Текст книги "Спиритический салон графини Ельской"

Глава 4
Смертельная пряность

Полуденная жара, которая была редким гостем в этих краях осенью, стала сущим кошмаром для всех жителей города К. Однако по-особенному ныне она донимала Марию Фёдоровну Ельскую, застрявшую в богато обставленной парадной усадьбы семьи Волковых.

– Вероятно, стоит рассказать обо всём по порядку ещё раз? – спросила она у присутствующих, что внимательно наблюдали за ней.

– У нас нет проблем со слухом, госпожа…

– Ельская, – добродушно подсказала Мария.

Влас несколько насмешливо отнял взор от ногтей и раскинул руки в стороны. Мужчина позволил им скользнуть по спинке диванчика, подобранного специально для тех, кто любил посидеть с комфортом или полежать после еды.

– Простите великодушно, никак не могу запомнить. Всё хочется назвать вас смутьянкой.

Графиня не повела и бровью, продолжив непринужденно сидеть напротив мужчин. Ранее она вручила Ольге Платоновне ключ и попросила принести сундучок Веры. Она засияла, увидев в этом ещё один знак от сестры. Визитёры же растеряли всякое дружелюбие, став всерьёз присматриваться к странной даме, разглагольствующей на щекотливые темы.

– Значит, вы подозреваете, что Веру отравили, – уточнил Григорий сухим деловым тоном.

– Вернее, утверждаю. И настоятельно советую вам, как представителям судебного ведомства, принять это к сведению.

– И какими же доказательствами вы располагаете?

Уголки губ Марии дёрнулись: обоих мужчин со всей уверенностью можно было отнести к Неверующим. К счастью, выходить на столкновение с такими людьми, совсем не имея никакого фундамента под ногами, ей не придётся.

– Вот, господа, взгляните. – Мария достала из-за пазухи небольшой тканевый мешочек, высыпала его содержимое на ладонь и протянула вперёд. – Ничего не напоминает?

Рассмотрев горсть сушёной пряности, Григорий безразлично пожал плечами:

– Не сочтите за грубость, ни в коем разе мне не хочется вас упрекать, ваше сиятельство, но у нас не так много свободного времени.

– Подожди, Гриша, – встрял Влас, мгновенно преображаясь из язвительного циника в знатока своего дела. – Здесь что-то нечисто.

Перемахнув через столик, мужчина подцепил несколько травинок и принюхался.

– Пятнистый болиголов, – заключил он после того, как попробовал щепотку кончиком языка. – Растение крайне опасное. Риск летального исхода существует даже после сушки.

Мария удовлетворённо кивнула. Болиголов легко спутать с обычным укропом. Она сомневалась, что кто-либо из обывателей института заподозрил бы наличие столь ядовитого растения у себя под носом, что уж говорить о том, чтобы кто-то сумел их различить. Графиня и сама не обратила бы на это никакого внимания, если бы однажды в детстве не отравилась волчьей ягодой. После несчастного случая отчим настоял, чтобы вдобавок к обычным травам её гербария она стала собирать и изучать смертельные травы и ягоды.

– Несколько воспитанниц подтвердили, что накануне Веру мучили приступы тошноты. Она была бледна и слаба. Дышала тяжело. Жаловалась на боль в животе и сердце.

– Всё это похоже на симптомы отравления болиголовом, – согласился Влас. – Однако совершенно не указывает на убийство. Так с чего вы это взяли?

– Она сама сказала мне об этом.

Лицевые мышцы судебного следователя исказились в оскале.

– О, ну разумеется. – С брезгливым выражением лица он стряхнул болиголов обратно в руку Марии, но на место не вернулся, оставшись мрачной тучей нависать над сидящей в кресле графиней Ельской. – Что же ещё поведала вам покойная?

Попытки мужчины воздействовать на неё были чересчур прямолинейны и грубы, отчего казались в лучшем случае забавными. Влас Михайлович заполнил собой её пространство, надеясь заставить чувствовать себя уязвимо. Для этого он даже наплевал на приличия, хотя явно хорошо разбирался во всех правилах этикета. Печатка на пальце и дороговизна ткани костюма выдавали его. Несмотря на небрежность в движениях, он был богат и знатен.

