Текст книги "Гиллиус: светлая сторона. Книга 1"

– Идем. – Летта сделала шаг. – Вход открылся всего на пару капель воды! Скорей!

На сколько?

И не успел я сказать и слова, как Летта скрылась в арке.

Над головой порхала птичка Сирин, я ей помахал. А затем огляделся. Я не увидел ничего, кроме разрушенного леса. Подошел ближе к арке и краем ботинка зашел в таинственный вход. Моя нога стала невидимой для меня. Возможно, по ту сторону арки из ниоткуда торчала чья-то нога. Я сделал один большой шаг.

Глава 12. Эльвараж

Пока я ничего не видел. Лишь яркий свет, который вынудил меня зажмуриться. Тяжесть гравитации куда-то исчезла. Мне показалось, я стал намного легче, а когда сделал вдох, то кислород очень нежно разбрелся по моим легким, и я почувствовал, как легко стало дышать. Для этого не требовалось предпринимать никаких усилий. Наверно, я испытал что-то вроде эйфории – такое чувство удивительной легкости и блаженства. До меня донесся запах чего-то сладкого. По лицу непроизвольно поползла счастливая улыбка, от которой я долгое время не мог избавиться, как ни старался.

– Что это такое? – закатывая глаза, пробормотал я. – Куда мы попали? – Я полной грудью дышал этим нечто.

– Эльвараж, – непринужденно ответила Летта. – Наше тайное место. Если не хочешь все пропустить, лучше открой глаза.

Послышались щебетание ветра, отдаленные голоса, эхом раздающийся смех. Я вдыхал аромат цветов вперемешку с запахом гор и слышал, как вдали журчит речка. Постепенно мои глаза привыкали к ослепительному свету, и я их открыл. Мы стояли по середине огромного поля с идеально подстриженной травкой. Пару мгновений спустя природа начала проявляться: кусты и деревья, разноцветные растения и цветы. Вокруг меня мелькали тени. С каждым движением они становились четче и ярче, и я понимал: мимо меня ходили гиллы.

Я появился в Эльвараже впервые, когда мне было двадцать три года. Я шел до него, начиная с Дымки, приблизительно пятьдесят шесть дней, что было равно четырем часам местного времени. Когда я переводил свое путешествие по Гиллиусу в привычное мне человеческое время, мои волосы вставали дыбом.

Я уже отчетливо мог всех видеть, и по тому, что на нас все смотрели, можно было понять: мы окончательно проявились. Словно маленький снимок, сделанный на поляроид.

Глава 13. Светлые гиллы

Ну вот, я и добрался до, можно сказать, самого начала своего рассказа. До того самого момента, когда я появился в Эльвараже, мое сознание, мои мысли и вообще весь я был абсолютно другим. Я не могу сказать, что был когда-то скептиком, но согласитесь: кто из нас верит в существование другого мира? Лишь будучи ребенком и, может быть, в те моменты, когда я был в стельку пьян, я допускал такую теорию. Особенно когда смотрел на темное небо с миллионами горящих на нем звезд и думал: мы не одни в этом мире. Но когда я сам, собственными глазами, увидел то, что долгие годы скрывала от меня жизнь, я изменился. Светлые гиллы – существа, выглядящие точь-в-точь как люди, за исключением некоторых нюансов, – окружали меня в волшебном мире. В тот момент и начался мой рассказ, который стал для меня моей настоящей жизнью.

Многие осторожно подходили к нам ближе, словно я был диковинкой и все они хотели меня потрогать. Летта со всеми здоровалась, а я чувствовал, как начинаю краснеть. Они удивленно осматривали мою одежду и то, как я мялся на месте. Они все были разными, но их объединяло одно – счастливые, умиротворенные лица.

Многих я узнавал по картинкам из отцовского дневника, который после своего первого путешествия протер глазами до дыр. Во-первых, я заметил, что все гиллы мужского пола были высокими и стройными, из-за чего я выглядел нелепым недоразумением. А вот девчонки оказались примерно с меня ростом. И это ведь к лучшему: мне не приходилось смотреть ни на кого сверху вниз.

– Ты жди здесь, – сказала мне Летта. – Я предупрежу королеву, что в Эльвараже посторонний. – Развернулась и ушла.

А я остался краснеть в полном одиночестве.

