Текст книги "Ищу тебя"

Элла Уорнер
Ищу тебя

1

Ты будешь моим, никуда ты от меня, голубчик, не денешься!

Аделайн Биде довольно улыбнулась. Первый раунд она выиграла, это бесспорно. Устроиться на работу в «Купер индастриз» дело не из легких, конкурс на место личного помощника главы и хозяина фирмы просто бешеный. Проще разве что в космос полететь.

Аделайн усмехнулась. Разумеется, это гипербола, но, пожалуй, недалеко от истины. Слава Богу, я подсуетилась, и теперь у меня такие рекомендации, что комар носа не подточит. Конечно, пришлось кое-чем пожертвовать, но игра стоила свеч.

Она с отвращением вспомнила Ричарда Шеридана, вице-президента компании, в которой работала до того, как устроилась в «Купер индастриз». Его плоские остроты, его вечно мокрые губы и суетливые пухлые потные руки, его жирное тело… Аделайн тошнило при одной только мысли, что придется переспать с ним, и не раз, но она заставила себя – ведь на карту была поставлена карьера. Ибо за многочисленные прегрешения ей грозило увольнение с волчьим билетом. Однако при всех своих недостатках толстяк Шеридан оказался человеком слова, и Аделайн получила-таки вожделенные рекомендации.

После того как Аделайн «пропустили через сито» отдела кадров и несколько собеседований, ее новый шеф, Харви Купер, не стал затевать проверок, а ограничился внимательным изучением бумаг претендентки и своеобразным фейс-контролем, Аделайн с наслаждением вспомнила, какую скромницу разыграла, какими нежными были модуляции ее голоса, какой грациозной – походка, каким элегантным – костюм. И Харви Купер клюнул! Не мог не клюнуть!

Откуда ему было знать, что волоокая соискательница на место его личной помощницы пришла не просто так, что она давно следила за ним, по крупицам собирала информацию о нем и о его личной жизни…

Да, Харви это и в голову не пришло, самодовольно подумала Аделайн. Вот уже три месяца мы с ним работаем бок о бок, и наши отношения становятся все теплее и теплее. Он и не заметит, как окажется в моей постели, а потом и у алтаря. Мужчина, который несчастлив в браке, как правило, легкая добыча. Главное, заманить его в сети, скомпрометировать и… Нынешней миссис Купер останется только рвать на себе волосы, злорадствовала Аделайн. И поделом ей, мужчину не удержишь, если он видит в жене только заботливую мать своих детей и добропорядочную хозяйку дома. От такой преснятины любой сбежит! Миссис Купер забыла, что ее муж – здоровый мужчина – в расцвете лет, ему нужен хороший, регулярный секс и чтобы жена не лежала бревном, а проявляла изобретательность.

Разумеется, это ханже миссис Купер неведомо, усмехнулась Аделайн, зато я знаю про мужчин все. Харви не уйти от меня. Я подарю ему то, чего он лишен в семье, прикую к себе цепями – кандалами! – плотской любви и тогда…

Тогда я стану одной из богатейших женщин штата. А потом, умело сыграв на честолюбии Харви, заставлю его баллотироваться на пост губернатора. Затем – президента страны.

Аделайн зажмурилась, пытаясь унять сердцебиение. Да, я смогу это сделать. У моих ног будет лежать весь мир!

И она приступила к реализации второго этапа своего коварного плана.

2

Посмотреть со стороны, так семейная жизнь Оливии Купер сложилась на редкость удачно. Замечательный дом, стоящий прямо на берегу океана в пригороде Лос-Анджелеса. Трое очаровательных ребятишек – два мальчика и девочка. Муж, о котором могла бы мечтать любая женщина, если… если судить только по его внешности. Харви был высок ростом, темноволос, потрясающе красив и достаточно богат, чтобы вести независимый образ жизни, то есть жить так, как ему хочется.