– От вас пахнет спиртом, – непринуждённо сказала она, прощупывая, насколько легко он способен выйти из себя.

– А от вас – ложью. Но вы, похоже, так же как и я, со своим запахом свыклись.

Злоба мужчины, столь тяжёлая, сдавливающая лёгкие, подобно разреженному воздуху высоко в горах, могла говорила о многом. Медиумов недолюбливало большинство, но не каждый был готов наброситься голыми руками на говорящих с духами.

«Замешано что-то очень личное», – замечание вспыхнуло в сознании Марии и тут же погасло.

В парадную вернулась Ольга Платоновна.

* * *

Звук собственного дыхания Марии неприятно бил по ушам. Возможно, на громкость влияла гробовая тишина, воцарившаяся с той самой секунды, когда она откинула крышку сундучка и запустила в него ладошку. Закрыть глаза на разыгравшееся волнение, осевшее горечью в горле, и толику предвкушения удавалось с трудом. Графиня не знала, что должна искать. Не знала, куда заведут собственные догадки, которые она обязана подкрепить. Не только чтобы помочь и покончить с делом, но и удовлетворить любопытство. Ведь ежели отбросить первичную неохоту, с которой графиня оценивала перспективы обращения семьи Волковой, всё это время Мария не была равнодушна. Она вдруг ощутила себя следователем, для которого не было бы иных забот, кроме как раскрыть преступление.

«Соберись», – будто опомнившись, графиня Ельская наказала мыслям вернуться к насущному.

Болиголов. Самочувствие Веры. Бредовое видение в умывальной. И сплетни.

Последнее появилось после разговора с Анютой и не только связало всё в одну цепочку, но и замкнуло её. Мария недооценила чувствительность, что словно тень ходит за некоторыми молодыми людьми, врывается в их хрупкий мир и утягивает на дно. Илистое и мутное дно.

Графиня выкладывала одну личную вещь Веры за другой. Не удостоились её внимания и чёрная лента, и круглый гребень, и катушка ниток. Но вот Мария добралась до чего-то мягкого. То был платок, белоснежный и слегка мятый. Она хотела отложить в сторону и его, однако отчего-то передумала.

Развернув ткань, графиня вздохнула с облегчением. Происходящее внутри неё было сродни трапезе любимыми яствами после долгого ожидания. С одной стороны, тебя одолевают предвкушение и терзания, поскольку всё это время не находилось возможности откусить хотя бы немного. С другой – когда еда всё же попадает в рот, прежние чувства сменяются разочарованием. Ведь она уже не кажется тебе такой сладкой, как ты себе это представлял. Вот и сейчас: Мария в полушаге от спасения своего доброго имени и вознаграждения, однако опечалена, что для этого пришлось познать жестокость и губительную человеческую решимость.

– Что это? – В глазах Ольги Платоновны читалось непонимание. Она долго всматривалась в вышитые инициалы на платке, вручённом ей медиумом. – Кому они принадлежат?

«В+И = Л».

– Велите кучеру подготовить карету. Я отвезу вас к хозяину второй буквы. – Мария покосилась в сторону мужчин, добавив: – Всех вас.

* * *

Колёса двухместной повозки нещадно громыхали. Графиня чувствовала каждый камешек, а на особо больших кочках подпрыгивала так высоко, что, ежели б не надёжная хватка барона, Мария наверняка могла бы выпасть. Малюсенькая бричка с откидным верхом была не самым удобным транспортом, однако свободной кареты не нашлось: как оказалось, матушка Ольги Платоновны воспользовалась ей для поездки к родственникам. Но поскольку дело не терпело отлагательств, они были вынуждены воспользоваться тем, что имелось.

К счастью или нет, компанию Марии составил Григорий Алексеевич. Пожалуй, меньшее из двух зол. Графиня скосила на него взгляд, обнаружив, что тряска будто вовсе не волновала мужчину. В ровном ритме он постукивал подушечками пальцев по набалдашнику трости, богато усыпанному драгоценными камнями. Этот мужской аксессуар, довольно популярный в последние несколько лет, не так прост, как могло показаться. В одно движение трость легко оборачивалась клинком или другим смертельным оружием. Графиня также слышала и о случаях, когда её делали полой, дабы запрятать внутри какую-нибудь важную вещичку.