– Ну, Летта, – сквозь зубы прошипел я, – удружила!

Я пытался улыбаться. Всем сразу. Оглядывался, смотря, как единственное знакомое мне существо на Гиллиусе меня покидает. А гиллы тем временем меня окружали, и уже через минуту я стоял в кругу, как первоклассник перед Дедом Морозом, рассказывающий забытый стих.

Я не знаю, кто беспокоил меня больше. Девчонки, которые перешептывались между собой, хихикая, или же парни, которые настороженно осматривали чужака.

– Всем привет, – сказал я, стараясь звучать, как можно мужественней. – Я тут со знакомыми, кхе… с Леттой, как вы все видели.

Вообще я ожидал, когда же что-то начнется. Когда кто-то из толпы покажет на меня пальцем и заорет нечеловеческим голосом. Меня схватят и… ну, не знаю, посадят в темницу. При лучшем раскладе. Или же повяжут по рукам и ногам и выкинут в реку, журчание которой я слышал все более отчетливо. Но ничего подобного не произошло. Я был тесно окружен незнакомыми существами, и они мне улыбались.

– Вы в самом деле человек? – услышал я женский голос у себя за спиной и повернулся.

Напротив меня стояла девушка, по моим меркам – лет двадцать. Перламутровая кожа, длинные до пят волосы ярко-золотого цвета.

– А то мы с девочками спорим, – продолжала она, – на самом ли деле вы человек. – Девушка обернулась к подружкам.

Те смущенно мне улыбались.

– Человек, – подтвердил я, переведя на нее взгляд.

Вроде бы она и выглядела как обычная девушка, но стоило присмотреться к ней повнимательнее, и можно было увидеть форму ее зрачков. В виде снежинок. Я немного к ней подвинулся, чтобы окончательно в этом убедиться.

Снежинки.

Она мне улыбалась и протянула руку для пожатия, прямо как мужчина из моего мира.

– Я Ферлея, – все тем же счастливым голосом, – мне очень приятно.

Я неуверенно пожал ее руку.

– Богдан, – представился я.

Ферлея была первой, с кем мне посчастливилось познакомиться из загадочного рода Тэмисс.

Давайте я немного о них расскажу.

Во-первых, все Тэмиссы наделены магическим даром (если можно так выразиться). Особо этот дар не приносит никаких плодов и не помогает жить проще, но с такой фишкой, как у них, проще всем окружающим. Их волосы меняют цвет. В прямом смысле слова. Сейчас Ферлея пожимала мне руку, и ее роскошные кудри сияли солнечным цветом. Есть и другие цвета, об этом мы поговорим позже. Во-вторых, Тэмиссы больше всех приближены к магам. (Это самые странные и таинственные жители Гиллиуса, от них лучше держаться подальше, как если бы они болели проказой.) Тэмиссы настолько спокойны и миролюбивы, что только они могли выносить так долго магов. Они сушили цветочки, измельчали травинки, записывали в книги новые заклинания и делали еще много чего, что маги ленились или не принялись делать даже под угрозой лишения дара. Например, впихнуть пять килограммов окаменелых экскрементов в малюсенькие пузырьки с таким узким горлышком, что с трудом можно было сунуть горошину! Когда меня заставили это делать, я мог думать только об одном: чье это дерьмо?

Но пока я их совершенно не знал, и Ферлея была для меня странной девчонкой со снежинками вместо зрачков.

– У вас принято жать друг другу руки? – удивился я, не выпуская ее шелковистую кисть из своей грубой ладони.

– Вообще меня научил так делать один человек, – ответила она. – Вот и подумала, что вам будет приятно, если я поздороваюсь по-вашему. Ой, а может, вы и знакомы! – воскликнула она. – Его зовут Грейдиус! Человек из мира людей.

– Человек из мира людей, – повторил я, улыбаясь. – Он мой отец.

– Не может быть! – как воскликнет.

Больше всего в Ферлее я люблю ее заинтересованный взгляд. Ее глаза вдруг могли сделаться по-детски сияющими. Я могу сравнить его со взглядом двенадцатилетнего мальчишки из 90-х, которому вдруг подарили электрического дрона. Ее сияние глаз могло меня ранить.

– Богдан! Конечно! – вдруг она обо мне вспомнила. – Ваш папа столько раз о вас говорил! Какая же я глупая, конечно, вы его сын!

