих ничего не берет. А если берет, сперва коня или пса угощает. Но в пути все из одного котла едим, а к лакомству Радомира не приучена.
– Добро. А не менялась ли она миской или кубком с Заряной Горыновной? – наугад спросил старик. Знал он, что у женщин свои обычаи есть – и посестриться могут, и покумиться. Летом – через березоньку али иву плакучую, зимой – кубками можно обменяться или украшением.
Нахмурилась нянька и призналась:
– В Граничке в баньке девки засиделись. В парную бегали, хихикали, наливку пробовали, вот с веселья кубки и попутали. Чтобы беду отвести – посестрились.
Крякнул от неожиданности Военежич – надо ж, как угадал!
– Видно, светлые боги твоей боярышне ворожат, – сказал только.
Нянька вскинулась, а Зорко ей знак подал – обожди, мол, и велел отрокам все собрать и в холстину завернуть, да в его шатер отнести. И Зареслава туда же вести, вот прямо такого – связанного. И сам туда пошел, и няньку с собой позвал.
В шатре между тем стало немного спокойнее. Нарыдавшаяся Заряна уверилась, что отец ее ни в чем не винит, и утихла. Как бы дальше ни сложилось – семья ее не бросит, а это главное.
В Горыне гнев тоже поутих, и стал он думать, что дальше делать и как быть. Купеческая дочь – не княжья невеста. Выйдет замуж и не девицей. Только мужа ей надо справного подыскать. Чтобы жену за чужую вину не корил, и делу купеческому польза была. Мысленно стал уже купчина перебирать родичей дальних да приказчиков, но тут отвернулась пола шатра, и вошел задумчиво-хмурый Зорко.
– Сиди, сиди, Горыня. Осмотрел я там все, узнал кое-что и сказать могу твердо – дочь твоя в том, что случилось, не виновата. Боги так ворожили.
Вскинулся купец. Он всегда вовремя на капище ходил, жертвы приносил, оберегами не брезговал, но чтобы вот так?
– Боярич этот, Зареслав, брат одной из невест княжьих. Сестру свою в Тулею сопровождает не просто так, а с умыслом. Семью от княжьей опалы освободить да жену себе познатнее и побогаче присмотреть.
Горыня свел брови и насупился.
– Обоз наш в Водницах несколько дней стоял. Где уж он взял волосы второй княжьей невесты, не ведаю…
Лада Волеговна вскинулась и прижала ладонь ко рту. В боярском-то тереме всякое могло быть. Она обычно все, что с гребня собирала, в печь кидала, но ее порой к боярышням и не допускали – спят, мол, или болтают. Сама Радомира о таких вещах не задумывается – молода, а служанки-чернавки, гребешки прибирая, могли снять волосок-другой или с одежды собрать…
– И кто помог ему, не знаю. Только сварили ему зелье приворотное на боярышню Радомиру. Сильное зелье, из тех, что пополам пьют.
Горыня нахмурился еще сильнее. Он, как купец, тоже многое повидал и про зелья такие слыхал.
– Вот Лада Волеговна сказала мне, что в Граничке девицы все в баню ходили, плескались и бегали туда-сюда. И дочь твоя с боярышней чаши попутали…
Купец встрепенулся. Приподнял дочь, уткнувшуюся ему в плечо, и заглянул в глаза, хрипло спрашивая:
– Верно ли, Заря?
– Верно, батюшка! Случайно мы. Даже не заметили сперва. Лада Волеговна вот сказала, что надо нам посестриться, чтобы недолю отвести. Мы с боярышней обменялись. Я ей подвески с лошадками отдала, а она мне браслет серебряный.
Нянька кивнула, подтверждая:
– Было такое! Я свидетельница и боярышня Услада, и прочие няньки. Мы все из баньки выходили на время, а как вернулись, так чашки и попутали.
– Видно, тогда Зареслав зелье-то и подлил, – вздохнул Зорко, – и сам выпил. Теперь, Горыня, беда у меня. Про Светомира Драгановича слыхал? Воеводу Водницкого?
– Слышал, – осторожно ответил купец.
– Зареслав его сын. Весь обоз боярышни под мою руку отдали. Я за него отвечаю и должен под княжью руку без ущерба передать. А он дурак дураком. Потому что неправильный приворот привязал его к твоей дочери. Не веришь? Смотри.
Зорко подошел к выходу из шатра и отдал приказ.
Через минуту отроки затащили в тепло Зареслава. Тот был связан и выглядел сущим безумцем, пока не увидел Заряну. Бояричу хватило одного взгляда, чтобы рухнуть на колени и подползти к испуганно дернувшейся девушке. Он даже не говорил ничего – смотрел, да выглядел при этом сущим дурачком.
Рыжие брови Горыни взлетели к аккуратно обрезанным волосам:
– Он такой и будет теперь?
– Нет, – успокоил его Зорко, – сейчас на Заряну Горыновну налюбуется и в себя придет.