– Подарок Власа Михайловича, – отозвался следователь, заметив пристальное внимание Марии.

«Насколько же он богат?» – всего на секунду поддалась она зависти, которую быстро сменило беспокойство. Наживать влиятельных врагов – последнее, чего бы ей хотелось.

– Могу ли я завести разговор на эту тему? – Мария невольно опустила глаза, но тут же подняла их.

– Буду премного благодарен. Куда спокойнее, когда люди не делают вид, будто я немощен из-за неё и нуждаюсь в жалости.

Левая нога Григория отличалась от правой. По сравниваю со здоровой, она была немного короче и более изогнутой в голени. Потому трость для него не столько предмет туалета, сколько нужда, смягчающая боль и сглаживающая хромоту.

– Это врождённое?

– Приобретённое.

– В сражении?

– В дурости, – несколько смущённо признался Григорий, кратко поведав о неудачной дуэли в молодости. Ранение в ногу. Сложный перелом. И мужчина больше не подающий надежды штабс-ротмистр в кавалерии, а переведённый в ряды судебного ведомства следователь.

Рассказ вышел противоречивым, но занятным. Встреться они с бароном при иных обстоятельствах, Мария, вероятно, порасспрашивала бы мужчину и о других подробностях его бурной молодости. Но бричка замедлила ход, а потом и вовсе остановилась ровно у обветшалого здания с ещё более жалкой на вид вывеской «Аптекарская лавка».

Сидевший на козлах юный кучер ловко спрыгнул наземь и протянул барышне руку, заранее обтёртую о ткань собственных штанов:

– Прошу-с.

Совпадение али нет, но, спускаясь, графиня почувствовала лёгкий зуд по всему телу, похожий на тот, что донимал её во время первого сеанса с Ольгой Платоновной. Вглядываясь в хлипенькую дверь напротив, Мария пыталась предугадать, каким предстанет Иван. Она не знала, что побудило его отнять жизнь у возлюбленной (а именно такова была её версия). Ревность или глупая ссора? Какова бы ни была причина, она постарается узнать истину, и они оба наконец получат то, что им причиталось.

* * *

Дзинь. Дзинь.

За первым перезвоном прозвучал второй.

Дзинь. Дзинь.

Подоспевшие Ольга Платоновна и Влас Михайлович проследовали за медиумом и бароном. Все четверо оказались в просторном помещении с большим количеством окон, заставленных горшками и вёдрами. Пройдя вглубь и уперевшись в широкий прилавок с горой папок и свёртков, Мария постучала о его поверхность: несмотря на дверной колокольчик, кажется, появление гостей осталось незамеченным.

Влас Михайлович медленно скользил взглядом по полкам, занимающим все стены от потолка до пола. Его интересовали бумажные ярлыки с названиями на склянках самых разных размеров, а также баночки, по всей видимости, с мазями. Чутьё подсказывало, что не всякое здесь имело официальное разрешение от медицинского департамента. Взяв ту, на которой красовалось «От кашля и скверного чиха», мужчина повертел её в руках и вернул на место. Рука потянулась к другой, когда он подметил странную фигуру в окне. Юноша, взволнованно оглядываясь по сторонам, буквально на цыпочках передвигался вдоль стены.

Влас покачал головой: совершенно бездарная попытка улизнуть, на его взгляд.

– Ваше доказательство планирует вот-вот исчезнуть, – изрёк он со смесью учтивости и щепотки презрения, которое было затихло в пути, но теперь вновь зашевелилось.

Графиня приподняла брови. Нагло, однако, стоило признать, изысканно.

– Что вы подразумеваете под этим?

Прочертив взглядом в направлении, указанном его кивком, Мария Фёдоровна что-то прошептала себе под нос и кинулась к выходу.

– Это он? Тот, кто сделал это с моей сестрой?