Да, «внешне» в данном случае ключевое слово. Именно внешне брак Оливии казался едва ли не идеальным. Но, если приглядеться, все обстояло отнюдь не так благополучно. Постепенно Оливия стала разочаровываться в семейной жизни. В ней поселился страх перед будущим: а чего, собственно, ей еще ожидать? Конечно, ничего. У нее есть собственный дом, семья и вроде бы даже муж. Есть-то он есть… Но у Харви была своя собственная жизнь, которая, как казалось Оливии, проходила совершенно в стороне от ее жизни. Это ощущение поселилось в ней давно и не покидало даже тогда, когда муж находился рядом. Вот как сейчас, например.

Сегодня на обед она приготовила его любимое блюдо – телячьи эскалопы в белом вине. Он сидел на противоположном конце стола и явно наслаждался едой, но наслаждался в одиночку. Ни любящего взгляда, ни слов благодарности. Фактически все старания Оливии угодить мужу и на этот раз ни к чему не привели. Столь плачевный результат явно не мог служить иллюстративным материалом для журнальных статей о том, как хорошая трапеза сближает супругов и оживляет брак.

Ее попытка изменить свой имидж тоже окончилась полным провалом. Если Харви и заметил какие-либо перемены в ее внешности, они, по-видимому, оставили его равнодушным и, совершенно очевидно, нисколько не подтолкнули к тому, чтобы снова видеть в ней желанную женщину. Наверное, мне следовало бы проявить больше смелости, подумала Оливия и вздохнула.

Да, со смелостью у нее плоховато. Сколько времени она лелеяла мысль о том, чтобы обрезать наконец волосы – они у нее всегда были длинные, – но так и не решилась. Подумать только, ее роскошные блестящие каштановые волосы будут валяться сиротливыми безжизненными кучками на полу парикмахерской, а потом их сметут и… Нет-нет, пусть лучше все останется, как есть.

Умелые руки парикмахера рассыпали волосы по плечам Оливии густыми волнами, явив всю их красоту, силу, блеск и здоровье. Искусно нанесенный макияж придал янтарным глазам Оливии оттенок таинственности. Ее заверили, что красновато-коричневый цвет губной помады и лака для ногтей является в высшей степени притягательным.

И все это зря, ничто, оказывается, не произвело на Харви ни малейшего впечатления, даже ее новый наряд, каждая деталь которого была тщательно продумана и выверена.

Брючный костюм, состоявший из черных атласных брюк и желто-коричневого жакета из набивного шелка, казался Оливии весьма элегантным и сексуально привлекательным. Но Харви и глазом не моргнул. Может быть, оденься она не так скромно да и веди себя посмелее… Но – чего нет, того нет. Самостоятельность и смелость не в ее характере.

Мать-англичанка с детства внушала своей драгоценной маленькой Олли, что та должна вести себя и одеваться как настоящая леди. Добродетельная девушка никогда не станет выставлять напоказ свое тело, надевая слишком открытую одежду. Одежда должна украшать женщину, а не обнажать ее тело. Мать умерла, когда Оливии было всего семнадцать лет. Возможно, поэтому Оливия не могла отвергнуть ее наставлений или забыть их – она никогда не чувствовала бы себя уверенно и комфортно. Тем не менее, временами ей очень хотелось быть похожей на женщин, которые не стыдились ни того, что на них надето, ни того, что на них надето слишком мало.

Хотя, размышляла Оливия, даже смена стиля одежды скорее всего не заставила бы Харви по-новому взглянуть на меня, не изменила бы его отношения ко мне. Подобная перемена осталась бы для него чисто внешним фактором – ну, к примеру, как если бы я поменяла в комнате обои. Тебе нравится? Что ж, пожалуйста. Но это никоим образом не повлияло бы на его мысли, чувства и поведение.