И тут, кто услышал, что я сын знаменитого Грейдиуса, те стали подходить ко мне ближе, я чувствовал, как чьи-то руки ощупывают меня сзади. Наверно, они не могли поверить, что есть второй человек на Земле.

Через какое-то время парни потеряли ко мне интерес и удалились. Девчонки потянули меня к земле, посадили в круг, а сами уселись рядом. Они явно чего-то от меня ждали, но я ничего не понимал.

– Вы чего-то ждете, – начал я, видя, с каким восхищением они на меня смотрят. – Просто я не пойму чего.

– Новостей, – хором сказали.

И начали плести друг другу косички!

– Каких еще новостей? – Я сдвинул брови.

– Ваш папа приносил новости из своего мира.

– Да? – удивился я. – Например?

– Он говорил о политике, географии, биологии. Вот, например, из какого вы города?

Я был ошарашен.

– Красноярск, – отвечаю.

– Вот и расскажите о Красноярске. Какого его население, какие расы в нем живут, каковы просторы территории города, кто в нем правитель.

Я почесал затылок. Это может быть кому-нибудь интересно? Для меня мой город не представлял ничего особенного. Холодно, как в скандинавском аду!

– Давайте, девчонки, лучше я расскажу…

Я не буду пересказывать все, что я им нес, это не имеет отношения к моей истории. Скажу только то, что они были в восторге. А еще я стал популярным. Но только в кружке длинноволосых девиц.

Позже Ферлея заметила на моих ладонях засохшую кровь (подарок из Глухого леса), заметалась на месте и явно стала кого-то искать.

– Ой, – говорила она. – Сейчас, сейчас. Потерпите.

– Да, ерунда, мне не больно, – отмахнулся я, но она продолжала паниковать. – Да не больно, говорю же, уже давно все прошло. – Здесь я соврал. Ранки я все еще ощущал.

Не найдя, кого хотела, она убежала, а когда вернулась, запыхавшаяся, протянула мне горсть листьев.

– Вот, – сказала она. – Приложите к ранам. Это травник, он поможет регенерации тканей.

Я еле сдержал смех от вида листьев, похожих на наш подорожник. Но все же взял в руки и сжал. Мы вместе пошли прогуляться.

– Можно вопрос? – спросил я.

– Конечно. Для человека из мира людей все что угодно!

Мне никогда не надоест то, как они меня называют.

– Почему у тебя вместо зрачков снежинки? – спросил я.

Мы остановились, и я еще раз взглянул ей в глаза.

– Я Тэмисс, – удивленно ответила Ферлея. – Мы дети духа всего живого.

А это еще одно, что отличало Тэмиссов. Дети духа всего живого! Должно быть, в ее глазах, я выглядел полным болваном.

– Наш отец, он невидим, – пояснила она. – Он дух. Живет повсюду. В траве, в растениях, в воздухе. В небе.

– В небе?

– Да. Иногда он посылает с небес свою тень.

Я переваривал новую информацию.

– А, снежинки с неба! – вспомнил я. – Золотого цвета. Я уже видел.

– Как бы вам объяснить?.. – Ферлея задумалась. – Понимаете, дети духа всего живого тесно связаны со своим отцом. И во время изменений в душе во внешности тоже происходят изменения.

– Например?

– Например, меняется цвет волос.

– В самом деле? – удивился я.

Ферлея кивнула:

– Есть несколько основных цветов, в которые будут окрашены наши волосы при определенных обстоятельствах. Например, цвет, который сейчас у меня, – она собрала на бок копну своих золотых волос, – означает умиротворение. Если меня что-то расстроит, волосы поменяют цвет на зеленый. Но мне так совершенно не к лицу, – улыбнулась она. – Еще есть серый и черный цвет.

– Серый – злость? – предположил я, мысленно представляя эту спокойную девушку в ярости.

– Скорей черный – цвет злости, – сказала она.

Нет, а я бы сказал: черный цвет – сумасшедшая психопатка. Поверьте, вам никогда не захочется дважды видеть Ферлею в черном цвете волос.

– Серый – испуг, – пояснила она.

– Не совсем удобно, – констатировал я.