Графиня замерла с занесённой ладонью над дверной ручкой. Заминка, напоминавшая борьбу с собой, продлилась недолго. Выдохнув тихое «да», она выскользнула из помещения.

– Гриша, – предостерегающе начал Влас. Эта морщинка на высоком лбу была дурным знаком.

Когда рука в перчатке сжалась над набалдашником трости с непоколебимой решительностью, следователь с досадой понял, что отговорить друга не получится. Влас расслабил платок на шее, снял пиджак, после чего подвернул рукава рубашки.

– Хорошо, Гриша. Так и быть. Поймаю его для тебя. – Мазнув глазами по побледневшей графине Волковой, он заверил и её: – Он не скроется. Можете не переживать так, Ольга Платоновна.

Он произнёс это почти уважительно, по крайней мере куда более уважительно, чем разговаривал обычно, и перемахнул через прилавок.

* * *

Образ человека с чертами решительными, жестокими и непременно отталкивающими, а именно так, по мнению Марии, должен выглядеть душегуб, превращался в пыльцу, подхватываемую ветром и уносящуюся куда-то прочь. Едва отрастивший тёмный пушок над верхней губой – предстал перед графиней юноша, почти что мальчишка. Испуганный и жалкий мальчишка.

Мог ли такой убийца помочь ей убедить остальных? В том, что она отыскала нужного господина И., Мария сомневалась всё меньше: признание лучами послеполуденного солнца сияло в его глазах и распылялось оранжевыми всполохами во все стороны. Но поверят ли ОНИ? Ольгу Платоновну она в этот список, конечно же, не включала.

Наконец заметив, что на пути встретился кто-то посторонний, Иван привалился к одной из стен узкого грязного переулка и посмотрел на графиню Ельскую так, словно она только что отобрала у него свободу.

Постукивание каблуков, и Мария выходит на свет, перегородив собой ход. Как бы то ни было, его ощущение свободы и без её вмешательства довольно-таки мнимо. Иван уже попался на крючок, когда попытался скрыться.

– Это не я! Слышите? Не я! – заблеял он, как отбившийся от мамы ягнёнок. – Я не хотел… не так.

«Любопытно, – подумалось ей. – Одинаковые слова, но совершенно иное впечатление».

– Понимаю, – произнесла она тем же мягким тоном, которым говорила в умывальной Александрийского института благородных девиц.

– П-понимаете?

Надежда. Вот что читалось на его лице. Вот что она сотрёт в первую очередь.

– Ты не хотел. Не хотел… и всё же сделал.

– Я… я…

Иван попятился назад. Он никудышно владел своими эмоциями. «Да он же вот-вот побежит», – поняла она и приготовилась броситься следом, однако, к счастью, за спиной садовника скалой вырос Влас Михайлович.

Налетев на мужчину, садовник неловко повалился на колени и тут же зарыдал. Тогда Мария едва заметно дёрнула головой. Она остановила Власа, дабы он воочию увидел, как Иван стал рвать на себе волосы и молить о прощении.

Так они простояли некоторое время. Молчаливые свидетели греха. Стыда. И извращённой любви.

Впоследствии все оные события и постоянное ощущение холода сольются в памяти Марии в единое пятно, пропитанное унынием и горем всех причастных сторон. Но сейчас графиня была вынуждена участливо и неловко похлопывать Ольгу Платоновну по плечу, наблюдая за тем, как Григорий Алексеевич передаёт Ивана в руки квартального[10]10
  Квартальный надзиратель, или просто квартальный, – должностное лицо полиции Российской империи, отвечающее за определённый район.


[Закрыть].

Мария ошиблась в мотивах мальчика и общей картине. Однако это не помешало ей не только стать в глазах Ольги Платоновны и большей части города героиней, разоблачившей преступление, но и утвердиться как медиуму.

Так что же случилось на самом деле? Трагедия, поистине достойная произведений Шекспира.

В конце каждой весны Иван посещал институт и помогал отцу с посевными работами. В один из погожих дней он и повстречал Веру. Девочка украдкой от остальных выбралась из стен здания перед самым завтраком, чтобы полюбоваться, как первые в нынешнем году цветы покажут свои бутоны. Потом она поступит так не раз.