Действительно, постояв немного на коленях рядом с Зарей, Светомирович потихоньку пришел в себя и огляделся. Потом всмотрелся в девушку. Открыл рот, чтобы возмутиться – рыжая коса Заряны сильно отличалась от пепельной косы Радомиры, но Зорко тут же больно наступил ему на ногу:
– Что, боярич, пришел в себя? Рассказывай, зачем ты приворот подлил, и что теперь делать будем!
К чести Зареслава – про мать он не сказал ни слова. Да, приворот подлил в бане, да, увидел знакомый опашень и решил соблазнить девицу, зная, что зелье вызовет ответную страсть. Виноват, готов выплатить виру.
Горыня вскинулся, собираясь наговорить бояричу много нехороших слов, но Военежич поднял руку, останавливая купца:
– Ты, видно, боярич, не понял. Ты теперь с этой девицей связан на всю жизнь. Ну-ка, отойди вон за полог да постой там минуточку. Отойди, отойди. Не смотри на Заряну Горыновну, не слушай, как звучит ее имя, даже запаха ее не чуй!
С высокомерным видом Зареслав отошел за занавеску, принял скучающую позу, постоял. Потом сменил ногу. Почесал нос. Подбоченился. Нервно потоптался на месте, покрутил головой и уставился сквозь полог туда, где Заряна сидела на руках у отца. Постоял, борясь с мыслями и желаниями, попытался отойти к двери и… упал на пол, застеленный потертым походным ковром. Он понял!
Зорко Военежич выглянул из-за полога и кивнул сам себе:
– Вижу, не дурак боярич, сообразил. Теперь у тебя не так много путей. Или в услужение к Заряне Горыновне идти, чтобы видеть ее постоянно, или в прорубь нырять, или… в жены ее взять, коли батюшка ее согласится. Тут уж я тебе не помощник. Сам дело сотворил, сам разгребай. И отцу отпиши правду, как дело было. А мы пойдем.
Тут старик подхватил под ручку тихо стоявшую в углу няньку Радомиры и увел ее прочь. Сватовство – дело долгое, особенно если девицу успели уже в постель заманить. Да и не хотел Зорко сватом быть – перед князем придется ответ держать и перед боярином тоже. Лучше уж в стороне побыть.
Глава 11
Купец просто так с Зареслава не слез. То, что дочь боярыней станет – то ему невелик доход. А жить где станут? А муж чем займется? Князю служить пойдет? И в поход жену за собой потащит? А без жены он уже через час дурак-дураком будет! А долго ли тот эффект от зелья держаться будет, кто знает? Зелье-то, поди, «до смерти» делалось? Вернуться с молодой женой в Водницы? А ну как новые родственники проверить решат, как зелье действует, да и загубят молодую жену?
Заряна замучилась вся, сидя голой в чужом плаще. Ей помыться хотелось, одеться, да и живот уж подвело, а Горыня все с Зареславом ругался.
Благо Зорко Военежич сообразил – через часок прислал в шатер бабу Мушу с ведром воды теплой, с чистой одеждой и полотенцами. А еще через часок отрока с едой из котла заслал.
Укрывшись в боковой части шатра, Заряна с помощью няни быстро обтерлась куском полотна, оделась, как достоило, и павой выплыла в центральную часть неторопливо и с достоинством. Зареслав уже искрутился весь, как уж на сковородке, но увидев Заряну, поуспокоился и продолжил прерванный разговор.
Внутри у купеческой дочки все дрожало и болело – не думала она так быстро покидать отцовский дом, да и все, что с Зареславом произошло, рвало ей сердце и подгоняло слезы к ресницам. Однако Зарю с малых лет приучали купеческим переговорам не мешать, вести себя строго и сдержанно, слушать внимательно да помогать отцу, коли партнер упорный попадется. Вот и сидела она с отрешенным видом, рассматривала вышитую ширинку в своих руках да думала – что же батюшка предпримет, чтобы жизнь ей скрасить?
Горыня на дочь поглядывал и тоже мучился. Не так он свою старшую дочь замуж отдать хотел. Знал, что девица она толковая – грамоте обучена, в торговых делах разбирается, да еще умеет так товар преподнести, что каждая покупательница похвалиться готова и соседку привести.
Жена, мать и бабка у Горыни такие же были – пока сам купец по стране ездит, товар закупает да продает, жены лавку да дом в крепких руках держат. Потому искал отец для дочери мужа симпатичного, приятного, тихого да спокойного. Такого, который за товаром уедет спокойно, жене доверит, и она доверие оправдает охоткой. А вышло вот как! Кто ж боярыне позволит лавку иметь? Да товаром торговать? А боярич хоть и гонорист, а гол как сокол! Ни дома, ни денег, ни должности приличной. Куда жену приведет? В казарму при княжьем тереме?
В общем, покрутил все это Горыня так и сяк и поставил бояричу условие – в примаки идти.