Вот и сегодня: Оливия попыталась создать за обедом романтическую обстановку, а что получилось? Заметив на столе вазу с экзотическими красными лилиями и золотистые свечи, Харви осведомился, не экспериментирует ли она в расчете на какой-нибудь званый обед? Он обратил внимание, что Оливия заменила розы лилиями, счел это новаторством. И только. Ему и в голову не пришло, что она сделала это специально, чтобы доставить радость им обоим.

Впрочем, кроме свечей и необычных цветов, в сервировке стола и в самом деле не было ничего романтического. Стол как стол. Харви никогда не придерживался принципа выставлять все лучшее лишь для гостей или вообще беречь красивую посуду и потому не пользоваться ею, как поступала мать Оливии. Каждый вечер во время ужина на столе были серебряные приборы и посуда из фаянса от Доултона или фарфора от Споуда. Когда Оливия выражала опасение, что что-нибудь из посуды может разбиться, Харви всегда отвечал одно и то же: «Посуду покупают, чтобы ею пользоваться, а не для выставки». И неизменно добавлял: «Нет ничего такого, чего нельзя было бы заменить». Правда, с последним утверждением мужа Оливия позволила себе не согласиться.

Она вяло ковырялась в своей тарелке, так как у нее начисто пропал аппетит. Ее очень беспокоило, как, когда и почему между ними вырос барьер взаимного отчуждения. Его не было, а возможно, он был не особенно заметен в тот период, когда у них с Харви один за другим родились трое детей и забота о них поглощала все их свободное время. Оба очень любили своих детей. Но любил ли когда-нибудь Харви ее саму? Оливия начала сомневаться в этом. И, что еще хуже, стала задаваться вопросом: а не находит ли ее муж то, чего и не пытался найти в ней, в какой-нибудь другой женщине?

– В воскресенье я улетаю в Египет, – небрежно сообщил Харви. – Может быть, есть какая-нибудь проблема, которой мне следует сейчас заняться?

Этот вежливый вопрос задел Оливию за живое. Ей захотелось крикнуть в ответ: «Да, есть! Это я, я сама!» Но когда она подняла глаза от тарелки и встретилась с Харви взглядом, то прочла в его глазах лишь равнодушное ожидание стандартного ответа. Это подействовало на нее как холодный душ. Конечно, он имел в виду проблемы, связанные с домом, с автомобилем или с детьми, ничего более. Просто проверял. На всякий случай.

Оливия тряхнула головой, чтобы выбросить из нее треножные мысли, и включилась в игру.

– Ты ведь едешь на неделю, как обычно? – поинтересовалась она.

– Совершенно верно. Все мои деловые встречи уже расписаны по дням. Надеюсь, все пройдет без сучка без задоринки.

– Я тоже надеюсь. А если возникнет что-то неожиданное у меня, я тебе позвоню.

Харви удовлетворенно кивнул и вновь сосредоточился на еде.

– В этот раз я остановлюсь в гостиниц «Оберж де пирамид», – сообщил он после некоторого молчания. – Перед отъездом оставлю тебе контактные телефоны. – И Харви, как ни в чем не бывало, снова принялся поглощать эскалоп.

Оливия же с трудом удержалась, чтобы не отодвинуть от себя тарелку. Аппетит пропал окончательно. Женский инстинкт подсказывал ей: что-то здесь не так, здесь таится какая-то опасность. Эта деловая поездка мужа в Египет чем-то отличается от всех предыдущих.

Глупости, старалась успокоить себя Оливия, поддаваясь малодушному желанию не вступать в конфликт: меньше всего ей хотелось выглядеть дурой. Поездка как поездка, Харви часто ездит в Египет, он покупает там хлопок, что это мне взбрело в голову? Однако в глубине души Оливия чувствовала, что ее опасения небезосновательны. И Харви только что невольно подтвердил это.

– Новая гостиница? – спросила она, стараясь говорить как можно беззаботнее: обычный интерес, проявляемый женой, которой не о чем беспокоиться, – все в ее личной жизни отлажено до последнего винтика.