Они нашли общий язык буквально с первых минут знакомства. Вера и Иван могли болтать о многом: о великом и малом, о погоде и государственных делах, о цветах и книгах. Их связывал необъятный интерес к этому миру. Дружба обернулась первой любовью. Основным препятствием на их пути стало неравное положение молодых. Графиня и простой садовник, пускай и талантливый. У Веры была прекрасная семья, которая, по её глубокому убеждению, всё же не примет её выбор. Эти убеждения разделял и Иван.

Юношеская пылкость подтолкнула к их единственному кажущемуся верным решению – погибнуть на этом свете, чтобы воссоединиться в другом. Вера не сомневалась, что сумеет отыскать любимого в любой из своих жизней. Иван твердил то же самое. Но, как оказалось, его вера была не так прочна.

Увидев, как подруга сердца, его голубка, страдает от начального губительного воздействия болиголова, выращенного его собственными руками, Иван смалодушничал. Одна только мысль о том, что ему предстоит пережить схожие муки, заставляла пальцы на его ногах поджиматься.

Когда она уже не могла стоять и только смотрела на него сухими стеклянными глазами, он положил её к себе на колени, как малое дитя, и, укачивая, стал просить прощения. Иван видел боль Веры.

Она же умирала, осознавая, что он жалкий трус.

Негодяй, который сотворил и ещё один страшный грех: обставил всё так, словно она покончила с собой.

Негодяй, который умрёт с её образом и именем на губах.

* * *

– Так откуда вы узнали? – Мужчина смотрел на неё пытливо, так, словно пытался вытащить наружу всё, что прятала внутри.

Мария же хладнокровно и устало взирала на подошедшего Власа Михайловича. На этот раз удача ей не улыбнулась, и она осталась один на один с ним, тогда как Григорий Алексеевич вызвался сопроводить разбитую и не проронившую ни единого слова Ольгу Платоновну.

– Вера, – Мария вновь назвала имя покойной.

– Во второй раз звучит ничуть не забавнее. Впрочем, если такова особенность вашего чувства юмора, я готов спустить это на сей раз.

– Если вам не по душе мой ответ, то, вероятно, стоит задать иной вопрос? – «Или не задавать его вовсе».

Подле мужчины остановилась карета не совсем типичного для их местности цвета: кричаще-белая и богато украшенная золотыми волнами. Кучер с пышными и подкрученными на концах усами открыл перед ним дверь, не забыв учтиво склонить голову:

– Ваша уважаемая матушка велела всенепременно доставить вас к обеду.

Влас Михайлович небрежно махнул ладонью, и тот, посчитав это признаком дурного настроения, мгновенно вернулся на козлы.

– Самодеятельность, которую вы начали в нашем городе, – обратился он к Марии, поднимаясь на первую ступеньку кареты, – до добра не доведёт.

– Это угроза? – нахмурилась графиня.

Обдумав некоторое время, он вполне миролюбиво ответил:

– Вежливое предупреждение.

Влас Михайлович уехал, оставив Марию наедине с собственными тяжёлыми думами. Вновь трястись в карете, да ещё и в такую духоту, совершенно не хотелось. Куда лучшим решением было бы пройтись пешком, через аллею с высокими деревьями, которые любезно спасали головы людей от страшного зноя.

Так она и поступила. Графиня наслаждалась прохладой в тени и окружающим умиротворением. В подобные минуты она скучала по усадьбе, по царившим в тех краях спокойствию и в то же время – дикому духу природы.

«Всему приходит конец, даже этой прекрасной прогулке».

Мария зашагала быстрее: её ждали дома. Её ждала работа.

Глава 5
Балом правят бриллианты

Мария прекратила держаться за спинку стула и выпрямилась. Подобные скручивания было необходимо выполнять по нескольку раз в день, иначе боли в спине становились болезненными и мешали подолгу сидеть за бумагами.

– Душенька-а! – раздалось по ту сторону, и даже преграда в виде двери не мешала радости няни крутиться вокруг Марии.