Ферлея пожала плечами:

– Мы привыкли, это не доставляет неудобств. И значит, тень отца с неба тоже окрашена в такие цвета.

– Стало быть, снежинки с неба золотого цвета не всегда, – понял я. – А как зрачки? Твои снежинки вместо зрачков. Они не у всех Тэмиссов?

– Такая форма зрачков только у чистых, – сказала она.

– У чистых?

– Да. У кого в роду только Тэмиссы.

– А бывает иначе?

– Конечно. Бывает, папа – Тэмисс, а мама – Дриф. Тогда ты смешанный.

– А ты, значит, чистых кровей, – улыбнулся я.

Я ее смутил. Тэмиссы все были такими нежными и мягкими, что одно грубое слово могло их расстроить.

– А хотите, я вам кое-то покажу? – воодушевленно спросила она.

– Конечно.

Не успел я ответить, как она схватила меня за руку и куда-то бегом повела.

Мы примчались к одному массивному дереву, вальяжно растущему среди мелких кустов. Оно так выделялось, как если бы посередине катка вдруг выросла пальма.

Ферлея отпустила мою руку. Медленно подошла к дереву, прислонила к нему ладонь.

– Это мое личное место, – прошептала она.

– А почему шепотом?

– Потому что это секрет. – Она села на корточки, и прошептала: – Веад и гое ино рэ. – А после кинула в корни дерева горстку земли.

Простейшее заклинание. Составить такое проще, чем плюнуть в ботинок. Оно даже не имеет ключей. Но его было достаточно, чтобы активировать зелье. Теперь рядом с нами появился сундук (на самом деле он просто стал видимым).

Ферлея не спеша потянула вверх тяжелую крышку.

– Ничего себе! – воскликнул я, смотря на доверху забитый сундук. – Откуда все это?

– В основном все эти вещи подарил мне ваш папа. Глядите, знакомо? – Она вытащила маленькую игрушку – юлу.

– Еще как! – по-прежнему кричал я. Я присел рядом. – У меня была такая же в детстве. Можно?

Я взял в руки игрушку. Не могу сказать, что с ней у меня были связаны какие-то конкретные воспоминания или сильные пережитые эмоции, но кое-какие картинки из детства все-таки всплыли.

– Мне такую подарила тетя, – сказал я.

– А это? – Ферлея вытащила из сундука старый журнал.

Я засмеялся:

– «Мурзилка»! У меня даже в детстве такого номера не было. Первые советские комиксы. А что еще у тебя есть?

Я стал рыться в вещах. Аккуратно, стараясь ничего не сломать, видя, как важно все это барахло для Ферлеи.

– Ваш папа старался рассказать мне историю своего мира, – сказала она, поглаживая красивый, обложенный разноцветными камнями гребень, – донести свою культуру и то, что важно для людей. – Она аккуратно положила его обратно. – А вот моя любимая вещь. – Она протянула мне красочную икону, обрамленную в золотого цвета рамку. – Ваш папа подарил мне картину с изображением своего Бога.

– Это Иисус, – ответил я. – Тетя говорила, он был пророком.

Вообще странно встретить существо в сказочном мире, которое так увлечено другим, совершенно обычным миром. Она с таким трепетом рассказывала о каждой подаренной моим отцом вещи, что я пообещал себе, что никогда не расскажу ей о его смерти.

Тут я уловил взмахи крыльев птички Сирин и задрал голову к небу.

– Теперь можешь быть спокойна, – сказал я ей. – Наконец ты меня нашла. – После я снова перебирал обычные для меня вещи.

Мне было приятно на них смотреть, их выбрал для Ферлеи отец, а значит, они тоже имели для него некую ценность. Лично мне отец ничего не дарил, и я мог только мечтать о любой из этих безделушек.

– А вот это вам знакомо? – Ферлея показала мне губную гармошку. – Это аппарат для создания музыки.

– Знаю, – улыбнулся я. – Не раз играл на таком.

После моих слов ее глаза так сильно расширились, что стали походить на две круглые шайбы.

– Умеете играть? – удивилась она, а потом как крикнет в сторону: – Девочки, все сюда, он умеет играть на гаргошке!

И через мгновение набежали девчонки из моего девичьего фанатского кружка, заставляя краснеть меня от смущения.