Харви озадаченно взглянул на Оливию. По-видимому, размышлял, как удобнее будет связаться с ним, если дома произойдет что-нибудь чрезвычайное. Поэтому он вопросительно поднял брови, ожидая от жены разъяснений.

– В Каире ты всегда останавливался в «Хилтоне». Я думала, тебя там все устраивало, – пояснила Оливия, с равнодушным видом пожимая плечами: нужно же как-то скрыть свою тревогу и показать, что ее вопрос всего лишь праздное любопытство.

– Конечно, устраивало, но, знаешь ли, я и «Хилтон», мы слишком давно знакомы и немного поднадоели друг другу, – усмехнулся Харви. – Захотелось чего-то новенького.

«Слишком давно знакомы… поднадоели друг другу… чего-то новенького»… Неужели я настолько неврастенична и подозрительна, что могу отнести эти слова и к себе? Чушь какая-то!

Остро ощущая дистанцию, разделяющую их, и чувствуя, что опять ударилась о стеклянную стену, Оливия наблюдала, как Харви снова склонился над своей тарелкой, раз за разом с хирургической точностью отрезая кусочек мяса и невозмутимо отправляя его в рот. Он делал это в таком хорошо отработанном ритме, что, казалось, ничто не способно выбить его из колеи.

Его самодостаточность, абсолютная уверенность в себе временами обескураживали Оливию. Такое же ощущение появилось у нее и сейчас. И, пренебрегая тем, понравится Харви это или нет, она продолжила:

– Никогда не слышала об «Оберж де пирамид». Чем привлекла тебя эта гостиница? Каким образом ты узнал о ней? Вычитал в каком-нибудь буклете? – допытывалась Оливия.

– Какое это имеет значение? – удивился Харви. – Не бойся, я оставлю тебе номера телефонов. Обещаю, никаких проблем у тебя не будет до конца дней твоих, – закончил он с саркастической, как Оливии показалось, усмешкой.

Снисходительность тона вкупе с иронической интерпретацией высоких слов брачного обета возмутили Оливию, и она перешла в наступление:

– Харви, тебе что, трудно ответить на совершенно естественный вопрос жены?

Харви с изумлением посмотрел на нее, и на его лице появилось несколько смущенное выражение. Он даже покраснел слегка. Для Оливии было совершенно несвойственно разговаривать в таком тоне.

Харви Купер был старше своей жены на целых одиннадцать лет – ему скоро стукнет сорок, а Оливии месяц назад исполнилось всего двадцать восемь. Он был зрелым мужчиной с большим жизненным опытом, к тому же весьма удачливым бизнесменом. Харви создал крупную фирму, занимающуюся экспортом-импортом хлопка и изделий из него, задолго до того как встретил Оливию и женился на ней. Он был человеком мгновенных решений, никогда в себе не сомневался и считал, что может справиться с любой задачей, которую перед собой поставил.

Все прошедшие годы Оливия была счастлива следовать тем путем, по которому Харви ее направлял. В конце концов, не так уж трудно привыкнуть к тому, что можешь иметь все, что пожелаешь, Харви приучил ее к этому с первого дня их знакомства. Так оно и шло – до сегодняшнего дня. И дело было не в безропотности Оливии, просто ей казалось неуместным задавать вопросы. Но сейчас она изменила своему правилу.

Прошло более шести лет, почти семь, поправила она себя. Похоже, понятие «синдром семи лет» стало штампом не без причины. Как ни обидно это сознавать, но Оливия ощущала, что Харви теряет, если не потерял, интерес к ней как к женщине. После рождения их последнего ребенка, долгожданной дочери, занятие любовью незаметно превратилось в случайный акт. Будто завершился последний этап планирования нашей семьи, подумала Оливия: я выполнила свое природное предназначение и теперь навсегда останусь для Харви только матерью его детей.