– Душенька! – продолжала повторять она, уже будучи в кабинете. Женщина размахивала белёсым конвертом, выглядя при этом так, словно в нём хранилось несколько сотен рублей. В противном случае Мария попросту не понимала, что послужило причиной столь бурной реакции. – Отложи все свои дела сию же секунду и скорее загляни внутрь!

Графиня вздёрнула бровь, однако последовала указанию, замешкавшись лишь на секунду, чтобы как следует рассмотреть герб на печати.

– Что им могло понадобиться? – пробормотала она, узнав отличительный знак семьи Вишневских.

– Это же ясно как день. – Выражение лица барышни показалось женщине забавным, и Надежда Никифоровна ласково рассмеялась: – Ты у меня такая неискушенная, дорогая. Конечно же, тебя хотят пригласить на бал!

Мария фыркнула про себя: это она-то неискушенная? Скорее это нянюшка была излишне наивна и добропорядочна, а оттого считала, что и другие обладали этими же качествами.

«Приглашение для графини из обнищавшего дома, да ещё и из лучших побуждений?» Глазами она невольно отыскала слегка помятую газету. Прошло две недели с тех пор, как город К. сотрясла новость о трагической судьбе юной Веры и истории её смертельной любви. Эту тему обсуждали долго, старательно и со всех сторон. И, конечно же, не обошлось и без хозяйки спиритического салона. Её скромную персону разбирали как отваренную говяжью косточку, пытаясь содрать мельчайшие кусочки мяса. К хвалебным одам, как героине криминального дела, добавились и сотни пылинок сверху:

ЗАПИСКИ ЧЕСТНОГО СПЛЕТНИКА

Прам-прам-прам, господа! В свете последних событий ваш покорнейший слуга принял решение опубликовать сей выпуск раньше положенного срока.

Подобную спешку можно объяснить тремя простыми, но прекрасными словами – МАРИЯ ФЁДОРОВНА ЕЛЬСКАЯ.

«Графиня. Графиня. Графиня», – доносилось до моего чуткого слуха отовсюду. Не будет преувеличением сказать, что буквально каждый в городке К. желает разузнать как можно больше пикантных подробностей о личности, успевшей стать занозой в наших сердцах, а заодно и сами знаете где, кхм.

Что ж, ежели читатели просят – Бессонница-шутник выполняет.

Итак, помимо сверхъестественных способностей, о которых нам уже известно, семья Ельских, как оказалось, обладает и сверхъестественным очарованием. Так, например, Анфиса Борисовна, матушка Марии, успела трижды побывать в браке, тогда как её старший сын был замечен в отношениях с…

Дочитывать о любовных подвигах своих родственников и о том, «передалось ли это столь изящное мастерство обольщения» и ей, Мария не стала. Доселе она надеялась, что все самые нежные сливки местного общества будут знать её исключительно как талантливого медиума. К тому, что начнут копаться в прошлом её семьи, графиня готова не была. Из-за этого даже пришлось приостановить работу салона, что, по мнению Марии, должно было поумерить пыл, с коим Бессонница и прочие любители сплетен выуживали информацию о ней.

Не то чтобы её задевали все эти разговоры, тем более что большая часть из них – правда. Однако подобные пересуды могли сказаться на Илье, а ведь она только-только начала подыскивать для него учителей. К радости графини, денег, что она получила от Ольги Платоновны в благодарность, с лихвой хватало на то, чтобы всё обдумать, пережить сезон и немного отложить на будущее племянника.

Затаиться оказалось и впрямь неплохой идеей. Писем с приглашениями на званые вечера становилось всё меньше, поскольку самые мозговитые из их отправителей наконец смекнули: Мария не будет говорить с духами на потеху гостям. В какой-то момент письма и вовсе закончились.

Как вдруг это послание.

Когда графиня поняла, что хмурится излишне сильно, а складка меж бровей начала ползти на лоб, то резко вскрыла конверт. Увидит ли она что-нибудь новое или ей в руки попалась очередная попытка заманить медиума на светский раут?