– Сыграйте, сыграйте, пожалуйста! – хором просили они, смотря на меня своими круглыми глазками. – Только Грейдиус и мог нам играть. Пожалуйста!

А я и сам не знал, зачем ляпнул такое. За язык никто не тянул. Конечно, я играл на гармошке. Когда-то. Уже, наверно, в какой-то другой своей жизни. Но, как говорят в моем мире, мастерство не пропьешь. И, чтобы не подводить отца и весь человеческий род, я, вдохнув поглубже для смелости, взял в руки гармошку.

Тяжелая. Холодная.

– Ну что ж, – говорю, – поехали. – И прижал ее к губам.

Когда я пытался выдуть ритм «Катюши», то вдруг увидел, как отец играл на этой самой гармошке. Мне показалось, он был талантлив. Показалось, что ему приносило настоящее счастье общаться со светлыми гиллами, рассказывать им фантастические истории нашего мира и приносить подарки местным девчонкам. Я отстукивал ритм ногой, слегка пританцовывая; Ферлея, положив голову на собственные ладони, смотрела на меня, ее глаза блестели от навернувшихся слез. Я помню: эту мелодию нас заставляла повторять училка по музыке в школе. Но я не думал, что когда-нибудь смогу исполнить ее кому-то, кроме унитаза. По-моему, получилось неплохо. После того как я закончил, девчонки оживленно мне хлопали.

– Какой у вас дивный мир, – проговорила Ферлея и начала серию мечтательных вздохов.

Я сыграл на бис по умалениям своих слушательниц. К концу третьей песни зрителей стало больше, я почувствовал на своем затылке чей-то тяжелый, неприятный взгляд и повернулся.

Меня сверлил взглядом Югула. О, вы еще не раз о нем услышите! Молодой парень, наверно, чуть старше меня, с длинными острыми ушами и кокетливо взъерошенными волосами. На нем была кожаная темно-зеленая, до пят безрукавка, по краям обрамленная мехом, которая развевалась при ходьбе, как плащ супермена. В каком-то роде Югула и был суперменом. На поясе гордо висела резная фляга – неотъемлемый атрибут Флэи. Его лицо было суровым, будто он готовился съесть охапку червей. Ему не понравилось, что я устроил? Я вежливо кивнул ему, улыбаясь глазами, но в ответ получил укоризненный взгляд. Постояв еще немного, он отвернулся и зашагал прочь. Его плащ развевался. Одна из девушек положила на мое плечо руку и, улыбаясь, стала вертеть головой в ритм мелодии. От этого, когда Югула на меня обернулся, его злое лицо приобрело болотный оттенок.

Когда я оставил благоухающий цветник из обворожительных девушек, то видел, как он сидел в одиночестве на большом камне, похожем на бочку. Я зачем-то за ним наблюдал. Он поднял указательный палец к небу, а после из него стрельнула молния. Он выпустил пять или шесть электрических снарядов из собственной руки, не моргнув глазом. Пув! Пув! Пув! Я хотел верить, что его демонстрация способностей не была подстроена лично для меня. С этим парнем у нас длинная история. Даже длиннее, чем мы оба могли подумать. Он был единственным, кто невзлюбил меня сразу. И с чего вдруг? Не могу сказать, что этот факт меня удручал или я впал в панику, просто в глубине души было как-то паршиво.

– Давай, Бодя, – под нос пробубнил я. – Ступай к счастливым девицам.

Не попадаться ему на глаза – вот была моя тактика.

А теперь я расскажу вам о Фелие. Мое знакомство с ним тоже не прошло гладко.

Во время того, как мы с девчонками танцевали, я заметил, что к нам кто-то быстро идет. Длинными гулливерскими шагами он перешагивал целые кусты, чтобы не тратить время на их обход. Наверно, если бы перед ним оказалось здание, он бы прошел сквозь него. Это был парень с длинными волосами, как у девушек из рода Тэмисс. Его шевелюра носила серый оттенок, что означало, он был напуган, но что-то мне подсказывало, что еще немного – и они сделаются угольно-черного цвета. Он подбежал к нам.