Безысходность и отчаяние, которые Оливия безуспешно пыталась подавить в себе в течение многих месяцев, охватили ее с новой силой. И все же никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной.

Перехватив удивленный взгляд мужа, Оливия с вызовом уставилась ему прямо в глаза, нисколько не заботясь о том, что он может подумать о ее словах. Ей нужен ответ. Она не собирается до конца своих дней жить так, как они живут сейчас. Ей всего лишь двадцать восемь и до старости еще очень далеко. И ничего особенного ей не нужно – только бы они стали ближе друг к другу, только бы исчезла эта невидимая стена, разделяющая их жизни.

Взгляд голубых глаз, всегда такой живой и властный, когда Харви сосредотачивался на какой-то проблеме, стал задумчивым.

– Что тебя расстроило? – спросил он, отодвигая в сторону тарелку с остатками телятины и поднимая бокал с вином.

Харви терпеливо ждал, когда Оливия поделится с ним своими заботами. На его лице появилась ободряющая улыбка.

Неожиданно для себя Оливия оказалась в положении капризного ребенка, которого взрослый собирается облагодетельствовать своим вниманием и готов уделить столько времени, сколько будет необходимо, чтобы разобраться в его делах. Именно так. Харви готов ее выслушать. Как и всегда. Тем не менее, всякий раз каким-то непонятным образом получалось, что обратной связи не возникало, Харви заставлял Оливию рассказывать ему о своих проблемах, конструктивно решал их, но практически никогда не делился с ней своими заботами.

Оливия привыкла считать эту внешнюю сосредоточенность на ее нуждах и желаниях в высшей степени лестной для себя, ибо она демонстрировала степень заботы мужа, что обеспечивало ей душевный покой и вселяло чувство безопасности. Но постепенно Оливия пришла к выводу: такого рода безопасность обеспечивают взрослые ребенку, который еще не в состоянии постигнуть трудности и опасности, подстерегающие его за пределами того мирка, в котором он живет. Теперь такое отношение показалось Оливии оскорбительным и совершенно неприемлемым – этакая штора, за которой Харви полностью скрывал свои сокровенные мысли, свой внутренний мир.

– Ты хоть понимаешь, что в последнее время мы с тобой говорим только о детях?! – выпалила Оливия, возбужденно всплеснув руками. Она решилась, наконец, взять быка раздора за рога. – Или о покупках: что я приобрела для дома, что для сада, для себя, для тебя… Словом, исключительно о делах домашних. Этакие тривиальные мелкие эпизоды семейной жизни.

Брови Харви недовольно сошлись на переносице, но, когда после краткого размышления он заговорил, голос у него был ровный.

– Я вовсе не нахожу их ни тривиальными, ни мелкими. Почему я должен так считать? Я прекрасно помню, как ты уверяла меня, что главной мечта твоей жизни создание семьи и что больше всего на свете ты хотела бы стать хорошей хозяйкой, матерью семейства.

Это и в самом деле было так. Он говорил правду. II теперь Оливия подозревала, что именно потому Харви женился на ней, молодой, способной к воспроизводству потомства женщине, которая всей душой желала создать семью и завести детей, чего не могла дать Харви его первая жена.

И дальше спокойным, уверенным тоном Харви сообщил, что Оливия необъективна в своей критике, но это неизбежный результат семейной жизни. Оливия попыталась оправдаться, однако, пока она подыскивала нужные слова, чтобы точнее выразить свою мысль, Харви снова заговорил:

– Разве что-то идет не так, как ты ожидала? – В его голосе послышались резкие нотки.

– Не будем говорить обо мне! – возмутилась Оливия. – Сейчас будем говорить о тебе. Я хочу больше знать о твоей жизни. Почему ты отмахиваешься от моих вопросов? Разве тебе трудно на них ответить?

– Скажи, чем я обидел тебя? – Тон Харви явно смягчился. – Я и не знал, что в тебе живет такое жгучее любопытство.