В письме к графине Ельской обращалась Катерина Павловна – младшенькая из четверых отпрысков Вишневских. Поводом для бала послужила помолвка её сестры Александры, которая когда-то давно была в очень хорошем знакомстве с матушкой Марии и, разумеется, была бы рада видеть её дочь у себя.

Графиня испустила вздох и отдала лист, при этом выразительно взмахнув рукой, намекая, чтобы его поскорее убрали с глаз долой. Невзирая на репутацию, Анфису Борисовну можно смело отнести к настоящим светским дамам: женщина была безупречна в танцах, владела несколькими языками и могла поддержать разговор едва ли не на все принятые в обществе темы. Маменька Марии была яркой, кокетливой и расчётливой, что наверняка сыграло не последнюю роль в её дружбе с одной из самых богатых семей империи.

– Что же там, Мария? Когда состоится бал? Каков цвет туалета требуется? Ах, столько предстоит подготовить! – Все помыслы Надежды Никифоровны уже сосредоточились на сборах барышни к празднеству. При всём желании сейчас нянюшка не заметила бы никаких подводных камней.

Но графиню же написанное смущало. Ждали ли от неё той же линии поведения, коей славилась Анфиса Борисовна? Позвали ли по причине всплывших о маменьке подробностей? Или дело в самой Марии и роде её занятий? Осложнялось всё тем, что данное приглашение – не то, чем можно пренебречь. Впрочем, положительные моменты тоже имелись. Придя на столь громкое мероприятие, она покажет, что сложившееся положение ничуть её не беспокоит. Люди злословят лишь до тех пор, пока им есть чем подпитываться. Равнодушие не вдохновляет.

* * *

Опоздание не воспринималось дурным тоном, и Мария не постеснялась воспользоваться подобной лазейкой. Чем меньше она проведёт времени на балу, тем благоприятнее это повлияет на её настроение.

Экипаж графини, не очень пышный, однако один из самых дорогих, что у неё бывали, неторопливо приближался к парадному крыльцу дворца Вишневских. Величественные колонны, цветные платья и смех – всё это встречало прибывших ещё задолго до входа.

За минувшие полгода Марии уже приходилось посещать балы. Более скромные, но всё же. Так она могла узнавать последние сплетни, поддерживать знакомства с важными людьми города, невзначай упоминая и о своём салоне. Несомненно, подобные визиты помогали лучше понять настроение общества. Возвращаясь домой и обдумывая каждый разговор, графиня только сильнее убеждалась в том, что она не прогадала: заморское развлечение всё яростнее захватывает людей самых разных возрастов, полов и статусов. Поговаривали, что супруга самого императора вместо забавы после чая устраивала спиритические сеансы. Правда это или нет – не столь важно, главное – спиритический промысел процветал и, помимо заработка да забот, доставлял Марии своеобразное удовольствие. Это обостряло противоречия внутри неё. Накаляло борьбу прочно укрепившихся в ней практичности и спокойствия с тягой к пылкости и авантюрности.

В воздухе стоял запах веселья с лёгкими примесями пота и душистой воды. Убедившись, что веер в руке, графиня Ельская с небольшим волнением двинулась по огромной лестнице, на всех ступенях которой по краям стояли камердинеры в красных фраках.

Бальный зал встретил Марию ещё большей толпой людей. Золото и бирюза – два этих оттенка ударили по глазам, вынудив её ненадолго прищуриться. Блеск тысячи зажжённых свечей и свисающих люстр тут же отразился в глубине очей графини, когда она наконец смогла их открыть.

Скользнув в самую гущу, сердце празднества, Мария только и делала, что вежливо кивала и приветливо улыбалась всякому, кто встречался на пути. Как она поняла, наступило время короткого перерыва: полонез и мазурка были с успехом пропущены. Уставшие, но разгорячённые быстрым танцем гости прогуливались по залу и вели светские беседы. Некоторые отдыхали на балконах: дамы играли в фанты или лото, а мужчины испытывали собственное везение в коммерческих или азартных играх.