Тот, конечно, вскинулся, заскрипел зубами, заотнекивался, да купец ему весь расклад сразу и выложил – и про родню его, которой купеческая дочь неровня, и про казарму, и про то, что жену в поход только дураки таскают, которым жизнь ее не дорога.
Понурился Зареслав, да и тоже с плеча рубанул:
– Весь я в твоей власти, купец! Сам свою жизнь сгубил или предки рода надо мной посмеялись, только прошу тебя, устрой венчание в церкви! Чтобы ни отец, ни мать, ни князь не могли от меня дочь твою оторвать!
Задумался купец. Так-то, все князья да бояре крещеные были. И купцы, и крестьяне обрядом не брезговали. На каждом погосте церквушка али часовенка стояла. Княжьи сборщики дани частенько у церкви народ и собирали – новости объявить, указы зачитать.
Сами князья на церковь жертвовали, венчались непременно, храмы да монастыри строили на свои средства. Но… простой народ не так охотно расставался с верой предков, потому те же князья по два имени носили. Вадислав Златомирович, к примеру, на причастие подходил как Василий, а сын его Волемир – как Георгий. Вообще, Горыня был крещен Гавриилом, а Заряну в церкви именовали Златой, но дома звали друг друга мирскими именами или прозвищами. Крестильное имя было чем-то вроде оберега, тайным словом, не каждому ведомым.
Потер Горыня окладистую бороду и кивнул:
– Сейчас прямо тут вас окрутим, а как церковь на пути попадется, я договорюсь. В примаки пойдешь ли?
– Пойду, – сник боярич.
– А коли приворот с тебя спадет, что делать будешь?
– Коли смогу без Заряны день прожить, пойду на службу князю. Ему не только воины нужны. Батюшка меня учил переговоры вести, бумаги писать, карты составлять…
– То доброе дело! Карты всем нужны. Вот и найдем тебе заделье!
Потом купец и боярский сын быстро обсудили приданое да выкуп за невесту. Выкупать Зареславу нечем было. Батюшка дал в дорогу серебра, но без лихвы. Светомир считал, что воин при обозе завсегда прокормится, а коли не нашел службы – сам дурак. Так что в качестве выкупа за невесту описали все имущество Зареслава – коня, оружие, доспех, составили договор и подписали его. После чего Горыня кликнул сына, велел принести чашу, чистое полотенце вино и хлеб.
Ставр и Яр принесли все и вместе с Зареславом, Заряной и Горыней пошли в лес выбирать дерево, у которого можно «окрутиться».
Дерево нашлось не сразу – пришлось по лесу побродить. Могучая сосна неохватных размеров, упирающаяся макушкой в низкое небо, княгиней стояла в центре полянки. Горыня и Заряна сразу ощутили – она!
Новобрачные поклонились могучему дереву, положили у корней хлеб, обвязали ствол ширинкой с вышитыми парными конями, разделили на двоих чашу вина, в которую щедро лились слезы Заряны.
После того, как Зареслав и Заря, запинаясь, произнесли клятву, Горыня обнял дочь и увел ее обратно в лагерь. Ставр и Яр шли позади, прикрывая сестру от Зареслава. Боярич шел, кусая губы, проваливаясь в наметы снега так, словно шел, не разбирая дороги, мало что видя перед собой.
Однако, когда впереди показались возки, купец остановился и дочь придержал. Подождал, пока подойдет Зареслав, и подтолкнул Зарю к нему:
– Береги и не соромь! Взял в жены, обращайся как с женой!
Боярич понял.
Остановился, утер девушке слезы, нежно поцеловал в лоб:
– Не плачь, я всегда буду рядом. Боги посмеялись над нами, но я постараюсь сделать так, чтобы ты ни о чем не пожалела. Прости за эту ночь, я был не в себе. Но теперь все мои мысли только о тебе!
Заряна всхлипнула и спросила:
– А если через час зелье выветрится? Бросишь?
Зареслав задумался.
Он вырос при родителях, в маленькой крепости, большого мира не видел, потому долго считал, что все люди живут, как его отец и мать. Потом подрос, стал примечать, что бывает по-разному. Где-то слышал болтовню воинов в казарме, разговоры женщин в матушкином тереме – и замечал, что счастливо живет тот, кто прикладывает к этому усилия. Даже если выдали замуж, чтобы закрыть долг, или женились ради приданого – в итоге бережное отношение друг к другу сохраняли те, кто друг другом дорожил.
– Не брошу! – решил он, чувствуя, что проходит ту самую развилку, о которой осторожно говорила мать. – Пойду князю служить, как собирался, глядишь – на дом заработаю и уже не примаком стану, а хозяином в доме! Ты же пусть и не боярышня, а девица честная и пригожая. Может, и сложится у нас!
Заряна еще раз всхлипнула и протянула новоиспеченному мужу руку, делая первый шаг в совместную жизнь.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?