Но Оливию одолевало вовсе не жгучее любопытство. Конечно, он старается представить ее вздорной и обидчивой девчонкой, но она не находила ничего вздорного в своих опасениях и тревогах. Они свидетельствовали о том, что их с Харви отношения лишены чего-то существенного, важного для нее. При чем тут жгучее любопытство?

Оливия глубоко вздохнула и заговорила, тщательно взвешивая каждое слово, она не хотела, чтобы ее вопросы казались глупыми и потому остались без ответа.

– Я спрашивала тебя о гостинице «Оберж де пирамид».

– Да, я помню, – ответил Харви, с трудом сдерживаясь.

Оливия заскрежетала зубами. Она не допустит, чтобы от нее отмахнулись, как от назойливой мухи.

– Чем она тебя так привлекла?

– Я уже объяснил тебе. Мне просто хотелось сменить обстановку.

– И в чем же выражается перемена?

– По сравнению с «Хилтоном» это небольшая гостиница. «Оберж де пирамид» не такая безликая, в ней все приспособлено, чтобы гости чувствовали себя как дома, – сухо ответил Харви.

– Звучит многообещающе. Должно быть, там будет уютно.

– Надо надеяться, – произнес он тоном, не допускающим возражений и предполагавшим, что любопытство Оливии теперь полностью удовлетворено.

Оливии не нравился ни выбор ее мужем этой уютной гостиницы, ни то, что он отправляется в деловую поездку со своим личным помощником, Аделайн Биде, холеной блондинкой тридцати с небольшим, безусловно очень сексапильной. Эта женщина посвятила свою жизнь карьере. Она не была замужем и, как поговаривали, не имела постоянного партнера. Можно не сомневаться, Аделайн считала Харви весьма привлекательным мужчиной.

И дело было не только в той ауре власти, которая завораживала всех женщин. Харви был потрясающе красив, и – странное дело – казалось, годы лишь прибавляют его красоте новые краски: она стала более мужественной и в то же время утонченной. В его черных блестящих волосах не было пи единого седого волоска, а на крепком, мускулистом теле – ни одной дряблой мышцы.

К этому времени Аделайн работала у Харви уже три месяца. Когда она пришла на собеседование и Харви ознакомился с представленными ею документами, то был просто поражен. Только явный идиот отказался бы взять на работу человека с такой квалификацией. С другой стороны, должность личного помощника Харви Купера считалась в высшей степени престижной, на это место претендовало множество крепких профессионалов. Оливия же, впервые встретившись с удачливой претенденткой, пожалела в душе, что та стройна, изящна и обладает утонченными манерами.

Возможно, это просто совпадение, но именно в последние три месяца они с Харви все больше и больше отдалялись друг от друга, по крайней мере, Оливии так казалось. Не связано ли это с появлением Аделайн Биде? Не она ли подала Харви идею насчет того, как поуютнее устроиться в Каире?

– А эта гостиница и в самом деле небольшая? – дрожащим голосом спросила Оливия, опасаясь услышать утвердительный ответ. – Несколько номеров, модные магазинчики в холле?

Желая покончить с этой темой раз и навсегда, Харви дал в ответ исчерпывающее, с его точки зрения, описание отеля:

– В этой гостинице нет номеров в обычном смысле этого слова. «Оберж де пирамид» специализируется на номерах люкс, их около двух десятков, не помню точно. Гостиница обеспечивает полный набор секретарских и офисных услуг. Круглосуточно работает и система обслуживания в номерах, в случае необходимости организуются приемы, вечеринки, встречи. В таких условиях приятно заниматься бизнесом.

И, конечно, Аделайн превосходно сыграет роль хозяйки, ревниво подумала Оливия. Она вовсе не считала разговор на эту щекотливую тему законченным.