Сейчас-сейчас, я попытаюсь дать выражению его лица исчерпывающую характеристику. Оно было вытянутым, точно фасолина. Обычно он похож на круглый горох, но вдруг – фасолина. Красная, консервированная, из банки. Фелий имел впечатляющую способность вспыхивать красным цветом в момент смущения или любых других эмоций. На фоне этой краски у него выпучивались глаза. Круглые белые пробки. Иногда они могли принимать форму еще более круглую, но для этого ему следовало удивиться. А сейчас он был в ярости. Поэтому к выражению лица добавлялись торчащие вперед губы. Будто он проглотил трубу, но она вся не вместилась и ее конец торчал изо рта. В таком дивном настрое он подлетел к нам.

– ФЕРЛЕЯ?! – закричал он так громко, на сколько отважились его голосовые связки. – Что-что ты здесь делаешь?

Теперь, когда он стоял от меня даже ближе, чем врач-стоматолог, я мог видеть его зрачки. Они были обычными, как у человека, и это значило, что в его крови была примесь. Он вцепился в руку Ферлеи и потащил за собой.

– А ну, отпусти! – закричала Ферлея.

Первое, что вам следует знать об этой парочке, они были заядлыми спорщиками. Встречали таких? Не то чтобы они спорили со всеми вокруг или не соглашались со всеми мнениями, это словесное состязание они устраивали исключительно между собой. Было не ясно: то ли они уже были такими до знакомства, то ли это был отпечаток совместной жизни. Иногда мне казалось: спор – основная нить, которая их связывает.

А второе, что следует знать, они безумно друг друга любили. Сумасшедшая парочка.

– Мы договорились встретиться у Вечного дерева! – кричал Фелий, направляя все свои силы на самоконтроль. – Но ты не пришла! И тогда я пошел искать тебя в Эльвараж. – Он стискивал челюсть так сильно, что было заметно, как танцуют желваки. – И нашел тебя с НИМ!

Это он про меня. Я стал медленно от них отступать.

– Если бы ты не орал, Фелий, – цвет волос у Ферлеи начал меняться, – ты бы увидел, кто к нам пришел.

– И кто же? – Он окутал меня взглядом ревнивого жениха со всем возможным недоверием.

Я шустро протянул ему руку, но он ее не пожал.

– Богдан, – представился я.

– Богдан – человек! – уточнила Ферлея, и лицо ее жениха перекосило от злобы.

А потом он сжал челюсть и на выходе проскрипел:

– Фелий. Очень приятно!

Его «приятно» звучало как проклятие на весь человеческий род.

Судя по всему, он знал о нездоровой любви его ненаглядной ко всему миру людскому, и теперь, когда она кружилась для человека с Земли, я представлял для него угрозу похлеще затмения всех трех солнц. Не могу сказать, что у меня был опыт проживания подобных сцен. Сжимая губную гармошку в руке, я молча смотрел, как Фелий пожирает меня взглядом.

– Я так и знал, что у тебя что-то здесь происходит, – сказал он Ферлее. Его волосы тоже начали чернеть. – Когда я шел до Вечного дерева, я наступил на жабу.

С этими словами Ферлея применила взгляд, как я его называю, гнев Зевса. Одно из ее лучших орудий. При этом ее глаза превращались в два дула и вот-вот могли вылететь молнии. Фелий под «гневом Зевса» споткнулся.

– Прекрати, – прошипела она, а я покрылся потом. – Я просила тебя больше не говорить о приметах. Это выдумки старого рода.

– Приметы не выдумки, – стоял он на своем, хотя я бы не отважился. – Они предупреждают нас о предстоящих опасностях! – И его оскорбленный взгляд хлестнул ее по щеке. – Или ты не помнишь, что случилось в прошлый раз, когда я наступил на жабу?

Я первый раз в жизни видел, как сражаются взглядом. Они оба молчали глядя друг на друга. В любой момент я ждал, когда Фелий ослепнет.

– Имей уважение, – прошептала Ферлея. – У нас гость из мира людей.

– Я это вижу…

– Ему надо здесь все показать, а не пугать всякими странностями. Такими, как… – ее глаза резко сузились, – жа-ба…

– Ты смеешься над предвестиями? – Теперь стал шипеть и его голос. Они походили на двух змей. – Духи тебе этого не простят, – бросил он.

– Духи тебе не простят, что ты веришь в дурацкие приметы. И тем более ругаешься со своей благоверной. Вот скажи мне, я хоть один-единственный раз давала тебе повод в себе сомневаться? – Ее указательный палец уперся ему в грудь. – Хоть один раз, Фелий?