Графиня же намеревалась найти хозяев вечера, выказать им уважение, побродить немного, а после покинуть дворец. Нянюшка упорно пыталась заставить её взять с собой карне[11]11
  Маленький блокнот, в который дамы на балу записывали имена тех, кто пригласил их на танец. Бывало, что танцы с дамами бронировали ещё задолго до проведения бала.


[Закрыть], будто эта книжечка могла ей понадобиться. Мария не собиралась танцевать. По крайней мере, больше одного танца. И уж тем более она не планировала хвастать именами записанных кавалеров в будущем, как это часто бывало у молодых дам.

Лавируя между людьми, графиня высматривала кого-нибудь из четы Вишневских, как вдруг заиграла музыка. Первые игривые аккорды и поставленный голос объявили о начале польки. Большинство расступилось, освобождая место для желающих продемонстрировать истинное мастерство: головокружительная богемская полька не каждому под силу. Плавные шаги перерастают в лёгкие прыжки. И вот пары, образовавшие два больших круга, несутся в водовороте звуков и движений.

Даже наблюдая со стороны, Мария испытывала лёгкий приступ тошноты. Но танцующие не выказывали признаков усталости, кружа, кружа и кружа. Особенно сильно выделялась пара в нежно-голубых одеждах. Дама, миловидная и пышущая молодостью, смеясь, выполняла замысловатые па, словно резвилась со сверстниками где-то во дворе, столь непринуждённо и весело выходили взмахи или удары ногой.

Когда мелодия стихла, этот светловолосый ангел оставил на щеке родственника и своего партнёра невесомый отпечаток губ. Она поклонилась ему и всем зрителям, дарившим ей восторженные и неистовые рукоплескания. Но тут чистый и живой взгляд остановился на Марии, и в его синеве вспыхнуло удовлетворение и неподдельный интерес. Не обращая более внимания ни на кого иного, молодая особа, как весенний горный ручей, прокладывающий себе путь между льдинками, устремилась к графине.

– Большое удовольствие видеть вас в стенах нашего дома, ваше сиятельство. – Чувственные изгибы губ ничуть не скрывали плутовской натуры говорящей.

«Юный, но полный огня ангелок», – заключила Мария, кланяясь в ответном приветствии.

– Я не могла не прийти. Уверяю, что приняла ваше предложение с восторгом, поэтому позвольте выразить благодарность, а заодно и поздравить вашу сестру.

– Ах, Мария Фёдоровна! – Катерина Павловна, а в том, что это была она, сомнений не было, подхватила графиню под руку и тотчас же повела её в соседний зал, к столу с напитками и закусками. – Вы просто чудо! Наверное, вам твердят об этом многие. Не желаете ли испробовать маседуан? Клянусь, что ничего вкуснее фруктов, запечённых под сыром, вы не сумеете отыскать.

* * *

Помещение освещалось менее ярко, нежели бальный зал, создавая вокруг приватную обстановку. Разговоры здесь были не такими громкими, и тот пыл, что ощущался на паркете, сменялся чем-то более расслабляющим. Длинные столы, занимающие всю столовую, ломились от съестного и всякого рода напитков. Графиня отклонила предложение о вине, однако парочку ломтиков сыра решила отведать.

Всё это время Катерина Павловна задавала вопросы, разбавляя их рассказами о детстве или гостях. Казалось, эта молоденькая особа была в курсе всего, что здесь с кем-либо происходило. Но на первый взгляд в беспорядочном потоке слов выделялась некая закономерность. Помимо того, что сплетни, коими подкармливала графиню младшая Вишневская, были весьма безобидны и никак не очерняли личность того, о ком шла речь, они вспыхивали в беседе лишь когда Мария избегала неудобных вопросов.

Несмотря на возраст, графиня Вишневская отлично ориентировалась в ситуации и ловко уводила тему в иное русло, не допуская того, чтобы напряжение помешало беседе. Это очень напоминало Марии собственные сеансы: те же уловки, та же вдумчивость, с которой она считывала невербальные сигналы тела. Вкупе с невинным обликом, которым она сама похвастать не могла, и, возможно, при иных обстоятельствах Катерина Павловна могла бы стать губительной фигурой для значительного количества людей.