– Ну что ж, надеюсь, ты сделал правильный выбор, – сказала Оливия, стараясь быть объективной. – Вы с Аделайн займете по отдельному люксу и будете окружены заботой и вниманием персонала.

Харви перевел взгляд на бокал, который держал в руке, и, словно пытаясь разглядеть цвет вина, начал медленно вращать его. На его лице вновь появилось непроницаемое выражение. Оливия с трудом сдержалась, чтобы не выплеснуть наружу свое раздражение.

Она так и не смогла заставить мужа открыть ей свою душу. Возможно, Аделайн Биде тут ни при чем. Никакие чары не могли бы заставить Харви делать то, чего он не хотел делать. Выбор он всегда оставлял за собой. Тем не менее, Оливия нутром чувствовала: что-то здесь не то. «Оберж де пирамид» не просто уютная и удобная для работы гостиница, у Харви на уме другое, то, в чем он, возможно, не хотел признаваться даже себе.

– Не два, а один люкс, – поступила первая поправка. – Номер состоит из двух спален, гостиной, ванной комнаты… Этакий дом вдали от дома. Поэтому нет никакого смысла бронировать два люкса.

При этих словах, произнесенных насмешливым тоном, у Оливии непроизвольно свело мышцы живота, словно ее ударили в солнечное сплетение. Сделав два быстрых вдоха, чтобы прийти в себя, она решилась задать вопрос, который вертелся у нее на языке.

– И ты собираешься делить этот «дом вдали от дома» со своим личным помощником?

– Но для того эта гостиница и существует, – небрежно пояснил Харви.

– Надо думать… – Голос Оливии немного окреп, теперь в нем явственно прозвучало возмущение: – А тебе не приходило в голову, что я могу возражать?

– С какой стати? – удивился Харви, оценивающе глядя на жену.

– Потому что я не желаю, чтобы ты жил с еще одной женщиной! – взорвалась Оливия.

– Это всего лишь деловая поездка. Я живу здесь. С тобой. И уезжаю по делам. Но я всегда возвращаюсь к тебе. Какие у тебя могут быть возражения против того, чтобы Аделайн была под рукой, когда мне надо заниматься делами?

Сколько же снисходительности в этой хорошо продуманной маленькой речи! – накручивая себя, негодовала Оливия. У него самого, может быть, – только может быть! – и нет никаких тайных помыслов, но, кто знает, какие мысли вертятся в очаровательной головке его симпатичного помощника? И не сам ли Харви дал Аделайн повод к таким мыслям? Поселиться в одном номере, на другом конце света…

– Это Аделайн Биде предложила тебе остановиться в «Оберж де пирамид»? – запустила Оливия пробный шар, твердо решив выяснить истину.

– Да, она, – без колебаний ответил Харви, и в его голосе не было ни тени вины. – Там обычно останавливался один из ее бывших работодателей. Она подумала, что мне тоже будет полезно там пожить.

– Не говоря уж о ней самой! – вырвалось у Оливии.

На лице Харви появилось каменное выражение, то самое, которое появлялось всегда, когда он хотел утихомирить расшумевшихся сыновей.

– Тебе не к лицу так говорить, Оливия. Ты не права. Во время этой поездки у Аделайн, как и у меня, работы будет выше головы, а может быть, даже больше. Ей бы только с ней справиться.

Пусть бы она только с этим и справлялась, злобно подумала Оливия. Ее пылкое воображение тут же нарисовало длинноногую блондинку, извлекающую максимальную пользу из ситуации.

Оливия подняла свой бокал и, пытаясь взять себя в руки, сделала один большой глоток: нужно научиться контролировать свои эмоции, как это делает Харви.

Ей не понравилось, что он попенял ей на неподобающее поведение. Может быть, у нее и старомодные взгляды, но Оливия считала, что неподобающим образом ведет себя ее муж, когда заявляет о намерении жить в одном номере с другой женщиной. А все рассуждения насчет интересов дела – просто чушь, выеденного яйца не стоят. Ома вряд ли может потребовать, чтобы Харви отказался от поездки, но устранить причину ревности стоит попытаться.