Он молчал.

– Я не пришла к Вечному дереву, потому что встретила человека. И он, между прочим, сын нашего Грейдиуса. Что, по-твоему, я должна была сделать? Обойти его стороной и оставить это событие без внимания? Он нам с девочками играл на гаргошке. Он поднял нам всем настроение, а ты. – она чуть не проткнула его грудь пальцем, – ты пришел и все нам испортил!

Тут Фелий, кажется, понял, что слегка перегнул, и стал осматриваться. Рядом с ним встревоженно стояли девчонки с взъерошенными от танца волосами. Постепенно его шевелюра стала светлеть и уже была слегка серого цвета, а он снова походил на горох. Он протянул руку.

– Фелий, – буркнул мне.

Я пожал ему руку.

– Мне очень жаль, что я доставил вам неприятности, Фелий, – стал голосить я, но он ничего не ответил.

На тот момент я не мог и представить, что этот парень из себя представляет. На первый взгляд он мне показался глупым качком, но он был не таким. О его талантах вы много услышите.

Я протянул Ферлее гармошку, она смущенно мне улыбнулась, как бы извиняясь за устроенный женихом скандал. Потом Фелий увел благоверную, и я, поклонившись длинноволосым девчонкам, удалился на еще не изведанные мною просторы гигантского, невероятно светлого и красочного Эльваража.

⁂

Я замер, смотря, как паренек с торчащими из-за спины крыльями пару раз крутанул рукой в воздухе, что-то сказал и перед ним появился некто, чье тело было еле видным, почти прозрачным, словно пакет. Существо парило в воздухе, и я тотчас предположил: привидение.

Парень вступил с ним в диалог, привидение ему отвечало, и я, ошеломленный, поспешил посмотреть на оживший дух.

– Обалдеть! – раскрыл я рот, когда приблизился к ним настолько, что мог уже точно себя убедить в том, что передо мной привидение. – Ты вызвал духа!

– Да, – отмахнулся парень, будто это обычное дело. – Осваиваю практику явления нематериального тела. И да, можно сказать, что я вызвал дух. Хотя скорее это фантом. Души после смерти физического тела ведь снова перевоплощаются в другие тела. Поэтому нельзя сказать, что это душа. Только ее остаток.

Я задрал голову, чтобы хорошенько рассмотреть этот самый остаток души. Он выглядел как обычный мужчина.

– Здравствуйте, – сказал мне фантом.

– Здравствуйте, – ответил я. – Он говорит со мной, значит, понимает?

– Конечно, – произнес фантом. – Я помню все о своей жизни. И даю отчет всему, что говорю. Я Рубус, мне очень приятно. – И он поклонился.

– Богдан, – все так же удивленно сказал я. – И что, вы не против, что вас вызывают живые?

– Отнюдь, – ответил он. – Я всегда рад посмотреть, что стало с миром.

– И как вам? – спросил я. – Довольны?

Фантом осмотрелся по сторонам:

– Раньше здесь было больше народа. А в целом очень доволен.

– Это все потому, что Эльвараж теперь тайное место, – сказал парень, что его вызвал. – Кстати, я Рис и тоже рад знакомству.

Я к нему повернулся:

– И что ты кого угодно можешь вызвать?

– Нужно только что-то от мертвеца, – ответил Рис.

– Например?

– Например, его волосы или, скажем, зубы.

– Зубы… – Я задумался. – А одежда не подойдет?

– Возможно, присутствие будет недолгим.

– То есть все равно сработает?

Рис пожал плечами.

– Интересно, – пробормотал я. – А нескольких сразу можешь вызвать?

– Да хоть пятерых! – воодушевился он. – Но это все изматывает, я быстро устану.

Я уставился на фантом Рубуса.

– А как давно вы умерли? – поинтересовался я.

Рубус озадаченно потер голову:

– Так трудно сказать. Давненько.

– Стало быть, время смерти не имеет значения? – спросил я у Риса.

– Если есть частичка мертвого, то нет, – ответил он. – Имеет значение сама энергетическая сила души. У некоторых фантом еле заметен. Однажды я потерял один из таких. – Он скривился. – Вот получил я тогда от Зергуса!

– И что потом? Нашел фантом?