– Я хотела бы поехать с тобой, Харви. Это ведь еще не поздно устроить, не так ли? Пусть даже мне придется вылететь другим рейсом, – решительно произнесла Оливия.

– С какой стати? – удивился Харви, будто она сказала совершеннейшую глупость. – Если ты хочешь слетать и Египет, пожалуйста, я все устрою. Тебе организуют интересную поездку. Попутешествуешь с комфортом и посмотришь все, что пожелаешь.

– Я хочу сопровождать тебя в этой поездке. Просто, чтобы быть с тобой, – продолжала настаивать Оливия, твердо решив не отступать.

Харви начал терять терпение. Он тяжело вздохнул и пристально посмотрел Оливии прямо в глаза. И, пока он говорил, его взгляд, ставший вдруг стальным, ни на секунду не оторвался от ее лица.

– Все эти дни я буду занят по горло. Поэтому тебе нет никакого смысла лететь со мной. Я не смогу развлекать тебя. – Он тщательно выбирал слова, чтобы быть абсолютно уверенным: все, им сказанное, дойдет до жены.

Намек на то, что Оливия не в состоянии позаботиться о себе или сделать что-нибудь самостоятельно, только подлил масла в огонь.

– А меня и не нужно развлекать, Харви! Я умею развлекаться самостоятельно. Привыкла этим заниматься, пока ты занят. Но зато я смогу сделать так, чтобы наш люкс действительно стал для тебя домом вдали от дома.

– И счет за это мне уже подан, – подвел итог Харви, ставя свой бокал на стол и поднимаясь из-за стола. – Это просто смешно, Оливия. Брось свою затею, будь хорошей девочкой.

Разбрызгивая вино, Оливия поставила бокал на стол и бросилась наперерез направляющемуся к дверям мужу.

– Я не ребенок! – взвизгнула она.

Харви остановился и холодно взглянул на нее. Их взгляды встретились и высекли искру.

– В таком случае и веди себя соответственно. Подумай о детях. Ты еще никогда не оставляла их одних. Лететь к черту на кулички, повинуясь мимолетному капризу! Если хочешь расправить крылышки, делай это, по крайней мере, с разумной предусмотрительностью, а не под влиянием мимолетного собственнического порыва, – резко произнес Харви.

Давая понять, что разговор окончен, он демонстративно вышел из столовой и направился, без сомнения, в свою комнату, где обычно отдыхал, листая какой-нибудь альбом по искусству или слушая музыку.

«Собственнический порыв»… Почему он придал этим словам такое мерзкое звучание? Разве я не имею на него никаких прав? Он ведь мой муж.

Оливия села, сложила на коленях дрожащие руки, сжав их в кулаки, постаралась обуздать бушевавшую в душе бурю эмоций. Обида, страх, неуверенность, пугающая неопределенность и жгучая ревность… Какие только чувства не обуревали ее!

Я хорошая мать. Я хотела быть хорошей женой. Разве одно исключает другое?

Конечно, я никогда не оставила бы детей с чужими людьми, но это вопрос решаемый. И потом, речь идет всего лишь о двух неделях. Разумеется, дети будут скучать по мне, но это не смертельно, размышляла Оливия. Пусть желание ехать с Харви и в самом деле обыкновенная глупость с моей стороны, блажь, каприз, однако я уже не могу заставить себя отказаться от нее. Так или иначе, но эта поездка станет решающей для нашего брака, пришла к выводу Оливия. Настала пора взять судьбу в свои руки и во что бы то ни стало постараться изменить характер отношений между ними. Харви должен видеть во мне, во-первых, личность, во-вторых, женщину и, в-третьих, жену.

Оливию совершенно не устраивала роль всего лишь матери детей Харви. Она жаждала большего!