– Я – нет. Зергус нашел. Запретил мне использовать магию вне Эльваража. У нас здесь стоят такие специальные поля как раз на такие случаи. Не выпускают тонкие оболочки. Часто выручали.

– Я подтверждаю, – сказал Рубус. – Отсюда не выбраться. – Он печально склонил голову.

– А вы бы хотели? – спросил я его.

– А отчего нет? Я мог бы парить в небе, как птица. – Он перевел взгляд на Риса. – Может, отпустишь меня, друг мой?

– Извини, не могу. Приказ мага. Если каждая душа будет летать по Гиллиусу, ты представляешь, какой хаос настанет? И что я скажу Зергусу? Он лишит меня магии.

– А что, кого-то уже лишали? – повернулся к нему я.

– Конечно. И не один раз. – Он через силу засмеялся. – Спасибо, не надо.

Я перевел взгляд на фантом:

– Так что, Рубус, наслаждайся тем, что имеешь.

– Разумно, – согласился он. – А я не вещал вам, как однажды голыми руками спас от пожара целый дворец? И сделал я это без помощи магии. – И он, не дождавшись от нас ответа, начал рассказ: – Когда я был маленький, я тоже увлекался магией, ничего не боялся, был смелым и сильным. Как ты. – Он ткнул в меня пальцем.

Я чуть не заржал.

– Родители всегда учили меня быть вежливым к девчонкам и уважать взрослых. И однажды в первом солнце.

Еще какое-то время Рис с недовольным лицом слушал фантом, но потом не выдержал и прошептал:

– Иворикум!

Рубус закрутился на одном месте и вскоре бесследно исчез. Пух!

– Он что, решил пересказать нам всю свою жизнь? – буркнул Рис.

– Кто он вообще?

– Ай, – отмахнулся он. – Наш учебный фантом. Оттачиваем на нем мастерство. Надоел уже, одно и то же всегда говорит.

– Как негуманно! – укорил я.

– Да он не против. Мы всегда спрашиваем.

– А почему не вызовешь кого-то еще?

– Так некого. Не буду же я грабить могилы. У учеников есть только это. – Он протянул клок седых длинных волос, по всей вероятности принадлежавших Рубусу при жизни.

Мне в голову уже давно пришла мысль: а что, если можно вызвать отца? Или тетю Агату? И тогда я бы мог их вообще не отпускать, и они бы всегда были со мной. Я занервничал.

– А человека сможешь вызвать? – быстро спросил я у Риса.

– Человека? – задумчиво переспросил он. – Не знаю. Можно попробовать. Что у тебя от него?

Этот вопрос застал меня врасплох. Откуда у меня части волос или зубов моих родственников? Я ощупал карманы.

– Ничего нет, – расстроенно ответил я. – Но, возможно, я мог бы позже что-то достать, и тогда ты бы для меня его вызвал. Правда?

– Я мог бы попробовать. – Рис почесал затылок. – Души человека и гилла разнятся. И вообще, если честно, мне ничего не известно про душу человека. Возможно, ее заряд энергии погибает сразу, как душа перерождается в другом физическом теле. Я этого не могу знать. На занятиях не преподают. Но я все равно мог бы попробовать.

– Добро, – сказал я. – Я постараюсь что-то найти от умершего.

Рис хотел мне что-то сказать, но зазвенел жутко противный звонок на весь Эльвараж. А потом послышался резкий, гнусавый голос.

– И не заставляйте меня дважды приглашать вас к занятиям! – закричал голос. – Немедленно все сели за парты!

– Ну вот, – всмотрелся вдаль Рис. – Госпожа Клац! – Он обреченно вздохнул. – Мне пора на занятия. Увидимся позже!

Когда Рис убежал, я провожал его взглядом. Мне стало любопытно, что за занятия и что за госпожа Клац, которые не вызывали у него положительных эмоций. Я последовал за ним.

⁂

Я шел на громкие голоса. Когда увидел на опушке леса десятки школьных парт и галдящих за ними детей, остановился. Наверно, по человеческим меркам это был класс восьмой, то есть детям было около тринадцати-четырнадцати лет. Я притаился за деревьями и, чтобы никому не мешать, стал смотреть, как проходят уроки на Гиллиусе. Я дымился от любопытства. Свою школу я вспоминаю как жутчайший кошмар.